Познание как предмет философского анализа

Лекция по теме «Познание как предмет философского анализа» Особенностям субъективного освоения человеком мира посвящен такой раздел философского знания, как гносеология, или теория познания. Иногда выделают эпистемологию, как теорию научного знания. Современная гносеология изучает природу человеческого познания, отношение знания к реальности, условия его существования в культуре, критерии истины, а также форму, способы и закономерности достижения истинного знания. Для определения теории познания на Востоке и на Западе используются разные греческие термины: гносеология и эпистемология. gnosis - знание слово, учение episteme - знание Термин «гносеология» был введен и активно применялся в немецкой философии XIX в.; термин «эпистемология» был введен и активно применялся в англо-американской философии XX в. В русской философии в XIX и 1-й половины XX в. преобладал первый термин, а со 2-й половины XX в. начал преобладать и сейчас преобладает второй. Познание – это процесс взаимодействия субъекта и объекта. Познание – это разновидность человеческой деятельности, результатом которого является знание явлений внешнего и внутреннего мира в их сосуществовании и закономерной последовательности. Познание – процесс целенаправленного активного отображения действительности в сознании человека. Основные вопросы теории П. (гносеологии) заключается: 1. Центральной проблемой познавательного отношения человека к миру является проблема познаваемости мира. Следует отметить, что решение этой проблемы, начиная с древних времен, порождало серьезные трудности, связанные как с реальными сложностями процесса познания, проявляющимися в неполноте знаний и наличии больших массивов непознанного, так и с особенностями развития науки и самой философии в известные периоды. Эти трудности связаны, в частности, с тем, что наши органы чувств сходно реагируют на различные раздражители. Так, глаз не только на свет и цвет, но и на механическое и электрическое раздражение реагирует свето- и цветоощущением. Именно на почве подобных трудностей еще в древности родился скептицизм, сторонники которого выражают сомнение в возможности получения достоверных знаний, а позднее, уже в Новое время, сформировался агностицизм Юма и Канта, о чем ранее уже шла речь. Д. Юм считал, что человек может иметь дело только со своими ощущениями и за их пределы выйти не способен, в силу чего вопрос о существовании, а значит, и познании внешнего мира становится бессмысленным. И. Кант, в отличие от Юма, признавал существование внешнего мира, но это мир вещей в себе, недоступный человеку, который ограничивается в познании опять-таки миром своих ощущений. Позднее очередной рецидив агностицизма был связан с механизмом, выросшим на почве трудностей истолкования новых открытий в физике на рубеже XIX и ХХ столетий. И хотя агностицизм имеет основания в сложностях самого познавательного процесса, однако согласиться с его пессимистическими выводами о познавательных потенциях человека было бы ошибкой. В противовес агностицизму диалектико-материалистическая философия проблему познаваемости мира решает положительно. Но чем обосновывает диалектико-материалистическая философия положительное решение вопроса о познаваемости мира? Это решение базируется на том, прежде всего, что наши ощущения, представления, понятия, будучи в конечном счете продуктами развития природы и общества, должны соответствовать им, адекватно отражать природные и социальные объекты. Обращая внимание на это, Л. Фейербах писал, что глаз солнцеподобен. Иными словами, глаз вызван к жизни светом, а значит, способен отражать и свет, и цвет. Но, пожалуй, не это самое важное. Важнее то, что вывод о способности человека (и человечества) познавать мир есть итог, вывод изо всей истории развития познания, процесса непрерывного превращения непознанных вещей, «вещей в себе» в вещи познанные, в вещи для нас. Наконец, самое главное, решающее подтверждение познаваемость мира находит в предметной практической деятельности. Именно в практике, в эксперименте, в индустрии, опредмечивая, материализуя свои знания и тем самым своеобразно сопоставляя их с объектами, доказывает человек мощь, посюсторонность своего мышления, его способность познавать мир. Таким образом, сторонники гностицизма (как правило, материалисты) оптимистично смотрят на настоящее и будущее познание. По их мнению, мир познаваем, а человек обладает потенциально безграничными возможностями познания. Агностики (часто – идеалисты) не верят либо в возможности человека познавать мир, либо в познаваемость самого мира или же допускают ограниченную возможность познания. Среди агностиков наиболее известным является Иммануил Кант. Им была выдвинута последовательная теория агностицизма, согласно которой:  сам человек обладает ограниченными познавательными возможностями (благодаря ограниченным познавательным возможностям разума);  сам окружающий мир непознаваем в принципе проблемой познавательного отношения человека к миру человек сможет познать внешнюю сторону предметов и явлений, но никогда не познает внутреннюю сущность данных предметов и явлений проблемой познавательного отношения человека к миру «вещей в себе». Солипсизм – единственно несомненно реально существую Я, все остальное плод моей фантазии, кроме меня мне познавать нечего ( Макс Штирнер). Мыслительный эксперимент, получивший название «мозги в бочке», принадлежит Х. Патнэму. Это своего рода «физиологическая модель» субъективного идеализма Дж. Беркли. Агностицизм и гностицизм являются не главными различиями в подходе к познанию материалистов и идеалистов. Отличие их подходов в том, что:  идеалисты считают познание самостоятельной деятельностью идеального разума;  материалисты считают познание процессом, в результате которого материя через свою отражательную способность – сознание – изучает сама себя. 2. В определении источников познания. 1) скептицизм (познание относительно и недостоверно; познание абсолютного недоступно); 2) рационализм (источником познания является разум и присущие ему идеи); рационализм есть или догматический, признающий тождество мышления и действительности (Гегель), или критический, усматривающий пределы познания в свойствах наших психических способностей (Кант); 3) реализм (источником познания служит опыт, внешний: эмпиризм, сенсуализм, Локк или опыт внутренний: спиритуализм; 4) мистицизм (источником познания является сверхчувственное общение с божеством); 5) идеализм (истинное бытие признается лишь в представлениях нашего ума, Беркли, Юм, Фихте; имманентная философия); 6) материализм (истинное бытие признается лишь в веществе); 7) позитивизм (содержанием познания служат лишь предметы опыта). 2 Проблема субъекта и объекта познания Познающим субъектом является человек – существо, наделенное разумом и освоившее арсенал познавательных средств накопленных человечеством. Общество в целом, которое за свою историю накопило громадный объем материальной и духовной культуры – носителей результатов познания, также является познавательным субъектом. Полноценная познавательная деятельность человека возможна лишь в рамках общества. Объектом познания является окружающий мир (бытие во всем его разнообразии), а именно та часть окружающего мира, на которую направлен познавательный интерес субъекта. Адекватное и идентичное отражение объекта субъектом называется истиной. Неадекватное, недостоверное отражение познающим субъектом окружающей действительности, искаженный, не соответствующий действительности результат познания называется заблуждением. Выше было отмечено, что сущность познавательного отношения человека к миру составляет отражение действительности. Уже происхождение сознания, о чем говорили в теме «Сознание», органически связано с таким всеобщим свойством материи, как отражение. Это свойство в его специфических, развитых формах находит свое проявление в том, что мозг человека, взаимодействуя с внешним миром через органы чувств и нервную систему, отражает его. Но само это взаимодействие предполагает контакт человека с миром, формы и характер которого определяются его опытом, социальной практикой. Иными словами, познавательное отношение человека к миру носит социальноопосредованные, исторически измененные, развивающиеся формы, а сам процесс познания представляет собой сложное диалектическое взаимодействие объекта и субъекта. Содержание знания субъект черпает не из собственных глубин. Это содержание не произвольно, оно зависит от самой действительности, в силу чего познание, мыслительная деятельность человека и общества есть процесс отражения этой действительности в сознании. Однако это не пассивное, зеркальное отражение. Оно предполагает активное отношение человека к миру уже потому, что человечество познает действительность не ради знания самого по себе, а в целях ее осознанного преобразования. Объект познания в силу этого не представляет собой чего-то неизменного. Сказать, что объектом познания является природа, значит сказать и мало, и много. Это мало, поскольку объектом познания является не только природа, но и общество, больше того, сам человек и его сознание. Но это и много, так как в каждую историческую эпоху объект познания конкретен, он включает лишь часть, лишь определенные фрагменты природных и социальных процессов. Так, растения и животные всегда состояли из клеток, а объектом познания клетка стала лишь в XIX веке. С одной стороны, объектом познания становятся те природные и социальные явления, которые так или иначе вовлечены в круг практической деятельности общества и в силу этого стали предметом его познавательного интереса. С другой стороны, те или иные явления превращаются в составляющие объекта познания в меру достигнутого к данному времени уровня знаний. Иными словами, в формировании объекта познания велика роль не только социальной практики, но и достигнутого уровня знаний о мире. Звезды очень давно стали объектом познания - с тех самых пор, когда по ним стали ориентироваться в пути мореплаватели и купцы. Сегодня они продолжают оставаться объектом познания, но исследуются под иным углом зрения, в силу иных общественных потребностей и на базе иного уровня знаний. Понятно, что в конкретном познавательном акте объектом познания будет тот или иной фрагмент действительности. Если же вести речь об объекте познания общества в определенную эпоху, то его границы заданы практическими потребностями времени и достигнутым уровнем знаний о мире Но познавательное отношение необходимо включает и субъект познания. Что же он представляет собой? Выше мы лишь коснулись этого вопроса, здесь же следует углубить анализ. Материалист Л. Фейербах справедливо писал, что субъект познания не чистый дух, не чистое сознание, как утверждали идеалисты, а человек как живое, природное существо, наделанное сознанием. Но для Л.Фейербаха человек как субъект познания – это биологическое, антропологическое существо, человек вообще. И это уже неточно. В действительности в качестве субъекта познания человек выступает как общественное, социальное существо. Он становится субъектом познания, лишь освоив в обществе язык, овладев ранее добытыми знаниями, будучи включенным в практическую деятельность, усвоив существующие в данное время средства и методы познания и т.д. Можно сказать, что подлинным субъектом познания в каждую эпоху является человечество, а отдельный человек выступает в роли субъекта познания как его представитель. По сути дела рассмотрение человечества в качестве субъекта познания акцентирует внимание на всеобщности этого процесса, а выделение индивидов как субъектов познания выявляет неповторимое в реальном развитии познания. При этом сам индивид как субъект познания формируется в определенной системе социальных связей, так или иначе отражает мир в зависимости от уровня своей теоретической подготовки и от характера своих потребностей и ценностных ориентаций. Короче: при всей специфике его познавательной деятельности он остается сыном своего времени, общества, своей эпохи. Во-вторых, субъект познания исторически конкретен и в том отношении, что он обладает определенным объемом знаний, или, иначе говоря, известным интеллектуальным потенциалом, в силу чего конкретный характер носят его познавательные возможности. К тому же и уровень развития общественной практики, и то, что выше обозначено как интеллектуальный потенциал общества, в большей или меньшей степени детерминируют круг его познавательных интересов в тот или иной исторический период. Легко заметить, что за последние сто лет серьезные изменения претерпели и объект, и субъект познания. Значительно расширились границы объекта познания, а вместе с тем и круг познавательных интересов, существенно вырос интеллектуальный потенциал человечества, а значит, и его познавательные возможности. Таким образом, в диалектике объекта и субъекта познания отчетливо просматривается социально-опосредованное историческое развитие познавательного отношения человека к миру. Развитие познания определяется в конечном счете потребностями общества в целом, общим уровнем интеллектуального потенциала общества. При этом реализация этих потребностей в свою очередь создает фон и базу для новых потребностей и дальнейшего наращивания знаний о мире, а значит, и для продвижения познания вперед. В основе движения познания лежит, таким образом, разрушение и возникновение все вновь и вновь, противоречия между достигнутым уровнем знаний и уровнем общественных потребностей Познание, следовательно, выступает как диалектический процесс активного целенаправленного воспроизведения в системе идеальных образов сущности вещей, явлений объективного мира, включая человека и жизнь общества. Современная гносеология стоит на позициях гностицизма и базируется на следующих принципах. Историзма – рассматривать все события и явления в контексте их исторического становления и развития. Активности – творческого отображения действительности. Практики – признания главным способом познания практики, т.е. деятельность человека по преобразованию окружающего мира и самого себя. Познаваемости – быть убежденным в самой возможности познания. Объективности – признавать самостоятельность существования предметов и явлений независимо от воли и сознания человека. Диалектики – необходимость с т.з. развития подходить к проблеме познания, использовать категории, законы принципы диалектики. II Знание и его структура. Многообразие форм знания. Познание означает процесс приобретения знаний и соотносится с практикой. Знание, являющееся результатом познавательной деятельности человека, может быть понято как основа идеального плана деятельности. Именно реализация идеальных планов деятельности и позволяет провести мост между сознанием и действительностью, знанием и бытием. Функционирование знания в качестве основы идеального плана деятельности обеспечивает возможность обратных связей от действительности к нашим знаниям о ней. В ходе осуществления таких связей уточняются, пересматриваются, совершенствуются человеческие знания о мире. Знание, таким образом, является не продуктом пассивного созерцания действительности. Оно возникает, функционирует и совершенствуется в процессе активной деятельности человека. Будучи поначалу вплетено в ткань реальной человеческой жизни, познание на определенном этапе развития общества обособляется в специализированное духовное производство. Особой формой духовного производства (наряду с искусством и др.) является научно-теоретическая деятельность, построение особой научной картины мира, отличающейся от картины мира, данной в обыденном сознании. Познавательная деятельность человека, вплетенная в ткань его реальной жизни, всегда неразрывно связана с работой его сознания, с эмоциями, волей, памятью, она предполагает также убежденность, веру, ошибки, иллюзии, заблуждения. Однако суть познавательного отношения человека к миру, несмотря на все эти сопровождающие познание факторы, состоит в достижении адекватного воспроизведения действительности, без которого невозможны реальная ориентация человека в мире и успешное преобразование этого мира. !!! Способно ли человечество, человек как субъект познания выработать знания, являющиеся таким адекватным воспроизведением действительности, каковы основания и критерии познавательной деятельности, в процессе которой возникает и совершенствуется такое знание, – это и составляет мировоззренческую природу философского анализа познания. Важнейшим для теории познания вопросом является вопрос, что такое знание, каково его строение, как оно возникает. Стремясь понять специфику и структуру знаний, мы сразу же обнаруживаем, что существуют различные типы знаний. Знания необходимы человеку для ориентации в окружающем мире, для объяснения и предвидения событий, для планирования и реализации деятельности и выработки других новых знаний. Знания – важнейшее средство преобразования действительности. Они представляют собой динамическую, быстро развивающуюся систему, рост которой в современных условиях по темпам опережает рост любой другой системы. Использование знаний в практической преобразовательной деятельности людей предполагает наличие особой группы правил, показывающих, каким образом, в каких ситуациях, с помощью каких средств и для достижения каких целей могут применяться те или иные знания. Так, знания о математических функциях, например о логарифмической, или знания о свойствах цемента и расположении небесных светил оказываются полезными и могут быть использованы человеком только при условии, если мы знаем правила вычисления логарифмической функции, знаем правила изготовления цементирующих растворов, умеем прокладывать маршрут корабля по расположению небесных светил. Правила, показывающие, как на основе данных знаний осуществить ту или иную деятельность, называются правилами деятельности. Знания, таким образом, включены в систему деятельности и сами выступают в качестве особых форм, на основе которых формулируются процедуры деятельности. За последние десятилетия в связи со стремительной компьютеризацией всех сфер производственной и духовно-культурной деятельности резко возрос интерес к природе и сущности информации, так как компьютеры используются для передачи, хранения, кодирования, декодирования и преобразования информации. На их основе создаются особые базы данных и знаний, используемые для решения многих задач, которые раньше были доступны лишь человеку. В связи с этим понятия «знание» и «информация» часто отождествляются. В то же время знание рассматривают как высшую форму отражения действительности. Учитывая, что специфика отражения уже рассматривалась, мы обратим здесь внимание лишь на вопрос о том, в каком отношении к этому понятию находятся понятия «информация» и «знание». Говоря, что субъект А отражает объект Б, мы имеем в виду, что определенные изменения в А соответствуют определенным изменениям в Б и вызываются ими. Говоря об информации, мы имеем в виду прежде всего особый способ взаимодействия, через который осуществляется передача изменения от Б к А в процессе отражения, способ, реализующийся через поток сигналов, идущих от объекта к субъекту и особым образом в нем преобразуемых. Уровень сложности и формы информации зависит, следовательно, от качественных характеристик объекта и субъекта, от типа передающих сигналов, которые на самом высоком уровне реализуются в форме языковых знаковых систем. Наконец, говоря о знании, мы имеем в виду именно высший уровень информации, функционирующей в человеческом обществе. При этом в качестве знания выступает не вся информация, идущая от Б и воспринимаемая А, но лишь та ее часть, которая преобразована и переработана А (в данном случае – человеком) особым образом. В процессе переработки информация должна приобрести знаковую форму или выразиться в ней с помощью других знаний, хранящихся в памяти, она должна получить смысл и значение. Следовательно, знание — это всегда информация, но не всякая информация — знание. В превращении информации в знание участвует целый ряд закономерностей, регулирующих деятельность мозга и различных психических процессов, а также разнообразных правил, включающих знание в систему общественных связей, в культурный контекст определенной эпохи. Благодаря этому знание становится достоянием общества, а не только отдельных индивидов. Как же осуществляется процесс познания? Из каких звеньев или этапов он состоит? Какова их структура? Большинство философских систем, сложившихся в Новое время, выделяли два основных этапа: чувственное и рациональное познание. Их роль и значение в процессе познания определялись в зависимости от позиции того или иного философа. Рационалисты, например Декарт, Спиноза, Лейбниц, Кант и Гегель, были склонны приписывать решающее значение рациональному познанию, не отрицая значения чувственного познания в качестве механизма связи разума с материальным миром. Сторонники эмпиризма, напротив, признавали чувственное восприятие главным и даже единственным источником наших знаний. В интеллекте нет ничего такого, утверждал Гоббс, чего бы не было в чувственном восприятии. И эту мысль в еще более резкой форме повторял Локк. Но если все знания, размышляли рационалисты, формируются лишь на основе чувственного восприятия с помощью особых правил или принципов, то откуда берутся сами эти правила или принципы, ведь их нельзя воспринять с помощью органов чувств. Спор этот и в наши дни не утратил своей остроты. Он приобрел особое значение в связи с развитием исследований по созданию «искусственного интеллекта». В философии Нового времени под рациональностью, как правило, понималась особая, универсальная, всеобщая и необходимая логическая система, совокупность особых правил, определяющая способность человеческого ума постигать мир и создавать истинные знания. Декарту, Спинозе и Лейбницу она представлялась особой врожденной способностью. Но откуда же в таком случае берутся ложные, неистинные знания? Откуда берутся нерациональные, то есть не обоснованные общепринятой логикой, суждения и взгляды? Каким образом могут возникать противоречащие логике суждения, то есть суждения иррациональные, ведущие к разрушению всего того, что принято считать рациональным, разумным? Рационалисты XVII и XVIII веков отвечали на эти вопросы так: в человеческой душе помимо разумного начала существует еще начало эмоциональное и волевое. Эмоции, которые называли также аффектами, или «страстями души»: гнев, радость, тоска, веселье, любовь, ненависть, симпатии и антипатии и т. д., могут заставлять человека сознательно или бессознательно отказаться от разумных доказательств, от требований логики рассуждений и привести к искажению истины в угоду чувству, подчинить разум «страстям души». Воля в зависимости от поставленных целей может содействовать разуму и рациональным действиям, но может вступить с ним и в конфликт, и это создает возможность нерациональных действий и поступков. Верны ли эти рассуждения? Для того чтобы ответить на этот вопрос, посмотрим, как в действительности происходит процесс познания. Чувственное познание и его формы Прежде всего необходимо рассмотреть познавательную деятельность на той ее ступени, когда она непосредственно включена – в качестве важнейшего аспекта – в процесс практического использования и преобразования материальных предметов или социальных институтов, то есть конкретных явлений окружающего мира. Начать с этой формы познавательной деятельности необходимо потому, что она действительно является начальным этапом познания. Она, во-первых, является начальным этапом в историческом смысле: разделение физического и умственного труда и выделение последнего в особый тип деятельности – сравнительно поздний этап истории, которому предшествует длительный период развития познавательного опыта людей в процессе совокупной, еще не расчлененной практической деятельности. Во-вторых, такая деятельность является начальной в том смысле, что на ее основе, именно благодаря ей, осуществляется контакт человека с миром материальных объектов. Она — предпосылка, без которой другие формы познавательной деятельности не могут существовать. Как же человек познает вещи и процессы природы, а также все явления, созданные человеческим трудом, разумом и общественной деятельностью человека? Для этого необходима форма деятельности, которая называется чувственной деятельностью или чувственным познанием. Она связана с функционированием органов чувств, нервной системы, мозга, благодаря чему возникают ощущение и восприятие. Ощущение может рассматриваться как простейший и исходный элемент чувственного познания и человеческого сознания вообще. Биологические и психофизиологические дисциплины, изучая ощущение в качестве своеобразной реакции человеческого организма, устанавливают различные зависимости: например, зависимость реакции, то есть ощущения, от интенсивности раздражения того или иного органа чувств. В частности, установлено, что с точки зрения «информационной способности» на первом месте у человека стоят зрение и осязание, а затем слух, вкус, обоняние. Современные биологические науки исследуют сложнейшую структуру нервных процессов человека, деятельность его мозга, показывая, какие именно процессы мозговой деятельности выполняют функции «приема» и «переработки» ощущений. Так, в затылочных отделах коры головного мозга – «центр» зрительных ощущений, в теменных отделах — осязания, в височных — центр слуховых ощущений, задняя часть коры головного мозга в основном «перерабатывает» информацию, тогда как передняя подает сигнал, «инструкцию» деятельности, лобные доли мозга обеспечивают сравнение эффекта действия с исходным его замыслом. Естественно-научный подход к изучению ощущений характеризуется также тем, что человеческая чувствительность, то есть способность человека реагировать на воздействие внешнего мира, рассматривается в тесной связи с эволюцией природы. При этом устанавливается, что способность отражения в разной степени присуща всем живым существам, а в зачаточной форме (в форме способности вступать во взаимодействие и реагировать на воздействие, «отражать» его) свойственна вообще всей природе. Поскольку такая способность рассматривается как универсальное, предельно широко понимаемое свойство всего природного мира, возможно также исследование человеческого ощущения с точки зрения восприятия и отражения внешнего сигнала, его передачи и переработки поступающей в организм информации. Такой подход характерен для теории информации, в частности для кибернетики. Ощущение выступает субъективным, идеальным образом предмета, поскольку отражает, преломляет воздействие предмета через «призму» человеческого сознания. Так, болевые ощущения обязательно порождаются каким-либо существующим вне сознания человека предметом или каким-либо объективным раздражителем. Мы ощущаем боль от ожога прежде всего потому, что на кожу подействовал огонь, раскаленный предмет. Но в самом огне, в самом горячем предмете, разумеется, нет боли; боль есть особый ответ нашего организма. Боль – ощущение человеческого существа, которое имеет своим следствием определенное состояние его психики, эмоций, определенную ответную реакцию, определенное действие. Весьма важно то, что уже в ощущении начинает отражаться объективная связь ощущающего субъекта (его органов, процессов, совершающихся в его организме, в его мозгу, в его психике) с теми вполне определенными явлениями и процессами окружающего мира, с которыми практически взаимодействует данный субъект. Ощущение, таким образом, стоит у истоков отражения и фиксирования объективной системы отношений, в которые реально вступает и реально включен человек. Так, мы знаем, что предмет определенным образом расположен в пространстве относительно воспринимающего субъекта, и ощущение строго зависит от этого «взаимного» пространственного расположения, пространственного отношения предмета и субъекта: качество, форма, интенсивность зрительного и слухового ощущения, обоняния зависят от близости или дальности предмета, от того, каким образом, какой стороной он «обращен» к воспринимающему человеку и т. п. Ощущения одновременно зависят и от состояния органов чувств и всего организма (так, у дальтоников иные зрительные ощущения, чем у обычных людей, у больного человека – иные обонятельные и вкусовые ощущения, чем у здорового, и т. п.). Но, несмотря на эту весьма сложную двойную зависимость ощущения и от объекта, и от субъекта, в процессе функционирования сознания у человека выработалась способность оценивать и повседневно использовать объективную информацию, поставляемую ощущениями и другими компонентами чувственного опыта; по интенсивности ощущения мы более или менее определенно судим о том, насколько нагретым или охлажденным является предмет, как далеко он расположен от нас, насколько интенсивен реальный источник звука и т. п. Можно сделать вывод, что ощущения дают нам первую, самую элементарную форму образного отражения предмета. Что означает тот факт, что ощущения дают образ? Образ является идеальной формой отображения предмета или явления в их непосредственно наблюдаемой целостной форме. Специфическое свойство человеческого чувственного познания связано с тем, что отдельные, конкретные ощущения, являясь составными элементами чувственного отражения, реально, на деле, не существуют обособленно друг от друга: они не существуют вне целостного образного отражения того или иного предмета или явления. Например, когда мы смотрим на дом, мы видим его как целое, хотя отдельное и конкретное зрительное ощущение показывает нам часть дома, часть его крыши и т. п. При этом зрительные ощущения неотделимы от слуховых и т. д. (разумеется, при условии нормального функционирования органов чувств). Книга лежит на столе, я ее реально вижу как целое, хотя конкретное, отдельное ощущение непосредственно «показывает» мне лишь часть обложки, если книга закрыта, две страницы, если она открыта. Чувственная деятельность человека уже на ранних этапах развития человеческого общества привела к возникновению формы целостного восприятия предмета, к закреплению и сохранению особой «способности» образа – «представлять», «давать» объективный предмет как нечто целое. Хотя мы при помощи различных органов чувств ощущаем пространственную форму, цвет, звук, запах, в то же время действует чувственная способность синтезировать ощущения, превращать их в восприятие, обладающее особым свойством: благодаря восприятию предмет «дается» сознанию именно в своей целостно-предметной форме, то есть в виде объективной, независимой от сознания целостности. Восприятие – целостный образ материального предмета, данного посредством наблюдения. Достаточно простого размышления, чтобы увидеть, что восприятие отнюдь не является механическим «суммированием» ощущений. Восприятие зарождается и существует как форма такого активного синтеза разнообразных проявлений предмета, которая неразрывно связана с другими актами познавательной и практической деятельности, предшествующими данному конкретному наблюдению. Именно поэтому процесс восприятия — процесс активный и по-своему творческий. Например, хотя мы можем непосредственно ощущать (видеть) только часть дома, но наше восприятие дома синтезирует в целостный образ и те части, которые в данный момент непосредственно не ощущаются. Восприятие не дает нам лишь одну плоскость, хотя непосредственно мы можем видеть только ее – перед нами дом в его объемности и целостности. Благодаря многократной работе механизмов восприятия мы в нашем сознании, в нашей памяти можем удерживать целостный образ предмета и тогда, когда предмет непосредственно не дан нам. В этом случае функционирует еще более сложная форма чувственного познания, которая называется представлением. В обычном употреблении слово «чувство» имеет еще одно значение: им обозначают такие весьма важные и типичные для человека эмоции (переживания, страсти), как гнев, страх, любовь, ненависть, симпатия, антипатия, удовольствие, неудовольствие. Эмоции – комплексная и довольно сложная форма человеческой чувственности. Они весьма разнообразны и по существу, и особенно по форме выражения. Поэтому мы вправе говорить, что каждый человек отличается большой индивидуальностью эмоций. Это происходит потому, что эмоции вполне определенно зависят от чувственной организации отдельного человека, а также от особенностей его психики, от индивидуальных черт характера и темперамента. И все-таки в мире человеческих эмоций можно выделить закономерности, обозначить типы личностей, обладающих сравнительно сходным строем эмоций. Рассмотрением этих вопросов занимаются психологические дисциплины. Для теории познания важно подчеркнуть, что эмоции, подобно всем другим элементам чувственности, с одной стороны, заключают в себе аспекты объективного отражения реальных связей, в которые включен человек; с другой – они фиксируют объективное отношение человека к миру. Таким образом, гносеология прежде всего подчеркивает объективную обусловленность эмоций, страстей человека, причем в данном случае особую роль играют вполне конкретные обстоятельства: реальные, исторические, социально-групповые факторы, а также многие обстоятельства, относящиеся к конкретному контексту человеческого общения. Далее, гносеология исследует особенность субъективного момента, заключенного в эмоциях. Эмоции могут существовать в виде непосредственных, очень быстрых и полубессознательных реакций индивида; они могут выступать и в виде очень сложных чувственных образований, весьма развитых, воспитанных всем богатством человеческой культуры, то есть в виде подлинно человеческих чувств. Эмоции являются активным, четким выражением отношения человека к тому или иному явлению. Такое отношение всегда в явной или скрытой форме содержит в себе момент оценки и связано с применением понятий, подобных понятиям «хорошее», «доброе», «злое», «справедливое» или «несправедливое», «красивое» и т. д. Такие понятия в современной литературе часто именуются ценностями, ценностными понятиями. Вполне понятно, что представления о добре и справедливости не являются чисто индивидуальными, но связаны с исторической эпохой, с принадлежностью человека к той или иной группе. Значит, рассматривая особенности субъективного аспекта эмоций, мы обнаруживаем их зависимость от человеческого общества, от истории и культуры. А это, в свою очередь, снова свидетельствует о наличии в эмоциях объективного содержания и объективной информации. Итак, главные элементы чувственной деятельности и чувственного познания – ощущения, восприятия, представления, эмоции. Мы рассмотрели последовательно каждый из элементов, но это не означает, что в реальном процессе познания они существуют обособленно или «следуют» друг за другом: «сначала» ощущения, «за ними» – восприятия и т. д. На деле чувственное познание есть сложное синтетическое единство перечисленных выше элементов и форм, которые в то же время неразрывно связаны с формами мыслительной деятельности. Специфика и роль чувственного познания общественного человека Процессы чувственного восприятия, которые могут показаться весьма простыми, на самом деле очень сложны. Верно, что при рассматривании определенного предмета, например этой комнаты, этого стола, этого дома и т. п., в дело включаются органы зрения. Но только ли они? Мы смотрим на этот предмет, и наше видение (как и слышание, осязание, обоняние) тесно, неразрывно связано с нашим отношением к данному предмету. Мы воспринимаем его как красивый или безобразный, симметричный или асимметричный, приятный или неприятный, полезный или вредный. Мы слушаем музыку. Конечно, это факт, свидетельствующий о функционировании органов слуха, ибо без «работы» органов слуха воспринимать музыку невозможно. Безусловно, известные природные предрасположения (наличие или отсутствие природного слуха, то есть особое устройство органов чувств) важны для музыкального восприятия, а в особенности для музыкального творчества. Но, сказав о функционировании уха и слухового аппарата, мы ничего не сказали о действительно человеческом содержании процесса чувственного восприятия музыки. Во-первых, сам объект восприятия, музыка, – результат человеческой деятельности, который различается от эпохи к эпохе, от народа к народу и т. п. Во-вторых, и способность человека к восприятию музыки – результат его включения в сферу культуры, приобщения к миру культуры, общения с другими людьми. Таким образом, восприятие музыки отдельным индивидом – это подлинно человеческий процесс, возникший в ходе совместной деятельности людей и зависящий от многих предпосылок культурно-исторического опыта. Это итог и этап многовекового развития человеческой культуры. Когда мы видим человека, воспринимаем его действия и поступки или наблюдаем общественные события, механизм восприятия еще более усложняется. «Красота», «справедливость», «прогрессивность» и многие, многие другие понятия, связанные с ними отношения и установки незримо включаются в процесс наблюдения, восприятия таких объектов, в процесс их непосредственно-чувственного освоения. Функционирование органов чувств – необходимая объективная предпосылка познания, которая важна в том отношении, что без нее познание невозможно. Пока мозг и органы чувств функционируют исправно, мы можем не замечать их роли. Но их роль становится очевидной при повреждениях органов чувств (особенно при врожденных). Именно эти примеры свидетельствуют о внутренней мощи человеческого познания в целом и его способности восполнять физическое несовершенство человеческого организма. Ведь люди, даже от природы лишенные способности видеть или слышать, могут быть вполне полноценными человеческими существами, развивая в себе способности познания и рационального мышления (в том числе в ряде случаев – способности образного выражения и воспроизведения мыслей). А вот индивиды, которые были от природы одарены вполне исправно функционирующими органами чувств, но в силу уникального стечения обстоятельств с самого рождения были изолированы от человеческого сообщества (такие редкие случаи в науке описаны и изучены), практически теряют способность к познанию. В человеческом чувственном восприятии есть еще один важный элемент, который присущ только человеку и не встречается у животных. Человек способен охватить взглядом, наглядно представить себе не только то, что видел собственными глазами: едва ли не большая часть его чувственного опыта включает образы, которые почерпнуты из описаний, сделанных другими людьми. В наш век быстрого развития образования и средств массовой информации эта характерная только для человека способность пользоваться чувственным опытом других людей, усваивать и передавать общечеловеческий опыт и тем самым раздвигать границы «видимого» и «слышимого» мира стала почти неограниченной. В данном факте отчетливо видно значение реального взаимодействия многих и многих людей для формирования чувственного опыта каждого человека. Здесь также становится очевидным универсальное значение языка с его возможностью передавать конкретные образы при помощи слов. Значение языка в познании вообще, в чувственном познании в частности огромно. Достаточно сказать, что человек, чьи органы чувств приходят в контакт с каким-либо материальным объектом, уже владеет языком, а значит, и навыками в употреблении понятий, которые вместе с формами языка представляют собой результат аккумуляции, накопления и обобщения предшествующего исторического опыта. Язык во многом организует и формирует чувственное познание: через язык осуществляется (причем нередко бессознательно, как бы автоматически) подключение отдельных фактов чувственноэмпирического опыта каждого конкретного человека к знаниям о существенных связях и отношениях того реального мира, в котором живет и действует человек. Каждый человек – уже благодаря тому, что он владеет языком, – практически повседневно опирается на многовековой опыт «обработки» тех чувственных данных, которые он получает при непосредственном столкновении с предметами, явлениями, фактами жизни. Речь идет об обработке при помощи понятий, конкретное содержание которых, выраженное в языковой форме, он усваивает, включаясь в общественную жизнь, в систему существующей в его обществе культуры, в систему имеющихся в обществе знаний. Единство чувственного и рационального в познании Чувственное восприятие человеком конкретных, отдельных явлений, событий, фактов зависит от содержания понятий, а также от того, в какой мере, насколько полно содержание понятий освоено данным человеком. Следовательно, речь идет о зависимости чувственного опыта и восприятия от языка, от понятийного аппарата, используемого человеком в его практической и познавательной деятельности. Однако эта зависимость отнюдь не является односторонней. Само понятие есть результат исторического опыта человечества в целом или исторического опыта тех или иных общностей людей, социальных групп. Усвоение конкретными людьми или определенными поколениями людей уже существующих понятий, роль этих понятий в их сознании и деятельности – все это фактически зависит от непосредственного контакта людей с объективной реальностью. В ходе таких контактов понятия, идеи получают многократную и многостороннюю проверку, обогащаются содержанием, а в случае необходимости наполняются новым смыслом. Более того, реально значимыми понятия являются тогда, и только тогда, когда они соединяются с осознанием возможностей их практического использования – для реализации потребностей, для изменения, преобразования предметов, отношений природы и общества в ходе человеческой активной деятельности. При этом понятия, приобретенные людьми в процессе обучения, постоянно сопоставляются с реальной практикой, проверяются, уточняются в процессе непосредственного действия с конкретными объектами, особенно в те моменты, когда возникают новые актуальные проблемы (что, собственно, имеет место в любой области человеческой деятельности). Тогда понятия и знания проверяются, обогащаются, корректируются, а иной раз и существенно изменяются в своем содержании, хотя слова языка, их выражающие, могут остаться неизменными. «Чувственность» и «рациональное мышление» нельзя рассматривать как некоторые якобы абсолютно самостоятельные, изолированные «способности» познающего человека. В реальном познании они находятся в единстве и взаимодействии. Более того, в их сложном взаимодействии обнаруживается два типа деятельности: во-первых, практическая деятельность в самом широком смысле слова, а во-вторых, деятельность, специально направленная на создание знаний, на продуцирование понятий, то есть теоретическая деятельность как особый вид умственного труда. При этом практическая деятельность, в ходе которой непрерывно возникает непосредственный контакт органов чувств с предметами и явлениями природы и общества, тесно связана с мышлением, с понятиями, а теоретическая деятельность проникнута чувственнообразными элементами и тысячью нитей связана со всеми формами практической деятельности. Значит, проблема «чувственности» и «мышления» реально существует как вопрос о специфике и противоречивом взаимодействии двух названных выше типов и уровней деятельности. Понятие как основная форма рационального познания При рассмотрении чувственного познания, то есть познания, включенного в материально-предметную деятельность, была показана его зависимость от языка, от понятийного мышления. Что же такое понятия, как они формируются? В самом общем виде ответ таков. В ходе физического воздействия на конкретные предметы и явления, в ходе их использования и преобразования, в процессе создания и изменения общественных отношений человечество приобретает многообразные знания об отношениях. Выявляются отношения между различными типами и видами материальных объектов и процессов, между различными свойствами объектов и т. д. Отношения вещей, явлений, процессов многообразны и соответственно многоразличны знания об отношениях. Это могут быть, например, знания об отношениях между свойствами железа, из которого делается топор, и дерева, которое топор может разрубить. Но это могут быть и более сложные знания отношений между массой и ускорением тела, отношений между элементарными частицами внутри атома и т. п. Поскольку знание направлено на выявление отношений между свойствами предметов, между самими предметами и процессами, в которые они включены, данные отношения становятся объектами познания. Но что это означает для понимания процесса познания, и в частности для понимания механизмов возникновения понятий и их роли в познании? Уже в обыденной практической жизни мы постоянно имеем дело с отдельными конкретными предметами, которые существуют реально и могут быть непосредственно восприняты при помощи зрения, слуха, осязания. Но при этом мы обязательно выявляем отношения между предметами, а также фиксируем наше отношение к ним, что, например, видно в следующих простейших фразах: «Это дом», «этот дом красив», «роза красная» и т. д. Слова «дом», «красивый», «красная» могут быть отнесены не только к данному конкретному отдельному объекту, который мы непосредственно имеем в виду. Слово «дом» может быть отнесено ко всем весьма непохожим друг на друга зданиям, служащим человеку в качестве жилья. Слова «красивый», «красный» также могут быть отнесены к самым различным предметам, различным классам объектов: ведь красивы не только дома, красны не только розы. Данные слова уже выражают и отражают отношения между конкретными предметами и явлениями, причем отражают их в обобщенной форме. Когда мы их употребляем, мы имеем в виду некоторые определенные общие свойства, характерные признаки различных предметов и явлении, во многих других измерениях весьма отличных друг от друга. Именно объективная общность свойств становится главным объектом познания. При этом процесс познания развертывается следующим образом: прежде всего мы опираемся на изучение реальных, конкретных предметов как материальных объектов, их действительных, объективно существующих качеств и признаков. Но одновременно происходит активный познавательный процесс: человек целенаправленно сопоставляет разные предметы, которые отнюдь не всегда непосредственно воздействуют друг на друга. Выполняя определенное действие с данными объектами и преследуя ту или иную практическую цель, человек сравнивает их, уподобляет друг другу в каком-либо определенном отношении, оставляя в стороне те отношения и связи, которые его в данный момент и в данном аспекте не интересуют. Человек как бы «рассекает» мыслью реальную целостность конкретного предмета, который всегда включен в самые различные отношения с другими предметами и признаками и потому потенциально представляет собой совокупность самых разнообразных свойств и признаков. Человек при помощи своей мысли выделяет, как бы обособляет от целостных конкретных предметов такие отношения, которые объективно, сами по себе, и в качестве каких-то особых предметов не существуют. Но они оказываются важными для жизни и деятельности человека и человечества, а поэтому становятся специальными объектами его познавательной деятельности. Эти объекты, выделенные и познанные человеком, выражаются и фиксируются в словах-понятиях, подобных словам «дом», «человек», «красное», «красота» и т. д. Например, красная роза и красная ткань – предметы во многих отношениях различные. Но когда человека интересует их цвет, он отвлекается от других свойств данных предметов. Он сравнивает эти предметы с точки зрения их цвета (при этом он нередко отвлекается и от оттенков цвета, которые тоже могут быть весьма различными). Объективные связи, отношения данных предметов, воплощенные в общность их цвета, фиксируются и отражаются в слове-понятии «красное». Процессы, в ходе которых постепенно и последовательно образуются понятия, отражающие общие свойства предметов и явлений окружающего мира, измеряются многими столетиями и уходят в глубь веков. Прежде чем знание о тех или иных отношениях приобретает обобщенную форму и благодаря этому приобретает понятийное выражение, должны миллиарды раз осуществляться процессы сопоставления, сравнения, различения, мысленного «рассечения» и физического видоизменения объектов. Должны остаться в стороне все моменты, несущественные, второстепенные для данного отношения, для данной связи. В процессе человеческой деятельности знания должны быть освобождены и от чисто личных, индивидуальных моментов (чувства, переживания конкретных субъектов, их сугубо индивидуальные цели). !Знание должно приобрести обобщенную форму и в том смысле, что в нем должны найти выражение общие объективные отношения, и в том смысле, что оно так или иначе должно приобрести объективное значение для множества людей. В этом случае результатами практической деятельности становятся не только конкретные предметы и явления, вновь созданные или преобразованные, но также и понятия, возникшие в ходе этого процесса и от него на данной стадии неотделимые. Затем созданные в ходе практической деятельности понятия становятся важным компонентом и формой этой деятельности. В последующих процессах использования они проверяются, уточняются и видоизменяются благодаря постоянному сопоставлению с конкретными объектами и отношениями, принадлежащими к данному типу. Когда мы говорим о конкретном человеке или группах, общностях людей, мы привычно и естественно употребляем слово «человек». В большинстве случаев (более осознанно или менее осознанно) мы связываем это слово с каким-либо знанием общих свойств всех человеческих существ, их отличия от других объектов природы, от животных и т. д. Когда слово выступает в единстве с таким (более полным или менее полным, более расчлененным или менее расчлененным) знанием, оно как раз и фигурирует как понятие. Понятия – такие воплощенные в словах продукты социальноисторического процесса познания, которые выделяют и фиксируют общие существенные свойства, отношения предметов и явлений, а благодаря этому одновременно суммируют важнейшие знания о способах действия с данными группами предметов и явлений. Без понятий человеческое познание было бы невозможно. Если бы в ходе длительного исторического процесса человеческого познания не выработались и не закрепились такие обобщенные формы мысли, то каждый человек – в каждом поколении – вынужден был бы вновь и вновь описывать, сопоставлять и выражать отдельным словом каждую конкретную вещь, факт, явление. Пользуясь словами-понятиями, мы в сокращенной форме аккумулируем и используем итоги многовекового практического опыта человечества. Эпистемология Эпистемология – раздел философии, в котором анализируется природа и возможности знания, его границы и условия достоверности. Исторические варианты эпистемологии Античная философия Одним из первых эпистемологическую проблему ставит Парменид, вводя различия между истиной и мнением. Истина – это знание бытия, поэтому её главными критериями являются непротиворечивость, неизменность и вневременность. Сократ разрабатывает один из первых методов познания – майевтику – опирающийся на представление о предсуществовании истины, которая сокрыта от конкретного субъекта его мнением. Платон трактовал подлинное знание как воспоминание (теория анамнесиса), возможное вследствие былой причастности души к миру идей. Аристотель закладывает основы рационализма, разрабатывая такой метод познания как аналитика. Десятью категориями, или наиболее общими родами (классами) являются: Субстанция, или «сущность» др. -греч. οὐσία. Слово «предикат» означает предикат сущности, если соответствующая ему характеристика вещи ни на чём, кроме себя, не основана. «Этот единичный человек» или «это единичное дерево» являются сущностями. Ниже в тексте Аристотель называет эти особенные сущности «первыми сущностями» отличая их от «вторых сущностей», которые являются универсалиями. Следовательно, «Сократ» –первая сущность, в то время как «человек» – вторая сущность. Количество (др. -греч. τὸ πόσον – «сколько») – пространственночисловые характеристики вещи. Она оказала большое влияние на развитие математических идей в средневековый и позднесхоластический период. Качество (др. -греч. τὸ πόιον «какое») – предикат, который характеризует все неколичественные свойства предмета. Эти свойства не совпадают с природой (сущностью) вещи. Отношение (др. -греч. τὸ πρὸς τί – «то, по отношению к чему») – это способ, которым одна вещь может быть связана с другой. Пространство (где) – положение вещи относительно ближайшего окружения. Время (когда) – положение вещи относительно последовательности событий. Состояние (ситуация) – положение частей предмета друг относительно друга. Обладание – наличие постоянно внешнего обстоятельства вещи (например, «одетый»). Действие (др. -греч. τὸ ποιει̃ν – «действовать») – произведение изменения в некотором другом предмете. Претерпевание – принятие изменения от некоторого другого предмета. Средневековая философия Европейская средневековая философия рассматривает знание как благодать, исходящую от Бога. Бог себя обнаруживает в творении и в откровении, поэтому эпистемология становится герменевтикой – искусством истолкования Библии. Ориген разрабатывает учение о трёх уровнях понимания. Схоласты разрабатывают концепцию дедуктивного способа получения знания. Новоевропейская философия В новоевропейской философии осуществляется т. н. гносеологический поворот, то есть вопросы познания становятся центральной темой философии. Старый аристотелевский инструмент (или органон – система универсальных методов, помогающих решать любые задачи) силлогизма не мог больше служить прогрессу науки. Сложилось такое впечатление, что требовался новый органон. Первым, кто четко сформулировал эти проблемы, был Фрэнсис Бэкон (15611626). Как и большинство мыслителей его эпохи, Бэкон, считая задачей философии создание нового метода научного познания, переосмыслил предмет и задачи науки, как ее понимали в средние века. Бэкон подчеркивал, что наука находит свое оправдание только в том, что она служит жизни и практике. Цель научного знания – в принесении пользы человечеству, и сама наука не может быть самоцелью. Бэкон осуждал характерный для античности подход видения науки как пути к более углубленному и просветленному разумом созерцанию природы. Наука – средство, а не цель сама по себе; ее миссия в том, чтобы познать причинную связь природных явлений ради использования этих явлений на благо науки. Знание, не приносящее практических плодов, Бэкон считал ненужной роскошью. По убеждению Бэкона, существовавшие при нем научные методы исследования требовали коренного изменения. В средние века, как и в античности, наука пользовалась главным образом дедуктивным методом по образцу силлогистики Аристотеля – такой метод (когда мысль движется от очевидных положений (аксиом) к частным выводам), по Бэкону, не является результативным и мало подходит для познания природы. Всякое познание и всякое изобретение должны опираться на опыт, то есть должны двигаться от изучения единичных фактов к общим положениям – это и есть индуктивный метод. Индукция была описана еще Аристотелем, но он не придавал ей такого универсального значения, как Бэкон, который отвергал умозаключение, так как оно не является познанием посредством самого себя, согласно своему содержанию. Умозаключение нуждается в чемто чуждом, положенном в основании всеобщего – именно поэтому движение мысли является по своей форме отчасти чем-то случайным. Содержание не находится в единстве с формой и форма случайна в самой себе, так как, рассматриваемая самостоятельно, она представляет собой поступательное движение в чужом содержании. Таким образом, форма здесь не есть содержание. Посредством умозаключений всегда можно также хорошо вывести и противоположное утверждение, так как форме безразлично, какое содержание будет положено в основание. Бэкон восставал не против умозаключения вообще, а против того схоластического умозаключения, которые практиковалось тогда. В основании лежало принятое наперед содержание, а Бэкон настаивал на том, что в основании должно быть положено содержание опыта, наблюдений за природой и экспериментов, и что следует умозаключать индуктивно. Свою теорию Бэкон изложил в опубликованном в 1620 г. труде «Novum Organum» («Новый Органон»), который должен был занять место органона Аристотеля. Как практическое средство «Новый Органон» не зарекомендовал себя у ученых, а как теория метода он не верен. Допуская лишь умозаключения посредством индукции или аналогии, Бэкон, не сознавая этого, сам делал отвергавшиеся им умозаключения и его последователи, полагавшие, что из наблюдений, экспериментов и опытов они получают в чистом виде сам предмет, в действительности не обходились при этом ни без умозаключений, ни без понятий. Они применяли понятия и умозаключения очень плохо, так как полагали, что не имеют дело с понятиями, и, кроме того, вообще не выходили за пределы умозаключений, не достигая истинного понятия. Поэтому, если Бэкон противопоставлял индукцию силлогизму, то это противопоставление носит формальный характер: всякая индукция есть умозаключение (это знал и Аристотель), потому что когда мы из множества вещей выводим нечто всеобщее, то первое суждение гласит, что все эти тела обладают данными свойствами. Второе: все эти тела принадлежат к определенному классу; следовательно, третье – данный класс обладает данными свойствами. Это – полное умозаключение и индукция всегда имеет тот смысл, что делаются эксперименты, рассматривается опыт, а затем из него выводится всеобщее определение. Фактически новый метод Бэкона никогда не противопоставлялся Аристотелю. Он основывается только и !!! исключительно на классификации и на представлении, что для каждого предмета может быть отведено определенное место. Раз найдено такое место и соответствующее название для каждого отдельного качества, считалось, что мы будем в состоянии как-то проконтролировать его, и это объяснение вполне верно для статистических исследований. Что касается того, как выдвигается гипотеза, Бэкон ошибался: он думал, что гипотеза основана на индукции, но это касается скорее разработки гипотезы. Действительно, для того чтобы провести ряд наблюдений, нужно уже иметь предварительную гипотезу, но чтобы найти ее, общих рецептов или методик не имеется. Программа Бэкона была, разумеется, чистой утопией: никакие стандартные правила, приемы и принципы, какими бы совершенными они ни были, не дают гарантии достоверности нового знания. Как уже говорилось выше, индукция, ведущая от частных утверждений к общим, дает только вероятное, а не достоверное знание (исключение в данном случае составляет только так называемая полная индукция). Рассуждая об индукции, Бэкон имел в виду не просто «наведение» на новое знание, а конкретный философский подход, основывающийся на эксперименте. При этом Бэкон утверждал, что научное знание исходит непосредственно из эксперимента, чему можно противопоставить точку зрения Р. Декарта и И. Канта, что знание объясняется возможностями человеческого интеллекта. По мнению Г. Ф. Г. Гегеля, именно Декарт (1596-1650) явился родоначальником философии Нового времени. Декарт гораздо превосходит Бэкона в понимании эксперимента и придает ему значительно большую важность, не останавливаясь на простом бэконовском утверждении относительно достоверной силы эксперимента. Вместе с тем, основанием достоверности знания в новой концепции Декарта является человеческий интеллект – подразумевается не склонный замыкаться на беспорядочных рассуждениях, а ясный и внимательный ум, умеющий проходить все ступени непрерывной дедукции, замыкаемой на экспериментальные факты. Особое внимание должно быть уделено исходному пункту цепи дедукции, ее началу, которой является интеллектуальная интуиция: «Невозможно постигнуть никакого знания иначе, как путем интуиции, ума и дедукции», – считал Декарт. Содержательность интуиции выясняется в процессе успешно осуществляемой дедукции и использования соответствующего знания на практике и в эксперименте. Метод Декарта включает: 1. признание истинным только того, что познается с предельной очевидностью и отчетливостью. Иначе говоря, следует тщательно избегать опрометчивости и предвзятости и включать в свои суждения только то, что представляется нашему уму настолько ясно и отчетливо, что не дает никакого повода для сомнения; 2. деление каждого из исследуемых затруднений на столько частей, сколько это возможно для лучшего их преодоления – то есть выделение максимально простых элементов знания; 3. восхождение от простого к сложному, предполагая этот порядок даже там, где объекты мышления вовсе не даны в их естественной связи; 4. составление полных перечней и общих обзоров, чтобы была уверенность в отсутствии упущений. Следуя своему методу, Декарт пришел к идее постоянного сомнения, от которого было довольно сложно отказаться, что связывалось с особенностями эпохи, с трудом расстающейся со схоластическими традициями. Господство этих традиций Бэкон пытался преодолеть с помощью опыта и индукции, а Декарт боролся с ними с помощью универсального методического сомнения и строил новую науку с помощью ясных, самоочевидных истин и дедукции. При этом символом ясности и и дедуктивной строгости у Декарта выступает математика, поэтому он стремился свести любую задачу к системе математических уравнений и на этом пути создал аналитическую геометрию, которая позволяет сводить геометрические задачи к алгебраическим. Тем самым Декарт полагал, что сделал важный шаг к созданию универсального метода познания любой сущности, то есть создал определенный органон познания, подобно тому, как Бэкон сформулировал свою систему методологии. Согласно Декарту, метод придает непрерывность поиску истины, то есть с его помощью поиск приобретает характер алгоритма. Не случайно работа Декарта названа «Правила для руководства ума»: он был уверен, что используя сформулированные им правила, исследователь может получать необходимые истины алгоритмически. Своим методологическим рекомендациям Декарт придавал универсально-всеобщий характер и рассматривал их как основу любого конкретного научного исследования. Таким образом, в новое время конкурируют традиции рационализма (Декарт, Лейбниц) и эмпиризма (Бэкон, Локк, Юм), первая из которых продолжает схоластическую традицию дедуктивного познания, а вторая утверждает тезис, согласно которому всякое знание происходит из опыта. Дедукция – это логический переход от одной истины к другой, индукция – переход от достоверного знания к вероятному. К индуктивным умозаключениям относятся не одни обобщения, но и уподобления, или аналогии, заключения о причинах явлений и др. Дедукция играет особую роль в обосновании утверждений. Если рассматриваемое положение логически следует из уже установленных положений, оно обосновано и приемлемо в той же мере, что и последние. Это – собственно логический способ обоснования утверждений, использующий чистое рассуждение и не требующий обращения к наблюдению, интуиции и т.д. Подчёркивая важность дедукции в процессе обоснования, не следует, однако, отрывать её от индукции или недооценивать последнюю. Почти все общие положения, включая, конечно, и научные законы, являются результатом индуктивного обобщения. В этом смысле индукция — основа нашего знания. Сама по себе она не гарантирует его истинности и обоснованности. Но она порождает предположения, связывает их с опытом и тем самым сообщает им определённое правдоподобие, более или менее высокую степень вероятности. Опыт – источник и фундамент человеческого знания. Индукция, отправляющаяся от того, что постигается в опыте, является необходимым средством его обобщения и систематизации. Дедукция – это выведение заключений, столь же достоверных, как и принятые посылки. Немецкая классическая философия Кант ставит вопрос о предпосылках знания, то есть о сфере трансцендентального и отрицает возможность адекватного познания мира. Кант исходит из различения чистого и эмпирического познания. Всякое познание начинается с опыта. Внешние предметы лишь воздействуют на наши органы чувств, пробуждая к жизни познавательные способности человека. Рассудок связывает, сравнивает, синтезирует или анализирует полученные представления, перерабатывает чувственное впечатление в познание. Такое познание Кант называет опытом, познание по времени не может предшествовать опыту. Оно начинается с опыта. Следует особо подчеркнуть, что познание, по Канту, только лишь начинается с опыта, но полностью из него не происходит. Это положение существенно отличает его теорию познания от концепции эмпиризма. Материал органов чувств дает лишь первоначальный толчок. Наши познавательные способности прибавляют нечто от себя. Следовательно, знание имеет тенденцию к обособлению, оно в известной мере не зависит от чувственного материала, может существовать самостоятельно. Так возникает представление о чистом знании, которое может быть названо также теоретическим. Разделение знания на теоретическое и эмпирическое имело очень большие последствия. На этом разделении основывались многие методологические программы вплоть до настоящего времени. Дадим определение основных терминов, которые используются Кантом и фактически им были впервые введены. Апостериорное знание - совокупность суждений, каждое из которых зависит от опыта. Содержание апостериорных суждений основывается на чувственном материале. Истинность таких суждений зависит от степени их соответствия действительности, которая отражена при помощи органов чувств человека со всеми вытекающими отсюда последствиями. Априорное знание - совокупность суждений, которые, в отличие от апостериорных, не зависят от опыта. Только такое знание обладает признаками необходимости, всеобщности и доказательности. Априорные суждения являются достоверными. Здесь невольно возникает желание сравнить априорное и апостериорное знание с истинами разума и истинами факта Лейбница. Априорное знание, так же как истины разума, является необходимым, а апостериорное знание аналогично истинам факта имеет случайный характер. Поэтому Кант в дальнейшем опирается на априорное знание, именно оно должно придать научным положениям достоверный характер. Большое значение в теории познания Канта приобретает различение аналитических и синтетических суждений. Аналитические суждения не могут ничего прибавить нового в нашем знании, так как предикат в таких суждениях составляет часть содержания субъекта. Синтетические суждения, наоборот, способны давать новое знание, нести новую информацию. Принципиальной основой всех теоретических наук являются априорные синтетические суждения, и главной задачей философии в связи с этим становится вопрос об обосновании их возможности. Ответить на такой вопрос - значит объяснить, какие бывают источники знания, виды знания и каковы границы применимости познавательных способностей в каждом виде знания. В гегелевском понимании вопроса логика целиком и полностью, без иррационального остатка, покрывает собою все поле проблем познания, не оставляет за пределами своих границ ни образов созерцания, ни образов фантазии. Она включает их рассмотрение в качестве внешних (в чувственно воспринимаемом материале осуществленных) продуктов деятельной силы мышления, ибо они – то же самое мышление, только опредмеченное не в словах, суждениях и умозаключениях, а в чувственно противостоящих индивидуальному сознанию вещах (поступках, событиях и т. д.). Логика целиком и без остатка сливается здесь с теорией познания потому, что все остальные познавательные способности рассматриваются как виды мышления, как мышление, ещё не достигшее адекватной формы выражения, ещё не созревшее до неё. Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831) выдвинул в качестве главной формы познания понятие, усомнившись в абсолютном характере созерцания или интуиции. Эта позиция была описана в предисловии к опубликованной в 1807 г. работе Гегеля «Феноменология духа». Это произведение считается одним из самых «темных» (в силу гиперконцентрации идей) в творчестве немецкого философа, но именно в нем содержится действительно вся гегелевская философия. Что касается смещения акцента с интуиции на понятие, то это было связано с важным пересмотром Гегелем самой сути понятия: которое он определял не как обобщенное представление (в традиционной логике), а как развернутое понимание существа дела. У Шеллинга, например, понятие может свидетельствовать лишь об «общих признаках» изучаемого предмета, процесса, явления, а в суть происходящего мы проникаем с помощью интуиции как непосредственного, внепонятийного постижения истины. С точки зрения Гегеля, в познании все происходит принципиально иначе: существо дела мы постигаем как раз при помощи понятий, а не путем прямого созерцания истины. Мышление в понятиях, согласно Гегелю, вполне способно постигать истину, но для этого ему надо опираться на противоречия. Таким образом, Гегель представляет разум как способность постигать и разрешать противоречия, для этого ему пришлось обосновать новый взгляд на саму суть противоречий, ведь традиционная логика видела в противоречии синоним непонимания и заблуждения, а Гегель утверждал противоположное. Противоречие у него становится орудием истины, а отсутствие противоречий – симптомом заблуждения. Гегель развивал ту мысль всей немецкой классики, согласно которой мы должны постигать действительность в ее же собственных формах. Таким образом, если в мире существенную роль играет единство противоположностей, то постигать его мы должны в форме логических противоречий. Гегель был первым, кто заговорил об объективных противоречиях, выражающих противоречивость самой действительности (при этом он отличает объективные противоречия от таких, которые являются следствием нашей ошибки). Гегель доказывал, что для человеческого мышления нет никаких границ, кроме границ практически освоенного человеком, поэтому всякий предел для нашего разума – это только относительный исторический рубеж. Условием всесилия разума, как считал Гегель, является его способность преодолевать противоречия: например, противоречивость движения обнаруживает себя в разуме человека в форме противоречия между прерывностью и непрерывностью. При созерцании окружающего мира это противоречие обнаружить невозможно (так как в созерцании нам дана сплошная непрерывность) – сам факт дискретности движения, а также пространства и времени мы открываем только благодаря аналитической, расчленяющей способности рассудка. Видно, что единство прерывности и непрерывности как единство противоположностей схватывает только разум, который в свою очередь является противоречивым единством созерцания и рефлексии. Таким образом, высшей познавательной способностью человека, согласно Гегелю, является разум, а орудием разумного познания – понятия. Поскольку понятия немыслимы без противоречий, то высшей формой логики у Гегеля оказывается диалектика; можно проследить, как теория познания у него оборачивается логикой, а логика, в свою очередь, диалектикой – в учении Гегеля они совпадают. Теория познания, логика и диалектика, с точки зрения Гегеля, по большому счету должны заниматься одним и тем же предметом – системой категорий. Теперь рассмотрим содержание гегелевской диалектики более подробно. Если у Сократа или Платона диалектика выступала как искусство вести философскую дискуссию, то Гегель понимает диалектику как логику идей; как восхождение от абстрактных (бедных, односторонних) идей ко все более конкретным (многообразным). Таким образом, диалектика Гегеля выступает как дедуцирование, вывод одних идей из других – Гегель полагал, что в исходной идее содержится все то, что из нее дедуцируется. Идея содержит в себе свои противоположные определения, поэтому она внутренне противоречива; диалектика как движение идей по своей внутренней природе есть противоречие – здесь Гегель не принимал формальную логику, считающую еще подобно Аристотелю, что «…Невозможно, чтобы противоречащие утверждения были вместе истинными…». Гегель, конечно же, понимал, что мыслить следует логически, но, тем не менее, формальной логикой был недоволен. В отличие от представителей прежней метафизики Гегель не считает возможным получить истину всю и сразу. Более того, истина у Гегеля не исчерпывается готовым результатом: истина (по Гегелю) есть результат вместе со своим становлением. Истина – это процесс. Тем самым, Гегель ввел в философию понятие относительной истины и, благодаря этому, история (история познания, в частности) перестает быть историей простых ошибок и заблуждений, как это считал, к примеру, Бэкон. Она превращается в процесс уточнения относительных истин и их развития, без чего невозможна никакая наука. При этом высшую истину открывает, согласно Гегелю, философия – именно она выявляет подлинную суть и смысл бытия, в то время как искусство, религия и естествознание только приближают нас к истинному знанию. Искусство и религия, по мнению Гегеля, не в состоянии отвлечься от образов и аллегорий, а наука, уже овладев понятием, застревает на анализе природных явлений, не проникая в подлинный источник и причину мироздания; и только философия раскрывает перед нами истинную картину происходящего, а именно то, что основу мира составляет само мышление. Логическая культура философа-диалектика, согласно Гегелю, позволяет ему понять тот факт, что наше мышление и основа мира есть одно и то же. Таким образом, Гегель сформулировал принцип тождества бытия и мышления, имея в виду то, что скрытая для обычного восприятия основа мира есть не что иное, как развивающееся мышление, и в своем познании мы должны восходить по категориальным ступеням, потому что таков ход развития этого субъективного надындивидуального мышления. Согласно Гегелю, категории выражают ступени познания от простого чувственного содержания до уровня теоретической науки и философии. Неокантианство Только к концу XIX столетия термин «гносеология» входит в обиход в качестве обозначения особой науки, особой области исследований. Конституирование гносеологии в особую науку и исторически, и по существу связано с широким распространением неокантианства, которое на протяжении последней трети XIX столетия становится наиболее влиятельным направлением философской мысли Европы и превращается в официально признанную школу профессорско-университетской философии сначала в Германии, а затем во всех тех районах мира, откуда по традиции ездили в германские университеты люди, надеявшиеся получить там серьёзную профессионально-философскую подготовку. Своеобразной чертой неокантианства была специфическая форма проблемы познания, которая, несмотря на все разногласия между различными ответвлениями школы, сводится к следующему: «…учение о знании, выясняющее условия, благодаря которым становится возможным бесспорно существующее знание, и в зависимости от этих условий устанавливающее границы, до которых может простираться какое бы то ни было знание и за которыми открывается область одинаково недоказуемых мнений, принято называть „теорией познания“ или „гносеологией“… Конечно, теория познания наряду с только что указанной задачей вправе поставить себе ещё и другие – дополнительные. Но, если она хочет быть наукой, имеющей смысл, то прежде всего она должна заниматься выяснением вопроса о существовании или несуществовании границ знания…». Данное определение, принадлежащее русскому неокантианцу А. И. Введенскому, точно и чётко указывает особенности науки, которую «принято называть» гносеологией в литературе неокантианского направления и всех тех школ, которые возникли под его преобладающим влиянием. Марксизм Развивая точку зрения Гегеля, марксизм рассматривает логику тождественной теории познания. С этой точки зрения логика является не чем иным, как теорией, выясняющей всеобщие схемы развития познания и преобразования материального мира общественным человеком. Как таковая, она и есть теория познания; всякое иное определение задач теории познания неизбежно приводит к той или другой версии кантианского представления. По мнению Ф. Энгельса, «…из всей прежней философии самостоятельное существование сохраняет ещё учение о мышлении и его законах – формальная логика и диалектика. Все остальное входит в положительную науку о природе и истории». Марксизм полагает, что специфически человеческое отражение мира в сознании – это познавательное отражение. В современной философии эпистемология разбивается на два течения: В одном из них делается акцент на иррациональных способах познания, в частности на интуиции и понимании. В условиях кризиса классической рациональности особое внимание уделяется поиску критерия научности, которая видится в консенсусе научных сообществ (концепция интерсубъективности), а также в разоблачении логоцентризма с помощью деконструкции. В другом основном направлении современной эпистемологии делается акцент на абстрактную структуру знания и на социальные предпосылки создания и функционирования знания. Направление эпистемологии, изучающей социальные предпосылки создания знания (социальная эпистемология, социология знания) также структурируется как научная дисциплина. Наибольшее влияние на эпистемологию в данной области оказала социология, методы case studies. Классическая и неклассическая теории познания Теория познания, или гносеология, – раздел философии, изучающий взаимоотношение субъекта и объекта в процессе познавательной деятельности, отношение знания к действительности, возможности познания мира человеком, критерии истинности и достоверности знания. Теория познания исследует сущность познавательного отношения человека к миру, его исходные и всеобщие основы. Теория познания оказывается в центре всей проблематики западной философии в XVII веке: решение теоретико-познавательных вопросов становится необходимым условием исследования всех остальных философских проблем. Складывается классический тип теории познания. Правда, сам термин «теория познания» появляется довольно поздно – только в 1832 г. До этого данная проблематика изучалась под другими названиями: анализ ума, исследование познания, критика разума и др. (обычно термин «эпистемология» употребляется как синонимичный термину «теория познания». Однако некоторые философы, например, К. Поппер, относят к эпистемологии только изучение научного познания). Теория познания продолжала занимать центральное место в западной философии вплоть до середины XX века, когда появляется необходимость в переосмыслении самих способов постановки ее проблем и способов решения, выявляются новые связи теории познания и других областей философии, а также науки и культуры в целом. Возникает неклассическая теория познания. В классической теории познания можно выделить следующие особенности. 1. Критицизм. В сущности вся философия возникает как недоверие к традиции, к тому, что навязывается индивиду внешним (природным и социальным) окружением. Философия – это способ самоопределения свободной личности, которая полагается только на себя, на собственные силы чувства и разума в нахождении предельных оснований своей жизнедеятельности. Поэтому философия выступает также и как критика культуры. Теория познания – это критика того, что считается знанием в обыденном здравом смысле, в имеющейся в данное время науке, в других философских системах. Поэтому исходной для теории познания является проблема иллюзии и реальности, мнения и знания. Эта тематика была хорошо сформулирована уже Платоном в диалоге «Теэтет». Что считать знанием? Ясно, что это не может быть общепринятым мнением, ибо оно может быть общим заблуждением, это не может быть и просто мнением, которому соответствует реальное положение дел (т. е. истинным высказыванием), ибо соответствие между содержанием высказывания и реальностью может быть чисто случайным. Платон приходит к выводу о том, что знание предполагает не только соответствие содержания высказывания и реальности, но и обоснованность первого. Проблема обоснования знания становится центральной в западноевропейской философии, начиная с XVII века. Это связано со становлением нетрадиционного общества, с появление свободного индивида, полагающегося на самого себя. Именно в это время происходит то, что иногда называют «эпистемологическим поворотом». Что именно можно считать достаточным обоснованием знания? Этот вопрос оказывается в центре философских дискуссий. Теория познания выступает прежде всего как критика сложившихся метафизических систем и принятых систем знания с точки зрения определенного идеала знания. Для Ф. Бэкона и Р. Декарта – это критика схоластической метафизики и перипатетической науки. Для Д. Беркли – это критика материализма и ряда идей новой науки, в частности, идеи абсолютного пространства и времени в физике Ньютона и идеи бесконечно-малых величин в разработанном в это время дифференциальном и интегральном исчислении (последующая история науки показала правоту критического анализа Беркли некоторых основоположений науки Нового времени). Кант использует свою теоретикопознавательную конструкцию для демонстрации невозможности традиционной онтологии, а также и некоторых научных дисциплин (например, психологии как теоретической, а не описательной науки). Сама система кантовской философии, в основе которой лежит теория познания, носит название критической. Критицизм определяет главный пафос и других теоретико-познавательных построений классического типа. Так, например, для Э. Маха его теория познания выступает как способ обоснования идеала описательной науки, а в связи с этим критики идей абсолютного пространства и времени классической физики (эта критика была использована А. Эйнштейном при создании специальной теории относительности), а также атомной теории (что было отвергнуто наукой). Логические позитивисты использовали свой теоретико-познавательный принцип верификации для критики ряда утверждений не только в философии, но и в науке (в физике, в психологии), а К. Поппер с помощью теоретикопознавательного принципа фальсификации пытался продемонстрировать ненаучность марксизма и психоанализа. 2. Фундаментализм и нормативизм. Сам идеал знания, на основе которого решается задача критики, должен быть обоснован. Иными словами, следует найти такой фундамент всех наших знаний, относительно которого не возникает никаких сомнений. Все то, что претендует на знание, но в действительности не покоится на этом фундаменте, должно быть отвергнуто. Поэтому поиск основания знаний не тождествен простому выяснению причинных зависимостей между разными психическими образованиями (например, между ощущением, восприятием и мышлением), а направлен на выявление таких знаний, соответствие которым может служить нормой. Иными словами, следует различать то, что фактически имеет место в познающем сознании (а все, что в нем есть, например, иллюзия восприятия или заблуждение мышления, чем-то причинно обусловлено) и то, что должно быть для того, чтобы считаться знанием (т. е. то, что соответствует норме). При этом в истории философии нередко нормативное смешивалось с фактически сущим и выдавалось за последнее. В этом своем качестве теория познания выступала не только в качестве критики, но и как средство утверждения определенных типов знания, как средство их своеобразной культурной легитимации. Так, согласно Платону чувственное восприятие не может дать знание, по-настоящему можно знать только то, о чем учит математика. Поэтому с этой точки зрения в строгом смысле слова не может быть науки об эмпирических феноменах, идеал науки – геометрия Эвклида. По Аристотелю дело обстоит иначе: чувственный опыт говорит нечто о реальности. Опытная наука возможна, но она не может быть математической, ибо опыт качествен и не математизируем. Новоевропейская наука, возникшая после Коперника и Галилея, по сути дела синтезировала программы Платона и Аристотеля в виде программы математического естествознания, основанного на эксперименте: эмпирическая наука возможна, но не на основе описания того, что дано в опыте, а на основе искусственного конструирования в эксперименте (а это предполагает использование математики) того, что исследуется. В основе этой программы лежит определенная теоретико-познавательная установка: реальность дана в чувственном опыте, но ее глубинный механизм постигается с помощью ее препарирования и математической обработки. Теория познания в этом случае выступает как способ обоснования и узаконения новой науки, которая противоречит и старой традиции, и здравому смыслу, является чем-то странным и необычным. В это же время происходит разделение теоретико-познавательных концепций на эмпиризм и рационализм. С точки зрения первых обоснованным может считаться только то знание, которое в максимальной степени соответствует данным чувственного опыта, в основе которого лежат либо ощущения (сенсуализм), либо «чувственные данные» (неореализм), либо элементарные протокольные предложения (логический эмпиризм). Вторые в качестве знания рассматривали только то, что вписывается либо в систему «врожденных идей» (Декарт, Спиноза), либо в систему априорных категорий и схем разума (Гегель, неокантианцы). Кант пытался занять некую третью позицию в этом споре. Другое большое и принципиальное разделение, характерное для классической теории познания – это разделение на психологистов и антипсихологистов. Конечно, все философы различали причинное объяснение тех или иных феноменов сознания и их нормативное оправдание. Однако для психологистов (к ним относятся все эмпирики, а также некоторые сторонники теории «врожденных идей») норма, обеспечивающая связь познания с реальностью, коренится в самом эмпирически данном сознании. Это – определенный факт сознания. Теория познания в этой связи основывается на психологии, изучающей эмпирическое сознание. Исторически многие исследователи в области теории познания были одновременно и выдающимися психологами (Д. Беркли, Д. Юм, Э. Мах и др. Для антипсихологистов теоретико-познавательные нормы, говорящие не о сущем, а о должном, не могут быть просто фактами индивидуального эмпирического сознания. Ведь эти нормы имеют всеобщий, обязательный и необходимый характер, они не могут быть поэтому получены путем простого индуктивного обобщения чего бы то ни было, в том числе и работы эмпирического сознания и познания. Поэтому их источник следует искать в другой области. Для философского трансцендентализма (Кант, неокантианцы, феноменология) этой областью является трансцендентальное сознание, отличное от обычного эмпирического, хотя и присутствующее в последнем. Методом теоретико-познавательного исследования в этом случае не может быть эмпирический анализ психологических данных. Для Канта – это особый трансцендентальный метод анализа сознания. Феноменологи в качестве метода теоретикопознавательного исследования предлагают особое интуитивное схватывание сущностных структур сознания и их описание. Теория познания в последнем случае оказывается вовсе не теорией в точном смысле слова, а дескриптивной дисциплиной, хотя описание относится не к эмпирическим фактам, а к особого рода априорным феноменам (Гуссерль). К тому же эта дисциплина не зависит ни от каких других (в том числе и от психологии), а предшествует им. Неокантианцы решают эту проблему иначе: теория познания с их точки зрения пытается выявить трансцендентальные условия возможности знания. Для этого специалист по теории познания (а философию неокантианцы сводят к теории познания) должен подвергнуть анализу знание, объективированное и текстах, и прежде всего в текстах научных. Теория познания выступает при таком ее понимании как, с одной стороны, анализирующая эмпирически данные тексты, а с другой, выявляющая в результате этого анализа не эмпирические, а априорные зависимости. Антипсихологизм в теории познания был своеобразно продолжен в аналитической философии. Здесь он был понят как анализ языка. Правда, сам этот анализ является уже не трансцендентальной процедурой, а процедурой вполне эмпирической, но имеющей дело уже не с фактами эмпирического сознания (как это было у психологистов), а с фактами «глубинной грамматики» языка. В рамках этого подхода теория познания была истолкована как аналитическая дисциплина, а старая теория познания раскритикована, в частности Л. Витгенштейном, как несостоятельная «философия психологии». Такие теоретико-познавательные принципы, задающие нормативы знания, как верификация и фальсификация, были поняты как укорененные в структурах языка. В этой связи был четко разделен «контекст открытия» того или иного утверждения, являющийся предметом психологического исследования, от «контекста обоснования», с которым имеет дело философский, теоретико-познавательный анализ. Ранняя аналитическая философия, особенно такие ее версии, как логический позитивизм, разделяют основные установки классического теоретикопознавательного анти-психологизма. Своеобразно анти-психологистское понимание теории познания (эпистемологии) К. Поппером.Для него она должна быть основана на изучении истории научного познания, объективированной в текстах («объективного знания») – в этом он схож с неокантианцами. Теория познания (эпистемология) не имеет дела с индивидуальным субъектом. А поскольку согласно К. Попперу другого субъекта, помимо индивидуального, не существует, эпистемология не имеет отношения к субъекту вообще («эпистемология без познающего субъекта»). Однако в отличие от неокантианцев К. Поппер считает, что эпистемология должна пользоваться методами эмпирической науки. Это означает, в частности, что теоретикопознавательные обобщения в принципе могут быть подвергнуты ревизии. 3. Субъектоцентризм. В качестве несомненного и неоспоримого базиса, на котором можно строить систему знания, выступает сам факт существования субъекта. С точки зрения Декарта – это вообще единственный самодостоверный факт. Во всем остальном, в том числе и в существовании внешнего моему сознанию мира и других людей, можно усомниться (таким образом, критицизм, характерный для всей классической теоретико-познавательной традиции, многократно усиливается принятием этого тезиса). Знание о том что существует· в сознании – неоспоримо и непосредственно. Знание о внешних моему сознанию вещах – опосредованно. Для эмпириков таким неоспоримым статусом обладают данные в моем сознании ощущения. Для рационалистов – это априорные формы сознания субъекта. Так возникают специфические проблемы классической теории познания: как возможно знание внешнего мира и сознания других людей? Их решение оказалось весьма трудным (хотя был предложен целый ряд таковых), в том числе не только для философии, но и для эмпирических наук о человеке, принявших субъектоцентрическую установку классической теории познания, в частности для психологии. На основе принятой в «Материализме и эмпириокритицизме» упрощенной установки многие сложные проблемы теории познания просто не могли обсуждаться. Ряд представителей теории познания предложил «снять» саму проблему отношения знания и внешнего мира, истолковав сознание субъекта в качестве единственной реальности: для эмпириков это ощущения, для рационалистов – априорные структуры сознания. !!!! Мир (в том числе другие люди) выступает в этом случае либо как совокупность ощущений, либо как рациональная конструкция субъекта. С критикой этого положения выступили представители разных реалистических школ (неореализм, критический реализм), однако до тех пор, пока познание продолжало пониматься только как факт индивидуального сознания, как нечто, происходящее лишь «внутри» субъекта (хотя бы и причинно обусловленное событиями внешнего мира), отмеченные трудности не могли быть решены. Если Декарт не различает эмпирического и трансцендентального субъектов, то в последующем такое различение осуществляется. Эмпирики и психологисты имеют дело с индивидуальным субъектом, трансценденталисты – с трансцендентальным. Так, например, для Канта является несомненным, что предметы, данные мне в опыте, существуют независимо от меня как эмпирического индивида. Однако сам этот опыт сконструирован трансцендентальным субъектом. Трансцендентальное единство апперцепции этого субъекта является даже гарантом объективности опыта. Для Э. Гуссерля несомненной реальностью является данность феноменов трансцендентальному сознанию. Что касается соотношения этих феноменов с внешней реальностью, то от этих вопросов феноменология «воздерживается». Неокантианцы фрейбургской школы исходят из того, что теория познания имеет дело с «сознанием вообще», а марбургская школа неокантианства имеет дело скорее с «духом научности». Для ранних представителей аналитической философии, хотя язык и не является принадлежностью только одного индивидуального субъекта, осмысленность высказывания получают от их отношения к субъективным данным опыта индивида. Некоторые теоретико-познавательные концепции, которые являются классическими по большинству особенностей, в данном пункте выходят за эти пределы. Это относится, в частности, к теоретико-познавательной системе Гегеля, в которой сделана попытка преодолеть противоположность субъективного и объективного как двух отдельных миров на основе Абсолютного Духа, который не является индивидуальным субъектом (ни эмпирическим, ни трансцендентальным). То же можно сказать и об «эпистемологии без познающего субъекта» К. Поппера. 4. Наукоцентризм. Теория познания приобрела классический вид именно в связи с возникновением науки Нового времени и во многом выступала как средство легитимации этой науки. Поэтому большинство теоретико-познавательных систем исходило из того, что именно научное знание, как оно было представлено в математическом естествознании этого времени, является высшим типом знания, а то, что говорит наука о мире, то и существует на самом деле. Многие проблемы, обсуждавшиеся в теории познания, могут быть поняты только в свете этой установки. Такова, например, обсуждавшаяся Т. Гоббсом, Д. Локком и многими другими проблема так называемых первичных и вторичных качеств, одни из которых (тяжесть, форма, расположение и др.) считаются принадлежащими самим реальным предметам, а другие (цвет, запах, вкус и др.) рассматриваются как возникающие в сознании субъекта при воздействии предметов внешнего мира на органы чувств. Что существует реально и чего реально не существует, в данном случае полностью определяется тем, что говорила о реальности классическая физика. Кантовская теория познания может быть понята как обоснование классической ньютоновской механики. Для Канта факт существования научного знания является исходно оправданным. Два вопроса его «Критики чистого разума» – «как возможна чистая математика» и «как возможно чистое естествознание» – не ставят под сомнение оправданность данных научных дисциплин, а лишь пытаются выявить теоретико-познавательные условия их возможности. Этого нельзя сказать о третьем вопросе кантовской «Критики» – «как возможна метафизика» – философ пытается показать, что с теоретико-познавательной точки зрения последняя невозможна. Для неокантианцев теория познания возможна только как теория науки. Логические позитивисты видели задачу философии (аналитической теории познания) именно в анализе языка науки, а вовсе не обыденного языка. Согласно К. Попперу, эпистемология должна иметь дело только с научным знанием. Можно говорить о том, что в последние десятилетия XX века начала постепенно складываться неклассическая теория познания, которая отличается от классической по всем основным параметрам. Изменение теоретико-познавательной проблематики и методов работы в этой области связано с новым пониманием познания и знания, а также отношения теории познания и других наук о человеке и культуре. Это новое понимание в свою очередь обусловлено сдвигами в современной культуре в целом. Этот тип теории познания находится в начальной стадии развития. Тем не менее некоторые его особенности можно выделить. 1. Посткритицизм. Это не означает отказа от философского критицизма (без которого нет самой философии), а только лишь понимание того фундаментального факта, что познание не может начаться с нуля, на основе недоверия к всем традициям, а предполагает вписанность познающего индивида в одну из них. Данные опыта истолковываются в теоретических терминах, а сами теории транслируются во времени и являются продуктом коллективной разработки. На смену установке недоверия и поисков само-достоверности приходит установка доверия к результатам деятельности других. Речь идет не о слепом доверии, а только о том, что всякая критика предполагает некую точку опоры, принятие чего-то, что не критикуемо в данное время и в данном контексте (это может стать объектом критики в другое время и в ином контексте). Эта идея хорошо выражена Л. Витгенштейном в его поздних работах. Сказанное означает, что в коллективно выработанном знании может иметься такое содержание, которое не осознается в данный момент участниками коллективного познавательного процесса. Такое неосознаваемое мною неявное знание может иметься у меня и относительно моих собственных познавательных процессов. В истории познания разные традиции взаимно критикуют друг друга. Это не только взаимная критика мифа и науки, но и критика одной познавательной традиции с точки зрения другой в науке, например, математической и описательной традиций в биологии. В процессе развития знания может выясниться, что те познавательные традиции, которые казались полностью вытесненными или же отошедшими на периферию познания, обнаруживают новый смысл в новом контексте. Так, например, в свете идей теории самоорганизующихся систем, разработанной И. Пригожиным, выявляется современный эвристический смысл некоторых идей древнекитайской мифологии. 2. Отказ от фундаментализма. Он связан с обнаружением изменчивости познавательных норм, невозможности формулировать жесткие и неизменные нормативные предписания развивающемуся познанию. Попытки отделять знание от незнания с помощью таких предписаний, предпринятые в науке XX века, в частности логическим позитивизмом и операционализмом, оказались несостоятельными. В современной философии существуют разные реакции на эту ситуацию. Некоторые философы считают возможным говорить об отказе от теории познания как философской дисциплины. Так, например, некоторые последователи позднего Л. Витгенштейна, исходя из того, что в обыденном языке слово «знать» употребляется в нескольких разных смыслах, не видят возможности разработки единой теории познания. Другие отождествляют отказ от фундаментализма с концом теории познания и с вытеснением теоретико-познавательных исследований философской герменевтикой. Другие философы (а их большинство) считают возможность дать новое понимание этой дисциплины и в этой связи предлагают разные исследовательские программы. Одна из них выражена в программе «натурализованной эпистемологии» У. Куайна. Согласно последнему, научная эпистемология должна полностью отказаться от выдачи предписаний, от всякого нормативизма и свестись к обобщению данных физиологии высшей нервной деятельности и психологии, использующей аппарат теории информации. Известный психолог Ж. Пиаже разработал концепцию «генетической эпистемологии». В отличие от У. Куайна, он подчеркивает, что эпистемология имеет дело с нормами. Но это не те нормы, которые философ формулирует, исходя из априорных соображений, а те, которые он находит в результате изучения реального процесса психического развития ребенка, с одной стороны, и истории науки, с другой. Дело в том, что познавательные нормы являются не выдумкой философов, а реальным фактом, коренящимся в структуре психики. Дело специалиста по теории познания – обобщить то, что существует реально, эмпирически. Еще более интересная и перспективная программа разработки нефундаменталистской теории познания в связи с изучением современной психологии предлагается в рамках современной когнитивной науки. Философ строит некоторую идеальную модель познавательных процессов, используя в том числе и результаты, полученные в истории теории познания. Он проводит с этой моделью различные «идеальные эксперименты», исследуя прежде всего логические возможности этой модели. Затем эти модели сравниваются с данными, получаемыми в психологии. Это сравнение служит способом проверки на результативность соответствующих теоретико-познавательных моделей. Вместе с тем эти модели могут быть использованы для разработки программ работы компьютера. Этот вид теоретико-познавательного исследования, взаимодействующего с психологией и разработками в области искусственного интеллекта, иногда называют «экспериментальной эпистемологией» (Д. Дэннет и др). Таким образом, в рамках неклассической теории познания как бы происходит своеобразное возвращение к психологизму. Важно однако подчеркнуть, что речь не идет более о психологизме в старом смысле слова. Во-первых, теория познания (как и современная когнитивная психология) исходит из того, что определенные нормы познавательной деятельности встроены в работу психики и определяют последнюю (и в этой связи рациональные основания выступают также и в роли причин психических явлений). Во-вторых, главным способом получения данных о работе психики является не индуктивное обобщение интроспективных данных сознания, а построение идеальных моделей, следствия из которых сравниваются с результатами психологических экспериментов (самоотчеты испытуемых при этом используются, но только при условии их критической проверки и сравнения с другими данными). Между прочим, в процессе теоретикопознавательной работы этого рода выявляется важная эвристическая роль некоторых идей, высказанных в русле антипсихологической традиции (в частности, ряда идей И. Канта и Э. Гуссерля). Существуют и другие способы понимания задач теории познания в свете краха фундаментализма. Целый ряд исследователей подчеркивает коллективный характер получения знания (как обыденного, так и научного) и необходимость в этой связи изучения связей между субъектами познавательной деятельности. Эти связи, во-первых, предполагают коммуникацию, во-вторых, социально и культурно опосредованы, в-третьих, исторически изменяются. Нормы познавательной деятельности меняются и развиваются в этом социальнокультурном процессе. В этой связи формулируется программа социальной эпистемологии (которая ныне реализуется исследователями во многих странах), предполагающей, взаимодействие философского анализа с изучением истории познания в социально-культурном контексте. Задача специалиста в области теории познания выглядит в этой связи не как предписывание познавательных норм, полученных на основании некоторых априорных соображений, а как выявление тех из них, которые реально используются в процессе коллективной познавательной деятельности. Эти нормы меняются, они являются разными в разных сферах познания (например, в обыденном и научном познании, в разных науках), они не всегда в полной мере осознаются теми, кто их использует, между разными нормами могут существовать противоречия. Задача философа – выявление и экспликация всех этих отношений, установление логических связей между ними, выявление возможностей их изменения. 3. Отказ от субъектоцентризма. Если для классической теории познания субъект выступал как некая непосредственная данность, а все остальное вызывало сомнение, то для современной теории познания проблема субъекта является принципиально другой. Познающий субъект понимается в качестве изначально включенного в реальный мир и систему отношений с другими субъектами. Вопрос не в том, как понять познание внешнего мира (или даже доказать его существование) и мира других людей, а как объяснить генезис индивидуального сознания, исходя из этой данности. В этой связи важные идеи были высказаны выдающимся отечественным психологом Л. Выготским, согласно которому внутренний субъективный мир сознания может быть понят как продукт межсубъектной деятельности, включающей коммуникацию. Субъективность, таким образом, оказывается культурно-историческим продуктом. Эти идеи были использованы в ряде отечественных разработок проблем теории познания (при таком понимании снимается различие двух современных подходов в разработке теории познания: взаимодействующего с психологией и опирающегося на культурно-исторический подход). Они были также подхвачены и соединены с философским идеями позднего Л. Витгенштейна рядом западных специалистов в области теории познания и философской психологии, предложивших коммуникативный подход к пониманию Я, сознания и познания (Р. Харре и др). Коммуникативный подход к пониманию субъекта, оказавшийся весьма плодотворным, вместе с тем ставит ряд новых для теории познания вопросов: возможно ли познание без Я; не ведет ли коммуникативное взаимодействие исследователя и исследуемого при изучении психических процессов к созданию тех самых явлений, которые изучаются и др. 4. Отказ от наукоцентризма. Наука является важнейшим способом познания реальности. Но не единственным. Она принципиально не может вытеснить, например, обыденное знание. Для того, чтобы понять познание во всем разнообразии его форм и типов, необходимо изучать эти донаучные и вненаучные формы и типы знания. Самое важное при этом то, что научное знание не просто предполагает эти формы, но и взаимодействует с ними. Это было хорошо показано, в частности, при изучении обыденного языка в философии позднего Л. Витгенштейна и его последователей. Например, сама идентификация предметов исследования в научной психологии предполагает обращение к тем явлениям, которые были выделены здравым смыслом и зафиксированы в обыденном языке: восприятие, мышление, воля, желание и т. д. То же самое в принципе относится и ко всем другим наукам о человеке: социологии, филологии и др. Подобные идеи развивал и Э. Гуссерль в своих поздних работах, когда он пытался показать, что ряд проблем в современной науке и европейской культуре являются следствием забвения укорененности исходных абстракций научного познания в обыденном «жизненном мире». Наука не обязана следовать тем разграничениям, которые осуществляет здравый смысл. Но она не может не считаться с ними. В этой связи взаимодействие обыденного и научного знания может быть уподоблено отношениям между разными познавательными традициями, которые взаимно критикуют друг друга и в этой критике взаимно обогащаются (сегодня, например, идет острая дискуссия по вопросу о том, насколько нужно учитывать данные «народной психологии», зафиксированные в обыденном языке, в когнитивной науке. Таким образом, сегодня теория познания оказывается в центре многих наук о человеке, начиная с психологии и кончая биологией и исследованиями истории науки. Возникновение информационного общества делает проблематику получения и ассимиляции знания одной из центральных для культуры в целом. Вместе с тем проблематика и характер теории познания существенно меняются. Находятся новые пути к обсуждению традиционных проблем. Появляются вопросы, которых не существовало для классической теории познания.