Диалектизм — это лексическая единица, характерная для территориального или социального диалекта.
Взаимодействие литературного и разговорного языка на примере «Истории о Казанском царстве»
Как известно, период Московской Руси отличается сложной языковой ситуацией, когда кроме разговорного языка функционировало еще несколько письменных языков, отличающихся и функционально, и генетически.
Формирующаяся в это время в единую систему устная разновидность языка исследователями обозначается как московское просторечие, обиходный язык, народно-разговорный язык, и характеризует в первую очередь именно сферу общения, в частности, бытовую коммуникацию.
Формирование московского литературного языка в 16 веке происходит на основе сложного сочетания старого книжного стиля и нового с включением разговорных элементов. Говорить о том, что наступает перелом в сторону демократизации литературного языка еще не приходится, хотя с каждым десятилетием происходит пополнение средств литературного языка из разговорной речи.
Со второй половины 16 века начинается противопоставление жанров литературы по языку. Если до этого отмечалось расхождение между языком церковно-славянским письменным и деловым языком, то теперь появляются новые литературные жанры, не предназначенные для широких масс, но несмотря на это, все активнее использующие элементы разговорного языка.
В этом направлении развивается, в частности, воинская повесть.
Воинская повесть – это оригинальные литературные сочинения о воинских подвигах русского народа.
Ярким образцом этого жанра является «История о Казанском царстве», в которой прославляются казанские походы Ивана Грозного и его победы. Автор этого произведения сознательно стремился писать на том же языке, на котором создавались «Житие Стефана Пермского» и «Великие Четьи-Минеи». Но автор «Истории о Казанском царстве» был связан не с церковными кругами, а с дворянскими, и потому до конца выдержать высокий стиль «плетения словес» ему было сложно. Этим объясняется тот факт, что за старославянским обличьем все сильнее звучит русская речь.
Язык «Истории о Казанском царстве» по фонетике, формам, морфологии – старославянский язык. Здесь используются:
- неполногласные формы;
- «аки», а не «яко»;
- «щ» вместо «ч»;
- много причастий;
- формы аориста;
- оборот «дательный самостоятельный».
Но вместе с этим встречаются отдельные слова и формы, не соответствующие традициям: иногда союз «яко», проломы, полые места – лексика, которая связана с реальными подробностями, передать которые традиционными формами невозможно.
Включение не подлинных, а вновь созданных славянизмов (например, «сѣчемъ великимъ» вместо «боем великим») является попыткой соединения русской речи с книжно-славянской.
Разговорная речь в сочинениях и посланиях Ивана Грозного
Язык «Истории о Казанском царстве» можно отнести к книжному стилю. Однако в ряде сочинений, написанных позднее, слияние русской разговорной речи со старославянскими формами усиливается. Этот процесс отхода от идеи высокого общеславянского языка можно проследить на примере «Домостроя» и переписки Ивана Грозного. Иван Грозный, как и автор «Истории о Казанском царстве», стремился писать на высоком, торжественном книжном языке. он знал много слов, форм и фразеологических сочетаний старославянского языка. Но все же, стремясь писать на старославянском языке, Иван Грозный невольно время о времени калькирует русскую речь. Иногда в эмоциональном порыве (как правило, гнева и негодования), царь сбивается со старославянского на обычное московское просторечие.
Московское просторечие в языке посланий Ивана Грозного встречается не очень часто. Например, когда он говорит о князе Иване Шуйском, который из серебра, украденного из царской казны, заказал себе посуду, пишет совсем по-русски: «...А всѣмъ людемъ вѣдомо: при матери нашей и у князя Ивана Шуйского шуба была мухояръ зеленъ на куницахъ, да и тѣ ветхи; и коли бы то ихъ была старина, и чемъ было суды ковати, ино лутчи бы шуба переменити».
Такая конструкция, как «шуба переменити» считалась просторечной даже в деловом языке, и такого сочетания не допускали даже дьяки. Иван Грозный же употребляет эту конструкцию в торжественном стиле.
Соотношение просторечных и традиционных элементов в «Домострое»
«Домострой» состоит из двух частей, которые резко отличаются по языку. В первой части излагаются обязанности человека по отношению к царю и церкви, обязанности детей по отношению к родителям, а также основы воспитания детей. Эта часть написана на церковнославянском языке и выдержана практически в той же манере, что и сочинения Епифания Премудрого. Язык первой части «Домостроя» - подлинный проповеднический язык.
Во второй части «Домостроя» даются советы и наставления о ведении поместья, двора, мастерских, кухни, об обращении с челядью. Эта часть написана полностью на общем московском разговорном языке. Церковнославянские элементы здесь отсутствуют. Во второй части встречается только русская обиходная лексика. Синтаксис второй часть элементарный – обычное простое распространенное предложение с несколькими подлежащими, иногда с сказуемыми, дополнениями, что является характерным для разговорной речи.
Во многих работах, посвященных исследованию истории русского литературного языка, основой национального, а затем и обновленного литературного языка считается деловой язык. Однако язык грамот не является однородным и неизменным. Здесь существуют устойчивые элементы, которые называются формуляром: начальная и конечная формула. Например, все дарственные и купчие грамоты начиняются с формулы «се язь» - «вот я» и заканчиваются формулой, где указывается, кто скрепляет грамоту подписью и кто был свидетелем. Ранние московские грамоты имеют обычный формуляр, в своем содержании являются перечнем или топонимических терминов, или названий утвари, одежды, так как старшие грамоты московский князей представляют собой завещания. Деловой язык московских грамот отражает разговорную речь крайне одностороннее и скудно, поэтому его нельзя считать надежным источником для изучения общего разговорного языка.
