Философия науки, ее предмет и место в системе философского знания

Оглавление Лекция 1.Философия науки, ее предмет и место в системе философского знания ....................................................................................................................... 2 Лекция 2. Познание мира как проблема философии науки .............................. 16 Лекция 3. Характеристика познавательного процесса ...................................... 25 Лекция 4. Знание, его природа и типология ....................................................... 33 Лекция 5. Специфика научного и предпосылки научного знания ................... 43 Лекция 6. Неявное личностное знание................................................................ 48 Лекция 7. Основания научного знания .............................................................. 53 Лекция 8. Понимание как основание научного знания. Семантическая концепция понимания. Научное знание как понимание. .................................. 60 Лекция 9. Методология научного исследования ............................................... 64 Лекция 10. Одномерное понимание факта. Фактуализм и теоретизм. ............ 66 Лекция 11. Эмпирический уровень научного знания ........................................ 68 Лекция 12. Становление научной теории. Рост теоретического знания. ........ 72 Лекция 13. Проблема истины в философии науки. ........................................... 77 Лекция 14. Научная рациональность и её теоретико-методологические критерии. Их специфика в естествознании и гуманитарных науках. .............. 84 Лекция 15. Методологические принципы научного познания ........................ 89 Лекция 16. Конвенциональность как эпистемологическая процедура познания ................................................................................................................. 96 Лекция 16. Специфика исторического познания ............................................. 101 1 Лекция 1. Философия науки, ее предмет и место в системе философского знания. Философия, являясь универсальным знанием об окружающей реальности, всегда была тесно связана с научным познанием. Предметная нацеленность философии на восприятие и осмысление науки как важнейшего феномена духовной культуры человечества представляет собой достаточно значимый раздел философского знания. Эта область философской мысли сосредоточена на анализе науки, ее познавательных возможностях, динамики развития познавательного процесса на различных этапах человеческой истории. Являясь составной частью культуры, наука начинала зарождаться в глубокой древности, но в наиболее явном виде ее возникновение связано с эпохой античности, поскольку основы научного познания наиболее плодотворно осмысливались древнегреческими мыслителями. Поворот философской мысли на системное видение науки, призванной служить идеалам Истины представлен прежде всего в трудах Платона и Аристотеля. С той поры предметная область философского осмысления науки постоянно расширялась, включая в себя различные проблемы, которые становились все более актуальными для развития научного познания мира. Все это способствовало формированию особой предметной области философского знания, которая со временем получила название - философия науки. В связи с этим напрашиваются по меньшей мере два вопроса: во-первых,- «в чем состоит предмет философии как науки»?, а во-вторых,-каково место философии науки в системной структуре философского знания?. Как известно, существуют различные науки, изучающие самые различные объекты: математика, естествознание, гуманитарные, социальные и технические науки. При всем их предметном различии все они ориентированы на фундаментально общее, а именно-на поиск истинного знания. Великий русский химик Дмитрий Иванович Менделеев утверждал: «искание истины,- это и есть наука… (Менделеев Д.И. Мировоззрение // Соч. Т.24. С.459) Столь же однозначно о научном познании высказывался выдающийся французский физик и математик Жюль Анри Пуанкаре: « По самой своей сути, наука - есть поиск истины». (Пуанкаре А. Ценность науки // О науке. М., 1990. С.199). Подобные высказывания выдающихся ученых не только в области естествознания, но и гуманитарии о предназначении науки можно продолжать в избытке. Итак, все ученые, представляющие различные научные направления, неустанно заняты поисками истины в своей области знания, при этом четко осознавая, что путь к истине весьма тернист и труден. При этом, ни один из 2 представителей конкретных наук не претендует на открытие универсальной истины, в силу чего само фундаментальное понимание истины остается за пределами их предметных научных исследований. Так, физики ищут истину сугубо в мире природных явлений, биологи заняты тем же самым в процессах органической материи, политологи- в анализе закономерностей общественно-политических отношений и т.п. В силу этого дифференцированного научного отношения к истине возникает необходимость именно в философии как особой науки об истине. В этом состоит ее главная научная значимость и в этом заключается предмет философии как науки. Великий немецкий философ Г.В.Ф. Гегель на первых страницах «Науки логики» писал: «Раньше всего нужно поставить вопрос: что является предметом нашей науки? Самым простыми понятным ответом является: истина есть этот предмет. Истина есть великое слово и еще более великое дело». (Гегель Г. Энциклопедия философских наук. Т.1: Наука логики. М., 1974. С.108) В этой емкой цитате содержится два важных аспекта, касающихся феномена истины. С одной стороны, истина по Гегелю, выступая как «великое слово» научного познания действительности, представляет собой важнейшую философскую категорию, анализ которой не доступен конкретным наукам. А с другой стороны, истина рассматривалась им как «великое дело» подлинно научного философского творчества. Такое понимание научного предназначения философа являлось основой творческой деятельности самого Гегеля. «Единственное, к чему я вообще стремился и стремлюсь в своих философских изысканиях,- писал он,- это научное познание истины». (Там же. С. 57.) Великий немецкий мыслитель ясно понимал, что процесс осмысления научной истины и концептуальное обоснование ее сущностных характеристик требует поистине титанической работы разума. «Дерзновение в поисках истины, -говорил он,- вера в могущество разума есть первое условие философских занятий». (Там же. С.85.) Итак, среди всего многообразия философского творчества, затрагивающего различные сферы духовного самовыражения человека в окружающем мире, философия прежде всего выступает как теория познания истины, или, говоря обобщенно, как теория познания. Долгое время в философии для обозначения теории познания использовался термин «гносеология» (от греч. «гносис»- знание, «логос»- слово, понятие, учение). Но в ХХ веке в философии науки широкое распространение получил термин «эпистемология» (от греч. «эпистема»-знание, познание). Постараемся разобраться, чем же обусловлено изменение данной терминологии. Дело в том, что в классическом рационализме, утвердившимся в картезианской парадигме «cogito ergo sum», гносеология рассматривала знание сугубо как продукт творческой деятельности познающего субъекта. Таким образом, знание являло собой социокультурный феномен всецело зависимый от познавательной активности человека. Формирование постклассической науки обусловило зарождение эпистемологического подхода к анализу 3 теории познания. Суть заключается в том, что современное знание рассматривается как особая социокультурная реальность, активно воздействующая на познавательные способности человека. Примером тому, усиление информационной зависимости современного человечества от компьютерного знания, все большее погружение людей в виртуальное познавательное пространство. Если сказать проще, с появлением компьютерных технологий многообразный массив информационных знаний, переставая быть лишь продуктом человеческого мышления, все более интенсивно воздействует на творческую активность познающего субъекта. Компьютеризация банка знаний стирает границы прежнего доминирующего превосходства субъекта над формируемым им массивом знания, компьютерная революция привела к тому, что субъект перестает быть его единственным носителем. В течение веков в европейской культуре формировалась субъектнообъектная гносеология, отражающая познавательную взаимосвязь субъективного мышления с объективным миром. Эпистемология как теория познания, сохраняя познавательные традиции классической гносеологии, разработанной в свое время усилиями Р. Декарта, Д. Локка, И. Канта, призвана учитывать изменения окружающей реальности, с которыми сталкивается современный человек в своей познавательной деятельности. Мир нашего бытия ныне все больше насыщается неведомыми ранее виртуальными феноменами, воспроизводимые компьютерными системами, они существенно трансформируют прежние традиции человеческого общения с окружающей природой и друг с другом. Антропологи и психологи отмечают, что у современной молодежи активно формируется т.н. «блогерное мышление», оно накладывает свой отпечаток на характер коммуникативных общественных отношений и социальных связей. Виртуальные конструкты, обретающие в сознании современных людей легитимный статус, соизмеримый с реальными объектами окружающего мира, все более предписывают новые формы субъективной познавательной направленности. Все эти изменения в окружающей нас действительности и исходящие отсюда новые познавательные особенности, призвана учитывать эпистемология, являясь современной философской теорией познания. Современная философия науки нацелена на изучение процесса познания с учетом когнитивной (от лат.cognitio- восприятие, познание) революции, в результате которой возникла совершенно новая отрасль философии, получившая название когнитологии. Эта наука, вобравшая в себя прежнюю гносеологию, сегодня включает в себя многие новые научные направления: культурную антропологию, когнитивную психологию, теорию информации, компьютернвую базу научных знаний, математическое моделирование, «искусственный интеллект», цифровые технологии и т.д. С учетом этого в эпистемологии как современной теории познания сформировался новый когнитивный подход к анализу всех структурных компонентов познавательного процесса: субъекта, объекта, новых методов и 4 средств получения знания и его характеристики с учетом критериев научности и т.д. Философия науки призвана осуществлять рефлексию над наукой, рассматривая ее в трех характерных проявлениях: 1) как одну из форм духовной культуры; 2) как определенный вид творческой деятельности; 3) как определенный социальный институт. Рефлексируя над первым из этих характерных признаков философия науки сталкивается с необходимостью ответа на следующие вопросы:1) каковы исторические условия и социокультурные предпосылки возникновения и развития науки ? 2) Каковы ее закономерные взаимосвязи с другими формами духовной культуры в эволюционном процессе развития человечества.? Отвечая на второй вопрос следует иметь в виду, что наука является особой стороной и областью культуры и всегда погружена в социально-культурный контекст, взаимодействуя с философией, искусством, мифологией, религией, политикой и т.д. Не углубляясь в далекую историю развития научного знания, скажем, что в процессе формирования постклассической науки XX века складывались специализированные области знания в философии науки. К ним можно отнести: философию математики (исследования в области философских вопросов математики), философию физики (философские вопросы современной физики), философию биологии, философию политики, философию юриспруденции, философию искусства, философию религии, философию истории и т. д. Наряду с перечисленными дисциплинами философское осмысление современной проблематики гуманитарных и социальных наук приводит к появлению новых проблем традиционной философской антропологии в ракурсе исследований социальнопсихологических проблем «искусственного интеллекта», расширяющегося воздействия на человека виртуальной реальности, цифровых технологий, усиливающейся роботизации производства и т. д. При всей специфичности технических наук, обусловленной их взаимосвязями с самой техникой и инженерно-техническим творчеством, философское осмысление их материала тоже порождает вполне особенную область философии технических наук, среди которых в настоящее время интенсивно развивается философия информатики. Разумеется, ни о какой жесткой демаркации между общей философией науки и философскими вопросами конкретных наук здесь говорить не приходится. Все эти отрасли философского знания тесно переплетаются, подпитывая своими идеями общую теорию философии науки. Науку как определенный вид творческой деятельности необходимо рассматривать с позиции ее главного социального предназначения, а именно как процесс познания окружающего мира с целью получения все более полного и достоверного знания. При этом следует подчеркнуть, исторически сложилось так., что большинство людей свои знания о мире 5 черпают отнюдь не из научных достижений, а на основе жизненного опыта, транслируемого из поколения в поколение. Ведь всех людей с незапамятных времен интересовал окружающий мир, либо из любопытства, но в большинстве своем из практических потребностей. Благодаря этому постоянно накапливался огромный массив практического знания, которое принято называть обыденным. Это житейское знание является, с одной стороны,- продуктом коллективного повседневного опыта, а с другойсовокупностью общественного мнения о каких либо явлениях действительности. Понятно, что научное знание выстраивается на этом социальном познавательном фундаменте, но принципиально отличается и от обыденного опыта, и от общественного мнения. По своему объему оно значительно уступает обыденному знанию, поскольку обусловливается целенаправленным познавательным процессом, представляющим собой активную творческую деятельность ученых. Научное познание стало обособляться от практического опыта значительно позже, когда сложились исторические условия для получения знаний определенного рода, а именно знаний, полученных не посредством повседневного опыта, а в результате рациональной, рефлексивной деятельности. В силу этого, научное знание отличается от обыденной разрозненности житейских представлений признаком системности и, поскольку по своей природе оно носит не стереотипный, а концептуальный характер, то всегда персонифицировано и подвержено дискуссионной экспертизе научного сообщества. Следует подчеркнуть, что в процессе исторического развития научного познания происходит изменение когнитивной и прогностической значимости самого знания и его социального статуса в прогрессивном развитии человеческой истории. Исследование этих важных компонентов обретают особую значимость для философии науки в эпоху активизации глобальных процессов современной информационной цивилизации. Изменения особенно заметны в современной науке с присущими ей тенденциями дифференциации и специализации знаний. Поэтому возникает потребность философского осмысления особенностей научного познания как в науке в целом, так и в отдельных научных дисциплинах Как и житейский опыт, научный поиск истины никогда не может быть завершенным поскольку связан с постановкой все новых научных проблем. Решение возникших проблем расширяет прежний горизонт научного познания, но след за решенными проблемами перед наукой встают новые, требующие своего открытия. Именно поэтому процесс накопления научных знаний не знает границ и достигнутые результаты своей исследовательской деятельности ученые стремятся доказательно обосновать в виде формулируемых ими концепций (лат. conceptio- система взглядов, то или иное понимание явлений, процессов). Сформулированная концепция научного исследования предполагает выработку определенного целевого замысла, для успешной реализация которого всегда необходимы 6 определенные рациональные средства, именуемые методами научного познания. Поэтому, важнейшая целевая установка научной деятельности на получение истинных знаний всегда неразрывно связана с разработкой эффективных рациональных методов (гр.methodos- способ познания, исследования явлений природы и общественной жизни). Итак, ни одно конкретное научное исследование не может достичь продуктивных результатов без опоры на соответствующие методы познания. При этом методы естествознания и гуманитарных наук отличаются спецификой своего объекта исследования. Помимо этого, каждая область научного познания для разрешения частных проблем может использовать свои специфические методы. Таким образом, научные методы, являясь важнейшим продуктом научного творчества, представляют собой сложную познавательную систему, в которой выделяют: частные научные методы; междисциплинарные научные методы и общенаучные методы познания. Первые два элемента этой методологической системы вырабатываются и апробируются в рамках конкретных научных дисциплин, что же касается универсальных общенаучных методов, то для их выработки требуется восхождение на метафизический уровень методологического обобщения эффективных способов научного познания, именуемого методологией. Итак, анализ проблематики научной методологии является важным структурным компонентом предмета философии науки. Разработкой общенаучной методологии в античной философии активно занимался Аристотель (384-322гг. до н.э.), заложивший основы формальной логики как теории мышления. В эпоху античности, когда научное познание носило в основном созерцательный характер, он сформулировал логические законы: тождества, противоречия и исключенного третьего, рассматривая их в качестве «Органона» ( гр. –organon – орудие, инструмент) научного познания. В эпоху Нового времени (ХVII в.) в период зарождения классической науки, с ее опорой на опытные доказательства научных концепций, для философии вновь актуальной стала проблема методологии. Учитывая это, выдающиеся английский мыслитель Френсис .Бэкон, (15611626) создает сочинение «Новый органон), в котором он противопоставил свою индуктивную логику дедуктивной логике Аристотеля. Наряду с методом индукции, великий французский философ и математик Рене Декарт (1596-1650) в своем сочинении «Рассуждение о методе» (1637) с позиций рационализма в научном познании, разрабатывает метод дедукции, отличный от аристотелевской логики. При этом в отличие от Ф. Бэкона, апеллировавшего к опыту наблюдения и эксперимента, Р. Декарт приоритетом в научном познании считал разум, опирающийся на интуицию. Благодаря этим выдающимся мыслителям и их последователям в ответ на запросы классической науки ХVII века была разработана теория методов научного познания, принесшая философии статус общенаучной методологии. Наконец, в структуре предмета философии науки следует выделить проблемное поле, связанное с выявлением и анализом социокультурных 7 типов, стилей научной рациональности, претерпевающих изменения в научном познании на различных исторических этапах его развития. Научная рациональность является важным социокультурным феноменом в развитии научного познания. Этот стиль научного мышления принципиально отличается от мифологических, религиозных и иных иррациональных форм познания мира. Это совсем не означает оценочного сравнения всех этих стилей познания мира, с точки зрения их аксиологической значимости для развития культуры. В аксиологическом контексте они просто несравнимы. Здесь речь идет о том, что научная рациональность- это сугубо когнитивный способ познания мира, в отличие от эстетического стиля, присущего всем формам искусства, либо мировоззренческого, лежащего в основе религиозного и мифологического мышления. Научная рациональность рождается в недрах философии как науки не столько вследствие усложнения или количественного роста мифологических и религиозных представлений о мире, сколько в результате великого когнитивного скачка в развитии мыслительных способностей людей античной исторической эпохи, совершивших качественный переход от мифологических верований к рефлексивному осмыслению окружающегося мира. В результате этого качественного скачка, совершенствовалась принципиально новая мыслительная способность критического анализа и обработки внешних признаков явлений для рационального постижения их глубинных сущностей. Избавление от сакрального отношения к миру явлений становится важнейшим условием преодоления ограниченности традиционного мифологического мышления и явилось важной социокультурной предпосылкой возникновения научного познания. Поэтому, с одной стороны,- становление научной рациональности связано с историей развития науки, с совершенствованием различных форм научного познания, а также и с совершенствованием научной методологии. В этом отношении научная рациональность отождествляется с логикометодологическими стандартами научного познания, преобладающими в ту или иную историческую эпоху развития науки. С другой стороны, анализ научной рациональности связан с выяснением критериев для обоснования истинного научного знания и оснований для демаркации его от иных квазинаучных типов знания, что на всех исторических этапах развития научного познания являлось весьма актуальной проблемой. Попытки разрешения данных проблем обусловили в свое время зарождение в лоне философии таких направлений как: позитивизм в его различных формах, структурализм, герменевтика, феноменология и др. В современной философии науки принято выделять следующие исторические типы научной рациональности: а) классический; б) неклассический; в) неоклассический; г)постнеклассический; д) протоклассический. Более подробный анализ этих характерных типов 8 научной рациональности будет осуществлен в других разделах данного учебного пособия. Нельзя также оставить без внимания и еще один важный компонент научной деятельности. Здесь имеется в виду, что организационным формам, в которых воплощается научная деятельность, соответствуют свои особые идеалы, стандарты, ценности, совокупность которых назвают этосом науки. Этос науки представляет собой совокупность нравственных представлений и моральных ограничений, связанных с повышением роли науки в общественной жизни, с повышением риска техногенных катастроф, глобально угрожающих современному человечеству и с футурологическими прогнозами развития нынешней цивилизации. Как видим, этос науки обусловливает важный аксиологический фактор. Ведь наука как сфера культуры представляет собой неиссякаемый источник нравственно-социальных ценностей. Этот вид творческой деятельности неразрывно связан с такими нравственными качествами исследователя как: социальная ответственность, объективность, честность, бескорыстное служение науке и т.д. Конечно, в науке, как и в реальной жизни не существует рафинированной добродетели, за многую ее историю в ней много всего переплелось и доброго, и корыстного. Альберт Эйнштейн написал по этому поводу весьма откровенные строки: «Храм науки- строение многосложное. Различны пребывающие в нем люди и приведшие их туда духовные силы. Некоторые занимаются наукой с гордым чувством своего интеллектуального превосходства… и честолюбия. Можно найти в храме и других: плоды своих мыслей они приносят здесь в жертву только в утилитарных целях. Если бы посланный богом ангел пришел в храм и изгнал из него тех, кто принадлежит к этим двум категориям, то храм катастрофически опустел бы…. Но одно кажется мне несомненным: если бы существовали только люди, подобные изгнанным. Храм не поднялся бы, как не мог бы вырасти лес из одних лишь вьющихся растений». (Сноска) Но все таки, по своему социальному предназначению наука призвана служить, прежде всего, идеалам Истины, Добра и Красоты. И конечно абсолютно прав А.С. Пушкин, сформулировавший кредо творческой деятельности: «Гений и злодейство- вещи несовместные». Исходя из нравственной оценки научной деятельности и ее социальной ответственности перед человечеством в философия науки выделяются два диаметрально противоположных мировоззренческих направления: сциентизм и антисциентизм. В основе позиции сциентизма (лат. Stientiaзнание, наука) лежит представление науки как высшей культурной ценности. Конкретными проявлениями сциентизма в ХХ веке стали различные школы неопозитивизма и технократизма. В современной общественной жизни сциентизм научных исследований выражается в избыточной роботофилии, целенаправленной киборгизации форсировании технологий кланирования живых организмов, преувеличенной значимости «искусственного интеллекта» над индивидуальным мышлением, пафосным воспеванием 9 приоритета цифровой культуры над традиционной словесной культурой человеческого общения и т.д. Антисциентизм как мировоззренческое направление возник не как антинаучное мракобесие, а как опасение за негативные последствия безудержного научно-технического прогресса, разрушающего природную среду, несущего глобальные экологические угрозы для самого существования человечества. Антисциентизм подчеркивает ограниченные возможности науки в прогнозировании последствий самых амбициозных научных изысканий по трансформации человеческой природы и традиционной культуры. Современным выражением антисциентизма является алармизм, представители этого философского течения концентрируют внимание общественности на катастрофических последствиях научно-технического воздействия на природу, призывая научное сообщество к выработке аргументированных рекомендаций для решения глобальных проблем современной техногенной цивилизации. Наконец, в третьей системной характеристике наука выступает как сложный социальный институт, постоянно развивающийся и совершенствующийся на каждом конкретном этапе исторического развития самой науки. Социальные формы организации науки разнообразны и представлены в обществе такими учреждениями, как научноисследовательские институты, академии наук, университеты, кафедры, лаборатории и т. п. Работающие в них люди непосредственно заняты не только исследованиями (индивидуальными или коллективными), проектированием, разработками и материальным обеспечением этих исследований, проектов и разработок. Они участвуют в разнообразных формах научного общения, которые носят ярко выраженный дискуссионный характер. Примером тому, различные научные семинары, конференции, форумы, съезды и т.д. Все эти формы научного общения значительно расширяют пространство социального института науки. И даже в том случае, когда ученый работает один в опытной лаборатории или в собственном кабинете, он всегда находится под сильным воздействием идеалов и норм научных исследований, определяемых социокультурными факторами, кроме того, он всегда остается коллективным субъектом в рамках той или иной научной школы или парадигмы. Возвращаясь к анализу первого характерного признака науки как важнейшего феномена духовной культуры, мы сразу же сталкиваемся с проблемой происхождения науки и ее исторической периодизации. И тут следует заметить, что в настоящее время по тому вопросу отсутствует единое мнение об историческом этапе возникновения науки, что затрудняет осмысление исторических периодов ее развития. Широкое распространение у специалистов получило признание, что наука, а точнее, преднаука зарождается уже в недрах древней культуры, для которой было характерно мифологическое мировосприятие. Так, некоторые 10 из них полагают, что наука возникла в доисторические времена вместе с появлением у древних людей самых простейших знаний о мире и формированием более или менее продуманных навыков приспособления к окружающей природе. Для примера можно сослаться на концепцию видного английского культуролога Джозефа Нидэма, изложенную в работе « Общество и наука на Востоке и Западе» // Наука о науке. М., 1966. С. 149– 178. Но все же большинство ученых оговаривается, что преднаука этапа древней истории еще не могла быть самостоятельной областью общественной деятельности. (Более подробно о возникновении и развитии науки в древнем обществе можно ознакомиться в учебной литературе.: Кармин А. С., Бернацкий Г. Г. Философия. СПб., 2001. С. 391–397; Кармин А. С. Культурология. СПб., 2001. С. 614–619. Другую позицию отстаивают ученые, считающие античную культуру наиболее благоприятной для зарождения науки и ее становления в качестве самостоятельного социального института. Согласно третьей точке зрения, возникновение науки относится к позднему европейскому Средневековью (XII–XIV вв.). Решающий аргумент в этом случае – распространение эксперимента в естествознании. Если же следовать четвертой точке зрения, то наука в собственном смысле этого слова зародилась в Европе в XVI–XVII вв. в период, называемый «великой научной революцией». В этот период такие «ученые на все времена», как Коперник, Кеплер, Галилей, Декарт, Ньютон, стали систематически применять действительно научный подход, для которого характерно специфическое соотношение между теорией и опытом. И только с XVI–XVII вв. началось формирование классической науки с развитием ее экспериментальной базы и широким применением математических расчетов для обоснования научных открытий. Конечно, каждая из этих позиций имеет право на существование, но при этом важно осознавать, что возникновение науки как феномена человеческой культуры не могло произойти одномоментно, подобно какому либо природному явлению, будь то- затмение солнца или извержение вулкана. Поэтому представляется вполне разумным рассматривать формирование науки как долгий исторический процесс, начавшийся в более явном виде в лоне древнегреческой метафизики и достигший классической стадии ее развития на рубеже XVII века, когда наука стала весьма значимой для общественного развития и оформилась в самодостаточный социальный институт,. Учитывая изложенные выше существующие позиции в истории зарождения и становления науки можно выделить четыре основных периода. 1. С I тыс. дон. э. до ХVI в. Этот период можно назвать периодом преднауки. На его протяжении наряду с передававшимися от поколения к поколению в течение веков обыденными практическими знаниями, приобретенными посредством житейского опыта и осмысления трудовой 11 деятельности, стали появляться первые философские представления о природе, называемые «натурфилософскими учениями». Это были довольно бедные представления, но внутри натурфилософии формировались зачатки научных знаний. С накоплением сведений, навыков, приемов и методов, используемых для решения астрономических, математических, медицинских, географических и других проблем, в философии образуются соответствующие разделы, которые затем постепенно обособляются в отдельные науки: астрономию, математику, медицину, географию и т. д. Это своего рода «эмбриональный» период развития науки, который предшествует ее рождению в качестве особого социального института и особой области и стороны культуры. 2. XVI–XVII вв. Это период великой научной революции. Она начинается с исследований Коперника и Галилея и венчается фундаментальными физическими и математическими трудами Ньютона и Лейбница. В этот период были заложены основы современного естествознания. Появляются стандарты и идеалы построения научного знания. Они связываются с формулированием законов природы в строгой математической форме и с проверкой теорий посредством опыта. Начинает культивироваться критическое отношение к религиозным и натурфилософским догмам, недоступным обоснованию и проверке посредством опыта. Развивается методология науки. Наука оформляется как особая самостоятельная область общественной деятельности. Появляются ученые-профессионалы, развивается система университетского образования для их подготовки. В XVII в. создаются первые научные академии. Возникает научное сообщество с присущими ему специфическими формами и правилами деятельности, общения, обмена информацией. 3. XVIII–XIX вв. Этот период соответствует классической науке. В это время образуется множество различных самостоятельных научных дисциплин, в которых накапливается и систематизируется огромный фактический материал. Строятся фундаментальные теории в математике, в различных областях естествознания, связанных с исследованиями в области неживой и живой природы; в областях гуманитарных наук (психология, языкознание) начинает распространяться экспериментальный метод; возникают технические науки и начинают играть все более заметную роль в материальном производстве. Возрастает социальная роль науки, и ее развитие становится важным фактором общественного прогресса. Существенно возрастает число людей, занятых научной деятельностью, которая оплачивается. Социальный институт науки обретает отчетливые черты (профессиональное образование, лаборатории, научные периодические издания). Существенно возрастает роль науки в культуре. 4. XX век и начало нынешнего столетия называют постклассической наукой. Этот период, как известно, начался научной революцией, и наука стала существенно отличаться от классической науки. В различных областях научного знания были совершены величайшие открытия. В математике в 12 результате критического анализа теории множеств и оснований математики возникает ряд новых дисциплин, а также появляется метаматематика, представляющая собой глубокую рефлексию математической мысли над самой собой. Гедель дает строгое доказательство того, что непротиворечивость достаточно сильной теории не может быть доказана внутри нее самой. «Достаточно сильной» означает в данном случае то, что теория включает в себя арифметику. На первый взгляд может показаться, что это условие теоремы является серьезным ограничением в ее применимости. Однако, фактически, всякое серьезное научное утверждение так или иначе связано с необходимыми расчетами. В физике создаются теория относительности и квантовая механика – теории, заставившие пересмотреть сами основания физической науки. В биологии развивается генетика. Появляются новые фундаментальные теории в нейрофизиологии, психологии, медицине, лингвистике и других гуманитарных науках. Бурно развивается экономическая наука. В технических науках тоже происходят изменения величайшего значения, созданы кибернетика и теория информации. Меняется вся система научного знания. Во 2-й половине XX в. в науке происходят новые революционные преобразования. Их принято называть научно-технической революцией. В отличие от предшествующих революций в науке и технике, она имеет глобальный характер, захватывает одновременно многие отрасли науки и многие области техники и технологии. В результате одни изменения влекут за собой другие, а сами темпы этих изменений оказываются такими, каких история человеческой цивилизации еще не видела. Особо следует отметить и тот факт, что в разные периоды развития науки (и на разных этапах ее развития внутри этих периодов) одни области науки и отдельные конкретные научные дисциплины благодаря содержанию полученных в них результатов оказываются более значимыми для философской мысли вообще и философско-научной мысли в особенности, нежели другие. Таковыми «в свои времена» оказываются, например, математика (теоремы о неполноте формальных систем, теория игр), физика (теория относительности, теория элементарных частиц), физическая химия (синергетика), химия (периодическая система элементов), биология (теория органической эволюции, этология, молекулярная генетика), нейрофизиология (рефлекторная теория высшей нервной деятельности), экономическая наука (теорема о транзакционных издержках, теория оптимального распределения ресурсов), политическая наука (теорема о невозможности построения безупречной системы принятия коллективных решений), технические науки (теория тепловых двигателей, кибернетика, информатика). Соответственно, философско-научные концепции опираются на историко-научный материал своего времени: одно представление о науке 13 («образ») – в размышлениях Бэкона, другое – в размышлениях Конта, третье – в размышлениях Э. Гуссерля, Р.Карнапа, К. Поппера, Т. Куна и др. Для философии науки история науки по роли и значению чем-то подобна тому, чем в любом научном исследовании для теоретического уровня является уровень эмпирический. В самом деле, откуда могут взяться соответствующие философские мысли о науке, если отсутствует историконаучное знание вообще и знание о современном состоянии науки в частности? История науки и философия науки принадлежат к той области современного познания, объектом которой является духовная культура. С учетом того, что духовная культура включает в себя познание, т. е. духовное (культурное) освоение человеком мира, можно отметить, что история науки и философия науки – формы рефлексии культуры над самой собой со всеми связанными с этим обстоятельством особенностями и сложностями их существования (или сосуществования) и их изучения. Говоря более конкретно, они обе, будучи формами духовной культуры, изучают то явление духовной культуры, которое называется наукой. Имея один и тот же объект – науку, причем взятую в совокупности всех ее компонентов, история науки и философия науки различаются предметами, т. е. тем, под каким углом зрения в каждой из них изучается наука. К вопросам истории науки относятся вопросы о том, кто именно, что именно, когда и где открыл. Не менее важны для истории науки также вопросы о том, как те, кто открыл нечто, сделали это, как возник и был реализован замысел какого-то конкретного открытия, чем именно авторы открытий обязаны другим ученым и какое значение и последствия внутри самого научного познания имели те или иные открытия. В задачу историка науки входят и обобщения упомянутых историконаучных фактов, и построение «динамического образа» состояний науки в последовательные исторические периоды. Его же задачей является выработка представлений о соотношении между историко-научным компонентом картины исторического процесса и всей общей картиной, т. е. решение вопросов о том, в каких условиях состоялись открытия и какие значение и последствия они имели для всей культуры в целом. В связи с этим наряду с изучением применения отдельных методов научного исследования историк науки анализирует (во всяком случае на уровне историографии) и такие явления, как стилевые особенности научного мышления той или иной эпохи. Можно напомнить об эпистемах М. Фуко, тематическом анализе Дж. Холтона, историографических стилях X. Уайта и т. д. (См.: Фуко М.Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб., 1994; Холтон Дж. Тематический анализ науки. М., 1981; Уайт Х. Метаистория: Историческое воображение в Европе XIX века. Екатеринбург, 2002.) Вопросы философии науки касаются осмысления общих характеристик системы научного знания, общих характеристик процесса получения этих знаний, форм и структур организации процесса научных исследований, 14 общих особенностей науки как формы духовной культуры.Можно отметить также, что история науки входит в область науки, а философия науки – в область философии. Как и следовало ожидать, история науки и философия науки, имея один и тот же объект, оказываются органически взаимосвязанными. Эта взаимосвязь имеет, фактически, генетический характер. Как уже говорилось, пока не возникла наука, не могло быть ни истории, ни философии науки. С возникновением науки – очевидно, в начале, в зачаточной форме «преднауки» – появляется возможность для существования истории науки. Разумеется, это тоже «предыстория» науки. Скорее всего, устная традиция передачи первых «(пред)научных» знаний, как и первых «(пред)философских» представлений представляла собой некое единое целое, которое постепенно выделялось из содержания мифологического сознания. Наши далекие предки объясняли мир посредством олицетворения сил природы, создавая богов. Тем не менее познание – конечно, когда оно имело место – было чем-то большим, чем просто «переработкой» наблюдаемых явлений посредством олицетворения, ведь познание предполагает обладание истиной в смысле соответствия содержания человеческих представлений тому, что имеет место в действительности. То есть знание, поскольку оно является знанием, пусть даже и в мифологической форме, не становится только субъективной иллюзией знания. Такого рода настоящие знания зарождаются в основном в области материальной, практической, производственной деятельности людей при решении ими актуальных жизненных задач. Даже если, допустим, задача обусловлена религиозным ритуалом, все равно она стимулирует познание и, соответственно, становится реальной: скажем, речь идет о том, чтобы построить алтарь с равными площадями, но имеющими разную геометрическую форму. Другой вопрос – можно ли первобытное сознание считать научным? Очевидно, нет. Но тем не менее наука зарождается, и философия зарождается. При этом они тесно связаны друг с другом, и нам трудно решить, что из них зарождается раньше. Скажем, появление счета есть, несомненно, научное событие. Кстати, уже на примере появления счета просматривается довольно общая тенденция в (объективной) истории науки: техника (включая в нее и технологию) часто опережает появление собственно теоретических идей. Оно и понятно: ведь в первом случае «метод проб и ошибок» позволяет чтото создавать, т. е. открывать, и при отсутствии полного понимания сути этого открытия. Но появление идеи причинной связи – тоже рожденной в реальной практической деятельности людей – уже философское событие. Вряд ли мы сможем выяснить, какое из названных событий произошло раньше. Итак, история науки и философия науки связаны уже тем, что обе возникают и развиваются вместе с самой наукой. 15 Лекция 2. Познание мира как проблема философии науки Со студенческой скамьи изучение философского курса начинается с так называемого «основного вопроса философии», состоящего из двух частей: онтологической и гносеологической. В мировоззренческом плане обе они чрезвычайно важны, но в рассматриваемой теме всё-таки основное внимание следует сосредоточить на познавательной (гносеологической) стороне основного вопроса философии, которая определяет горизонты и основные контуры философской теории познания. Следует подчеркнуть, что никакая другая наука, считающая себя самой точной и позитивной, в отличие от умозрительно абстрактной философии, теорию познания не включает в своё проблемное поле. Конечно и другие науки, по мере необходимости, вынуждены обращаться к эпистемологическим проблемам, но это обращение, чаще всего, обусловлено их внутренними, предметными вопросами. Что же касается самого феномена познания как процесса взаимодействия человека с окружающим миром, как способа человеческого бытия, то все существующие науки воспринимают его как сугубо философскую проблему. Поэтому, вполне естественно, что перед философией издавна возникает один из проблемных гносеологических вопросов: «что есть знание?», а также: « каковы его границы и возможности?». Поиски ответа на вопрос: «Что я могу знать?» И. Кант считал одной из важнейших задач философии. Вторая часть так называемого «основного вопроса философии» очень тесно связана с проблемой истины. Любому человеку чрезвычайно важно ориентироваться в истинности и ложности получаемых знаний о мире, ведь народная мудрость гласит: «ложное знание намного опаснее невежества». Видимо неспроста аристократически образованный Понтий Пилат, задал оклеветанному философу из Назарета один из таких вопросов: «Что есть истина?» Думается, что это был своеобразный тест для проверки не только образованности, но и истинных намерений того кто предстал перед ним в качестве обвиняемого: самонадеянный авантюрист или Мессия, пришедший вещать людям абсолютную истину «не от мира сего». Ведь «навскидку» этот глубинный философский вопрос вряд ли мог ему прийти на ум в той конкретной исторической ситуации. Следует подчеркнуть, что принципиальная значимость гносеологической проблематики была осознана как минимум за несколько веков до новой эры мыслителями античной Греции, оттуда же в философию пришел и сам термин -gnosis, означающий процесс познания. Феномен эллинской культуры заключался в том, что в отличие от всех других современных ей цивилизаций, в ней впервые в то историческое время был совершен великий интеллектуальный переход от мифологической формы познания мира к рациональному его осмыслению. От пытливости человеческого ума, от постоянной интеллектуальной потребности к 16 постановке вопросов о сущности отдельных вещей и беспредельного космоса зарождалась великая греческая философия. И здесь уместно назвать замечательную плеяду эллинских мыслителей, оставивших яркий след в развитии теории познания. Это, прежде всего Парменид (ок.540-ок.470 до н.э.), Зенон (ок. 510 до н.э.), Протагор (ок.480-410 до н.э.), Демокрит (ок.460370 до н.э.), Сократ (470-399 до н.э.), Платон (428-348 до н.э.), Аристотель (384-322 до н.э.). Главная особенность гносеологических идей представителей так называемой досократической философии заключалась в том, что познаваемость мира они рассматривали с позиции космоцентризма. Этот гносеологический принцип космической гармонии предопределял формировавшуюся тогда научную картину мира, в которой человек рассматривался как микрокосм. Великая заслуга Сократа была в том, что он перевёл вопрос о познаваемости мира в антропологическую плоскость и придал этой проблеме ярко выраженную социально- нравственную направленность. Благодаря этому основные философские принципы Сократа: «Познай самого себя!», «Знание – главное достоинство человека!» столь актуальны и для нашего времени. Говоря современным языком: знание формирует интеллектуальный и духовно-нравственный потенциал человека, позволяющий ему адаптироваться к современному быстро меняющемуся миру, вместе с тем он составляет бесценное внутреннее богатство каждой личности. Итак, важнейшим проблемным полем философии с момента ее зарождения является теория познания (гносеология). А поэтому один из основных ее вопросов связан с познавательными возможностями человека. Он формулируется предельно кратко: познаваем ли мир? Суть этого гносеологического вопроса заключается в следующем тезисе: может ли человек адекватно познавать объективную реальность во всей ее подлинности, или не может? При этом важно иметь в виду, что в данном контексте ставится под сомнение не познавательная нацеленность человека на объективный мир, а его действительная способность постичь этот, существующий вне его объективный мир с помощью разума. В истории философии в ответе на этот гносеологический вопрос сложились неразрывно два противоположных подхода: оптимистический и скептический. Соответственно этому, все философские гносеологические концепции можно разделить на оптимистические, утверждающие принципиальную возможность рациональной познаваемости мира, и пессимистические, которые в той или иной мере отрицают такую возможность. На базе гносеологического пессимизма образовалось философское течение именуемое скептицизмом или агностицизмом. Термин «скептицизм» является более традиционным и связан он с философским течением, возникшим в античной метафизике. Его первыми представителями являлись Протагор (ок.480-ок.410 до н.э.) и его последователи: Горгий 17 (ок.480-380 до н.э.), Пиррон (ок.365-215 до н.э.), Секст Эмпирик (конец II – начало III в. н.э.) В философии Нового времени идеи агностицизма легли в основу гносеологической теории английского философа Давида Юма (1711-1776). Свою концепцию он строил на основе скептицизма, утверждающего сомнение в существовании характерных признаков предметов объективного мира вне человеческого сознания. Д. Юм считал, что вопрос о рациональных возможностях познания мира в принципе не разрешим, ибо все содержательные признаки реальных вещей человек постигает не путем логического анализа или интуиции, а только на основе чувственного опыта. В самом деле, в окружающей нас реальности не существует таких рафинированно выделенных человеческим разумом признаков как кислое или сладкое, твердое или мягкое, холодное или теплое и т.д. В постоянно меняющемся и взаимосвязанном мире многие характерные признаки, которыми мы наделяем реальные предметы, являются весьма условными. Гносеологическую проблематику в ХVIII веке активно разрабатывал основоположник немецкой классической философии И. Кант(1724-1804), обозначивший вопрос: «Что я могу знать?» как важнейший для философии познания. Отвечая на него, он стремился концептуально обосновать одну из своих фундаментальных идей о том, что между рациональным восприятием окружающей реальности и предметным миром по существу лежит непреодолимая граница. Получается так, что в процессе познания человек имеет дело с двумя абсолютно разными реальностями: одна из них представляет собой образы предметов, отражаемых нашим познающим сознанием, а другая,реальные предметы, существующие в своих сущностных характеристиках совершенно независимо от нашего рационального восприятия. Для обозначения вещей, существующих в реальном мире независимо от нашего сознания, И. Кант применил два термина: во-первых, это-ноумены ( от греч. –постигаемый), к ним он относил внешние признаки вещей, которые схватываются нашим восприятием, а вовторых,- это так называемые «вещи в себе», под которыми он подразумевал скрытые от нашего сознания внутренние сущности предметов. Для обозначения вещей, существующих в нашем восприятии немецкий мыслитель использовал только один термин, - феномены ( от греч. – являющееся). В результате этих противопоставлений «ноуменов» и «вещей в себе» гносеологическая теория И. Канта в истории философии получила название «агностицизм» (от греч .agnostos- непознаваемый). Сам этот термин, появившегося в период развития классической науки, ввел в научный оборот во второй половине XIX века выдающийся английский естествоиспытатель, биолог-эволюционист Томас Гексли (1825-1895), после чего он получил широкое распространение в философии и постепенно вытеснил прежнее понятие «скептицизм». Но если подходить строго, то понятие «скептицизм» и «агностицизм» неравнозначны. Их различия заключаются в следующем: скептицизм, прежде всего, выражает сомнение 18 в достоверности знаний, получаемых в процессе познания мира, а агностицизм, по сути, выражает позицию категорического отрицания самой возможности такого познания. Как видим, различия весьма существенные, в частности у И. Канта, позиция агностицизма выражалась в отрицании возможности рационального познания сущностей предметов, составляющих объективную реальность. Но, несмотря на это принципиальное различие, гносеологическим течениям скептицизма и агностицизма в целом противостоит альтернативное философское направление, оптимистично утверждающее приоритет гносеологического принципа познаваемости мира. За ним не закрепилось какое-либо определенное название. Поэтому, в некоторых учебниках обобщенно утверждается, что лишь материалистические концепции познания, основывающиеся на теории отражения, однозначно придерживаются принципа познаваемости мира, а вот большинство идеалистических концепций якобы этот принцип отвергают. Скажем мягко, это далеко не так. В истории философии лишь редкие разновидности идеализма ставили под сомнение принцип познаваемости мира. Так что различие между материализмом и идеализмом в этом вопросе лежит не в плоскости: «возможно ли познание в принципе?», а сколько в решении других вопросов, а именно: «что в реальности доступно нашему познанию?», или «каковы источники посредством которых мы получаем знания?». И вот в решении этих спорных вопросов демаркация между различными философскими течениями просматривается достаточно определенно. И в данном различении высвечивается ранее выделенная нами очень важная дилемма: «можно ли познать сущностные признаки предметов реального мира, или нашему познанию доступны лишь их внешние, т.н. феноменальные признаки?». На почве разрешения этой гносеологической дилеммы возникло учение феноменализма, отрицающее возможность познания сущности явлений, и требующее ограничиваться только их описанием. Во второй половине ХIХ века его активно развивал выдающийся немецкий естествоиспытатель Герман Гельмгольц (1821-1894). Будучи последователем кантианской гносеологии, он как физиолог, на основаниях этой науки разработал собственную концепцию чувственного восприятия внешнего мира, получившую название «теория иероглифов». В ее основе лежит кантианское утверждение, что субъективные образы нашего сознания не имеют реального сходства с объективными свойствами воспринимаемых предметов, но представляют собой лишь их знаки (иероглифы). Согласно этой теории, наше знание не является объективно содержательным по отношению к внешнему миру, а только фиксирует его наличие, подобно тому, как иероглиф, или какой-либо знак, не неся ни какой содержательной информации о предмете, лишь обозначает факт его существования. Исходя даже из этих весьма кратких характеристик «теории иероглифов» можно заключить, что феноменализм явился одной из 19 экстравагантных разновидностей философского агностицизма идеалистически дополненного естественнонаучной аргументацией. В философии науки ХХ века феноменализм достиг наибольшей популярности и стал не только модным философским направлением, но и одним из продуктивных методов, посредством которого видные эпистемологи пытались решить как традиционные проблемы теории познания, так и обозначить новые предметные области этой теории, возникавшие в связи с бурным развитием естествознания. Большой вклад в решение этих актуальных вопросов внес крупный немецкий мыслитель Эдмунд Гуссерль (1859-1938). Более подробный анализ разработанного им его феноменологического метода познания будет представлен в последующих разделах нашего курса. А пока следует акцентировать внимание на том, что современные последователи основоположника гносеологического течения феноменализма продолжают разрабатывать наиболее актуальные вопросы теории познания не в традиционном, а в альтернативном предметном поле. При этом они все более углубляются в анализ феномена самого сознания и продуцируемых его отражательной активностью познавательных процедур, одну из которых Э. Гуссерль назвал интенциональной направленностью сознания. Завершая краткий обзор феноменологического направления в гносеологии, следует подчеркнуть, что на основе принципиально различных подходов в разрешении спорного вопроса о гносеологических возможностях познания мира на уровне его сущностных характеристик или предметных, т.е. феноменальных признаков в теории познания оформилось альтернативное феноменологии направление именуемое «эссенциализм» (от лат. essential- сущность). Термин этот появился в ХХ веке и ввел его в научный оборот выдающийся английский мыслитель Карл Поппер (19021994). Им он обозначил гносеологическое направление, утверждающее в противоположность феноменализму, реальную возможность рационального познания сущностных связей и характеристик объективного мира. Но, в связи со столь поздним для философии появлением данного гносеологического понятия, следует подчеркнуть, что проблема сущностного первоначала мира активно обсуждалась еще в античной метафизике. Наиболее последовательно ее разрабатывали представители милетской школы: Фалес (ок.624-546 до н.э.), Анаксимандр (611- 546 до н.э.), и Анаксимен (586-525 до н.э.). Фалес за такое сущностное первоначало мира принимал воду, Анаксимен-воздух, а Анаксимандр – некую исходную частицу мироздания, которую он назвал «апейрон». И таким образом каждый из них пытался решить спорный вопрос о том, что является субстанциональной сущностью объективного мира. Мудрецы милетской школы, пожалуй, первыми из античных мыслителей обосновывали наличие в реальном мире как доступных чувственному восприятию внешних признаков вещей, так и умозрительно постигаемую сущность самого внешнего мира, именно в этом и была их величайшая заслуга. Эссенциональный подход к 20 познанию существующей вне нашего сознания объективной реальности получил последующее развитие в работах Аристотеля (384-322 до н.э.). В период развития классической науки гносеологический принцип эссенциализма нашел свое новое продолжение в философии объективного идеализма Георга Вильгельма Гегеля (1770-1831). «Фалесово положение, что вода есть абсолют,- писал он,- или. Как говорили древние, первоначало, представляет собой начало философии, так как в нем достигается сознание, что единое есть сущность, истинное, что лишь оно есть само по себе сущее». ( Гегель Г. Лекции по истории философии. Кн.1 // Гегель Г. Соч. Т.9. Л., 1932. С.160-161.) До сих пор мы рассматривали различные подходы, сложившиеся в истории философии в связи с разрешением весьма спорного вопроса о гносеологических возможностях познания объективного мира. Но наряду с ним в теории познания изначально существовал и другой, не менее спорный вопрос, который можно сформулировать так: «Что является главным источником получения знаний о мире?» Эта проблема первоначально рассматривалась представителями школы Элеатов: Парменидом (ок.540-ок.470 до н.э.) и Зеноном (ок.510-ок.430 до н.э.). Но своё классическое развитие она получила в гносеологии Нового времени (XVII). Возникает вопрос: почему именно в XVII веке? И этому есть своё объяснение: именно в XVII веке получили интенсивное развитие два направления в гносеологии: философский эмпиризм и философский рационализм. фундаментально разработанный выдающимся французским мыслителем Р. Декартом (1596-1650). Философский эмпиризм представляет собой такое гносеологическое течение, которое исходным источником научного знания считает опыт (от греч. empeiria – опыт). Эмпиризм, как уже отмечалось, зародился еще в эпоху античности, но мыслители того времени сам «опыт» преимущественно воспринимали как сосредоточенную созерцательность природных явлений, потому то их и называют стихийными материалистами. А вот фундаментальная разработка последовательного материалистического эмпиризма началась вместе с зарождением классической науки в ХVII веке. Родоначальником этого направления считается выдающийся английский философ Фрэнсис Бэкон(1561-1626), хотя не справедливо было бы не упомянуть ещё одного выдающегося мыслителя конца XVI – начала XVII в.в. Галилео Галилея (1564-1642). Именно в работах Ф. Бэкона и Г.Галилея начало формироваться понимание того, какое место в процессе познания занимает опыт, причём опыт, понимаемый не как пассивное, пусть и сосредоточенное, наблюдение, а как активная исследовательская деятельность – эксперимент. Таким образом, Ф. Бэкона и Г.Галилея можно считать, и даже правильнее считать, родоначальниками не просто эмпиризма, а «экспериментализма», тогда станет более понятен их вклад в эмпиризм по сравнению, допустим, с Аристотелем, у которого была знаменитая работа 21 «Органон» (по греч. – орудие). И тогда станет понятно, почему своё главное произведение Ф. Бэкон назвал «Новый органон»(1620). В отличие от великого античного мыслителя, в своем произведении Ф. Бэкон ратует за необходимость ориентации науки на запросы практики, а не на саму себя. А для этого она должна сильно измениться, поскольку древних ученых не интересовали практические результаты своих теоретических исследований. Потому то, в античной науке отсутствовала ориентация на эксперимент и практическую проверку теоретических выводов. Вслед за Ф. Бэконом и Г. Галилеем выдающимися представителями эмпиризма в XVII веке были Томас Гоббс (1588-1679) и Джон Локк (16321704). Но кроме них бэконовский эмпиризм нашёл продолжение в лице Роберта Бойля (1627-1691) и Исаака Ньютона (1643-1727). В частности, в гносеологии И. Ньютона очень мощное развитие получила идея индуктивного метода познания. Эволюция эмпирической гносеологии в английской философской традиции привела к трансформации эмпиризма в сенсуализм, то есть концепцию, согласно которой всё знание имеет свои источником не просто опыт, но – чувственный опыт (sensus с лат. чувство, ощущение). Важнейший гносеологический принцип сенсуализма выражался крылатым тезисом: «нет ничего в разуме, чего прежде не было в чувствах». Его автор Дж. Локк, главным произведением которого является «Опыт о человеческом разуме» (1690). Отмечая в духе сенсуализма огромную роль чувственного, то есть внешнего по отношению к разуму, опыта он сравнивал последний с древним образом «чистой доски» (tabula rasa), который при жизни человека наполняется всё новым и новым содержанием. В результате наблюдения за тем, как разум манипулирует идеями внешнего опыта, в душе возникает внутренний опыт, который может функционировать в значительной степени независимо от него. В концепции Дж. Локка, пожалуй, самым важным являлось учение о первичных (присущих вещам самим по себе) и вторичных качествах (появляющихся в сознании человека посредством комбинаторной функции разума). Влияние Дж. Локка было весьма значительным, особенно в Англии и во Франции в эпоху Просвещения (Дж. Беркли, Давид Юм, Ф. Вольтер, К. Гельвеций, Э. Кондильяк, Ш.Монтескье и др.). Эмпирическому направлению в философии познания противостоял философский рационализм, который, исходя из признания объективности знания, основным его источником рассматривает разум (рацио). Вторая отличительная особенность рационализма проявлялась в том, что главными средствами постижения объективного знания признаются рационалистические методы. Наиболее распространенным из них является аксиоматический метод. Разработанный еще представителями пифагорейской школы, он предполагает брать за основу рационального анализа некоторые признаваемые самоочевидными суждения (аксиомы), из которых чисто логическим путем выводятся все остальные 22 утверждения(теоремы). Считается, что впервые этот метод был успешно использован для доказательства известной геометрической задачи, получившей название как теорема Пифагора. Вслед за ним в античной метафизике аксиоматический метод получил развитие в философских системах Демокрита, Платона и Аристотеля. Так Платон, выстраивая свою онтологическую модель мира, в качестве аксиомы использовал утверждение о том, что основу мира составляют абсолютные идеальные сущности, которые обусловливают бесконечное многообразие мира чувственных вещей. В философии Нового времени рационализм получает, можно сказать, «второе дыхание» благодаря фундаментальным разработкам выдающегося французского мыслителя Р.Декарта (1596-1650). Свою позицию он обосновывал тем, что внешний опыт (ощущения) не способен себя контролировать и комбинировать ощущения. Античный тезис Демокрита: «наши чувства – плохие свидетели» был взят Р.Декартом за аксиому. Совсем иная роль принадлежит разуму, являющемуся основой познания. В своих главных сочинениях «Рассуждение о методе» и «Метафизические размышления» Р. Декарт развивал принцип непосредственной достоверности, устанавливаемой с помощью естественного света разума – интуиции. Итак, основным источником объективного знания признается разум, основывающийся на наиболее бесспорном, по мнению Р. Декарта, утверждении: «cogito ergo sum» - «мыслю, следовательно, существую». Р. Декарт с точки зрения основного вопроса философии являлся ярко выраженным дуалистом, ибо признаёт существование двух независимых друг от друга субстанций – мыслящей и материальной (телесной). Мыслящая субстанция открывается человеку непосредственно, материальная – опосредованно, через познание отдельных вещей. Обе субстанции сотворены Богом и обладают неотъемлемыми качествами – атрибутами. Атрибутом мыслящей субстанции является непротяжённость. Атрибутом телесной – величина (протяжённость в длину, ширину и высоту). Познание материальной субстанции осуществляется посредством врожденных идей (время, пространство, Бог и т.д.). Следует подчеркнуть, что никто ни до, ни после Декарта не возвышал разум «cogito» до положения гносеологического абсолюта. После Р. Декарта в XVII – начале XVIII веков представителями рационализма были его последователи (картезианцы): Бенедикт Спиноза (1632-1677), Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716). В конце XVIII – начале XIX веков рационализм нашел продолжение в немецкой классической философии (послекантовской): Иоганн Готлиб Фихте (1762-1814), Фридрих Вильгельм Шеллинг (177501854), Георг Вильгельм Фридрих Гегель (17701831). В России – Николай Онуфриевич Лосский (1870-1965), Густав Густавович Шпет (1879-1937). Говоря о рационализме, необходимо подчеркнуть, что этот термин имеет два значения. Одно из них связано с определением основного источника познания, и в этом смысле «рационализм» - это философское 23 направление, считающее основным источником знания человеческий разум. В этом (первом) смысле он противостоит эмпиризму. Во втором смысле рационализм подразумевает определенную методологию познания мира (природы, человека и т.д.), опирающуюся на строгое аксиоматическое основание и, исходящее из него, логическое осмысление. И здесь рационализму противостоит иррационализм, утверждающий, что процесс познания представляет собой разумно не осмысливаемое озарение, интуитивную вспышку, инсайд и т.п. Иррационализм, понимаемый таким образом, получил наиболее широкое распространение в XVIII-XIX веках в Европе: А. Шопенгауэр (17881860), С. Кьеркегор (1813-1855), Ф. Ницше (1844-1900), Анри Бергсон (18591941). В конце XIX – начале XX веков в русской религиозной философии иррационализм получил продолжение в течении «антиинтеллектуализма»: Н.А. Бердяев (1874-1946), В.С. Соловьёв (1853-1900), Л.И. Шестов (Шварцман) (1866-1936), С.Н. Булгаков (1871-1944), П. Флоренский (18821937). Рационализм в противоположность эмпиризму стремится познать сущность объективной реальности и в этом отношении у него очень много общего с эссенциализмом. Между тем ему свойственно отождествлять предмет мысли с самой мыслью и это дает основание характеризовать его как гносеологию панлогизма. Это означает, что рационализм подменяет предметы объективного мира их абстракциями, а само объективное бытие, утрачивая свою предметность, предстает в логических формах. Завершая рассмотрение специфических особенностей эмпиризма и рационализма, следует подчеркнуть их позитивную значимость в развитии теории познания. При этом философский эмпиризм оказал существенное влияние на развитие науки в XVII – пер.пол XVIII веков, ориентируя ее на развитие опытных, экспериментальных исследований. В самый сложный период становления классической науки он активно противостоял спекулятивным, чисто умозрительным построениям различных концепций и теорий. В этом его историческая заслуга перед наукой. Рационализм тоже сыграл существенную положительную роль в формировании науки, утверждая творческую свободу разума в выдвижении смелых гипотез, выходящих за пределы простого комбинирования опытных данных. Оба этих гносеологических направления сыграли важнейшую роль в развитии теории познания. 24 Лекция 3. Характеристика познавательного процесса Познавательный процесс неоднороден, он представляет собой единство трех основных видов человеческой деятельности: обыденного познания, художественно- образного познания и научного познания. Каждый из них имеет свою специфику, играет определенную роль в общественной жизни и имеет свои границы применения. Бесспорно, базовую основу познавательной деятельности составляет обыденное познание, являющееся результатом обобщения человеком непосредственного жизненного опыта. В процессе такого обобщения формируется знание, именуемое здравым смыслом, без которого не обходится ни одна сфера человеческой деятельности. Конечно, наука менее чем художественное творчество связана с обыденным опытом, но и она без него не может обойтись. Любые, даже самые абстрактные научные идеи, по своей сути не должны противоречить здравому смыслу. Между тем, обыденное знание имеет ту особенность, что его содержание охватывает лишь внешние свойства предметов и касаются лишь внешней стороны видимых явлений, не доходя до их сущности. Ведь на обыденном уровне человек воспроизводит лишь то, что доступно его органам чувств либо при непосредственном контакте с предметами в форме восприятия их образов, либо в форме представлений, когда эти образы воспроизводятся по памяти. Таким образом, содержательную основу обыденного знания составляет чувственно-образный компонент, который вначале фиксируется сознанием, а затем после осмысления используется в практической деятельности. Следовательно ограниченность обыденного познания заключается в том, что его содержательное знание не позволяет проникнуть в сущность явлений, касаясь лишь их внешних признаков. Художественно-образное познание так же, как и обыденное, основывается на чувственном материале, а поэтому носит преимущественно описательный характер. Но все же по своему продукту оно отличается от обыденного знания тем, что в художественном образе могут отражаться сущностные признаки вещей и явлений. Но эти сущностные характеристики, отличаясь высокой степенью аксиологического и эстетического осмысления, не несут в себе каких либо признаков научной истины. Научная деятельность представляется особой сферой познавательной деятельности и вполне заслуженно определяется как ее высший уровень. По сравнения с обыденным и художественно-образным познанием, она отличается по: цели, содержанию, форме, познавательным функциям и по способу получения знания. Целью науки является познание объективной истины через постижение сущностных характеристик и причинноследственных связей, определяющих развитие изучаемых предметов и явлений. Арсеналом ее содержания являются объективные законы и закономерности, принципы, идеи, гипотезы, концепции и теории. Что 25 касается формы, то, в отличие от других видов, научное знание функционирует не в виде чувственного или художественно-образного восприятия, а в абстрактно-логической форме, в основе которой лежат научные понятия. Любой научный закон или закономерность, идея концепция или теория оформляется в системы научных понятий или категорий. Наука в этом смысле выражает собой категорийный (понятийный) способ рационального мышления. Научному познанию присущи свои функции, важнейшими из которых являются: описательная, объяснительная, эвристическая и прогностическая. Высшей формой описания в науке считается формулировка эмпирических законов. А объяснительная функция может реализовываться в форме определения объективных тенденций, формулировки причинноследственных связей изучаемых явлений. Эвристическая функция науки связана с открытием новых законов, позволяющих с большей научной полнотой объяснить прежние явления или с открытием совершенно новых явлений, не известных науке ранее. Прогностическая функция науки, особенно в современных исторических условиях обострения глобальных техногенных проблем, является по своей значимости, пожалуй, наиболее важной. Специфика научной деятельности: С точки зрения структурного анализа научно-исследовательскую деятельность можно представить в виде системы, выделив и охарактеризовав в ней следующие составные элементы: субъект, объект и средства исследования. Каждый из них, в свою очередь, также представляет собой определенную систему, так субъект научной деятельности в философской эпистемологии рассматривается на трёх взаимосвязанных уровнях. На первом из них субъект выступает как индивид- исследователь, субъективно мотивированный на решение сформулированных им научных задач, имеющих для него актуальную значимость. На этом уровне важное значение для продуктивности научных исследований имеют: личная мотивация, когнитивные задатки, креативные способности и недюженные волевые устремления конкретного субъекта научной деятельности. Когда-то К. Маркс образно показал их значимость для научного познания: В науке нет широкой столбовой дороги И только тот достигнет её сияющих вершин, Кто не страшась усталости Карабкается по её каменистым тропам. Важно подчеркнуть, что далеко сапиенс» способен успешно реализовать деятельности, ведь субъект научного креативно мыслящий и аналитически не каждый человек как «Номо себя в научно-исследовательской познания – это, прежде всего, рефлексирующий индивид. В 26 философии науки под рефлексией понимается уникальная рассудочная способность познающего субъекта рационально комбинировать суждениями о том или ином предмете мысли, логически выстраивая на их основе оригинальные концептуальные построения, в которых объективная реальность преобразуется в идеальные конструкты. Говоря, философская эпистемология понятием «рефлексивность» обозначает «мысль о мысли», «суждения о суждениях», то есть такую рассудочную операцию, при которой модусом мысли оказывается не та или иная предметная реальность, а ее концептуальные конструкции. Видный представитель средневековой патристики Фома Аквинский (1225-1274) образно определял рефлексию как «мысль, догоняющую мысль», заложив в это суждение весьма заманчивый, хотя и иносказательный смысл. На самом деле, феномен рефлексии означает, что научно-познавательная деятельность отнюдь не ограничивается отражением объективного мира, но показывает уникальную способность человеческого сознания по созданию мысленных концептов, субъективно отражающих внешнюю реальность. Благодаря рефлексивности субъекту научного исследования удается, оторвавшись от предметно эмпирического видения объекта познания, подняться на определенный метатеоретический его сущностного осмысления. На втором уровне субъект научного познания рассматривается уже не просто как эмпирический индивид, выстраивающий свою деятельность осознанно, мотивированно и целеустремленно. Важным характерным признаком субъекта любой такой деятельности, принципиально отличающейся от индивидуально биологического взаимодействия животных с внешним миром, становится именуемая И. Кантом его трансцендентальная сущность. Трансцедентальный субъект познания, по мнению Р.Декарта, наделен определенными врожденными нравственными и физическими идеями: добра, красоты, справедливости, времени, пространства, массы и т.д., на гносеологическом фундаменте которых изначально выстраиваются различные научные картины мира. Любая человеческая деятельность начинается как физическая, психическая и рациональная активность конкретного субъекта, побуждаемая и сопровождаемая некоторым эмоциональным и волевым мотивом. Но вместе с тем она осуществляется в определенных социальных условиях, культурных традициях, в определенном общественном пространстве и историческом времени, существенно коррелирующих индивидуальные интересы и личные устремления субъекта научно-исследовательской деятельности. К этому также можно добавить влияние парадигмальных императивных регуляторов, теоретико-методологических принципов, доминирующих типов рациональности, мировоззренческих ориентиров и других факторов, с объективной необходимостью формирующих его трансцендентальную сущность. 27 На третьем уровне субъектом познания выступает всё научное сообщество в целом. На этом уровне важное значение имеет взаимодействие естественнонаучного и социально-гуманитарного знания, а также дифференциация и консолидация научных поисков истины. Важно подчеркнуть, что субъект научного познания, рассматриваемых на всех его уровнях объективно подвержен всем социокультурным особенностям развития науки. В силу этого этические и мировоззренческие ценности всегда будут играть важную регулятивную функцию в научном познании. Вычленение различных уровней позволяет отразить объективную диалектику индивидуального и общественного в субъекте научного познания. Объект научной деятельности становится актуальным лишь благодаря мотивации исследователя. Фрагмент реальности становится объектом лишь вследствие активной материально-практической и теоретической деятельности учёного. Став объектом познания он подвергается определённому предметно – орудийному воздействию, что более типично для естествознания, а также определённому мыслительному анализу. В ходе теоретической рефлексии объект физической и социальной реальности «превращается» в идеальный объект путём перевода его в язык научных понятий и систему научных абстракций. И здесь возникает необходимость развести понятия «объекта» и «предмета» научного исследования. Для этого различения можно ввести два основания: онтологическое и гносеологическое. В первом случае мы рассматриваем объект как фрагмент мира, как исходную реальность, существующую независимо от научной деятельности. В понятии «предмет науки» содержится ярко выраженный компонент социально-опытного воздействия научного познания на окружающую реальность. Историк и философ науки Л.М. Косарева отмечала, что «предметом науки являются определённого типа отношения человека к миру и к самому себе, то есть мир сквозь призму определённого типа деятельности» (Косарева Л.М. Предмет науки. М., 1977. С. 98). Второе обоснование, условно названное гносеологическим, позволяет рассмотреть «объект» и «предмет» науки в разном фокусном измерении. Так, один и тот же объект познания зачастую является основой для формирования предмета целого ряда наук. Это широкий фокус обзора «объекта». К примеру, планета Земля является объектом не одной лишь науки географии, а Человек является предметом исследования не одной лишь антропологии, но и огромного количества естественных и социально-гуманитарных наук. Возможен и другой ракурс: предмет той или иной науки очень часто формируется как отражение существенных параметров некоторого множества объектов, взятых в определённом отношении. К примеру, химия рассматривает, как превращение различных веществ сопровождается изменением их состава и строения. А предмет социологии складывается из 28 анализа закономерностей функционирования динамических и статических объектов социальной реальности. 29 Средства научной деятельности включают: 1. Материальные компоненты (материально-технические приборы, инструменты, установки и т.д.). 2. Социальные компоненты: а) язык как инструментарий науки: вербальный и символический (формулы, знаки и т.д.), естественный (как предпосылочное знание) и специальный научный; б) методы получения, проверки, обоснования и получения знания. Они выделены в самостоятельный компонент в силу их специфики и особой значимости в научной деятельности. 3. Особый социально-технический компонент: компьютерные системы и Интернет, их возрастающие возможности в интеграции локальных и глобальных информационных ресурсов. Рассмотренные компоненты научной деятельности представлены в определённой статике, тогда как анализ всей системы требует вычленения динамики основных этапов научного исследования. В самом обобщённом виде можно выделить следующие динамические элементы научной деятельности:  постановка проблемы (её актуальная значимость);  вычленение объекта и предмета исследования;  формулировка научных задач (на основе анализа предшествующего научного знания);  методы исследования (рациональные и эмпирические);  создание гипотезы;  формулировка доказательной базы (верифицируемость и логическая доказательность), аргументация;  прогностическая и практическая значимость полученного знания. Очевидно, что элементы научного исследования варьируются в зависимости от специфики науки – естествознания, математики или социально – гуманитарных дисциплин. Специфика методов научного познания Продуктивность любой научной деятельности непосредственно зависит от правильного выбора общенаучных и специальных методов исследования. Метод познания – это искусственная, не существующая в природе система правил и операций, которые, однако, обусловлены объективными свойствами познавательной системы «субъект – объект». Метод не есть нечто внешнее по отношению к субъекту или нечто стоящее между ним и объектом. Он включён в содержание понятия «субъект познания», выступает как его свойство, возникает и развивается в результате творческой, активной деятельности субъекта по преобразованию и познанию мира. Метод – это открытая рациональная система, которая постоянно развивается вслед за развитием научно – исследовательской деятельности и в зависимости от постановки новых проблем и задач познания мира. 30 Метод познания, по Гегелю, «поставлен как орудие, как некоторое стоящее на субъективной стороне средство, через которое оно соотносится с объектом». Сам метод не содержится в объекте познания, методом становятся выработанные субъектом приёмы и операции для получения нового знания, но деятельность субъекта познания по созданию этих приёмов с необходимостью обусловлена закономерностями и свойствами объекта. Субъект не может оптимально реализовать цели научного исследования, опираясь лишь на процедуры, адекватные свойствам объекта, его содержанию. Таким образом, в самом общем виде метод познания может быть определён как система регулятивных принципов и правил познавательной, практической или теоретической деятельности, выработанных субъектом на основе изучаемого объекта (Микешина Л.А. Философия науки. М., 2005. С. 230). Метод реализует свои функции построения, проверки и приращения знания только в том случае, если он не просто базируется на некотором абстрактном принципе, но имеет в своей основе теоретическое знание как предпосылку правил и норм познавательной деятельности. Кроме того, сам метод исследуется в некоторой теории, определяющей его природу, структуру, функции и познавательные возможности. В результате вокруг метода складывается некоторая промежуточная система знаний, включающая как элементы самого метода, так и его теоретические предпосылки. Это знание может стать началом будущей теории или до поры заменять её. Тимирязев «Исторический метод в биологии» В конце XX века в зарубежной философии науки появилась тенденция, получившая название «философское обесценивание научного метода». Обращение к истории науки, выявление исторических форм рациональности привело американского философа С. Тулмина к выводу о том, что развитие науки не отражает «внешней вечный диктат логики», что позиция учёного определяется в гораздо большей степени его способностью откликаться на проблемы, чем следовать общепринятому научному методу (это одна сторона тенденции, её нельзя абсолютизировать. З. Фрейд). Ещё более радикально эту точку зрения сформулировал П. Фейерабенд, разработавший «анархистскую методологию» и отрицавший эвристическую роль метода и рациональности в целом. Основание для этого он видел в том, что всякое новое открытие (коперниковская революция, квантовая теория, теория относительности и т.д.) предполагает не просто радикальное отклонение от прежних методов, а зачастую открытия осуществляются вопреки им. Очевидно, такая позиция направлена против абсолютизации роли метода и методологии в познании, она заставляет вновь задуматься над 31 соотношением нормативного и творческого в научно-познавательной деятельности. Такой подход основан: во-первых, на некотором фиксированном восприятии научного метода. Он не учитывает, что в реальной науке нет единого, универсального «метода открытия», но есть система методов, дифференцированных по функциям, предметным областям и познавательным возможностям; во-вторых, не учитывает многообразие функций метода. Функции метода: репродуктивная, систематизирующая, конструктивно – организующая, обосновывающая; в-третьих, в позиции «анархистской методологии» присутствует некий стереотип, по которому метод – это жёсткие, обязательные принципы и правила научного исследования. Однако возрастающее значение вероятностных принципов познания смягчают такой ригористический подход к методологии. Классификация методов: 1. по степени общности (общенаучные и специальные); 2. по уровням научного познания (эмпирические и теоретические); 3. по этапам научного исследования (фиксация, аналогия, обобщение, аргументация, верификация, фальсификация). Классификация методов столь многовариантна, что уместно говорить о совокупной системе, именуемой методологией научного исследования. Рассмотрению этой теоретической системы будет посвящено несколько специальных лекций. 32 Лекция 4. Знание, его природа и типология Важнейшей задачей процесса познания является достижением его главного результата, а именно, получение столь необходимых для человека знаний о мире, в котором он живет. Для философии науки вопрос о генетической природе знания, его структурных уровнях и их характерных признаках всегда был одним из самых проблемных. Конечно, каждый разумный человек интуитивно понимает, что такое знание, поскольку его наличие столь же очевидно, как и окружающая нас объективная реальность. Но за кажущейся очевидностью знания как некоей совокупности сведений о мире для каждого думающего человека сокрыто немало сложностей. Они начинаются с самого определения феномена «знание», с попытки его этимологической формулировки. Уже здесь мы попадаем в ситуацию, когда осознаём, что дать понятию «знание» единственно точное, верное и исчерпывающее определение невозможно. Эта невозможность обусловлена принципиальной многозначностью и структурной многогранностью всего того объемного массива знания, носителем которого в той или иной степени является каждый человек в отдельности, а в совокупности лишь все человечество в целом. При этом, когда мы говорим о человечестве в целом, то имеем в виду как далекое прошлое, так и самые последние социокультурные достижения цивилизации. И как же тут не обратить свой взор на информатику, в которой утвердились такие словосочетания как: «база знаний», «банк знаний», «язык представления знаний», «системы представления знаний» и т.д. Специалисты подчёркивают, что дальнейшее совершенствование искусственных интеллектуальных систем (информационно – поисковых систем высокого уровня, диалоговых систем, базирующихся на естественных языках, интерактивных человеко-машинных систем, используемых в научных исследованиях, проектировании, в управлении и т.д.) во многом определяется тем, насколько успешно будут решаться проблемы взаимодействия различных уровней знания. В связи с этим особую актуальность приобретает когнитология, как наука и как раздел эпистемологии, где знание как её основной предмет рассматривается как самостоятельный аспект реальности, в которой формируется человек. Когнитология рассматривает знание как активную субстанцию, на основе которой формируется понимание и объяснение мира. А ведь прежняя эпистемология смотрела на знание как на некую кладовую человеческой культуры, как некий её пассивный архив. Краткий экскурс в современную эпистемологию является еще одним убедительным подтверждением актуальности исследования предмета этой науки, а именно самого знания. Еще раз подчеркнём, что системный анализ знания всецело связан с его генетической природой. И начинать этот анализ уместно с обобщённого утверждения, что знание является одним из самых значимых богатств человеческой культуры. Без него, собственно, этой 33 культуры и не было бы, а значит, не было бы и самого цивилизованного человеческого общества. Таким образом, знание в его обобщенном онтологическом значении представляет собой социальную память человечества, на когнитивном фундаменте которой формировалась общественная культура. Исходя из этого утверждения, формулируется исходный гносеологический принцип: онтологическая природа знания всецело обусловлена социально-культурной эволюцией человечества. Древнегреческий философ Протагор выдвинул знаменитую формулу: «человек есть мера всех вещей». Глубинная значимость этого лаконичного определения заключается в том, что в нем предельно емко и, вместе с тем, весьма точно выражено сущностное отличие человека как биологического вида от других своих «братьев меньших». Ведь мировосприятие любой животной особи является не более чем биологическим отражением его природных инстинктов. В отличие от этого, всецело заданного природными инстинктами, сугубо биологического предметного интереса к окружающей среде обитания, возвышение человека над диктатом природы происходит в векторе его разумно-рассудочной деятельности по освоению мира. Прометеевское утверждение о безудержной силе человеческого разума, пусть высказанное в метафорической форме, по сути дела, весьма четко отражает познавательную границу, отделившую в процессе природной эволюции «Homo sapiens» от остального животного мира. Но вернемся к мысли о том, что разумом от природы наделены многие высокоразвитые животные. Об этом, в частности, свидетельствует этология наука, исследующая их поведение в естественной среде обитания. Этология изучает не только влияние врожденных инстинктов на поведение животных, но и обретаемые ими формы социального взаимодействия внутри популяции. Основоположником этологии является выдающийся австрийский ученый, лауреат Нобелевской премии(1973)- Конрад Лоренц (1903-1989). Сферой его научных интересов были зоология и философия. В 1941 году Лоренц опубликовал статью «Кантовская концепция a priori в свете современной биологии», в которой изложил свою «эволюционную теорию знания». Вступая в заочный диалог с Кантом, Лоренц утверждал, что априорные формы мышления и интуиции следует понимать как адаптацию, поскольку априори базируется на аппарате центральной нервной системы, который приобрёл свою целесообразную видосохраняющую форму благодаря взаимодействию с реальностью в ходе генеалогической эволюции, длившейся множество эпох. Развёрнутое изложение своих взглядов на проблемы познания Лоренц дал в книге «Оборотная сторона зеркала» (1973). В ней он, системно исследовал мышление животных и человека с точки зрения непрерывного эволюционного процесса. Выходя на анализ когнитивной человеческой деятельности, он подчеркивал детерминирующую роль культуры как духовно-практической сферы общественного бытия в развитии процесса познания . 34 Еще в свое время Г.В.Ф. Гегель в «Философии природы», анализируя духовный процесс общественной эволюции, подчеркивал различие разума и рассудка в развитии когнитивных, т.е. мыслительных способностей человека. В истории развития философской мысли проблема происхождения феномена знания решалась в контексте либо идеалистического, либо материалистического подходов в объяснении природы человеческого сознания. Поэтому, чтобы исключить возможные предпосылки искажённого или поверхностного понимания знания предпочтительнее пойти либо по пути дедуктивного, либо по пути индуктивного анализа этого сложного феномена. Если отталкиваться от дедуктивной методологии, то с самого начала можно предложить следующее определение: знание-это осмысленное, осведомленное, систематизированное восприятие реальной действительности, ее предметов, процессов и явлений, закодированные в вербальной или символической форме для творческого использования людьми в их духовно-практической деятельности. При этом надо иметь в виду, что самым необходимым набором предметных знаний, обусловленных их биологическими потребностями,обладают и многие виды животных. Из истории и литературы мы почерпнули сведения о том, что любой подвыпивший извозчик, возвращавшийся знакомой дорогой на телеге или на санях, домой, мог быть уверен, что опытная лошадь безошибочно привезёт его хоть днём, хоть ночью к родному дому. Но предметные знания животных и социальная память человечества, это, как говорится, две несоизмеримые величины. Но и в их генезисе есть общие природные предпосылки. В 20-е годы прошлого столетия основоположник теории биосферы В.И. Вернадский опубликовал книгу «Научная мысль как планетное явление». В ней он аргументированно утверждал идею природного генезиса интеллектуальной деятельности человека. В частности он писал: « На наших глазах биосфера резко меняется. И едва ли может быть сомнение, что проявляющаяся этим путем ее перестройка научной мыслью через организованный человеческий труд не есть случайное явление, зависящее от воли человека, но есть стихийный природный процесс, корни которого лежат глубоко и подготовлялись эволюционным процессом, длительность которого исчисляется сотнями миллионов лет». Исходя из генетических природных предпосылок, в структуре человеческого знания выделяется большой массив дотеоретического или обыденного знания. С определённого возраста им овладевают все люди, вступающие в практическое взаимодействие с окружающим миром. Практический арсенал обыденного знания позволяет им в повседневной жизни руководствоваться так называемым здравым смыслом. Здравый смысл является эпистемологическим ядром обыденного знания и одной из форм вненаучного знания. 35 В последние десятилетия в философии науки происходит определённая переоценка познавательной роли обыденного знания и здравого смысла. Эпистемологи выделили в нём ряд фундаментальных чёрт, характеризующих его особую значимость и автономность в безбрежном море познания. Фундаментом повседневного знания являются социокультурные традиции, на основе которых формируется духовный мир личности. Эти традиции образуют область нормативно-рецептурного знания, позволяющего, к примеру, во времена рыцарства неукоснительно следовать неписанному кодексу чести, а кто сегодня будет подвергать себя смертельному риску, чтобы в дуэльном поединке с обидчиком защитить свою честь? Большинство наших современников наверняка выберут другие более изощрённые средства, чтобы рассчитаться с противником. В современной социальной реальности повседневное обыденное знание помогает нам пользоваться телефоном, компьютером, интернетом и т.д. Будучи нормативно-рецептурным оно не содержит в себе сведения об устройстве этих и других атрибутов нашего повседневного бытия. Другой особенностью повседневного знания является его доступность и типичность для всех людей, то есть для каждого обывателя. Типичные способы и мотивы деятельности, типичные ценностные установки позволяют нам оптимально выстраивать коммуникативные связи и по аналогии с типичными неписанными правилами поведения лучше понимать друг друга. Типичность повседневного знания задаётся социокультурной средой, в которой формируется человек. Меняется среда, меняются и типичные модули повседневного знания. Если в годы советского прошлого во всех уголках нашей страны, человек любого возраста, начиная со школьного, произнеся фразу: «жизнь даётся человеку один раз и прожить её нужно так …», услышал бы в ответ продолжение: «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Сегодня такое типическое знание некоторых прошлых социальных установок заменилось новыми. В наши дни в ответ на фразу: «Спасибо на хлеб не намажешь», большая вероятность услышать продолжение в виде: «и в карман не положишь». Но некоторые области типического повседневного знания являются весьма устойчивыми и не подверженными изменениям скоротечного исторического времени. К такому структурному элементу типического знания относятся ментальные особенности нашего восприятия мира. И здесь мы можем выделить знаменитое русское «авось», педантизм немецкого национального характера, предприимчивость американцев, нордическое спокойствие скандинавов и т.д. И так, посредством нормативности, рецептурности и типизации осуществляется интеграция разрозненных элементов в повседневное знание «того, что должен знать каждый», чтобы оптимально вписаться в соответствующую социально – культурную среду. Повседневное знание «того, что должен знать каждый» по сути своей точнее определить как «общественное мнение», норматирующее 36 представления людей о мире, о социальном пространстве, в котором им суждено жить. Вспомним народную мудрость: «с волками жить – по-волчьи выть». Но есть ещё одна характерная особенность повседневного знания, или как мы сказали «общественного мнения» - это его социальное расслоение. Различная социальная стратификация определяет особенности, объём и содержание тех типичных сведений, которыми должен владеть каждый субъект этой социальной ниши (страты). Эти сведения определяются профессиональными, гендерными, возрастными и другими социальными признаками, различающими людей, как представителей той или иной страты (группы). Характерные особенности повседневного знания: 1. Отражательный (матричный). 2. Подражательный. 3. Регулятивно – рецептурный. Структура и наличие элементов научного знания варьируется в зависимости от объекта и предмета познания. Одно дело физический мир, как объект исследования, другое – объективные и субъективные процессы социальной реальности или анализ логической структуры теоретикогипотетического уровня познания. На содержание и структуру научного знания существенное влияние оказывают вненаучные формы духовной культуры (нравственные, эстетические, философские и др.). Всеми этими особенностями определяется выбор фактов, проблем, методов, гипотез и других форм знания для включения их в целостную систему научного знания. Кроме того функционирование этой системы и её научная продуктивность будет зависеть от взаимодействия с другой системой знания, складывающейся из философско-мировоззренческих, общенаучных, методологических элементов и соответствующего концептуального и категориального аппарата. Эту систему именуют предпосылочным знанием. Итак, предпосылочное знание – это система философскомировоззренческих, общенаучных, методологических элементов, концептуального и категориального аппарата, играющая ориентирующую и регулятивную роль в развитии научного процесса. Наиболее важными системообразующими элементами предпосылочного знания являются: 1) научная картина мира (НКМ); 2) тип научной рациональности (стиль научного мышления); 3) соответствующий этим элементам, научный понятий аппарат, обеспечивающий наиболее адекватное понимание и объяснение объектов научного исследования. 37 Эта структура, являясь самостоятельным системным образованием, функционирует в режиме непосредственного взаимодействия с научным знанием. Специфическая особенность и значение предпосылочного знания в динамике научного процесса осознавалось в философии науки давно, но детальные исследования этой системы стали активно проводиться в XX веке. Предпосылочное знание как системы представлений в виде парадигмы (Т. Кун), научно – исследовательской программы (И. Лакатос), системы идеалов и философских оснований науки (В.С. Степин). Мировоззренческие основы предпосылочного знания Предпосылочное знание и его ценностно-регулирующая роль в развитии научного процесса. Предпосылочное знание представляет собой довольно разветвлённую эпистемологическую структуру, имеющую ценностно-мировоззренческое ядро. Оно наиболее тесно примыкает к эмпирическому уровню научного познания, поскольку обладают определённым сходством как близкие типы знания, онтологические источники которого лежат вне самой науки. Эти источники формируются в обыденном, донаучном сознании как результат практически духовного освоения объективной реальности, являющейся предметом научного познания. Вместе с тем предпосылочное мировоззренческое знание выполняет роль регулятивного и конструктивного фактора в научном познании. Это обусловлено тем, что данный тип донаучного знания является отражением совокупного социального опыта, достижений культурно-исторического развития общества. В этой связи, к примеру, в средневековой науке можно выделить три характерных аспекта: 1) развитый логический способ обоснования и аргументации теоретических постулатов в отсутствии развитого уровня эмпирического познания; 2) обусловленность герменевтических подход в понимании и объяснении теологических текстов мировоззренческими предпосылками научного познания; 3) в силу мировоззренческих причин и деистических предпосылок злободневная научная проблема истины решалась не автономно, как в эпоху античности, а в дихотомическом соотношении веры и разума. Итак, в Средневековье мировоззренческие предпосылки обуславливали известное торможение в развитии эмпирического уровня научного знания. Они же являлись главными регуляторами в динамике научного процесса, выводящими за его пределы всякое проявление научного свободомыслия. Эти же тенденции, но уже в иной социальной реальности проявили себя в период развития советской науки. В это время был оформлен официальный идеологический заказ для науки в необходимости 38 демонстрации преимуществ социалистического строя перед буржуазным. Именно поэтому в основу научных исследований был положен приоритет прикладной науки перед фундаментальной. Сталинские конструкторские «шарашки» и лысенковские псевдо исследования, сулящие фантастические практические результаты, были доминирующими в развитии советской науки. Эти исторические примеры демонстрируют не просто непосредственное воздействие мировоззренческих предпосылок на развитие научного процесса, а авторитарное включение их в структуру научных исследований. Это приводило к абсолютизации конструктивной, эвристической и прогностической компоненты научного знания, отягощённой идеологической матрицей и авторитарными предписаниями. Против такого «диктата» предпосылочного мировоззренческого знания в период бурного развития классической науки и была направлена позитивистская парадигма научного знания. Эту тенденцию отразил известный эпистемологический девиз основоположника позитивной науки О. Конта: «Каждая наука – сама себе философия». Поначалу он был воспринят излишне односторонне в неопозитивистских концепциях «верифицируемого непосредственных данных познания» и принципа верифицируемости научного знания. Затем им на смену пришла теория К. Поппера фальсификационизма и эпистемологического анархизма П. Фейерабенда. Все они отражали стремление логического позитивизма и постпозитивизма разработать методологию беспредпосылочного научного знания. Однако, изначально сформулированная О. Контом позитивная цель очищения науки от избыточного воздействия предпосылочного знания со временем обернулась очевидными издержками для развития науки. Спекулятивные нападки на философско-мировоззренческие предпосылки привели к тому, что они в целом стали рассматриваться как нечто противоположное проверенному и логически обоснованному «строго научному» знанию. К концу XX столетия иллюзия культурной мировоззренческой беспредпосылочности научного знания стала наиболее очевидна. Этому способствовали разработанные концепции «контекстуалистов» (Ф. Ейте, Дж. Макгир и др.) и исследователей стремящихся честно вывести динамику роста научного знания из «вненаучного» историко-культурного процесса общественного развития (М. Хессе, Р. Уэстмен и др.). Идея беспредпосылочности научного знания была отвергнута с позиции социально-культурной детерминации научного процесса. Таким образом, даже краткое рассмотрение исторических тенденций влияния предпосылочного знания на развитие науки даёт возможность сделать следующий вывод. Наука как одна из форм общественного сознания и как важный социальный институт может позитивно развиваться лишь как скрытая 39 эпистемологическая система. Она должна быть восприимчива не только для эмпирической информации, непосредственно отражающей свойства и отношения природных объектов, но и для ценностного знания, отражающего культурно-этические универсалии и мировоззренческое освоение человеком объективного мира. Мировоззрение в широком смысле (не отождествляемое с идеологией) осознаётся как система ценностей учёного и научного сообщества и становится в современной науке важным конструктивным и регулятивным фактором. Примеры: научные споры по вопросам эвтаназии и клонирования. Важно отметить, что если эмпирический уровень научного знания – это отражение опыта в узком смысле (эксперимента, наблюдения), то предпосылочное ценностное знание – это квинтэссенция опыта в широком смысле, как социально-исторической практики в целом. Научное и вненаучное знание Современная философия науки, обращая свой взор к типологии знания, определилась в том, что научное знание не обладает единственной монополией на истину. У знания как системы представлений о мире нет единственно истинной формы. В этой связи в эпистемологии происходит уточнение статусности и других, альтернативных научному форм вненаучного знания. В классификации вненаучного знания выделяются несколько форм: обыденное, донаучное, паранаучное, лженаучное, квазинаучное, псевдонаучное и др. Один из авторитетных специалистов по проблеме вненаучного знания И.Т. Касавин полагает, что типология такого знания отражает взаимосвязь различных видов человеческой деятельности, порождающих различные типы знания о мире. Среди них выделяют три наиболее значимых: практическая, духовно-практическая и теоретическая. Практическое знание – это знание повседневное, обыденное. О его специфических признаках: матричной отражательности, рецептурности и регулятивности уже подробно сказано ранее. Духовно-практическое знание функционирует в формах: творческого воображения, образности представления мира, фантазий, целеполагания, оценок и т.д. Теоретическое знание – это не только научное, но и идеологическое, философское, теологическое и даже, по мнению И.Т. Касавина, магическое, например дискуссии вокруг полётов ведьм, материальности дьявола и различия чёрной и белой магии. По поводу магической формы теоретического знания можно было бы и поспорить. Но нам важнее показать, что такая точка зрения серьёзно отстаивается некоторыми эпистемологами (И.Т. Касавин. Постигая многообразие разума//заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. М., 1990. С. 21-26). Понятие донаучного знания может рассматриваться в двух аспектах: онтологическом и историческом. С точки зрения бытийственности эта 40 форма знания близка к обыденному, повседневному, когда сама жизнь рассматривается как познавательная практика. Но с исторической точки зрения под донаучным знанием понимаются ранние формы мировоззрения, мировосприятия: миф, религия и философия, предшествующие зарождению классической науки. О. Конт, исследуя историю эволюции человеческого интеллекта, выделил три качественно отличающиеся друг от друга стадии. I стадия – самая ранняя в становлении Homo sapiens – мифологическая. На этом этапе своего интеллектуального становления человек только вырабатывал стиль мышления в первобытной форме анимизма. Поэтому в его воображении физический мир населялся духами, богами, идолами. II стадия – более развитая – метафизическая. Её характерная особенность состоит в выработке сугубо умозрительных и подчас логически спекулятивных форм научного мышления. Лишь на III стадии, названной О.Контом позитивной, происходит формирование подлинно научного стиля мышления. По мнению основоположника позитивизма, все формы знания, не вписывающиеся в позитивную форму, выносятся за пределы научного постижения мира. Паранаучное (пара – около) знание включает учение о различных «таинственных» объектах и процессах, наблюдаемых в реальном мире (теософия, антропософия, дианетика и т.п.). Лженаучное знание, как и псевдонаучное, складывается из наукообразной подтасовки фактов или непроверенных сюжетов, подобных сведениям о снежном человеке, доисторическом чудовище из озера Лох-Несс и др. Формы рассудочного мышления: - Понятия. - Суждения. - Умозаключения. Формы разумного мышления: -Идея -Концепция - Гипотеза. - Теория. Позитивизм О. Конт (1798-1857) – автор 3-х томного труда «Курс позитивной философии». Важным условием науки он считал переход от метафизики к позитивной философии. Термин «позитивный» означает «достоверный», «научный». 41 Для достижения этого, О.Конт считал необходимым утвердить идеал науки, независимой от влияния сомнительного знания. Он выделил три стадии истории, соответствующие трём стадиям развития человеческого духа: 1) теологический (стремление объяснить все явления природы путём сверхприродных сил); 2) метафизический (на данной стадии возник чистый «логос», голые абстракции, далёкие от реальных вещей); 3) научная стадия (переход к позитивному знанию). О. Конт справедливо заметил, что исторически наука возникла из философии, но со временем alma mater науке уже не нужна, более того, она ей мешает излишней опекой. Отсюда лозунг: «Каждая наука – сама себе философия». Далее эти идеи 1-го этапа позитивизма развивали Дж.С. Милль (18061873), Г. Спенсер (1829-1903). Г. Спенсер различал два уровня бытия: «непознаваемое» и «познаваемое». Первый уровень – предмет религии, а второй – науки. Две основные проблемы 2-го позитивизма: - статус научного знания (то есть его очищение); - систематизация и классификация научного знания. Раньше классифицировали по объекту познания науки о:  неорганической природе (астрономия, физика, химия);  органической природе (биология и социология). Г. Спенсер предложил классифицировать не по объекту, а по методам познания, поэтому все науки он разделил на: конкретные, абстрактноконкретные и абстрактные. К последним он относил логику и математику. Науки конкретные он делили на: изучающие явления в целом (механика, физика, химия), и на науки, изучающие результат действия явлений (астрономия, геология, биология, психология, социология). Второй позитивизм (конец XIX – начало XX веков) – революционные преобразования в естествознании. Важная задача – устранить из науки метафизические суждения: Лидеры Эрнст Мах (1838-1916) и Рихард Авенариус (1843-1896). (Первый – физик, второй – психолог). Они предложили свой метод – эмпириокритицизма. Э. Мах разработал свою концепцию реальности и назвал её системами элементов мира. Реальность – это ощущения и их комбинации. Принцип нейтральности: в ощущениях и в восприятиях нельзя отделить то, что относится к внешнему миру, и то, что – к внутреннему миру человека. Р. Авенариус такое единство характеризовал с позиций «принципиальной координации Я и мира». 42 Лекция 5. Специфика научного и предпосылки научного знания Предпосылки научного знания играет важную организующую роль в научном познании. На его основе формируется научное знание, которое становится таковым в результате: систематизации, логического оформления, обоснования, доказательств достоверности и истинности. Только благодаря этому научное знание, возвышаясь над обыденным мнением, обретает когнитивную и социальную значимость. Оно становится достоянием культуры и включается в общественный прогресс. В отличие от обыденного знания, научное знание представляет собой продукт специализированной формы человеческой деятельности, которая своей целью имеет достижение истины с помощью научных методов и определённого алгоритма теоретических исследований. Научное знание обладает целым набором строгих критериев, среди которых выделили: объективность, доказательность, точность, критичность, системность, фальсифицируемость. Научное знание носит теоретический характер и существует в концептуальной форме. В отличие от обыденного научное знание ориентировано на исследование закономерностей и сущностных характеристик объектов познания. Отсюда вытекают два его важнейших статусных признака: эвристичность и прогностичность. Научное знание – это систематизированная, логически организованная, непротиворечивая система высказываний, отражающих существенные свойства и отношения изучаемых объектов и обладающих функциями эвристичности и прогностичности. Вырастая на базе предпосылочного знания, научное знание имеет два уровня: эмпирический и теоретический. Научное знание имеет свои формы: понятие, идея, проблема, теория. Структура научного познания: предмет, основания, уровни, формы В основании научного знания можно выделить три главных блока: 1) идеалы и нормы исследования; 2) научная картина мира; 3) философские основания науки. К идеалам и нормативным принципам научного познания относятся: а) фундаментальные познавательные операции (репрезентация, категоризация, интерпретация, конвенция и др.); б) основополагающие критерии научной рациональности; в) методологические принципы научного познания: проверяемости, опровергаемости, простоты, инвариантности, соответствия, когерентности и др. К фундаментальным познавательным операциям относятся: репрезентация, категоризация, интерпретация и конвенция. 43 Когнитивный статус их активно исследуется в современной эпистемологии. Все эти четыре операции, каждая по-своему и в разной степени, возникли и сложились как следствие коммуникативного характера познавательной деятельности человека. Имея сложную внутреннюю структуру, указанные фундаментальные операции, наряду с использованием непосредственной чувственной информации, опираются на знание, опыт, язык, познавательную мотивацию субъекта. Выполняя важные конструирующие функции познания, они, в той или иной мере, выводят познание за пределы собственно факта, предмета, осуществляя их холизацию (обобщение), рафинирование с целью их эссенциализации, то есть поиска внутренней закономерности, определяющей тенденции, и т.д. Главная их особенность – универсальный характер, проявляющий себя на всех уровнях и во всех процедурах (эмпирической и рациональной) познавательной деятельности – от обыденного, повседневного, вненаучного до специализированного научного познания. Важно учитывать, что названные универсальные познавательные операции структурно и функционально дополняют друг друга. Так, кодирование объективной реальности с помощью категоризации выполняет одновременно функцию её репрезентации в системе понятий, символов и т.д. Вместе с тем, категоризация реальности предполагает определённую интерпретацию, которая может быть принята научным сообществом по договорённости (конвенции), определяемой действующими нормами и правилами языка. Таким образом, репрезентация, интерпретация, категоризация и конвенция могут быть обособленно представлены лишь в очень высокой степени абстракции и сопоставления. В самом обобщенном виде, рассматривая их в качестве системного блока основания научного познания можно выделить, пожалуй, три их характерные особенности: 1-ая особенность состоит в том, что эти фундаментальные познавательные операции реализуют особые способы выхода субъекта за пределы опыта, позволяют, как заметил Э. Кассирер, «возвышаться над непосредственностью чувственных качеств». Можно сказать ещё более внятно: первая их особенность проявляется в их способности вывести научное познание на необходимый трансцендентный уровень, ибо «лицом к лицу – лица не увидеть», «большое видится на расстоянии». 2-ая особенность показывает их значимую коммуникативную природу, обуславливающую поддержание диалектики субъективности и интерсубъективности, индивидуализации и холизации явлений, фактологичности и теоретичности познавательной деятельности. 44 То есть вторая особенность обусловлена систематизацией и дифференциацией современного естественнонаучного и гуманитарного знания и когнитивной редукционностью и взаимовлиянием. 3-ая особенность состоит в том, что названные операции имеют сложную гетерогенную структуру: они не исчерпываются в полной мере логическими и логико-методологическими приёмами. В каждой из этих операций в определённой мере присутствует аксиологический аспект. Так, в репрезентации ценностный аспект проявляется в выборе или принятии готового посредника – модели, предложенной другими учёными, в использовании знаковых или материальных посредников. При категоризации происходит выбор свойств и признаков, по которым объект логически соотносят к той или иной категории. В ходе интерпретации выбираются и оцениваются смыслы и значения для истолкования факта, явления или процесса. Наконец, в ходе конвенции происходит выбор целей, условий и оснований соглашения, разных типов консенсуса. Во всех этих случаях выбор осуществляется обязательно с ориентацией на какую-либо систему ценностей. И в этом случае собственно когнитивные, эпистемологические процедуры воспроизводятся в аксиологическом аспекте, обуславливают аксиологическое сопровождение собственно познавательной деятельности. Структура познавательной деятельности 1. Интерпретация как научный метод и базовая процедура познания Известно, что реальность можно рассматривать в различных перспективах, концепциях и языках, но важно признать, что не существует привилегированного выбора каждого из таких рассмотрений. Несколько столетий в гносеологии преобладал принцип Дж. Локка – «познание есть отражение», который являл приоритет материалистического сенсуализма. Познание – это зеркало Природы. Однако в XX веке со всей очевидностью проявилась неполнота и проблематичность трактовки познания, как непосредственного получения «копии» реального мира. Достаточно обобщенное понятие «отражение» фиксирует скорее конечный результат, нежели операционную сторону познавательной деятельности, «спрямляя» многие этапы познавательного процесса. Этот процесс далеко не всегда имеет отражательную природу и скорее представляет собой реализацию творчески-созидательного, гипотетикопроблемного потенциала нашего сознания, функционирующего на продуктивном воображении, социокультурных предпосылках, индивидуальном и коллективном жизненном опыте. Стало ясно, что познание – как отражение, имеющее своим результатом представления и образы предметного мира, тесно переплетается с неотражательными по своей природе операциями. Среди них важнейшее 45 когнитивное значение имеют две познавательные процедуры научного познания: 1) интерпретация; 2) репрезентация. 2. Интерпретация как научный метод Интерпретация – одна из фундаментальных операций познавательной деятельности субъекта, общенаучный метод с правилами перевода формальных символов и понятий на язык содержательного знания. В гуманитарном знании эта широко применяемая процедура истолкования текстов, изучаемая в семантике и эпистемологии понимания – герменевтике. Наиболее основательно интерпретация разрабатывалось как базовое понятие герменевтики, которая занимается правилами истолкования текстов, представлениями о понимании и интерпретации как фундаментальных способах человеческого бытия. В. Дильтей (1833-1911) – представитель философии жизни, основоположник понимающей психологии и школы «истории духа». Центральным у В. Дильтея является понимание жизни, как способа бытия человека и культурно-исторической реальности. Человек, по Дильтею, не имеет истории, но сам есть история, которая только и раскрывает, что он такое. От человеческого мира истории Дильтей резко отделял мир природы. Задача философии (как «науке о духе»), по Дильтею», - понять «жизнь», исходя из неё самой. Исходя из этого, Дильтей выдвигает метод «понимания» как непосредственного постижения. Понимание, родственное интуитивному проникновению в жизнь, Дильтей противопоставлял метод «объяснения», применяемого в «науках о природе», имеющих дело с внешним опытом и связанным с конструирующей деятельностью рассудка. Понимание – это внутренний, духовный, интуитивный опыт. Понимание собственного внутреннего мира достигается с помощью интроспекции (самонаблюдения), а понимание чужого мира – путём «вживания», «сопереживания», «вчувствования», а по отношению к культуре прошлого понимание выступает как метод интерпретации, названный Дильтеем герменевтикой. М. Хайдеггер (1889-1976) различал первичное безотчётное (дорефлексивное) понимание, как сам способ бытия человека, тот горизонт предпонимания, от которого никогда нельзя освободиьтся, и вторичное понимание, возникающее на рефлексивном уровне как философская или филологическая интерпретация. Вторичная интерпретация коренится в первичном препонимании, то есть всякое истолкование, способствующее конечному пониманию, уже обладает предпониманием истолковываемого. 46 Отсюда особая значимость – предзнания, предмнения для интерпретации. Он утверждал роль пред-рассудков, отражающих историческую традицию интерпретации. Эти феномены формируют исходную направленность нашего восприятия мира, а поэтому являются необходимой предпосылкой и условиями понимания – интерпретации. Интерпретация элементов языка, слова также изменила свою природу, поскольку язык рассматривается не как продукт субъективной мысли, но то, к чему надо «прислушиваться», как «дом бытия», через который говорит само бытие. Для Х. Гадамера язык предстаёт как универсальная среда, в которой отложилось пред-мнение и пред-рассудки, - именно здесь осуществляется понимание и способом его является – интерпретация. Временная дистанция между текстом и интерпретатором рассматривается не как помеха, но как преимущество позиции, из которой можно задать новые вопросы и придать новые смыслы сообщениям автора текста. Возможность множества интерпретаций ставит проблему истины, правильности, гипотетичности интерпретации: обнаруживается, что вопрос об истине так тесно не увязывается с методом, но становится вопросом проявления, репрезентации бытия для понимания. П. Рикер (1913-2005), чьи идея лежат в русле «онтологического поворота», предлагает такую трактовку интерпретации как гносеологической процедуры, в ходе которой соединяются истина и метод и реализуется единство семантического, рефлексивного и экзистенционального планов интерпретации. 47 Лекция 6. Неявное личностное знание Диалектика рефлексивного и подсознательного Анализ типологии знания и структуры познавательной деятельности с неизбежностью приводит к осознанию проблемы включенности субъекта в содержание всего массива получаемого знания. А размышления над этой проблемой позволяют выявить и осмыслить сложные взаимосвязи в системе: «субъект-познание-мир». Субъект познавательной деятельности является главным и непосредственным проводником социокультурного влияния на систему научного знания и на эвристическую и аксиологическую направленность научного познания. Но в тоже время субъект познания объективно подвержен воздействию определённой НКМ исторических типов научной рациональности: социокультурной концепции истины, довлеющей в философии науки. Помимо этого на него, как на объект научного процесса, влияют нормативные регуляции познания (парадигмы), познавательные, мировоззренческие и этические ценности. Этические и мировоззренческие ценности всегда выполняли, и будут выполнять регулятивную функцию в научном познании. В силу этого, по своему регулирующему и социальному статусу их значимость не менее важна, чем методология науки. Научное знание и все процедуры его получения, проверки и обоснования обретают значительную «объёмность», если учитывается специальный параметр, фиксирующий присутствие в нём самого объекта и его многоликую специфику (индивидуального и коллективного). В современной эпистемологии субъект достиг слишком высокой степени абстракции, превратился в некий «сверхмощный интеллект», в «познающее сознание вообще». На издержки столь сильной абстракции обращали внимание многие современные эпистемологии, призывающее вернуть субъект в лоно объективированного знания в традиции Ф.Бэкона и Дж. Локка. Однако эти опасения лишь декларируются, но вряд ли могут быть учтены в анализе познавательной деятельности. Дело в том, что «субъект познания» проявляет свою общественную природу и социокультурную обусловленность уже на уровне чувственного отражения «первичных», по Дж. Локку, качеств предметов окружающей действительности. Социальную обусловленность перцептивного восприятия субъектом внешнего мира стали активно исследовать представители феноменологической теории познания. Здесь большую роль сыграли принципы «эпохе» и «феноменологической редукции» Э. Гуссерля. Проведённые на основе этих методологических принципов исследования 48 стереотипов поведенческих действий некоторых племён, проживающих в центре Африки, вдали от достижений цивилизации, показали, что перцептивные навыки могут коренным образом зависеть от или иной культуры. При этом носители разных культур отличались не натурализированными сенсорными рецепторами, но принципами сознательного отбора перцептивных сигналов. Эти принципы отбора чувственных сигналов, формируемые на основе усвоения той или иной культуры общения с внешним миром, удалось обосновать с помощью феноменологической редукции. Отсюда следует вывод: формы социальной обусловленности чувственного отражения, выявленные с помощью феноменологической парадигмы ,прямо указывают на высокую степень активности субъекта уже на этом уровне. В качестве примера Э. Гуссерль предлагал слушателям высказать свое отношение к рисунку, в котором одни видели ушастого кролика, а другие- птицу с раскрытым клювом. При этом, представиели ни той, ни другой группы не могли пояснить природу своих зрительских фантазий. А этот феномен четко указывал на наличие у каждого познающего субъекта предпосылочных редукционных установок сознания, природа которых раньше, до формирования феноменологии, ускользали от внимания специалистов – гносеологов, стремящихся отвлечься от культурологического и психологического детерминизма в научном познании. Феноменологическая парадигма позволяла уяснить, что сама деятельность сознания субъекта по построению предметного образа, предельно редуцирована. Феноменологические принципы позволили выделить неосознаваемые, невербализованные компоненты личностного неявного знания, существенно дополняющего представления о субъекте познания. Стало очевидным, что при анализе имплицитных компонентов чувственного отражения следует отличать бессознательное и неосознанное, поскольку «безмолвие индивидуального опыта» как бессознательное сменяется неосознанным процессом отнесения перцептивных сигналов к понятиям, категориям, к классификации, сопоставлению и различению воспринимаемых чувственно вещей и явлений. В результате чего эти чувственные сигналы обретают своё значение, смысл и в конечном итоге вербализуются. Таким образом, неявное личностное знание – это невербализованное знание, существующее в сознании субъекта в виде «непосредственно данной» объективной реальности, подвергнутой неосознанной гносеологической процедуре феноменологической редукции. Современные психологии, опирающиеся на философскую феноменологию, подчёркивают, что личностное неявное знание играет роль промежуточной инстанции, через которую бессознательное оказывает значительную, если не большую часть своего влияния на поведение индивида, а эксплицитная информация модифицирует бессознательное. 49 Один из представителей феноменологии Морис Мерло-Понти (19081961), профессор философии в Коллеж де Франс, профессор детской психологии в Сорбонне, в работах «Феноменология восприятия» (1945), «Язык несказанного и голос молчания» (1952), «Видимое и невидимое» (1964) вышел на анализ проблемы «бессознательно – язык». По его мнению, именно язык вводит субъекта в область общезначимых смыслов с противоречащим им скрытым, невербализованным, неосознанным глубинным слоем, объективизация и понимание которого возможны лишь на основе структурных принципов языка. М. Карло-Понти различал молчаливое и вербальное cogito, при этом говорение, по его мнению, позволяет актуализировать «латентную (лат. «скрытый», «внешне не проявляющийся») интенциональность» поведения субъекта. Феноменологи, установившие связь «бессознательного и языка», показали, что в самой совершенной речи присутствуют элементы умолчания, «невысказанности». Таким образом, в самой речи присутствует молчаливое cogito, как глубинный дорефлексивный слой нашего сознания, невыразимый в словах. Вспомним А.С. Пушкина: Пустое Вы – сердечным Ты Она, обмолвясь, заменила. Проблему неявного знания активно исследовал британский философ Майкл Полани (1891-1976), один из основателей постпозитивизма. Выходец из Венгрии, сотрудник (с 1923 г.) Института физической химии (Берлин), в эмиграции с 1933 года, профессор физической химии и социальных наук Манчестерского университета (с 1933 г.). Главные сочинения: «Логика свободы» (1951), «Личностное знание. На пути к посткритической философии» (1958), «Неявное знание» (1962), «Знание и бытие, эссе» (1969) и др. В 50-х годах XX века он стал разрабатывать концепцию «неявного знания». М. Полани считал, что существуют феномены, вещи, о которых мы знаем, но не можем сказать. М. Полани в этой концепции стремился продолжить идею деперсонифицированности научного знания, неправомерно приравниваемого к объективности последнего. В структуре ориентировочной мотивации познавательной активности – в сенсорных навыках восприятия, использования языка, актах научного творчества М. Полани выделял явные и неявные компоненты. Неявное знание он понимает как неотчуждаемый параметр личности, как «личностный коэффициент». Для него «молчаливые компоненты» - это: 1) практическое знание, индивидуальные творческие навыки, умения, то есть знание, невербализованное и тем более не принявшее концептуальные формы; 2) неявные «смыслозадающие» и «смыслосчитывающие» операции, определяющие семантику (смысловое выражение) слов и высказываний. 50 Имилицитность (подразумеваемость, невыраженность) этих компонентов объясняется также их функцией: находясь не в фокусе сознания, они являются вспомогательным знанием, существенно дополняющим и обогащающим логически оформленное знание. В науке явное знание представлено как интерперсональное знание, существующее в форме понятий, теорий, неявное – как личностное знание, вплетённое в неосознаваемые пристрастия и убеждения. Считается, что М. Полани ввёл в научный оборот понятие «научное сообщество». Проблему неявного знания не обошли своим вниманием структуралисты. В частности один из основоположников структурализма К. Леви-Стросс (1908-2009), профессор культурологии Коллеж де Франс (с1959 г.), член Французской академии. Основные сочинения: «Структурная антропология» (1958), «Мифология» в 4-х томах (1964-1971), «Структура мифов» (1970). Его научный интерес сводился к изучению объективированных форм и внесознательных детерминант человеческого сознания. Непосредственным предметом его исследований была структурная лингвистика. С этой целью он обратился к анализу структуры мифов в культурах различных языков. Исследование лингвистических структур мифотворчества позволяет, как он считал, переходить от изучения осознаваемых форм знания (понятий, категорий, признаков и т.п.) к исследованию их бессознательного базиса. К. Леви-Стросс выдвинул концепцию изучения универсальных структурных феноменов культуры, существующих в виде бессознательной формальной матрицы, элиминирующей (исключающей, устраняющей) когнитивное знание. Задачей структурного анализа, по его мнению, является считка символических матричных форм культуры (искусство, религия и т.п.) как кодов для постижения их смыслового содержания, выраженного в различных лингвистических системах. Разрыв между мыслью о предметах и самими предметами, по К. ЛевиСтроссу, заполняется магическим смыслом, что обеспечивает слитность перцептивного, сенсорного и рационального в опыте первобытного общества. В итоге у К. Леви-Стросса складывается идеал своеобразного первобытного «предрационализма». Метод структурализма позволил выявить многоаспектность проблемы «бессознательное – язык». Важнейший французский структуралист М. Фуко (1926-1984), теоретик культуры и истории, явился создателем первой во Франции кафедры психоанализа в Сорбоне (1949). Основные сочинения: «Слова и вещи: археология гуманитарных наук» (1966), «Археология знания» (1969), «Порядок речи» (1970), «Субъективность и истина» (1977), «Микрофизика власти» (1977), «История сексуальности» в 3-х томах (1976-1984). М. Фуко поставил проблему переосмысления системы: «субъектпознание-мир». 51 Как отмечал М.Фуко: «Речь идёт не о том, чтобы определить формальные условия отношения к объекту, равно как и не о том, чтобы выявит эмпирические условия, которые в какой-то момент позволили субъекту вообще осуществить познание некоторого объекта, уже данного в реальном. Вопрос заключается в том, чтобы определить, чем должен быть субъект, какому условию он подчиняется, каким статусом он должен обладать, какую позицию он должен занимать в реальном или воображаемом, чтобы стать узаконенным субъектом того или иного типа познания; короче говоря, речь идёт о том, чтобы определить способ его «субъективации», ибо очевидно, что способ этот не является одним и тем же в том случае, когда познание, о котором идёт речь, имеет форму экзегезы священного текста, или наблюдения в естественной истории, или же анализа поведения душевнобольного». Рассматривая заслугу М.Фуко в решении проблемы взаимосвязи объекта с процессом познания и с реальным миром вещей, его соотечественник Жиль Делез (1925-1995) писал: «Глупо утверждать, что Фуко заново открыл или снова ввёл потаенного субъекта после того, как он его отверг. Субъекта нет, есть лишь порождение субъективности: субъективность ещё необходимо было произвести, когда для этого пришло время, именно потому, что субъекта не существует». Ж. Делез – крупный философ XX века, один из оригинальных представителей литературно-философского авангарда. Основные работы: «Эмпиризм и субъективность» (1952), «Ницше и философия» (1962), «Философская критика Канта» (1963), «Бергсонизм» (1966), «Захер-мазох и мазохизм» (1967), «Спиноза и проблема выражения» (1968), «Логика смысла» (1969), «Френсис Бэкон: логика чувства» (1981), «Кафка» (1974). Задумал книгу «Величие Маркса», но неожиданно покончил жизнь самоубийством. Это ещё один начальный пример того, что проникновения в тайные лабиринты сознания – дело не безопасное. Какой разносторонний интеллект ярко вспыхнул и вдруг угас, словно свеча на ветру. Вывод: Выявление диалектики явного и неявного (как нерефлексивного, неосознанного) позволяет фиксировать многоуровневую соотнесённость субъекта с познанием. Она позволяет также обнаружить механизмы формирования субъективности, полнее раскрыть процедуры рефлексивно-логической деятельности субъекта по осмыслению внешнего мира. 52 Лекция 7. Основания научного знания Проблема основания науки лежит в плоскости разграничения научного и околонаучного знания. Можно выделить, по меньшей мере, три главных блока оснований науки: 1) идеалы и нормы исследования 2) научная картина мира 3) философские основания науки Основания определяют стратегию научного поиска и во многом обеспечивают включение его результатов в культуру соответствующей исторической эпохи. Как и всякая деятельность, научное познание регулируется определенными идеалами и нормативами, в которых выражены представления о целях научной деятельности и способы их достижения. Итак, идеалы науки – это ее цели, устремленные к вершинам человеческого знания, а также теоретические и экспериментальные методы, ведущие к этим целям. Среди идеалов науки можно выделить: а) познавательные установки, которые регулируют процесс воспроизведения объекта в различных формах научного знания б) социальные нормативы, определяющие роль науки в общественной жизни на определенном историческом этапе. Наука – служанка богословия. Наука – движущая сила прогресса. Эти два аспекта идеалов науки соответствуют двум аспектам его функционирования: как познавательной деятельности и как социального института. Познавательные установки науки имеют достаточно сложную организацию. В их системе можно выделить следующие компоненты. 1) идеалы и нормы объяснения и описания действительности; 2) формы доказательности и обоснованности знания; 3) способы построения и организации знаний. В совокупности они образуют своеобразную схему методов исследовательской деятельности, обеспечивающих освоение объектов действительности определенного типа. На разных этапах исторического развития наука формирует различные типы познавательных установок и норм исследования действительности. Среди них отметим: Общие, инвариантные, так и особенные черты в содержании познавательных установок и норм. Если общие черты характеризуют специфику научного познания как такового, то особенные черты выражают его исторические типы и их конкретные дисциплинарные разновидности (об этом говорилось в 1 лекции) 53 Исходя из общности и специфической особенности указанных черт научного познания, можно обозначить три взаимосвязанных уровня формирования идеалов и норм науки. Первый уровень представлен признаками, которые отличают науку от других форм познания (обыденного, стихийно-эмпирического, искусства, религиозно-мифологического и т.д.). Например, в разные исторические эпохи по-разному понималась природа научного знания, процедуры его обоснования и стандарты доказательности. Но то, что научное знание отлично от мнения, что оно нуждается в обосновании, что наука не может апеллировать лишь к констатации явлений, а должна раскрывать их сущность – все эти нормативные требования выполнялись и в античной, и в средневековой науке и уж тем более в науке нашего времени. Так в одних случаях наука дает описание явлений, в других она объясняет и природу посредством использования достижений аксиоматического, гипотетикодедуктивного, конструктивистско-генетического методов. Если для объяснения фактов используются законы, то мы имеем дело с номонологическим объяснением. Если же для объяснения фактов используется теория, то мы имеем дело с теоретическим объяснением. Ясно, что различение номонологического и теоретического объяснений имеют смысл лишь в том случае, когда законы не входят в состав теории. В противном случае всякое номонологическое объяснение одновременно является и теоретическим. Если теоретическое объяснение отвечает на вопрос: «Как происходит явление?», то оно является феноменологическим. Если же теоретическое объяснение отвечает на вопрос: «Почему явление происходит таким образом?», то оно называется динамическим. Если звучит вопрос: «Откуда возникло это явление?», то это объяснение называется генетическим. Естественные науки являются в большей степени феноменологическими и динамическими по стилистике теоретических доказательств. (Термодинамика, квантовая теория поля и т.д.) Одним из идеалов науки является достижение сочетания этих различных типов научного постижения действительности. Второй уровень содержания идеалов и норм исследования представлен исторически изменчивыми установками, которые характеризуют стиль мышления, доминирующий в науке на определенном этапе ее развития. Это особенно наглядно можно проследить на смене типов научной рациональности. В самом общем виде научная рациональность понимается как постоянная апелляция к доводам разума и максимальное исключение эмоций, личных мнений при принятии решений, касающихся сути познавательных процедур (утверждений). Традиционно в истории философии рационализм противопоставляется эмпиризму и сенсуализму. 54 Различие между этими концепциями было связано с вопросом об источнике познания: является ли таким источником (надежным) разум или чувственный опыт. И.Кант положил конец этим противопоставлениям. В истории философского мышления можно выделить ряд этапов в развитии представлений о научной рациональности. Первый этап: начиная с античности, господствовала так называемая дедуктивистская модель научной рациональности. Рациональность ученого в этой модели заключалась в доверии авторитету разума при принятии исходных предпосылок и жестком следовании правилам дедуктивной логике при выведении и принятии всех остальных суждений. Можно сказать, что в этой модели рациональность в значительной степени сводилась к логической детерминированности мышления ученого. Эта модель лежит в основании метафизики Аристотеля, физики Декарта и триумфальное свое воплощение она получила в «Началах геометрии» Эвклида, которые почти до XIX века рассматривались как эталон научной рациональности. Рождение экспериментальных наук XVII-XVIII – положило начало новому типу научной рациональности, в модель которой пришлось вписывать доводы опыта. Это индуктивистская модель научной рациональности, обоснованная и разработанная в «Новом органоне» Ф. Бэконом. Но его последовательный критик Д.Юм, который признавал тезис, что эмпирическое знание базируется на индуктивных рассуждениях, но в то же время Д.Юм полагал, что эти рассуждения не имеют надежного логического оправдания. Из этого он делал вывод, что все наше опытное знание – является разновидностью «животной веры». Тем самым неявно признавалось, что опытное познание является в своей основе иррациональным. В последующем были предприняты попытки преодоления парадоксов индуктивистской модели с помощью использования понятия вероятности. В XX века проблема научной рациональности вновь оказалась в центре внимания научного сообщества. Здесь и разработки Венского кружка и теория К. Поппера. Парадоксальность подхода К. Поппера к решению проблем научной рациональности заключалась в том, что он с самого начала в принципе отверг возможность доказательства истинности научных положений на основе фактов. Он считал, что мы просто не располагаем для этого необходимыми логическими средствами. Дедуктивная логика не может транслировать истинность в индуктивном направлении, а индуктивная логика (он согласен с Д.Юмом) – иррациональна. Исходя из этого, основным критерием научной рациональности является не доказуемость и подтверждаемость знания, а его опровергаемость. Только та теория является научной и соответственно рациональной, которая допускает такие мыслимые эмпирические ситуации, которые в случае проверки могли бы ее опровергнуть. Класс такие потенциально и мыслимых эмпирических ситуаций называется классом потенциальных фальсификаторов теории. 55 Научная деятельность сохраняет свою рациональность до тех пор, пока сохраняется фальсифицируемость ее продуктов в виде законов и теорий. Свою концепцию К. Поппер назвал «критическим рационализмом». Такая модель научной рациональности предполагает и определенную гносеологическую трактовку научного знания. У К.Поппера она выражается в двух базисных тезисах: 1) тезис гипотетизма и 2) тезис фаллибилизма. Первый утверждает принципиально положительный, гипотетический характер научного знания, а второй принципиальную подверженность научного знания ошибкам, которые в ходе научного познания должны элиминироваться. Значительный вклад в разработку теории научной рациональности внесли Т.Кун и И.Лакатос. В своей книге «Структура научных революций» Т.Кун развивает так называемую «парадигмальную модель» научного знания, в рамках которой научная деятельность является рациональной в той степени, в которой ученый в своей деятельности руководствуется определенной дисциплинарной матрицей, или парадигмой, принятой научным сообществом. Парадигму он определяет как «одно или несколько прошлых научных достижений, которые в течение некоторого времени признаются определенным научным сообществом как основа для развития его дальнейшей практической деятельности». Подводя краткий итог развития представлений о научной рациональности, можно констатировать, что создание какой-либо абсолютистской модели научной рациональности невозможно. Скорее всего, сама НР является своего рода исторически эволюционирующим идеалом, к которому наука всячески стремится, не в силах никогда реализовать его полностью. Наконец, третий уровень в содержании идеалов и норм научного исследования можно выделить на основе конкретизации научного познания применительно к специфике предметной области каждой науки. (Математика, физика, лингвистика, биология, социальные науки и т.д.). Специфика исследуемых объектов непременно сказывается на характере идеалов и норм научного познания, и каждая наука требует определенной трансформации общих идеалов и норм научной деятельности. (Предлагаю вам над этим подумать самим). Завершая анализ первого блока оснований науки, который составляют идеалы, установки и нормы исследований, мы пытались представить этот блок как целостную систему с достаточно сложной организацией. Подчеркнем, что идеалы и нормы исследований как бы проявляются во всех процессах исследовательской деятельности. Исследователь, как правило, их не осознает, ибо они являются ему как нечто само собой разумеющееся. Он чаще всего усваивает их, ориентируясь на образцы предшествующих научных достижений и их результаты. В этом смысле идеалы и нормы участвуют в создании научных теорий и прекращении научного знания. Так для Ньютона идеалы и нормы организации теоретического знания были выражены евклидовой геометрией. И он создавал свою механику, ориентируясь на этот образец. 56 В свою очередь, ньютоновская механика была своеобразным эталоном для Ампера, Эйнштейна и др. Таким образом, историческая изменчивость идеалов и норм является необходимым условием развития научного познания. Второй блок оснований науки составляет научная картина мира. Она складывается в результате синтеза знаний, получаемых в различных науках, и содержит общие представления о мире, вырабатываемые на соответствующих стадиях их исторического развития. В этом значении ее именуют общей научной картиной мира, которая включает представления, как о природе, так и о жизни общества. Аспект общей научной картины мира, который соответствует представлениям о структуре и развитии природы, принято называть естественно научной картиной мира. Синтез знаний, получаемых в различных науках, является весьма сложной процедурой. Он предполагает установление связей между предметами наук. Синтез знаний, получаемых в различных науках, является весьма сложной процедурой. Он предполагает установление связей между предметами наук. Каждая наука формирует обобщенные схемы – образцы предмета исследуемой реальности. Этот компонент знания часто называется специальной (локальной) картиной мира. Здесь термин «мир» применяется уже в особом смысле. Он обозначает уже не мир в целом, а мир каждой отдельно взятой науки, т.е. тот фрагмент материального мира, который изучается в данной науке ее методами. В этом значении говорят о физическом, биологическом мире, мире химических или астрономических процессов и т.д. Обобщенная характеристика предмета исследования вводится в картине реальности посредством представлений: 1)о фундаментальных объектах реальности, из которых полагаются построенными все другие объекты, изучаемые соответствующей наукой (Пр. язык – как реальность и все его инструменты и отношения между ними в рамках этой реальности) 2) о типологии изучаемых объектов 3) об общих особенностях их взаимодействия 4) о пространственно-временной структуре реальности. Все эти представления могут быть описаны в системе онтологических постулатов, посредством которых описывается картина исследуемой реальности и которые выступают как основание научных теорий соответствующей дисциплины. Например, постулаты, согласно которым мир состоит из неделимых атомов; их взаимодействие осуществляется прямолинейно, образованные из них тела перемещаются в абсолютном пространстве с течением абсолютного времени – описывали картину физического мира, сложившуюся в XVII в. и получившую впоследствии название механистической картины мира. Переход от нее к электродинамической (конец XIV в.), а затем к квантоворелятивистской картине физической реальности (первая половина ХХ в.) сопровождался изменением системы онтологических принципов физики. При этом радикально изменились принципы атомарной теории пространственно-временной лапласовской детерминации физических процессов. 57 Картина реальности обеспечивает систематизацию знаний в рамках соответствующей науки. С ней связаны различные уровни теорий научной дисциплины (фундаментальные и прикладные). Одновременно она функционирует и как исследовательская программа, которая обеспечивает целеполагание в теоретическом и эмпирическом познании и выбор средств для их реализации. Поэтому кардинальная ломка картины мира означает изменение глубинной стратегии исследования и всегда представляет собой научную революцию. Начинается это в начале как гипотетическая картина мира. Формирование научной картины митра всегда протекает не только как процесс внутринаучного и межнаучного характера, но и как активное взаимодействие науки с другими областями культуры. Причем это взаимодействие осуществляется не только в сфере духовной культуры, но и через опредмечивание научных знаний в производстве, приводящие к созданию новых объектов искусственной материальной среды. (Компьютеризация). В процессе становления и развития картин мира наука активно использует образы, аналогии, ассоциации из предметно-практической деятельности человечества (образы корпускулы, волны, сплошной среды, образ части и системы и т.д.). Этот слой наглядных образов входит в картину мира исследуемой реальности и во многом делают ее понятной и «естественной» системой представлений о природе. Вывод. В этом смысле научная картина мира развивается, с одной стороны под непосредственным воздействием новых теорий и фактов, постоянно соотносимых с ней, а с другой – испытывает на себе влияние основополагающих ценностей культуры, меняются в процессе их исторической эволюции, оказывая на них активное обратное воздействие. Этот вывод подводит нас к анализу третьего блока оснований науки. Его образуют философские идеи и принципы, которые обосновывают онтологические постулаты науки и обеспечивают включение их в человеческую культуру. Как правило, в фундаментальных областях исследования развитая наука имеет дело с объектами и процессами, которые еще не освоены в обыденном опыте, т.е. они не воспринимаются до поры здравым смыслом. Знания о них и методы получения таких знаний могут существенно не совпадать с представлениями о мире соответствующего исторического времени. Поэтому научная картина мира, а также идеалы и нормативные структуры науки нуждаются в своеобразной состыковке с господствующим мировоззрением эпохи, с ценностями ее культуры. Такую состыковку обеспечивают философские основания науки. Зададимся вопросом: почему каждый гениальный реформатор естественно научной картины мира вынужден был подниматься до высот общефилософских аргументов и обобщений? Будь то Декарт или Лейбниц, Эйнштейн или Вернадский? Дело в том, что любая кардинально новая идея, чтобы стать постулатом картины мира, либо принципом, выражающим новый идеал и норматив научного познания, должна пройти через процедуру философского обоснования. 58 Например, когда Фарадей обнаружил в опытах электрические и магнитные силовые линии и попытался на этой основе ввести в научную картину мира представления об электрическом и магнитом поле, то сразу же столкнулся с необходимостью обосновать эти идеи. Его предположение, что силы распространяются в пространстве с конечной скоростью от точки к точке, приводило к представлению о силах как существующих в отрыве от их материальных источников (зарядов и источников магнетизма). Но это противоречило философскому принципу материального единства мира, согласно которому силы энергии не бывают без материи. Чтобы устранить противоречие, Фарадей рассматривает поля сил в качестве особой материальной среды. Таким образом, философский принцип выступил здесь основанием для введения в картину мира постулата о существовании электрического и магнитного полей, имеющих такой же статус материальности, как и вещество. Философские основания науки наряду с функцией обоснования новых открытий выполняют также эвристическую функцию. Они активно участвуют в построении новых теорий, перестройке нормативных структур науки и картины реальности. Философские основания науки гетерогенны и допускают вариации философских идей и категориальных смыслов, применяемых в исследовательской деятельности. Философские основания науки не следует отождествлять с общим массивом философского знания. Философия не является только рефлексией над наукой, она – рефлексия над основанием всей культуры. Поэтому в ней всегда остается известная избыточность проблематики по отношению к запросам науки. Гетерогенность философских оснований не исключает их системной организации. В них можно выделить, по меньшей мере, две взаимосвязанные подсистемы: 1) онтологическая, представленная категорийным аппаратом, который служит матрицей понимания исследуемых объектов (категории «вещь», «свойство», «отношение», «процесс», «состояние», «причинность», «детерминация», «пространство», «время» и т.д.) 2) эпистемологическая, выраженная категориальными схемами, которые характеризуют познавательные процедуры и их результат (понимание истины, метода, знания, объяснения, понимания, интерпретации, доказательства и т.д.) Обе подсистемы исторически развиваются в зависимости от типов объектов, которые осваивает наука и от эволюции нормативных структур, обеспечивающих освоение таких объектов. Развитие философских оснований выступает необходимой предпосылкой экспансии науки на новые предметные области реальной действительности. 59 Итак, мы рассмотрели три составляющих блока оснований науки: 1) идеалы и нормы науки; 2) научную картину мира и 3) философские основания науки. Все они взаимообусловливают друг друга. В первой трети XIX века Н.И. Лобачевский спрашивал: чем обязаны «блистательными достижениями» математика и физика? И отвечал: «Без сомнения, искусственному языку своему, ибо так назвать все сие знаки различных исчислений, как не особенным, весьма сжатым языком, который, не утомляя напрасно нашего внимания, одной чертой выражает обширные понятия » (Лобачевский Н.И. Научно-педагогическое наследие, отв.ред. Н.С. Алексеев, Б.Л. Лаптев. М., 1976 . С. 18). Здесь (в университете – Р.П.) – писал он далее – преподаются точные и естественные науки с пособием языков и познаний исторических». (Там же. С.3) Лекция 8. Понимание как основание научного знания. Семантическая концепция понимания. Научное знание как понимание. В науке XX века произошло сближение двух разных подходов к проблеме понимания мира: естественнонаучного и гуманитарного. И произошло это благодаря разработке герменевтики как науки и как методологии понимания. Если до этого считалось, что такому сближению способствовали два фактора: 1) Крушение неопозитивизма, с его попыткой провести демаркацию между науками номотетическими и идеографическими. Ведь неопозитивисты и неокантианцы были убеждены, что общественные науки просто безнадежно отстали от теоретического взлета физики и математики. И их надо, чтобы сделать теоретическим знанием, подтянуть к методологии аналитических наук (философии, логики, математики). Сейчас все больше сторонников придерживаются убеждения, что обществознание настолько специфично, что ему не следует колировать методы точных наук. 2) Более продуктивно стало акцентировать внимание не на их противопоставлении, а напротив на их сближающем факторе – научности. Да, они очень специфичны, да их различия очень существенны: одни более точны и конкретны, а другие – более абстрактны и полифоничны в своих выводах. Но главное – они науки, то есть относятся по своим критериальным признакам к области научной деятельности. 3) Само естествознание стало рассматриваться более широко - в контексте человеческой культуры и стало чаще прибегать к понятиям гуманитарных наук. Среди таких понятий важное значение имеет категория «понимания». 60 Представители естествознания – порывая с рационализмом познания субъектом мира как отражением, приходят к убеждению, что гораздо важнее не только отразить и описать в формализованном языке окружающий нас мир, не только открыть законы, но и достичь более глубокого понимания явления природы, мира в целом. Ф. Шлейермахер считал, что понять исторический текст – значит проникнуть в духовный мир автора этого текста, и повторить его творческий акт. Для В. Дильтея - понимание связывалось с психологической реконструкцией духовного мира человека прошлого и переноса в настоящее. По сути речь и у того и у другого шла об «эмпатическом со-переживании» мыслей и чувств, заложенных творцом текста. В современной эпистемологии понимание связывается с усвоением (постижением) смысла этого нечто. И здесь важное значение имеет категория смысла. Если «понять» означает «усвоить смысл», то «понять» можно только то, что уже до процесса понимания обладало смыслом и таким образом имеет знаковую природу, которая важна не сама по себе, а как выражение чего-то иного, скрытого за этими знаками, формулами, словами, и тд. Пример - языковые выражения, тексты, речь. Именно на их понимание и направлена герменевтика. Они должны обладать смыслом, чтобы их можно было понять. При этом для нас не существенно, что эти знаки. Выражения представляют собой с «материальной» стороны – звуки, следы мела на доске, символы на мониторе ноутбука, мазки масляно краски, следы на снегу. Важно то, что за ними стоит значение, которое можно расшифровать и понять. Если же объекты, вещи, тексты лишены смысла, т.е. значения, то их нельзя понять, они находятся за границей понимания. Зададимся вопросом, какие вещи наделены или обладают смыслом? Очевидно, только те, которые являются продуктом деятельности человека, человеческой культуры, т.е. всего того, во что человек, живший до меня исходя из своего времени, закодировал свои мысли, чувства, цели, желания и тд. в актах своего творчества: в тексте, скульптуре, живописном полотне, музыке и т.д. Словом, сюда можно отнести все предметы материальной и духовной культуры, все то, что хранит в себе отпечаток человеческого творчества, умственного и физического труда. Исходя из этого, скажем, что этот смысл заложен в социальном опыте, а точнее в его общечеловеческой сущности. Отсюда мы поймем и смысл: и предмета – стул и смысл инструмента бурятских шаманов или египетских жрецов. Понятие смысла не относится природным процессам, к человеческой истории, к жизни. Иногда говорят: главное для человека понять смысл жизни. Но в этой фразе нет полной перспективы понимания. Во-первых, смысл жизни может объяснить только тот, кто ее создал и зафиксировал это в своем замысле. 61 Отсюда герменевтика и возникла первоначально как метод постижения божественного замысла, для чего Бог создал человека. О смысле жизни писали религиозные философы. Честь им и хвала за это. Во-вторых, смысл жизни нельзя понять изолированно от смысла смерти. Поэтому танатология- философия смерти, через постижение умирания пыталась понять смысл жизни. И вот здесь и лежит грань различия между естествознанием и обществознанием. Оно обусловлено прежним различением этих отраслей науки по предмету исследования. Естествознание исследует явления природы, лишенные смысла. Пример, в чем смысл выпавшего сегодня снега или смысл сияния солнечных лучей, смысл звука и т.д. Каждый может в это, какой угодно знак и смысл, но его нет в самих этих явлениях. Т.е. они объективно бессмысленно, ну а субъективность в физической науке имеет очень опосредованное значение. Я могу дать смысл метеопрогнозов, но я не вижу смысл в самих метеоусловиях, ибо они ни кем из людей не созданы, а потому никак смыслом их чувств, знаний и опыта, ни в какой форме не закодированы. Поэтому естествознание описывает, объясняет явления природы, ищет связи между ними и т.д., но не стремится искать в них скрытый смысл. В этом его главная функция. Иное дело, обществознание, гуманитарные науки. Для них исследуют феномены человеческой культуры, а потому просто их описание – малопродуктивно для их понимания. Поэтому их главная функция – не описывать и объяснять, а раскрывать смыслы человеческих творений, для того, чтобы понимая их, лучше понять и самого себя. Но это очень жесткое их разграничение. На самом деле все обстоит не столь строго. Ведь и естествоиспытатель может помочь гуманитариям в их функции понимания. Изучая, скажем древнюю картину: физик или химик, методом спектрального анализа может определить химический состав красок, выявить какие-то напластования других слоев красок, внесенных прежними реставраторами или переписчиками картины. Он может дать описание того, что написано на каждом слое красок и т.д. Без этого искусствовед не имел бы такой возможности понять это произведение искусства и реконструировать те мысли и чувства, которые владели художником в момент создания полотна. Традиционное истолкование понимания исходило из его важности прежде всего для гуманитарных наук, ибо о внутреннем подтексте языкат, слова, знака до герменевтики XX мало что было сказано. А она привлекла внимание к этой иллюзии, что язык, если я им владею, дает мне ключ к пониманию чувств и настроений автора. А ведь поэмы, истинные мастера словесности, об этом вовсю говорили. Ф.Тютчев: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется». То есть смысл в том, как его поймут потомки. 62 А вот еще: «Как сердцу высказать себя Другому как понять тебя? Поймет ли он чем ты живешь: Мысль изреченная есть ложь, Взрывая, возмутишь ключи – Питайся ими - и молчи!» Л. Витгенштейн: «Язык переодевает мысли. И при том так, что по внешней форме этой одежды нельзя заключить о форме переодетой мысли, ибо внешняя форма одежды образуется вовсе не для того, чтобы обнаруживать форму тела. Молчаливые соглашения для понимания разговорного языка чрезвычайно усложнены». (Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958. 4.002) Смысл в этой фразе сводится к тому, что самое большее, на что способен человек – это лишь отчасти выразить внешним образом свои духовные переживания.. Эта констатация свидетельствует о том, что как бы человек не был влюблен в акт своего творчества, в эго творении не происходит полного слияния двух душ: творца и смысла его творения. Творец и сам порой не знает, удалось ли ему вложить в свое творение весь свой первоначальный замысел. Пример: К. Брюллов, «Последний день Помпеи». Но в процессе понимания, мы имеем дело, прежде всего с текстом, произведением, поступком, а не с внутренним миром автора. Поэтому каждый человек, в принципе, может понять их совершенно по-разному. Особенно, это проявляется в драматургических произведениях. Взять пьесы В. Шекспира: они изучены за 400 лет до последней запятой, сотни постановок во всех театрах мира, необозримое число искусствоведческих исследований. Казалось бы, за это время должно выработаться некое единое понимание. Увы, версии множатся и нет им конца. Почему так происходит? Да потому, что категория понимания имеет, как минимум, два значения: 1) понять, значит усвоить «смысл» автора. 2) понять, значит истолковать, т. е. придать собственный смысл. И вот это второе значение выводит нас на важнейшую познавательную процедуру интерпретацию. Благодаря этой процедуре происходит сближений естествознания с обществознанием, ибо для методологии точных наук процедура интерпретации имеет большое когнитивное значение. 63 Лекция 9. Методология научного исследования Один из характерных признаков современной науки – возрастание роли методологии при решении проблем развития как фундаментальных, так и прикладных научных исследований. Можно указать на ряд существенных причин, предопределяющих это возрастающее значение: 1) Усложнение структуры эмпирического и теоретического знания 2) Совершенствование способов обоснования и проверки полученных научных результатов 3) Тесное переплетение описания эмпирических свойств материальных объектов с искусственно вводимыми абстракциями, идеальными моделями, знаковыми объектами. Эти и многие другие особенности современного научного исследования требуют совершенствования методологической вооруженности ученого и наращивание методологического потенциала самой науки и конкретных научных дисциплин. Само понимание методологии и ее функций постоянно углубляется, и, естественно, меняется. Общая тенденция здесь такова – происходило преодоление жесткого формально-логического подхода путем включение в методологическую структуру социокультурных, гуманитарных, аксиологических оснований научного познания. Современная методология является не только способом получения научных знаний, но и формой самосознания результатов научной деятельности. Выявляя условия и наиболее оптимальные предпосылки познавательных процедур, современная методология ориентирована на превращение их в средство, укрепляющее осознанный выбор научных исследований. (генерал Кюсю вивисекция) Существуют различные уровни методологических исследований:  Конкретно-научная методология, как совокупность частных методов, методик, методологических приемов, предписаний, нормативов. Пример: методы меченых атомов в биохимии, условных рефлексов в физиологии, структурно-лингвистического анализа в литературе, анкетирования в социологии  Общенаучная методология как учение о принципах, методах и формах знания, функционирующих во всех науках  Анализ, синтез, индукция, дедукция, аналогия и т.д. Формы знания: понятия, принципы, законы, гипотезы и теории. Все они обладают статусом всеобщей методологии. Если дать определение, то методологию научного познания можно определить как философское учение о системе апробированных принципов, норм и методов научно-познавательной деятельности, о формах, структуре и функциях научного знания. 64 (Л.А. Микешина, Философия науки. М. 2005. С.226) Ее назначение – выявить и осмыслить движущие силы, предпосылки, основания и закономерности роста и функционирования научного знания и познавательной деятельности. Методология науки, основываясь на общефилософских принципах и законах диалектики, исторически возникла и развивается на основе гносеологии и эпистемологии, логики, а в последние годы также истории, социологии науки, социальной психологии, культурологи, герменевтики, структурализма, феноменологии и т.д. Важное значение имеют компоненты и средства научной деятельности. По И. Канту, предмет науки не дан, а задан формами человеческой чувственности и рассудка, т. Е. канонами науки. Т. Е. наука в известном смысле творит свой предмет не со стороны материального субстрата, а со стороны материально-синтетической связи. Это сотворенный мир – вторая реальность по сравнению с «вещью в себе». (Косарева Л.М. Предмет науки. М., 1977. С.98) Один и тот же объект познания может стать основой для формулирования предмета ряда наук. Пример: человек – объект познания. Возможна и другая ситуация: предмет науки складывается как отражение существенных признаков некоторой совокупности объектов. Сегодня это пограничные области межпредметного исследования. Средства научной деятельности, включают материально-технические приборы, инструменты, установки, и т.д., а также различного рода знаковые средства, в первую очередь – язык – специальный научный и естественный. К средствам относятся также: методы получения, проверки, обоснования и построения знания, которые, как и язык, выделены в самостоятельный фактор в силу их специфики и особой значимости в научно-познавательной деятельности (интернет-технологии, информационные базы данных). Вычленение компонентов научной деятельности раскрывает ее статическую структуру. Тогда как анализ структуры научной … 65 Лекция 10. Одномерное понимание факта. Фактуализм и теоретизм. В современной эпистемологии можно выделить две основные точки зрения на отношение «факт-теория». Одна из них: научные факты лежат вне теории и совершенно не зависят от нее. Концепция, опирающаяся на эту идею, называется «фактуализмом». Вторая концепция называется теоретизмом, опирается на противоположную идею: «научные факты лежат в рамках теории и полностью детерминируются ею». Сторонники фактуализма обосновывают автономность факта, его независимость от теории. Если под фактом понимают реальное явление, то его независимость от теории очевидна. Когда факт истолковывается как чувственный образ, то подчеркивается независимость чувственного восприятия от языка. (Пример: Я вижу «радугу» как свечение, но не понятие «радуга»). Если же говорят о фактах как о некоторых предположениях, то обращают внимание на особый характер этих предположений по сравнению с предположениями какой-либо теории. Ведь такие предположения либо выражают «чистое» чувственное данное (ощущение, восприятие), либо включают в себя термины наблюдения, либо верифицируются специфическим образом и т.д. Во всех случаях, фактуализм резко противопоставляет факты и теорию, что приводит к определенным следствиям в адекватном познании действительности. В частности фактуализм утверждает инвариантность фактов и языка наблюдения по отношению к сменяющим друг друга теориям. С познанием инвариантности тесно связан принцип кумулятивизма в научном познании. Установленные факты не могут лишь исчезнуть или измениться, они могут лишь накапливаться, при этом на их смысл и научную ценность не влияет историческое время. Факты, установленные, скажем, Аристотелем, в неизменном виде дошли до наших дней. Это ведет к принижению эвристического значения научной теории и ее сугубо инструменталистскому истолкованию. При таком подходе надежное обоснование, сохраняющееся знание – это лишь знание и истолкование неизменных фактов, а все изменчивое, преходящее в познании имеет значение лишь постольку, поскольку помогает правильно интерпретировать и репрезентировать факты. В фактуалистском истолковании философский оснований науки – факты довлеют над теорией. Теоретизм понимает под фактами чувственные образы или предположения. В отличие от фактуализма, он подчеркивает тесную связь фактов с теорией. В концепции Т.Куна, парадигма определяет не только стандарты и методы научного исследования, но в значительной степени детерминирует устанавливаемые на ее основе факты. 66 По Т. Куну, чувственные восприятия фактов в значительной степени детерминируются концептуальными средствами парадигмы. В этом случае становится очевидным, что в одной и той жен ситуации сторонники разных парадигм получают различные чувственные образы, следовательно, по-разному интерпретируют факты. Именно в этом смысле Т.Кун говорил, что «научная революция изменяет мир, в котором живет и работает ученый». Аналогичные воззрения на природу научного факты мы находим у П. Фейрабенда. Для него факт – это сила чувственного восприятия, с некоторым предложением, которое он называет «естественной интерпретацией» восприятия. Например, факт вертикального падения брошенного камня распадается на два компонента: некоторое чувственное восприятие и предложение «камень падает вертикально». Естественные интерпретации чувственных восприятий задаются теорией. Изменяя значение терминов, входящих в естественные интерпретации, исследователь изменяет эти интерпретации и, следовательно, получает новые обоснования фактов. Так, теоретизм приходит к убеждению о полной зависимости фактов от теории. Эта зависимость с этой позиции настолько велика, что каждая теория создает свои специфические факты. Ни о какой устойчивости, инвариантности фактов по отношению к различным теориям не может быть и речи. Поскольку факты детерминируются теорией, постольку различие между теориями отражаются в соответствующих различиях между фактами. Это приводит теоретизм к признанию несоизмеримости конкурирующих теорий и к антикумулятивизму в развитии научного знания. Сменяющие друг друга теории не имеют общих фактов и общего языка интерпретации. Старая теория ничего не может передать новой, и целиком отбрасываются вместе со своими фактами после победы новой теории. В развитии науки нет прямой преемственности. Отвергается накопление знаний, признается лишь смена инструментариев для решения научных задач. Факты не могут противостоять научной теории и не могут заставить ученых отказаться от нее. Поэтому фактуализм утверждает идею: «теория поглощает факты». Теоретизм не признает никаких ограничений активности познающего субъекта. Теория всемогуща: она создает концептуальный аппарат, детерминирует значения терминов, стимулирует создание соответствующих приборов и средств, инструментов логических моделей: подчиняющих себе чувственное восприятие и детерминирует фактологическую картину реальности мира. Т.о. активность субъекта познания доводится до крайнего произвола субъекта по отношению к научному знанию. Научный анархизм П. Фейрабенд. 67 Лекция 11. Эмпирический уровень научного знания Природа эмпирического знания может быть понята лишь через призму ценностно-мировоззренческих предпосылок его развития. Функциональная взаимосвязь предпосылочного эмпирического и теоретического знания в ходе развития самой науки постоянно менялась. В этой взаимосвязи можно выделить определенные исторические и ценностномировоззренческие стадии развития эмпирического уровня научного знания. В античной преднауке опят не мог еще выполнять своей конструктивной функции, поскольку он не возник еще как эксперимент или активное наблюдение. Поэтому сама наука в то время понималась преимущественно как духовнотеоретическая деятельность, цель которой – знание. Отсюда особую значимость приобретали философско-мировоззренческие предпосылки, а само знание получало статус научного на основе восхождения к метафизике. У Платона и Аристотеля мировоззренческие и методологические предпосылки познания выполняли регулятивно-корректирующую функцию по отношению к научному знанию. Платон такого рода регуляторы видел в том, чтобы наука «отвратилась душой от всего становящегося», от всего того, что преходяще, изменчиво, чувственно постигаемо, - того, «что существует как «мнение», как обыденное сознание. Это позволяет обратиться к миру «чистых» идей, к неизменному, вечно пребывающему истинному бытию. (Платон. Государство. VI) В этом случае наука реализуется как замкнутая теоретическая система, опосредованная от обыденно-практического знания и не передающаяся в специальном эмпирическом обосновании. Примером тому может служить дедуктивно выстроенная геометрия Евклида. Аристотель серьезное внимание уделял анализу основания научного познания. Это основание определяет начало и предпосылки научной рефлексии. Вместе с тем, это основание является также органоном, орудием научного познания. В знаменитых «Аналитиках» - таким основанием научного познания и органоном научного доказательства у него является формальная логика. «Началами доказательства – писал Аристотель, - я называю общепринятые положения, на основании которых все строят свои доказательства, например, положение, что относительно чего бы то ни было необходимо или утверждение, или отрицание и что невозможно в одно и тот же время быть и не быть, а также все другие положения такого рода…» (Аристотель. Вторая Аналитика. 1.10.76а.30-40) Таким образом, Аристотель определяет специфику и основание подлинно научного метафизического знания, отличая его от знания о природе. Как видим, античная наука формировалась, прежде всего, в недрах философского мировоззрения, оказывавшего регулятивное воздействие на нее значительно в большей степени, чем опытное знание. 68 В эпоху средневековья поменялись лишь аксиологические акценты мировоззренческих оснований научной рефлексии. Происходила переоценка самой природы и человека как сотворенных Божественной волей и ведомых его Промыслом. Это приводило к переоценке самого естествознания, которое по сравнению с Античностью, утратило самостоятельное позитивное значение. В лучшем случае оно служило доказательством всемогущества Бога, либо функционировало в качестве прикладного знания. Святая инквизиция вообще не отвергала опытные науки эмпирическое знание, но обязательно следила за тем, чтобы оно полностью вписывалось в мировоззренческие установки теологии. Таким образом, эмпирическое знание либо принималось как одно из средств утверждения господствующего религиозного мировоззрения, либо оценивалось как еретическое свободомыслие. Как известно, главной целью научного познания является поиск истины. В Античности сформировался классический идеал истины (аристотелевский). Его основными критериями были: объективность, конкретность и абсолютность. В эмпирическом естественнонаучном знании признавался еще критерий относительности. В средневековье, исходя из мировоззренческих предпосылок и регуляторов научного познания, вопрос об истине решался не наукой, а теологией в рамках соотношения: веры и разума. Само научное знание могло существовать лишь в форме герменевтического толкования теологических догматов и комментариев к ним, а также в форме различного рода классификаций, систематизаций концептуальных теологических положений. К примеру, Ф. Аквинский «Сумма теологии», а позднее Н. Кузанский «Об ученом незнании». Итак, в Средневековье, эмпирическое знание не играло существенной роли в научно-познавательной деятельности, в то время, как мировоззренческие предпосылки и основания выполняли главные регулятивные и аргументирующие функции. В эпоху Возрождения пробуждается подлинный интерес к эмпирическому познанию мира. Но этот порыв к опытному знанию был лишь предпосылкой к разработке экспериментальной методологии. В это время эмпирия сводилась к разрозненным и несистематизированным наблюдениям. В противовес книжному знанию и умозрительным доказательствам истинности осуществлялась попытка с опорой на натурфилософию разработать новую научную картину мира. Но эта попытка не могла быть продуктивно реализована, поскольку эмпирическое знание, как результат непосредственного эксперимента все еще не входило в научно-познавательную деятельность в качестве обязательного конструктивно-регулятивного фактора. Наука Нового времени принципиально меняет статут эмпирического знания, как конструктивного компонента научно-познавательной деятельности. Это проявилось в том, что эмпирическая рефлексия стала оцениваться на основе общенаучных критериев, а не на основе мировоззренческих смыслов, как это было в Средневековье. 69 Существенно важен и тот фактор, что произошло существенное переосмысление природы как самодостаточной, независимой от божественной субстанции, самоценной сущности. С этой точки зрения уместно обращение к физике Г.Галилея (1564-1642), несущей в себе черты переходного явления в своеобразном соотношении мировоззренческих и эмпирических предпосылок физической теории. Прежде всего, это касается глубокой насыщенности рассуждений Галилея философско-теологическими идеями, на основе используемого им принципа совпадения противоположностей Н. Кузанского. Иначе он просто не мог развивать науку. Но в то же время Г. Галилео – страстный экспериментатор. Однако, как подчеркивают многие эпистемологии, опыт у него – это мысленный, идеализированный эксперимент. Эта идеализация проявлялась у него в сближении физического объекта с математическим. Математика у него не метод, а идеализированная форма реального объекта. П. Фейрабенд выразил этот галилейский эксперимент в парадоксальной, но точной фразе: «Галилей изобрел опыт, содержащий метафизические составные части». (Фейрабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. С.229) Итак, опыт, эксперимент, складывающийся как научный метод, еще несет в это время следы непосредственного влияния философско-мировоззренческих предпосылок. Избавление от этого влияния произойдет только у И.Ньютона (1643 -1727), заложившего фундамент механистической картины мира и механистического мировоззрения. Он создавал свой научный метод на основе четкого противопоставления достоверного естественнонаучного знания домыслам натурфилософского характера. Знаменитое высказывание И.Ньютона: «Hypotheses non fingo» («Гипотез не измышляю») – было лозунгом этого противопоставления. Содержание научного метода И.Ньютона сводилось к следующему: фундаментальные научные знания составляют принципы (основные понятия, законы), которые устанавливаются на основе опыта, эксперимента путем индукции, допускают математическое выражение и развитие в согласованную теоретическую систему и далее в научную теорию путем дедуктивного развертывания исходных теоретических принципов. Феномен И.Ньютона заключается в том, что он, глубоко верующий человек, приверженный ценностям христианской этики, занимавшийся богословскими исследованиями (особенно в период преподавания в колледже Св. Троицы), создал первую научную картину мира и первую естественнонаучную теорию. В мировоззрении И.Ньютона в непротиворечивом единстве существовали два «слоя». Первый - мировоззренческие установки, сформировавшиеся под влиянием религиозной этики, и второй – мировоззренческие принципы научного познания, сформировавшиеся на основе экспериментальных методов проверки теоретических размышлений. Но одно другому не противоречило. Протестантская этика лишь укрепляла его веру в механистическую закономерность бытия природного мира, раскрывающую гармонию божественного 70 замысла. Принципиально новое понимание соотношения эмпирического и теоретического явилось главной предпосылкой созданного им научного метода. Понимание этого соотношения привели И.Ньютона к формулировке методологического «принципа ограничения», суть которого состоит в том, что он впервые в истории науки решился положить в основу теории эмпирически доказуемое знание, которое может быть проверено на опыте и посредством индукции может быть зафиксировано в математических формулах, но в данный момент еще необъяснимо и непонятно – существование земного тяготения. Принимая только такое знание, которое может быть проверено на опыте, он» во-первых, для доказательства и обоснования мог применить процедуры измерения и математический аппарат. Во-вторых, мог обойтись без умозрительных гипотез. В-третьих, поскольку он не ставил перед собой задачу выяснить причину всемирного тяготения (в силу ограниченности механико-математических методов), постольку вольно или невольно избежал необходимости видеть такую причину в Боге. Метод И.Ньютона позволял решать задачи динамики механистического взаимодействия, не вдаваясь в природу и происхождение действующих динамических сил. Бог был, по существу, выведен за пределы теории. Сам Ньютон, похоже, такой задачи не ставил, и ставить не мог. Таким образом, при построении механической картины мира и естественнонаучной теории, Ньютон обошелся по-существу без «сверхъестественных сил», принципиально отказался от натурфилософских умозрительных построений, ограничил себя в научном исследовании тем эмпирическим компонентом, который имел опытное, математическое обоснование. Осуществление этих фундаментальных методологических принципов (несмотря на приверженность к религиозным ценностям) привели Ньютона к созданию научной теории, в которой идея божественного креационизма была элиминирована из научного знания. 71 Лекция 12. Становление научной теории. Рост теоретического знания. Разумеется, выработка научных концептов, подъем на подлинно теоретический уровень исследования – дело не легкое. Успеху способствуют: анализ и синтез, классификация и индивидуализация, систематизация, выделение аналогий, индукция и дедукция, многое другое. Изучаемое явление выступает как конкретное, как единство многообразного. Очевидно, что должной ясности в понимании конкретного на первых этапах нет, путь к ней начинается с анализа, мысленного расчленения целого на части. Анализ позволяет сосредоточить внимание исследования на части, свойстве, отношении, элементе целого. Ученый поступает подобно ребенку, разбирающему игрушку на части и с изумлением взирающему на каждую из них. Однако ребенок, разобрав игрушку на части, как правило, не может вновь собрать её. Исследователь всегда сочетает анализ с синтезом, разбирая, имеет в уме постоянно синтез, целое. В научном исследовании анализ и синтез дополняю друг друга. Анализ есть переход от конкретного к абстрактному, синтез – восхождение от абстрактного к конкретному. Анализ дополняется классификацией, черты изучаемых явлений распределяются по классам. Классификация невозможна без сравнений, аналогий, выделения похожего, схожего в явлениях. Усилия исследования в указанном направлении создают условия от частного к некоторой общности. Латинское слово «индукция» - означает наведение. Наведение мостов между частями для их обобщения. Это создает условия для научных догадок, гипотез. Подобно ____ анализ – синтез, индукция всегда сопровождается дедукцией (выведением) из общего, частного. Ведь индукция не самоцель – она необходимое звено на пути достижения общего. Индукция проверяется дедукцией, разумеется справедливо и обратное действие. Обобщение позволяет обеспечивать рост, обогащение теоретического знания, сопровождается упорядочением материала и выявлением субординационных связей. Связь научных концептов образует законы. Главные законы часто наз. принципами. Теория – это не просто система научных абстракций и законов, а и система их субординации и координации. Итак, главные моменты становления научной теории – это анализ, индукция, обобщение, идеализация, установление субординационных и координационных связей. Теоретические методы. Теоретические методы любой достаточно развитой науки не могут быть реализованы одномоментно. Реализация теоретического знания – это процесс, который осуществляется в соответствии с определенным методом. 72 Метод теории – это способ достижения цели теоретическим путем. Главнейшими среди теоретических методов являются: аксиоматический, гипотетико-дедуктивный, конструктивистский. Что же касается теоретического познания, то в нем применяются иные исследовательские средства. Нет средств практического взаимодействия с изучаемым объектом. Но и язык теоретического исследования отличается от языка эмпирического описания. В качестве его основы выступают теоретические термины, смыслом которых является теоретически идеальные объекты. Их так же называют идеализированными объектами или теоретическими конструкциями. Это особые абстракции, которые являются логические реконструкциями действительности. Ни одна теория не строится без применения таких объектов. Примеры: материальная точка, абсолютно черное тело, идеальный товар (Маркса), идеализированная популяция (в биологии), идеальный газ и т.д. Идеальные теоретические объекты в отличие от эмпирических объектов наделены не только теми признаками, которые мы можем обнаружить в реальном их бытии, но и признаками, которых нет ни у одного реального объекта. Пример: «материальная точка» определяют как тело, лишенное размеров, но сосредотачивающее в себе всю массу тела. Таких тел в природе нет. Задачей теоретического исследования является познание сущности в чистом виде. Эмпирический и теоретический типы познания различаются не только по средствам, языку науки, но и по методам исследовательской деятельности. На эмпирическом уровне это реальный эксперимент и реальное наблюдение. Важны так же методы эмпирического описания; они ориентируются на так очищенную от субъективности объективную характеристику явлений. Методы теоретического исследования: - идеализация - мысленный эксперимент с идеализированными объектами - особые методы построения теории (восхождение от абстрактного к конкретному, аксиоматический и гипотетико-дедуктивный) - методы логического и исторического исследования На эмпирическом уровне познания сущности связи объектов не выделяются ещё в чистом виде, но они как бы высвечиваются в явлениях; проступают через их конкретную оболочку. На уровне же теоретического познания происходит выделение сущностных связей в чистом виде. Эмпирическое познание является преимущественно результатом индуктивного обобщения опыта и представляет собой вероятностно-истинное знание. Теоретический же закон – это всегда знание достоверное. Итак, выделив эмпирическое и теоретическое познание, как два особых типа исследовательской деятельности, можно сказать, что предмет и разный, т.е. теория и эмпирия имеют дело с разными средами одной и той же действительности. Эмпирия изучает явления в их ____ и в ней она может уловить проявление закона. 73 Но в чистом виде закон дается только в результате теоретического исследования. Итак, эмпирический и теоретический уровни знания отличаются : 1. По предмету 2. Средствам 3. Методам исследования В реальности эти уровни познания всегда взаимодействуют. Но тогда анализ структуры научного знания целесообразно начать с такого выяснения особенностей теоретического и эмпирического уровней научной дисциплины, при котором каждый из этих уровней рассматривается в качестве сложной системы, включающей разнообразие типов знания и порождающих их познавательных процедур. Критерии различения эмпирического и теоретического уровней. По проблеме теоретического и эмпирического имеются обширная методологическая литература. Достаточно четкая фиксация этих уровне была осуществлена уже в позитивизме, когда анализ языка науки выявил различие в смыслах эмпирических и теоретических терминов. Такое различие касается средств исследования. Но кроме этого можно провести различение двух уровней научного познания, принимая во внимание специфику методов и характер предмета исследования. Рассмотрим более детально эти различия. Начнем с особенностей средств теоретического и эмпирического исследования. Эмпирическое исследование базируется на практическом взаимодействии исследователя с изучаемым объектом. Оно предполагает осуществление наблюдений и экспериментальную деятельность. В теоретическом же исследовании отсутствует это непосредственное практическое взаимодействие с объектами, изучение их происходит опосредованно, в мысленном эксперименте, но не в реальном. Кроме средств, которые связаны с организацией экспериментов и наблюдений в эмпирическом исследовании применяются и понятийные средства. Они функционируют как особый язык, который часто называется эмпирическим языком науки. Он имеет обую организацию, в которой взаимодействуют собственно эмпирические термины и термины теоретического языка. Смыслом эмпирических терминов являются особые абстракции, которые можно назвать эмпирическими объектами. Их следует отличать от объектов реальности. Эмпирические объекты – это абстракции, выделяющие в действительности некоторый набор свойств и отношений вещей. Реальные объекты представлены в эмпирическом познании в образе идеальных объектов обладающих фиксированным и ограниченным набором признаков. В то время как реальному объекту присуще бесконечное число признаков. Реальный субъект неисчерпаем в своих свойствах, связях и отношениях. Пример, описание опытов Био и Савара, в которых было обнаружено магнитное действие электрического тока. Это действие фиксировалось по поведению магнитной стрелки, находящейся вблизи прямолинейного провода с током. 74 И провод с током и магнитная стрелка обладали бесчисленным множеством признаков. Но из них в эмпирическом термине «провод с током» были выделены только три признака: 1. Быть на определенном расстоянии от магнитной стрелки 2.Быть прямолинейным 3.проводить электрический ток определенной силы. Так и в отношении термина «магнитная стрелка». Томас Кун (1922г. ) Один и лидеров т.н. философии науки. Она получила известность в его концепции исторической динамики научного знания, разработанная в книге «Структура научных революций» (1963г., русский перевод 1977г.) История науки представлена в ней как чередование эпизодов конкурентной борьбы между различными научными сообществами. Основой для формирования и функционирования таких сообществ является принятие их членами определенной модели научной деятельности – совокупности теоретических стандартов, методологических норм, критериев, мировоззрения, установок. Такие модели он называл «парадигмами» или «дисциплинарными матрицами». В рамках этой матрицы происходит по Куну, постепенная кумуляция решений научных задач-головоломок. Безраздельное господство некоторой модели (парадигмы) есть период «нормальной науки», который заканчивается, когда парадигма «взрывается» изнутри под давлением аномалий (проблем неразрешимых в её рамках). Наступает кризис, или _____ Когда формируются новые парадигмы, оспаривающие неравенство друг у друга. Кризис разрешается победой одной из них, что знаменует начало нового нормального периода нации и весь процесс повторяется заново. Кун отвергает эмпирический фундаментализм неопозитивистов: не существует фактов, независимых от парадигмы, и следовательно не существует теоретически нейтрального языка научного исследования. Напротив, ученые, овладевая содержанием парадигмы, учатся видеть мир сквозь её призму (парадигмальные очки - ученого). Не факты судят теорию, а теория определяет, какие именно факты войдут в осмысленный опыт. С этим связано обращение куном преемственности в эволюции науки: знание, накопленное предыдущей парадигмой, отбрасывается после её крушения, а научные сообщества просто вытесняют друг друга. Признавая, что научное знание относится и объективной реальности, Кун, в то же время релятивизирует его истинность по отношению к парадигме. Взгляды Куна стимулировали развитие динамических и исторических представлений о науке и деятельности ученых критически оценили НТП. Методы теоретического исследования. Формализацияотображение содержательного знания в знаковом формализованном языке. Последний создается для точного выражения мыслей с целью исключения возможностей для неоднозначного понимания тех или иных слов. Отношения знаков заменяют собой высказывания о свойствах и отношениях 75 предметов. Формализация играет существенную роль в уточнении научных понятий. Она может проводиться с разной степенью полноты, но, в теории всегда остается неформализуемый остаток, т.к. ни одна теория не может быть полностью формализована. Аксиоматический метод – способ построения научной теории, при котором в её основу кладутся некоторые исходные положения – аксиомы (постулаты), из которых все остальные утверждения этой теории выводятся из них чисто логическим путем, посредством доказательства. Аксиоматическое построение теории кажется весьма привлекательным и строгим. Но и здесь есть трудности. К.Гегель доказал своими знаменитыми теориями, что в непротиворечивой аксиоматической системе всегда находятся утверждения, которые не выводятся из аксиом. Что бы эти утверждения доказать, необходимо ввести новые аксиомы и и.д. К тому же аксиоматический метод чересчур строг, его требования даже в математике, где он используется с наибольшим успехом, не всегда выполним. Гипотетико-дедуктивный метод – способ теоретического исследования, сущность которого заключается в создании системы дедуктивная связанных между собой гипотез, из которых в конечном счете выводятся утверждения об эмпирических фактах. Разумеется, аксиоматический и гипотетически-дедуктивный методы очень похожи друг на друга. При делании аксиомы можно считать гипотезами, а гипотезы уподобить аксиомам. Тем не менее два рассмотренных метода отличаются друг от друга. Гипотетико-дедуктивный метод более органично, чем аксиоматический, связан с эмпирическим уровнем исследования. В общественных науках гипотетикодедуктивный метод реализовать зачастую не удается. Исторические осмысления, к примеру, требуют развитой теории, в разнообразной литературе часто этот метод называется единством логического и исторического. В научных исследованиях широко используются т.н. общелогические методы. Среди них можно выделить следующие: 1. Анализ и синтез 2. Абстрагирование – отвлечение от ряда свойств изучаемого явления. С одновременным выделением интересующих исследователя свойств. 3. Идеализация – «идеальный газ», «точка», «абсолютно черное тело» и т.д. 4. Индукция и дедукция 5. Аналогия – установление сходных свойств в отношениях между нетождественными объектами 6. Системный подход 76 Лекция 13. Проблема истины в философии науки. Проблема истины является одной из самых актуальных не только для рационального мышления, но и для практической деятельности всех без исключения людей. Исходя из того, что истина научная и истина практическая по своим функциональным признакам не совпадают, само понятие «истина» является весьма многозначным. В нашей лекции речь пойдет о гносеологическом понимании истины. И здесь важно подчеркнуть, что в гносеологии понятие истины главным образом употребляется не для характеристики каких-либо предметов и процессов объективного мира, а для определения адекватных знаний о них. То есть главное внимание приобретает истинное восприятие нашим мышлением объективного мира. Или, если выразиться по-другому, в гносеологическом аспекте истина рассматривается как соответствие между сознанием и внешним миром. С той далекой поры, как теория истины стала привлекать внимание философов в гносеологии сформировалось множество ее альтернативных концепций. Наиболее распространенными из них являются: 1). «Истина- это соответствие знаний реальной действительности». 2).«Истина- это свойство внутренней согласованности когнитивных элементов в системе знаний о мире».3). «Истина- это полезность и практическая эффективность знания». 4).»Истина- это конвенциональное соглашение в отношении определенного знания о мире». 5). «Истина –это опытная подтверждаемость знаний». Концепция, согласно которой истина есть соответствие мыслей действительному миру, называется классической. Она так называется потому, что является самой древней из всех перечисленных концепций истины. Именно с нее в античной философии началось теоретическое исследование истины. Классическая концепция истины философски неоднородна, поскольку получила различные интерпретации: как материалистические, так и идеалистические. Эти интерпретации в основном различались принципиально разным пониманием сущности познавательного процесса, а также природы самого знания и его источников. Однако при этом их объединяло убеждение, что посредством мыслительной деятельности объективная действительность может адекватно воспроизводится нашим мышлением в системе знаний. Такое понимание истины как соответствия мысленно воспроизводимых знаний реальной действительности всегда было основополагающим принципом классической концепции истины. Как известно, классическая концепция истины восходит ещё к античности, её основная идея сформирована Платоном и Аристотелем. В частности, Платон выразил её следующим образом: «тот, кто говорит о вещах в соответствии с тем, каковы они есть, говорит истину, тот же, кто говорит о них иначе - лжет». ( Платон. Соч.в трех томах, т.1.М., 1968. С. 417). Аналогичным образом характеризует понятие истины и Аристотель в своей «Метафизике»: «… говорить о сущем, что его нет, или о не-сущем, что оно есть, -значит говорить ложное; а говорить, что сущее есть и не –сущее не есть, -значит говорить истинное». (Аристотель. Соч. в 4-х томах, Т.1.М., 1975, С.141). 77 Классическая концепция, рассматривающая истину как соответствие мыслей действительности, пережила тысячелетия и до тех пор, пока понятие научной истины обосновывалось умозрительно, особых сомнений эта концепция не вызывала. Поскольку в классической механике можно было удовлетвориться мнением, что посредством экспериментов научное знание способно дать вполне адекватную картину реального мира. Даже идея И. Канта о том, что сама действительность как «вещь в себе» с абсолютной объективностью нам не дана, и можно говорить лишь о соответствии знаний данным опыта, которые, в свою очередь, существенно зависят от нашей собственной рассудочной деятельности, не смогла поколебать концепцию классической истины. Однако развитие науки в конце ХIХ – нач. ХХ вв. и появление логикосемантических средств анализа языка науки поставили перед классической концепцией истины ряд серьезных проблем. Открытия в области квантовой механики и ядерной физике требовали пересмотра прежних представлений о материи, пространстве и времени, казавшихся с позиции атомной теории фундаментально незыблемыми. Все эти открытия неоклассической науки обусловили возникновение новой электродинамической картины мира, в которой классическая концепция истины нуждалась в соответствующей корректировке. Суть этой корректировки заключается в том, что истину нельзя полностью соотносить с критерием адекватности миру получаемых в науке знаний, ибо такой адекватности никогда достичь не удастся в силу ограниченности возможностей опыта для их подтверждения. Таким образом, было сформулировано важнейшее положение: по своей гносеологической природе истина как знание напрямую не связана ни с объективным миром, ни с мыслительной деятельностью, а представляет собой их определенное отношение, которое можно выразить понятием соответствия между ними. А для выявления степени соответствия между мыслительной деятельностью и самой объективной реальностью в теории истины выработаны некие критерии. Среди них выделяется свойство абсолютной и относительной истины каждый элемент научного знания, признаваемый истинным сегодня, содержит в себе возможность более глубокого и полного знания, а это значит – содержит в себе немалую долю заблуждения или относительной истины. В силу этого, он будет опровергнут и заменен новым знанием. Следовательно, его нельзя назвать абсолютно истинным, но его нельзя назвать и ложным, ибо в таком случае история науки предстает, как смена одних ложных концепций другими не менее ложными. Это означает, что знание, считающееся истинным в каждую конкретную эпоху развития науки, является лишь относительно истинным. И здесь местно ввести понятие относительной истины. Относительной истиной мы назовем научное знание истинно лишь по отношению к некоторому уровню развития познавательных средств, которые в 78 данный момент не позволяют нам обнаружить его ограниченность неполному и саму степень заблуждения. Если некоторая научная теория, считавшаяся истинной долгое историческое время (неделимость атома), впоследствии обнаруживает свою несостоятельность, она не отбрасывается прочь как отслуживший свое ботинок, а продолжает жить в новых условиях, научного познания, усвоившего её объективно истинное содержание и навсегда включается в истории познания как его необходимый этап. Т.о. истинное знание некоторой эпохи. Абсолютно истинно в том смысле, что оно: 1) обладает объективно истинным содержанием 2) является необходимым этапом развития человеческого познания, т.е. итогом предшествующего и базисом последующего его развития 3) его объективно истинное содержание включается в знание всех последующих этапов развития познания. В отличие от формально – методологических характеристик познания абсолютная относительная истинность не исключает друг друга и к ним не применим закон не противоречия. Одна и та же концепция, одно и тоже утверждение одновременно могут быть названы и относительно и абсолютно истинными. И здесь нет противоречия с точки зрения диалектики развития научного познания. Таким образом, отношение между понятиями «абсолютная истина» - как отношение между понятиями «истина - ложь». Хотя в основе этих понятий лежит классическая идея истины как соответствия знаний действительности, указанные пары понятий лежат в разных плоскостях анализа научного познания, и не могут употребляться совместно. Эпистемология ХХ века большое внимание стала уделять понятию «заблуждения». Видный специалист по теории истины Э.М. Чудинов, опубликовавший в 1977 году книгу «Природа научной истины», дает следующее определение: «Под заблуждением обычно понимается определенный вид ложных высказываний, отличающихся от прочих ложных высказываний тем, что ложное принимается за истинное» ( Чудинов Э.М. Политиздат,М., 1977. С. 289). Нетрудно заметить, что автор придерживается формально-методологического подхода, отождествляет заблуждение с ложью. С точки зрения такого подхода вся истории познания представляет собой бесконечную цепь ложных заблуждений: ложная физика Аристотеля сменилась ложной истиной Ньютона, обнаружила ложность, которой теория относительности Эйнштейна. И все же приходиться признать следующее: если заблуждение есть просто ложь, наивно принимается за истину, то тогда в заблуждении нет объективного знания. С этим нельзя согласиться ведь заблуждения играли большую прогрессивную роль в развитии научного познания именно поэтому, что в них присутствует определенный базис объективного знания. Да, это знание является относительно истинным, но, важно то, что оно является объективным познанием. А то, что субъект заблуждается в абсолютно истинном представлении объекта, а к нему самому никакого отношения не имеет. 79 Пример: Плутон: планета или астероид? Какое это имеет отношение к самому Плутону. Это имеет отношение к нашему уровню научных представлений об этом астрономическом объекте. Вопрос о роли заблуждений в науке о сей день является спорным. Можно ли однозначно назвать её прогрессивной? Вряд ли, ибо ответить да, значит стереть грань различия между слепой верой фанатики и обоснованными сомнениями ученого. (судьба марксизма, тому яркое свидетельство) И все-таки, отвергнуть позитивную роль заблуждений не удастся: геоцентрическая система мира или тезис неделимости атома ложность которых ныне очевидна, в самом деле сыграли важную роль в развитии научного познания. И здесь уместно вновь соотнести заблуждения с относительной объективностью научного знания. Можно дать такое определение: всякое научное знание становится заблуждением по мере того, как обнаруживается его относительно истинный характер. Вопреки мнению сторонников формально методологического подхода, геоцентрическая система вовсе не была заблуждением во времена Птолемея и в течение почти 1,5 тыс. лет после его создания. То же можно отнести и к теории атома. Они соответствовали общим мировоззренческим представлениям эпохи, уровню развития общественной практики и подтверждались наблюдениями с использованием существующих инструментов. Поэтому их прогрессивная роль в развитии научного познания с точки зрения сугубо исторической не вызывает сомнения. Эпистемология ХХ века в теории истины попыталась сойти с высоты метафизики в области логико-методологического анализа. Построение семантических теорий, анализ парадоксов теории множеств, растущий интерес к анализу языка науки ит.д. – все это привело к тому, что обсуждение истинности человеческого знания постепенно стало приобретать не абстрактный, а формализованный характер. Параллельно революционным открытиям в естествознании происходила интенсивная разработка логико-семантического аппарата (Венский кружок, Л. Витгенштейн, Б. Рассел и др.) Для теории истины это имело ничуть не меньшее значение, чем изменение научной картины мира. Опираясь на логико–семантический анализ языка науки, проблему истины стали рассматривать в отношении не объектов мира, а отдельных элементов знания – предложений, концепций и теорий. При таком более конкретном, так сказать, «квантовом» подходе сразу же обнаружилось, например, что понятие истины применительно далеко не ко всем предложениям которые могут быть использованы в науке. В частности, они неприменимо к бессмысленным предложениям, и суждениям, типа: «что было раньше: яйцо или курица» или «сила тока в цепи равна двум микронам» и т.д. А для многих типов суждений, используемых в науке, смысл понятия истины оказался совершенно неясным. К, примеру, мне совсем неясно, с токи зрения истины, утверждение, что Ока является притоком Волги, поскольку в месте их слияния в Н. Новгороде – Ока значительнее полноводнее Волги. Такая же неясность 80 и по поводу Камы, как притока Волги: возле Казани, где они сливаются с одного берега Камы – не видно другого, Волга же значительно уже. Не вдаваясь глубоко в семантическую теорию истины, выделили её общую идею, соответствие мысли действительности и соответствия отдельного суждения тому фрагменту действительности, который в нем зафиксирован. Т.е. суждение должно соответствовать некоторому факту. Именно в этом и проявлялась попытка логических позитивистов в развитии теории истины. Для достижения этого они ввели принцип верификации, т.е. подтверждения, суждения факта. Но эта попытка не увенчалась успехом. Ибо подтвердить можно почти всё что угодно, если очень захотеть. Поэтому подтверждение не является единственно продуктивной процедурой для выработки теории истины. В замен её К. Поппер предложил принцип фальсификации. Он походил из того, что если существует возможность наши предложения или концепции с помощью фактов, то такое опровержение дает нам полное основание утверждать их ложность. К. Поппер заявил, что подтверждение не может служить несомненным признаком истинности, ибо подтверждение не может быть окончательным, т.е. ряд подтверждений можно продолжить. А вот опровержение, как противоречие между концепцией и фактами, является вполне достаточным критерием её ложности. Понятие истины широко используется в работах К. Поппера, в том плане, что он убежден в возможности установления ложности наших теорий. Почему важно отбрасывать ложные теории, а не затрачивать усилия на поиск их подтверждений? По мнению К. Поппера, идея истины является идеалом или ________ идеалом, побуждающих ученых отбрасывать ложным теории и создавать вместо них новые. Т.е. принцип фальсификации усиливает фактор конкурентности теории и их естественного отбора в развитии науки. В работе «Логика и рост научного знания», он пишет «таким образом, сама идея ошибки и способности ошибиться включает в себя идею объективной истины как стандарта, которого мы, возможно, не достигаем. (именно в этом смысле идея истины является регулятивной идеей)». (М. 1983. С. 347) Итак, К. Поппер считал, что если подтверждаемость не может служить критерием истинности, т.к. истина вообще как идеал не достижима, то все-таки у нас есть критерии ложности – противоречие теории факта. Т.е. мы не можем с уверенностью указать на истину, но мы можем с уверенностью обнаружить ложную теорию и отбросить её как не продуктивную для развития её научного познания. Но исходный посыл К. Поппера в определении ложности теорий также ошибочен. История науки свидетельствует, что всякая новая теория зачастую противоречит тем или иным фактам и такие противоречия устраняются лишь с течением времени – по мере доработки теории и уточнения или переинтерпретации фактов. Однако полностью такие противоречия никогда не исчезают. И с методологической точки зрения противоречие между теорией и фактами вовсе нельзя рассматривать как свидетельство ложности теории. В экспериментальные процедуры результатом которых является некоторый факт, включены не одна, а как правило, несколько теорий, используемые нами приборы и инструменты сами опираются на некоторые теоретические представления. 81 Во всех этих элементах, включенных в процесс получения факта, его интерпретацию и сопоставление с теорией, могут быть ошибки, неточности, которые сделают сам факт сомнительным или его противоречие с теорией ложным. Поэтому в случае столкновения теории с фактом можно лишь констатировать противоречие, но чем оно обусловлено - ложностью теории или некорректностью факта – сказать зачастую нельзя. Поэтому как подтверждаемость не может служить обоснованием истинности, так и опровергаемость ещё не обосновывает ложность. Но если ни истина, ни даже ложность наших теорий не могут быть установлены, то понятие истины оказывается для методологии науки совершенно излишним. Именно на этом исходном тезисе были написаны труды ведущих представителей философии науки 2-й половины ХХ века – Т. Куна, С. Тулмина, И.Лакатоша, П. Фейсрабенда, последний прямо объявил истину зловредным монстром, который должен быть изгнан из науки и философии, подобно всем другим чудовищам, которыми разум пытается ограничить человеческую рефлексивную раскованность. На фоне растущего «методологического анархизма» вновь развернулась дискуссия по поводу демаркации истинности естественнонаучного и гуманитарного знания. Понятие истины в общественных науках. Естествознание опирается на предположение о том, что существует внешний по отношению к познающему субъекту – объект и в процессе познания естественная наука стремиться дать его обобщенное описание. Отсюда и возникло классическое понимание истины как описание, соответствующее объекту. Центральный пункт здесь –объект, существующий независимо от человека и познания. Истинность или ложность описания объекта от нас непосредственно не зависит. Oбъект детерминирует, будет ли наше описание истинным или ложным. Мы можем создавать, конечно, самые различные описания, но какое из них окажется истинным, зависит не от нас, а от – объекта. Этим обусловлена интерсубъективность, общезначимость естественнонаучной истины. Если истина определяется только объектом, то одно и то же будет истинным для всех – будь-то немец или француз, мусульманин или крестьянин, бизнесмен или пролетарий. Никакие религиозные, национальные, классовые и т.п. симпатии или антипатии не способны девальвировать признание Луны – как спутника Земли, что атомный вес золота, больше, чем атомный вес. Объективность истины в её классической интерпретации, т.е. её зависимость только от объекта познания служит основой интерсубъективности классической теории истины. По-видимому, этим определяется эмоциональная безразличность естественнонаучных истин. Они не вызывают у человека эмоционального подъема, желания бороться за них. Примеры: пойти на плаху за утверждение, что сила тока в 82 цепи пропорциональна напряжению и обратно пропорциональна сопротивлению и что квадрат гипотенузы в прямоугольном треугольнике равен сумме квадратов катетов, нам неведомы. Для человеческого чувства научная истина является по сути безразличной. Вряд ли кто поддет пол миру проповедовать таблицу умножения или периодический закон Д.Менделеева. Г. Галилей ещё на заре науки Нового времени своим примером показал, что истина не нуждается в человеческих убеждениях и страстях. Бессмысленно драться на баррикадах по поводу утверждения о том, что Луна светит отраженным светом Солнца. А теперь зададимся вопросом: каково ли положение истины в гуманитарных науках? Несомненно, в них также присутствует элемент объективной, т.е. интерсубъективной истины. Когда историк утверждает, что 12 апреля 1961 года впервые в космосе побывал землянин Ю.А. Гагарин – это объективная истина. Или когда социологические опросы, проведенные в нашей стране, свидетельствуют о росте популярности И.В. Сталина как руководителя СССР – это тоже элемент объективной истины. И тем не менее, существенное отличие истины в гуманитарных науках от естествознания заключается в том, что их сложнее аргументировать и ими легче манипулировать. И все же это потому, что они менее всего – интерсубъективны. Кроме того, понятие истины в гуманитарном познании включает в себя некий оценочный элемент, которого лишено понятие истины в естествознании. Пример: вопрос о происхождении русской государственности (Норманнская теория). Соглашаясь с тем, что некоторое естественнонаучное положение в действительности определенного положения дел, но никак его не оцениваем. Однако, когда мы признаем истинным некоторое утверждение относительного общества или человека, то часто мы неявно присоединяем к этому оценку: не столько о несоответствии их реальному положению дел, сколько в соответствии их нашим представлениям о добре и справедливости. Пример: исторический материализм К. Маркса. Короче говоря, в общественных науках понятие истины значительно сложнее и многообразнее, релятивнее, чем идея соответствия S-ту - его ценностным представлениям о мире и здесь возникает дихотомия: «истина» и «правда». Если истина стремиться к объективности, то правда – всегда субъективна. В обществе среди людей не бывает одной единственной правды. Правда – аксиологична. Следовательно, понятие истины в гуманитарном познании включает в себя высокую аксиологическую составляющую. 83 Лекция 14. Научная рациональность и её теоретикометодологические критерии. Их специфика в естествознании и гуманитарных науках. В современной эпистемологии тема научной рациональности остается все ещё активно обсуждаемой проблемой. Остается не проясненным и само понятие научной рациональности. Дискуссии чаще ведутся вокруг вопросов, касающихся соотношения научности и рациональности. Полностью ли совпадают понятия «научность» и «рациональность» и в чем их различия? Всегда ли научное познание по своим конечным результатам рационального? Каковы критерии самой научной рациональности? Понятно, что сами ученые на эти вопросы стараются не отвлекаться, предоставляя их разрешение философии науки. В попытках разобраться в этой проблеме следует исходить от некоторой отправной точки. Со времен античной науки утверждалась точка зрения, рассматривающая рациональность как полное соответствие законам разума, или точное по Аристотелю – законам формальной логики, истолковываемые им как закон мышления. Так сложилась традиция: рационально в научном познании то, что соответствует законам формальной логики, а нерационально или иррационального, что эти законы игнорирует. К примеру, если вы принимаете истинными постулаты А и Б, то будет рационально считать истинным каждый из них в отдельности (соблюдая закон тождества). Но если вы отвергаете истинность хотя бы одного из этих постулатов, то это не рационально, т.е. нарушает закон непротиворечия. Так сложилось наиболее обобщенное и абстрактное понимание научной рациональности, которое не подвергается сомнению и современной философии науки. Ядром этого понимания, а также и его фундаментом являются законы формальной логики, выступающие в качестве наиболее общих законов рациональной оценки объективной реальности и рационального научного знания. Из этого общего понимания рациональности и выводится понятие научной рациональности. Но это лишь самый обобщенный, абстрактный подход. Но в реальной жизни все обстоит все значительно сложнее. Ещё задолго до З.Фрейда, опровергнувшего традиционный стереотип о полном соответствии нашего повеления контроля разума и создавшего на этой основе теорию бессознательного, это было подмечено философами. В частности Монтескье любил повторять: «тот, кто не совершил в жизни ни одного безрассудства, не столь мудр, каким он себе кажется». А ведь научный разум представляет собой разновидность человеческого разума вообще, хотя, наверное, самой рациональной его разновидностью. Но ведь сказано в Библии: «мудрость мира сего есть безумие перед Богом». В этом содержится прямое предостережение не поддаваться соблазнам разбушевавшегося разума. 84 Учитывая это, и следует подходить к определению теоретикометодологических критериев научной рациональности. Бесспорно, на выработку этих критериев будет оказывать определенное влияние специфика научного познания. В этом отношении просматривается такая закономерность: чем точнее и конкретнее предмет науки, тем эти критерии должны быть более определеннее. Очевидно, физико-математическое знание в силу его внутренней формальной организации, будет наиболее рациональным. К числу теоретико-методических критериев естествознания можно отнести эмпирическая проверяемость (верифицируемость) когерентность, аксиоматическая строгость принципы простоты, критичность (или как предложил К.Поппер фальсифицированность) Эвристичность (т.е. новизна приращения знания), прогностичность (определенная предсказуемость результатов научного познания предмета исследования) При этом большая часть критериев научной рациональности в естествознании была сформулирована на основе присоединения к законам формальной логики некоторых методологических правил так в своё время Г. Лейбниц к трем классическим аристотельским законам формальной логики, добавил закон достаточного основания в доказательности научных концепций. Что же касается гуманитарного знания то его критерии научной рациональности будут существенно определяется духом времени и его аксиологическими составляющими. Научная рациональность в представлении естествоиспытателей XVII- XVIII вв. ассоциировалась с понятием гармонии Вселенной , которую она усматривали в ее бесконечности. Вспомним М.в. Ломоносова: «открывалась бездна звезд полна, звездам числа нет - бездне дна». У них присутствовала вера, что за кажущимся хаосом вещей и явлений скрыт космический порядок, внутренний детерминизм всех связей и отношений. И рациональная деятельность ученого должна быть направлена на выявление этого порядка и познания объективных природных законов. Поэтому поиск научной истины, это зачастую не конкретный результат, ибо эмпирическая проверяемость его не всегда возможна в конкретное время, когда работает исследователь. Но научная истина , ее поиск является неизменным вектором, определяющим эффективность и фундаментальность научной рациональности. «Я полагаю, - пишет А. Салам, один из известных физиков- теоретиков, - что наши теории- это лишь ступени, ведущие к внутренней гармонии… Вера во внутреннюю гармонию в прошлом принесла свои плоды. Я уверен, что так будет и в будущем».1 Итак, истина есть вектор научной рациональности, но она вместе с тем есть процесс, причем бесконечности процесс научного познания. И процесс этот обладает признаками научной инвариантности. Поэтому принцип инвариантности движения к истине так же может быть причислен к критерием научной рациональности. 1 Цит. По кН.: Форд К. Мир Элементарных частиц.: М., 1965.С.216 85 Принцип инвариантности рассматривается в настоящее время как один из важнейших критериев научной рациональности, особенно в естествознании. Поэтому на нем следует остановиться чуть подробнее. Его огромная гносеологическая роль в теоретической физике потребовала от специалистов этой науки специального обращения к его философскому осмыслению и интерпретации. Наиболее фундаментальное исследование принципа инвариантности осуществил в своей работе М. Борн, выдающийся физик «Физическая реальность», вышедшей в 1953 году.2 Основная мысль М.Борна Сводиться к тому, что любой объект перед исследователем предстает многочисленными внутренними характеристиками. Эти свойства присущие объекту должны характеризоваться исследователем как инварианты целого ряда проекций явлений, порождаемых объектом. Например, такая величина, как масса покоя частицы, есть инвариант, проявляющийся в разных значениях инерционной массы, измеряемой при различных скоростях. Заряд частицы есть инвариант, определяющий такие проекции явления, как движения в электрических и магнитных полях и процессах превращения частиц. По закону симметрии и асимметрии обмена энергии , даже небольшое число инвариантов- свойств объекта- порождает бесконечное множество проекцийявлений (феноменов) микро и макромира. В свете этих идей цель научного исследования должна состоять в отыскании возможно большего набора инвариантов (феноменов) наиболее полного характеризующих данный объект. Физические же теории рассматриваются м. Борном как некоторые виды теории представлений, Связывающие инварианты с их проекциями в физической реальности. Теория инвариантов М. Берна направлена против субъективизма и редукцианизма в познании объективного мира и субъективными восприятиями его. С учетом этого принцип инвариантности имеет важное гносеологическое значение и в научном познании феноменов социальной реальности. Думается, что если бы К. Маркс столь прямолинейно не редуцировал характеристики капитализма на разных исторических этапах его развития, то он пришёл бы к более инвариантной схеме развития мирового исторического процесса. А это бы в значительной степени усилило бы научную рациональность его фундаментального исследования феномена капитала. Характерной особенностью универсального понимания научной рациональности вплоть до середины ХХ века была убежденность в незыблемости её логико-методологического основания. Высшей точкой в утверждении такого понимания стал неопозитивизм представителей Венского кружка, и разработанного ими гносеологического принципа верифицированности с эмпирического подтверждения научного исследования. Но этот принцип, во-первых, выявил свою очевидную условность (H2OТкип=100С) и во-вторых, кривая к жестокой демаркации, между логико- 2 См., русск.пер. кН. Борн М. физика в жизни моего поколения. М., 1963. 86 математической методологией и другими альтернативными методами познания реальности. Неопозитивистам, вольно или невольно приходилось утверждать, что никаких видов научной рациональности кроме формального логического или точнее логикоматематической не существует. По их мнению, лишь строгая логикоматематическая методология претендует быть в полной мере научно рациональной. При этом приходилось признать, что гуманитарное знание, а тем более литература и искусство в своем отражении социальной реальности – малонаучны, по большому счету не рациональны или иррациональны. Это всецело относилось и к такой конкретной науке как история, где принцип научной рациональности сплошь и рядом подменяется принципом идеологической целесообразности в интерпретации реальных исторических фактов и событий. С утверждением идей пост позитивизма об эпистемологическом анализе и фальсификационизме как критерии истинности любой теории, отношение к научной рациональности в её традиционной интерпретации существенно изменилась. П. Фейерабенд исследуя историю развития научного познания не без успеха показал, что даже законы логики отнюдь не являлись непререкаемым авторитетом. При этом, зачастую ученые достигали заметных результатов в науке, разрабатывая заведомо противоречивые теории, не обращая при этом внимания на логическую некорректность своих теоретических построений. Более того он довольно убедительно показал, как каждый новый крупный шаг в развитии науки был неизбежно связан с девальвацией традиционных норм рациональности. Отсюда он сделал совершенно рациональный вывод, что наука по сути своей, как и всякая человеческая деятельность иррациональна. И следует подчеркнуть, что с позиции универсалистского понятия рациональности этот вывод довольно трудно опровергнуть. Действительно, если люди во все исторические эпохи последовательно нарушали универсальные законы морали, а ученые сделанные не из другого теста, тоже не были до конца ______ в верности законам логики, то отсюда следует, что наука, как минимум содержит в себе элементы иррациональности. Однако если допустить, что нарушение законов разума, законов разумного мышления способно приводить к столь же продуктивным результатам, как и неукоснительное следование им, то придется признать понятие научной рациональности полностью бессмысленным. Хотел ли это подчеркнуть П. Фейерабенд – не уверен, но эвристическое значение его концепцией можно увидеть в том, что понятие научной рациональности следует понимать и развивать лишь отказывались от универсализма и неизменности характеризующих его критериев, т.е. признав, что эти критерии имеют историческую тенденцию развития. В завершении уместно в качестве вывода дать определения понятия научная рациональность. Эта историческая тенденция ожжет быть выражена в дихотомии: научная рациональность и цель науки. 87 И здесь мы попытаемся дать универсальное определение научной рациональности. Для этого нам потребуются логическое основание, состоящее из трех исследовательных выводов: 1. Рациональной является та деятельность, которая в данных условиях проводит к поставленной цели. 2. цель науки – получение истинного знания и мира. 3. Научно рациональна та деятельность, которая приводит получению истинного знания о мире. С учетом этих выводов нам будет легче понять идеи некоторых современных эпистемологов. К. Поппер – является родоначальником концепции «критического рационализма». В чём её суть? Поппер стоял на традиционной точке знания, что поиск истины является главной целью науки. Но саму истину относил к фантому научного познания. Он считал, что к цели нельзя приблизиться, а посему она недостижима. Наука, стремясь к истине, способна обнаружить и выявить ложь, чтобы отбросить её как помеху движения к истине. Однако сточки зрения принципы фальсификационизма отбрасывания лжи не приближает нас к цели – к истине. Но если научная деятельность не приближает нас к цели – к достижению истины, то она должна рассматриваться как нерациональная. К. Поппер же назвал свою концепцию «критическим рационализмом». Что здесь позитивного? Т. Кун не считал поиск истины целью науки и трактовал эту цель с прагматически позиций. Для него наука – средство улучшения жизни людей, средство решения интеллектуальных и практических задач. Поскольку он считал, что наука справляется со своими задачами, и таким образом, достигает своей цели, поскольку он считал научное познание рациональным. П. Фейерабенд, причисленный к иррационалистам, также признает, что наука в своем развитии достигает поставленных историческим временем целей. А какие методы она для этого использует (рациональные или иррациональные) для него совершенно не принципиально. К нему для достижения поставленной цели всё дозволено – как он выражается. В этом суть его рационального анархизма. 88 Лекция 15. Методологические принципы научного познания 1. 2. 3. 4. 5. 6. принцип проверяемости принцип опровергаемости принцип простоты принцип соответствия или преемственности принцип инвариантности или симметрии принцип согласованности или системности. Рациональность научного познания во многом зависит от соблюдения общих методологических положений – требований, которые должны выполняться в исследовательской деятельности учёных. Эти положения – требования в современной философии науки получили статус методологических принципов научного познания. Методологические принципы представляют собой общие требования, накладываемые на способ организации научных исследований и на их результат, то есть на содержание научного знания. Итак, это требования и к научной деятельности и к её главному продукту – научному знанию. Исходя из этого, методологические принципы научного познания являются общими требованиями, относящимися, с учётом определённой научной специфики, ко всем областям научного знания, то есть к науке вообще. В этом статусе они являются важным классификатором науки и демаркатором её от квази и всех других разновидностей псевдо наук. Методологические принципы имеют ещё одну важную функцию – они являются регуляторами системного алгоритма научного процесса, вводя в него определённые допуски и ограничения. Являясь общими требованиями к научной деятельности, регулируя её с помощью возможных допусков и ограничений, демаркируя научное знание от псевдонаучного методологические принципы в своей совокупности несут в себе определённый эвристический потенциал. Философия науки обратила свой взор на гносеологический статус общих методологических принципов лишь в первой трети XX века. Этому есть своё объяснение: вплоть до конца XIX века её больше интересовали конкретные методы организации научного процесса в структуре его отдельных отраслей наук. Актуальность исследования их основных функций и эвристического потенциала, пожалуй, впервые осознали представители неопозитивизма в начале 20-х годов прошлого века. Именно им удалось систематизировать общие методологические принципы с учётом особого акцента на гносеологический принцип верификации. В дальнейшем в рамках постпозитивистской философии науки происходило уточнение и определенная системная перегруппировка этих принципов. Внимание к ним не ослабевает и в современной философии науки. 89 С учётом этих вводных рассуждений мы можем сформулировать следующие методологические принципы научного познания: 1. Принцип проверяемости. В работах неопозитивистов он получил название принципа верифицируемости (от англ. verification). 2. Принцип опровергаемости или фальсифицируемости (от англ. falsification). 3. Принцип инвариантности или симметрии. 4. Принцип согласованности или системности (когерентности). 5. Принцип соответствия или преемственности. 6. Принцип простоты. Прежде чем приступить к обсуждению этих принципов с учётом их функциональных особенностей в организации научного познания уместно отметить несколько важных положений, относящихся к системному взаимодействию. Системность их взаимодействия определяется их взаимозависимостью, ведь каждый методологический принцип и содержательно, и функционально тесно связан со всеми другими. Скажем больше: через эти взаимосвязи нам удастся полнее раскрыть эвристичность каждого принципа, нежели, если пытаться рассматривать каждый из них изолированно друг от друга. Эти связи характеризуются тем, что каждый принцип фиксируется в виде нескольких требований (регуляторов), очень тесно связанных с другими принципами, но не совпадающих с ними полностью. Итак, методологические регулятивные принципы научного познания в процессе становления классической, неклассической и постклассической науки оформлялись во взаимосвязанную систему, которая постоянно открыта для того, чтобы, реагируя на историческую эволюцию науки, вбирать в себя новые модульные элементы. Так, в классической науке ещё не было объективных предпосылок для формирования принципа инвариантности и уж тем более фальсифицируемости, возникновение которого было трудно себе представить даже в первой трети XX века. Эта методологическая система открыта для новых конвенционально выработанных принципов и что в будущей науке пополнит эту систему, мы сегодня сказать не можем. После фиксации этих системных взаимосвязей всех методологических принципов перейдем к рассмотрению каждого из них. Принцип проверяемости (подтверждаемости). Этот методологический принцип возник вместе с зарождением классической науки в новоевропейской истории. Хотя упоминание об этом методологическом требовании можно найти и у античных атомистов и у Аристотеля. Но это все же донаучный период. Подлинная наука формируется, начиная с XVII века. Усилиями Ф. Бэкона и его ближайших последователей Дж. Локка, Т. Гоббса и др. идея эмпирической подтверждаемости научных положений стала фундаментальной для философского эмпиризма. 90 Основная суть этой идеи состоит в том, что любая теория, а если брать шире, то и любое научное утверждение, заслуживают внимание как научные только при условии их подтверждаемости (проверяемости), то есть путем их соотнесения с опытными данными. И. Ньютон, Г. Галилей и другие основоположники классической науки постоянно подчеркивали, что эмпирический опыт является для них главным авторитетом в достижении истины. Новый импульс в своем развитии этот принцип получил в философии позитивизма. Но особая заслуга в этом принадлежит представителям неопозитивизма (М. Шлик, Р. Карнап и др.), которые в своих трудах эту фундаментальную идею оформили именно как важнейший методологический принцип научного познания. До философии логического позитивизма принцип подтверждаемости воспринимался в ученом мире довольно упрощенно, а его обсуждение считалось тривиальностью. Заслуга неопозитивистов состоит, прежде всего, в том, что они предложили новое понимание проверяемости научных знаний. Время классической науки, всецело базирующейся на эмпирическом опыте, прошло и в развитии этой идеи они предложили и разработали алгоритм логической верифицируемости научного знания. Отсюда и название этой школы – логический позитивизм. Эмпиризм вообще, и позитивизм в частности, всегда с подозрением относился к абстрактному знанию, весьма далекому от опыта. Взяв на вооружение принцип, провозглашенный О. Контом: «Всякая наука – сама себе философия!», неопозитивисты поставили перед собой благую цель – очистить научное знание от многовековых наслоений спекулятивноабстрактных гипотетических положений. В самом деле, уже на обыденном уровне возникает сомнение в практической применимости такого знания. Трудно подавить сомнение: а выражают ли эти абстракты научное знание или являются лишь продуктом необузданной фантазии, пусть даже очень талантливых людей. Какое отношение эти фантазии имеют к практике, к развитию опыта. «Конечно религиозные и конечные научные идеи, - писал Г. Спенсер, - одинаково оказываются простыми символами действительности, а не знаниями о ней» (Спенсер Г. Основные начала. СПб., 1899. С. 39). Идея верифицируемости логических позитивистов первоначально вдохновлялась их убежденностью в том, что научное знание не только порождается чувственным опытом, но есть не что иное, как описание этого опыта, его логическое оформление. Исходя из этого, по их мнению, главное внимание в научном познании должно быть направлено на редуцирование теоретических выводов и концептуальных посылок путем сведения их по определенной (дедуктивной) цепочке к терминам и суждениям эмпирического языка. Рассматривая задачу очищения научного языка от спекулятивного теоретизирования, они попытались осуществить эмпирическую редукцию 91 всего научного знания. Однако этой позитивной цели им достичь не удалось по вполне объективным причинам. В процессе разработки принципа верифицируемости (подтверждаемости) научного знания выяснилось, что полностью выразить содержание всех научных терминов и положений в экстенсивном эмпирическом языке невозможно. Пример. Казалось бы бесспорное протокольное суждение: «Н2О кипит при t=100оС» не во всех условиях физической реальности подтверждается опытными данными. В частности, согласно второму закону термодинамики t кипения Н2О составляет 276оС. Однако верификационные разработки логических позитивистов стимулировали интерес к проблеме экспериментальной проверке научных теорий и к выяснению роли эмпирического и теоретического языка науки в развитии научного познания. (Далее фальсификационизм К. Поппера, но в самом общем виде без деталей). Рассмотрев историю развития принципа проверяемости научного знания, перейдем к анализу тех проблемных ситуаций, которые намного осложняют понятие его исходной очевидности и необходимости. Вспомним, что стандартная процедура проверки любой теории имеет следующий алгоритм. Вначале, исходя из основных положений теории, с помощью определенного языкового инструментария выводятся некоторые следствия. Затем эти следствия по определенным гносеологическим правилам подвергаются процедуре интерпретации. А после того интерпретируемые следствия сопоставляются с опытными данными. Эта логическая схема может быть выражена в следующем рисунке: С1 П 1 С2 С3 Т П 2 С 1 Э Эмпирическая база проверки С2 П3 С1 Сопоставление интерпретируемых следствий с опытным результатом анализа и есть подтверждение правильности теории. Однако при таком 92 понимании процедуры подтверждения теории возникает несколько весьма нетривиальных проблем. Первая из них состоит в том, что в соответствии с требованиями формальной логики правильность следствий отнюдь не гарантирует правильности исходных посылок. Более того, правильные следствия могут, вообще говоря, появиться и при неправильных исходных посылках. Возможна и обратная ситуация: правильные исходные посылки отнюдь не гарантируют правильность сформулированных следствий. С позиций строгой логики связь правильности исходных положений теории и выводных следствия из них носит не обязательный, а лишь вероятностный характер. Исходя из этого, совпадение выводных следствий из исходных посылок теории с опытными данными лишь увеличивает вероятность подтверждения истинности теории, но отнюдь не гарантирует это. Вторая проблемная ситуация с использованием принципа подтверждаемости возникает с учетом известного тезиса Дюгема – Куайна о том, что любую (в том числе и неправильную) теорию можно согласовать с опытными данными. По этому поводу К. Поппер писал, что окружающий нас мир буквально кишит фактами, способными подтвердить любую неправильную научную теорию. Именно поэтому он и предложил дополнить принцип подтверждаемости идеей фальсификации. И в его концепции эти два методологических принципа взаимодополняют друг друга. Следующая проблема в применении данного принципа порождена сложным аспектом взаимоотношений теоретического и эмпирического уровней научного познания. Дело в том, что эти уровни отнюдь не зеркально отражают друг друга и совсем не всегда «плотно» в своих плоскостях связаны. В теоретическом уровне есть области знания, которые весьма трудно связать с эмпирическим уровнем. Но требование принципа проверяемости накладывает на теоретический уровень условие системной организации, заключающееся в том, что такие области знания должны быть внутри самого теоретического уровня непременно связаны с теми компонентами (элементами) знания, которые имеют непосредственную связь с эмпирическим уровнем. Иначе говоря, требование принципа подтверждаемости запрещает (ограничивает) наличие в теоретическом уровне локальных «изолянтов», совершенно не связанных с эмпирическим уровнем. Четвертым проблемным аспектом в выполнении требований принципа проверяемости научного знания являются противоречивые условия воспроизводимости результатов проверки. И здесь речь должна идти о связи этого принципа с инвариантностью результатов проверки. Другими словами, для полной реализации требований подтверждаемости научного знания мы должны быть убеждены в том, что 93 изучаемый предмет (класс явлений) действительно обследован с учетом инвариантности их проверки. Но это возможно лишь в идеале, а в реальных научных исследованиях зачастую все далеко от идеала. К примеру, различного рода движения под воздействием гравитационных сил инвариантны относительно места выполнения эксперимента ввиду влияния полюсов Земли, неравномерности распределения физической массы в её ядре и даже в земной коре. Эта неинвариантность, в частности, является основой гравиметрического метода поиска тяжелых рудных месторождений в геологии. Многие магнитные эксперименты, исследования физики и динамики солнечной энергии являются неинвариантными относительно времени их выполнения вследствие изменения магнитной или солнечной активности (магнитные бури и т.д.). Многие биологические исследования также неинвариантны относительно времени их выполнения в силу наличия у всех организмов внутренних биологических ритмов (от суточного до годичного и т.д.). Таким образом, подчеркивая важность учета требования инвариантности проверки научных данных, следует соотносить их с возможностью и условиями их применения. Как видим из анализа этих проблемных ситуаций, которые по мере развития науки вряд ли себя исчерпают, применение методологического принципа подтверждаемости (проверяемости) научных теорий является, отнюдь не простой гносеологической процедурой. Но вместе с тем, его эвристическая значимость совершенно очевидна: этот принцип позволяет жестко демаркировать научное знание от квази, псевдо и прочих видов околонауки. Принцип опровергаемости (фальсифицируемости) (от англ. falsification). Этот принцип, как нетрудно догадаться, наиболее тесно связан с принципом подтверждаемости, регулирующим взаимоотношения теоретического и эмпирического уровней научного познания. Можно даже сказать, что это не два разных принципа, а два разных аспекта общего требования проверяемости научного знания. Общий смысл его столь же предельно ясен: он требует возможности опровержения теории при соотнесении её с эмпирическими данными. Исторически этот принцип стал оформляться позднее своего методологического «визави». Одним из первых обратил на него свое пытливое внимание Фр. Бэкон в самом начале XVII века. В своем «Новом Органоне» он отмечал, что один опровергающий результат имеет большее значение, чем множество отдельных подтверждений. Это был очень важный момент в развитии научного познания, поскольку в предшествующей науке в опыте искали только подтверждение, а опровержение рассматривалось только на уровне логики. Классическая наука сразу же взяла на вооружение этот принцип, и вплоть до XX века он активно использовался для эмпирического 94 опровержения неверных теоретических построений. Но философия науки совсем не уделяла внимания анализу эвристической роли данного принципа. Через 300 лет после Фр. Бэкона на это серьезное внимание обратил К. Поппер. Он весьма серьезно стал исследовать идею опровергаемости (фальсифицируемости). В результате на основе этого принципа К. Поппер построил свою концепцию науки. Одним из важных аспектов принципа опровергаемости (фальсифицируемости) является логический. Эту очевидность подметили ещё античные мыслители. Создатель формальной логики Аристотель показал, что правильность следствий не гарантирует правильности исходных посылок, то есть истинность не передается от следствий к посылкам. Но зато ложность следствий строго гарантирует ложность исходных посылок. С позиций формальной логики подтверждение всегда имеет относительный, инвариантный характер, тогда как опровержению для своей абсолютности достаточно быть одновариантным. Именно эта логическая закономерность послужила К. Попперу основанием для выбора в качестве критерия демаркации науки и ненауки именно требование опровергаемости. Тезис К. Поппера состоит в следующем: для любого утверждения, претендуемого на познавательную значимость, должен существовать класс потенциальных фальсификаторов, таких эмпирических ситуаций, которые, будучи обнаружены, его опровергают (фальсифицируют). Это нормально для науки. И наоборот, гипотеза, теория в принципе не допускающая опровержения не имеет продуктивного смысла для науки. Следует отметить, что в науке такое требование выполняется почти автоматически. Но если в науке не опровергаемые утверждения появляются крайне редко, то в паранауке (а тем более в лженауке) это исключительно распространенное явление. Более того, ненаучные, квазинаучные концепции выстраиваются таким образом, что их практически невозможно опровергнуть. 95 Лекция 16. Конвенциональность как эпистемологическая процедура познания Конвенциональность – это также эпистемологическая процедура, базирующаяся на понимании. Но понимание также имеет какое-то гносеологическое ядро. Таковым является смысл. В процессе интерпретации и понимания каждый индивид приписывает объектам понимания тот или иной смысл. Всякий смысл имеет внутреннюю экзистенциональную составляющую и внешнюю, объективную составляющую. Внутреннее содержание смысла определяется индивидуальным сознанием и предметной реальностью, духовным миром, которые образуют субъективную и предметную основу понимания смысла чего-либо. А.Л. Никифоров назвал этот внутренний эпистемологический слой понимания чего-либо «индивидуальным смысловым контекстом». Индивидуальный контекст представляет собой систему взаимосвязанных смысловых единиц, содержание которых определено их местом в контексте, то есть их связями с другими единицами и отношением к основному носителю – индивидуальному «Я». Встречаясь с языковыми выражениями, текстами, предметами культуры, явлениями природы, индивид как бы включает их в свой внутренний контекст, ассоциируя с ними те или иные смысловые единицы. Таким образом, наделяя их смыслом, он их интерпретирует. И здесь перед нами встаёт проблема, которую вполне осознавал Г. Риккерт (1863-1936), один из основателей баденской школы неокантианства. Отвергая с позиции неокантианства гносеологический принцип «вещь в себе», Г. Риккерт сводил бытие и сознание субъекта. Но это не есть – солипсизм. Данная в познании действительность имманентна внутреннему миру рассудка, однако существует объективная, независимая от субъекта трансцендентная реальность – школа объективных ценностей. Среди них в науке главная ценность – это истина. С ними разум и соотносит внутренние смыслы понимания. Эти объективные трансцендентные ценности, по Г. Риккерту, «совершенно самостоятельно царство, лежащее по ту сторону субъекта и объекта» (Риккерт Г. О понятии философии. Логос, 1910. Кн. 1. С. 33. А также: Границы естественнонаучного образования понятий. Русский перевод. СПб, 1903. Введение в трансцендентальную философию. Предмет познания. СПб, 1904. Философия истории. СПб, 1908. Науки о природе и науки о культуре. СПб, 1911). Этот внутренний мир смыслов Э. Гуссерль (1859-1938) – основоположник феноменологии, назвал эпохе. Эпохе – это непрерывный интенциональный поток, свидетельствующий о том, что наш рассудок всегда бодрствует, всегда воспроизводит смыслы. На одних наш разум (cogito) 96 зацикливается в силу их актуальности, а другие, не дождавшись актуализации, рождаясь – гаснут, как искры костра на ветру. Эпохе – по Э. Гуссерлю – это внутренний рассудочный мир индивида, который формируется на основе чувственных впечатлений, объединённого опыта, верований, морально-нравственных установок. Все эти компоненты эпохе аккумулируются вокруг единого центра, дающего им жизнь – индивидуального «Я», связывающего все их определённым оценочным отношением. Вспомните Протагора: «Человек – есть мера всех вещей». Внутренний мир подвижен как пламя (Гераклит: космос – это огонь). Каждое новое воздействие извне, новое впечатление заставляет его вспыхивать, дрожать и колебаться. И весь он – насыщенный звуками, играющий красками, умиляющий и ужасающий, необозримый и изменчивый как море, - весь он сверкает и переливается под солнцем нашего «Я». Если каждый индивид обладает своим собственным смысловым контекстом и эти контексты разнятся, то разные индивиды всегда будут придавать одним и тем же словам, текстам, предметам – разные смыслы. Но как же тогда возможна коммуникация? Как согласовать этот плюрализм интерпретаций с тем очевидным фактом, что люди, в общем, как-то понимают друг друга и действуют совместно? Здесь господство логики – это объективная замена связей. В этом состоит значение «конвенции». Решение этой проблемы следует искать в анализе природы индивидуального смыслового контекста. Этот контекст определяется единым носителем – индивидуальным «Я». Что такое: Я – биосоциальное существо. Но и то, и другое лишь опосредованно отражают моё «Я». Как биологическое существо – я – мужская особь рода человеческого, а как социальное – я – педагог в определённом социальном статусе и с определённым опытом и авторитетом. Но всё же – это не совсем «Я». Я – это то, что во мне уникально и неповторимо, это моя душа или духовность. Аспект духовности надо иметь ввиду, когда мы говорим о конвенциональности, о понимании друг друга. Личный жизненный опыт у людей определённой эпохи во многом похож, но у каждого он имеет свои неповторимые особенности (он – отражение индивидуальной судьбы, а не только социума). Общественная культура для всех одна, но усваиваем мы её по-разному и черпаем из разных источников: один оказывается эрудитом в радиотехнике, другого переполняют стихи, а кого-то музыка, иной взахлёб изучает иностранные языки… Различия в воспитании, образовании, повседневной практике запечатлеваются в наших душах, формируют неповторимое «Я». Таким образом, в заповеднике моей души формируются смысловые единицы индивидуального рассудка. Сюда же добавляются различия в жизненных целях, отношения к другим людям и к природному миру и т.д. 97 Советский психолог А.Н. Леонтьев (1903-1979) обозначил это понятием «личностного смысла»: « общественно выработанные значения, писал он, - начинают жить в сознании индивидов как бы двойной жизнью… Вот это то обстоятельство и ставит психологию перед необходимостью различать сознаваемое объективное значение и его значение для субъекта. Чтобы избежать удвоения терминов, я предпочитаю говорить в последнем смысле о личностном смысле» (Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975. С. 145). Содержание каждой смысловой единицы индивидуального контекста представляет собой совокупность личностного смысла с объективным знанием о предмете и его объективной интерпретацией. Следовательно, характеристики смысловых единиц понимания чеголибо разделяются на две группы: общие (универсальные) и индивидуальные (личностные или предметные). Общие воплощают в себе усвоенные индивидом объективные знания и общественные ценности, а индивидуальные – его личный опыт, убеждения, отношения к вещам. Следовательно, конвенция, как процедура понимания сводится к соединению социального смыслового контекста с личностным смыслом. Важно понять, что социальный смысловой контекст постоянно эволюционирует по мере общественных изменений, развития научного знания. Здесь важны изменения в научных картинах мира. Индивидуальный смысл также представляет собой открытую систему, постоянно изменяющуюся на протяжении всей жизни индивида. Растут и изменяются его знания, меняются отношения к вещам, уточняются убеждения, возникают новые цели и т.д. Всё влияет на развитие индивидуального смыслообразования. А, следовательно, процесс конвенциональности в познании мира находится в постоянно динамике. Э. Гуссерль (1859-1936) – основатель феноменологии. Проблема науки и научности составляла центральную тему ранней феноменологии. В отличие от тех философов, прежде всего иррационалистов, которые противопоставляли философию науке и рациональному мышлению, Гуссерль выступал с идеей «философии как строгой науки». Создаваемая им феноменология была призвана воплотить в жизнь этот гносеологический принцип строгой научности, который, по мнению Гуссерля, со времён Р. Декарта и Г. Лейбница, впервые его провозгласивших, до сих пор не реализован. Являясь их продолжателем, Гуссерль рассматривает логику и математику как наиболее достоверные науки и философия должна ориентироваться, прежде всего, на них. Ведь они одновременно и абстрактны, и очень конкретны. Вот этой диалектики абстрактности и достоверности пока, по мнению Гуссерля, и не хватает философии. Эту 98 главную задачу перестройки философии Э. Гуссерль сформулировал в первом томе «Логических исследований» (1900). Он развернул эту задачу, конкретизировав её тем, что философия должна стать методологическим и теоретическим обоснованием всех наук и науки вообще. Таким образом, формируется конвенциональность вокруг философии. Есть высший уровень этого конвенционального обоснования – философия науки. Это наиболее общая эпистемология, отвечающая на один из главных вопросов – Что есть знание вообще, и каковы его уровни и формы? и Что такое научное знание и каковы его критерии? Исходя из этого высшего уровня, выстраиваются более конкретные теоретико-методологические уровни научного познания. Их представляют: философия лингвистики, философия права, философия истории и т.д. Философия науки должна быть тем теоретико-методологическим основанием, на котором базировались бы все остальные как теоретические, так и практические науки. Но такой подход ставит перед самой философией очень строгие требования: она должна быть конвенционально признана. Такое признание можно получить, только построив науку о науке или теорию теории. Под наукой Гуссерль понимает не субъективную связь познавательных актов, суждений и методов, а объективную идеальную связь истинных положений. Эта связь для всех наук характеризуется как необходимая и абсолютно значимая. Все науки стремятся к постижению истинных связей между явлениями (феноменами) в ракурсе своего предмета. Эта их предметная замкнутость не позволяет им исследовать теорию истины, то есть истину в её не конкретных, а абсолютных критериях. Эта миссия выпадает на философию, которая в силу своей абстрактности, сохраняя строгость конкретных наук, может исследовать истину как таковую. Именно исследуя единство связей конкретных истин с критериями абсолютной истины, философия может создать единую теорию науки. И здесь встаёт проблема диалектики очевидности реально существующего и логически обоснованного суждения об этом. Гуссерль пишет: «Очевидность… есть не что иное, как «переживание» истины. Истина переживается только в том смысле, в каком вообще может быть пережито идеальное в реальном акте… То о чём судят как об очевидном, не только обсуждается (то есть мыслится в суждении, высказывании, утверждении), но и присутствует в самом переживании суждения… Переживание совпадения мыслимого с присутствующим, пережитым, которое мыслиться – между пережитым смыслом высказывания и пережитым отношением вещей – есть очевидность, а идея этого совпадения – истина». 99 Итак, все существующие в конкретных науках истинные суждения, являются таковыми не только благодаря их очевидной реальности, но главное благодаря их связям с единством мира, постигаемым с помощью абсолютной истины. Абсолютная истина не достижима, но она обладает приоритетом общезначимости, трансцендентности, не зависимости от чьего-либо мнения, от меняющейся действительности, как физической, так и социальной. Абсолютная истина не есть факт каких-либо предметов, она не есть нечто определённое во времени и пространстве. Логические истины более всего подходят под это. Они – сфера идеального, они не зависят от «человеческого мнения». Идеальность не зациклена на конкретной реальности, она есть мир чистых сущностей. Математическая формула 2х2=4 – есть логическая, беспредметная связь сущности. Она есть своеобразная связь теоретических идей (чисел) и внутреннее единство конкретных чисел 2. Таким образом, отличается истина как суждение о чём-либо реальном и истина в её абсолютном значении. Таким образом, конвенциональность как гносеологическая процедура науки всегда должна быть ориентирована на абсолютную истину. Логические истины, их идеальное бытие означает, по Гуссерлю, их всеобщность, абсолютную обязательность в самих себе, всеобщее их значение. В завершении 1-го тома «Логических исследований» Э. Гуссерль пишет: «Каждая истина сема по себе остаётся такой, какова она есть, сохраняет своё идеальное бытие. Она не находится «где-то в пустом пространстве», а есть единство значения в надвременном царстве истины. Она принадлежит к области абсолютно обязательного, куда мы относим всё, обязательность чего для нас достоверна или, по меньшей мере, представляет обоснованную догадку, а также и весь смутный для нашего представления круг косвенных и неопределённых догадок о существовании, стало быть, круг всего того, что обязательно, хотя мы этого ещё не познали, и, может быть, никогда не познаем». 100 Лекция 16. Специфика исторического познания Философия истории – это наука, систематизирующая и теоретически оформляющая историческое знание с целью выработки концептуального понимания и объяснения исторического процесса. Для получения такого вида научного знания необходимы исходные теоретико-методологические принципы, подходы, методы и категории, способствующие выработке различных концепций, которые при их должной фундаментальности и эвристичности способны выполнять функцию теории исторического процесса. С момента оформления философии истории как науки, проблема специфики исторического знания являлась предметом самых широких теоретических дискуссий. Этот гносеологический блок всегда органично вписывался в предмет философии истории, который последовательно уточнялся и к настоящему времени представляет собой три взаимосвязанных эпистемологических ракурса. Первый ракурс всецело связан с исследованием конкретной исторической реальности, представленной ретроспективной панорамой прошлого. Эту панораму, представляющую собой череду следования исторических фактов и событий, принято называть нарративом истории. Именно этот нарративный фон прошлого составляет онтологию исторического процесса. Второй ракурс предмета философии истории связан с изучением и анализом историографических источников, артефактов и т.д. Эта обширная источниковая база образует эпистемологию философии истории. Наконец, третий ракурс предмета философии истории связан с огромным проблемным полем этой науки, на котором постоянно вызревают различные идеи, концепции, гипотезы и теории, посредством которых те или иные исследователи стремились понять и объяснить исторический процесс. Этот ракурс предмета с полным основанием можно назвать концептологией философии истории. В историческом познании можно выделить три основных этапа. Первый связан со сбором материала, необходимого для обоснования предмета исследования. И здесь важно, как говорят ученые, не утонуть в безбрежной источниковой базе. При этом важно помнить, что от ее полноты зависит всесторонность и фундаментальность любого исследования. На этом этапе происходит скрупулезный отбор источников, их сравнение и сопоставление, для того, чтобы набрать максимальное количество сведений о предмете своего исследования. При этом важно осознавать, что исторические источники содержат в себе единство объективного и субъективного в интерпретации реальных исторических событий. 101 Разумное познание исторической реальности изначально предполагает ее раздробление на множество фрагментов. В этой изоляции фактов друг от друга проявляется субъективная деятельность исследователя, чем уменьшается объективность самих фактов. Ведь в исторической реальности все те факты, которые вошли в сознание исследователя в качестве таковых, существуют событийно, т.е. в неразрывной связи друг с другом. А в изучаемых историографических источниках они могут быть представлены локально, обособленно друг от друга. Образно говоря, факты, взятые сами по себе, являются лишь осколками, фрагментами исторической реальности. И никакой, даже самый большой набор изолированных фактов не может дать о ней целостного знания. К примеру, если мы разберем какое-то законченное строение, скажем, дом, то он перестанет существовать как таковой, даже если при этом мы полностью скрупулезно сохраним все до единого его вещественные элементы (кирпичи, бревна, доски, рамы, двери и т.д.), из которых он был построен. Первый Российский нобелевский лауреат академик И.П. Павлов любил повторять, что факты – это воздух науки, но при этом он подчеркивал, что взятые в изоляции друг от друга, они мало пригодны для науки, также как отдельные фрагменты разобранного дома не годятся в качестве жилья. «Голые факты, - указывал выдающийся немецкий биолог Э. Геккель (), служат только сырым материалом, из которого без разумного сопоставления и философского соединения не может быть построена никакая наука»3. Второй этап исторического познания связан с классификацией источников для выявления их актуальной значимости для научного исследования. Благодаря этой процедуре исследователь последовательно подходить к выявлению своеобразных «белых пятен» в изучаемом предмете. Становятся более ясными те участки проблемного поля, которые следует подвергнуть целенаправленному рефлексивному анализу. Историографические источники всегда несут познавательную информацию о прошлом, но она в них заточена, скрыта. Факты, содержащиеся в них еще нужно извлечь, что очень и очень не легко. Историологи разработали разные способы извлечения фактов из имеющихся источников. Так как они всегда придавали первостепенное значение письменным документам, то наиболее детально разработан метод добывания фактов именно из них. Этот метод традиционно именуется критикой источников. Последующий третий этап содержит в себе наибольшую рефлексивную составляющую, ибо он связан с теоретическим обобщением изученной источниковой базы. От полноты изучения источников и от структурного обобще7ия, содержащегося в них исторического знания, напрямую зависит его аккумулятивное приращение, а также актуальность и новизна самого научного исследования. Никакая наука не может ограничится сбором и первичной обработкой фактов. Ученым давно стало ясно, что знания даже 3 Геккель Э. История племенного развития организмов. СПб., 1879. С. 651. 102 огромного множества единичных фактов, относящихся к изучаемому объекту, само по себе взятое не дает еще исчерпывающего и объективного знания о нем. Знание фактов важно, но совершенно недостаточно для их понимания. Понять факты, в том числе и исторические, означает готовность исследователя дать им то или иное объяснение. А это уже герменевтическая процедура. Ибо понимание в науке неразрывно связано с объяснением. Структурно расчленяя познавательный процесс можно сказать, что знание и фиксация фактов – это эпистемологическая процедура, а их осмысление и понимание – это уже когнитология. Следует заметить, что ее роль как элемента рефлексивной деятельности исследователя в современной науке все более усиливается. Одной из важнейших задач исторического познания является установление подлинности исторических фактов и объективности источников их описывающих. Таким образом, в теории исторического познания приходится строго различать факты объективной реальности и факты, отражающие эту реальность. Первые существую объективно, а вторые – продукт субъективной рассудочной деятельности. Однако, рассудочно охватить наибольшую полноту объективного в факте или конкретном историческом событии удается не на эмпирическом, а лишь на рациональном уровне. Здесь вполне уместно образное замечание поэта: Лицом к лицу – лица не увидать, Большое видится на расстоянии. 103