Борьба мировоззрений в книге Юргена Хабермаса «Между натурализмом и религией»
«Между натурализмом и религией» – это сборник эссе, написанных Юргеном Хабермасом на разные темы и не образующих систематического целого, хотя и вдохновленных общим намерением.
Основные эссе, составляющие сборник, направлены на анализ двух мощных тенденций, идущих в противоположных направлениях, которые пронизывают моральный, политический и интеллектуальный климат западных стран с начала 2000-х годов:
- развитие натуралистических мировоззрений, с одной стороны,
- растущее политическое влияние религиозной ортодоксии, с другой.
Недавние успехи в исследованиях в области генетики, когнитивных и неврологических наук коварно привели бы исследователей к формированию натуралистического образа человеческого субъекта, который Хабермас считает проблематичным как с эпистемологической, так и с моральной точки зрения. Наряду с этим прогрессом натуралистического духа, который в настоящее время пронизывает нейронауку, мы столкнемся, согласно Хабермасу, с неожиданным возрождением традиций и религиозных сообществ и их политизацией во всем мире. По мнению немецкого философа, эти две интеллектуальные тенденции, натуралистический дух и религиозное возрождение, уходят своими корнями в противоположные традиции:
- «жесткие» формы натурализма были выражением нерефлексивной веры Просвещения в науку,
- религиозный догматизм был выражением радикальной критики нерелигиозного самопонимания западной современности.
Эта идеологическая поляризация между секулярными и религиозными тенденциями, призванными все больше и больше противостоять друг другу в публичном пространстве наших либеральных демократий, тем не менее разворачивалась бы, согласно Хабермасу, на фоне молчаливого соучастия: отказа участвовать в процессе самоконтроля – рефлексии, отказ слушать и учиться у другого в публичных дебатах. Со стороны натуралистического и секулярного мировоззрения это было бы отказом от придания эпистемического статуса религиозной вере, от включения религиозных традиций в генеалогию разума и современных форм мышления, было бы отвержением их как архаичных и устаревших форм мышления по отношению к миру.
С религиозной стороны это был бы отказ видеть в конституционных принципах либеральных демократий и в эгалитарной и универсалистской морали, которую они воплощают, нечто большее, чем свод обязательных законов, наложенных извне на религиозный этос, нечто большее, чем простое modus vivendi, а некие непревзойденные современные условия мирного сосуществования верующих и неверующих в плюралистическом контексте, в свете которых члены религиозных общин призваны самокритично переосмысливать изнутри собственные традиции.
Вышеизложенное образует фон, на котором написаны эссе, составляющие сборник. Идущие друг за другом, они представляют собой исследования, углубляющие определенные позиции, ранее занимаемые Хабермасом, не только в области политической философии, но и в области философии языка и теории познания.
Философские рассуждения Хабермаса
Эссе «Граница между верой и знанием. О восприятии и современных масштабах кантовской философии религии» касается ключевой темы в сборнике, темы границы между верой и знанием. Однако эта тема, как и другие темы, развитые в произведении. Хабермас фактически посвящает себя подробному комментированию сочинений Канта, посвященных философии религии, и обсуждает их философское наследие. В «Свободе и детерминизме» он нападает на редукционистские теории в философии сознания и нейронауках, согласно которым психические состояния (убеждения, желания, отношения, намерения) являются излишними событиями, сопровождающими определенные неврологические процессы, цели, которые они впоследствии рационализируют.
Хабермас не ставит под сомнение тот факт, что деятельность человеческого разума зависит от лежащих в его основе органических процессов. Он подвергает сомнению натуралистическую интерпретацию, утверждающую, с одной стороны, что набор правил (логических, лингвистических или моральных), согласно которым организован человеческий разум, можно свести к естественным фактам нейрофизиологического порядка, а с другой стороны, что нормативная практика, которая не играет причинной роли в мире. То, что он защищает, — это не онтологический дуализм разума и тела или умопостигаемого мира и феноменального мира, а скорее методологический или эпистемологический дуализм, согласно которому существуют разные нередуцируемые точки зрения друг на друга:
- точка зрения наблюдателя, дающего доступ к физическим явлениям вообще, к которым были бы приспособлены эмпирическая языковая игра и модель объяснения причинами,
- точка зрения участника общения, который в одиночку дал бы доступ к явлениям разума и к культурным объектам в общем, к которому можно было бы приспособить менталистскую языковую игру и модель объяснения по причинам.
Однако, чтобы этот дуализм не выглядел более отталкивающим, чем он есть на самом деле, и не противоречил нашей потребности в единой картине мира, Хабермас доказывает, что он совместим со слабым натурализмом, согласно которому дуализм точек зрения на познание был бы результатом процесса обучения, который является частью истории эволюции нашего вида, который был вынужден функционально адаптироваться к двум типам окружающей среды, природной и социальной.
Эта смесь кантианства и дарвинизма не нова для Хабермаса: он берет определенные образы мысли, присутствующие в его эпистемологических работах, относящихся к 1960-м годам, в частности в «Знании и интересе», объявив программу «антропологии знания», согласно которой человеческое познание подчиняется определенным познавательным интересам, которые играют трансцендентальную роль в строении объектов познания, но которые, тем не менее, сами должны рассматриваться как случайный результат естественной истории вида.
