Система мировых эпох. Часть 1

FRIEDRICH WILHELM JOSEPH SCHELLING System der Weltalter Münchener Vorlesung 1827/28 in einer Nachschrift von Ernst von Lasaulx Herausgegeben und eingeleitet von Siegbert Peetz VITTORIO KLOSTERMANN · FRANKFURT AM MAIN Φ. Б. Й. Шеллинг СИСТЕМА МИРОВЫХ ЭПОХ Мюнхенские лекции 1827-1828 гг. в записи Эрнста Ласо Издательство «БОДОПЕЙ» ТОМСК — 1999 [Лекция 20] 18 января XX. Проникнуть в чистое мышление легко, трудно вновь выпутаться из него; мир состоит не из одних только чистых понятий рассудка, или категории, равно как и не из одних только конкретных понятий: мир состоит из / 8 0 / конкретных случайных вещей, и речь идет об этих вещах, которые не соответствуют или же лишь отчасти соответ­ ствуют ПОНЯТИЮ, ΙΓ об ИХ ОТЛИЧИИ ОТ ПОНЯТИЯ, — ЭТО единственная задача, ибо конкретные вещи составляют противоположность (Gegentheil) понятий, и тем не менее причастны (haben Theil) к ним. Всякая философия до­ лжна прояснись это различие, и именно в этом пункте следует ее встречать, hie Rhodus, hie salta! Кого еще заботит голое мышление? Если философы представляют этот переход с помощью голой дефиниции, как-то: «при­ рода есть идея, перешедшая в конечное, в форму инобы­ тия», — то мы желаем узнать, каким образом эта идея переходит в эту форму. Кто настолько несведущ, чтобы не чувствовать, что идея переходит и θάτερον, в отдель­ ные вещи этой определенной формы? Кто настолько туп, чтобы не понять, что природа существует посредством перехода понятия в форму иного? Но как она перешла в эту форму? Приходится ли идее идти на это, к примеру, для того, чтобы существовала природа и натурфилосо­ фия? Не изменяет ли она при этом самой себе? Эти вопросы остались без ответа. Гегель 1 называет природу отпадением идеи от самой себя 2 . Но как происходит га- 1 2 МЛ: (Гегель) ΓΙΡ: Ср.: G.W.F. Hegel. Encyklopädie der Philosophischen Wissenschaften im Grundrisse. Zum Gebrauch seiner Vorlesungen von ü . Georg Wilhelm Friedrich Hegel. Heidelberg, 1817, § 193, 127 f., здесь 128: «Природа вообще правомерно была определена как отпадение идеи от самой себя, потому что в стихии внешности ей присуща несоразмерность самой себе». Ср. с измененной редакцией во втором издании (§ 248, Heidelberg, 1827, 219 f.; в русском пер.: Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. "2. Философия природы. М., 1975. § 248. С. 3 0 ) : «Таким образом, природа была объявлена также и отпадением идей от самой себя, потому что идея в »той форме внешности не адекватна самой себе». Бросается в глаза, что здесь устранено слово «правомерно», что говорит о дистанцировании Гегеля от этого концепта и отчетливо смягчает принижающий характер понятия природы из первого издания. Шеллинг, указывая в своем курсе 1830 г. «Введение в философию» на это изменение текста, делает следующий вывод: «Поэтому следует допустить, что он [Гегель] уже не считает правомерным описывать природу прежним спосооом, по меньшей мере, здесь можно думать о его колебаниях». (P.W.J. Schelling. Einleitung in die Philosophie, hg. von W.E. Ehrhardt. Stuttgart, 1989, 6 3 ) . Пересматривая, как здесь становится ясно, свое понятие природы, Гегель, с одной стороны, отталкивается от размышлений в «Феноменологии духа», в которых он счел понятие отпадения неподходящим для описания соотношения идеи и природы: «Художественное про­ изведение поэтому требует иной стихии своего наличного бытия, божество — иного происхождения, чем го, в котором оно ниспадает из глубины своего творческого ночного мрака [! — S.P.J в противоположное ему, во внешнюю выраженность, в определение вещи, лишенной самосознания*. (Werke 3 , 518; в русском пер.: Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. СПб, 1992. С. 379.) С другой стороны, уже сам контекст «Энциклопедии» указывает на определенное возвышение природы: для Гегеля природа — это «существующая идея» (Werke 8, 3 9 3 ) , «точный образ» духа ( 9 , 230) и, как сказано в качестве резюме в § 247 («Понятие природы») третьего издания 1830 г., «идея в форме инобытия* ( 9 , 24; в русском пер.: Энциклопедия философских кое отпадение? Как идея становится непохожей на себя? Посредством собственного решения? Если это отпадение понимается действительно как отпадение, то этим утвер­ ждается некое действие, нечто происшедшее; если же оно понимается иначе, то это слово не говорит ничего. Однако есть и одно преимущество в том, что с природой управ­ ляются таким манером, с помощью понятия, и тем самым отрицают в ней какое бы то ни было реальное продуци­ рование: так проходят (но только в мысли) через все творение, определяют живые явления посредством поня­ тий и переходят от одной дефиниции к другой, пока не будут пройдены все понятия и не явится последняя идея, благодаря чему эти понятия как дефиниции вновь распа­ даются на единичности. Живительный ветер натурфило­ софии пропал в пустыне сухих понятий; пышные плоды живой природы сделались метаморфозами понятий; цве­ тущий сад превратился в мертвый гербарий, в котором можно по отдельности извлекать и рассматривать поня­ тия. Здесь я должен упомянуть ту немецкую землю 1 , которая с благообразной миной игнорирует или подавляет то, о чем мыслит или что открывает вся остальная Гер­ мания, а потом со всем пылом хватается за это же самое. Так было с животным магнетизмом. В 80-е годы прошлого века опыты Месмера привлекли к себе всеобщее внимание / 8 1 / в Южной Германии, где к ним обратились самые даровитые умы 2 . Между тем, «Berliner Monatsschrift» объявил все это тайными происками иезуитов и взялся наук. Т. 2. G. 2 5 ) . Наиболее отчетливо эта тенденция прояви­ лась в его критике Ньютона, в которой он следовал за Гете и Шеллингом (ср.: Darstellung meines Systems der Philosophie, § 93, прим. 4, в: 1/4, 163 f.): «Такая нищета опыта опровергается природой; ибо природа благороднее, нежели ее явление в этом нищем опыте [Ньютона], — она сама и продолженный опыт опровергают это представление» (20, 232). По проблеме геге­ левской натурфилософии в целом см.: Petry M.J. (Hg.) Hegels Philosophie der Natur. Beziehungen zwischen empirischer und spekulativer Naturerkenntnis (Veröffentlichungen der Internatio­ nalen Hegel-Vereinigung Bd. 15). Stuttgart, 1986. 1 МЛ: (Пруссия) 2 ПР: Франц Антон Месмер (1734—1815) пропагандировал «жи­ вотный магнетизм»·, целительное действие которого, по его мнению, обеспечивал универсальный флюид, для перемещения которого он использовал сначала магниты, а затем «магнетизи­ рованные» предметы («baquets»). печатать одно за другим все мыслимые опровержения; наконец, в 1874 г. месмеризм дошел и до Берлина, где, паче чаяния, был принят со всем возможным энтузиаз­ мом, и вот уже оттуда исходит и свет, и жизнь этой науки; и даже никчемные, а зачастую и тривиальные работы Месмера были там напечатаны и повсюду распростране­ ны, словно лохмотья нищего, перед смертью прослывшего святым. Я говорю это не для того, чтобы принизить народ, замечательный во многих отношениях, и прежде всего в отношении литературы; но именно потому, что литерату­ ра там более действенна, этот народ порождает и много плоских умов, которые умеют стяжать влияние в других землях, и прежде всего рассчитывают на южно-немецкое благодушие. Но пусть же и южные немцы однажды с надлежащей скромностью осознают собственное достоя­ ние, и пусть университет одной из их столиц исполнит свое предназначение и откроет новую эпоху в философии, пусть он оградит Германию от нового вольфиансгва, что наступает на нас с севера. И хотя теперь вольфианство выходит на сцену в более высокой потенции, оно все же не способно освободиться от дефиниций, поскольку с. самого начала заключен в дефшшторной сфере, а значит, не может приблизиться к prius'y. Ведь его самодельные понятия могут существовать лишь благодаря дефинициям, и его так называемая внутренняя диалектика — это лишь заимствованная, внедренная извне форма. Философия, которая лишена позитивного и потому ничего не полагает и не утверждает, может лишь давать дефиниции; такую философию можно порекомендовать всем, кому ничего позитивного не нужно. Когда появится позитивная фило­ софия, нынешняя философия найдет еще много привер­ женцев, ибо сейчас ее приверженцы даже не знают ис­ тинной заслуги их философии, а именно ее негативного характера. Теперь представляется ясным утверждение о том, что философия есть наука, начинающая с самого начала 1 , т.е. не с какого-либо придуманного, но с позитивного prius'a, и не просто с некоторого, но с совершенно позитивного prius'a, о котором я могу сказать, что он существует и, поскольку существует, может быть познан, а значит, познается a posteriori. Мы должны различать между быть 1 МЛ: Истинный смысл априорного познания prius'o.H и быть познаваемым a priori. Последнее озна­ чает «быть познаваемым на основе prius'a», следователь­ но, это выражение относится к тому, чему присущ prins; самому же prius'y / 8 2 / никакой prius не присущ, поэтому то, что само есть peius, не может быть познаваемо а priori. Таким образом, в философии познавать а priori, —• когда все познается таким, как оно исходит из начала, — означает познавать на основе принципа', но так, что сам этот принцип познается а posteriori. Внутри самой фило­ софии это познание априорно; философия отличается от эмпирических наук тем, что познает все в полном разви­ тии, тогда как эмпирические науки познают не генетиче­ ское, но лишь случайное, не представляют организм зна­ ния, но только соединяют друг с другом, безо всякого внутреннего основания, отдельные члены. Так, в учебни­ ке по физике за статикой следует механика, затем аку­ стика, оптика, учение о горении, о тепле, об электричес­ тве и, наконец, магнетизм, но при этом нет никакого перехода от одного момента к другому, так что другой учебник с тем же успехом мог бы начать, например, с магнетизма. Философия же подобна произведению искус­ ства. Никто, кроме художника 2 , не знает, что он должен был испытать, увидеть и попробовать для того, чтобы прийти к идее этого произведения. Но между философом и художником есть и различие: художник сжигает за собой мосты, он желает лишь ошеломить, вызвать удив­ ление; философ же должен показать путь, которым он пришел к этому высокому пункту познания, философ должен учить. Но подвести к этому началу, конечно, нелегко. Если вспомнить, как негативная философия под­ водит к принципу негации: как она на пути абстракции в конечном счете доходит до последнего понятия, которого должен достичь всякий, кто абстрагируется от всего, — то с началом в позитивной философии дело обстоит совершенно иначе, ибо но своей природе эта система может быть лишь предметом познания, опосредованного опытом. Но что есть опыт? Должна ли философия поко­ иться на фактах (Thatsachen) внешнего и внутреннего опыта и быть системой, составленной из этих фактов? Но эту область уже заняли эмпирические науки. Опыт, на 1 2 МЛ: Конец — это, собственно, и есть истинное начало. МЛ: (Философ и художник) котором покоится философия, может быть только резуль­ татом философских стремлений. Все прежние фило­ софские учения были лишь экспериментами, нацеленны­ ми на этот результат; это опыт, исходящий из философии, и все прежние философские учения служил» лишь объяс­ нению истинного свершения (Thatsache). И есть лишь одно свершение, которое требуется объяснить. — Быть может, кто-то скажет: «Предмет философии это свер­ шение мира; но что в мире есть свершение?* Те, кто просто узурпируют понятие «мир», не проникая в его суть, кто еще пребывает в сфере абстракции, не способны его объяснить: истинное свершение есть нечто /83/ внут­ реннее; так, истинное свершение битвы составляют не марши, атаки etc., сколь бы необходимы они ни были: оно основано только на мысли полководца, — точно так же истинное свершение подлинности или лживости книги заключено не в буквах ее, но в духе. Если я ограничива­ юсь внешним, то я не знаю свершения, т.е. не знаю, подлинное ли это произведение. Отыскание ИСТИННОГО свершения — самое важное, но и самое трудное дело. Факты природы и истории имеют свои науки. Только свершение мира является предметом философии, которая поэтому зовется также мудростью мира. Дело философии — отыскать то в мире, что является истинным свершени­ ем, а вместе с тем и его внутренний смысл. Утверждение о том, что все прежние философские учения были лишь экспериментами, нацеленными на истинное свершение, не принижает их, но наоборот, воздает им высшую честь, поскольку представляет их в качестве необходимых мо­ ментов истинной философии. А тем самым оправдан и ход нашего изложения, и теперь Вы находитесь уже в центре системы, тогда как до сих пор Вы думали, что еще не вступили в нее. Правда, продвигаясь к этому результату, мы испробовали и всевозможные окольные и ложные нуги, которых, как видно теперь, из центра нашей систе­ мы, могли избежать.