Источники культуры

Мы пытаемся понять источник культуры. Можем ли мы его обнаружить, сравнивая инстинкты животных и потребности человека? В данном случае эти слова применены, как условный синоним. Понятно, что инстинкт – это то, что, условно говоря, запрограммированно природой, а потребность может осознаваться, поэтому мы говорим о потребностях человека и инстинктах у животных. Потребность в безопасности, потребность в пище и эротическая потребность – составляют первый этаж потребностей. На уровне витальном (жизненно необходимые потребности) человек не отличается от животного в том смысле, что мы обнаруживаем у человека и у животного все те же проблемы. То есть, исходя из той задачи, которую мы с вами поставили, витальный уровень сравнения не помогает нам понять почему возникает культура. Второй этаж - социальная потребность. Когда мы говорим, что являемся частью группы, мы намекаем о потребности в принадлежности. Это важная потребность для человека. Принадлежность на социальном уровне обеспечивает безопасность: «я не одинок», «я идентифицирован в этом мире». Причём это не только профессиональная принадлежность, это любая идентичность, так как идентифицируя себя, преимущественно, мы себя относим к чему-то. У животных тоже есть потребность в принадлежности. Стада, стаи – это группы. Она на таком онтологическом, как сказали бы философы, на экзистенциальном уровне, это и есть инстинкт принадлежности, по которому они собираются в кучи. Представим группу диких обезьян, в ней должен появится вожак. Так осуществляется кратологическая потребность – потребность во власти. Оговорюсь, что эти потребности присущи всем, но присущи по - разному, потому что люди по - разному воспитаны. Кому-то в детстве твердили о лидерстве, кому-то твердили меньше, а кому-то так твердили, что человеку кем угодно хочется быть, но не лидером. Учёные вводят такое понятие, как доминантная потребность. Любая из этих потребностей может быть доминантой. В поведенческой парадигме человека это всегда заметно, что у него доминирует, на каком этаже он живёт. Конечно, всё переплетено. В жизни схемы не общаются, не живут, и человек не является схемой. Схема – всегда условность, но она помогает кое-что понять о человеке, о жизни, о процессах. Схема - это таблица умножения, но с меньшей точностью. Математика – точная наука, культурология – нет. Итак, как мы уже говорили, у животных потребность во власти тоже присутствует. Более того, есть ситуации, когда возникает «ситуативный лидер», когда, допустим, стадо оленей спасается от пожара и встречает на пути огромный ров, который надо перепрыгнуть, иначе они сгорят. Обычно, если он большой, то первым должен прыгнуть вожак, но бывают ситуации, когда вожак замешкается, испугается, тогда какой-нибудь смелый олень может перепрыгнуть первым, за ним прыгнут все остальные и он становится у всех таким «ситуативным вожаком». То же самое в политике, когда появляется какой-то политик, который вдруг ситуативно начинает набирать голоса. К примеру, генерал Лебедь, который вдруг в какой-то момент стал представлять относительно серьёзную угрозу президентству Ельцина. Он стал стремительно набирать народные голоса. Когда лидер замешкался, он перепрыгнул овраг первым. О каком ещё социальном измерении потребностном можно говорить в отношениях между людьми, когда не отношения принадлежности и не отношения подчинения? Это дружба, некая потребность в измерении отношений. Любой, у кого есть домашние животные, знают, что у кошки и собаки есть друзья, враги и это не связано с половой принадлежностью. Аналог человеческой дружбы, естественно в форме инстинкта, у животных тоже присутствует. Третий этаж – идеальные потребности, которые не обусловлены ментальной и социальной необходимостью, это изучение окружающей среды. Реализация изучения окружающей среды даёт нам замечательную область культуры, как наука. Идеальная потребность самодостаточна. У животных тоже есть инстинкт познания. Котёнок играет с клубочком: прыгает на него, бросает, ловит. Потребность в игре в предельном смысле направлена на самого играющего - это самопознание, но не в рациональном плане. Когда мы в культуре реализуем игровую потребность? Она выражается в такой культурный феномен, как искусство. У животных есть элементы и преднауки, и предискусства. Когда они играют и когда папа-лев учит львёнка охотиться, это совершенно разные действия. Как возникает искусство, не поможет понять потребностная схема. Человек отличается о животного тем, что он осознаёт свою конечность. Смерть – единственный безусловный факт нашей жизни. Большее число детских травм – узнать, что существует смерть, если не травм, то ситуации, когда человек не может смириться с этим, маленький человек. Я называю эту потребность смысложизненной. Это та потребность, из которой возрастает не только религия, но и атеизм. Человек должен определить, либо он умрёт, и из него «будет лопух расти», либо он считает, что он может реализоваться в вечности. Религия – есть способ реализации личности в вечности. Это принципиально другой способ самореализации, потому что здесь мы отвечаем на самый главный вопрос: что такое смерть? Только ответив на этот вопрос, мы можем ответить на вопрос, что такое жизнь и для чего она дана. Мы никак не обнаруживаем появление этого инстинкта у животных. Ни одно животное не хоронит умерших родственников. Захоронения носят не санитарный характер, а ритуальный: человек лежит в определённой позе, с ним захоронены какие-то предметы труда, роскоши, потому что это и есть ответ на вопрос о смерти. С этого культура и начинается, то есть человек начинает создавать искусственную среду, отвечая на вопрос, не как учёный, а жизнью своей, отвечая на вопрос, что такое смерть. Говорит, что это не конец, поэтому надо хоронить. Захоронения по природе своей, по генезису - это абсолютно религиозный фактор, с которого начинается человеческая культура. Мы не знаем дорелигиозных стадий существования человечества. Факт появление религиозного, не религии, как системы, а именно религиозного, и отделяет человека от любого другого существа. Главная идентичность человека – религиозная. Есть две темы – религия и национальность. Религия сложнее, глубже и опаснее с точки зрения межчеловеческих отношений. Важность религии для культуры определяющая. Мы поэтому называем культуру христианской, исламской, индуисткой, даосской, потому что это корни любой культуры. Это теория не значит, что бог есть, это не доказательство. Нельзя с помощью науки доказать ни то, что бог есть, ни то, что его нет. Эта теория показывает только одно, что религия – есть источник культуры, но она совершенно не означает, что бог существует, потому что это другая плоскость. Когда я говорю, что человек - существо религиозное, это совсем не означает, что он должен принадлежать какой-то религии. Атеизм – это ответ на тот же вопрос, но со знаком минус, потому что, когда мы говорим, что человек - существо антирелигиозное, мы его определяем через религию. Человек тысячелетиями разрешал вопрос о смерти в религиозном ключе. Любая потребность в жизни конкретного человека, может быть подавлена, может быть наоборот развита, может быть искажена. Нельзя в качестве аргумента против этой системы предлагать конкретного человека, это частный случай, который, с точки зрения системы, объясним. Если у человека это доминантная потребность – он становится монахом. Культурология, в отличии от истории, больше про самоидентичность, чем про исторические факты. В виду отсутствия письменных источников того времени, мы находимся в серой зоне предположений, а культуролог изучает не то, как это происходило, а то, как это сохранилось в памяти, как мы себя назвали в этих летописях. «Повесть временных лет» описывает нам Крещение Руси – это исторический документ? Это исторический документ с точки зрения того, как он описывает свою эпоху, но это нельзя воспринимать стенограммой. Современная Россия выросла из XIX века, а Россия того века принципиально другая в конце, чем в начале. Там разрешаются фундаментальные вопросы, которые веками мучили Россию, вопросы власти, земельный вопрос, крестьянство. Суворов, который скончался до наполеоновского нашествия на Россию, говорит: «Мы - русские, какой восторг!», и эта фраза девиз всего XIX. Это что, исторический факт? Это самоидентичность. Поэтому, когда говорят, мы не дадим переписать историю, между нами это очень сложная тема, потому что со сменой политических режимов, ценностей и ориентаций, история переписывается всегда. Мы бережём нашу самоидентичность, мы действительно не должны никому её переписать, потому что это то, что мы запомним. Идеология может иметь квазирелигиозный, то есть псевдорелигиозный характер. Идеология – клей социальных структур. Общество не может жить без идеи, само по себе общество – это уже идея. Кризис идентичности последние 25 лет в нашей стране, заключается в том, что в общем она не осознаваема. Её пытаются построить, предложить. Общество распадается без идеи. Религия требует не идеологических установок, а ответа на вопрос - какой смысл? Язык культуры. Мифы, как особая форма культуры. Язык культуры - способ передачи смыслов, которые передают ценности. Ценности должны быть выражены на языке. Ценность – это то, к чему мы стремимся, что мы признаём желаемым, что мы признаём стоящим над всеми. Норма – это поведенческая модель, которая связана с ценностями. Если в обществе ценностью называется уважение к старшим, то норма - пропускать бабушку вперёд, перевести через дорогу, уступить место в метро и т.д. Если вы эти нормы не соблюдаете, значит для вас этой ценности не существует. Нормы, как и ценности, обусловлены контекстом, историческим, экономическим, социальным, политическим, бытовым. К примеру, на пляже в плавках нормально, в институте – не очень. Это некий бытовой, профессиональный контекст. Ценности и нормы меняются, в культуре это происходит иногда медленно, иногда быстро. Чаще всего основные ценности формировались под влияем магистральных религий. Религии невозможно друг с другом соединить. Все религии отвечают на один и тот же вопрос, поэтому мы их называем религиями, но они отвечают на него принципиально по-разному. Человек не может быть одновременно христианином и мусульманином. Но как только мы спускаемся на нравоучения, на поведенческий уровень, норм поведений, с этажа ценностей переходим на этаж норм, тогда большинство религий совпадает до запятой. Заповеди Моисея есть в большинстве религиозных систем и не религиозных тоже. Есть устойчивое значение слова миф в нашем бытовом языке. Миф – это выдумка. С точки зрения гуманитарной науки, с культурологической точки зрения, миф – это не сказка. Миф умирает в сказке. Миф, конечно, для тех людей, которые этим мифом живут, самая напряжённая, самая подлинная реальность. Даже маленькие дети понимают, что такое сказка, хотя, в определённом возрасте определённые сказки ребёнок воспринимает мифологически, потому что он не дифференцирует правду и вымысел. Так же как, посмотрите на детские рисунки, они иногда похожи на иконы, потому что написаны в однократной перспективе. У ребёнка всё находится на плоскости. Второе представление о мифе, от которого нужно отказаться, что миф – это древнее предание, чаще всего вымышленное. Мифов сегодня нет. Действительно, существует много древних преданий, которые мы называем мифами, чаще всего вы это встречали в книге Николая Куна и других достойных людей, под названием «Легенды и мифы Древней Греции». Миф - это совершенно иное, а что, это я вам расскажу в следующий раз.