Социальная синергетика и ее методологическое значение в управлении персоналом организации

СОЦИАЛЬНАЯ СИНЕРГЕТИКА И ЕЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ В УПРАВЛЕНИИ ПЕРСОНАЛОМ ОРГАНИЗАЦИИ Лекция: 4 часа  План: I. Общетеоретические синергетические основы социальной организации. а) «развитие» как поиск устойчивости через отбор. б) тезаурус, детектор, селектор развития; в) бифуркации и эмерджентность. г) сложность, приспособленность, иерархичность. д) иерархичность как смысл управления е) самоорганизация и управление организацией II. Специфические синергетические основы социальной организации. а) социальный тезаурус б) кризисное состояние общества как глобальная бифуркация (с предшествием локальных) в) исторический детерминизм и социальный отбор (социальный тезаурус, социальный детектор, социальный селектор) с т.з. синергетики г) социальный прогресс и социальный идеал д) простой аттрактор и странный аттрактор как предел иерархиизации и деиерархиизации е) интеграция порядка как чередование иерархиизации и деиерархиизации, как суперотбор (отбор самих факторов отбора) ж) суперотбор как направление полного синтеза хаоса и порядка з) человек как предел сложности в живой природе (определения человека) и) проблема предела сложности культурного развития человечества к) суператтрактор как потенциальный предел сложности, как идеально конечное предельное состояние общества с уникальными свойствами   Литература Основная: Бранский В.П. Теоретические основания социальной синергетики // Вопросы философии. – 2000. – № 4. – С. 112-129. Василькова В.В. Порядок и хаос в развитии социальных систем: (Синергетика и теория социальной самоорганизации). – СПб.: Изд-во «Лань», 1999. – 480 с. Гелих О.Я. Проблема саморазвития в менеджменте (синергетический подход) // Теория организации и основы менеджмента (в социальной сфере). Учебное пособ. для вузов. / Под ред. В.А. Абчука. – СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2001. – Гл. 10. – С. 292-339. Гелих О.Я., Князева Е.Н. Синергетические основы социального управления // Менеджмент и маркетинг в социальной сфере. Учебное пособие. – СПб.: Изд-во «Книжный дом», 2003. – Гл. 8. Князева Е.Н. Случайность, которая творит мир (Новые представления о самоорганизации в природе и обществе) // Философия и жизнь. – 1991. – № 7. – С. 3-31. Князева Е.Н. Как малыми усилиями добиться многого: синергетические правила эффективного действия // Проблемы управления организациями социальной сферы. – СПб.: Изд-во «Книжный Дом», 2002. – С. 28-32. Дополнительная: Ассеев В.А. Проблема оптимальности в философии, естествознании и экономике // Ученые записки экономического факультета Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов. – СПб.: Изд-во СПб. ун-та профсоюзов, 1995. – № 1. – С.20-23. Ахромеева Т.С., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Парадоксы мира нестационарных структур // Новое в жизни, науке, технике. Математика, кибернетика. – М., 1985. – С. 29. Гелих О.Я. Военно-социальная действительность в синергетической картине мира. – Петродворец: СПбВОКУ, 1996. – 72 с. Гелих О.Я. Порядок и хаос в менеджменте // Мост. – 1999. – № 30. – С. 43-45. Гелих О.Я. Имплозия социального и социальное управление (Cинергетико-философский аспект) // Проблемы управления организациями социальной сферы. – СПб.: Изд-во «Книжный Дом», 2002. – С. 4-13. Гелих О.Я. Космос и таксис социальной организации // Материалы межвузовского методологического семинара «Управление: интеллект и субъективность» 27 февраля 2002 г., Санкт-Петербург, РГПУ им. А.И. Герцена. – СПб.: Изд-во «Книжный Дом», 2002. Григорьева Т.П. Синергетика и Восток // Вопросы философии. – 1997. – № 3. – С. 90-102. Карери Д. Порядок и беспорядок в структуре материи. – М., 1985. – С. 13, 159. Князева Е.Н. Антропный принцип в синергетике // Вопросы философии. – 1997. – № 3. – С. 62-79. Князева Е.Н. Сложные системы и нелинейная динамика в природе и обществе // Вопросы философии. – 1998. – № 4. – С. 138-143. Князева Е.Н. Одиссея научного разума. – М.: Ин-т философии, 1999. Майнцер К. Сложность и самоорганизация. Возникновение новой науки и культуры на рубеже века // Вопросы философии. – 1997. – № 3. – С. 48-61. Малинецкий Г.Г. Нелинейная динамика – ключ к теоретической истории? // Общественные науки и современность. – 1996. – № 4. Назаретян А.П. Агрессия, мораль и кризисы в развитии мировой культуры. Синергетика историческо-го процесса. – М., 1996. Николис Дж. Хаотическая динамика лингвистических процессов и образование паттернов в поведении человека // Вопросы философии. – 1997. – № 3. – С. 85-89. Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. – 1991. – № 6. – С. 46-52. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса (Новый диалог человека с природой). – М.: Прогресс, 1986. – 324 с. Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. (К решению парадокса времени). – М.: Прогресс, 1994. – С. 57-58, 343. Эткинс П. Порядок и беспорядок в природе. – М.: Мир, 1987. – 224 с.               I. Общетеоретические синергетические основания социальной организации а) «развитие» как поиск устойчивости через отбор. б) тезаурус, детектор, селектор развития; в) бифуркации и эмерджентность. г) сложность, приспособленность, иерархичность. д) иерархичность как смысл управления е) самоорганизация и управление организацией     Главная задача этой темы заключается прежде всего в раскрытии социального значения таких фундаментальных понятий как бифуркация и аттрактор.   При громадной сложности социальных систем и их изменений наибольшая трудность состоит в том, чтобы при выяснении социальной специфики этих понятий найти такое теоретическое «сито», которое позволило бы отделить главное от второстепенного и при этом не потерять чего-то существенного. Им, «ситом», должно стать исследование взаимоотношения между утилитарной ("технократической") и духовной ("гуманистической") тенденциями в развитии человечества – выяснение того, как возможно в длительной исторической перспективе достижение технократическо-гуманистическчй гармонии, ибо только последняя может спасти человечество от угрозы самоуничтожения.   Прежде все­го надо ясно отдать себе отчет в том, как уже говорилось ранее, что центральной проблемой синергетики является взаимоотношение порядка и хаоса. Общеизвестно, что различные типы порядка и хаоса нестабильны и склонны переходить друг в друга: то там, то здесь упорядоченные структуры становятся неупорядоченными (порядок переходит в хаос), а неупорядоченные (хаос превращается в порядок) См., напр.: Карери Д. Порядок и беспорядок в структуре материи. М„ 1985. С. 13, 159; Эткинс П. Порядок и беспорядок в природе. М., 1987. С. 183.   Обратим внимание, что такие переходы имеют более фундаментальный характер, чем переходы одних упорядо­ченных структур в другие упорядоченные же структуры и соответственно одних неупорядоченных в другие неупорядоченные.  С точки зрения физики смысл всех подобных переходов состоит в поиске устой­чивости (достижении такого состояния, при котором переходы системы из одного состояния в другое прекращаются). Как известно из опыта, естественным свойством любой материальной системы является стремление к переходу от менее устойчивого к более устойчивому состоянию и в конечном счете к достижению максимально устой­чивого (при данных условиях) состояния.      Этот поиск проявляется в двух противо­положных тенденциях: 1) стремление к максимально неупорядоченному состоянию (хаосу), в замкнутых (изолированных от внешних взаимодействий) системах; и 2) стремление к тем или иным формам упорядоченности (при определенных условиях) в откры­тых системах.  Так как мерой беспорядка (дезорганизации) является величина, назы­ваемая в физике энтропией, а мерой порядка (организации), естественно, отрицатель­ная энтропия, называемая негэнтропией, или "информацией", то первая тенденция выражается в законе возрастания энтропии в изолированной системе, а вторая – в законе ее уменьшения (т.е. увеличения негэнтропии) в открытой системе (за счет работы, произведенной над системой внешней средой). Термин "информация" взят здесь в кавычки, чтобы подчеркнуть неправомерность простого отож­дествления информации с негэнтропией. Хотя количественно они совпадают, в качественном отношении между ними есть существенное различие: информация появляется только там и тогда, где и когда одна упорядоченная система "отражается" в другой, т.е. где имеется отношение одного порядка к другому порядку. Порядок же сам по себе как объективное свойство материальной системы отождествлять с информацией некорректно. Ситуация, однако, осложняется тем, что грань между замкнутой и открытой систе­мой не абсолютна: с одной стороны, замкнутая система может стать открытой вслед­ствие нарушения ее изоляции; с другой стороны, открытая система может стать замк­нутой вследствие изоляции ее от среды. Поэтому рост энтропии может смениться ее уменьшением, а уменьшение – ростом. Таким образом, как стремление к хаосу, так и к порядку в мире обычных линейных систем, оказывается, вообще говоря, неус­тойчивым. * Как уже говорилось, линейная система отличается от нелинейной своим пассивным характером, т.е. неспособностью к самодействию (способностью испытывать лишь внешние воздействия). Специ­фика диссипативной системы состоит в том, что ее существование поддерживается постоянным об­меном со средой, веществом или энергией или тем и другим одновременно. Отсюда термин "диссипативный" (диссипация – рассеяние вещества и энергии). При прекра­щении такого обмена диссипативная структура разрушается и исчезает. Этим она существенно отличается от обычных "равновесных" систем (например, кристаллы или жидкости), которые прекрасно существуют без подобного обмена. Например, памятник человеку тем дольше сохраняется, чем лучше он изолирован от внешних воздействий, тогда как человек, погребенный под руинами обрушившегося в результате землетрясения здания и лишенный поэтому воздуха, пищи и тепла, быстро прекращает свое существование.   Одним из наиболее простых и эффектных примеров диссипативной системы являются уже упоминавшиеся химические часы – ритмическое изменение окраски однородного раствора в пробирке с голубой на розовую и обратно при условии постоянного притока одних веществ и оттока других. По прекращении такого притока и оттока химические часы останавливаются.   Самая важная особенность диссипативной системы состоит в том, что она сочетает порядок с хаосом. Возникновение порядка в такой системе с количественной точки зрения выражается в уменьшении ее энтропии, но последнее происходит за счет увеличения беспорядка в окружающей среде. Система не только возникает, но и существует за счет поглощения порядка из среды (так сказать, "питается" порядком) и, следовательно, усиления там хаоса.  Таким образом, синтез порядка и хаоса, осуществляемый диссипативной системой, состоит в том, что теперь упорядоченная структура не может существовать без неупорядоченной, порядок без хаоса.  Порядок и хаос, вместо того чтобы исключать друг друга, как это наблюдается в случае "равновесных" систем, теперь оказываются взаимосвязанными – дополняют друг друга так, что ни порядок не может сущест­вовать без поддерживающего его хаоса, ни хаос без порождающего его порядка. «Хаос и порядок оказались связанными совершенно неожиданным образом» *. * Ахромеева Т.С., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Парадоксы мира нестационарных структур // Новое в жизни, науке, технике. Математика, кибернетика. М., 1985. С. 29.   Помимо указанного аспекта, синтез порядка и хаоса в диссипативной системе имеет и другой аспект: упорядоченная реакция этой системы на хаотические воздействия внешней среды. Разные диссипативные системы оказываются устойчивыми по отноше­нию к разным (в количественном и качественном отношении) классам взаимодействий со средой. Это обстоятельство наряду с масштабами экспорта энтропии (соответствен­но импорта негэнтропии) позволяет говорить о разных степенях синтеза порядка и хаоса.   Для повторения: Диссипативные системы различаются такими свойствами, как открытость, неравновесность и нелинейность. Открытость означает способ обмена с внешней средой. Это может быть обмен веществом, энергией или информацией или тем и другим одновре­менно (в разных сочетаниях, например, веществом и энергией или энергией и инфор­мацией и т.п.). Неравновесность предполагает наличие макроскопических процессов обмена веществом, энергией и информацией между элементами самой диссипативной системы. Особое значение имеет нелинейность, способность к самодействию. Из-за отсутствия такой способности линейные системы реагируют на внешние воздействия пропорционально последним: малые воздействия приводят к малым изменениям состояния, а большие – к большим (отсюда термин "линейность", подразумевающий линейный характер пропорциональной зависимости).   Самодействие же нарушает указанную пропорциональность: малые воздействия теперь могут приводить к очень большим последствиям ("мышь родит гору"), а большие – к совершенно незначитель­ным ("гора родит мышь"). Эта непропорциональность зависимости состояния системы от состояния среды делает такие системы, с одной стороны, исключительно устойчивыми по отношению к крупномасштабным неблагоприятным воздействиям, а с другой стороны — необычайно чувствительными к очень незначительным колебаниям состояния среды определенного сорта.  Система может при этом испытывать глобальный качественный сдвиг в определен­ном направлении, причинно никак не связанный с характером малых воздействий. Одним из простейших примеров нелинейной системы является пригожинский брюсселятор с его способностью к автокатализу (роль катализатора реакции играют сами реагирующие вещества).  Таким образом, благодаря нелинейности диссипа­тивные системы обладают очень своенравным характером, очень отличающим их от обычных линейных систем.   Подобно тому, как разные виды хаоса и разные виды порядка могут образовывать упорядоченные и неупорядоченные структуры (иерархия хаоса и иерархия порядка), точно так же диссипативные системы, в свою очередь, способны формировать хаоти­ческие и упорядоченные структуры более высокого ранга. Причем упорядоченные системы, составленные из диссипативных систем, в свою очередь, могут существовать лишь за счет специфического обмена со средой, в общем случае, веществом, энергией и информацией. Из этих систем можно образовать диссипативные системы еще более высокого ранга и т.д. При этом возможны и такие диссипативные системы, у которых элементы периодически заменяются подобными (генерационные системы, связанные со сменой поколений).  Нетрудно догадаться, что иерархия диссипативных систем создает почву для возникновения разных степеней синтеза порядка и хаоса. И подобно тому, как существуют переходы между разными видами порядка, разными видами хаоса и разными видами порядка и хаоса, аналогично возможны переходы между диссипативными системами с неодинаковой иерархической структурой. Не все из этих переходов обладают одинаковой устойчивостью (с точки зрения стремления к максимальной устойчивости). Есть, однако, среди них такой переход, который соответствует принципу максимальной устойчивости. Этот переход и образует то, что с точки зрения теории диссипативных систем естественно назвать развитием.  Итак, развитие есть рост степени синтеза порядка и хаоса, обусловленный стрем­лением к максимальной устойчивости.  Поэтому создатели теории диссипативных систем не случайно отмечали, что "эволюцию можно рассматривать как проблему структурной устойчивости". Николис Г., Пригожин И. Самоорганизация в неравновесных системах. – М., 1979. – С. 22.  Очевидно, что понятие развития в указанном смысле имеет универсальный характер, будучи одинаково применимо как в сфере неоргани­ческих, так и биологических и социальных явлений. Общность этого понятия объясняется тем, что в его определении использованы представления о порядке, хаосе и устойчивости, универсальность которых не подлежит сомнению.  На фоне необоз­римого океана взаимопереходов хаоса и порядка рождение простейших диссипативных систем как элементарной формы синтеза порядка и хаоса и их переход к более сложным формам синтеза (благодаря образованию диссипативных систем с более сложной иерархической структурой) есть, по-видимому, универсальный способ дости­жения объективной реальностью состояния максимальной устойчивости. Ввиду неус­тойчивости любых переходов от хаоса к порядку и обратно, максимальная устой­чивость может быть достигнута лишь путем преодоления самой противоположности между хаосом и порядком.  В свете сказанного достаточно очевидно, что человек представляет собой (как и любой организм) типичную диссипативную систему, которая может существовать как физически, так и духовно только при условии постоянного обмена со средой вещест­вом, энергией и информацией (питание, дыхание, теплообмен, выделение, размно­жение, познание, производство утилитарных и духовных ценностей, общение и т.п.). Множество таких систем образует ту или иную социальную организацию, или кор­порацию (семья, школа, предприятие и т.п.). Подобная корпорация, в свою очередь, является диссипативной системой, ибо существует лишь за счет специфического обмена со средой веществом, энергией и информацией. Корпорации одного ранга обра­зуют диссипативные системы более высокого ранга, в результате чего формируется иерархическая диссипативная структура, совпадающая в конечном счете с госу­дарством (в достаточно развитых обществах), которая тоже может существовать лишь при условии обмена с окружающей его природной и социальной средой ве­ществом, энергией и информацией.  таким образом, любое общество представляет собой диссипативную систему, причем с периодически сменяемыми элементами, ибо диссипативная структура (со­циальный режим) здесь в определенных пределах существует независимо от смены поколений (элементарных диссипативных систем).  С первого взгляда может показаться, что описание общества на языке диссипативных систем есть лишь переформулировка давно известных истин. Однако вскоре мы убедимся, что применение к обществу "диссипативного" понятия развития приводит к весьма неожиданным и далеко идущим последствиям. Поэтому создатели теории диссипативных систем проявили должную проницательность, когда писали: "Теорию структурной устойчивости интересно применить к проблемам социальной и культурной эволюции". Николис Г., Пригожин И. Самоорганизация в неравновесных системах. – М., 1979. – С. 488.   Мы видели, что с феноменологической точки зрения развитие представляет собой не что иное, как процесс преодоления противоположности между порядком и хаосом ввиду принципиальной неустойчивости как упорядоченных, так и хаотических струк­тур.  Теперь предстоит найти ответ не на вопрос о том, как протекает развитие, а на вопрос, почему оно имеет место. Другими словами, следует раскрыть внутренний меха­низм развития, т.е. проникнуть в его непосредственно ненаблюдаемую сущность, которая всегда доставляла ученым и философам много хлопот.  Если предположить, что в основе развития лежит процесс отбора, то тогда для объяснения надо ответить на три вопроса: 1)      из чего производится отбор; 2)      кто его осуществляет; 3)      с помощью чего отбор осуществляется. Первый фактор удобно назвать тезаурусом; второй – детектором, а третий – селектором.  1) Тезаурус буквально означает "сокровищница". Такое название очень точно пере­дает смысл обсуждаемого фактора – множество вариантов для отбора. Чем богаче множество, тем больше шансов найти что-нибудь действительно ценное (с точки зрения того, кто выбирает). Возникает вопрос: каким образом возникает это мно­жество и какова природа его элементов? Ответ на этот вопрос дает такое важное понятие теории диссипативных систем как бифуркация. Дело в том, что каждая диссипативная система имеет свои специфические величины ("управляющие парамет­ры"), характеризующие фундаментальные свойства этой системы. Например, в случае брюсселятора роль подобных параметров играют концентрации реагирующих ве­ществ. Каждый параметр имеет свое критическое (пороговое) значение, при достиже­нии которого в количественной эволюции системы происходит качественный скачок – точка разветвления эволюционной линии, которая и получила название бифуркации (от англ. fork – вилка)  Хакен Г. Синергетика. – М., 1980. – С. 138. Получается как бы разветвление исходного качества на новые качества. Число ветвей, исходящих из данной бифуркационной точки, опре­деляет дискретный набор новых возможных диссипативных структур, в любую из которых скачком (сальтация) может перейти данная (актуально существующая) структура. «Скачкообразное качественное изменение системы обычно называют мутацией.» (В.П. Бранский)  Каждая из таких структур соответствует возможным корреляциям между элементами системы. Эти корреляции способны возникать спонтанно в резуль­тате комбинирования внутренних взаимодействий в системе с внешними взаимодейст­виями системы со средой. Важно обратить внимание на то, что указанные структуры могут очень существенно отличаться от исходной.  Диссипативная система в состоянии бифуркации напоминает васнецовского "Витязя на распутье", причем спектр возмож­ных альтернатив может быть не менее экстравагантным и драматическим. Из ска­занного ясно, что именно бифуркация определяет набор возможных путей развития, т.е. тезаурус для отбора.  2) Детектор. С первого взгляда кажется, что выбор из указанных альтернатив является делом чистого случая (или, как говорят физики, результатом случайной флуктуации). Созда­ется впечатление, что бифуркационный скачок от одной диссипативной структуры к другой ничем не детерминирован. Однако при ближайшем рассмотрении такое мнение оказывается ошибочным: ответственность за выбор в действительности ложится на внутреннее взаимодействие между элементами системы, которое и играет роль детек­тора.  Подобное взаимодействие в общем случае представляет собой столкновение противодействующих причин, часть из которых находится в состоянии конкуренции, а другая – кооперации. Конкуренция означает деятельность в различных и даже противоположных направ­лениях, тогда как кооперация – деятельность в одном направлении. Следует, таким образом, подчеркнуть, что конкуренция является только одной компонентой внутреннего взаимо­действия; второй, не менее важной является кооперация. Поскольку деятельность по-древнегречески звучала как "энергия", то совместная деятельность получила название "синергия". Именно это обстоятельство дало повод назвать теорию диссипативных систем (структур) синерге­тикой, хотя первый термин, несомненно, является более точным. Нетрудно догадаться, что конечный результат отбора будет определяться в общем случае не какой-то одной из взаимодействующих причин, а равнодействующей их всех, или, другими словами, суперпозицией (наложе­нием) всех этих причин. Ясно, что эта равнодействующая определяется не только качественным, но и количественным аспектом взаимодействия, т.е. соотношением "сил" между противодействующими причинами. Последнее же зависит от распре­деления кооперативных тенденций или "соотношения сил" ("синергетика") между указанными причинами.  Отсюда ясно, что детектор, так сказать (перефразируя известное высказывание Эйнштейна), дьявольски "хитер", но не "злонамерен", ибо сам не знает заранее, каков будет окончательный итог отбора.  3) Селектор. С первого взгляда может показаться, что тезауруса и детектора уже достаточно для однозначного выбора. Более глубокий анализ, однако, показывает, что это не так. Дело в том, что (как следует из реальной практики отбора) один и тот же детектор может выбирать из одного и того же тезауруса совершенно разные элементы, если он руководствуется разными установками; и, напротив, разные детекторы из, вообще говоря, разных тезаурусов могут выбрать один и тот же элемент, если их установки совпадают. Итак, третий фактор отбора – селектор – представляет собой руководящее пра­вило, на основании которого делается выбор. В случае произвольного внутреннего взаимодействия в диссипативной сис­теме любой природы в качестве такого правила выступает объективный закон, которому подчиняется это взаимодействие. Из сказанного ясно принципиальное отличие отбора от перебора (в дарвиновской теории нет четкого разграничения этих понятий): первый предполагает закономерный поиск на основе определенного правила; тогда как второй – случайный поиск путем произвольного выбора варианта. Когда речь идет о диссипативных структурах, таким законом, как ясно из вышесказанного, является соответ­ствующий принцип устойчивости: в диссипативных системах "поиск устойчивос­ти играет роль естественного отбора". Николис Г., Пригожин И. Познание сложного. – М., 1990. – С. 89. Бифуркация представляет собой неустойчивое состояние системы. При этом разные бифуркации порождают раз­ные виды неустойчивости. В свою очередь разные, типы внутренних взаимодейст­вий могут быть связаны с разными критериями устойчивости. Поэтому принцип отбора (селектор) – это определение того состояния, в которое система дол­жна перейти, чтобы ее состояние стало при данных условиях максимально устойчивым.  «Динамическая система, порождающая хаос (т.е. диссипативная система) действует как своего рода селектор, отбрасывающий огромное большинство случайных последовательностей (бифуркационных ветвей) и сохраняющий лишь те из них, которые совместимы с соответствующими динамическими законами (критериями устойчивости)». Николис Г., Пригожин И. Познание сложного. – М., 1990. – С. 224. Таким образом, необходимым и достаточным условием для однозначного (или, по крайней мере, близкого к однозначному) отбора является сочетание тезауруса, детек­тора и селектора. «Если одного селектора не хватает для достижения полной однозначности выбора, то в принципе всегда можно ввести дополнительный селектор, который сделает выбор одно­значным». (В.П. Бранский) Общая же картина действия отбора такова. Случайные коли­чественные изменения, накапливаясь и достигая критического порога, создают для отбора новый в качественном отношении материал (бифуркационные структуры); взаимодействие ("борьба") противодействующих причин осуществляет саму процедуру выбора конкретных элементов из этого материала; а закон устойчивости, которому это взаимодействие подчиняется, производит предварительную сортировку материала, играя роль селекционного фильтра. Результатом отбора является мутация, или флуктуация, т.е. реализация одной из бифуркационных структур. "Флуктуации являются физическим аналогом мутантов, в то время как поиск устойчивости играет роль естественного отбора". Николис Г., Пригожин И. Познание сложного. – М., 1990. – С. 89. Обращает на себя внимание необычайно сложный и тонкий характер механизма отбора, который маскируется тем, что все селекционные факторы (тезаурус, детектор и селектор) действуют совместно и сливаются в процессе отбора в нечто единое. Последнее придает всему процессу качественного новообразования в высшей степени загадочный вид. Поэтому неудивительно, что для того, кто не знает описанных факторов отбора и не представляет себе их взаимоотношения, рождение нового качества как виртуозной комбинации необычных элементов и хитроумной (замысловатой) структуры кажется настоящим "чудом", иррациональным актом, не поддающимся рациональному анализу (тайна эмерджентности, которой в XX в. уделяли так много внимания Бергсон, Александер и нек. др.). В свете сказанного синергетику можно рассматривать как теорию образования но­вых качеств. Хакен Г. Информация и самоорганизация. М., 1991. С. 45.  "Столь удивительные возможности материи при наличии как нелинейной динамики, так и неравновесных условий... вызывают в нас чувство глубокого изумления".  Николис Г., Пригожин И. Познание сложного. – М., 1990. – С. 212. Основанием для этого является, в частности, то немаловажное об­стоятельство, что синергетика объясняет строго математически (с помощью систем нелинейных дифференциальных уравнений), каким образом происходит разветвление старого качества на новые (теория бифуркаций). Механизм бифуркаций делает понятным, "как может чисто количественный рост приводить к качественно новому выбору". Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. – М., 1986. – С. 269. Механизм действия отбора еще более усложняется, когда мы переходим от эле­ментарных диссипативных систем к составным, элементами которых являются диссипативные же системы. Особый интерес представляют упоминавшиеся уже генерацион­ные системы. Здесь надо различать бифуркации локальные, которые испытывают элементы систем (микроэволюция) и глобальные, испытываемые системой, как целым (макроэволюция). В ходе смены поколений происходит постепенное накопление локальных бифуркаций и на их основе локальных мутаций. При этом возникает новый управляющий параметр – число локальных мутаций, у которого имеется свое поро­говое (критическое) значение. По достижении последнего нарушается соответствие структуры генерационной системы ее элементам и возникает глобальная бифурка­ция – набор возможных новых структур системы как целого. Так формируется глобальный тезаурус. Выбор глобальной структуры из набора и ее воплощение в действительности (глобальная мутация) осуществляется взаимодействием элементов системы между собой с помощью глобального селектора – закона устойчивости сис­темы как целого. Важно подчеркнуть, что процесс отбора и его следствие – качественное изменение генерационной системы – в конечном счете существенно связаны со сменой поколений ее элементов. Таким образом, в генерационной системе действует закон соответствия глобальной диссипативной структуры ее диссипативным элементам. Хаотическое изменение элементов по достижении соответствую­щего порога периодически приводит к структурному "взрыву", в результате которого старая глобальная структура заменяется новой. Возникает вопрос: каким образом можно проверить (верифицировать) изложенную здесь теорию развития? Для этого надо прежде всего посмотреть, каковы главные феноменологические признаки развития, которые требуют рационального объяснения. Оказывается, что характерными чертами любой развивающейся системы являются сложность (внутренней структуры), разнообразие (форм проявления) и приспособ­ленность* (к внешней среде)**. Эти черты особенно подробно изучены у диссипативных систем в живой природе***. * Приспособленность называют также адаптацией или "целесообразностью".  ** См. например: Грант В. Эволюционный процесс. – М., 1991. – С. 13. *** Приводимые далее примеры из биологии имеют лишь иллюстративный характер и отнюдь не ограничивают общность рассматриваемых феноменологических признаков развития. Что касается сложности, то здесь сразу привлекает к себе внимание следующая иерархия: клетки — ткани — органы — организмы — биоценозы — биосфера. Достаточно вспомнить, что только кора головного мозга человека состоит из ~ 100 млрд. нервных клеток – число того же порядка, что и число звезд в нашей Галактике. Не менее впечатляет то разнообразие форм, в которых появляются биологические диссипативные системы. Посмотрим теперь на те следствия, которые вытекают из изложенной выше синергетической теории развития. Прежде всего вышеописанный механизм отбора предпо­лагает, что результат отбора должен обладать таким свойством как иерархичность.  Последняя связана с тенденцией как однородных, так и разнородных диссипативных систем при определенных условиях взаимодействия с внешней средой к объединению (интеграции).  Такое объединение дает системам определенного типа при указан­ных условиях преимущество с точки зрения принципа устойчивости по следующей причине: оно приводит к замене конкуренции между этими системами кооперацией, что ведет к более экономному обмену веществом, энергией и информацией.  Другими словами, за счет создания "надстроечной" диссипативной структуры первоначальные диссипативные системы получают материальный, энергетический и информационный выигрыш в собственном диссипативном обмене. Принцип же максимальной устойчи­вости требует повторения такого объединения (интеграции) на более высоком уровне (интеграции систем, возникших в результате первичной интеграции). Многократное объединение систем разного ранга неизбежно придает структуре целого иерархический характер.  Такая тенденция особенно характерна именно для диссипативных систем, поскольку она приобретает особое значение при наличии обмена*. * Не только кооперация, но и конкуренция связана с существованием такого обмена.  Таким образом, отбор способствует иерархизации потому, что в бифуркационном наборе возможных структур иерархические структуры с точки зрения принципа устойчивости оказываются предпочтительными. Тенденция же к иерархизации делает понятным, почему в процессе развития системы ее структура имеет склонность к усложнению.  С другой стороны, поскольку в процессе перехода случайных количественных изменений в качественные появляются самые разнообразные следующие друг за другом бифуркации, то возникает множество возможных направлений иерархизации. Стало быть, результат отбора должен обладать и таким свойством как ветвистость. Последняя означает, что при одних условиях взаимодействия со средой предпочти­тельным окажется одно направление иерархизации, а при других – другое. (Может иметь место и такая бифуркация, при которой ни одна из бифуркационных структур в данных условиях не является устойчивой. Тогда данное направление оказывается тупиковым.)  Такое разнообразие в направлениях иерархизации неизбежно внесет разнообразие в развитие даже одинаковых диссипативных систем, претерпевающих одинаковые бифуркации, но разные взаимодействия со средой. При этом внешнее взаимодействие будет иметь неспецифический характер в том смысле, что оно явится только поводом, но не причиной испытываемой системой иерархизации. Причиной последней будут специфи­ческие особенности самой системы.  Стало быть, наблюдаемое разнообразие в развитии диссипативных систем является естественным следствием механизма бифуркаций ("игры бифуркаций" по выражению Пригожина). Но, пожалуй, наиболее значительным результатом отбора является такое свойство как новая нелинейность, или новый тип обратной связи.  Как уже отмечалось, диссипативная система способна к самодействию. Поэтому она может порой выкидывать такие фокусы, которые не снились самому экстравагантному и взбалмошному уму. Ее реакция на внешнее воздействие может быть совсем неадек­ватной (чрезмерно большой или чрезмерно малой).  Оказывается, что отбор может регулировать модификации (вариации) способности системы к самодействию, выбирая такие ее формы, которые придают системе большую устойчивость: ее достаточно богатый тезаурус и детектор, пользующийся достаточно требовательным селектором, могут приводить к формированию принципиально новых типов обратной связи.  Другими словами, появляются такие типы самодействия, при которых достигается реакция на внешние воздействия, обеспечивающая системе наибольшую устойчивость. Подчеркнем, что возможность для возникновения очень сложных форм обратной связи создается самой иерархизацией диссипативных систем, а разнообразие этих форм – разнообразием направлений иерархизации. В то же время бифуркационный механизм возникновения подобных форм придает их форми­рованию дискретный (скачкообразный) характер, исключая существование непрерывного ряда промежу­точных форм.  Очевидно, что при этом должно быть автоматически достигнуто максимальное соответствие поведения системы условиям среды (адаптация, "целесообразность", "разумность"). Обратим внимание, что с точки зрения синергетической теории развития нелинейность оказывается не частным случаем целесообразности и разумности, а, напротив, целесообразность и разумность – частным случаем нелинейности. Ведь человек – тоже диссипативная система и поэтому он тоже обладает нелинейностью. Но его нелинейность имеет свою специфику. Вот эту специфическую нелинейности и при­нято называть "разумностью".  Иерархизация, ветвление и формирование нового типа обратной связи образуют в совокупности то, что в теории диссипативных систем принято называть самооргани­зацией. В простейших случаях под "самоорганизацией" имеется в виду спонтанное образование в диссипативной системе пространственной (брюсселятор) или временной (химические часы) неоднородности. Это процесс, отличается от процесса организации тем, что его сущность объясняется природой самой системы (а не действием внешних факторов): "Мы называем систему самоорганизующейся, если она без специфического воздействия извне, обретает какую-то пространственную, временную или функциональную струк­туру". «На языке старинной философии это называлось "генерацией" в отличие от "фабрикации"». Хакен Г. Информация и самоорганизация. – М., 1991. – С. 28-29.  Очевидно, что теория самоорганизации на основе отбора дает исчерпы­вающее объяснение всех указанных выше феноменологических признаков развития (сложности, разнообразия, адаптации).  Изложенная синергетическая теория отбора трактует отбор как универсальный механизм развития любой диссипативной системы [32]. Поскольку общество является подобной системой, то эта теория не может не быть применимой и к развитию общества.   II. Специфические синергетические основания социальной организации. а) социальный тезаурус б) кризисное состояние общества как глобальная бифуркация (с предшествием локальных) в) исторический детерминизм и социальный отбор (социальный тезаурус, социальный детектор, социальный селектор) с т.з. синергетики г) социальный прогресс и социальный идеал д) простой аттрактор и странный аттрактор как предел иерархиизации и деиерархиизации е) интеграция порядка как чередование иерархиизации и деиерархиизации как суперотбор (отбор самих факторов отбора) ж) суперотбор как направление полного синтеза хаоса и порядка з) человек как предел сложности в живой природе (определения человека) и) проблема предела сложности культурного развития человечества к) суператтрактор как потенциальный предел сложности, как идеально конечное предельное состояние общества с уникальными свойствами. Социальный тезаурус (множество возможных социальных структур) создается социальными бифуркациями, в роли которых выступают периодически наблюдаемые в любых обществах социальные кризисы, связанные с революционными ситуациями. Общеизвестно, что общество как социальная система в этом случае находится в неус­тойчивом состоянии, чреватом, как обычно говорят, социальным взрывом ("револю­цией"). Такой кризис играет роль глобальной бифуркации, которая подготовляется обычно в течение кризисных ситуаций (локальных бифуркаций), затрагивающих отдельные социальные институты и даже отдельных людей. Происходит нечто подобное тому, что Маркс когда-то охарактеризовал словами: "ты хорошо роешь, старый крот". Такое хаотическое множество локальных кризисов, как правило, бывает связано со сменой поколений. В частности, локальные очаги нового воспитания, присущего новым поколениям, обычно приходят в противоречие со старой системой управления, из-за чего в обществе множится число лиц, недовольных существующим режимом.  Возникающее несоответствие старой социальной структуры (в общем случае, форма власти и собственности) новым социальным элементам (новые люди и новые корпорации) порождает в общественном сознании совокупность представлений о возможных вариантах ("сценариях") иного структуриро­вания общества. Такие представления (или хотя бы часть из них) обычно отражают с той или иной степенью точности реальные возможности перестройки глобальной социальной структуры.  Следовательно, кризисное состояние общества предполагает объективное возникновение набора новых возможных социальных структур, реализа­ция каждой из которых может восстановить утраченное соответствие между гло­бальной структурой социальной системы и ее элементами.  Тогда возникает проблема выбора, причем теперь она затрагивает уже не бессознательные диссипативные системы, а такие деликатные создания как живые люди со всеми их идеями, мнениями и переживаниями.  Как показывает история, специфика социального детектора состоит в том, что его функцию играет в конечном счете борьба (взаимодействие) различных (в том числе альтернативных) социальных идеалов.  Именно столкновение (подчас весьма жестокое) этих идеалов определяет то, какая именно из возможных структур социального устройства будет избрана и реализована: "Есть прелесть в том, когда две хитрости столкнутся лбом" (Шекспир).  Здесь сразу обращают на себя внимание три момента. Во-первых, борьба идеалов отнюдь не сводится к чисто мысленному столкновению неких субъективных образов, а предполагает социальную конфронтацию их носителей в виде живых людей, готовых ради реализация своих идеалов пойти подчас на крайние жертвы. Следовательно, борьба идеалов практически проявляется в конечном счете в столкновении (коллизии) жертвоприношений. За идеалами, конечно, стоят интересы (утилитарные и духовные), но столкновение идеалов более точно описывает суть борьбы, ибо идеал прямо показывает, как должен быть преобразован социальный режим.  Во-вторых, результат социального отбора бифуркационных возможностей (или, как обычно говорят, исторических альтернатив) зависит, как и следовало ожидать, не только от качественного, но и количественного соотношения сил носителей разных идеалов. Поэтому результат отбора может быть совершенно неожиданным для носителей всех идеалов, поскольку он в общем случае определяется равнодействующей всех социальных сил, участвую­щих во взаимодействии, и может не соответствовать ни одному из идеалов. В этом состоит одна из загадок истории ("ирония истории"), которую Гегель метко охаракте­ризовал как "хитрость мирового разума". Одним из ярких примеров такой "иронии истории" является столкновение военных планов советского и немецкого командования в конце 1942 г. под Сталинградом. Советский план состоял в окружении немецкой армии на Кавказе (операция "Сатурн"), первым этапом которого было окружение сталинградской группировки немцев (операция "Уран"). Немецкий план заключался в деблокировании этой группировки (операция "Зимняя гроза"). Каждая из сторон не знала о замысле другой. Одновременное выполнение "Сатурна" и "Зимней грозы" привело к неожиданному для обеих сторон результату: немецкие войска не смогли деблокировать сталинградскую группировку, а советские – блокировать кавказскую.  Именно эта несколько туманная и мистическая формула прекрасно описывает специфику социального детектора.  В-третьих, то обстоятельство, что социальный отбор всегда осуществляется с по­мощью борьбы идеалов, ясно показывает его принципиальное отличие от биологичес­кого отбора: если всю ответственность за последний несет борьба за существование, то за первый – отнюдь не она, а борьба за преобразование* (или то, что Ницше назвал "борьбой за господство"). Если борьба за существование нацеливает на конформизм (приспособление к среде), то борьба за преобразование – на трансформизм (изменение среды). В случае борьбы за существование элементам системы, так ска­зать, "не до жиру – быть бы живу"; в случае же борьбы за преобразование эти элементы, что называется, "с жиру бесятся". * Поэтому синергетическая теория социального отбора принципиально отличается от социал-дарвинистских теорий. Последние просто распространяли теорию биологического отбора на общество, игнорируя специфику социальных закономерностей. Социальная же синергетика не только не игнорирует, но, напротив, акцентирует эту специфику.  Что касается социального селектора, то в его роли выступает обычно один из прин­ципов, которым руководствуются в борьбе носители идеалов. Принципы социального селектора: 1) принцип фундаментализма (непримиримости); 2) принцип компромисса; 3) принцип арбитража (нейтрали­зации); 4) принцип конвергенции (синтеза).  1) Первый принцип проповедует культ победы ("никаких уступок противнику – борьба до победного конца!"). Полная победа предполагает полную и безоговорочную капитуляцию побежденного, причем не только в физическом, но и в духовном смысле. Духовное поражение побежденного означает отказ его от своего идеала, ради которого было принесено так много жертв, и принятие идеала победителя. Триумф победоносного полководца в древнем Риме с его разработанным до мелочей торжественным ритуалом воплощал этот культ победы в истории наиболее ярко и последовательно Это как раз тот случай социального отбора, когда гегелевская формула неприменима, ибо соотноше­ние сил складывается в пользу одного из участвующих в схватке идеалов.  2) Принцип компромисса предполагает поиск взаимных уступок и готовность в чем-то "поступиться принципами", т.е. отступить от каких-то нормативов борющихся идеа­лов. 3) Принцип арбитража означает взаимную нейтрализацию альтернативных идеалов и передачу выбора "третьей силе" (постороннему идеалу, отличному от участвующих в борьбе). 4) Наконец, принцип конвергенции требует для выхода из критической ситуации формирования нового идеала на основе синтеза борющихся идеалов.  Нетрудно заметить, что успех в использовании того или иного принципа в качестве селектора зависит от соотношения сил между носителями враждебных идеалов. Если носитель идеала А значительно превосходит по силе носителя идеала В, то принцип непримиримости принесет ему успех, а принцип компромисса – по крайней мере, частичную неудачу. Напротив, для В пытаться делать выбор исторических альтер­натив, руководствуясь принципом непримиримости, равносильно самоубийству, тогда как принцип компромисса может позволить ему выйти из воды сухим. При одинаковой силе А и В принцип непримиримости становится бессмысленным (патовая ситуация) и даже опасным для обоих (взаимное истощение).  *  *  * Описанная вкратце синергетическая теория социального отбора дает простое и ясное решение двух из наиболее значительных и трудных проблем философии исто­рии – проблемы исторического детерминизма и проблемы социального прогресса. Рассмотрим их последовательно. Результатом социального отбора становится социальная мутация – реализация од­ной из возможных социальных структур, которые незримо присутствовали в грозовой атмосфере социального кризиса, но о существовании которых никто из членов данного общества не мог даже подозревать. И тут сразу поднимается на ноги старый и "больной" вопрос: а не могло ли быть иначе?  Причем этот вопрос могут задавать не только побежденные, но и победители, а если не оказалось ни тех, ни других, то вообще все члены новой социальной системы.  Поставленный вопрос образует самую сердцевину проблемы исторического детер­минизма. Казалось бы, вопрос допускает только два ответа: утвердительный (волюн­таризм) и отрицательный (фатализм). Вопреки ожиданию, синергетическая теория отбора показывает, что существует третий ответ, исключающий эти дилемму.  Как было показано, выбор соответствующей бифуркационной структуры однознач­но определяется социальным детектором и социальным селектором, т.е. соотношением сил взаимодействующих идеалов и принципом, которому подчиняется их взаимо­действие. Поэтому если соотношение сил и указанный принцип фиксированы (заданы), то выбор исторического пути не может быть иным. Напротив, если они не фикси­рованы, то поскольку социальный тезаурус (порождаемый бифуркацией) содержит несколько альтернативных структур, то в этом случае история может пойти вообще говоря "и так, и иначе" (Аристотель). Но тут сразу возникает новый вопрос: а кто определяет соотношение сил и принцип их борьбы? История возлагает ответст­венность за это на три фактора: 1) взаимодействие с внешней средой (как природной, так и социальной); 2) современная событию собственная активность (монадный характер) взаимодействующих элементов социальной системы, обусловленная взаимо­действием их субэлементов; 3) предшествующая рассматриваемому событию история взаимодействия между элементами системы (немарковский* характер истори­ческого процесса). * Как известно, стохастические процессы (т.е. процессы, подчиняющиеся закономерности, образуемой взаимодействием множества случайностей) бывают марковскими и немарковскими. У марковского процесса изменение состояния системы в данный момент определяется его состоянием только в предшествующий момент и не зависит от того способа, каким это состояние было достигнуто.  Указанные факторы придают проблеме исторического детерми­низма совершенно разный смысл в зависимости от того, по отношению к прошлому или будущему она ставится. Если бифуркационное событие уже произошло, т.е. выбор исторического пути сделан, то это значит, что все три фактора заданы, а потому и соотношение сил вкупе с их принципом также задано. Поэтому по отношению к прошлому вопрос "а могло ли быть иначе?" лишен смысла, ибо история уже совер­шилась, а на прошлое воздействовать невозможно.  Хотя эта история всегда является не чистой необходимостью, а единством ("сплавом") необходимости и случайности, но в прошлом мы всегда имеем дело с действительным (реализованным) единством того и другого, в котором решительно ничего изменить нельзя, как бы нам, например, ни хотелось, чтобы Клеопатра обольстила будущего римского императора Августа, Наполеон не доверил бы свои резервы под Ватерлоо генералу Груши, а Сталин после Второй мировой войны отказался бы от концепции мировой революции.  Совсем иначе обстоит дело по отношению к будущему.  Здесь все три указанных фактора, от которых зависит соотношение сил и принцип их взаимодействия, еще не сработали, а поэтому и соотношение сил и его принцип однозначно не определены. Если при этом исследователь общества сам является элементом этого общества, то он своей деятельностью может повлиять (прямо или косвенно) на формирование того или иного соотношения сил и на принятие того или иного принципа их взаимодействия. Ввиду социальных бифуркаций однозначное предсказание будущей социальной мутации тут невозможно, а может быть дан лишь вероятностный прогноз (обзор возможных сценариев развития событий и оценка вероятности таких сценариев).  Однако существует возможность превратить прогноз в предсказание и подтвердить это предсказание, говоря физическим языком, экспериментально. Для этого надо так повлиять на соотношение сил борющихся идеалов и на принцип их борьбы, чтобы сложилось соотношение сил и был принят принцип взаимодействия, которые бы обес­печили выбор желательной исследователю бифуркационной структуры (предпочти­тельного для него сценария развития событий). Если теория и практика совпадут, то можно будет сказать, что предсказание подтвердилось. При этом никто не посмеет утверждать, что это случайное совпадение. В этом и состоит социальный экспе­римент. И вся мировая история представляет собой цепочку таких экспериментов. Отсюда ясно, что призывы к отказу от социальных экспериментов равносиль­ны призывам к отказу от социального выбора. Последнее же эквивалентно требованию "остановить историю".  Ситуация здесь, конечно, существенно иная, чем в случае, например, предсказания в физике. Там такая "подгонка" данных эксперимента под теоретическое предсказание является совершенно недопустимой. В связи с этим один известный физик как-то сказал, что нет ничего опаснее совпадения предсказания плохой теории с "грязным" экспериментом. Однако из сказанного вытекает, что то, что считается "грязным" экспериментом в физике, является вполне "чистым" экспериментом в истории. Почему же нет никакого противоречия между бессмысленностью вопроса "А могло ли быть иначе?" по отношению к прошлому и его осмысленностью по отношению к будущему ("Может ли быть иначе")? Потому что в первом случае мы ставим вопрос относительно действительного единства необходимости и случайности, которое уже реализовано, а во втором – относительно возможного единства необходимости и слу­чайности, которое еще не реализовано. Ввиду того, что будущее переходит в прошлое, нет ничего удивительного в том, что осмысленный по отношению к будущему вопрос со временем становится бессмысленным. И тогда торжествует жестокая для побежденных истина – «победителей не судят» (Сталин). Всегда, конечно, можно сказать, что при ином соотношении сил в прошлом выбор мог бы быть иным. Но весь фокус состоит в том, что при реализованном единстве необходимости и случайности не может быть иного соотношения сил.  Таким образом, только синергетическая теория отбора дает такое решение проб­лемы исторического детерминизма, которое позволяет совместить этот детерминизм с ответственной социальной активностью, избегая крайностей как слепого фатализма ("все предопределено"), так и безответственного волюнтаризма ("все дозволено").  Синергетическая теория отбора дает не менее убедительный ответ и на вопрос о существовании и критериях социального прогресса.  (Представление о существовании такого критерия характерно, в частности, для исторического мате­риализма.)  С точки зрения этой теории последний представляет собой цепь таких мутаций социальной системы, при которых достигается большая степень реализации некоторого общезначимого идеала. Именно степень реализации идеала и есть критерий перехода от менее "совершенного" к более "совершенному" состоянию общества, или, как обычно говорят от "низшего к высшему".  Отсюда сразу становятся очевидными две вещи. Прежде всего ясно, что не может быть никакого "объективного" критерия социаль­ного прогресса, независимого от социальных идеалов.  Если, например, экономический идеал состоит в создании индустриального монстра, способного наводить страх на весь мир, то экономический прогресс может заключаться в преимущественном развитии тяжелой промышленности в ущерб сельскому хозяйству. Напротив, если этот идеал состоит в достижении изобилия дешевой отечественной сельхозпродукции, то прогресс может усматриваться в интенсивном развитии сельского хозяйства за счет ограничения развития тяжелой промышленности. (Само собой разумеется, что если экономическим идеалом является сбалансированное состояние эко­номики, то экономический прогресс будет усматриваться в равномерном развитии как тяжелой промыш­ленности, так и сельского хозяйства.) Если политическим идеалом для граждан данного общества является республика, то политическим прогрессом будут считать переход от монархии к республике; а если идеалом является монархия, то тот же политический прогресс будут видеть в переходе от республики к монархии. Анало­гично в этической области, если идеалом является спартанский режим, то этический прогресс будет состоять в более строгом следовании этому режиму, а если эпику­рейский – то тот же прогресс будет усматриваться как раз в отказе от указанного режима. Совершенно аналогичная картина наблюдается и в эстетической сфере, где понятие прогресса в указанном смысле столь же хорошо работает, как и на остальных этажах социального здания. Когда эстетическим идеалом является художественное произведение, соответствующее идеалу типического человека, тогда художественный прогресс усматривается в совершенстве воспроизведения тех или иных черт реальных предметов; а когда этим идеалом становится произведение, соответствующее идеалу спиритуалистического человека, то художественным прогрессом будет считаться последовательное изгнание предметности (стремление к "абстракции"). Очевидно, что если критерием художественного прогресса считать большую степень реализации некоторого общезначимого эстетического идеала, то никаких трудностей с понятием прогресса в истории искусства не возникает. «Трудности, связанные с употреблением понятия "художественный прогресс", о которых в свое время писали Кроче, Т. Манро и др., были обусловлены игнорированием связи этого понятия с понятием эстетического идеала.» (В.П. Бранский).  Во-вторых, синергетическая теория отбора делает понятным, почему в обществе периодически утрачивается вера в прогресс.  Дело в том, что для "прогрессивного" развития общества требуется реализация в процессе социального развития определен­ного социального идеала.  Но это возможно только тогда, когда во взаимодействии идеалов появляется наиболее влиятельный, доминирующий идеал, накладывающий свой отпечаток на все общественное развитие. В случае же некоторой равно­действующей множества идеалов говорить о реализации определенного идеала не приходится, и критерий прогресса становится размытым и неопределенным.  Ну, а там, где нет четкого критерия, говорить о прогрессе, естественно, затруднительно. Но когда относительное равновесие идеалов нарушается и появляется доминирующий идеал, вера в прогресс восстанавливается с той же силой, с какой она была утрачена в "смутное" время.  Теперь нам надо обратиться к социальному значению еще одного важного понятия синергетики, которое получило название "аттрактор".  Как показывает опыт, иерархизация не может продолжаться безгранично и на каком-то этапе останавли­вается. Предельное состояние, которого может достичь система, подвергающаяся иерархизации, однозначно определяется природой самой системы и характером среды, с которой система взаимодействует. В среде с определенными свойствами система, достигшая критического (порогового) состояния иерархизации, становится неустой­чивой, и тогда начинается обратный процесс – деиерархизация – постепенный (поэтап­ный, ступенчатый) распад сложной системы на более простые, причем в общем случае последние не совпадают с первоначальными элементами, из которых образовалась система. В результате этого процесса упорядоченная иерархическая структура превра­щается в хаотический конгломерат более простых структур (разрушение системы, коллапс, катастрофа). Деиерархизация, однако, тоже имеет предел. По достижении последнего неустойчивой оказывается уже не первоначальная упорядоченная система, а тот хаотический конгломерат, в который она превратилась. И тогда вновь начинается процесс иерархизации. Но это уже не тот процесс, который был ранее, ибо речь идет о поэтапном (ступенчатом) объединении новых элементов, образовании новых структур и появлении совершенно новых взаимодействий.  Из сказанного ясно, что должны существовать предельные состояния системы как по отношению к иерархизации, так и деиерархизации. Первое естественно назвать простым аттрактором, а второе – странным (от англ. Attraction – притяжение, привле­чение).  Такой термин связан с тем, что указанные предельные состояния как бы притягивают к себе остальные. Выражаясь фигурально, можно сказать, что простой аттрактор – это предельное состояние, к которому тяготеет ("стремится") порядок, а странный аттрактор – предельное состояние, к которому тяготеет хаос.  Таким образом, развитие системы, если его наблюдать достаточно долго, в общем случае не сводится только к иерархизации (переход от простого к сложному), а представляет собой крайне сложный и запутанный процесс поэтапного (многоступенчатого) чередования процессов иерархизации и деиерархизации (переход от сложного к простому).  Причем детальная специфика такого чередования зависит от сочетания особенностей развивающейся системы и особенностей внешней среды.  Возникает вопрос: какова сущность этого процесса? Имеет ли он какой-нибудь особый, скрытый от постороннего взора, непосредственно ненаблюдаемый смысл?  С первого взгляда, подобный процесс может показаться совершенно бессмысленным; все то, что создается во время иерархизации, затем разрушается; тем самым развитие становится подобием "толчеи воды в ступе" (своего рода "сизифова труда"). Создается впечатление, что тот самый отбор, на который было возложено так много надежд, как будто не приближает систему к устойчивому состоянию, а удаляет ее от него. Отбор как бы работает вхолостую. Между тем существует один вопрос, который в начальный период развития теории отбора всегда остается в тени, но в зрелый период выходит на передний план: существует ли обратная связь между результатами отбора и его механизмом? Или, другими словами, какое влияние оказывают те или иные результаты отбора на факторы отбора? Характерно, что в дарвиновской теории этот вопрос вообще не возникал, а в современной теории биологическою отбора только начинает ставиться: "Высший уровень интеграции выражается в эволюции самих механизмов эволюции – проблема, которая только начинает вырисовываться в современном эволюционном учении"  Яблоков А.В.. Юсуфов А.Г. Эволюционное учение. – М., 1989. – С. 237. См. также: Завадский К..М.. Колчинский Э.И. Эволюция эволюции. – Л., 1977.  Как станет ясно из дальнейшего анализа, сущность процесса чередования иерархизации и деиерархизации, стремления ко все более интегрирован­ным формам порядка и ко все более дифференцированным формам хаоса заключается в осуществлении суперотбора – отбора самих факторов отбора. (Ясно, что здесь надо различать перебор, отбор и суперотбор.)  Это означает поиск совершенно новых тезауруса, детектора и селектора. Очевидно, что результат отбора в решающей степени зависит от этих последних. Если в тезаурусе оказываются гораздо более сложные структурные образования, а в роли детектора начинает выступать более "квалифицированное" взаимодействие, подчиняющееся более "мудро­му" закону, то результат отбора не заставит себя ждать: он будет резко отличаться но своему качеству.  Ситуация здесь напоминает ту, когда ставится задача найти, например, новый минерал с новыми уникальными свойствами. Очевидно, что вероят­ность нахождения такого минерала резко возрастает, если поиск ведется в более богатом минералами районе, поиском занимается более квалифицированный специа­лист, а приборы, которыми он пользуется, обладают более совершенной конст­рукцией.  Теперь ясно, для чего нужна с первого взгляда такая неприятная процедура как деиерархизация: она создает совершенно новые элементы, на базе которых может возникнуть спектр совершенно новых структур (новый тезаурус). Последние были невозможны в рамках прежних элементов. Кроме того, взаимодействие этих элементов протекает по новому закону (новые детектор и селектор). Следовательно, именно деиерархизация придает переменам в развитии системы радикальный (а не косметический) характер.  Вот почему в синергетической теории развития отношение к хаосу оказывается существенно иным, чем оно было в классических теориях развития: "Создание хаоса оказывается иногда очень полезным". Ахромеева Т.С., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Парадоксы мира нестационарных структур... С. 47.  Речь, разумеется, идет не о каком угодно хаосе, а о конструктивном хаосе (который не следует смешивать с хаосом деструктивным). Конструктивный хаос создает почву для нового развития; деструктивный ведет систему к гибели. «Конструктивный хаос конструктивен через свою разрушительность и благодаря ей, разрушителен на базе конструктивности и через нее. Разрушая, он строит, а, строя, приводит к раз­рушению.» Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика как новое мировидение: диалог с И. Пригожиным // Вопросы философии. – 1992. – № 12. – С. 18.  В процессе самоорганизации следует заметить аналоги как известных четырех причин Аристотеля, так и не менее знаменитых трех диалектических законов Гегеля. Так, в роли аристотелевской материальной причины (Causa materialis: части как «материал» обусловливают консистенцию целого) выступает тезаурус; действующей (Causa effiziens: причинная связь части с частью соответствует физической причинности) – детектор; формальной (Causa formalis: целое формирует, упорядочивает свои части) – селектор, целевой (Causa finalis: обозначается окружностью, означает целое, существование, волю к бытию, стабильность) – аттрактор. См.: Гюнцль К. Новое мышление в преодолении прошлого и созидании будущего. – М.: Республика, 1993. – С. 126. Соответственно, в роли гегелевского закона перехода количественных изменений в качественные – закон бифуркаций; закона единства и борьбы противоположностей – закон взаимодействия конкуренции и кооперации; закона отрицания отрицания – закон чередования порядка и хаоса. Более того, реальная связь между подобными законами может быть нащупана, по-видимому, только на основе идеи отбора и суперотбора. В противном случае эти законы (как и эти причины) могут дать пищу для совершенно бесплодных спекуляций.  Главный результат суперотбора состоит в качественном углублении и количест­венном ускорении отбора. Именно благодаря этому обстоятельству отбор приобретает ту силу, которая дает ему возможность творить "чудеса". Как известно, важнейшее открытие теории диссипативных систем состоит в следующем: в отличие от замкнутых физических систем в равновесном состоянии, вероятность образования в которых упорядоченных структур макроскопического масштаба исчезающе мала, в открытых системах в состоянии, далеком от равновесия, вероятность образования таких структур может быть сколь угодно большой. Николис Г.. Пригожин И. Самоорганизация в неравновесных системах... – С. 287.  Если даже вначале она была небольшой, то нахождение в результате суперотбора новых тезауруса, детектора и селектора может сделать ее сколько угодно большой.  Особенно наглядно и особенно драматически суперотбор проявляется в борьбе двух противоположных тенденций, наблюдаемых на протяжении всей истории человечества – тенденции к объединению социальных институтов и тенденции к их распаду.  В политической облас­ти эта борьба нередко принимает форму периодического образования грандиозных империй и их катастрофического разрушения. Империалистический лозунг "Расшире­ние – это все" (С. Роде) и анархистский "Разрушение – тоже творчество" (М. Бакунин) прекрасно выражают суть этой коллизии.  Возникает очень важный и интересный вопрос: как проявляет себя суперотбор в сфере развития культуры? Следует сразу же отметить, что это наиболее сложная и трудная из всех проблем, с которыми стал­кивается синергетическая теория при ее применении к обществу.  Мы уже видели, что суперотбор предполагает существование множества аттрак­торов (предельных состояний иерархизации диссипативной системы). Каждый такой аттрактор представляет собой локальный (местный, относительный) предел слож­ности, т.е. такую степень синтеза порядка и хаоса, которая превосходит все извест­ные на данном уровне развития системы степени сложности.  Возникает, однако, естественный вопрос: куда все это идет? Существует ли глобальный предел усложнения диссипативных систем, или глобальный (абсолютный) аттрактор?  В своем известном футурологическом сочинении "Сумма технологии" польский писатель-фантаст С. Лем сформулировал этот вопрос в следующей форме: "Существует ли по­толок сложности систем?" Лем С. Сумма технологии. – М., 1968. – С. 239. А создатель теории диссипативных систем И. Пригожин дал на него хотя и несколько уклончивый*, но, в общем, отрицательный отпет: "Сложность в природе невозможно свести к некоторому принципу глобальной оптимальности"**; поэтому "пределов для структурной устойчивости (т.е. для системы аттракторов у диссипативных систем) не существует"***. * Пригожий И., Николис Г. Познание сложного. – М., 1990. – С. 276.  ** Там же. – С. 88. *** Пригожин И. От существующего к возникающему. – М., 1985. – С. 137.  Действительно, в рамках обычного отбора нет никаких оснований для существо­вания предела сложности. Всегда могут найтись такие тезаурус, детектор и селектор, при которых станет возможным выбор более сложного образования, чем все известные до сих пор. Однако совсем иная ситуация складывается в случае суперотбора. Именно потому, что суперотбор производит отбор самих факторов обычного отбора, он отбирает, в частности, селекторы по степени устойчивости (переход от принципа менее жесткой устойчивости к принципу более жесткой устойчивости), а у последо­вательности таких селекторов существует предел в виде принципа абсолютной устойчивости. В соответствии с этим принципом производится и отбор тезаурусов и детекторов. Таким образом, предел сложности формируется суперотбором именно потому, что отбор факторов отбора идет в направлении полного синтеза порядка и хаоса. Собственно говоря, глобальный предел сложности и есть не что иное, как такой синтез.  Реальные процессы развития в неорганической и органической природе подтверждают подобный взгляд на вещи. Так, совершенно очевидно, что пределом сложности в неорганической природе является биологическая клетка (с ее генети­ческим кодом), а пределом сложности в живой природе – человек (с его обладающим сознанием мозгом). (То обстоятельство, что биологическая клетка, строго говоря, выходит за рамки неживой, а человек – живой природы, не противоречит сказанному, ибо живая природа является пределом развития неживой природы, а общество – пределом развития живой природы.)  Возникает, однако, вопрос: существует ли аналогичный предел в развитии социальных систем? Или, другими словами, существует ли предел куль­турного развития человечества? Характерно, что на этот вопрос Пригожин тоже дает, хотя и с меньшей уверенностью, отрицательный ответ: «Способна ли эволюция в целом привести к ...глобальному принципу [устойчивости] или же, напротив, каждая гуманитарная система представляет собой уникальную реализацию некоторого сложного стохастического процесса, для которого никоим образом невозможно установить правила заранее?» Пригожин считает, что более справедливо второе. Пригожин И.. Николис Г. Познание сложного. – М., 1990. – С. 276.  Чтобы ответить на этот вопрос, надо более пристально приглядеться к закону суперотбора. Дело в том, что этот закон, как было показано ранее, предполагает две противоположные тенденции в развитии общества: 1) стремление социальных систем к устойчивости (равновесию); и 2) постоянное стремление к изменчивости (нарушению равновесия). Если первая тенденция обусловлена связью социального отбора (как и всякого отбора) с принципом устойчивости, то вторая – порождением в результате преодоления старых социальных противоречий новых противоречий, дающих новый импульс к развитию. С первого взгляда такое сочетание в одной системе взаимо­исключающих тенденций кажется невозможным. Однако существует один способ развития, при котором оно становится возможным. Это происходит тогда (и только тогда), когда в процессе развития имеет место "затухание", или "смягчение" (умень­шение остроты) противоречий. Понятие "затухания" противоречия имеет следующий смысл: 1) новые противоречия возникают на основе более глубокого единства элемен­тов системы, т.е. более высокой интеграции их в целое; 2) уменьшается степень противоположности между противодействующими причинами (сокращается антагонизм между ними); 3) уменьшается масштаб тех жертв, которые необходимы для разре­шения противоречий. Указанное "затухание" противоречий становится понятным и естественным, когда принимают во внимание ту истину, что закон суперотбора действует в обществе не непосредственно, а (в отличие от природы) через закон дифференциации и интеграции идеалов, ведущего к формированию и реализации общечеловеческого ("абсолютного") идеала. Любопытно, что представление о дифференциации и интеграции объективной реальности было сформулировано в общей форме еще в философских системах Г. Гегеля и Г. Спенсера; а представление о закономерной дифференциации и интеграции обще­значимых знаний – в трудах многих историков науки. В то же время вплоть до послед­него времени теоретики проявляли странную непоследовательность, не решаясь сде­лать в этих обобщениях последний шаг – признать наличие в истории закономерной дифференциации и интеграции общезначимых желаний.  Поэтому действие закона дифференциации и интеграции идеалов можно интерпретировать как идеализацию самих частно-человеческих ("относительных") идеалов. Очевидно, что продуктом такой метаидеализации должен быть общечеловеческий ("абсолютный") идеал.  Не­трудно понять, что как раз тенденция к формированию и реализации такого идеала и должна порождать тенденцию к "затуханию" и постепенному исчезновению социаль­ных противоречий. Ведь существование противодействующих социальных факторов связано с существованием противоположных идеалов (борьбой идеалов и антиидеа­лов).  Абсолютный идеал не может не приводить к повсеместному вытеснению конку­ренции кооперацией. Разумеется, речь идет только о тенденции, т.е. некой стохас­тической (вероятностной, статистической) закономерности, которая не исключает местных (локальных) отклонений от указанного процесса (флуктуаций).  Реализация абсолютного идеала должна привести к образованию некой предельной диссипативной системы, которую естественно назвать суператтрактором.  Для по­следнего характерны следующие черты:  1. Полный синтез порядка и хаоса, т.е. такой порядок, который устойчив отно­сительно абсолютного хаоса. Это означает, с одной стороны, полное единство действий элементов системы – глобальная кооперация вместо того сочетания локальной кооперации с локальной конкуренцией, с которой мы встречались ранее. Тем самым, казалось бы, в системе устанавливается абсолютный порядок, а хаос исчезает вообще. Но, с другой стороны, глобальная кооперация сама приобретает хаотический характер в том смысле, что она непредсказуемым образом меняет свое направление для компенсации хаотических воздействий внешней среды.  2. Суператтрактор не может быть отнесен к разряду ни простых, ни странных аттракторов, ибо он преодолевает саму противоположность между этими типами аттракторов. Поэтому его уместно назвать сверхстранным аттрактором.  3. Поскольку суператтрактор является материальным воплощением абсолютного идеала, а этот идеал представляет собой абсолютное единство в абсолютном много­образии желаний, то и суператтрактор оказывается воплощением такого единства. Вот почему путь к нему лежит через последовательное развертывание всего много­образия желаний.  4. В отличие от биохимической и биологической эволюции, у которых предел сложности достигается за конечное время, суператтрактор за конечный период времени в принципе недостижим. К суператтрактору, если воспользоваться математическим языком, можно асимптотически приближаться сколь угодно долго, не достигая его полностью (за конечный отрезок времени) никогда.  В этом отношении такая система напоминает так называемую предельную точку в математике. Бесконечность движения к суператтрактору в конечном счете обусловлена его связью с преобразова­нием объекта субъектом (трансформизм), составляющим саму специфику социальной деятельности.  Биохимическая и биологическая эволюция потому конечна, что она основана на приспособлении к объекту (конформизм). При приспособлении (адаптации) меняется только субъект, а объект остается неизменным. В противном случае само приспособление потеряло бы смысл. Напротив, при преобразовании объекта начинается взаимодействие между изменениями объекта и изменениями субъекта, а этот процесс потенциально бесконечен.  Таким образом, теория социальной самоорганизации приводит к заключению о необходимости существования в потенциально бесконечном процессе развития конеч­ного предельного состояния с уникальными свойствами. Причем причиной стремления системы к суператтрактору является естественный процесс суперотбора.  Из сказанного ясно, что синергетический подход к социальным явлениям отнюдь не сводится к перефразировке известных истин. В результате такого подхода форми­руется новая система социальных понятий и обнаруживаются новые социальные закономерности, открыть которые без учета этих понятий было бы невозможно. Благодаря же учету указанных закономерностей такие старые социальные проблемы, как проблема исторического детерминизма, критерия социального прогресса, причин возникновения и природы социальных кризисов, существования предела культурного развития человечества, причин возникновения и роли социальных утопий и другие получают существенно новое решение.  Поэтому социальная синергетика предстает перед нами как новая научная дисциплина, которую с таким же успехом можно было бы назвать синергетической культурологией, а, возможно, и синергетической социо­логией.