Наука о детской литературе как самостоятельная филологическая дисциплина

Лекция 1.Детская литература как учебная дисциплина Наука о детской литературе как самостоятельная филологическая дисциплина сравнительно молода: она не насчитывает еще и двух веков своей истории. По утверждению И.Н. Арзамасцевой и С.А. Николаевой, авторов вузовского учебника «Детская литература», «критерии выделения детской литературы из общих рамок литературы до сих пор однозначно, объективно не установлены. Еще средневековые авторы понимали, что для детей нужно писать иначе, чем для взрослых. Вместе с тем всегда на¬ходились те, кто признавал только общие законы искусства и просто делил книги на хорошие и плохие. <…> Наиболее объективным критерием вычленения детской литературы можно считать категорию читателя-ребенка. Таким образом, детская литература есть одно из социокультурных явлений, сопровождающих развитие в обществе детской субкультуры. Образ читателя-ребенка, «зашифрованный» в тексте, узнаваем сразу: по одной строфе или даже стиху, по одному абзацу или фразе можно определить читательскую адресацию текста — «детское» или «не-детское» произведение перед нами». Значит ли это, что произведение с главным героем-ребенком всегда будет относиться к детской литературе? Вряд ли. Обращение к читателю-ребенку — есть обращение к понятным адресату образам, понятному опыту. Если же автор оперирует образами и понятиями, которые доступны только взрослым, то книга не будет детской. Взять, к примеру, такой известный текст, как «Лолита» Набокова. В центре повествования — двенадцатилетняя девочка. Однако вряд ли какому человеку в здравом уме и твердой памяти придет в голову называть «Лолиту» повестью для подростков. То же самое можно сказать и о произведениях, где героями выступают животные и птицы. Как правило, антропоморфные (то есть обладающие характерными признаками человека) звери действуют в детских сказках, а не антропоморфные — в стихах и рассказах о животных, которые являются важной составляющей частью детской литературы. Тем не менее присутствие антропоморфирующего пса Шарика в «Собачьем сердце» не адресует текст Булгакова детям дошкольного и младшего школьного возраста (по нынешним временам даже и ученикам средних классов многое в «Собачьем сердце» будет непонятно). В то же время ребенок (или животное) вовсе не является обязательным героем детской и подростковой литературы. В качестве примера можно привести, скажем, сказочную повесть Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак «Правдивая история Деда Мороза»: там главные герои, инженер Морозов и его жена, — вполне взрослые люди. Правда, они с детьми взаимодействуют. Но такое взаимодействие тоже не является необходимым условием. Без постоянного взаимодействия с детьми часто обходятся герои познавательных книг, например Николай Миклухо-Маклай из повести Олега Орлова «Возвращайся к нам, Маклай» или Роджер Бэкон из книги Виктора Хинкиса «Жизнь и смерть Роджера Бэкона» (2007). Вернемся к учебнику Арзамасцевой и Николаевой. Вот что они говорят по этому поводу: «Воображаемый читатель-ребенок входит в структуру текста и надтекстовые элементы — определение жанра (роман для детей, нравоучительный рассказ, святочная сказка и т.п.), иллюстрации и прочее оформление, авторский комментарий к тексту (например, словарь диалектизмов и морских терминов, сопровождающий произведения Б.В. Шергина). Автор, сознательно адресующий свой замысел ребенку, отчасти поступается свободой выражения своего «я» ради объективации детской точки зрения. Более того, читатель-ребенок оказывается главнее автора, он искажает его замысел в своем восприятии». Писатель, собирающийся сочинять тексты для детей, должен обязательно об этом помнить: и о свободе самовыражения, и о главенстве читателя-ребенка. В то же время, если писатель «забывает о свободе самовыражения» и истово пишет книжки «по психологическому заказу», по некоему шаблону, определенному, к примеру, возрастными психологами, из этого ничего хорошего не получается. Созданные подобным образом тексты, как правило, малохудожественны, нелитературны и довольно скучны. Это связано как раз с тем, что их авторы действуют «целиком по науке» и поступаются собственным «я». А им надо не поступаться, а корректировать самовыражение в зависимости от психологических особенностей той возрастной группы, которой адресован будущий текст. Итак, главный критерий отличия детской литературы от литературы вообще — это адресация к читателю-ребенку: использование доступных детям (подросткам) образов и понятий, объяснение новых понятий и терминов, учет возрастных психологических особенностей предполагаемого читателя. Первым в России специфику ДЛ как самостоятельного вида искусства слова обосновал В.Г. Белинский в статье «О детских книгах». Это очень интересный и по сию пору актуальный текст. Вообще, конечно, очень грустно, что актуальный: это значит, что новые поколения писателей и издателей каждый раз начинают «с нуля», не учитывая ни опыта, ни идей, сформулированных еще до их рождения. По аналогии с «Заповедями детских поэтов» К.Чуковского тезисы Белинского можно назвать «Заповедями детских писателей». Вот они: «1. Целию детских книжек должно быть не столько занятие детей каким-нибудь делом, не столько предохранение их от дурных привычек и дурного направления, сколько развитие данных им от природы элементов человеческого духа, — развитие чувства любви и чувства бесконечного. Прямое и непосредственное действие таких книжек должно быть обращено на чувство детей, а не на их рассудок. Чувство предшествует знанию; кто не почувствовал истины, тот и не понял и не узнал ее. 2. Пишите, пишите для детей, но только так, чтобы вашу книгу с удовольствием прочел и взрослый и, прочтя, перенесся бы легкою мечтою в светлые годы своего младенчества. 3. Живая, поэтическая фантазия есть необходимое условие, в числе других необходимых условий, для образования писателя для детей: чрез нее и посредством ее должен он действовать на детей. В детстве фантазия есть преобладающая способность и сила души, главный ее деятель и первый посредник между духом ребенка и вне его находящимся миром действительности. Дитя не требует диалектических выводов и доказательств, логической последова тельности: ему нужны образы, краски и звуки. Дитя не любит отвлеченных идей: ему нужны историйки, повести, сказки, рассказы, — и посмотрите, как сильно у детей стремление ко всему фантастическому, как жадно слушают они рассказы о мертвецах, привидениях, волшебствах. Что это доказывает? — потребность бесконечного, предощущение таинства жизни, начало чувства поэзии, которые находят для себя удовлетворение пока еще только в одном чрезвычайном, отличающемся неопределенностию идеи и яркостию красок. Чтобы говорить образами, надо быть если не поэтом, то по крайней мере рассказчиком и обладать фантазиею живою, резвою и радужною. Чтобы говорить образами с детьми, надо знать детей, надо самому быть взрослым ребенком, не в пошлом значении этого слова, но родиться с характером младенчески-простодушным. Есть люди, которые любят детское общество и умеют занять его и рассказом, и разговором, и даже игрою, приняв в ней участие: дети, с своей стороны, встречают этих людей с шумною радостью, слушают их со вниманием и смотрят на них с откровенною доверчивостию, как на своих друзей. Про всякого из таких у нас, на Руси, говорят: “Это детский праздник”. Вот таких-то “детских праздников” нужно и для детской литературы. 4. Моральные сентенции не только отвратительны и бесплодны сами по себе, но и портят даже прекрасные и полные жизни сочинения для детей, если вкрадываются в них! Вы рассказываете детям сказку или повесть: спрячьтесь за нее, чтоб вас было не видно, пусть всё в ней говорит само за себя, непосредственным впечатлением. У вас есть нравственная мысль — прекрасно; не выговаривайте же ее детям, но дайте ее почувствовать, не делайте из нее вывода в конце вашего рассказа, но дайте им самим вывести: если рассказ им понравился, или они читают его с жадностию и наслаждением — вы сделали свое дело. 5. Фантастическое есть предчувствие таинства жизни, противоположный полюс пошлой рассудочной ясности и определенности, которая в жизни видит математику, индюстриальность или сытный обед с трюфлями и шампанским. Фантастическое есть один из необходимейших элементов богатой натуры, для которой счастие только во внутренней жизни; следственно, его развитие необходимо для юной души». Как видим, «Заповеди» Белинского вполне согласуются с «Заповедями» Чуковского, хотя написаны на сто лет раньше и речь в них идет о литературе для детей более старшего возраста, чем «от двух до пяти». Впрочем, это, конечно, не удивительно: Чуковский, безусловно, статью Белинского внимательнейшим образом изучил и согласился с ее бесспорными положениями. Нас же в связи с темой сегодняшней лекции более всего интересует то, что из данного текста можно вычленить основные «нельзя» для детской и подростковой книги. Сформулируем их четко. 1. Нельзя давать детям и особенно подросткам книг с лобовой навязчивой моралью: никакого проку от этого не будет. Даже если и удастся таким образом вколотить в юного читателя некие моральные сентенции, они никак не повлияют на личность, на характер, на развитие растущего человека; останутся чужими, привнесенными извне — они не будут расти из личного опыта и личных переживаний. 2. Нельзя писать для детей, не думая при этом о читателе-ребенке — его восприятии, его потребностях, его чувствах. Также не стоит и давать детям книги, авторы которых о читателе-ребенке забывают. 3. Нельзя отбирать у юного читателя возможность софантазировать автору, дофантазировать за автором. Долг взрослого — оберегать ребенка, помогать ему, направлять, в том числе и через детскую книгу. Но здесь мы сталкиваемся с тем, что выходящие в нашей стране книги, адресованные юному читателю, чрезвычайно разнообразны и несут в себе самые разные, порой даже противоположные заряды. Часто, удивляясь очередному «шедевру» издателей, родители и особенно библиотекари и педагоги в отчаянии восклицают: «Почему у нас нет цензуры?» Цензуры у нас нет по закону. Зато отсутствие «главного ответственного за всё» развивает у руководителей детского чтения внимательность и чувство собственной ответственности. При этом, конечно, им хотелось бы получить список параметров, по которым определяется безопасность детской книги. Такой список был разработан Ксенией Молдавской по заказу газеты «Библиотека в школе» в 2008 году, и по нему работают участники её мастер-классов, которые проводились на различных семинарах, организуемых газетой и ИД «Первое сентября». Критерии безопасности детской книги (по К. Молдавской) 1. Санитарно-гигиеническая безопасность Как известно, существуют санитарные нормы и правила, связанные с детской книгой: они касаются размеров шрифта для каждого читательского возраста, ширины межстрочных интервалов, цвета бумаги, цвета шрифта, качества бумаги и качества типографской краски, качества клея. Все эти нормы, конечно, известны издателям, которые обязаны получить на детскую книгу гигиенический сертификат (его номер указывается в выпускных данных среди технической информации, там же, где название гарнитуры, номер типографского заказа, дата подписания в печать и т.п.). Однако у издателей есть разные способы обхода утвержденных правил. Например, если на книге написать «для чтения взрослыми детям», то можно позволить себе гораздо больше «вольностей» и со шрифтом, и с цветом. Можно даже не указывать гигиенический сертификат, без которого торговые сети не примут к продаже детские книги, но вполне примут такие вот «взрослые». Конечно, некоторые гигиенические правила выглядят слишком жесткими и даже отчасти абсурдными (например, недавний запрет на использование шрифта с засечками), но мы с вами не врачи-гигиенисты, у которых, видимо, есть свои резоны. Следует заметить, что в нашем детстве детские книги выглядели совсем не так, и у какой-нибудь «По дорогам сказки» 1975 года издания сегодня бы не было ни малейшего шанса на получение санитарно-эпидимиологического заключения. В любом случае можно соглашаться с нынешними нормативами, можно не соглашаться, но знать о том, что они существуют и что соответствие им проверяется довольно просто, мы обязаны. 2. Морально-этическая безопасность Книги (и это касается как детских, так и взрослых изданий) должны как минимум соответствовать действующему законодательству. Это значит, что в них не может быть призывов к экстремизму и терроризму, разжигания социальной, межнациональной и межрелигиозной розни. Понятно, призывы подобного рода редко высказываются открытым текстом, но всё же надо уметь их «отлавливать» и завуалированными. Вот пример: однажды на конкурс «Заветная мечта» пришла некая повесть о Великой Отечественной войне. Действие ее происходило на территории оккупированной Эстонии. И вот из всех слов и действий персонажей, а также из авторской речи получалось, что все без исключения эстонцы — туповатые пособники фашистов. Иначе как разжиганием межнациональной розни такой авторский подход назвать нельзя. Еще один пример: некая адресованная старшим подросткам антиутопия, вышедшая немаленьким тиражом, повествует о том, как пала под пятой ислама европейская цивилизация, но среди ушедших в подполье европейцев-христиан зреет сопротивление. И вот на бурном и весьма однобоком обсуждении этой книги, состоявшемся несколько лет назад на Московской международной книжной выставке-ярмарке, мужчина с большим крестом на шее выступил с примирительной речью: «Не надо убивать всех мусульман, некоторых можно перевоспитать, и из них получатся хорошие христиане». Ясно, что книга, вызывающая такую реакцию, возбуждает межрелигиозную рознь (а уж речь «примиренца» — образец лукавейшей интолерантности). Естественно, что любой взрослый, рекомендующий подростку книгу, будет говорить о ней с точки зрения собственного жизненного опыта и собственных убеждений. И здесь мне кажется очень важным напомнить, что любое собственное убеждение перед тем, как высказать его публично, необходимо соотнести с Конституцией РФ. 3. Педагогическая безопасность То, что написано в детской книге, запоминается на всю жизнь. Любой факт, почерпнутый в детской литературе, кажется читателю непреложной истиной и влияет на формирование его картины мироздания. Так что в детской и в подростковой книге не должно быть, по крайней мере, вранья в фактах, даже в тех, что кажутся самыми незначительными. Взять, например, «Азбуку» для малышей, написанную одним хорошим поэтом (А Усачёв). На букву Ю там приводится стихотворение, начинающееся со строк: Юрту сделал эскимос. Как уютно в ней в мороз. Всё бы хорошо, но эскимосы не живут в юртах. Юрта — это «переносное жилище у тюркских и монгольских народов-кочевников в Центральной и Средней Азии, Южной Сибири. А эскимосы — «живут в северных полярных регионах Западного полушария (от восточной оконечности Чукотки до Гренландии), на Аляске, севере Канады и в Российской Федерации. И как мы все помним из детской, кстати, книжки — я имею в виду «Киша» Джека Лондона, — временное жилище эскимосов называется иглу и строится не из войлока, а из ледяных плит. Другой пример. Книга Т. А. Кудрявцевой «Я живу в России!» (кн. Для семейного чтения, 2005) - многотиражная воспитательно-патриотическая книга для младших школьников; встречается такая фраза: «Московский университет был основан в 1755 году. За это эпоха Екатерины II была названа Веком Просвещения». По отдельности к фактам не придраться. Действительно год основания МГУ 1755-й. Действительно эпоха правления Екатерины Великой называлась Эпохой (Веком) Просвещения. Только вот стоящие рядом эти факты вводят читателя в заблуждение: Екатерина не имела никакого отношения к основанию Университета, она вообще на престол взошла только через девять лет после этого события. А Университет открылся в правление Елизаветы Петровны. Подобные вещи необходимо отслеживать уже хотя бы потому, что вовсе не обязательно кашу, творящуюся в голове некоторых авторов, переносить в головы детей. У них, как правило, и собственных заблуждений достаточно. 4. Художественная безопасность Речь идет о том, что и текст, и картинки в книге должны соответствовать хорошему вкусу. Конечно, соблюсти этот пункт сложнее всего, потому что для любого человека единственно возможный хороший вкус — его собственный. И поклоннику угловатых резко прочерченных иллюстраций Валерия Алфеевского (1906–1989) никогда не договориться с поклонником многочисленных безликих «пушистиков-глазастиков». Вкус нельзя навязать, но можно развить. Для этого всего-то и надо побольше читать, причем максимально разнообразить круг чтения — иначе никогда не выработается собственный четкий критериальный аппарат. Надо побольше смотреть — на произведения изобразительного и декоративно-прикладного искусства, на архитектуру, на пейзажи… Словом, на всё, что доступно зрительному восприятию. Смотреть кино и театральные постановки, слушать музыку и т.д. Всё это совершенно необходимо для развития вкуса и мозгов. Главное здесь — разнообразие. Между прочим, психологи заметили, что даже готовность употреблять в пищу незнакомые продукты и блюда — одно из косвенных свидетельств высокого интеллектуального развития личности. Но вернемся к книгам. Каждый взрослый будет рекомендовать ребенку тот текст и те иллюстрации, которые отвечают его собственному вкусу, собственным потребностям. И с этим, конечно, ничего не поделаешь. С другой стороны, несовпадение вкусов может привести к интересному обсуждению и цивилизованной (надеюсь) дискуссии. А это тоже очень полезное дело. Главное — не останавливаться в своем развитии. Итак, мы видим, что существуют четыре критерия безопасности детской книги, причем три из них совершенно безусловные, потому что опираются на факты, нормативы и законы, а один — очень даже условный и субъективный. И это просто замечательно, что условный и субъективный, потому что такое положение дел все-таки добавляет живости в разговор о книгах и уводит его от излишней формализации. 5. В то же время в нашем списке пока не прозвучал критерий безопасности коммерческой. Это относительно новое явление, суть которого состоит в том, что книга является здесь не более чем товаром, вписанным в тематическую линейку. Поэтому есть сомнения в том, что о коммерческой безопасности надо говорить в рамках разговора о детской и особенно подростковой книги. Тем не менее уделим этому немного внимания. Вначале была книга. Имеется в виду, что известная и популярная книга вроде «Алисы в Стране Чудес», «Винни-Пуха» или «Муми-Троллей» часто вызывает у поклонников желание обладать чем-то, об этой книге напоминающем. Например, в Финляндии туристы жадно раскупают посуду с рисунками Туве Янссон, канцелярские принадлежности, кепки, футболки, брелоки и бижутерию с изображениями Муми-Троллей. Иногда «эталонный» образ персонажа создают мультипликаторы или киноартисты на съемках анимационных и игровых фильмов. Вспомним, например, Чебурашку, Винни-Пуха (точнее, двух Винни-Пухов, нашего, коричневого, придуманного Владимиром Зуйковым и Эдуардом Назаровым, и диснеевского, желтого) или Гарри Поттера. Во всех этих случаях книга первична и самостоятельна. Товары «для фанатов» никак на ее популярность не влияют. Но существуют и обратные случаи, когда книга пишется только для того, чтобы поддержать на рынке какой-либо коммерческий продукт. Например, это может быть один из шагов по продвижению, скажем, телесериала, когда вслед за отснятыми сериями, выпущенной сувенирной продукцией появляются и книжки с тем же логотипом и торопливо причесанным «под литературу» пересказом сценария. Целевой аудиторией таких проектов являются прежде всего подростки, которые включают подобного рода книжки в свою коллекцию «Зачарованных», «КаДетства» или «Пиратов Карибского моря»; и дети младшего возраста – «Трансформеров», «Черпашек Нидзя», «Лиги справедливости», «Человека-паука» и пр. Иногда книжно-сувенирному проекту не требуется даже телевизионная поддержка, достаточно интернетной. Здесь мне хочется привести пример из самых свежих. Одно из крупнейших в России издательств, занимающихся детской литературой, — «Росмэн» — затеяло проект под названием «Подружки.ru», куда входит масса сувенирной продукции, сопутствующих товаров, интернет-сайт и четыре сомнительного художественного достоинства книжки, в которых явны педагогические просчёты: один из легко считываемых посылов книги можно сформулировать как «родители говорят ерунду, ничего с тобой никогда не случится, потому что Принц-на-Белом-Коне появится вовремя и возьмет тебя под свое покровительство». Причем ситуации, в которых считывается этот посыл, таковы: пятнадцатилетняя девочка, никому ничего не сказав, отправляется на концерт из Москвы в Петербург автостопом и немедленно встречает Принца-на-Белом-Коне, который берет ее под свое покровительство и решает все проблемы. Или же пятнадцатилетняя девочка отправляется с незнакомой компанией байкеров вечером за город на какое-то шоу, встречает Принца-на-Белом-Коне, который берет ее под свое покровительство и решает все проблемы. Учитывая, что у издательского проекта существует интернет-сайт с форумом, где зарегистрированы под именами героинь сериала «Подружки.ru» сотрудники издательства, которые даже пишут что-то на этот самый форум, можно предположить, что у некоторых (и есть опасение, что многих!) читательниц хватит ума, опираясь на опыт «форумских знакомых девчонок», отправиться на поиски своего Принца автостопом в другой город или же в ночи в загородный байкерский-стритрейсерский клуб. Но сайт работает, а книги издаются. И дело здесь уже за руководителями детского чтения, задача которых – не дать ребёнку с головой погрузиться в этот мир. Итак, мы видим, что напечатанный текст и качественный текст — далеко не синонимы. Во власти пишущего для детей как приохотить ребенка, подростка к интересному чтению, требующему умственной и душевной работы, внутреннего роста, так и отвратить от чтения вообще. Взрослый: родитель, руководитель детского чтения, педагог — должен чрезвычайно внимательно относиться к выбору книг, которые он рекомендует детям, и руководствоваться при этом не только объективными критериями, но и собственным литературным вкусом, грамотностью и педагогическим чутьем. Функции детской литературы как искусства слова Литература для детей обладает своей спецификой, но и подчиняется законам, действующим в словесности вообще. 1 Гедонистическая (удовольствие) не заинтересовав ребенка мы не сможем его не развивать не воспитать. Поэтому гедонистич. ф. усиливает каждую функцию. Без учёта функции наслаждения юный читатель становится читателем по принуждению и со временем отвращается от этого знания. 2 Познавательная функция. Ребенок узнает много нового для себя. 3Развивающая функция. Развивается речь. Ребенок, читая, учится наслаждаться словом и произведением, он пока что невольно оказывается в роли соавтора писателя. История литературы знает немало примеров, как впечатление от чтения, полученные в детстве, возбуждали в будущих классиках дар сочинительства. 4 Коммуникативная функция (передача информации или побуждение к действию) 5 Эстетическая функция (воздействие на эстетическое сознание, воспитание эстетического вкуса, чувства прекрасного, понимания истинного в художественной словесности.) 6 Воспитательная функция Литература 1. Арзамасцева И.Н., Николаева С.А. Детская литература: учебник для студ. высш. пед. учеб. заведений / И.Н. Арзамасцева, С.А. Николаева. — 4-е изд., испр. — М.: Издательский центр «Академия», 2007. — С. 19. 2.. Сайт «Библиогид» отдела рекомендательной библиографии Российской государственной детской библиотеки (http://bibliogid.ru) — раздел «Осторожно, книга!» (http://bibliogid.ru/news/kniga) 3.. Нора Галь. Слово живое и мертвое. — Любое издание, в том числе интернет-публикация в Библиотеке Мошкова: http://lib.ru/TRANSLATORS/NORA_GAL/slowo.txt 4.. Лидия Чуковская. В лаборатории редактора. — Любое издание, в том числе Интернет-публикация на сайте «Отдав искусству жизнь без сдачи» (http://www.chukfamily.ru/Lidia/Publ/Laboratoria/laboratoria)