Язык искусства - это совокупность сложившихся исторически, особых для каждого вида искусства изобразительно-выразительных средств, использующихся для создания художественного образа.
Сущность языка словесного искусства и его соотношение с естественным языком
Из определения понятия «язык искусства» следует, что художественная литература, являющаяся одним из видов массовой коммуникации, тоже обладает своим языком, то есть иметь определенный набор значимых единиц, правил их соединения, позволяющих передавать некоторые сообщения. Однако литература имеет дело с естественным языком, поэтому важно понять соотношение языка литературы и естественного языка, на котором написано произведение (русский, итальянский, английский и т.д.).
Художественная литература говорит на своем, особом языке, который как вторичная система надстраивается над естественным языком. Поэтому язык художественной литературы определяют как вторичную моделирующую систему.
Литература является не единственной вторичной моделирующей системой.
То, что литература имеет свой язык, который не совпадает с естественным языком, а надстраивается над ним, означает, что литература имеет присущую только ей систему знаков и правил соединения этих знаков, служащих для передачи особых сообщений, не передаваемых другими средствами.
Знаки – устойчивые инвариантные единицы текста- и правила синтагматики в естественных языках выделяются достаточно легко. Эти знаки четко делятся на планы содержания и выражения, между которыми есть отношение взаимной необусловленности и исторической конвенциональности. А в словесном художественном тексте существуют не только иные границы знаков, но и само понятие знака совершенно другое. Знаки в искусстве, в отличие от языка, имеют не условный характер, а иконический, изобразительный. Это положение, являющееся очевидным для изобразительных искусств, при применении к словесным искусствам вызывает ряд существенных выводов. В связи с этим разделение планов выражения и содержания в традиционном для структурной лингвистики смысле становится чрезвычайно затруднительным.
Знак моделирует свое содержание. В таких условиях в литературном тексте наблюдается семантизация синтаксических элементов естественного языка. Поэтому вместо четкого разграничения семантических элементов осуществляется их сложное переплетение – синтагматические элементы на одном иерархическом уровне художественного текста на другом уровне оказываются семантическими. Стоит вспомнить, что в естественном языке именно синтагматические элементы определяют границы знаков и делят текст на семантические единицы.
Таким образом, вследствие снятия оппозиции «семантика-синтактика» происходит размывание границ знака. И тогда если сказать, что все элементы текста являются семантическими элементами означает сказать, что в этом случае понятие текста является идентичным понятию знака. В определенном отношении текст и является целостным знаком, а все отдельные знаки общеязыкового текста в нем сводятся до уровня элементов знака. Следовательно, любой художественный текст создается как уникальный, сконструированный знак особого содержания.
На первый взгляд, это противоречит положению, согласно которому только повторяемые элементы, которые образуют замкнутое множество, могут выполнять передачу информации. Но это противоречие в данном случае лишь кажущееся. Окказиональная структура модели, созданная писателем, читателю навязывается уже в качестве языка его сознания. Универсальность сменяет окказиональность. Уникальный знак оказывается сложенным из типовых элементов и на каком-то определенном уровне он читается по традиционным правилам. Любое новаторское произведения складывается из традиционного материала. В случае, когда память о традиционном построении не поддерживается текстом, перестает восприниматься его новаторство. Текст, который образует один знак, одновременно остается текстом (последовательностью знаков) на естественном языке и уже по этой причине сохраняет разделение на знаки общеязыковой системы – слова. Таким образом, появляется явление, характерное для искусства, когда один и тот же текст при применении к нему разных кодов разным образом распадается на знаки. Одновременно с процессом превращения общеязыковых знаков в элементы художественного знака происходит и противоположный процесс.
Фонемы, морфемы, элементы знака в системе естественного языка, становятся в ряды каких-либо упорядоченных повторяемостей и семантизируются, становятся знаками. Отсюда вытекает вывод, что один и тот же текст может быть прочитан следующим образом:
- Как некоторая цепочка знаков, образованная по принципам и правилам естественного языка;
- Как последовательность более крупных, чем деление текста на слова, знаков, вплоть до превращения его в единый знак;
- Как особым образом организованная цепочка более дробных, чем слово знаков, вплоть до фонем.
Синтагматика текста
С этим положением также связаны правила синтагматики текста. Дело не только во взаимообратимости синтагматических и семантических элементов, но и в том, что художественный текст является одновременно и совокупностью фраз, и фразой, и словом. Характер синтагматических связей в каждом из этих случаев отличается.
Первые два случая комментариев не требуют. Предположение, что совпадение границ знака и границ текста решает проблему синтагматики является ошибочным. Текст, рассмотренный подобным образом, может распадаться на знаки, соответственно, организовываться синтагматически. Однако это будет являться синтагматикой иерархии, а не синтагматикой цепочки, так как знаки будут связаны, подобно куклам-матрешкам, вкладываемым одна в другу. Такая синтагматика является реальной для построения художественного текста.
Таким образом, словесное искусство, несмотря на то, что основывается на естественном языке, преобразует его в свой, вторичный, язык искусства.
Сам язык искусства является сложной иерархией взаимно соотнесенных, но не одинаковых, языков. Принципиальная множественность прочтений текста связана именно с этим. С этим же связана и смысловая насыщенность искусства, недоступная нехудожественным языкам.
