Аллегория – это иносказание, выражение чего-то отвлеченного, какой-то идеи, мысли, в конкретном образе.
Традиционная и условная формы в литературе 20 века
Двадцатый век в истории словесно-художественной культуры отмечен устремлением к авангардности, к поиску новых художественных возможностей, начиная с проблем композиционного решения произведения, приемов раскрытия человеческого характера и заканчивая художественным словом. В 20 веке в первую очередь о себе заявляют две главные формы художественного творчества – традиционная и условная.
В 20 веке продолжается видоизменение бытования реально-достоверной (традиционной) формы. Традиционная форма связана со стремлением автора к воспроизведению в создаваемой им картине явлений реальной жизни. В такой манере работают писатели старшего поколения, которые в литературу пришли в конце 19 века: Ромен Роллан, Теодор Драйзер. К традиционной форме обращаются и авторы молодого поколения, такие как Франсуа Мориак, Джон Стейнбек.
В литературном процессе часто литературная форма является соединением традиционной формы с условными приемами. Это ярко проявляется в прозе Айрис Мердок. Так, произведение «Под сетью» написано в традиционной форме, но при этом содержит многообразную символику. Одним из проявлений этой символики является образ сети в названии. В соответствии с ним в экзистенциальном ключе осмысляется ситуация несвободы человека в мире. Человек пребывает в состоянии, отмеченном в заглавии.
В литературе 20 столетия в целом преобладает общее тяготение к условности.
«Условная» форма отмечена установкой автора, когда он стремится нацелено, осознанно создать такую картину жизни, которая не похожа на действительность.
Для этого художник использует разные виды условности, например:
- фантастика,
- миф,
- символ,
- парадокс,
- гротеск,
- аллегория и т. д.
Такая условность особенно характерна для модернистской и постмодернистской литературы, но отмечает особенности и произведений реализма.
Ярким примером условной формы является творчество Ф. Кафки. В нем явно прослеживается условная форма романа-метафоры («Процесс», «Америка»).
Условная форма во второй половине 20 столетия проявляется в «Парфюмере» П. Зюскинда и «В лабиринте» А. Роб-Грийе.
Часто разнообразные формы условности проявляются в пространственно-временном решении произведения. Это очевидно в семитомном произведении М. Пруста «В поисках утраченного времени». Мифологическое и реально-достоверное органично сочетается в романе Дж. Апдайка «Кентавр».
Роман и притчевые формы
В современной критической мысли происходит смешение разных романных форм – притчи, мифа, метафоры. Так, роман К. Абэ «Женщина в песках» и «Процесс» Ф. Кафки называют то романом-метафорой, то параболой, «Сто лет одиночества» Г. Гарсиа Маркеса – притчевым повествованием и мифом. Здесь налицо отражение «полистилистики» искусства 20 столетия, когда происходит взаимопроникновение эпического, лирического, драматургического, наблюдается разностильность языка, «симультанная» поэтика. Такая форма возникает в результате синтеза частных форм в их «чистом» виде.
Слово «притча» в последние десятилетия стало настолько широко обиходным, что утратило определенность. Такой многоликой притча стала не только из-за изменений жанра со временем, но и по прихоти исследователей и критиков, когда притчей называли и «Кентавра» Дж. Апдайка, и «Чуму» А. Камю, и «Золотой храм» Ю. Мисимы, и «Седьмую печать» И. Бергмана, и произведение В. Неффа «У королев не бывает ног». Чрезвычайно пластичная и открытая форма романа раскрывает многообразие притчевых разновидностей, выявляя тем самым формообразующие принципы притчи.
Притча, по сравнению с мифом, в котором отражается мышление образами, вторична, так как рождена переходом к понятийному сознанию. В строении притчи отражается мироощущение человека, который стал осознавать мир через уподобление. Логикой притчи является мысль, выводимая из образа.
В 20 веке традиционная форма притчи – рассказа с назиданием – встречается очень редко. В современном творчестве притча несколько отходит от прямой аллегории, становясь многозначным иносказанием.
Видоизменение притчевой формы в 20 веке просматривается в синтезе свойств традиционной притчи и «параболы».
С одной стороны, современная притча содержит все черты притчи библейской:
- двуплановость;
- эмоциональность, образность;
- обязательно наличие этической оппозиции;
- зримость, конкретика образного мышления.
В то же время, для современных романов-притч характерны параболическое свойства:
- притчево-иносказательный эксперимент;
- взаимопроникновение смыслового и образно-предметного плана;
- «латентное» преломление идеи в образно-условном мире, обретающем самостоятельность;
- символическая многозначность.
Как отметил С. С. Аверинцев, парабола – это слово, не называющее вещь, а загадывающее ее.
Такой принцип обнаруживается в западной литературоведческой мысли. В современной прозе параболическое охватывает всю структуру романа и на языковом уровне, и на литературном.
Ярким примером писателя, который в своих художественных исканиях так тесно связан с притчей, является Уильям Голдинг. Исследовательское и критическое осмысление творчества Голдинга включает параболу, притчу и аллегорию. Признанием писателя о выборе притчевой формы стал роман «Повелитель мух». Притчево-иносказательной форме У. Голдинг оставался верным на протяжении всей своей творческой жизни. В 1971 году он написал параболическую аллегорию «Бог-Скорпион», наполнив эту форму новым социально-философским содержанием в произведениях цикла «На край света: морская трилогия», куда вошли романы «Ритуалы плавания», «Тесное соседство», «Пожар внизу».
Роман «Повелитель мух» является не только притчей, но и пародией на викторианскую литературу, в частности, роман «Коралловый остров» Р. М. Баллантайна. Но пародия становится подтекстом и контекстом романа Голдинга, а текст романа – философское иносказание в форме притчи.
