Этика

ОГЛАВЛЕНИЕ: Раздел 1. Предмет и значение этики как философской дисциплины 1 1.1. Введение 1 1.3. Основные задачи этики 4 1.4. Этика гуманистическая и авторитарная 5 1.5. Структура этики 6 Раздел 2. История этических учений 7 2.1. Этические учения Древнего Востока 7 2.2. Этико-философские системы Древней Индии 8 2.3. Этико-философские учения Древнего Китая 9 2.4. Общая характеристика европейской этики 10 2.5. Этика античности 10 2.6. Этическое сознание эпохи Средневековья и Возрождения 12 2.7. Этическая мысль Нового времени 14 2.8. Этика в XX веке 19 2.8.1. Научно-рационалистическая линия в этике XX века 19 2.8.2. Иррационалистические этико-философские системы 20 2.8.3. Религиозное направление в этике XX века 23 2.9. Этика на рубеже веков: новые идеи 24 Раздел 3. Функции и структура нравственности 26 3.1. Сущность, специфика и содержание нравственности 26 3.2. Нравственность как система принципов, норм и идеалов 27 3.3. Взаимодействие элементов нравственности 29 3.4. Функции нравственности 30 Раздел 4. Понятия долга и ответственности 32 4.1. Долг – императив моральной регуляции 32 4.2. Совесть - «другая сторона» долга 33 4.3. Соотношение долга и совести 33 4.3.1. Перед кем и за что ответственен человек 34 4.3.2. Моральная ответственность личности 37 Раздел 5. Профессиональная этика 39 5.1. Деловой этикет 39 5.2. Профессиональный этикет 40 5.3. Стереотипы речевого обращения 41 5.4. Соцально-психологические особенности рабочей группы 42 5.5. Профессиональная зрелость рабочей группы 43 5.6. Морально-психологический климат и его динамика развития коллектива 44 5.7. Степень сплоченности и структура рабочей группы 45 Раздел 6. Этика партнерских взаимоотношений 46 6.1. Психология общения 46 6.2. Этика делового общения традиционного общества 46 6.3. Современные взгляды на место этики в деловом общении 47 6.4. Основной этический принцип в деловом общении 48 6.5. Этика взаимоотношений «сверху-вниз» 48 6.6. Этика взаимоотношений «снизу-вверх» 50 6.7. Этика взаимоотношений «по горизонтали» 51 СПИСОК РЕКОМЕДУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 51 Раздел 1. Предмет и значение этики как философской дисциплины 1.1. Введение «XXI век будет веком гуманитарной культуры, если он будет вообще». Эти слова принадлежат известному французскому философу К. Леви-Стросу, а смысл их в том, что у человечества может не оказаться будущего, если оно не обратит свой интерес к гуманитарному развитию личности, духовным аспектам ее жизни. В современной системе духовных ориентаций отчетливо проявляется противостояние двух полярных ценностно-мировоззренческих установок, двух принципов — технократизма и гуманизма. Первый связан с признанием примата техники и технологии как главных факторов мирового прогресса. На его основе сложился своеобразный культ инструментального знания и прагматического действия. В его рамках даже человек стал рассматриваться лишь как средство («человеческий фактор»). Другой подход связан с преимущественным интересом к человеку как к цели — вспомните афоризм древних: «Человек есть мера всех вещей». Лишь человеческим измерением может быть определена истинная ценность всего происходящего в мире, истинный смысл истории, суть которого — человеческое счастье. Это гуманистический подход, который позволяет не только вывести человека из тупика потребительства, но и возродить высшие гуманистические ценности, делающие человека Человеком. Принципы гуманизма, терпимости, понятия добра, сострадания, совести, смысла жизни — все это составляет предмет изучения ЭТИКИ, которая выступает тем самым гуманистической основой формирования личности. Необходимость гуманистического подхода обусловлена не только его глобальностью и общей значимостью для достойной жизни человечества, но и конкретно-социальными потребностями общества. Демократизация и гуманизация общественных отношений вместо господствовавших ранее классовых ценностей выдвигают на первый план интересы и права личности и — вместе с тем — требуют их серьезного осмысления в контексте гражданских прав, свобод и общественных интересов. Потребность в подготовке молодого поколения к жизни и социальному творчеству делает необходимыми такие качества личности, как гражданственность, патриотизм, чувство долга, справедливости, чести, достоинства. Всё это понятия этического ряда, и они не могут быть сформированы без сознательного выбора, предполагающего их знание и понимание человеком. Так этика становится важнейшим фактором гражданского образования личности. Следует также отметить культурологический аспект этики. В широком смысле этика приобщает человека к истории формирования нравов как к элементу мировой культуры, расширяя тем самым его кругозор и повышая его общекультурный уровень. В узком смысле этика есть теоретическая основа культуры общения, а последняя сегодня близка к кризису. Во всех сферах — от интимной до социальной — демонстрируется незнание элементарных правил общежития и взаимного уважения. В обществе растет агрессивность, жестокость, нетерпимость, неумение и нежелание услышать и понять другого. Но вместе с тем возрастает потребность в доброте, милосердии, взаимопонимании, любви, все более значимыми становятся душевность и духовность личности. Поэтому раскрытие «тайн» общения является сегодня не только нашей всеобщей потребностью, но и общественной необходимостью. Изучение этики призвано способствовать устранению пробелов и упущений в культуре общения и формированию коммуникативных качеств личности. Таким образом, этика выступает одним из необходимых факторов становления современного интеллигента — человека, которого характеризует не только высокая профессиональная подготовка, но и общая культура, гражданственная ориентация, приверженность высоким гуманистическим принципам. Ведь интеллигентность — понятие духовно-нравственное, ее нельзя отождествлять лишь с образованностью или определенным социальным положением. Поэтому диплом о высшем образовании — отнюдь не гарант интеллигентности. Он свидетельствует прежде всего о наличии специальных знаний. Интеллигентность же, в отличие от «образованщины» (А. Солженицын), предполагает еще и знания гуманитарные, широту мировоззрения, высокие нравственные идеалы и принципы, что и обеспечивает тонкость и развитость души, обостренность чувств, четкую гражданскую позицию, способность и готовность «взвалить на себя всю боль мира» или, по крайней мере, собственного народа. Этика помогает нам в этом, заставляя искать ответы на вечные вопросы: Что такое Добро и Зло? В чем смысл жизни? Что есть Счастье? Это вопросы о нравственном долге человека, о соотношении целей и средств его выполнения, о свободе и ответственности перед собой, перед людьми, перед своим временем. Эти проблемы встают перед каждым человеком. Но особенно остро они волнуют в молодые годы, когда обо всем хочется иметь собственное мнение и когда от решения этих вопросов во многом зависит, как сложится жизнь, каким состоится человек — для себя и для других. Этика не навязывает готовых ответов на эти сложные вопросы, но она дает ту необходимую основу, тот ориентир, который поможет Вам самостоятельно решать эти задачи. Нужно ли это людям, готовящим себя к вполне определенной практической деятельности? Думается, да. Ведь каждый из нас, помимо того, что он является или скоро станет профессионалом-специалистом, прежде всего - человек среди людей. 1.2. Предмет, специфика и задачи этики У современного человека «этика» вызывает несколько устойчивых ассоциаций. Во-первых, это нечто, имеющее отношение к поведению людей. Во-вторых, это определенный способ оценки человеческих поступков, их одобрения или осуждения. В-третьих, это особый регулятор отношений между людьми. Действительно, этику интересуют вопросы человеческого поведения и отношений между людьми. Еще Аристотель утверждал, что главной задачей этики является исследование человеческих отношений в их наиболее совершенной форме. Этика относится к классу гуманитарных дисциплин (от лат. homo — «человек»), объектом которых является человек. Специфический аспект, в котором человеческая жизнь рассматривается этикой, — это общение, понимаемое не как один из атрибутов человеческой жизни, а как ее фундаментальная предпосылка и основа. Нередко, обсуждая проблему общения, вспоминают слова известного французского писателя-гуманиста Антуана де Сент-Экзюпери о том, что «единственная настоящая роскошь — это роскошь человеческого общения». Это действительно так. Но этика рассматривает общение не только как «роскошь», но и как насущную необходимость, как важнейшую потребность людей, как способ человеческого существования и жизнедеятельности. Вся человеческая жизнь есть система отношений. Каждый человек должен «вписаться» в систему отношений, должен найти верное, оптимальное соотношение Я и не-Я. Не случайно этику именуют «философией практической жизни», изучающей «человека общественного», «человека общающегося», исследующей жизненную практику, повседневное поведение людей. И в этом аспекте целью этики является создание оптимальной модели гуманных и справедливых отношений, обеспечивающих высокое качество общения. Существует давняя традиция считать главным вопросом этики определение того, что такое хорошее поведение, что делает поведение правильным или неправильным. Поведение людей — это совокупность их действий, поступков и отношений (к себе, другим людям, обществу в целом). Общество всегда в той или иной мере осуществляет контроль и коррекцию поведения людей, стремясь увязать интересы индивидов и человеческих коллективов, найти своего рода «баланс» общественного и личного блага. Для этого существуют так называемые «социальные регуляторы» поведения (традиции, право, мораль, этикет), которые содержат социальные нормы, программные установки, приемлемые формы взаимодействия. Общество не может не заботиться об этом, ибо без эффективной оценки и регуляции отношений оно просто не сможет существовать как социальное целое. Однако отнюдь не любая оценка поведения имеет этическую природу и относится к этической сфере. Этическая оценка — это не просто произвольное одобрение или осуждение поступка. Дж.Э. Мур, основоположник новейшей английской этики, справедливо подчеркивал: прежде чем определить, какое поведение людей является правильным — моральным — и неправильным — аморальным, необходимо прояснить, что такое «добро» и «зло» — эти фундаментальные основания, критерии этического суждения. Этическая же оценка самих поступков и отношений дается на основании их ориентации на достижение добра и зла. Термин «этика» впервые был употреблен Аристотелем для обозначения особого раздела философии, представляющего собой учение о нравственной деятельности и добродетелях. Этимология этого понятия связана с древнегреческим словом «этос» (нрав, обычай, привычка, характер). Отсюда «этикос» — имеющий отношение к нравам; то есть «этика» в буквальном значении - теория нравственности. Со временем этика из раздела философии превратилась в самостоятельную философскую дисциплину, а именно — философию морали («мораль» и «нравственность» — синонимы, по-латыни mores — «нравы»). Таким образом, этика — это особое гуманитарное учение, предметом которого является мораль (нравственность), а центральной проблемой — Добро и Зло. Как теория морали этика изучает ее генезис, сущность, специфику; раскрывает ее место и роль в жизни общества, выявляет механизмы нравственного регулирования человеческой жизнедеятельности, критерии нравственного прогресса. Она рассматривает структуру нравственного сознания общества и личности, анализирует содержание и смысл таких категорий, как добро и зло, справедливость, долг, честь, совесть, свобода и ответственность, счастье, смысл жизни. Вместе с тем специфика этики заключается не только в ее предмете. Своеобразие этики состоит и в том, что, с одной стороны, она осмысливает, обобщает и систематизирует, то есть отражает в виде этических доктрин и моральных кодексов те принципы, ценности и нормы поведения, которые формируются объективно, в процессе социальной практики. С другой стороны, будучи учением о морали, она является одновременно частью самой морали. Иными словами, она не только отражает реальную мораль, но и задает ценностную основу человеческой деятельности, определяя, на что она должна быть направлена и в чем состоит ее совершенство — добродетель. Поэтому этику изучают не столько для того, чтобы знать, что такое добродетель (моральность), сколько для того, чтобы стать добродетельным (моральным). Этика имеет дело с моральной практикой в той мере, в какой эта последняя зависит от разумного выбора самого человека. Поэтому всякая развитая этическая система включает в себя более или менее детализированную нормативную программу достойного поведения, задающую перспективу синтеза добродетели и счастья. А. Гусейнов определяет этику как «рефлексию над моральными основаниями человеческого существования, понимая под рефлексией обращенность сознания на самое себя». Если мораль есть непосредственное сознание смысла жизни в процессе самой жизни, то этика есть «сознание сознания жизни, то есть сознание жизни второго уровня». Почему моральное сознание постоянно нуждается во вторичной рефлексии? Причина состоит в том, что оно очень часто попадает в конфликтную ситуацию — кризис ценностей, когда мораль теряет свою очевидность, а люди перестают понимать, что есть добро и что есть зло. Такое происходит, например, когда сталкиваются различные культуры или культурные эпохи, или когда новые поколения резко порывают с традиционными устоями. Чтобы найти общий язык друг с другом, люди вынуждены заново отвечать на вопрос, что такое мораль, обосновывать ее необходимость и давать новое ее понимание. Занимая определенное место в системе гуманитарного знания, этика имеет свою специфику и вместе с тем она тесно связана с другими гуманитарными науками. Так, психология «поставляет» этике конкретно-научный материал о механизме поведения и регуляции личности, этнография помогает пролить свет на возникновение тех или иных норм морали, история дает объяснение их изменчивости и противоречивости. Особо следует отметить связь этики и философии. Как уже говорилось, этика — философское учение, а в рамках философии ее особенность состоит в том, что она представляет собой нормативно-практическую часть философии. Долгое время — нaпpимер, в учениях Платона, Аристотеля, стоиков, Канта—она даже считалась ядром философии. Этика базируется на определенной философии, выражает ее основные идеи, является ее частью. И одновременно отличается от нее: если философия изучает предельно общие принципы отношений человека и мира, то этика — нравственные принципы отношений человека с миром и другими людьми. Причем в последнее время круг этических проблем стремительно расширяется: сегодня в него входят отношения человека и к природе, и к науке, и к политике, и к вопросам жизни и смерти, и к самому себе. 1.3. Основные задачи этики Сложность и многомерность предмета этики обусловливают задачи, стоящие перед ней. Их можно свести к следующим: 1) описывать мораль — ее историю, ее сегодняшние нормы, принципы и идеалы — то, что принято называть нравственной культурой общества; 2) объяснять мораль — пытаться дать анализ сущности морали в ее «должном» и «сущем» вариантах; 3) учить морали — давать людям необходимые знания о добре и зле, способствуя самосовершенствованию человека и выработке им собственной стратегии «правильной жизни». Последняя задача — одна из самых сложных и спорных. Можно ли научить человека морали, вооружив его этими знаниями? Становится ли он автоматически моральным, как только узнает, «что такое хорошо и что такое плохо»? Достаточно ли этого? И кто решает, чему учить, что на самом деле «хорошо» и что — «плохо»? Нам представляется, что разгадка здесь в том, что можно и нужно учить морали, но нельзя (а возможно, и не нужно) морали научить: ей можно только научиться. Почему? Подсказка к решению проблемы содержится, на наш взгляд, в учении выдающегося философа XX века Эриха Фромма о двух сторонах этики – гуманистической и авторитарной. 1.4. Этика гуманистическая и авторитарная Казалось бы, относясь к системе гуманитарного знания, всякая этика непременно должна носить гуманистический характер. Однако история этики и практика морали показывают, что это не совсем так. В истории человечества есть периоды, когда этика и мораль действительно ориентированы на человека, считают его высшей ценностью и целью. Это и есть гуманистическая этика. В какой-то мере таковыми являлись, например, этика античности и этика Возрождения, в наше время элементы гуманистической этики присущи демократическим гражданским обществам. И есть периоды и ситуации, когда высшей ценностью и целью этики и морали объявляется не человек, а нечто иное, внешнее по отношению к нему (например, идея коммунизма или мирового господства), а сам человек рассматривается лишь как средство достижения этой цели. Это характерно для всех тоталитарных режимов и обществ как в прошлом (восточные деспотии, европейский абсолютизм; германский фашизм, советская тоталитарная система), так и в настоящем. Этика, господствующая в подобных обществах, навязываемая ими, как правило, будет носить авторитарный характер. В чем же состоит различие между этикой гуманистической и этикой авторитарной? В какой-то мере основы гуманистической этики были провозглашены Кантом в знаменитом категорическом императиве, который требует не относиться к другому человеку «только как к средству, но и всегда в то же время и как к цели». Принципиальная позиция гуманистической этики заключается в том, что она рассматривает человека в его телесно-духовной целостности, полагая, что «цель человека — быть самим собой, а условие достижения такой цели — быть человеком для себя» (Э. Фромм). Это одно из самых сложных положений гуманистической этики, считающей, что основы «добродетели» заложены в характере зрелой и целостной личности, а «порок» заключается в безразличии к своему Я. Поэтому, считает Э. Фромм, «не самоотречение и себялюбие — а любовь к себе, не отрицание индивидуального, а утверждение своего истинно человеческого Я: вот высшие ценности гуманистической атаки». Таким образом, гуманистическая этика опирается на веру в человека, его автономность, независимость, свободу и разум, считая, что человек способен самостоятельно различать добро и зло и правильно давать этические оценки. В этом гуманистическая этика противоположна этике авторитарной. Если в гуманистической этике человек сам и творец, и исполнитель нравственных норм — он их создает, регулирует, соблюдает — то в авторитарной этике авторитет определяет, в чем благо человека, и устанавливает законы и нормы поведения, которые люди лишь исполняют. При этом следует отметить, что и гуманистическая этика не отрицает значения нравственного авторитета. Однако она различает рациональный и иррациональный авторитеты. Первый основан на знании, компетентности. Он не только допускает, но и требует внимательного анализа и критики со стороны тех, кто его признает; его признание зависит от его действенности. Источником второго служит власть над людьми, с одной стороны, и страх — с другой. Такой авторитет не только не нуждается в критике, но и запрещает ее. Рациональный авторитет основывается на равенстве между авторитетом и субъектом, которые различаются только уровнем знания, опытом, умениями (учитель—ученик). Иррациональный авторитет по своей природе строится на неравенстве и подчинении, которые предполагают приоритет ценностей авторитета, признание его права на одобрение или осуждение с позиций его собственного интереса. Авторитарная этика базируется на иррациональном авторитете, опирающемся на страх, зависимость и насильственное (физическое или моральное) принуждение. Гуманистическая этика совместима лишь с рациональным авторитетом, предполагающим знание широкого спектра авторитетных этических доктрин и свободный сознательный выбор на их основе собственной линии поведения. Гуманистическая этика антропоцентрична, но не в том смысле, что человек — центр Вселенной, а в том, что все его ценностные суждения определяются особенностями и интересами его существования. Для нее на самом деле человек — «мера всех вещей». С гуманистической точки зрения нет ничего выше и достойнее, чем человеческая жизнь. Однако это не означает, что человеческие цели могут быть достигнуты в отрыве от окружающего мира. Напротив, человек обретает себя и свое счастье только в родстве и солидарности с людьми. Но любовь к ближнему — не сверхчеловеческий феномен: это нечто врожденное, считает гуманистическая этика. «Любовь - не высшая сила, нисходящая на человека, и не возложенный на него долг: это его собственная сила, благодаря которой он роднится с миром и делает мир по настоящему своим» (Э. Фромм). Вместе с тем следует иметь в виду, что авторитарная и гуманистическая — это не две разные этики, а две стороны, две возможности, два «лица» одного феномена. Поэтому, во-первых, в одну и ту же эпоху они могут параллельно сосуществовать и действовать в качестве регулятивов. Во-вторых, одна и та же этическая доктрина может сочетать в себе и гуманистические, и авторитарные начала, особенно когда речь идет о ее реализации. Показательны в этом отношении христианство и марксизм. Неся в себе безусловно гуманистическое содержание и идеалы любви, предоставляя человеку право выбора —верить или не верить в Бога и эти идеалы, христианская религия в ее институциональном выражении зачастую действовала авторитарными методами, апеллируя к Богу как к внешнему авторитету, опираясь на страх и наказание. В марксизме благие гуманистические порывы также реализуются средствами насилия, утверждая необходимость ориентации не на интересы личности, а на интересы социума. Сочетает в себе элементы авторитарной и гуманистической этики и знаменитый категорический императив Канта: ведь его требование относиться к другому как к цели, а не средству — императив, повеление, оно не оставляет выбора для морального субъекта. Авторитарный характер этих этических концептов не перечеркивает их культурно-исторического значения, однако мы должны отдавать себе отчет в их сущности. В-третьих, в поведении одного и того же человека могут проявляться одновременно или последовательно и гуманистические, и авторитарные наклонности. Так, гуманистические ценности и идеалы могут зачастую внедряться им в жизнь авторитарным путем (например, требования родителей и педагогов по отношению к детям, порождающие пресловутую проблему «отцов и детей»). Наконец, возможны ситуации, при которых наиболее эффективным и действенным выступает авторитарный способ морального регулирования. Это, например, экстремальные ситуации, чрезвычайные обстоятельства, когда жесткие авторитарные требования оказываются гуманнее свободного выбора граждан (требование эвакуации населения из зоны стихийного бедствия). Поэтому трудно давать однозначную оценку тому или иному виду этики. B каждом конкретном случае следует подходить к проблеме этической оценки конкретно. Разумеется, нельзя не проникнуться симпатией к гуманистической этике, остаться в стороне от декларируемых ею благородных идеалов. Но, к сожалению, как наше общество нельзя еще назвать демократическим, так и наша этика не является пока гуманистической. В условиях нынешнего социального времени и пространства гуманистическая этика выступает пока еще как теоретическая модель, рассчитанная на перспективу демократизации и гуманизации общества, которое неизбежно должно научиться, наконец, реализовывать принцип отношения к человеку как к высшей ценности. Мы же пока лишь нащупываем пути перехода от привычной нам «старой», авторитарной, к «новой», гуманистической этике. Современное состояние этики — и как науки, и как учебной дисциплины — может быть охарактеризовано как состояние морального смятения. С одной стороны, подвергнуты критике и распались традиционные представления и принципы марксистско-ленинской этики, носившей ярко выраженный авторитарный характер, выражающийся в жестких ригористических требованиях следования коммунистическому идеалу. С другой стороны, все более популярной становится релятивистская этика постмодернизма, в наиболее радикальном своем варианте предлагающая ценностные суждения и моральные нормы считать исключительно делом вкуса и произвольных предпочтений индивида. Есть ли выход из этого положения, чреватого кризисом человечности в обществе? 1.5. Структура этики В зависимости от приверженности к той или иной этической школе, от видения задач, стоящих перед этикой как наукой и учебной дисциплиной, этика структурируется по-разному. Руководствуясь основными принципами гуманистической этики и пониманием ее роли как «практической философии», мы считаем, что правомерно выделить в ней ряд основных блоков: 1) история этики и морали, описывающая процесс развития этических учений, а также генезис и эволюцию морали с глубокой древности до наших дней; здесь можно выделить также дескриптивную этику, выявляющую социально-исторические типы морали (рыцарская мораль, буржуазная мораль и др.); 2) теория морали — учение о сущности морали, ее основных принципах и категориях, структуре, функциях и закономерностях, меняющее эволюцию и механизм действия морали; 3) нормативная этика — обоснование моральных принципов и норм, которые выступают как теоретическое развитие и дополнение морального сознания общества и личности, базируются на высших моральных ценностях и предписывают человеку с позиций долженствования (деонтологии) определенные правила поведения во взаимоотношениях и общении людей, помогая ему выработать общую стратегию «правильной жизни»; 4) прикладная этика — совокупность принципов, норм и правил, выполняющих практическую функцию научения людей должному поведению в конкретных ситуациях и в определенных сферах их жизнедеятельности. Прикладная этика, в свою очередь, включает в себя: - экологическую этику, рассматривающую нормы поведения человека как части экосистемы по отношению к окружающей среде; - этику гражданственности, разрабатывающую нормы поведения человека как гражданина по отношению к обществу; - ситуативную этику, в которой разрабатываются практические рекомендации применительно к конкретным ситуациям и сферам человеческой жизнедеятельности — как к публичным (этика политических действий), так и к интимным (этика семейных отношений); - профессиональные этики — системы моральных принципов, норм и правил поведения специалистов разного профиля с учетом особенностей их профессиональной деятельности и конкретной ситуации; • этику делового общения, выступающую как в роли самостоятельной профессиональной этики (для менеджеров и предпринимателей), так и в качестве элемента этики других профессий (педагога, юриста, инженера). Изучение курса этики предполагает знакомство с этими структурными элементами, их усвоение, оценку и личный выбор - принятие или отторжение тех или иных положений, выработанных этикой в процессе ее исторического развития. Раздел 2. История этических учений История— учительница жизни. Цицерон Проблемы, о которых шла речь, составляют предмет этики на протяжении тысячелетий. Разумеется, невозможно достаточно подробно изложить их на нескольких страницах учебного пособия. Подлинная, полная драматических коллизий история этических учений может раскрыться при знакомстве с первоисточниками — произведениями великих мыслителей прошлого и современности. Задача же этого раздела — быть своеобразным путеводителем, акцентирующим внимание на основных вехах в развитии этики. 2.1. Этические учения Древнего Востока Первые зачатки этических знаний появляются в государствах Древнего Востока (Египет, Месопотамия, Китай, Индия), которые начали складываться в VI-II тыс. до н.э. на основе ирригационного земледелия в бассейнах «великих рек». Ритмичность природной жизни, необходимость организованных коллективных усилий в производительной сфере, стремление сохранить природное равновесие и обеспечить незыблемость и эффективность государственных устоев, а также глубокие корни и распространенность религиозных культов — все это предопределило образ жизни людей Древнего Востока. Жизнь человека — от рождения до смерти — подчиняется социальным нормам и предписаниям, а следование им являлось главным условием его бытия; личностью он еще не стал и силы тратил на то, чтобы занять соответствующую ячейку в сетке государственного устройства, которое обеспечивало ему чувство сопричастности с другими и личную безопасность. На Востоке мудрость идет «от жизни», а не от науки, поэтому и восточные этические учения отличаются от западных своей ориентацией на образ жизни, на общественно-производственную и обыденную деятельность людей. Развитие этической мысли этого региона шло в особых социокультурных условиях, среди которых выделяются следующие: - культ прошлого и жесткий контроль за соблюдением традиций; - настороженное отношение ко всему новому и принятие его только в рамках сложившихся традиций; • подчиненность индивида социальной группе, ее нормам, обычаям; • преобладание идеалов коллективизма, обусловленное страхом «потерять себя», не вписаться в социальную общность; • нивелировка личности, подчинение ее интересам социума; • усложненная система ритуалов и церемоний. Примером воплощения этих социокультурных парадигм могут служить этические учения Индии и Китая, стран, дольше других сохранявших свою самобытность. 2.2. Этико-философские системы Древней Индии Окончательно они оформились в середине I тыс. до н.э., хотя возникли значительно раньше. По своему отношению к ведическому канону они разделяются на две группы. Ортодоксальные системы, опирающиеся на Веды, представляет брахманизм и возникшие на его основе философские школы (даршаны): веданта, миманса, санкхья, йога, ньяя, вайшешика. К неортодоксальным направлениям относятся буддизм, джайнизм, локаята — чарвака. Брахманизм (Брахма — верховное божество Древней Индии, имя которого означает «благочестивая жизнь»» «благоговение») представляет мир как соединение духовной субстанции (Брахма) с материальным началом, в результате чего образуется все сущее. Ближе всего к Брахме находятся боги и полубоги — асуры, за ними следуют четыре касты человеческого общества: жрецы (брахманы), воины (кшатрии), земледельцы (вайшьи), рабы, слуги (шудры). Еще ниже находятся животные, духи умерших и т.д. Для каждой из каст предусмотрена совокупность правил поведения (дхарма), которыми определяется нравственная ценность всякого существа. Индивидуальная душа бессмертна, она переходит из одного тела в другое (сансара) соответственно накопленной за время жизни положительной либо отрицательной карме (принцип посмертного воздаяния). Всякое нарушение кастовых норм оценивается негативно. Нравственным идеалом является безропотное выполнение общественных обязанностей, даже самых неприятных, и постоянное профессиональное совершенствование, что дает надежду на более высокое рождение в будущей жизни. Несчастья, которые иногда постигают высокоморальных людей, объясняются как результат отрицательной кармы, накопленной ими в прошлой жизни. Несколько по-иному строится этика буддизма, возникшего в Индии в VI в. до н.э., а позднее переместившегося в Китай, Японию и другие страны. Согласно учению Будды (Сиддхартха Гаутама, живший в 563—483 до н.э.), всякое пребывание в несовершенной телесной оболочке негативно, поэтому истинный просветленный праведник стремится к нирване — высшему блаженству, связанному с полной остановкой круговорота телесных перерождений и слиянием с духовным первоначалом мироздания. Достичь нирваны можно уже в этой жизни, усвоив «четыре благородные истины: 1) жизнь в телесной оболочке есть страдание; 2) источник страдания — желания; 3) чтобы избежать страданий и новых физических рождений следует избавиться от желаний; 4) средство избавления от желаний — прохождение «восьмеричного пути спасения». Суть последнего состоит в осознании четырех истин и реализации их через полное самоотречение и отрешенность от внешнего мира. Восьмеричный путь включает в себя: 1) правильное понимание; 2) правильное стремление; 3) правильную мысль; 4) правильную речь; 5) правильное действие; 6) правильный образ жизни; 7) правильные усилия; 8) правильную концентрацию. Нравственным идеалом является мудрец — архат, безучастный ко всему, полностью погруженный в медитацию, а также благочестивый монах — бодхи-сатва, самоотверженно проповедующий истины буддизма среди других людей. Похожим образом раскрывается и этика джайнизма, в основу которой положен принцип ахимсы — непричинения вреда живому. Материалистическое направление локаята-чарвака в этике развивало идеи крайнего гедонизма, призывало стремиться к наслаждениям, однако не приобрело широкой популярности, Каждая из неортодоксальных школ по-своему стремится снять социальную напряженность, возникшую в Индии в середине I тыс. до н.э. и угрожавшую устоявшейся кастовой системе. Уводя человека от общественной жизни, давая ему другие нравственные ориентиры, они периодически приобретают актуальность и в более поздние эпохи, в частности, в наше время. 2.3. Этико-философские учения Древнего Китая Эти учения тоже можно условно разделить на древнейшие традиционные — ортодоксальные направления, опирающиеся на пятикнижие (У-цзин) конфуцианского канона, и более поздние — неортодоксальные школы (даосизм, легизм), возникшие в VI-III вв. до н.э. Основоположник конфуцианства философ Кун Фу-Цзы, или Конфуций (551—479 до н.э.), и его последователи обобщили духовное наследие более ранних эпох, придали ему законченный вид и сделали основой системы образования, необходимой для занятия любой государственной Должности. Основной источник этики конфуцианства — книга «Беседы и суждения» (Лунь-юй), в которой в форме философских притч и афоризмов высказываются суждения о должном поведении людей, основанном на трех понятиях — «человеколюбии», «золотой середине» и «взаимности». Все вместе они определяют «правильный путь», следуя которому человек будет жить счастливо, в согласии с собой и другими людьми. Взаимность (шу) получила название «золотого правила» нравственности. Конфуций определил ее так: «Не делай другим того, чего не желаешь себе». Человеколюбие (жэнь) ориентирует людей на почитание прошлого, уважение к старшим. Золотая середина (чжунюн) — удел мудрых правителей, способных к сдержанности и осторожности. Нравственным идеалом является «благородный муж», всесторонне эрудированный государственный деятель, просвещенный знаток ритуалов, который постоянно заботится о своих подданных, воздействуя на простолюдинов не принуждением, а исключительно собственным положительным примером. Даосизм в лице Лао-цзы (604-? до н.э.) и его последователей, авторов сборника «Сокровищница дао», основной частью которого является знаменитая «Книга о дао и дэ» (Дао дэ цзин), нравственным идеалом считает мудреца-отшельника, полностью устранившегося от социальной активности, занятого внутренним духовным совершенствованием. Цель человеческого бытия состоит в постижении великого пути — дао, которому в своем развитии следует все сущее. С помощью специальных гимнастических упражнений, психофизической тренировки, углубленной медитации праведник учится интуитивно следовать естественному ходу вещей, достигать поставленных целей, не вмешиваясь в течение событий. Таким образом он реализует принцип «деятельного недеяния»: «ничего не делая — всего достигает», безгранично усиливает собственный духовный потенциал и в конечном итоге приобретает качества мага, бессмертного чудотворца. В дальнейшем даосизм активно взаимодействовал с китайским буддизмом, выполняя сходную с ним социально-этическую функцию. Представители легизма — школы «законников», возникшей в период окончательного объединения Китайской империи, основной упор делают на понятие закона (фа), который должен проводиться в жизнь самыми жестокими средствами. По их мнению, средоточием морали является полубожественная личность императора, который через государственных чиновников должен держать подданных в постоянном страхе. Только тогда все правонарушения исчезнут и в обществе воцарится порядок и гармония. Господство этики легизма длилось недолго. Первоначально вступив в конфронтацию с конфуцианством, идея жестких, незыблемых законов в дальнейшем диалектически дополнила выдвинутый Конфуцием принцип человеколюбия и оказалась поглощена им. По-иному — и в древности, и в настоящее время — выстраивалась система этической аргументации и моральных регулятивов на Западе, Поэтому, прежде чем перейти к рассмотрению этики античности — этики Древней Греции и Древнего Рима, следует остановиться на особенностях, отличающих развитие западноевропейской этики (которая и станет основным предметом нашего изучения) в целом. 2.4. Общая характеристика европейской этики Философская мысль Западной Европы не является такой последовательной, как этика Древнего Востока. Возникнув в I тыс. до н.э., она проходит в своем развитии ряд стадий, на которых попеременно доминируют религиозно-мифологическое — иррационалистическое и научно-философское — рационалистическое мировосприятия, Причем новые школы и направления возникают на всем протяжении исторического процесса. Западноевропейская цивилизация изначально ориентируются на непрерывное совершенствование средств производства, развитие науки и техники. Если в эпоху Гомера (XII-IX вв. до н.э.) полностью господствует религиозное мировоззрение, доставшееся в наследство от первобытно-общинного строя, а источником морали считаются в первую очередь боги — покровители родоплеменных общностей, то позднее научно-рационалистический подход быстро занимает в этике ведущее положение. Уже орфизм и пифагорейство (VIII-VII вв. до н.э.) сочетают мистические таинства с научными разработками. Мыслители классического периода (IV-III вв. до н.э.): софисты, Сократ, Платон — критически относятся к традиционным культам, стремятся обосновать мораль исключительно с помощью разума. Этому способствует переход общества от господства родоплеменной аристократии к демократической форме правления. В этике Аристотеля античный рационализм достигает своего высшего выражения. Вместе с тем прогресс науки и производства, приводящий к развитию путей сообщения и расширению среды обитания людей, сталкивает народы, ранее разграниченные между собой. В поисках чувства общности они вынуждены вновь обратиться к религиозно-мифологическому мировосприятию. Постепенное усиление его позиций имеет место в этике поздней античности (эллинистический период и Римская империя — начиная с III в. до н.э.). В таких направлениях той эпохи, как сократические школы киников и киренаиков, эпикурейство, стоицизм, неоплатонизм и др., рационалистический подход к проблемам морали демонстрирует свою неспособность дать чувство общности многочисленным народностям, насильственно объединенным в рамках монархическо-имперской структуры. Позитивный общедоступный нравственный идеал удалось сформулировать только представителям христианской патристики IV-V вв. на основе религиозного мистицизма. В дальнейшем идеологическое господство религиозных институтов начинает сдерживать прогресс материального производства, а с распадом Римской империи постепенно утрачивает свои позиции. В рамках средневековой схоластики XII-XIII вв. научный подход вновь начинает развиваться, хотя все еще играет подчиненную роль. Натуралистическая этика XVII-XVIII вв. полностью отвергает теологическую трактовку моральных ценностей. Высшей точки эпический рационализм Нового времени достигает в творчестве представителей немецкой классической философии начала XIX века. В конце XIX и на всем протяжении XX века в условиях научно-технического прогресса и порожденных им глобальных проблем современности эффективность научного подхода к проблемам морали вызывает все большие сомнения. Развивается этика русского православия, неотомизма, неопротестантизма и других религиозных направлений. Появляется иррационалистическая этика психоанализа, «философии жизни», персонализма и экзистенциализма. Постмодернистские концепции последних десятилетий подвергают научный стиль мышления все более жесткой и бескомпромиссной критике. Таковы общие тенденции развития этики западноевропейского типа на протяжении трех тысячелетий. Рассмотрим, как они проявляются на примере конкретных школ и учений, начиная с античности. 2.5. Этика античности Зачатки этических представлений древних греков восходят к мифологическим канонам эпических поэм Гомера «Илиада» и «Одиссея», описывающих нравственный идеал складывающегося аристократического слоя вождей, основные ценности которых — чувство чести и воинская доблесть. В сочинении Гесиода «Труды и дни» отражены также идеалы простонародья — добросовестный труд и честно приобретенное богатство. Однако это лишь описание доблестей. Собственно этический аспект появляется (наряду с онтологической проблематикой) в трудах древнегреческих философов только в VIII-V вв. до н.э., причем этика и философия в этот период еще неразрывны друг с другом. Так, материалистическая первооснова мироздания в философии Гераклита (544-483 до н.э.) сопричастна понятию «благо». Математика Пифагора (580—500 до н.э.) содержит нравственно-мистический аспект: к примеру, квадрат — это не только геометрическая фигура, но и символ справедливости. Однако окончательное становление этики происходит только в классическую эпоху (IV в. до н.э.), когда в большинстве греческих городов-государств (полисов) утвердилось демократическое правление. Все граждане принимают участие в общественной жизни, поэтому появляются учителя-софисты (Протагор, Горгий и др.), за плату преподающие Основы риторики и философии. В области этики софистов интересовала проблема происхождения моральных ценностей: даны они от природы и, следовательно, объективны и неизменны или представляют собой субъективно-изменчивые законы, возникшие по человеческому установлению. В последнем случае каждый индивид может иметь собственную мораль и даже предлагать ее в качестве общезначимой, если только он сумеет убедить в своей правоте других людей. Софисты предпочитают вторую трактовку — в духе этического релятивизма. Их точке зрения противостоял Сократ (470—399 до н.э.), по мнению которого всеобщие моральные нормы существуют объективно, и задача человека — познать их, чтобы соотнести с ними свое поведение и достичь добродетели, а следовательно, и счастья. Сократ поставил знак равенства между совершенством человека, добродетелью и знанием. Соединив таким образом эвдемонизм и рационализм, Сократ, по сути, явился основоположником этического рационализма, который впоследствии получит развитие в этике Нового времени. В решении этических проблем философ опирался на разум, обращаясь к сведущим людям (о мужестве он спрашивал у стратега, о мудрости — у софиста) и помогая им с помощью наводящих вопросов сделать первоначально выдвинутое частное суждение более полным и соразмерным. В этом состоял разработанный им метод диалога — «майевтика». Сократ полностью отказался от авторитарного подхода. Он считал, что все люди изначально обладают знанием в вопросах морали. Задача философа не поучать других, а помочь им подняться над личной выгодой, занять истинно научную и беспристрастную позицию. В этом смысл его высказываний «Я знаю, что ничего не знаю» и «Познай самого себя!». Платон (428-348 до н.э.) попытался привести разрозненные высказывания Сократа в систему. Разработанное им философское учение содержит ярко выраженный этический аспект. По мнению Платона, всякая конечная и преходящая вещь имеет свою вечную и неизменную идею (эйдос). Высший мир идей выстраивается иерархически, частные идеи подчинены общим, их венчает всеобщая идея Блага. Это наполняет онтологию Платона этическим содержанием, наиболее ярко выраженным в его учении о любви и о пути человека к идеальному. Вопросы этики затронуты Платоном также в его социальной утопии «Государство», где идеалом справедливости он считает обобществление собственности и полное соотношение природных задатков граждан с их общественными обязанностями. Можно считать, что эта работа Платона в определенном смысле положила начало этике гражданственности, к проблемам которой будут впоследствии обращаться и другие мыслители в другие эпохи. Идеальное политическое объединение, по Платону, состоит из трех сословий, каждому из которых соответствует своя особая добродетель. Мудрость принадлежит философам (которые и должны поэтому править обществом); мужество — воинам (стражам закона и порядка); трудолюбие, основанное на благоразумии и умеренности, — земледельцам и ремесленникам. Позднее, уже в III-VI вв., учение о Благе развили неоплатоники (Плотин, Прокл). Они отождествляли Благо с мировой духовной субстанцией (Единое) и ввели учение об эманации, согласно которому Единое мистически истекает в мир материальных вещей посредством мирового Ума и Души. Еще позже эту теорию использует христианство в учении о единосущной Троице. Окончательно завершил оформление этики как научной дисциплины Аристотель (384—322 до н.э.) в сочинениях «Никомахова этика», «Эвдемова этика» и «Большая этика». Этот мыслитель свел в единую энциклопедическую систему все существовавшие в его время научные знания и тем самым заложил основу развития европейского рационализма вплоть до начала Нового времени. Основная категория эвдемонистической этики Аристотеля — добродетель, противоположностью которой является понятие порочности. «Счастье есть деятельность души сообразно добродетели», — такой вывод делает античный мыслитель. Он подразделяет добродетель на два вида: этическую — волевую (щедрость, мужество и др.) и дианоэтическую — интеллектуальную (мудрость, благоразумие). Суть морали состоит в рационалистическом стремлении к «середине», которое отличает добродетель от порока: мужество — середина между трусостью и безрассудной отвагой; щедрость — между скупостью и расточительностью; скромность (величавость) — между развязностью и застенчивостью. Целью этики Аристотель считал не знания, а поступки, ибо она имеет дело не с благом вообще, а с осуществимым благом. Тем самым Аристотель отделяет этику как практическую философию от философии теоретической. Исходным пунктом этики Аристотель объявляет не принципы, а опыт общественной жизни. Интересно, что, как и Платон, Аристотель связывает добродетель с гражданскими качествами личности, исходя из утверждения, что «человек — животное общественное». Перелом в развитии этических знаний, вновь обратившихся к мифологии и религии, наметился после образования эллинистических монархий, а затем и Римской империи, когда окончательно утвердился рабовладельческий строй. Бесправие раба перед господином, беспомощность господина перед произволом тирана, а тирана — перед заговором подданных и дворцовым переворотом привели к переориентации нравственных идеалов, росту индивидуализма и пессимизма, уходу от общественной жизни. Сократические школы киников (Антисфен, Диоген Синопский) и киренаиков (Аристипп) обратились: первая — к идеалам крайнего аскетизма, предполагавшим полное внутреннее освобождение через отречение от мирских благ, вторая — к радикальному гедонизму, проповедующему принцип наслаждения. Программу умеренного гедонизма, отдающего духовным наслаждениям первенство перед телесными, предложил Эпикур (341-270 до н.э.). Его нравственный идеал — атараксия — выражается лозунгом: «Стремиться к удовольствиям и избегать страданий, руководствуясь разумом». Иными словами, отсутствие душевных тревог и телесных страданий, составляющее цель этики Эпикура, достигается через правильное понимание удовольствий и разумное просвещение, освобождающее от страхов (особенно страха смерти). Следовательно, единственный путь к счастью — через знания и мудрость, обеспечиваемую философией. Стоицизм в лице таких мыслителей, как Сенека (5-65 н.э.), Эпиктет (50—140 н.э.), Марк Аврелий (121 —180 н.э.) находит точку опоры в чувстве собственного достоинства, твердом осознании индивидом личной добродетели и моральных ценностей, в отрешенности от внешнего мира — апатии. Путь к стоической апатии лежит через мудрость. Мудрец — воплощение добродетели. Он умеет быть выше страданий, судьбы и обстоятельств, живет во внутреннем согласии с собой и природой. Его домом и полисом является космос, он — космополит. При этом стоик должен сообразовывать свои деяния с государственным устройством, заботиться о семье и выполнять обязанности гражданина. К высшим гражданским доблестям Сенека относит мужество, проявляемое в беде, презрение к боли, самопожертвование во имя отечества, усматривая в них подлинное «величие духа». Все эти течения пытаются решить нравственные проблемы, возникшие в период поздней античности, средствами рационализма. В отличие от них зарождающееся христианство, опираясь на религиозную веру, переносит моральные ориентиры из реальной жизни в сферу потустороннего и сверхъестественного. 2.6. Этическое сознание эпохи Средневековья и Возрождения Этика V-XV вв. представляет собой противоречивое явление. Основные ее положения оформились в патристике — учениях «отцов церкви» (латиноязычных: Тёртуллиан, Иероним, Августин и грекоязычных: Ориген, Афанасий Великий, Иоанн Златоуст и др.). Они вели активную полемику с рационалистической традицией античности и язычеством и отстаивали религиозный подход и христианские ценности, разрабатывая основы универсальной морали. Основные идеи патристики выразились в известном афоризме Тертуллиана «Верую, ибо нелепо!», означавшем полный отказ от научно-рационалистического подхода античности к проблемам морали. Эти идеи первоначально развивал и Августин Блаженный (354—430) в работах «Исповедь» и «О граде божьем». Постепенно патристика, так и не приняв индивидуалистической направленности позднеантичной этики, начинает более благосклонно относиться к ее аристотелевской версии и учению Платона об объективно заданном порядке вещей. Отцы церкви усматривали ошибку античных авторов в том, что, достигая этот порядок, они не понимали, что он — Божественный, что Бог не только Создатель, но и Учитель. Отсюда — задача переосмысления античных идей в свете учения Христа. Необходимо вписать этику в отношение человека к Богу и понять, что она не может претендовать на роль первой дисциплины: таковой остается теология. Один Бог есть высшее благо. И отношением к Нему (правильным, когда Он признается и почитается в качестве высшего блага, и неправильным, когда к Нему нет должного уважения) определяются нравы, добродетели и пороки души, добрые и злые дела человека. Христианская мысль средневековья исходит таким образом из убеждения, что этика и мораль не содержат свои основания в самих себе, и только в соотнесенности с теологией они могут очерчивать границы между хорошим и плохим. Такая установка была превалирующей в средневековье и специфичной для него, но она не оставалась единственной. В результате крестовых походов, под влиянием мусульманских мыслителей IX-X вв. (Аль-Фараби, Ибн-Сина и др.) в Европе происходит существенное расширение мировоззренческого горизонта. В стенах средневековых католических университетов предпринимается своеобразная попытка вернуть в широкий научный обиход аристотелевское наследие. Католическая этика в рамках схоластики (П. Абеляр, Ансельм Кентерберийский, Фома Аквинский и др.) вновь привлекает методологию античности и возрождает этико-рационалистические традиции. В XII-XIII вв. догматы христианской религии становятся объектом научно-философского анализа. Величайший представитель схоластики Фома Аквинский (1225—1274) в работах «Сумма теологии» и «Сумма против язычников», используя этику Аристотеля, интерпретирует в духе христианства античное учение о добродетели. Умственные и нравственные добродетели, выдвинутые в свое время Платоном (мудрость, благоразумие, справедливость, мужество), он дополняет еще тремя, теологическими: верой, надеждой, любовью. Аквинат видит в этике моральную философию, рассматривающую волевые и разумные действия человека, организованные их нацеленностью на единое и высшее Благо — Бога. Схоластические попытки соединить науку и религию не были достаточно эффективными, порождая множество затруднений в обеих областях. Как реакция на этот подход возникли мистические течения (Мейстер Экхарт, Я. Беме), тесно связанные со средневековыми ересями. В XV в. «ереси» нашли завершение в этике протестантизма (М. Лютер, Кальвин), ориентированной на индивидуальное рациональное богопознание и трудовую активность в обыденной жизни. В XIV-XV вв. этической проблематикой начали заниматься не только служители церкви, но и представители светской культуры — художники, ученые, политики. От вопросов теологии они постепенно обратились к изучению проблемы человека, поэтому их часто называют гуманистами. В их творчестве, реализующем принцип антропоцентризма (от греч. antropos — человек), человек в значительной степени заменил собой божественные сущности: художественная литература обратилась к повседневным сюжетам, изобразительное искусство придало религиозным персонажам черты обычных людей, в научных трактатах окружающая Вселенная — «макрокосм» уподобилась «микрокосму» — внутреннему миру отдельного человека. Подобные тенденции нашли широкое выражение в творчестве Данте, Петрарки, Боккаччо, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэля — в Италии; Сервантеса — в Испании; Томаса Мора, Шекспира — в Англии; Николая Кузанского — в Германии; Эразма Роттердамского — в Голландии. Их взгляды отразились и в этических концепциях той эпохи. Поскольку многие из этих мыслителей критически относились к средневековому религиозному наследию и призывали к возвращению высоких образцов античной культуры, за указанным историческим периодом закрепилось название Возрождения, или Ренессанса. В этике Возрождения невиданную ранее ценность обретает человеческая личность: никогда еще не было в философии и искусстве такого интереса к человеку во всех его проявлениях. Не случайно с гуманизмом Возрождения связан культ красоты человеческого лица и тела. Изощренный художественный вкус наслаждается уникальностью и своеобразием человека не только на полотнах великих мастеров, но и в обыденной жизни. Оригинальность, яркая индивидуальность становятся в это время особенно важными в системе моральных ценностей. Человек Возрождения — яркая личность, которая выступает в качестве творца своей жизни и судьбы, сама определяет свое место в мире, а значит, и свои отношения с ним. На это способны только «весьма сильные люди, гиганты мысли и дела — «титаны земного самоутверждения человека», — так характеризовал этот тип личности выдающийся философ А.Ф. Лосев. Эпоха Возрождения отличается также обращением к социальной, гражданственной тематике, роль которой в нравственной культуре общества во времена средневековья была невелика (особенно по сравнению с религиозной тематикой). Правда, ренессансные представления о перспективах общественного развития и социально-нравственных идеалах базируются на двух крайностях. С одной стороны, это утопические иллюзии Т. Кампанеллы и Т. Мора. С другой — идеи «сильного государства» Н. Макиавелли. Н. Макиавелли (1469—1527) положил начало новым принципам взаимодействия морали и политики. В работе «Государь» он отрицает ведущую роль религии и церкви в формировании нравственно совершенной личности, утверждая, что это является прерогативой сильного централизованного государства. Английский философ-гуманист Т. Мор (1478—1535) связывал повышение уровня нравственности с отказом от частной собственности. В трактате «Утопия» он описал вымышленный остров, на котором существует выборное управление, граждане всем владеют сообща, отсутствует деление на богатых и бедных. По мнению Т. Мора, подобная социальная структура позволила бы преодолеть моральный кризис общества, предоставить неограниченные возможности для нравственного развития отдельной личности. Аналогичные идеи высказывал итальянский гуманист Т. Кампанелла. Эразм Роттердамский (1469—1536) в сатирическом произведении «Похвала глупости» выступил с критикой средневековых предрассудков, обличением безнравственного образа жизни католического духовенства, религиозного фанатизма. М. Монтень (1533—1592) в «0пытах» отрицал греховность человеческой природы, на основе скептического гедонизма отождествлял добродетель с умеренными удовольствиями, ограниченными не церковными запретами, а научно-рационалистическим постижением сущности бытия. Пробуждая и культивируя интерес к «внутреннему человеку», его индивидуальному поведению, эпоха Ренессанса еще не ставит вопрос о сущности, закономерностях и принципах моральной регуляции личности. Несмотря на это, этика Возрождения занимает значительное место в мировой духовной культуре. Ее достижения во многом предопределили успехи этических теорий последующего периода — Нового времени. 2.7. Этическая мысль Нового времени В XVII-XVIII вв. развитие этики отражает переход научного познания к эмпирическим методам, разработанным Ф. Бэконом, Р. Декартом и другими исследователями. Предметом изучения становится окружающая природа, бурно развивается экспериментальное естествознание и точные математические науки. Эти рационалистические тенденции нашли отражение и в области этики. Так, Б. Спиноза (1632—1677) в трактате «Этика» придает изложению вид математического вывода, формулируя 26 определений,18 аксиом, 259 теорем, 48 постулатов. В его моральном учении нет долженствований, наставлений и утешений, в нем одни определения, постулаты, теоремы. Он создает этику личности, совпадающей в свойстве с самим миром. Предмет и задача этики — свобода человека, понимаемая как освобождение из-под власти аффектов и пассивно-страдательных состояний. Это достигается через познание, составляющее сущность и могущество человеческой души. Спиноза порывает с традицией, которая непосредственно связывала этику с общественным бытием человека и установлениями культуры. Опосредствующим звеном между индивидом и добродетелью является не политика, а познание (без познания нет разумной жизни). Понятие Бога у Спинозы растворяется в категории природы (пантеизм): все существует в Боге, и Бог есть внутренняя причина всех вещей. Целью человека должна быть интеллектуальная любовь к Богу, то есть стремление к научному познанию законов природы, в рамках которых личность способна осуществлять свободный выбор. Чем глубже познание необходимости, содержащейся в этих законах, тем больше поле свободы человека. Так возникает понятие свободы как познанной необходимости. Р. Декарт (1596-1650) считает этику «высочайшей и совершеннейшей наукой». Этика венчает философию, и ее незыблемо-истинные правила не могут быть найдены раньше, чем будет достигнуто полное знание других наук. А пока это не сделано, Декарт ограничивается «несовершенной» этикой и предлагает временные правила морали, первое из которых обязывает жить в соответствии с законами и обычаями своей страны, а третье — стремиться побеждать скорее себя, чем судьбу. Значительным вкладом в развитие этической мысли стали концепции «естественного права» и «общественного договора», разработанные в XVII в. английскими философами Локком и Гоббсом. Согласно этим концепциям, нравственность возникает естественным путем из «человеческой природы». Человек изначально эгоистичен, нацелен на собственную выгоду. Естественным состоянием людей является «война всех против всех». Обладая разумом, индивид приходит к необходимости посредством «общественного договора» пожертвовать для общего блага часть своих возможностей, чтобы впоследствии общество защитило его «естественные права» (в первую очередь — право на жизнь, свободу и собственность) от произвола других индивидов. Так возникают государство, законы и моральные нормы, которые содержат четкие критерии, позволяющие отделить добродетели от пороков; справедливость от несправедливости. По Гоббсу, не может быть науки о морали вне государства. Мораль имеет договорное происхождение; она, как и государство, вырастает из эгоизма и недоверия людей друг к другу. Всеобщим мерилом добра и зла являются законы данного государства, к которым личность приобщается через «индивидуальный опыт», связанный с процессом воспитания. Французское Просвещение XVII в. продолжает дискредитацию идеи богоданности моральных норм (Д. Дидро). Этика просветителей предельно социализирована, нормы морали рассматриваются в ней в прямой зависимости от гражданских прав и обязанностей индивидов (Вольтер, Ж.-Ж. Руссо). Знаменательно появление в это время выдвинутой К. Гельвецием и П. Гольбахом теории разумного эгоизма, суть которой заключалась в том, что «правильно (разумно) понятый личный интерес есть залог общего блага всех». В XIX в. теорию разумного эгоизма использовали русские революционные демократы (Чернышевский и др.), которые, по сути, перевернули ее смысл, поставив на первое место «правильно понятый общественный интерес» и придав тем самым высшему личностному интересу пафос гражданского самопожертвования. Немецкая классическая философия является кульминацией развития европейского рационализма Нового времени. От изучения внешнего мира — сверхъестественного (Бог) и естественного (Природа) — разум перешел к анализу собственной внутренней структуры, занявшись этико-философской рефлексией. Впервые были сделаны попытки обосновать автономное существование морали как самодостаточного принципа, не зависящего от социальной среды и жизненного опыта личности. И. Кант (1724-1804) в «Критике чистого разума», «Критике практического разума», «Основах метафизики нравственности» разделил все структуры сознания на два типа: 1) изначально доопытно (априори) данные человеку способности познания (восприятие, суждения и др.) и всеобщей нравственный закон – категорический императив; 2) полученное на протяжении жизни из опыта (апостериори) содержание этих форм и гипотетический императив, обусловленный воспитанием, исторической эпохой, окружающей человека реальностью. Сущность морали сводится к вечному и неизменному категорическому императиву, требующему безусловного выполнения (ригористическая установка). Две наиболее известные его формулировки следующие: 1) «поступай только согласно такой максиме (правилу), руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом»; 2) «поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству». Исходя из представлений о моральном законе как законе, обладающем абсолютной необходимостью, Кант приходит к выводам, что моральный закон тождествен любой чистой (доброй) воле, выступает как долг, совпадает со всеобщей формой законодательства, безусловно, ограничивающего максимы поведения условием их общезначимости, самоценности человечества в лице каждого индивида и автономности воли. Стремление обосновать истинность нравственного закона завершается постулатом свободы. Свобода человеческих поступков не отменяет их необходимости, они существуют в разных отношениях, в разных, не пересекающихся между собой плоскостях. Нравственность дана человеку постольку, поскольку он является разумным существом и принадлежит миру свободы. Она обнаруживает свою безусловность только в качестве внутреннего убеждения, образа мыслей. Г.Ф.В. Гегель (1770-1831) в трудах «Наука логики», «Энциклопедия философских наук», «Философия права» связывает мораль со структурами сознания. Последнее трактуется им в качестве первичной универсальной субстанции мироздания — абсолютной идеи, которая стремится к самопознанию (рефлексии), но не может сделать это непосредственно. Поэтому она развивается, переходя от чистого бытия духовной субстанции к наличному бытию природы, а от него — к появлению человека и человечества, соединяющего в себе духовную деятельность — «философию духа» с материальным, телесным существованием. Посредством человека абсолютная идея и осуществляет свое самопознание в рамках «философии духа». Последняя в процессе развития включает в себя три основные части: 1) «абсолютный дух» — высшие формы духовной активности, с помощью которых абсолютная идея непосредственно приближается к самопознанию: искусство, религия, философия; 2) «субъективный дух» — совокупность познавательных творческих способностей человека; 3) «объективный дух», который охватывает право, моральность и нравственность. При этом моральность и нравственность у Гегеля не тождественны, они различаются как область духовных ценностей и соответствующих социальных отношений. Стремясь обосновать мораль не только как субъективный принцип долженствования, но и как объективное состояние, Гегель исходит из того, что индивид обособляется в качестве личности, утверждает свою субъективность только в обществе, государстве. Моральная воля обнаруживает собственную бесконечность в качестве субъективного принципа, утверждает лицо в качестве субъекта; это — «для себя сущая свобода». Нравственность есть действительность морали, она представляет собой всеобщий образ действий индивидов, в ней свобода, не переставая быть субъективным принципом моральности, возвышается до действительного отношения. Если категориями морали являются «умысел», «вина», «намерение», «благо», «добро», «совесть», то категории нравственности — это «семья», «гражданское общество», «государством, то есть область гражданской этики. Особое место в немецкой классической философии занимает этика Л. Фейербаха (1804-1872), превратившего, по его собственным словам, «человека... в единственный, универсальный и высший предмет философии». Человек для Фейербаха — воплощение единства материального и духовного, вне конкретно-исторических условий его существования. Антропологизм Фейербаха особенно ярко проявился в созданной им «новой религии любви», главным принципом которой он провозгласил веру не в Бога, а в Человека как Бога для человека. В основе этой религии лежит взаимная любовь, требующая разумного самоограничения, бескорыстия, справедливого «распределения» счастья между людьми, когда стремление к счастью одного человека должно согласовываться с таким же стремлением другого. Этика Фейербаха, особенно по сравнению с авторитаризмом этики Гегеля, безусловно, носит гуманистический характер. В XX веке именно это привлекло к ней этические поиски таких движений, как хиппи, пацифисты и др. Вторая половина XIX века проходит под знаком промышленного переворота, который отразился на всех сторонах моральной жизни общества, поставив перед этикой новые проблемы. Обострение экологической ситуации постепенно подрывает авторитет науки и техники. Развитие коммуникаций объединяет различные народы, нравственно не готовые к равноправному сотрудничеству. Складывается колониальная система, восточные цивилизации вынуждены радикально ломать существующие традиции, западные начинают борьбу за сферы влияния. Развитие военных технологий делает вооруженные конфликты опасными для всего человечества. Требуется создание единой идеологии, способной консолидировать этносы в глобальном масштабе. Однако существующие «мировые» религии не могут решить эту задачу в силу исторически сложившихся межконфессиональных разногласий. В середине XIX века в этике возникают два подхода к решению моральных проблем: 1) обновление ортодоксальных религиозных верований с учетом реалий научного и технического прогресса (русская религиозная философия); 2) создание качественно новых систем, способных сочетать творческий потенциал западноевропейского рационализма с духовным и социальным единением, свойственным восточному типу культуры (марксизм, «философия жизни»). Этические воззрения русской религиозной философии, уходящие корнями в XIX век и получившие свое развитие в XX веке, опираются на два положения. Во-первых, это критика западного общества с его свободной конкуренцией и всеобщим отчуждением, в условиях промышленного переворота начинающего активно воздействовать на традиционные культуры России и Востока. Так, Н.Ф. Федоров (1828—1903) в «Философии общего дела» говорит о появлении небратских, «сиротских» отношений между людьми, забывшими своих «отцов», утратившими связь с прошлым. B. C. Соловьев (1853—1900) в «Критике отвлеченных начал» осуждает рационализм и «отвлеченный морализм» Канта. Ф.М. Достоевский (1821 —1881) в «Легенде о великом инквизиторе» («Братья Карамазовы») обвиняет католическую церковь, которая соблазнилась светской властью, получила «царства земные», но отринула Бога. Н.К. и Е.И. Рерихи («Агни-Йога»), привлекая индийскую терминологию, считают современность (Кали-Юга) эпохой Черного Братства, продуцирующего в мировое пространство темную, разобщающую людей ментальную энергетику. Во-вторых, имеет место поиск «всеединства» и «соборности» — своеобразного русского варианта гражданственности. Причем каждый мыслитель предлагает собственную концепцию, часто весьма фантастическую. Н. Федоров создает систему «супраморализма, или всеобщего синтеза», где технический прогресс подчинен высшей цели — достижению человечеством бессмертия (в биологическом смысле), телесного воскрешения умерших «отцов» и освоения космического пространства («будущее астрономии»). Вл. Соловьев в «Чтениях о богочеловечестве» утверждает, что социум должен перейти от «природных» религий (античность, буддизм) и эпохи «богочеловека», начавшейся с возникновением христианства, к периоду “богочеловечества», когда все религии и все народы соединяются вместе. Л. Толстой (1828-1910) предлагает отказаться от промышленности, вернуться к «простой» крестьянской жизни, увлекая людей к этому силой собственного примера, руководствуясь принципом непротивления злу насилием. Н. Бердяев (1874-1948) в работе «Смысл творчества» провозглашает «новую этику творчествам, где люди объединяются через сопричастность открытой самореализации личностного потенциала. «Агни-Йота» Рерихов предлагает принять идеалы «великих Махатм — Учителей Шамбалы» (Майтрейя), очиститься духовно и физически, аккумулировать совокупную светлую «огненную» энергию человечества в целях позитивного преобразования окружающего мира. Таким образом, русская религиозно-философская этика конца XIX — начала XX в. вдохновлена идеей морально суверенной личности, но без отказа от идеи изначальной коллективности человеческого существования. Обе идеи приобретают в ней религиозно-мистические формы: основания морали усматриваются в божественном абсолюте, коллективность интерпретируется как религиозно-духовная всечеловеческая соборность. Иначе строит свою аргументацию критики западного общества этика марксизма. К. Маркс (1818-1883) и Ф. Энгельс (1820-1895) в работах «Капитал», «Анти-Дюринг» и др., объявляя современное им общество несправедливым и эксплуататорским, причину этого видят в свободном предпринимательстве и частной собственности на средства производства. Противоречие между трудом и капиталом, по их мнению, непрерывно усиливается с переходом к капиталистическому способу производства. Опираясь на учение о пяти общественно-экономических формациях (первобытно-общинная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая и коммунистическая) и о первичности материальных отношений в социальной жизни, марксизм отвергает существующие религиозные системы, объявляет их средством отвлечения трудящихся от классовой борьбы. Возникнув как экономическая теория — учение о прибавочной стоимости, марксизм вскоре приобретает черты новой религии, в которой на смену поклонению высшим сверхъестественным силам постепенно приходит «культ партии» или «пролетариата» (избранного класса-мессии), а затем «культ личности» политических вождей. Исходя из понимания бытия как практики, К. Маркс и Ф. Энгельс обосновали перспективу морально преобразованного бытия, перспективу коммунизма, описываемого ими как практический гуманизм. Такое понимание предполагало критику морального сознания как самоценности. Поэтому революционное действие «упраздняет» мораль, делает ее излишней. Мораль сводится к задачам классовой борьбы пролетариата, к революционной стратегии и тактике. Эта тенденция получила наиболее последовательное выражение в работах В.И. Ленина «Задачи союзов молодежи» и Л.Д. Троцкого «Их мораль и наша», а также в практике большевизма, прежде всего в практике советского государства 1920-30-х годов. Тем самым этика в ее традиционном значении лишилась собственного предмета; по словам В.И. Ленина, «в марксизме от начала до конца нет ни грана этики». Последующие опыты создания собственно марксистской этики дали весьма своеобразные результаты. Формируется коллективистская этика гражданственности, в которой общество отождествляется с государством, а личность призвана безоговорочно служить и подчиняться ему, отдавая все, вплоть до собственной жизни. Авторитарная этика марксизма превращается в систему чуждых критике догматических положений, попытка переосмысления и развития которых преследуется как «ревизионизм» и «оппортунизм». В XX веке этика марксизма находит воплощение в традиционных обществах (Россия, Китай), где, опираясь на эмоциональный подъем и веру народа в коммунистические идеалы, удается с ее помощью сохранить и укрепить социальную структуру восточно-тоталитарного типа, соединить ее с новейшими достижениями науки и техники и создать новую идеологию, выраженную в Моральном кодексе строителя коммунизма. «Философия жизни» тоже критикует индивидуалистические тенденции западной культуры и неполноценность существующих религий, предлагая качественно новые решения. Артур Шопенгауэр (1788—1860) в сочинениях «Мир как воля и представление», «Афоризмы и максимы» выдвигает понятие «воли к жизни», органически присущей всему живому, особенно людям. «Воля к жизни» проявляется в трех характерах, прирожденных человеку, — злобном, эгоистическом и сострадательном. Последний является единственно нравственным, но первые два преобладают, что и заставляет людей вредить друг другу, воевать, эксплуатировать более слабых. Шопенгауэр считает, что зло неискоренимо, «человек должен быть дьяволом для другого» по своей сущности. Проблема решается только частично путем подавления индивидуальной воли через отвлеченное эстетическое созерцание воли к жизни как таковой, в мировом масштабе. Этика Шопенгауэра глубоко пессимистична. Радикальный разрыв с классической традицией европейского рационализма обнаружился и в философии Фридриха Ницше (1844-1900), которая в своей основе и общей нацеленности есть критика морали. Об этике Ницше можно говорить по преимуществу в отрицательном смысле. В литературно-философских произведениях «Так говорил Заратустра», «Антихрист» он отрицательно оценивает христианство, утверждает, что в сердце современного человека «Бог умер». В других трактатах («По ту сторону добра и зла») он развивает учение об индивидуальной «воле к власти», являющейся носительницей творческого начала, возвышающей «сильную личность» над толпой и движущей общество по пути прогресса. Христианская же мораль, по его мнению, нивелирует личностный потенциал, усредняет человека, уничтожает все новое и непривычное, убивает волю к становлению, творчеству, совершенствованию. Она стала сплошной маской, лицемерной апологией слабости, стадности. Христианская мораль, таким образом, унижает человека. Сами понятия добра и зла являются, по мнению Ницше, порождениями плебейства, мертвящего духа, рабской зависимости. Вместе с тем позицию Ницше нельзя характеризовать только как моральный нигилизм. Ницше ставит задачу переоценки ценностей, суть которой состоит не в том, чтобы сузить, ограничить ценностные притязания, а, напротив, максимально расширить их. Он утверждает примат морали перед бытием, ценностей перед знаниями. Нравственные (или безнравственные) цели, считает он, составляют жизненное зерно, из которого вырастает дерево философии. В конечном итоге мыслитель провозглашает приход «сверхчеловека», возвышающегося над любыми предрассудками, стоящего «по ту сторону добра и зла», носителя свободной творческой морали будущего. К сожалению, иррационализм и полемический пафос ницшеанской «философии жизни» при одностороннем ее истолковании позволили германскому нацизму уже в XX веке использовать ее в качестве своей идеологии. Позже А. Бергсон (1859-1941) — продолжатель идей «философии жизни» — в XX веке в книге «Два источника морали и религии» противопоставит «открытую» мораль демократических обществ западноевропейского типа, связанную со структурами «динамической» религии, и «закрытую» мораль тоталитарных социальных систем, основанную на «статической» догматичной религии. По мнению Бергсона, только в первом случае индивид и общество получают возможность свободно развиваться, полностью реализуя свой «жизненный порыв». Преобладание морали второго типа ведет человечество по пути конфронтации, что в XX веке проявляется в ряде глобальных проблем. 2.8. Этика в XX веке Тенденции, сложившиеся в этике в конце XIX века, развиваются и в XX столетии. Продолжается развитие научно-рационалистических направлений в этике (прагматизм, позитивизм), берущих начало от немецкой классической философии и стремящихся сосредоточиться на связанных непосредственно с техническим прогрессом вопросах методологии естествознания, что как бы выводит этику за рамки собственно науки. Возникают новые системы иррационалистической этики: психоанализ, экзистенциализм, персонализм и др. Совершенствуются с учетом прогресса в науке и технике уже существующие религиозно-этические направления: неопротестантизм, неотомизм. Рассмотрим последовательно наиболее существенные из них. 2.8.1. Научно-рационалистическая линия в этике XX века Основная задача, к решению которой стремится аналитическая философия позитивизма, состоит в разработке строгих критериев научности, разграничении подлинно научных разработок и псевдонаучных религиозно-мифологических построений. В начале XX века это направление стремится сосредоточиться на вопросах методологии естествознания, вывести за рамки философского анализа гуманитарное знание, не являющееся непосредственным источником технического прогресса, в том числе этику в двух ее основных разновидностях: религиозно-идеалистической и натуралистической. Аргументация научно-рационалистических концепций в XX веке строится следующим образом. Этика эмотивизма (Б. Рассел, А. Айер, Р. Каркал, Ч. Стивенсон) для дискредитации религиозно-мифических трактовок морали использует принцип верифицируемости, согласно которому всякая истинно научная теория всегда готова к эмпирической («опытной») проверке, что является одним из важнейших критериев ее научности. Нормативные же суждения типа «Это — добро, а это — зло», из которых обычно состоит этика, неверифицируемы. Они отражают не реальное «положение дел», как, к примеру, законы физики или математики, а всего лишь личные эмоциональные предпочтения обычного человека или религиозного проповедника. Последний подкрепляет свои нравственные призывы ссылкой на сверхъестественные силы, существование которых экспериментально также недоказуемо, поскольку является предметом религиозной веры. Поэтому подобные высказывания не обладают каким-либо научным содержанием, а представляют собой всего лишь основанный на эмоциях приказ для слушателей. Традиционная религиозная этика ненаучна — таковы выводы эмотивизма. В рамках логического позитивизма эмотивистская концепция дополняется теорией интуитивизма. Основоположник последней Дж. Мур (1873-1958) в работе «Принципы этики» выступает против натуралистического подхода к нравственной проблематике. По его мнению, все мыслители этого направления (Аристотель, Бентам, Спенсер и др.) совершают круг в определении, делают «натуралистическую ошибку», нарушают законы формальной логики. Фундаментальные понятия своих теорий — «счастье» (эвдемонизм), «наслаждение» (гедонизм), «польза» (утилитаризм) — они отождествляют с категорией «добро», а ее, в свою очередь, вновь определяют с помощью этих терминов. На самом деле добро и зло рационально неопределимы. В силу их всеобщности к ним невозможно подобрать родовой признак и указать видовые отличия, как требует логика, они чисто интуитивно постигаются в каждом конкретном случае. Следовательно, натуралистическая этика так же ненаучна, как и религиозно-идеалистическая. В 1940-60 гг. этический негативизм в рамках неопозитивистского течения частично преодолевается школой лингвистического анализа (С. Тулмин, Р. Хеар, П. Ноуэлл-Смит, П. Стросон). Пытаясь хотя бы косвенно раскрыть объективное содержание фундаментальных нравственных категорий, это направление обращается к рассмотрению естественного языка морали, объеденного словоупотребления, способов включения нравственных высказываний в органически присущие им контексты человеческой коммуникации («языковые игры»). Создается даже самостоятельный метод этической аргументации и особая деонтическая логика, призванная раскрыть рациональную структуру морального долженствования (Р. Хеар). Таким образом, этика частично реабилитируется в качестве научной дисциплины, но зато «обвиняется» в философско-обобщенном характере. Еще одна разновидность положительной интерпретации проблем морали в рамках рационалистического подхода — этика прагматизма, возникшая в США в конце XIX века, когда У. Пирс (1839-1914) выступил с критикой иррационализма и догматизма, абсолютизирующих нравственные ценности в качестве вечных и неизменных. Популяризатор его идей У. Джемс (1842-1910) сформулировал два фундаментальных принципа: 1) добро не является абстрактной категорией, оно всегда отвечает какой-либо потребности; 2) каждая моральная ситуация уникальна и неповторима, следовательно, не существует «абсолютных» истин, всякий раз требуется новое решение. Он также продолжил разработку «прагматического правила», которое провозглашает критерием истинности той или иной нравственной нормы ее работоспособность, конечный результат, ее практические последствия. Ни наука, ни религия сами по себе не являются высшим благом, рассуждает У. Джемс. Однако если человечеству нужен технический прогресс, расширение власти над природой, оно обращается к науке. То же и с верой в Бога. Исповедуя позицию умеренной религиозности, «утонченного супранатурализма», У. Джемс считает, что в Бога следует верить не потому, что он реально существует (это недоказуемо), а только ради практических последствий этой веры: психологического комфорта, уверенности в завтрашнем дне, надежды на жизнь после смерти. Такая аргументация вообще характерна для этики прагматизма. Так, Дж. Дьюи (1859-1952) отмечает, что человек постоянно решает конкретные задачи по достижению целей, отвечающих его волевым импульсам. Роль разума при этом состоит в выборе адекватных средств, ведущих к достижению поставленных целей (инструментализм), в нахождении правильного типа действий, гарантирующих благо. Эти средства и действия и будут моральными. Прагматизм, связавший моральные понятия с интересами, потребностями, успешностью поведения, придает им ситуативный характер. При этом мораль, традиционно рассматривавшаяся как источник внутреннего недовольства, интерпретируется как средство достижения душевного комфорта и удовлетворения жизни. Рационалистическо-сциентистские учения, опирающиеся на научно-технические достижения современности, не занимают, однако, в XX веке того доминирующего положения в этико-философской культуре, которое безоговорочно принадлежало им в начале и середине XIX столетия. На смену им приходят течения, отводящие интеллектуальной деятельности второстепенную роль. Их основная цель — объединить человечество, преодолеть экологический кризис, противостоять конфликтным ситуациям в области социальных и межличностных отношений. Так же, как и в конце XIX века, эти течения распадаются на две большие группы. Первая — иррационалистические этико-философские системы, пытающиеся решать нравственные проблемы современности, обращаясь к совершенно новым теориям. К ним, в первую очередь, относятся фрейдизм и неофрейдизм (этика психоанализа), экзистенциализм, персонализм. Вторая — неорелигиозные системы, стремящиеся, подобно этико-философской мысли русской религиозной философии, наполнить традиционные религиозные учения новым эмоциональным пафосом, вдохнуть в них новую жизнь с учетом современных тенденций. Наиболее типичны в этом отношении этика неотомизма (в рамках католицизма) и неопротестантизма, хотя аналогичные процессы можно обнаружить и в других религиозных течениях. 2.8.2. Иррационалистические этико-философские системы В первой группе иррационалистических этико-философских учений значительное место принадлежит психоаналитической этике. Ее основатель 3. Фрейд (1856-1939) в работах «Сны и сновидения», «Психология бессознательного», «Я и Оно», «Очерки по психологии сексуальности» и др. утверждает, что в структуре моральной личности основное место занимает бессознательное Оно (Ид), которое сводится к совокупности сексуальных импульсов (либидо) и определяет рациональные, осознанные компоненты личности — Я (Это). Третий уровень личностной структуры — Сверх-Я (Супер-Эго), которое представляет собой совокупность принятых в обществе культурных стереотипов, моральных, религиозных и других запретов, подавляющих и ограничивающих свободное выражение бессознательного. Под их влиянием человек вынужден преобразовывать сексуальную энергию в санкционированные обществом виды деятельности — искусство, творчество, науку, спорт, производство (т.н. «сублимация»). В противном случае субъект приобретает невротическое расстройство психики и нуждается во врачебной психотерапевтической помощи. Профилактика и лечение таких неврозов (психоанализ) предполагает исследование сновидений и воспоминаний детства, поскольку только они позволяют проникнуть в область бессознательного, недоступного для рационально—логического самоанализа, эффективно раскрыть истоки заложенных в психике отклонений (комплексы Эдипа, Электры, неполноценности и т.п.), символически их проинтерпретировать и выработать позитивные рекомендации. Представители неофрейдизма (Э. Фромм, К.Г. Юнг, В. Райх, Г. Салливен, К. Хорни) частично отходят от узкого истолкования нравственных отношений в духе «сублимированной» сексуальности. Они вводят понятие «коллективного бессознательного», обусловленного социальными факторами. К.Г. Юнг (1875-1961) в работах «О психологии бессознательного», «Отношения между Я и бессознательным» и др. дает определение «архетипа» — совокупности глубинных психических образов, выражающих такого рода культурные и нравственные тенденции. Как указывает Э. Фромм (1900-1980) в трудах «Иметь или быть?», «Человек для себя», «Бегство от свободы» и др., «коллективное бессознательное» можно свести к двум фундаментальным установкам: первичной — «биофилической» (Эрос), направленной на самореализацию, стремление «быть», реализовывать свои творческие задатки, и вторичной — «некрофилической» (Танатос), стремящейся «иметь», присваивать окружающую реальность — следовательно, разрушать ее и саморазрушаться. Эти тенденции в разные периоды человеческой истории попеременно занимают в культуре доминирующее положение, либо существуют в том или ином сочетании. Они налагают свой отпечаток на моральную структуру личности, определяют господствующие в обществе нравственные отношения. Принципы еще одного иррационалистического течения, экзистенциализма, впервые были сформулированы в творчестве датского философа и писателя С. Кьеркегора (1813-1853) в работе « Страх и трепет». Своего окончательного развития это направление достигает в XX веке в трудах немецких и французских мыслителей — Мартина Хайдеггера (1889-1976), Карла Ясперса (1883-1969), Габриэля Марселя (1889-1973), Альбера Камю (1913-1960), Жана-Поля Сартра (1905-1980). При этом позиции отдельных представителей экзистенциализма в отношении этики были различными. В отличие, например, от Хайдеггера, подчеркивавшего «не нравственно-экзистенциальный», «не антропологический» характер «подлинности» и «неподлинности» существования, большинство экзистенциалистов так или иначе обращались к этической проблематике. В частности, Сартр предпринимал попытку определить и обосновать «новую этику», «конкретную мораль», которая перешла бы от поисков общечеловеческой сущности к рассмотрению индивидуального существования (экзистенции) отдельных субъектов морали, к тем проблемам, которые волнуют конкретных людей в процессе их уникальной и неповторимой жизнедеятельности. В литературных произведениях «Тошнота» (Сартр), «Чума», «Посторонний» (Камю) и в философских трактатах «Время и бытие» (Хайдеггер), «Бытие и Ничто» (Сартр), «Миф о Сизифе», «Эссе об абсурде», «Бунтующий человек» (Камю) описывается состояние экзистенциальной «тревоги», «озабоченности» фатально одинокого человека, «заброшенного» в этот абсурдный мир «неподлинного» существования и вынужденного постоянно преодолевать «пограничные ситуации» (в процессе чего как раз и проявляется «подлинность» существования), совершая экзистенциалъный и моральный выбор и беря тем самым полную ответственность за его последствия для себя и других. При этом индивид полностью предоставлен самому себе. Семья, религия, сословная принадлежность — все то, что раньше тем или иным образом регламентировало его поведение, снимало проблему морального выбора и личной ответственности, в настоящее время совершенно утратило свое значение. Поэтому попытки избежать духовного кризиса, опираясь на традиционные нравственные ценности, не имеют смысла. Религиозное направление экзистенциализма видит выход в повседневном соотнесении человеческого существования с Божественным абсолютом (так называемая трансценденция), а атеистическое — во всестороннем развитии творческого начала личности, постоянном преодолении узости будничного, обезличенного, «не подлинного» существования. К подобным трактовкам близка также этика персонализма, наиболее известными представителями которой являются французские философы Э. Мунье (1905-1950), Ж. Лакруа (1900-1986), П. Рикер (р. 1913 ). Фундаментальное понятие персоналистской этики — личность, трактуемая как духовная структура, приобретающая устойчивое и независимое бытие благодаря присоединению к иерархии ценностей, свободно принятых, преобразованных и переживаемых через постоянное творческое самосовершенствование. Основным моральным качеством творческой личности является присущая ей свобода выбора. Она делает человека существом уникальным и непредсказуемым, в отличие от неживой природы и других биологических видов, для которых все полностью предопределено законами физики и животными инстинктами: животное, например, не способно ориентироваться, пока в ответ на повторяющийся внешний раздражитель у него не выработается определенный рефлекс. Человек же с помощью разума способен мыслить и творчески разрешать нетипичные ситуации, осуществлять свободный и непредсказуемый моральный выбор. Таким образом, как и в экзистенциализме, свобода здесь рассматривается в качестве фундаментального условия и личностного становления, и прогресса социальной системы. Но если этика экзистенциализма делает акцент на внутренней уникальности и самобытности личностного существования, то персонализм сосредоточивается на внешней соотнесенности личности с обществом, а также с высшим Божественным личностным началом. Бог ограничивает собственное всемогущество, предоставляя человеку возможность свободного творческого выбора. Поэтому и человек должен по примеру Бога ограничивать свое Я во взаимодействии с Ты и Мы в рамках социальной системы. Отсюда основной принцип морального совершенствования личности — свободное самоограничение, сохраняющее самобытность и способное преодолеть агрессивность и разобщенность современного технократического общества. Особое место по отношению к персонализму занимает этико-философское учение Мартина Бубера (1878-1965), которого называют основоположником «диалогического персонализма». В основе его учения лежат идеи диалогизма, целью которого было создание нового типа рефлексии на основе диалога, устанавливающего отношения к Другому как к Ты, равному Я. Диалогический персонализм Бубера базируется на философии «межличностных отношений», которая сводится, по мнению философа, к отношениям Я-Ты и Я-Оно. В отношениях Я-Оно человек воспринимает других людей (наряду с предметами внешнего мира) как Оно — безличные объекты, предназначенные для утилитарного использования, эксплуатации, манипуляции, контроля. Отношения Я-Ты предполагают активное взаимодействие с другим Я, базирующееся на установлении не отчужденных, а взаимоодухотворяющих связей с Ты — другим субъектом. М. Бубер не противопоставляет эти отношения в ценностном плане как «истинное» и «извращенное», человеческое и бесчеловечное. Они внутренне присущи и равно необходимы: «Без Оно человек не может жить, но кто живет только с ним, не является человеком». Эти отношения, считает философ, не взаимозаменяемы, а взаимодополняемы: в системе Я-Оно рождается познавательный опыт человека о мире и других людях, а система Я-Ты образует собственно отношение, с его взаимностью, двусторонностью, духовностью. Категория «отношение» — центральная в философской антропологии и этике Бубера. Он считает, что лишь человек может относиться к другому человеку, утверждая и подтверждая свое бытие в других людях. Универсальной формой отношения выступает язык, благодаря которому возможен диалог — «подлинный разговор», основывающийся на установлении и признании самостоятельной инаковости Другого. Здесь «строгость и глубина человеческой индивидуальности, первоначального инобытия Другого принимаются не просто как важнейший исходный пункт, но как подтверждение сущности сущностью». В диалогическом общении М. Бубер противопоставляет два вида стремлений. Первый — влияние воли, которое «должно обеспечить свой вклад в субстанцию другого человека» и которое дает возможность «взойти и взрасти» другой индивидуальности. Второй — «страсть к потребительству», выражающаяся, как это ни странно на первый взгляд, в стремлении изменить Другого, внушить ему свою собственную правоту. Человек, одержимый этой страстью, «пропагандирующий и внушающий», относится к людям как к вещам, усердно стараясь лишить их самостоятельности. Как важно помнить об этом утверждении-обвинении Бубера в наиболее эмоционально накаленные моменты нашего диалога с Другим — во время политических дискуссий, в учебном процессе или при выяснении личных отношений! Специфика отношения Я-Ты раскрывается Бубером в категории «встреча». В подлинных встречах, считает он, формируются и человечность, и человечество, ибо здесь устанавливаются отношения между людьми, характеризующиеся любовью и заинтересованностью друг в друге. С этих позиций М. Бубер выступает и против двух односторонних подходов к пониманию человека — «индивидуализма» и «коллективизма», абсолютизирующего общественную сторону человека в ущерб его индивидуальности. Ибо ни «индивидуалистическая антропология», ни «коллективистская социология» (марксизм) не способны познать сущность человека, выявить его целостность. Философ предлагает третий путь — «синтетический», когда «центральным предметом философии должен быть не индивид и не коллектив, а человек с человеком». Таким образом, подлинная духовность находится не в Я, и не в Ты, а между Я и Ты, в отношении между ними. «Встреча одного с другим» образует, по Буберу, «диалогику», или «сo-вторым-бытие», или «бытие человека с человеком». Это бытие определяется М. Бубером как Мы, в котором преодолевается индивидуалистическое, самодовлеющее Я. «Мы, — подчеркивает философ, — потенциально включает Ты. Только люди, способные правдиво сказать друг другу Ты, I могут правдиво говорить о себе Мы». Но высшей точкой межличностных отношений М. Бубер считает воображение, означающее способность представлять то, что желает, чувствует, воспринимает другой человек. Примером воображения служит сочувствие, или эмпатия, когда ты испытываешь боль другого человека, но не как его недомогание, а именно как страдание за него — сострадание. В этот момент другой человек становится для нас «самостью», происходит его «самостановление-со-мной», означающее, что другой человек узнает себя во мне, представляет меня в своей самости. Поэтому внутреннее самостановление осуществляется не в отношении человека к самому себе (как у многих экзистенциалистов), а через отношения одного человека к другому, преимущественно через взаимность этих отношений. Именно исходя из взаимности, человек, находящийся в «отношениях», способен сводить все многообразие мира к себе самому. И это не эгоистическое самосозерцание, не замкнутость на себе, а, напротив, возможность взаимодополнения другими людьми, взаимоутверждение и подтверждение себя в самости другого человека. 2.8.3. Религиозное направление в этике XX века Наряду с рассмотренными выше новейшими иррационалистическими направлениями, в этике XX столетия вновь приобретают важное значение традиционные религиозные доктрины, сумевшие в современных условиях модернизировать свои фундаментальные идеи, придать им новое звучание. В рамках католического вероисповедания получило статус официальной этико-философской доктрины Ватикана учение неотомизма. Его наиболее известные представители: Ж. Маритен, Э. Жильсон, И. Бохеньский, К. Ранер, В. Гертых, М. Кромпец и, наконец, сам папа Римский Иоанн Павел II (К. Войтыла). Все они, так или иначе, ставят перед собой задачу переосмыслить с учетом новейших тенденций наследие Фомы Аквинского, ведущего представителя средневековой христианской схоластики. Их основная идея состоит в объединении религиозно-мистического подхода с научно-рационалистическим миропониманием, утвердившимся в современную эпоху. При этом неотомизм активно использует идеи других этико-философских течений новейшего периода, особенно позитивистско-сциентистской и экзистенциалистской направленности. Э. Жильсон (1884-1978) считает, что универсальный синтез религии и науки был достигнут в этике Аквината, а в Новое время возобладали деструктивные тенденции, что и привело к глобальным проблемам современности. Поэтому необходимо восстановить утраченное единство, гарантией которого является Бог. Ж. Мари-уаен (1882-1973) говорит о мистическом акте существования, исходящем от Бога и являющемся основой как природы, так и нравственных отношений в человеческом обществе. Единение «града земного» (наука и техника) и «града божьего» (религия) воплощается в идеалах т.н. «интегрального гуманизма». К. Ранер (1904-1984), обращаясь к учению М. Хайдеггера, формулирует принцип «теологической антропологии», анализирует специфику человеческого «бытия в мире», состоящую, по его мнению, в постоянной открытости, «трансцендировании» относительно Божественного существования. Аналогично развивается этика неопротестантизма, возникшая в XX веке в рамках протестантского вероисповедания, в XV-XVII столетиях отделившегося от католицизма на основе идеи индивидуального мистического богопознания. Этика неопротестантизма развивается главным образом в Швейцарии и США. Ее представители К. Барт и П. Тиллих, анализируя современные моральные тенденции, говорят о мистическом страхе, фатальной озабоченности нравственного субъекта (экзистенциалистская терминология), коренящихся в его отчуждении от Бога. Э. Брунер (1889-1966) видит выход в индивидуальной вере, «самотрансцендировании» — подражании Иисусу Христу как жизненной модели. Р. Нибур (1892-1971) считает, что альтернативой экзистенциального «беспокойства» является «христианский реализм», состоящий в «смиренном уповании» на Божественный промысел, недоступный рационалистическому научному пониманию. Р. Нибур последовательно раскрывает иллюзорность, бессмысленность «социального евангелизма», состоящего в бесплодных попытках создания «царства божьего на земле», неоднократно имевших место в ХIХ-XX столетиях. Изменение нравственных отношений, по его мнению, должно опираться на универсальные духовные процессы, подчиняющие научно-технический прогресс во «внешней», материальной жизни общества индивидуализированному религиозно-мистическому мировосприятию. Личная вера в современных условиях должна скорректировать мировоззрение каждого отдельного человека, удержать его от безрассудных поступков. Искренне верующий ученый не станет создавать новые виды оружия массового поражения и усугублять экологическую опасность. Критерий морали должен переместиться внутрь сознания субъекта, стать эквивалентом его совести — таков вывод этики неопротестантизма. 2.9. Этика на рубеже веков: новые идеи В XX веке этика все более активно обращается к осмыслению моральных проблем общения, приобретая коммуникативную направленность. В решении этих проблем, в выработке нравственных норм она опирается, прежде всего, на феноменологию Эдмунда Гуссерля (1859-1938), разработавшего учение об интерсубьективности, дающей возможность каждому Я удостовериться в существование и опыте Другого. При этом существование Другого рассматривается как «альтер эго» — другое Я, которое теперь я могу постичь, понять по закону аналогии. В свою очередь, Другой во мне самом получает значимость через мои воспоминания самого себя. Большую роль в развитии коммуникативной этики сыграла сложившаяся на основе феноменологии герменевтика, которую один из ее основоположников Ганс-Георг Гадамер (р. 1900) представляет как философию понимания. Понимание для Гадамера — способ существования познающего, действующего и оценивающего человека. Понимание устанавливается в процессе диалога, в котором происходит интеграция, «слияние горизонтов» — соединение прошлого и настоящего, превращение их в партнеров по коммуникации, объединенных, как Я с Ты. А это дает возможность для понимания любой культуры, допуская поливариантное и мультинациональное существование и общение культур. Понимание в диалоге обеспечивает проявление терпимости и заинтересованного отношения всех участников коммуникации в интерпретации смысла. Причем в процессе интерпретации происходит не только понимание Другого, но и раскрытие самого себя. Гадамер выделяет три составляющие части единого герменевтического процесса: применение, понимание и истолкование. Однако он не разводит их как самостоятельные процедуры, а утверждает их единство: понимание всегда является «истолковывающим», а истолкование — «понимающим»; в свою очередь, понимание возможно лишь в качестве «применения». Применение он считает главным, поскольку оно всегда есть применение текста (высказывания), подлежащего пониманию в той ситуации, в которой находится интерпретатор. Таким образом, понимание не только воспроизводит смысл (сказанного или написанного), но и открывает возможность создания новых смыслов, что всегда продуктивно. То есть в ходе общения происходит не только обмен мнениями, но и «применение» их в конкретной ситуации. Так понимание завершается применением. В 1970-х годах широкий резонанс, приведший к так называемому «герменевтическому буму», вызвала полемика между Гадамером и другим выдающимся представителем современной герменевтики — социологом и философом Юргеном Хабермасом (р. 1929), явившимся основоположником теории коммуникативного действия. Хабермас применяет герменевтику прежде всего как инструмент критики современного уродливого «ложного сознания» и «извращенных форм коммуникации», противопоставляя им свою «теорию коммуникативного действия», ведущую, по его мнению, к «правильному пониманию» — себя и Другого. В основе его теории лежит анализ двух типов поведения — стратегического и коммуникативного. Цель стратегического поведения — не в достижении взаимопонимания, а в «преследовании интереса», что ведет к сознательному либо бессознательному обману партнера. В первом случае складывается система манипулирования, во втором — систематически извращаемая коммуникация. Но в обоих случаях последствия для общества, культуры и личности — роковые. В сфере социальной, считает Хабермас, формируется отчуждение, утрачивается коллективная идентификация; в сфере культуры происходит утрата смыслов, потеря ориентации; в сфере личности — нарушение мотивационных комплексов, потеря связи с традицией. В случае же поведения, ориентированного на коммуникацию, складывается упорядоченная нормативная среда, устойчивые межличностные отношения, богатые личностные структуры, способные к самоосуществлению. Хабермас рассматривает коммуникацию в качестве базового социального процесса, как основу повседневной практики частных жизненных миров. Процессы коммуникативной рационализации он расценивает как структурирующие, организующие социум. Именно они (а не производственные отношения) лежат, по мнению Хабермаса, в основе современного гражданского общества, социального и межличностного общения. Конец XX века и начало нового тысячелетия в европейской этике характеризуется двумя новыми тенденциями: переходом к прикладной этике и переосмыслением предмета этики в контексте постмодернизма. Прикладная этика вырабатывает сегодня практические рекомендации по решению моральных проблем в конкретных ситуациях и определенных сферах человеческой жизнедеятельности. Она функционирует в виде самостоятельных частных этик (этика бизнеса, политическая этика, этика интимных отношений, профессиональные этики), что дает зачастую повод выносить ее за рамки этики вообще. Однако характер аргументации этико-прикладных исследований, их связь с теоретическими проблемами общей и нормативной этики позволяет утверждать, что прикладная этика является важной стадией исторического развития самой морали и что ее можно интерпретировать как этическое теоретизирование «особого рода» — «теоретизирование в терминах жизни» (А. Гусейнов). Особую актуальность приобрели в конце столетия направления, которые, в противоположность рассмотренным выше модернистским течениям, можно объединить под названием постмодернизма. Вся духовная культура человечества рассматривается постмодернизмом как совокупность художественно-эстетических текстов, не имеющих объективного содержания. Смыслы текстов равноценны, язык полифоничен, их научный рационализм является не познанием истины, а средством художественной выразительности. Поэтому претензии рационализма на особую власть, какое-либо исключительное положение совершенно аморальны, ибо ведут человечество в тупик. Этика постмодернизма ставит задачу «деконструкции логоцентризма» и связанного с ним положительного имиджа науки и техники, что так и не удалось в полной мере этике модернизма. При этом если модернизм на место научной логики ставил мироощущение отдельного индивида (экзистенциализм и др.), то постмодернизм вообще отказывается от всякой логики, даже субъективной. Таким образом, постмодернистская философия с ее отказом от логоцентризма и деконструкцией классических и модернистских философских построений разрушает традиционный просветительско-нормативный имидж этики как этики абстрактных моральных принципов и всеобщих ценностей. Вместе с тем в отказе от логоцентризма прослеживается утверждающее начало: в русле свойственного постмодернизму пафоса единичности, открытости, ситуативности предполагается дальнейшее слияние этики с живым моральным опытом в отдельном индивидуальном проявлении, что может сделать ее плюралистичной, многоликой и личностной. Провозглашаемое постмодернизмом преодоление границы между «писателем» (автором), «читателем» и текстом, в ходе которого смысл сливается с пониманием, обретает высокую степень действенности именно применительно к морали, которая отныне не прилагается и не предлагается индивиду, а учреждается им самим, ибо нет морали, отдельной от человека и вознесенной над ним. В этой интерпретации постмодернизм выступает не как отказ от этики вообще, а как доведенная до предела антинормативная установка, благодаря которой как раз и появляется возможность превращения традиционной авторитарной этики в этику гуманистическую. Анализируя новейшие тенденции современной духовной культуры, можно сделать вывод, что, по сравнению с этикой прошлого, ориентированной на «общественный интерес» (этика просветителей, Гегеля, Маркса), в современной этике все в большей степени усиливается личностное, индивидуалистическое начало и одновременно снижается уровень гражданственности. Вместе с тем — парадоксально, но именно в конце XX века более актуальным стало обращение к проблемам нравственного существования и гражданского статуса личности в обществе, ее правам и обязанностям по отношению к социуму и окружающей среде в целом — тенденция, которая, возможно, продолжится и в новом тысячелетии. Раздел 3. Функции и структура нравственности История развития нравственности на протяжении веков подводит нас к необходимости и возможности выяснить: что же такое нравственность, какова ее природа, механизм действия и миссия в человеческом сообществе. 3.1. Сущность, специфика и содержание нравственности Нравственность — это специфический способ духовно-практического освоения мира, предполагающий особое ценностно-императивное отношение к нему. Прежде всего, в нравственности воплощено удивительное единство духовного и практического, с одной стороны, она служит основой духовной культуры личности и показателем меры человеческого в человеке; с другой — вся практическая деятельность человека, все его поведение определяется и организуется сложившимися в обществе нравственными представлениями. Действительно, ни один другой элемент духовной жизни — ни научное познание, ни политическое, ни правовое, ни эстетическое, ни религиозное сознание — не может претендовать на такое знание, на такую роль в человеческой жизнедеятельности. Так, знание, высокая образованность, осведомленность в науках — несомненно, важные элементы человеческого сознания, однако их отсутствие или слабое развитие не лишают индивида сопричастности к роду человеческому: прилагательное «невежественный» не делает его нечеловеком. Есть немало людей, лишенных развитого эстетического чувства, малочувствительных к прекрасному, можно сказать, слепых и глухих в восприятии произведений искусства, но это не может служить основанием для их отчуждения от рода человеческого. В современном мире много людей, у которых отсутствует развитое осознанное религиозное чувство, даже атеистов, но и это не лишает их родовой человеческой сущности. В нашей стране почти у всех граждан отсутствует элементарная правовая грамотность, в сумбурном состоянии находится их политическое сознание, но и эти недостатки не исключают их из числа людей. Лишь отсутствие прирожденного или воспитанного нравственного чувства, альтруистического и гуманного начала в сознании, в отличие от всего вышесказанного, есть единственное, что делает человека нечеловеком, или недочеловеком, зверем, оборотнем, лишенным самой родовой человеческой сущности, позабывшим о своей принадлежности к роду человеческому. Исстари таких индивидов называли изгоями, извергами рода человеческого, недостойными быть членами человеческого коллектива, родовой общины. Их наказывали остракизмом, отлучением, изгнанием в пустыню, где подобные индивиды неизбежно, без защиты соплеменников, погибали в одиночестве от холода, голода, становились жертвами хищных зверей. В цивилизованных обществах их уничтожали посредством самосуда или смертной казни, в лучшем случае изолировали. О таких существах говорят, что они — не люди, а нелюди. Специфичность нравственного способа регуляции заключается также и в том, что он действует не в какой-то определенной области (как, например, наука, искусство или политика), а носит универсальный характер и пронизывает собой все без исключения сферы жизни. Еще одна особенность нравственности состоит в том, что, в отличие, например, от науки, стоящей на принципе объективизма, нравственность носит подчеркнуто оценочный характер: все явления мира и человеческие действия она рассматривает сквозь призму ценностей и оценок. Ее интересуют, скажем, не законы природы как таковые и не экономические основания природопользовательной деятельности человека, а нравственная оценка этой деятельности с позиций добра и зла, долга и ответственности. Специфика заключается и в том, что она вырабатывает предписания, требующие от людей особенного — нравственного типа поведения, в чем проявляется ее императивный (повелительный) характер. Именно императивность делает нравственность регулятором отношений человека к природе и обществу, другим людям, самому себе, гарантируя оптимальное соотношение интересов личности и общества, необходимый баланс Я и не-Я. Как форма общественного сознания и как совокупность бытующих нравов нравственность помогает человеку в выборе линии поведения, корректирует его поступки и отношения. Нравственность явилась исторически первым способом социальной регуляции, обеспечивающим согласованность действий индивидов и оптимальное сочетание индивидуальных интересов с интересами социального целого (рода, племени, нации, страны). Дело в том, что любое общество на любом этапе своего развития нуждается в особых механизмах регулирования, в соблюдении определенного порядка. При этом зависимость индивидов друг от друга и от общества в целом реализуется не автоматически, на уровне социальных рефлексов, а вполне осознанно. Любые человеческие поступки определяются прежде всего индивидуальными интересами (как ни печально, но действительно, «своя рубашка ближе к телу»). При этом индивидуальные интересы могут хотя и не зависеть от соблюдения и обеспечения общественных, однако совпадать с последними, пусть не полностью, а частично. Кроме того, индивидуальные интересы, выражая непосредственные, жизненно необходимые потребности людей, фиксируются ими гораздо быстрее и проще, чем общие, более отвлеченные интересы, а потому легче превращаются в побудительные стимулы человеческой деятельности. Общий же интерес более опосредован, глубок и перспективен, и его осознание требует более высокого уровня разумности и способности саморефлексии (самосознания). Мораль и нравственность как продукт социального опыта поколений, итог этической рефлексии общества помогает людям обрести более адекватные формы взаимосвязи и взаимоотношений. Выступая как бы от имени общих интересов, нравственность в конечном счете преследует обеспечение и индивидуальных интересов. И поэтому нравственные устои общества необходимы как для общественного, так и для индивидуального благополучия. Таким образом, объективная сущность морали нравственности состоит в том, чтобы обеспечить баланс личного и общественного блага, внести гармонию в процесс человеческого общения. Как и с помощью чего достигается этот баланс в человеческих отношениях? Этой цели, выражающей одновременно сущность и специфику морали, служит система нравственных принципов, норм и идеалов, регулирующих и регламентирующих поведение людей в обществе. Рассмотрим, что представляют собой эти «клеточки» нравственной морали, составляющие ее содержание. 3.2. Нравственность как система принципов, норм и идеалов Главным элементом в системе морали выступают нравственностьные принципы — основные фундаментальные представления о должном поведении человека, на которых базируются нравственные нормы. Важнейшими принципами, через которые и благодаря которым раскрывается сущность морали, являются принципы коллективизма и индивидуализма. Коллективизм является одновременно условием и прямым следствием общественной сущности человека, ориентируя последнего на подчинение своих личных интересов общественным и служение им. Человек, руководствующийся принципом коллективизма, способен на самопожертвование, отождествляет себя с данной социальной группой, испытывает чувство сопричастности к ее целям, задачам, интересам. Такая ориентация «выгодна» обществу, поэтому оно, как правило, заинтересовано в формировании у личности коллективистских настроений. Вместе с тем не следует забывать, что коллективизм выступает и основополагающим принципом авторитарной этики, строящейся на подавлении отдельной личности авторитетом общества или его «большинства». Личность же, сформированная авторитарной этикой, «растворяется» в коллективе, «теряет себя», свою индивидуальность, стремится быть «как все». Уходит чувство личной ответственности — последняя «делегируется» большинству («воле народа»), появляется социальное иждивенчество («общество, государство должны; обязаны...»). Утрачивается критическое отношение к действиям «большинства», появляются индифферентность и покорность, препятствующие активной деятельности. Проявления коллективизма могут быть самыми различными: от прекрасно-романтического клича мушкетеров «Один за всех и все за одного" до опасно-уничижительного утверждения В. Маяковского «Единица — ноль». Принцип коллективизма был основополагающим принципом коммунистического воспитания все годы советской власти, ориентируя личность на служение интересам общества и государства и в то же время нивелируя, подавляя ее, лишая ее сознания собственной значимости и самоценности. Индивидуализм традиционно рассматривался нашей этикой как антипод коллективизма, несущий однозначно отрицательное содержание. В новой, гуманистической этике индивидуализм обретает новый смысл и становится ведущим принципом. Его позитивный смысл в том, что он утверждает прежде всего ценность, уникальность и неповторимость каждого индивида, пробуждая в нем уверенность в себе, стремление к наиболее полному самовыражению. Ориентируя человека на собственные силы и возможности, а не на социальное иждивенчество, индивидуализм тем самым повышает уровень ответственности личности за собственную нравственную деятельность. Сегодня, когда новые отношения в нашем обществе требуют от человека новых качеств, оказывается, что индивидуализм так же, если не более коллективизма, необходим для развития и личности, и общества, ибо он побуждает человека к самовыявлению своих сущностных сил и, следовательно, к полной самоотдаче, приносящей свои плоды не только самому индивиду, но и обществу. Вместе с тем индивидуализм как принцип морали проявляет себя не только в положительном, но и в отрицательном смысле, что особенно отчетливо проявляется в наше сложное время, когда он зачастую обретает «волчий» хищнический характер. Один из главных принципов морали — принцип гуманизма, выражающийся в признании человека главной ценностью, а его интересов — приоритетными. Гуманизм — это защита достоинства личности, ее свободы и всестороннего развития; это торжество человечности в человеческих отношениях. На протяжении всей человеческой истории соблюдение или нарушение принципа гуманизма, борьба за его реализацию всегда были в центре внимания. Вот и сейчас мы оцениваем страны, правительства и президентов именно по результатам их деятельности для человека и во имя человека. Близок гуманизму принцип альтруизма, заключающийся в бескорыстной любви и заботе о благе другого человека («Возлюби ближнего, как самого себя»), в готовности к самопожертвованию. Альтруизм противоположен эгоизму, ориентированному только на себя, в ущерб всем остальным. Эгоизм часто отождествляют с индивидуализмом. Сравните, например, определения индивидуализма, приводившиеся выше, с определениями эгоизма, взятыми из тех же словарей: эгоизм — «предпочтение своих интересов интересам других людей», «себялюбие, предпочтение своих интересов интересам общества и других людей». Как видим, определения практически тождественные, подчеркивающие в обоих случаях противопоставление личности и общества, пренебрежение интересами других людей, любовь к себе. Вместе с тем Э. Фромм, считавший любовь к себе высшей ценностью гуманистической этики, делает, казалось бы, парадоксальное утверждение: «Эгоизм и любовь к себе, ни в коей мере не будучи тождественны, являются прямыми противоположностями. Эгоистичный человек любит себя не слишком сильно, а слишком слабо, а на самом же деле он ненавидит себя... Он неизбежно несчастен и тревожно силится урвать у жизни удовольствия... Кажется, что он слишком много заботится о себе, но в действительности он только делает безуспешные попытки скрывать и компенсировать свой провал в деле заботы о своем собственном Я... Эгоистичные люди не способны любить других, но они не способны любить и самих себя». Согласно Э. Фромму, любовь к себе и любовь к другим в принципе связаны: «Если индивид в состоянии любить созидательно, он любит также и себя; если он любит только других, он не может любить вообще... Мое собственное Я должно быть таким же объектом моей любви, как и другой человек». Именно такую созидательную любовь к себе предполагает «новый» индивидуализм, для которого утверждение моей собственной жизни, счастья, развития, свободы коренится в моей способности любить, то есть в заботе, уважении, ответственности и знании». Признание созидательной роли индивидуализма в его положительном, гуманистическом смысле делает особенно актуальным такой нравственный принцип, как принцип толерантности, предполагающий проявление терпимости к Иному: иным взглядам, ценностям, поведению. В современных условиях демократизации и плюрализма эта терпимость к инакомыслию и инакодействию чрезвычайно важна, особенно в сфере политических и межнациональных отношений, где ее отсутствие зачастую ставит целые народы в состояние непримиримого противостояния и даже гражданской войны. Стремление во что бы то ни стало навязать свою точку зрения, нежелание и неумение понять другого и признать его право быть другим, следовать иным нормам и ценностям, вкусам и моде — все это признаки нетерпимости, уходящей своими корнями в одномерность нашего мышления, неумение мыслить диалектично, находить рациональное зерно в самых, казалось бы, взаимоисключающих позициях. А ведь именно терпимость и интерес к Иному — залог прогресса и утверждения нового в науке, политике, искусстве, человеческих отношениях. Возможно, поэтому известный писатель-постмодернист Умберто Эко считает: «С нетерпимостью надо бороться у самых ее основ, неуклонным усилием воспитания, начиная с самого нежного детства, прежде чем она... превратится в поведенческую корку, непробиваемую, толстую и твердую... именно тут наша работа». С терпимостью ни в коем случае не следует путать равнодушие, которое иногда из временного состояния может превращаться в принцип, казалось бы, нейтрального поведения, на самом деле ведущий, как правило, к подлости и предательству. Он характерен для людей, безразличных к чужой боли и страданию, а тем более — к судьбам человечества. Выражаясь в позиции «моя хата с краю», он проявляется как в бытовых, житейских ситуациях (не заступиться за обиженного, не выступить против несправедливости), так и в ситуациях масштабного, глобального характера, когда терпимость становится неуместной, ибо может угрожать безопасности других. Так, многие немецкие обыватели знали об Освенциме и Дахау, знали о страшных лагерях смерти. Многие боролись и протестовали против ужасов фашизма, потому что не могли мириться с этим, но многие молчали: «Меня это не касается», «Лишь бы не меня». Именно такая позиция, как правило, потворствует всему дурному в человеческом обществе. Поэтому так страшно и наше сегодняшнее равнодушие к проявлениям неофашизма, рядящегося, например, в тогу борьбы за возрождение «русского национального единства» и чреватого террором и тоталитаризмом, или равнодушие к событиям в собственном отечестве, особенно если «меня это не касается». Основные принципы морали проявляются в нравственных нормах — конкретных правилах поведения, определяющих, как человек должен вести себя по отношению к обществу, другим людям, самому себе. В них особенно четко прослеживается императивно-оценочный характер морали. Нравственные нормы непосредственно затрагивают все аспекты человеческих взаимоотношений, предписывая людям проявлять взаимную заботу, уважение, поддержку, быть скромными, правдивыми, искренними, формировать в себе трудолюбие, тактичность, мужество. Нравственной нормой каждого человека является вежливость, порядочность, честность. Не обидеть слабого, не унизить, не оскорбить женщину, не мешать окружающим в общественном месте — все это простейшие нормы человеческого поведения. Сила воздействия нравственных норм, заставляющих человека поступать определенным образом, обеспечивается с помощью общественного мнения, ведь каждому неприятно прослыть невежливым, грубым, бестактным человеком, испытать осуждение или насмешки окружающих. Общественное мнение, формируя некоторые стандарты поведения, служит как бы гарантом безопасности каждого, защитой от нравственного произвола других и в этом плане выполняет организующую и охранительную функцию. Однако роль общественного мнения неоднозначна. 3.3. Взаимодействие элементов нравственности Рассмотрение структуры нравственности позволяет нам выявить механизм взаимодействия ее элементов. Во-первых, нравственные отношения, нравственное сознание и нравственное поведение личности всегда выступают в единстве. Только условно, при анализе структуры нравственности их можно рассматривать в отдельности, в реальной жизни они взаимопроникают и обусловливают друг друга. Иными словами, нравственные отношения, будучи обдуманными и прочувствованными в нравственном сознании, так или иначе реализуются в нравственном поведении личности. Нет отношений, которые бы не сознавались ею, так же как не может быть нравственного поведения, не проходящего через сознание и не выражающего те или иные отношения. Содержанием же нравственного сознания всегда выступают нравственные отношения разного уровня, побуждающие личность к определенному поведению. Во-вторых, структура морали выявляет ее противоречивость. Это, прежде всего, противоречия между отдельными элементами морали: между сознанием, отношениями и поведением. Так, личность может скрывать свои подлинные чувства и взгляды или демонстрировать поведение, противоположное ожиданиям окружающими. То же может относиться и к отношениям, испытываемым ею к обществу, другим людям, самому себе. Происходить это может по ряду обстоятельств — как внешних (принуждение, насилие), так и внутренних (соображения личной безопасности, выгоды, карьеры, желание произвести хорошее впечатление). Рассогласованность нравственного сознания, отношения и поведения проявляется в расхождении слова и дела, в своеобразном нравственном «камуфляже», сущность которого — приспособленчество, конформизм, а последствия — двойная нравственность: «для себя» и «для окружающих». Другим проявлением противоречивости морали выступают противоречия внутри ее отдельных элементов: - в нравственном сознании — противоречие между его рациональной и эмоциональной сторонами, о которых речь шла выше; - в нравственном поведении — между возможным, желаемым и должным, проявляющееся в рассогласованности таких мотивов поведения как «могу», «хочу» и «надо» (это очень интересная сторона нравственной жизни личности, поэтому предлагаем студентам обсудить ее различные варианты на семинарском занятии); - в нравственных отношениях — между индивидуальным, групповым и общечеловеческим. Последние противоречия особенно важны, поскольку они носят всеобъемлющий и непреходящий характер, а процесс их разрешения составляет, как уже отмечалось, сущность нравственной регуляции. В их проявлении обнаруживаются различные аспекты. 1. Это может быть противоречие между личными (индивидуальными) и общественными (групповыми) интересами и потребностями. Данная проблема в различных социальных системах, культурах и этических учениях решалась по-разному на основе двух противоположных принципов — коллективизма и индивидуализма, о чем также велась речь выше. 2. Противоречие между общечеловеческими и групповыми (классовыми, национальными, конфессиональными) ценностями и интересами. Оно порождено социальным разделением и неравенством в обществе, а нравственные нормы и принципы как бы призваны обосновывать и «защищать» интересы различных групп. Причем в периоды их противостояния (войны, революции, бунты) групповые ценности выходят на передний план и становятся доминирующими. Люди делятся на «своих» и «чужих», и тогда нравственные установки (классовая ненависть, религиозный фанатизм, оголтелый национализм) позволяют им «забывать» об общечеловеческих ценностях по отношению к «чужим» (установки «группового эгоизма»). 3. Противоречие между индивидуальным и общечеловеческим. Оно менее остро, чем два предыдущих. Во-первых, оно не требует и не предполагает взаимоисключения: общечеловеческое в морали защищает интересы каждого индивида. Во-вторых, конфликт между общечеловеческим и индивидуальным, в отличие от первых двух случаев, всегда может быть разрешен «мирным путем». В-третьих, сам процесс нравственного совершенствования должен идти, на наш взгляд, по пути слияния или, по крайней мере, сближения общечеловеческого и индивидуального. Те противоречия между отдельными элементами морали или внутри них, которые в тот или иной период времени берут верх (доминируют) над другими, в конечном счете, определяют нравственный облик человека или даже целых народов. 3.4. Функции нравственности Сущность, система и структура морали определяют механизм ее действия (то, как «работает» нравственность). Не менее важным является вопрос о ее предназначении (для чего она?). Ответить на этот вопрос поможет нам рассмотрение основных функций нравственности. Безусловно, главной является гуманизирующая функция нравственности. Суть ее в том, что именно приобщение личности к высоким нравственным принципам и идеалам и следование им в отношениях с людьми «очеловечивает» человека, делает его Человеком, достойным любви и уважения. Эта «генеральная» функция нравственности реализуется за счет ряда более конкретных функций. Как ручейки сливаются вместе, образуя могучую и полноводную реку, так и эти «частные» функции нравственности способствуют выполнению ее гуманизирующего предназначения. Ведущая из них — регулятивная: нравственность регулирует поведение и отношения людей в обществе. Проявляется эта функция во всех сферах человеческого бытия через противоречия доброго и злого, должного и сущего, справедливого и несправедливого. На собственном опыте каждый из нас знает, что обязательность нравственных правил не обеспечивается ни законом, ни принуждением, ни уголовным наказанием, и все-таки мы их соблюдаем. Почему? Чем руководствуется человек при этом? Механизм и специфика нравственной регуляции нагляднее всего видны при сопоставлении ее с правовой регуляцией. Если соблюдение правовых норм поддерживается специальными организациями и различными формами принуждения, то нравственная регуляция осуществляется добровольно, на основе свободного выбора человека и самостоятельного принятия им решения. При этом побудительными силами и основными нравственными «регуляторами» являются общественное мнение (внешний регулятор) и совесть (регулятор внутренний). В связи с этим можно утверждать, что регулятивная функция нравственности обеспечивается, прежде всего, через саморегуляцию и самоуправление личности, что особенно ценно для гуманистической этики. Нравственность не только регулирует взаимоотношения людей, но и участвует в формировании человеческой личности, ее самосознания. В этом состоит воспитательная функция нравственности. Господствующие в обществе нравственные нормы и принципы в процессе обучения и образования целенаправленно вносятся в сознание человека, прививаются ему. Нравственность учит поступать таким образом, чтобы при этом не было плохо другим людям. Она формирует потребность относиться к другим как к самому себе, возвышать себя через возвышение других, осознавать последствия своих действий для других. Реализуется воспитательная функция нравственности в процессе освоения личностью нравственного опыта предшествующих поколений, в формировании положительных нравственных чувств, убеждений, привычек. Воспитательное воздействие нравственности на личность осуществляется с помощью различных приемов — от убеждения и принуждения до самодисциплины и самовоспитания, соответствующих сущности гуманистической этики. Родители и школа с детства учат ребенка, «что такое хорошо и что такое плохо», учат различать добро и зло. Общество подготавливает к жизни тот тип личности, который наилучшим образом вписывается в систему и соответствует ей. Правда, жизнь вносит свои коррективы, и нравственные взгляды человека на цель и смысл жизни, понимание им своего личного достоинства и ответственности перед обществом могут полностью противоречить ожиданиям последнего (вспомним, например, историю диссиденства в Советском Союзе). Однако и в том случае, когда человек не приемлет господствующих в обществе нравственных ценностей, все равно он является их продуктом. С воспитательной тесно связана познавательная функция нравственности. Нравственное познание как бы предшествует нравственному воспитанию личности. Давая человеку адекватное знание — необходимую информацию о нравственных нормах и ценностях, нравственность, по существу, вооружает нас «секретами» человеческого поведения и общения. Вместе с тем познавательную функцию можно рассматривать и как ценностно-ориентирующую, ибо нравственные знания, в отличие, например, от естественнонаучных, не бесстрастны, а всегда наполнены некоторым оценочным смыслом, нацеливающим личность на определенные смысложизненные ценности. И, наконец, еще одна — коммуникативная функция нравственности. Суть ее в том, что нравственность выступает необходимым условием, фактором, формообразующим элементом и результатом человеческого общения, которое, таким образом, попросту невозможно без нравственности и вне нравственности. Эта функция настолько важна и значима, что нельзя не остановиться на ней особо. Действительно, с самого первого момента общения между людьми как "бы устанавливается негласная договоренность: вести общение на определенных условиях. Ими как раз и являются нравственные нормы, которые у общающихся людей или совпадают, или вступают во взаимное противоречие. Эти нормы нащупываются исподволь или декларируются сразу же, но в любом случае в процессе дальнейшего общения из условий они превращаются в действенные факторы общения, обеспечивая или дружелюбие (в случае совпадения этих норм), или враждебность (в случае их рассогласованности). Соответственно складываются и формы общения: от диалогического взаимопонимания до антагонистических конфликтов. Стремление к взаимопониманию органично присуще людям, они тянутся к нему и боятся непонимания. Людям легко договориться друг с другом, если они стоят на одинаковых (или близких) позициях по вопросам о том, что есть добро и зло, долг и совесть, счастье и любовь. Но если их нравственные представления об этих и других ценностях не совпадают, то общение между ними существенно затруднено, ибо это мешает им понять и принять позицию другого. А ведь не случайно французская поговорка гласит: «Понять — значит простить». Коммуникативная функция нравственности проявляется также и в том, что в процессе общения не только используются, применяются «готовые» нормы и принципы поведения, но и вырабатываются новые, отбрасываются устаревшие, проверяются в действии альтернативные. Таким образом, формируясь в процессе общения людей — от зарождения человеческого общества до наших дней, нравственность выступает результатом общения, копилкой и кладовой бесценного опыта человеческого общежития. Рассмотренные нами функции далеко не исчерпывают роли нравственности в существовании, самоосуществлении и действиях человека. Кроме того, в его жизнедеятельности они могут иметь различные приоритеты и в зависимости от ситуации обладать разной степенью значимости. Конечно же, следует иметь в виду, что в жизни каждого человека они проявляются не последовательно (сначала познавательная, потом воспитательная и т.д.), а, если можно так выразиться, параллельно, переплетаясь в акте реального человеческого поступка. Раздел 4. Понятия долга и ответственности 4.1. Долг – императив моральной регуляции Долг есть принятая личностью необходимость подчиняться общественной воле. Нравственный долг — это превращение требований общественной морали в личный императив конкретного лица и добровольное его выполнение. Источником долга является общественный интерес. В долге он обретает повелительный характер, формируя нравственную обязанность индивида по отношению к другим людям и самому себе. Общественная ориентированность долга, как правило, вызывает внутреннее сопротивление личности: ведь, по сути, долг ограничивает ее свободу, противостоит ей, превращает жизнь человека в цепь обязанностей, требует от него подчинять личный интерес интересам других людей, исповедовать «этику жертвенности». Особенно четко прослеживается жесткая обязательность долга у Канта: его «чистый долг» не допускает никаких сомнений в том, что «можно» и чего «нельзя» делать, а категорический императив вменяет человеку в обязанность служить добру. Однако, на наш взгляд, эти жертвенность и авторитарность — кажущиеся. При ближайшем рассмотрении становится очевидным, что если включить в действие «золотое правило» нравственности, то все становится на свои места: я Должен потому, что другой должен мне, и, следовательно, мой личный интерес обеспечивается долженствованием другого, поскольку я, в свою очередь, должен соблюдать его интерес. Долг не тождественен обязанности: простое исполнение обязанностей еще не есть долг в этическом смысле слова. Понятие долга обогащает сухое понятие обязанностей глубокой личной заинтересованностью в их исполнении, добровольным принятием и осознанием их необходимости. Таким образом, долг— это нравственная обязанность человека, выполняемая им под влиянием не только внешних требований, но и внутренних нравственных побуждений. Поэтому общество ожидает от человека не просто точного и беспрекословного выполнения своих обязанностей, но и личностного отношения к ним. Осознание и переживание требований долга в связи со своими интересами и приводит к появлению у человека осознания своего долга и чувства долга. Американский социолог В. Бэрри отмечает: «Людям необходимо не только понимание долга по отношению друг к другу, но нечто большее, чувство долга, возникающее при социальной близости». Важнейшим «свойством» долга является его добровольность. Однако в зависимости от степени осознания необходимости, справедливости, важности долга и, следовательно, от отношения к нему, его требования могут осуществляться на разном уровне доброволъности: от выполнения по принуждению или из боязни общественного мнения до следования долгу по внутренней потребности. Конечно, многое зависит от ситуации, но подлинно моральным долгом, безусловно, является свободное следование общественно необходимым требованиям или личным обязательствам, независимое от каких-либо внешних и внутренних принуждений. Люди нравственного долга активны, деятельны, они не могут равнодушно проходить мимо морального или иного ущемления прав другого человека, они крайне чувствительны к любой несправедливости и активно утверждают в жизни добро. Нравственный долг побуждает человека к активной гражданской позиции, развивает в нем чувство личной сопричастности всему происходящему в мире и выражается в стремлении вносить посильный вклад в общее дело. Таков, например, доктор Устименко из трилогии Ю. Германа «Дело, которому ты служишь». Человек самоотверженный, он служит своему долгу с полной самоотдачей, но без всякой жертвенности. Для него это естественный способ существования и самовыражения. К таким людям относятся и многие реальные действующие лица нашей истории. Диссиденты 1960-70-х годов, А. Д. Сахаров, сегодняшние правозащитники шли и идут на риск в соответствии со своим пониманием нравственного долга человека и гражданина. Однако есть и другой тип людей: они прекрасно знают о существовании и содержании общественного долга, но равнодушны к нему, воспринимают его как нечто чуждое, внешнее по отношению к ним. Такому человеку «плевать на все», он «никому ничего не должен». Он «не понимает», что требование лучшей жизни предполагает и «отдачу долга» — лучший труд, творческое и добросовестное отношение к делу. Он прикидывается «винтиком», от которого «ничего не зависит», и уклоняется от гражданского и политического выбора. Наряду с людьми, отрицающими любой долг или уклоняющимися от его выполнения, есть люди, напротив, испытывающие трудности от принятия и признания множественности долгов и необходимости выбирать, какой из них надлежит выполнить в первую очередь. Дело в том, что, будучи включенным в систему различных отношений, человек попадает в зависимость от многих людей, и как результат — оказывается «должен» всем. Поэтому существует настоящая «иерархия» долгов: долг перед обществом, перед коллективом, перед семьей, отдельно — перед женой, матерью, детьми, перед «ближними» - друзьями, наконец, перед самим собой. Ну, а если эти долги не просто «выстроены по росту», если они, к тому же, носят взаимоисключающий характер (скажем, сыновний долг и долг перед женой; или: ты должен идти на занятия, а товарищу требуется твоя помощь)? Что предпочесть? В этом случае решающее слово принадлежит совести. 4.2. Совесть - «другая сторона» долга Совесть вполне правомерно назвать другой стороной долга, с еще более личностным и сильным «внутренним голосом» нравственного действия. Совесть — это способность к активному самосознанию, самооценке личного отношения к окружающему, к действующим в обществе нравственным нормам. Это чуткий индикатор, определяющий соответствие индивидуального поведения личности высшим моральным предписаниям — божественным и человеческим. Это сознание и чувство моральной ответственности человека за свое поведение, служащие ему руководством в выборе поступков и источником такой линии жизненного поведения, которая характеризуется определенной цельностью и устойчивостью. Именно поэтому совесть и выполняет функцию внутреннего регулятора, свойственную морали в целом. В качестве такого регулятора она действует, во-первых, как побудитель, направляя нас на соблюдение нравственных требований, создавая некоторую положительную психологическую установку; во-вторых, она может действовать как запрещающий, останавливающий фактор, заранее осуждая нас за предполагаемый выбор, за намечаемое поведение; в-третьих, совесть может говорить в нас во время действия, корректируя его; в-четвертых, она всегда несет в себе моральную оценку наших поступков, вызывая соответствующие нравственные переживания. Последнее обстоятельство особенно важно. Совесть формируется на основе моральных требований среды и отражает их объективный характер. Но она, прежде всего личностная оценка фактов, выражение нашего субъективного отношения к морально оцениваемому явлению. Гуманистическая этика оценивает природу совести не так мрачно. Рассматривая ее в более широком контексте человеческих отношений, она устанавливает органическую связь совести с понятиями долга и ответственности, а через них — с добром и злом. 4.3. Соотношение долга и совести Взаимосвязь между совестью и долгом носит весьма сложный характер. С одной стороны, они образуют единый морально-психологический механизм регуляции поведения личности, в котором совесть выступает в качестве основания для выполнения долга. С другой стороны, между совестью и долгом могут возникать конфликты, порождающиеся, как правило, несовпадением целей и интересов личности и общества. Вопрос о правоте совести и долга зависит от обстоятельств, от правильного или неправильного понимания долга. Так, в условиях борьбы с фашизмом физики-ядерщики всего мира стремились к созданию атомной бомбы, видя в этом свой первейший гражданский долг. Применение же ее при бомбежке Хиросимы и Нагасаки стало для многих из них сильнейшим нравственным потрясением, заставившим пересмотреть свое понимание долга. Голос совести побудил деятелей науки выступить против ядерного вооружения и организовать знаменитое Пагуошское движение ученых в защиту мира. Или, например, что было делать молодому советскому солдату, воевавшему в Афганистане: выполнять «интернациональный долг» или прислушаться к голосу совести, не позволяющей посылать снаряды в дома, где прячутся дети и старики? И как жить потом, если на твоей совести — жизни мирных граждан, виновных лишь в том, что они — афганцы, оппозиционно настроенные по отношению к советскому режиму? Противоречивость долга и совести — проблема не только историческая, но и актуальная, мучительно сказывающаяся на судьбах наших современников. Она по-разному решается авторитарной и гуманистической этикой. Авторитарная совесть — это грозный голос внешнего авторитета, ставший регулятором собственных действий, когда суждение и поведение соотносятся, в первую очередь, с велениями авторитета и долга. Главной добродетелью здесь будет послушание, исполнительность («я только выполнял приказ»), а главной виной — самостоятельность, непослушание, которое порождает чувство вины и угрызения совести. В гуманистической же этике развитое чувство совести выражается в способности к верной оценке фактов и собственной роли в том или ином действии, в способности соотнести это действие с общечеловеческим и индивидуальным пониманием добра и зла и в переживании по этому поводу. Это различие в понимании совести в авторитарной и гуманистической этике Э. Фромм обозначил следующим образом: «Есть не только отцовская, также и материнская совесть. Есть голос, который повелевает нам исполнить наш долг; и есть голос, который велит нам любить и прощать других людей и самих себя». 4.3.1. Перед кем и за что ответственен человек Вопросы, сформулированные в заголовке этой небольшой главы, не так просты, как кажутся на первый взгляд. Разные направления духовной жизни отвечают на них по-разному, так же как авторы, придерживающиеся различных позиций, имеют по этому поводу нередко диаметрально противоположные точки зрения. Рассмотрим ответы на вопрос «перед кем?» 1. Первая позиция, которую мы можем условно обозначить как «светскую», утверждает, что человек ответственен перед другими людьми. Мы живем не в лесу, не в пещере, не в глубоком одиночестве, а общаемся с себе подобными. Коммуникация - важнейшее условие нашей жизни. Уже поэтому свобода человека не может быть абсолютной, она упирается, как в ограничитель, в интересы и волю Другого, в его физическое присутствие и духовное соучастие. Но Другой - не только граница нашей свободы, это тот, с кем мы взаимодействуем, совместно ставим цели, делим обязанности, перед кем отчитываемся и. кого желаем сохранить. Мы отделены от Другого телом, иным положением в пространстве, своей неповторимостью, и в этом смысле мы независимы от него. Но в то же самое время мы глубоко зависимы, несвободны, потому что остро нуждаемся в Другом для того, чтобы выживать и жить, создавать культуру, общаться, не чувствовать вселенского одиночества. Человек может жить, только постоянно выходя за свои пределы - к Другим. Наша глубокая моральная ответственность перед Другими зиждется на нашей объективной социокультурной и психологической зависимости от них. И в этой зависимости нет никакого негативного смысла, ибо она естественна. Получается парадокс: ответственен человек, свободно принимающий решения и в то же время в самом своем основании зависящий от Других. Однако, если присмотреться получше, никакого парадокса нет, ибо свободные решения принимает индивид, живущий в обществе и черпающий именно в рамках этого общества свои ориентиры, цели, идеалы, в том числе и идеал свободы. Независимость, непривязанность, на которую ориентируются популярные ныне оккультисты и эзотерики, означает полную свободу от всего человеческого и, стало быть, устранение ответственности перед другими и за других. Адепт или йог, достигший высокой степени совершенства, отрывается от всего земного, он становится равнодушен, безразличен по отношению к другим людям - ограниченным смертным существам, он больше не живет их интересами и потому отвечает только перед Богом и перед самим собой, «Полная свобода» от привязанностей - надчеловечна и бесчеловечна, несоразмерна с людьми. Но пока человек находится в мире, пока он - «воплощенный дух», он тесно связан с Другими и ответственен - перед ними и за них. «Мы всегда в ответе за тех, кого мы приручили». Однако чтобы не обижать эзотеризм, стоит заметить, что и там нередко речь идет о достигших совершенства духах, которые по своему свободному решению берут на себя ответственность за земные дела. Не перед людьми, но ЗА людей. Таковы разного рода Учителя человечества, которые вместо того, чтобы блюсти невозмутимость и наслаждаться небесным блаженством, усердно помогают роду людскому понять Глубинные законы мироздания. Таковы и бодхисаттвы в буддизме - существа, отказавшиеся от нирваны до тех пор, пока последний червяк не станет буддой. Думается, при такой постановке вопроса речь идет не только об ответственности за живые существа, но и перед ними. Ну не считают же нас великие духи простыми объектами! Впрочем, они не переживают привязанности и зависимости, что нам, простым смертным, достаточно трудно себе представить. Живя в реальном эмпирическом мире, мы зависим от Других в самой основе своего существа и потому держим перед ними ответ - перед родней и друзьями, коллегами и соотечественниками, перед всем человеческим родом. 2. Вторая точка зрения - религиозное представление о том, что люди ответственны прежде всего перед Богом, а уж во вторую очередь - перед себе подобными. Люди - вторичны, Господь - исток и начало, он - моральный законодатель и последний судья, поэтому с религиозной точки зрения мы отвечаем перед Всевышним за свои усилия по снисканию вечной жизни. Наша глубокая ответственность выражается в покаянии, в докладе и отчете обо всех наших делах. Поскольку добрые дела Бог и сам видит, мы должны рассказывать ему о грехах, о своем несоответствии заданным духовным образцам. И не потому, опять же, что он их не знает, а потому, что это и есть способ «держать ответ». В покаянии как способе утвердить свою ответственность перед Богом человек соглашается принять любую кару - расплатиться за слабость и непослушание. 3. Все индивидуалистические концепции, независимо от их мировоззренческой ориентации, полагают, что человек должен держать ответ только перед самим собой. «Я» - последнее и единственное, что мы знаем с достоверностью, весь остальной мир - лишь проекции нашей индивидуальности, представление о Других - более или менее вероятные модели, воспроизводящие наш собственный внутренний мир, каким он был бы при иных обстоятельствах. Поэтому отвечать можно лишь перед собственным «Я», ну не миражам же рапортовать! Я обладаю свободой от любых внешних определенностей, поэтому никто мне не указ и никто не вправе спрашивать с меня отчета. Ответственность перед другими, перед начальством, перед властью - не более чем рабская психология, порождение авторитарных форм правления. У меня нет, по мнению индивидуалистов, никакого фундаментального долга по отношению к другим, и потому я перед ними не в ответе. Лишь о себе, о своем развитии, совершенстве, бессмертии и спасении должен я заботиться по-настоящему, и поэтому лишь сам себя я могу корить и упрекать за неудавшиеся дела и начинания. Другие люди - внешние для меня и отчужденные - не имеют никакого права спрашивать с меня и судить мою уникальность. Наконец, четвертый вариант - это учения, стремящиеся совместить ориентацию на Других с принципом индивидуализма (Э. Фромм, В. Франкл и др.). В этом случае человек оказывается в ответе перед собственной совестью, он не подчинен извне никакому диктату, однако совесть его ориентирована не только на собственное благо, но и на благо ближних. Учет интересов других понимается в этом случае как естественное стремление человека, который живет среди людей и всегда «трансцендирует» за пределы собственного «Я», выходя в коммуникацию. Не официальная структура, не учитель с розгой и не суровый религиозный проповедник заставляют меня чувствовать ответственность, но только мое собственное лучшее «Я», высшее начало, содержащееся в глубинах моего внутреннего мира. Лишь ему я подсуден, лишь ему подотчетен, и перед ним я готов отвечать по всей строгости внутреннего закона. Это высшее начало во мне соединяет меня со всем остальным миром и обязывает к бесконечному благожелательству. Второй вопрос, связанный с ответственностью, звучит так: «За что именно мы отвечаем: за поступки, за мысли, за чувства или за все вместе?». Светская точка зрения, делающая акцент на ответственности перед другими людьми, утверждает, что прежде всего мы отвечаем за поступки. На этом же принципе построена ответственность юридическая. Если человек только думал принести кому-то зло, но реально ничего не сделал, то и ответственности он не понесет. Юридически осудить за мысли нельзя, хотя замысленные и обдуманные преступления, воплощенные в жизнь, наказываются гораздо более сурово, чем преступления случайные, непреднамеренные. Светский подход, не отвергая ответственности за состояние души, выдвигает на первый план ответственность за поступок, потому что именно практическое поведение, действие способно зримо и реально изменить нечто в своей и чужой жизни. За это изменение - злое или благое - мы и держим ответ как перед другими, так и перед собой. С позиции эмпирической жизни прямо не просматривается то реальное влияние, которое оказывают на действительность мысли и чувства сами по себе. Субъективное переживание - нравственная невидимка для ответственности, понятой как отчет за дела. Если ты кипишь ненавистью, но не пускаешь ее в ход - она несущественна... Совсем другого взгляда придерживается религиозная и эзотерическая мораль. В религии мы ответственны прежде всего за состояние своей души. Если душа черна, то и дела будут черными. Великие святые и аскеты более всего корили самих себя не за деяния, а за мысли, за греховные чувства и образы, представавшие их воображению. Тело, творящее дела, смертно, а душа вечна, от того, какие она несет в себе переживания и думы, зависит и то бесконечное будущее, которое ей предстоит. Именно душевный и духовный строй - самое важное в человеке, и индивид, обладающий свободой воли, сам определяет, на какой лад настроить свой внутренний мир - на божественный или на бесовский, дьявольский. Именно душа человека - то поле, на котором сражаются Господь и враг рода человеческого, и победа одного из них зависит в том числе и от человека. Мы в ответе перед Творцом за свою внутреннюю чистоту, за свободу от эгоизма и гордыни. Тема ответственности за мысли и чувства ярко представлена в эзотерическо-оккультной литературе. По оккультным представлениям, ментальный план (уровень мышления) и астральный план (уровень чувств) являются определяющими, причинными по отношению ко всему физическому миру, поэтому ответственны мы прежде всего за них. Все практические дела повседневной эмпирии - не более чем следствия мышления и переживания. Когда духовная монада, составляющая ядро личности, развоплощается, переходит в посмертные тонкие миры, тело исчезает, но все чувства и мысли остаются. Если это благие мысли, человек попадает в личностный рай, созданный им самим. Если это зависть, похоть, ненависть, то создается ад, где душа умершего общается с безобразными монстрами - собственными страстями. Более того, вибрации эмоций и мыслей в новом воплощении притягивают человека в соответствующую среду, и он рождается либо в хорошей и благополучной семье, либо среди разбойников и бродяг. В религиозной и эзотерической литературе мы можем прочитать, что ответственны не просто за мысли, но за каждую свою мысль, за всякое случайно промелькнувшее переживание, которое может сыграть в нашей судьбе поистине роковую роль. Так, в последние годы вышел целый ряд книг С.-Н. Лазарева «Диагностика кармы», повергший довольно многих людей буквально в истерику. В книгах этих идет речь о том, что всякая негативная эмоция и мысль производит мощные энергоинформационные изменения, которые камнем ложатся не только на вашу судьбу, но и на судьбу ваших детей. Даже ситуативное сильное чувство, которое пришло и ушло, может создать такую информационную «матрицу», которая погубит здоровье и благополучие целых поколений. Не уследишь за собой - беда. Взвесьте, какова при этом ответственность за каждое промелькнувшее чувство! Да и в силах ли человек, который, как известно, никогда не бывает полностью рефлексивен, до конца самоотчетен, фиксировать любое движение собственной души? Многие, прочитав книги Лазарева, стали просто бояться самих себя, получили «невроз ответственности», который, разумеется, ничего доброго принести не может. Видимо, истина состоит в том, что отвечаем мы не за отдельную скверную мысль (с кем не случается дурного настроения?), а за целостность нашего мышления, за основной строй своих чувств и переживаний. Здесь человек действительно вполне властен над собой. Можно попустительствовать злым мыслям, разжигать в себе дурные страсти, лелеять их. А можно, напротив, культивировать доброжелательство, спокойствие, позитивное отношение к действительности. Это и будет поистине ответственным отношением к своему сознанию. Со скверными мыслями тогда даже не придется бороться (тот, кто с чем-то борется, всегда оказывается в объятиях противника!). Для них просто не останется места. С какой бы позиции ни смотреть - светской или религиозной, - мысли и чувства, несомненно, определяют линию поведения, и поэтому моральная ответственность шире юридической: мы отвечаем за целостность собственной личности в единстве ее душевной и поведенческой сторон. Вопрос «за что мы отвечаем?» может быть прочитан и по-иному: например, отвечаем ли мы за все последствия наших действий? Или: отвечаем мы только за свои собственные деяния или за общую ситуацию вокруг вас - за поведение других людей, за положение в стране, в мире, в культуре? Начнем с первой позиции - отвечаем ли мы за дальние последствия собственных поступков? Мы отвечаем за них ровно настолько, насколько могли их предвидеть. В создании результата человеческих действий участвует не только сознательно поставленная цель, напряженная воля и арсенал средств. К результату приплетается множество побочных влияний. Само облекание цели в материальные формы привносит те свойства и черты, которые далеко не всегда можно учесть заранее. Там же, где речь идет о поведении, о взаимоотношениях людей, о стохастике социальных процессов и вероятностных факторах, уровень неопределенности результата резко повышается. Нельзя сбрасывать со счетов и тот момент, что в социальном, взаимодействии другой человек может вкладывать в ваши слова и поступки совсем другой смысл, чем вы полагаете, и потому предусмотреть все повороты возможных событий практически невозможно. Поэтому обычный человек отвечает прежде всего за ближайшие последствия своего поведения, за те, которые он способен сознательно усмотреть. Он не является «всевидящим оком» иди пророком, способным узревать события в будущем. Будет прекрасно, если каждый из нас с полной ответственностью отнесется просто к тому, что непосредственно следует из наших действий. Вторая постановка вопроса - «отвечаю ли я за себя или за весь остальной мир?» - тоже очень важна. Думается, человек отвечает прежде всего за себя самого, за свое отношение к людям, за качество выполнения своих обязанностей. Если в его обязанности входит руководить и управлять другими или их воспитывать, то в этом смысле он отвечает за других. Но не более того. В годы советской власти был очень популярен лозунг «Я отвечаю за все!» Интересно, что в нынешний период он оказался извлечен из забвения и вновь поднят как знамя. Однако столь моралистический, на первый взгляд, призыв на самом деде глубоко несправедлив. Он демагогичен, ибо снимает ответственность с тех, кто реально распоряжается ситуацией, кто обладает действительной властью и возможностью влияния и перекладывает ее на «всех понемножку». В социальных бедствиях, в разрушении культуры, в массовом разложении сознания оказываются виноваты все - коррумпированный министр и десятилетний школьник, богач, бойко ограбивший полстраны, и нищая учительница-пенсионерка. Они уравнены в своей ответственности, хотя реальный их вклад в события несоизмерим. Никто не может отвечать «за все», достаточно отвечать за то, на что ты действительно в состоянии повлиять. Кроме того, нельзя отвечать «за других», потому что это превращает их в «оловянных солдатиков». Другие обладают свободой и способны принимать собственные решения. Взять на себя ответственность за души и решения других людей - это претензия стать выше, чем Господь Бог, потому что даже он каждого наделил персональной свободой и персональной ответственностью. 4.3.2. Моральная ответственность личности С проблемой свободы тесно связан вопрос о нравственной ответственности, которая проявляется как обратная сторона свободно принятого решения, как естественное следствие свободы выбора. Быть свободным, самостоятельным — значит быть ответственным. Более того, свобода и ответственность находятся в прямой зависимости: чем шире свобода, тем больше ответственность. Эта связь и дала основание философам называть свободу не благом, а трудной участью человека. В некоторых этических концепциях связь между свободой и ответственностью разрывается. Так, фрейдизм отрицает ответственность человека на том основании, что все его поступки носят, в основном, бессознательный характер. Экзистенциализм утверждает, что личность ответственна только перед самой собой, перед своей сущностью. Зачастую и в нашем сознании эти понятия разделены: свобода относится нами к области прав личности, и без нее невозможно счастье, а ответственность воспринимается как одна из нелегких и малоприятных обязанностей. Нередко люди смешивают стремление к независимости с желанием избежать ответственности, а совершенный поступок оправдывают, объявляя его своим личным делом, которое никого не касается. Нам кажется, противоречие между свободой и ответственностью не будет таким острым, если иметь в виду, что существуют разные виды и разная мера ответственности. Виды ответственности определяются, на наш взгляд, тем, перед кем (чем) и за что человек несет ответственность. В этом смысле можно выделить: - ответственность человека перед самим собой: я делаю выбор и в конечном итоге «выбираю себя», свою жизнь, свою судьбу и поэтому несу за нее ответственность; этот вид ответственности проявляется в наших сомнениях, чувстве вины, страха и пр.; - ответственность человека за свои конкретные действия и поступки перед другими людьми, особенно если затрагиваются их интересы; здесь моральная ответственность (угрызения совести, боязнь общественного мнения) зачастую совпадает с правовой и административной ответственностью; - ответственность человека перед миром и человечеством, проявляющаяся, пользуясь терминологией экзистенциализма, как забота о мире, вызванная тревогой о нем. Это наиболее сложный и трудно идентифицируемый вид ответственности, выражаемый обычно формулой «Я отвечаю за все». Здесь не может быть ни административной, ни правовой ответственности, более того, эта ответственность может отрицаться и не осознаваться человеком. Из этих трех видов ответственности наиболее распространенным и общепринятым является второй — он конкретнее, понятнее и привычнее. Попытки внушить человеку ответственность первого и третьего вида, как правило, вызывает негативную реакцию. Инстинкт самосохранения заставляет человека в первом случае стремиться всю ответственность за свои ошибки и неудачную жизнь возлагать на судьбу, обстоятельства, родных, близких и т.д. Ответственность третьего вида отпугивает своей глобальностью. Она требует особой самовключенности человека в систему естественных и социальных связей, их осознания, именно она является характеристикой нравственного состояния, «лика» человеческого сообщества. Это не ответственность-долженствование, а ответственность-готовность. Порождается она многообразными и множественными связями личности и общества, преемственностью поколений. «Мы, живущие сегодня, образуем человечество, вышедшее из прошлого... Блага цивилизации, которые мы больше всего ценим, не наши. Они — плоды труда и страданий непрерывной человеческой общности, к которой причастны и мы. Наша ответственность — ответственность за сохранение и передачу, чистоту и распространение ценностей, унаследованных нами» (Дж. Дьюи). Чаще всего эта ответственность носит опосредованный характер. Например, ответственность педагога перед обществом за состояние экономики или окружающей среды обусловлена, грубо говоря, тем, что он (или его коллеги) плохо научили и воспитали будущих политиков, экономистов, инженеров. Ответственность второго вида определяется тем, что человек, живущий среди людей, своими действиями всегда как-то влияет на окружающих. Мы должны учитывать это, а значит, и нести ответственность за каждый свой поступок, затрагивающий интересы других людей. Диапазон и мера ответственности здесь чрезвычайно широки — от так называемой «трамвайной этики» до отношений в любви. Примеров тому множество. Так, безответственное решение, принятое инженером на производстве, может обернуться катастрофой для предприятия, материальными убытками для рабочих, неприятностями для людей, связанных с ним. Безответственное отношение к любви, случайная, ни к чему не обязывающая связь может искалечить судьбу другого человека, привести к появлению на свет третьего, ни в чем не повинного человечка, оставить в душе на всю жизнь чувство горечи и разочарования. Поэтому быть ответственным — значит думать о других, о последствиях своих действий — не будут ли они в ущерб другому. Основанием здесь выступает «золотое правило» нравственности. Мера моральной ответственности у разных людей в различных ситуациях неодинакова. Зависит мера ответственности прежде всего от самостоятельности совершаемого действия. Однако наличие принуждения не снимает ответственности с человека. И если он совершает подлый, низкий поступок под принуждением, то все равно должен нести моральную ответственность: действительно порядочный, честный человек никогда не пойдет на подлость и предательство. Поэтому сфера моральной ответственности не совпадает со сферой личной безопасности — даже угроза смерти не может, например, оправдать предательство, совершенное ради спасения собственной жизни. В военных повестях В. Быкова (например, «Сотников») анализируется механизм предательства и моральная расплата за него: презрение, осуждение, моральная изоляция, нравственное падение. Мера ответственности зависит также от значимости, совершаемого деяния для судеб других людей. Так, в экстремальной ситуации, когда нужно немедленно принять решение, от которого может зависеть жизнь людей, мера ответственности намного выше, чем в обычное время. Трагические последствия Чернобыльской катастрофы в значительной степени — результат безответственности людей, которые обязаны были в критический момент принять соответствующие решения, но побоялись взять на себя ответственность. Побоялись потерять должность, партбилет, нажитое благополучие. Вовремя не было проинформировано население, не начались эвакуационные работы. В условиях повышенного радиационного фона проводились торжественные первомайские демонстрации, подвергавшие людей дополнительной опасности. Мера ответственности определяется и масштабами принимаемых решений: она может быть различной в зависимости от того, идет ли речь о судьбе отдельного предприятия или о судьбе государства (например, принятие решения о ведении военных действий). Наконец, она определяется влиятельностью, авторитетом, общественным положением или должностью личности, принимающей решения: ответственность президента страны намного выше, чем ответственность трамвайного диспетчера. Вместе с тем моральная ответственность — не придаток к должности или служебному положению. Каким бы ответственным не было дело, порученное человеку, оно не способно автоматически наделить его чувством ответственности, ибо это особое качество личности, у одних людей развитое, у других находящееся в зачаточном состоянии. «Быть человеком — это значит ощущать свою ответственность», — писал А. де Сент-Экзюпери. Неравнодушие, сопричастность жизни общества, страны, всего мира, тревога и забота о том, что было, есть и будет на Земле, — вот что порождает чувство ответственности и осознание самого себя в мире. Раздел 5. Профессиональная этика Профессиональная этика – совокупность принципов и норм поведения, соответствующих специфическим требованиям нравственности, предъявляемых к представителям некоторых профессий – врачам, юристам, ученым, и др. 5.1. Деловой этикет Деловой этикет — важнейшая сторона профессионального поведения делового человека, предпринимателя. Знание этикета — необходимое профессиональное качество, которое надо приобретать и постоянно совершенствовать. Почти 70% выгодных для отечественных предпринимателей сделок не состоялись из-за того, что российские бизнесмены не знают правил делового общения и не владеют культурой поведения. Эта цифра подтверждается и мировым опытом. Так, еще в 1936 г. Дейл Карнеги писал: «Успехи того или иного человека в его финансовых делах процентов на 15 зависят от его профессиональных знаний и процентов на 85 — от его умения общаться с людьми». Немало рушится карьер и теряется денег из-за неправильного поведения или невоспитанности. Зная это, японцы тратят на обучение хорошим манерам и консультациям по вопросам этикета, культуры поведения сотни миллионов долларов в год. Они хорошо знают, что успех любой фирмы во многом зависит от способности ее работников, от их умения дружно трудиться над достижением общей цели. Знание этикета, культура поведения — вот ключевые условия для успешной работы в любой организации — таково мнение специалистов фирм. К сожалению, российские деловые люди до сих пор не придают серьезного значения этим аспектам своей деятельности. Подчеркнем, что соблюдение делового этикета, умение культурно вести себя особенно важно при работе с представителями иностранных фирм, при выезде для заключения сделок за границу. У многих «новых русских» заметен дурной вкус в одежде, в украшениях (будь то массивные золотые цепи с крестами на шее или иные многочисленные изделия из драгоценных металлов и камней на пальцах, запястьях и т. п.). А еще чаще своих патронов «подставляют» различные секретарши, переводчицы, которых они возят с собой по «европам» В результате новые русские и их сопровождение становятся предметом молчаливой, но, тем не менее, нелицеприятной критики со стороны партнеров по переговорам. Уважающие себя и честь своей фирмы зарубежные предприниматели нередко поcлe первой же встречи прекращают все переговоры. Поведение таких новых русских можно оценить словами из известной сказки А. С. Пушкина про старуху, которая «ни ступить, ни молвить не умеет». Чтобы не попасть в нелепую ситуацию, надо знать правила хорошего тона. В старые времена им крепко учил Петр Великий. В 1709 г. он издал указ, согласно которому подлежал наказанию каждый, кто вел себя «в нарушение этикету». Возможно, надо ввести наказание и для тех отечественных бизнесменов, кто выставляет на посмешище не только себя, но и бросает тень на российское предпринимательство. Итак, знание делового этикета, умение культурно вести себя — основа предпринимательского успеха. Этикет — явление историческое. Правила поведения людей изменялись с изменениями условий жизни общества, конкретной социальной среды. Этикет возник в период зарождения абсолютных монархий. Придерживаться определенных правил поведения, церемониала было необходимо для возвеличивания царственных особ (фараонов, императоров, ханов, королей, царей, князей, принцев, герцогов и т.п.), а также для закрепления иерархии. От соблюдения правил поведения часто зависела не только карьера, но и жизнь человека. Так было в Древнем Египте, Китае, Риме, Золотой Орде. Нарушение этикета приводило к вражде между племенами, народами и даже к войнам. Этикет всегда выполнял и выполняет определенные функции. Например, разделение по чинам, сословиям, знатности рода, званиям, имущественному положению. Особенно строго соблюдались и соблюдаются правила этикета в странах Дальнего и Ближнего Востока. В России в начале XVIII в. стал усиленно внедряться западный этикет. На русскую почву переносились одежда, манера и внешние формы поведения. За соблюдением этих правил боярами и дворянским сословием (особенно в столичных городах) постоянно и настойчиво, порой жестоко следил сам царь Петр I. За их нарушения строго наказывали. В дальнейшем, в царствование Елизаветы и Екатерины II, отбирались правила этикета, отвечающие требованиям и особенностям национальной культуры России, которая как евразийская страна во многом соединяла противоположности Европы и Азии. А этих противоположностей было много не только в XVIII в., но и сейчас. Английский писатель Редьярд Киплинг говорил, что Запад есть Запад, Восток есть Восток, и не встретиться им никогда. Так, в Европе траурный цвет — черный, а в Китае — белый. Даже в границах Российской империи правила поведения различных народов значительно отличались. Отличаются они и сейчас. Конечно, и общественный прогресс способствовал взаимопроникновению правил поведения, обогащению культур. Мир становился теснее. Процесс взаимного обогащения правилами поведения позволил выработать взаимоприемлемый, признаваемый в главных чертах этикет, закрепляемый в обычаях и традициях. Этикет стал предписывать нормы поведения на работе, на улице, в гостях, на деловых и дипломатических приемах, в театре, в общественном транспорте и т. д. 5.2. Профессиональный этикет Кроме правил культурного поведения существует еще и профессиональный этикет. В жизни всегда были и останутся отношения, которые обеспечивают наивысшую эффективность в выполнении профессиональных функций. Участники какого-либо взаимодействия всегда стараются сохранить наиболее оптимальные формы этого взаимодействия и правила поведения. Например, в организации от новичка станут требовать неукоснительного соблюдения отработанных и проверенных правил делового общения, так как они облегчают выполнение профессиональных" функций, способствуют достижению поставленных целей. В том или ином коллективе, группе работников, сотрудников, деловых людей складываются определенные традиции, которые с течением времени приобретают силу моральных принципов и составляют этикет данной группы, общности. В практике деловых отношений всегда есть какие-то стандартные ситуации, которых невозможно избежать. Для этих ситуаций и вырабатывают формы и правила поведения. Это набор правил поведения в бизнесе, который представляет внешнюю сторону делового общения. Деловой этикет — результат длительного отбора правил и форм наиболее целесообразного поведения, которое способствовало успеху в деловых отношениях. Не всегда легко давалось освоение этих правил, поэтому предприниматели «от сохи» нередко отзывались о них не очень лестно: «Зачем мне все это?". Можно следовать и данному принципу. Однако если вы хотите установить прочные деловые отношения с зарубежными партнерами, то знание делового этикета зарубежных стран просто обязательно. Можно напомнить, как устанавливались торговые связи со средневековой Японией, которая до эпохи Мэйдзи (до 1868 г.) была почти наглухо закрыта от остального мира. Купец, прибывший в страну восходящего солнца для установления деловых связей, представлялся императору. Процедура представления была столь унизительной, что не каждому зарубежному гостю она была под силу. Иноземец должен был от двери по полу приемной залы ползти на коленях к отведенному ему месту, а после приема таким же образом, пятясь как рак, покинуть свое место и скрыться за дверью. Но как и в те давние времена, так и сейчас, правила делового этикета, культура поведения помогают сближению экономических и финансовых интересов торговых людей, бизнесменов. Для многих прибыль была и остается выше всех различий национального характера, вероисповедания, социального положения, психологических особенностей. Эти различия подчинялись этикету интересующей бизнесмена страны. Подчинение правилам игры определяющей стороны создавало основу для успеха сделки. Какие же правила поведения надо знать предпринимателю? Прежде всего следует помнить, что деловой этикет включает точное соблюдение правил культуры поведения, которая предполагает в первую очередь глубокое уважение человеческой личности. Социальная роль, которую играет тот или иной человек, не должна быть самодовлеющей, не должна она оказывать и гипнотического влияния на делового партнера. Культурный предприниматель будет в равной степени уважительно относиться и к министру, и к рядовому техническому работнику министерства, президенту компании, фирмы и уборщице офиса, т.е. всем показывать искреннее уважение. Это искреннее уважение должно стать составной частью натуры бизнесмена. Ему надо научиться верить в порядочность людей. Нельзя при первой встрече обнаружить даже признак того, что вы представляете его как «темную лошадку», стремящуюся вас обязательно обойти на прямой или вираже, а говоря проще — обмануть. В основе поведения должна лежать нравственная оценка: деловой партнер — хороший человек! Если, конечно, он не доказал своими поступками обратного. 5.3. Стереотипы речевого обращения Культура поведения в деловом общении немыслима без соблюдения правил вербального (словесного, речевого) этикета, связанного формами и манерами речи, словарным запасом, т.е. со всем стилем речи, принятым в общении данного круга деловых людей. Существуют исторически наработанные стереотипы речевого общения. Ими пользовались ранее русские купцы, предприниматели, а сейчас их используют культурные российские и зарубежные деловые люди. Это слова: «дамы» и «господа», «судари» и «сударыни». Среди других социальных групп подобные обращения пока широко не прививаются, и часто люди испытывают чувство внутреннего дискомфорта на встречах, собраниях, поскольку не знают, как обратиться друг, к другу: слово «товарищ» как бы принижает их достоинство из-за определенного отношения к этому слову, сложившегося под влиянием средств массовой информации. А с другой стороны, многие до «господ» явно не доросли из-за своего нищенского существования. Поэтому очень часто в транспорте, в магазине, на улице мы слышим унизительные фразы: «Эй, мужчина, подвиньтесь», «Женщина, пробейте билет» и т. д. Среди деловых людей обращение «господин» имеет право на жизнь. Это слово подчеркивает, что данные граждане, социальная группа свободны и независимы в своих действиях более, чем какая-либо другая социальная группа в современной России. Кроме того, эта форма обращения не заимствована слепо где-либо на Западе или Востоке. Бездумные заимствования, запускаемые в оборот чаще всего не очень культурными теле- и радиожурналистами, репортерами, как правило, режут слух и подчеркивают убогость и претенциозность подобных заимствований, например: «состоялась презентация», «формируется новый менталитет русских» или «спонсоры вернисажа» и т. п. «Господин» — исконно русское слово. Оно имеет самое распространенное значение как форма вежливого обращения к группе лиц и отдельному лицу, употреблявшаяся в привилегированных слоях общества. Кроме того, в другом его значении — «хозяин имущества» есть и уважительное отношение к человеку. В деловом разговоре надо уметь дать ответ на любой вопрос. Даже на простейшие, задаваемые ежедневно по несколько раз «Как дела?», всегда необходимо помнить о чувстве меры. Ничего не ответить — невежливо; буркнуть «Нормально» и пройти мимо тоже невежливо, если не грубо; пуститься в долгие рассуждения о своих делах — прослыть занудой. В таких случаях деловой этикет предписывает отвечать примерно следующее: «Спасибо, нормально», «Спасибо, пока жаловаться грех», и в свою очередь поинтересоваться: «Надеюсь, что и у вас все обстоит нормально?». Такие ответы нейтральны, они успокаивают всех, следуют сложившимся в России нормам: «Не сглазь, когда дела идут хорошо». Однако у чехов, словаков, поляков и югославов на вопрос «Как дела?» правилами делового этикета не возбраняется кратко рассказать о трудностях, пожаловаться, например, на дороговизну. Но говорить об этом бодро, подчеркивая, что деловой человек преодолевает трудности — их немало в его деле, но он знает, как с ними справиться, и гордится этим. А без трудностей и забот живет только бездельник. В вербальном (словесном, речевом) общении деловой этикет предполагает применение различных психологических приемов. Один из них — «формула поглаживания». Это словесные обороты типа: «Удачи Вам!», «Желаю успеха», известные фразы: «большому кораблю — большое плавание», «Ни пуха, ни пера!» и т. п., произносимые с различными оттенками. Широко применяются такие речевые знаки расположения, как «Салют», «Нет проблем!», «О кей!» и т. п. Но следует избегать таких явно язвительных пожеланий, как «Вашему теляти злого волка поймати». В речевом этикете деловых людей большое значение имеют комплименты (не путать с лестью) — приятные слова, выражающие одобрение, положительную оценку деятельности в бизнесе, подчеркивающие вкус в одежде, внешности, сбалансированность поступков партнера, т. е. оценку ума делового партнера. Как говорила героиня популярного в 60-е годы фильма «Старшая сестра», ласковое слово и кошке приятно. С этой тонки зрения комплимент — не механизм лести. Лесть, особенно грубая, — это маска, за которой чаще всего скрывается меркантильный интерес. Комплимент, тем более, если партнер — женщина, — необходимая часть речевого этикета. Во время делового общения всегда есть реальная возможность для комплиментов. Они воодушевляют вашего делового партнера, придают ему уверенность, одобряют. Особенно важно помнить о комплименте, если вы имеете дело с новичком, к тому же потерпевшем на первых порах неудачу. Не случайно в японских фирмах запрещена открытая критика своих работников: фирме это невыгодно, так как трудовая активность и инициатива снижаются. 5.4. Соцально-психологические особенности рабочей группы Нет необходимости подробно останавливаться на значении проблемы рабочей группы, или, как говорят на Западе, команды, для уяснения практики делового общения. Коллектив, каковым и является по сути рабочая группа, потенциально — мощный стимул трудовой активности, приносит удовлетворение своим членам, ставит высокие цели, создает творческую атмосферу. Не зря говорят, что человек счастлив тогда, когда он с хорошим настроением идет на работу и с хорошим настроением возвращается домой. Совместное решение производственных вопросов уменьшает стрессовые ситуации, повышает инновационный потенциал сотрудников; в рабочей группе лучше решаются смежные проблемы, сглаживаются возможные последствия нечеткого распределения обязанностей и неправильного руководства, конфликты на межличностном уровне. Основа успеха любой современной коллективной деятельности — отношения сотрудничества и взаимопомощи в противовес конфликту и конфронтации. Поведение, ориентирующееся на совместную деятельность, предполагает наличие определенных предпосылок. В качестве условий формирования кооперативной взаимозависимости выделяются: • свобода и открытость информационного обмена; • взаимная поддержка действий, убеждение в их оправданности; • доверие, дружелюбие в отношениях сторон. В свою очередь, взаимному доверию сторон способствуют: • наличие нейтральных лиц, облегчающее взаимные успехи; • возможность получить предварительную информацию о действиях другого; • личностные особенности участников взаимодействия. Рабочая группа (коллектив) в своем внешнем выражении — это социальная группа, общность людей, объединенных совместной деятельностью, единством целей и интересов, взаимной ответственностью, отношениями товарищества и взаимопомощи. С другими социальными группами рабочую группу сближают постоянное общение и взаимодействие ее членов друг с другом, чувство принадлежности к данной группе, наличие общих потребностей, интересов мотивов. В то же время она обладает рядом черт, отсутствующих у этих социальных групп: общественно значимой целью деятельности и наличием органов управления и руководства. Рабочие группы (коллективы) разделяются по формам собственности (государственные, смешанные, частные), по характеру деятельности (производственные, торговые, научные, учебные, воинские), по формам связи (контактные, неконтактные), по значимости (первичные и вторичные), времени действия постоянные и временные), степени формализованности (жесткая и гибкая организации) и т. д. В рабочей группе диалектически объединены два компонента — материальный и духовный. Материальный компонент — о ее физические члены, конкретные индивиды, духовный — ее идеология и психология. Идеология рабочей группы включает совокупность идей и взглядов, отражающих социально-политические представления, регулирующие конечные цели трудовой деятельности. Таковыми могут быть служение политическому, нравственному или религиозному идеалу либо просто стремление к наживе. Психология рабочей группы — это совокупность определенных социально-психологических явлений, возникающих в процессе формирования и функционирования на основе становления внутренних связей в коллективе, форм и способов взаимоудовлетворения потребностей его членов. Сюда же относятся морально-психологический климат, способы общения, общественное мнение и настроение, обычаи и традиции, проблема лидерства, природа внутригрупповых конфликтов и т. д. В рамках анализа содержания отношений между членами рабочей группы можно выделить следующие сферы отношений: профессиональную, ценностно-мировозренческую и сферу межличностных отношений. Профессиональная сфера охватывает отношения, складывающиеся в процессе решения производственных задач: субординационные отношения между руководителями и подчиненными; отношения, связанные с координацией совместной деятельности; отношения в системе «человек — компьютер». Ценностно-мировоззренческая сфера связана • с взаимоотношениями между личными и корпоративными ценностями; • нравственными установками, преобладающими в конкретной социальной группе. Это соотношение может варьироваться от полной поддержки до глубокого несогласия и конфронтации. Сфера межличностных отношений связана с реализацией потребности в общении и самоутверждении личности в рамках коллектива, степенью удовлетворенности своей профессиональной деятельностью, формальным и неформальным статусом. 5.5. Профессиональная зрелость рабочей группы Важная качественная характеристика рабочей группы — ее профессиональная зрелость. Она характеризуется прочными связями между ее членами, возникающими на основе общих ценностных ориентаций, позитивно окрашенных неформальных отношений. Личные разногласия быстро устраняются, дисциплина носит сознательный характер, появляется чувство гордости за свой коллектив, складываются устойчивые традиции. Сотрудники имеют возможность раскрыть свой творческий потенциал, с энтузиазмом относятся к решению поставленных задач. Руководителей-практиков не может, не волновать вопрос о том, как измерить степень зрелости той или иной рабочей группы, перевести качественную характеристику в количественные показатели. Интересную методику разработали немецкие специалисты В. Зигерт и Л. Лaнг. Они предлагают оценить по четырехбалльной шкале степень интенсивности 21 негативного признака, к числу которых они относят: активный поиск виновных в случае неудачи; стремление работников обезопасить себя при помощи инструкций и докладных записок; недостаточную информированность конкретных исполнителей; неясность и недоступность целей деятельности сотрудникам; первым о допущенной ошибке узнает не сам работник, а его начальник или коллега; групповой эгоизм; работник редко отождествляет себя с принятыми решениями; дефицит времени для спокойной и планомерной работы; недооценка коллективного руководства; конфликты из-за мелочей; совещания длительны, часто безрезультатны, сводятся к борьбе самолюбий; работники не осведомлены о критериях оценки их труда; новые идеи с трудом пробивают себе дорогу; энтузиазм в работе — редкость; коллектив расколот на ветеранов и новичков; работа оценивается на уровне эмоций и поверхностных наблюдений; многие работники недовольны, так и не могут применить свои знания на практике и т. д. Наличие таких признаков свидетельствует о серьезных проблемах, стоящих перед коллективом, его недостаточной работоспособности. Факторы, определяющие степень зрелости рабочей группы, ее способность продуктивно функционировать, можно условно объединить в следующие группы: 1) технологические факторы, включая особенности совместного использования орудий и предметов труда, например, передовых технологий, персональных компьютеров и т. д.; 2) экономические факторы, т. е. формы оплаты труда, особенности формы собственности и т. д.; 3) организационные факторы и, прежде всего, используемые отношения в системе «руководитель — подчиненный»; 4) ценностно-мировоззренческая и психологическая совместимость работников. 5.6. Морально-психологический климат и его динамика развития коллектива Нередко ситуации связаны не только с ошибочными действиями руководителя, но и еще с одним важным фактором - морально-психологическим климатом, сложившимся в конкретной рабочей группе. На первой стадии развития коллектива преобладает формальная структура: работники общаются в соответствии с должностными поведенческими стереотипами, присматриваются друг к другу, подлинные чувства чаще всего скрываются, цели и методы работы совместно не обсуждаются, коллективная работа проявляется слабо. На второй стадии происходит переоценка личностных и деловых качеств руководителя, складывается мнение о коллегах, начинается процесс формирования группировок внутри коллектива, возможна борьба за лидерство. Разногласия обсуждаются более открыто, предпринимаются попытки улучшить взаимоотношения внутри рабочей группы. Наконец, «притирка» заканчивается, четко просматривается неформальная структура, коллектив достигает определенной степени координации действий своих членов. Возникающая при этом групповая сплоченность может иметь явную, негативную либо конформистскую направленность. В случае позитивной направленности рабочая группа воспринимает лучшие деловые и нравственные качества своих членов, люди гордятся своей принадлежностью к данному коллективу, возникающие проблемы решаются по-деловому, инициативно и творчески. В случае негативной направленности большая часть энергии коллектива тратится на участие в конфликтах между различными группировками, неформальными и формальными лидерами, выяснение отношений с другими подразделениями. Производственные проблемы как бы отходят на второй план. Конформистская направленность характеризуется чисто внешней, показной заинтересованностью работников в результатах их трудовой деятельности, безразличием к коллективным усилиям. Сфера интересов сотрудников находится вне рабочей группы: общественно-политическая деятельность, семья, личные проблемы и т. д. 5.7. Степень сплоченности и структура рабочей группы Представляет интерес следующая методика: предлагается по трехбалльной шкале оценить интенсивность одного из 20 признаков, разделенных на десять полярных пар, например: преобладает бодрый, жизнерадостный тон настроения; преобладает подавленное настроение; успех или неудачи коллег вызывает сопереживание, успехи вызывают зависть, неуспехи — злорадство; в коллективе справедливо относятся друг к другу, коллектив распадается на привилегированных и отверженных и т.д. Измерить степень сплоченности трудового коллектива с точки зрения преобладающих в коллективе ценностей позволяет другая методика. Членам коллектива предлагается набор из 20 личностных качеств, тесно связанных с деловым общением: постоянство, выдержка, инициативность, общительность, исполнительность, знание своих возможностей, изворотливость, инициативность, настойчивость, искренность и т. д., из которых они должны выбрать пять качеств, необходимых для продуктивной совместной деятельности. Сопоставление частоты выбора по отдельным признакам с общей суммой выборов позволяет вывести коэффициент ценностно-ориентационного единства группы. Морально-психологический климат рабочей группы существенным образом зависит от ее структуры. Структура коллектива, т.е. реально существующая совокупность взаимоотношений членов группы, возникающая в процессе совместной деятельности и общения, исследуется на двух уровнях: формальном и неформальном. Если формальная структура связана с должностным статусом членов группы, упорядоченными служебными отношениями, то неформальная структура складывается на основе отношений, обусловленных психологическими качествами членов коллектива. Становление неформальной структуры определяется наличием как объективных, так и субъективных факторов. К объективным можно отнести обусловленную характером и графиком работы возможность контактов между членами группы, а также оптимальный по количеству, половозрастной структуре и т. д. состав группы, позволяющий удовлетворить потребность в межличностном общении. Субъективные факторы, в свою очередь, зависят от личности руководителя, — индивидуальных особенностей сотрудников. Умение руководства сплачивать коллектив, психологическая совместимость, удовлетворенность подчиненных условиями труда, своим статусом и профессиональной ролью, сказываются ни образующихся стихийно дружеских связях, взаимных симпатиях и антипатиях. Неформальная структура складывается под воздействием психологических механизмов регуляции коллективной деятельности: адаптации, коммуникации, идентификации и интеграции. Социально-психологическая адаптация предполагает активное принятие и усвоение ценностей и норм, сложившихся традиций новыми членами рабочей группы. Без нее невозможны включение в неформальную структуру, использование принятых в данной группе форм реализации индивидуальных качеств, самореализация личности. Следовательно, вновь назначенному руководителю важно не отвергать с ходу сложившиеся традиции, считаться с мнением коллектива и его лидеров. Тем более не следует противопоставлять себя прежнему начальнику, если он пользовался заслуженным уважением. Коммуникация предполагает активный обмен информацией и взаимное духовное обогащение членов группы. Через коммуникацию осуществляется не только управление производством, но и формирование ценностных ориентаций и установок членов рабочей группы. Руководитель должен следить за тем, чтобы сотрудники, в разумных пределах, имели возможность общаться друг с другом и вместе с тем в корне пресекать обсуждение подробностей личной жизни коллег в их отсутствие, сплетни и доносы. Идентификация связана с формированием чувства принадлежности к группе в процессе межличностного общения. Процесс протекает на трех уровнях: 1) эмоциональном — способность сопереживания или эмпатии; 2) ценностно-мировоззренческом — способность стать на точку зрения другого человека; 3) поведенческом — воспроизводство образцов поведения. В основе идентификации лежат механизмы подражания, сличения и увлечения. Обязанность руководителя — по возможности следить за тем, чтобы идентификация была положительной, т. е. чтобы новички подражали профессионально и нравственно зрелым сотрудникам. Успешная реализация процесса интеграции приводит к превращению коллектива в сплоченный, саморегулирующийся социальный организм, хорошо приспособленный к совместно-индивидуальной деятельности. Организованность, сработанность и психологическая совместимость позволяют рабочей группе самостоятельно выбирать оптимальные формы деятельности, обеспечивающие успешное выполнение задания и наиболее полное раскрытие индивидуальности, творческого потенциала каждой личности. Раздел 6. Этика партнерских взаимоотношений 6.1. Психология общения Как только не именовали человека: и homo sapiens (человек разумный), и homo fuber (человек производящий), и homo habilis (человек умелый), и homo ludens (человек играющий). Думается, с не меньшим основанием его можно назвать homo communicans — человек общающийся. Русский мыслитель Петр Чаадаев (1794—1856) остроумно заметил: «Лишенные общения с другими созданиями, мы щипали бы траву, а не размышляли о своей природе». И он был прав, поскольку естественным способом существования человека является его связь с другими людьми, а сам человек становится человеком только в общении. В психологии выделяют следующие виды общения: 1. «Контакт масок» — формальное общение, при котором отсутствует стремление понять и учесть особенности личности собеседника. Используются привычные маски вежливости, строгости, безразличия, участливости и т.д., т.е. набор выражений лица, жестов, стандартных фраз, позволяющих вскрыть отношение к собеседнику. В некоторых ситуациях контакт масок необходим для того, чтобы не вступать в личный контакт. 2. Формально-ролевое общение, когда регламентированы и содержание и средства общения социальными ролями партнеров по общению: врач и пациент, милиционер и нарушитель правил уличного движения, контролер и пассажиры автобуса и т.д. 3. Деловое общение, целью которого является организация и оптимизация того или иного вида предметной деятельности: производственной, научной, коммерческой, учебной и др. При деловом общении учитывают особенности личности, характера, настроения собеседника, но на первом плане стоят интересы дела, а не личность собеседника. 4. Светское общение определяется формальной вежливостью. Его особенность состоит в том, что люди фактически не общаются, а как бы исполняют ритуал, говоря то, что положено в определенных ситуациях. 5. Духовное межличностное общение, при котором раскрываются глубинные структуры личности. Духовное общение характеризуется полным взаимопониманием. В общении выделяют три взаимосвязанные стороны: • перцептивную - процесс восприятия друг друга партнерами по общению; • коммуникативную — процесс обмена информацией; • интерактивную — процесс взаимодействия партнеров по общению. 6.2. Этика делового общения традиционного общества В социально-философском плане этика делового общения определяется общественно-экономическим строем общества, структурой его социальной организации и господствующим типом общественного сознания. В традиционном обществе (обществе «механической солидарности» по Э. Дюркгейму), основанном на общности социальной жизни, коллективных представлениях, мифологическом сознании и межличностных отношениях, основным механизмом делового общения являются ритуал, традиция и обычай. Им соответствуют нормы, ценности и стандарты этики делового общения. В этом типе общества еще нет того разрыва между этическими нормами делового общения и общими представлениями о нравственной жизни, который появится в обществе с развитыми рыночными отношениями. Общие нормы морали являются здесь и нормами делового общения. По большей части они еще не отделяются друг от друга и не противопоставляются друг другу» подобно тому, как деловая жизнь не противопоставляется личной жизни. Но и тогда, когда в рамках традиционного общества возникают частные и корпоративные интересы, общие нормы нравственности все еще продолжают играть главную роль. В условиях отсутствия товарного фетишизма и всеобщего отчуждения хорошее выполнение самого дела рассматривается как нравственный долг и служит основным способом самоутверждения личности. Человек традиционного общества еще не выработал в себе холуйскую психологию и не гнет спину, стараясь во всем угодить своему начальнику, ибо этические ценности имеют здесь самодовлеющее значение. Такие понятия, как справедливость, честь, достоинство, свобода, ответственность, имеют здесь экзистенциальный, жизненно важный для человеческого существования смысл и наполнены не абстрактным, а реальным жизненным содержанием. За утверждение этих ценностей люди часто жертвовали своей жизнью. Пафосом этого типа общения могут служить слова Мартина Лютера: «На том стою и не могу иначе!». Такой характер этики делового общения мы обнаруживаем уже в Древней Индии. Все человеческое поведение и общение, в том числе и в деловой сфере, подчинено здесь высшим (религиозным) ценностям. Человек должен «не обращать внимания на то, что другие люди скажут или подумают о нас, или сделают: идти на работу так же, как солдаты идут на сражение, не заботясь о последствиях; расценивать хорошую репутацию, честь, имя, удобные обстоятельства, комфорт, людские привязанности как ничто, если религиозное обязательство потребует пожертвовать ими». Первостепенная роль этическим нормам ритуала, обычая отводится в деловом общении и древнекитайского общества. Не случайно знаменитый Конфуций (551—479 до н.э.) именно долг, справедливость, добродетель ставит на первое место в отношениях между людьми, подчиняя им выгоду и пользу, хотя и не противопоставляет их друг другу. Его идеальный человек, благородный муж (цзюнь-цзы) «сначала проявляет долг, затем приобретает выгоду». С этим связано и отличие его от неблагородного, «малого человека», которое состоит в том, что: «Благородный муж постигнул справедливость, малый человек постигнул выгоду». 6.3. Современные взгляды на место этики в деловом общении Это противоречие между этикой и бизнесом, должным и сущим весьма остро проявляется и сегодня в деловом общении, причем на самых разных его уровнях: как между организацией и социальной средой, так и внутри самой организации. Между управляющими, предпринимателями и вообще деловыми людьми по отношению к указанному противоречию существуют две основные позиции. 1. Считающие себя прагматиками полагают, что в деловом общении и вообще в бизнесе этика сама по себе не нужна. Единственная обязанность управляющего корпорацией, работающего по найму у владельца бизнеса, — любыми доступными средствами максимизировать прибыль, «делать как можно больше денег», всячески приспосабливаясь к нормам общества, воплощенным в законах и этических традициях. С этой позиции, которую можно назвать «деловой макиавеллизм», этические нормы и сам язык этики рассматриваются как помеха в деловом общении. В нем стараются избегать разговоров о морали, этических идеалах, долге и социальных обязанностях, поскольку в результате появляются «излишние», «не относящиеся к делу» проблемы, касающиеся моральной и социальной ответственности. Крайним случаем неэтического поведения бизнесменов, руководителей предприятий является нарушение закона. Но неэтическим поведением следует также считать различного рода действия компаний, не предпринимающих надлежащих мер для устранения дефектов в своей продукции, которые могут привести к вредным последствиям для населения. Поэтому в понятие этики делового общения входит и забота руководителей предприятий о качестве своей продукции, ответственность за тот вред, который она может нанести населению. Примером неэтического поведения, ставшим почти классическим, являются действия фирмы «Форд Мотор», которая возражала против изъятия модели «Пинто» из производства или перепроектирования ее топливной системы с целью ликвидации возможных опасностей, связанных с бензобаком. Суть дела состояла в том, что в 1978 г. три женщины сгорели заживо, когда «Пинто», в которой они находились, получила удар сзади и бак с бензином взорвался. Между тем компании «Форд» было известно о технических недостатках бензобака и даже то, как избавиться от этого дефекта. Но, как показали расчеты, выплата компенсаций при несчастных случаях должна была обойтись компании дешевле по сравнению с затратами на то, чтобы сделать надежный бензобак. И компания преступила нормы морали. Этика делового общения касается, конечно, не только социальной ответственности руководителей предприятий. Она охватывает широкий круг вопросов, относящихся к целям и средствам ведения бизнеса. В этой связи следует отметить, что представители делового прагматизма подчас используют негодные средства для достижения своих целей, такие, как взятки, подкуп и т. д. Но помимо этого и сами цели делового общения могут носить неэтический характер. При этом общение может рассматриваться неэтичным не потому, что оно противозаконно, а вследствие несовместимости целей делового общения моральным ценностям. Примером может служить заключение сделок, контрактов на постройку экологически вредных предприятий. 2. Соблюдение этических норм в деловом общении признается важным не только с точки зрения ответственности бизнесменов перед обществом и самими собой, но и необходимым для эффективности производства. В этом случае этика рассматривается не только как необходимый» нравственный императив поведения, но и как средство (инструмент), помогающее увеличить рентабельность, способствующее укреплению деловых связей и улучшению делового общения. Думается, что этот подход является более цивилизованным и в конце концов более эффективным, так как предприятие-компонент общества, и утверждая этические нормы общения у себя, оно в то же самое время способствует их распространению и в социуме, окружающей социальной среде. А чем более благополучной становится этическая атмосфера в обществе, тем более благоприятная обстановка создается и для бизнеса. Вместе с тем неэтическое поведение и общение рано или поздно обернется, если и не прямыми экономическими убытками, то во всяком случае социальными и нравственными издержками как для предприятия, так и для социальной среды. Поэтому, рассмотрев оба взгляда на место этики в деловом общении, следует присоединиться не к Николло Макиавелли, проповедавшему «освобождение» политики от морали, а к Бенджамину Франклину, утверждавшему, что «честность — лучшая политика». 6.4. Основной этический принцип в деловом общении Этику делового общения следует учитывать в различных ее проявлениях: в отношениях между предприятиями; внутри одного предприятия — между руководителем и подчиненными, между подчиненным и руководителем, между людьми одного статуса. Между сторонами того или иного вида делового общения существует своя специфика. Задача и состоит в том, чтобы сформулировать такие Принципы делового общения, которые не только соответствовали бы каждому виду делового общения, но и не противоречили общим нравственным принципам поведения людей. Вместе с тем они должны служить надежным инструментом координации деятельности людей, вовлеченных в деловое общение. Общий нравственный принцип человеческого общения содержится в категорическом императиве И. Канта: Поступай так, чтобы максима твоей воли всегда могла иметь также и силу принципа всеобщего законодательства. Применительно к деловому общению основной этический принцип можно сформулировать таким образом: в деловом общении при принятии решения о том, какие ценности следует предпочесть в данной ситуации, поступай так, чтобы максима твоей воли была совместима с нравственными ценностями других сторон, участвующих в общении, и допускала координацию интересов всех сторон. Таким образом, в основе этики делового общения должна быть координация, а по возможности и гармонизация, интересов. Естественно, если оно осуществляется этическими средствами и во имя морально оправданных целей. Поэтому деловое общение должно постоянно проверяться этической рефлексией, оправдывающей мотивы вступления в него. При этом сделать этически правильный выбор и принять индивидуальное решение часто совсем непросто. Рыночные отношения предоставляют свободу выбора, но вместе с тем увеличивают количество вариантов решений, порождают комплекс моральных дилемм, поджидающих деловых людей на каждом шагу в процессе их деятельности и общения. 6.5. Этика взаимоотношений «сверху-вниз» В деловом общении «сверху—вниз», т. е. в отношении руководителя к подчиненному золотое правило этики можно сформулировать следующим образом: Относитесь к своему подчиненному так, как вы хотели бы, чтобы к вам относился руководитель. Искусство и успех делового общения во многом определяются теми этическими нормами и принципами, которые использует руководитель по отношению к своим подчиненным. Под нормами и принципами имеется в виду то, какое поведение на службе является этически приемлемо, а какое — нет. Эти нормы касаются прежде всего того, как и на основе чего отдаются распоряжения в процессе управления, в чем выражается служебная дисциплина, определяющая деловое общение. Без соблюдения этики делового общения между руководителем и подчиненным большинство людей чувствуют себя в коллективе дискомфортно, нравственно незащищенными. Отношение руководителя к подчиненным влияет на весь характер делового общения, во многом определяет его нравственно - психологический климат. Именно на этом уровне формируются в первую очередь нравственные эталоны и образцы поведения. Отметим некоторые из них. 1. Стремитесь превратить вашу организацию в сплоченный коллектив с высокими моральными нормами общения. Приобщите сотрудников к целям организации. Человек только тогда будет чувствовать себя нравственно и психологически комфортно, когда произойдет его идентификация с коллективом. Вместе с тем каждый стремится остаться индивидуальностью и хочет, чтобы его уважали таким, каким он есть. 2. При возникновении проблем и трудностей, связанных с недобросовестностью, руководителю следует выяснить ее причины. Если речь идет о невежестве, то не следует бесконечно попрекать подчиненного его слабостями, недостатками. Подумайте, что вы можете сделать, чтобы помочь ему преодолеть их. Опирайтесь при этом на сильные стороны его личности. 3. Если сотрудник не выполнил вашего распоряжения, необходимо дать ему понять, что вам известно об этом, иначе он может решить, что провел вас. Более того, если руководитель не сделал подчиненному соответствующего замечания, то он просто не выполняет своих обязанностей и поступает неэтично. 4. Замечание сотруднику должно соответствовать этическим нормам. Соберите всю информацию по данному случаю. Выберите правильную форму общения. Вначале попросите объяснить причину невыполнения задания самого сотрудника, возможно, он приведет неизвестные вам факты. Делайте ваши замечания один на один: необходимо уважать достоинство и чувства человека. 5. Критикуйте действия и поступки, а не личность человека. 6. Тогда, когда это уместно, используйте прием «бутерброда» — спрячьте критику между двумя комплиментами. Закончите разговор на дружеской ноте и вскоре найдите время поговорить с человеком, чтобы показать ему, что вы не держите зла. 7. Никогда не советуйте подчиненному, как поступать в личных делах. Если совет поможет, вас скорее всего не поблагодарят. Если не поможет — на вас ляжет вся ответственность. 8. Не обрастайте любимчиками. Относитесь к сотрудникам как к равноправным членам и ко всем с одинаковыми мерками. 9. Никогда не давайте сотрудникам возможность заметить, что вы не владеете ситуацией, если вы хотите сохранить их уважение. 10. Соблюдайте принцип распределительной справедливости: чем больше заслуги, тем больше должно быть вознаграждение. 11. Поощряйте свой коллектив даже в том случае, если успех достигнут главным образом благодаря успехам самого руководителя. 12. Укрепляйте у подчиненного чувство собственного достоинства. Хорошо выполненная работа заслуживает не только материального, но и морального поощрения. Не ленитесь лишний раз похвалить сотрудника. 13. Привилегии, которые вы делаете себе, должны распространяться и на других членов коллектива. 14. Доверяйте сотрудникам и признавайте собственные ошибки в работе. Члены коллектива все равно так или иначе узнают о них. Но утаивание ошибок — проявление слабости и непорядочности. 15. Защищайте своих подчиненных и будьте им преданными. Они ответят вам тем же. 16. Выбирайте правильную форму распоряжения, учитывая прежде всего два фактора: 1) ситуацию, наличие времени для нюансов, 2) личность подчиненного — кто перед вами, добросовестный и квалифицированный работник или человек, которого нужно подталкивать на каждом шагу. В зависимости от этого следует выбирать и этически наиболее приемлемые нормы поведения и формы распоряжения. Формами распоряжения могут быть: приказ, просьба, вопрос и так называемый «доброволец». Приказ чаще всего следует использовать в чрезвычайной ситуации, а также в отношении недобросовестных сотрудников. Просьба используется в том случае, если ситуация рядовая, а отношение между руководителем и подчиненным основано на доверии и доброжелательности. Такая форма позволяет сотруднику высказать свое мнение на проблему в том случае, если она по каким-либо причинам не может быть решена. А если соответствующим образом произнести фразу, то у сотрудника не возникнет никакого сомнения, что это приказ. Вопрос. Лучше применять в тех случаях, когда вы хотите вызвать обсуждение, как лучше сделать работу, или подтолкнуть сотрудника к тому, чтобы он взял инициативу на себя. «Есть ли смысл заняться этим?», «Как мы должны это сделать?». При этом сотрудники должны быть инициативными и достаточно квалифицированными. В противном случае некоторые могут воспринять ваш вопрос как проявление слабости и некомпетентности. «Доброволец». Вопрос — «Кто хочет это сделать?» — подходит для такой ситуации, когда работу не хочет делать никто, но тем не менее она должна быть сделана. В этом случае доброволец надеется, что его энтузиазм будет соответствующим образом оценен в дальнейшей работе. 6.6. Этика взаимоотношений «снизу-вверх» В деловом общении «снизу—вверх», т.е. в отношении подчиненного к своему начальнику, общее этическое правило поведения можно сформулировать следующим образом: Относитесь к своему руководителю так, как вы хотели бы, чтобы к вам относились ваши подчиненные. Знать, как следует обращаться и относиться к своему руководителю, не менее важно, чем то, какие нравственные требования следует предъявлять к своим подчиненным. Без этого трудно найти «общий язык» и с начальником, и с подчиненными. Используя те или иные этические нормы, можно привлечь руководителя на свою сторону, сделать своим союзником, но можно и настроить его против себя, сделать своим недоброжелателем. Вот несколько необходимых этических норм и принципов, которые можно использовать в деловом общении с руководителем. 1. Старайтесь помогать руководителю в создании в коллективе доброжелательной нравственной атмосферы, упрочению справедливых отношений. Помните, что ваш руководитель нуждается в этом в первую очередь. 2. Не пытайтесь навязывать руководителю свою точку зрения или командовать им. Высказывайте ваши предложения или замечания тактично и вежливо. Вы не можете ему прямо что-то приказать, но можете сказать: «Как вы отнесетесь к тому, если бы...?» и т. д. 3. Если в коллективе надвигается или уже случилось какое-либо радостное или, напротив, неприятное событие, то об этом необходимо сообщить руководителю. В случае неприятностей старайтесь помочь облегчить выход из этой ситуации, предложить свое решение. 4. Не разговаривайте с начальником категорическим тоном, не говорите всегда только «да» или только «нет». Вечно поддакивающий сотрудник надоедает и производит впечатление льстеца. Человек, который всегда говорит «нет», служит постоянным раздражителем. 5. Будьте преданы и надежны, но не будьте подхалимом. Имейте свой характер и принципы. На человека, который не имеет устойчивого характера и твердых принципов, нельзя положиться, его поступки нельзя предвидеть. 6. Не стоит обращаться за помощью, советом, предложением и т. д. «через голову», сразу к руководителю вашего руководителя, за исключением экстренных случаев. В противном случае ваше поведение может быть расценено как неуважение или пренебрежение к мнению начальника или как сомнение в его компетентности. В любом случае ваш непосредственный руководитель в этом случае теряет авторитет и достоинство. 7. Если вас наделили ответственностью, деликатно поднимите вопрос и о ваших правах. Помните, что ответственность не может быть реализована без соответствующей степени свободы, действий. 6.7. Этика взаимоотношений «по горизонтали» Общий этический принцип общения «по горизонтали», т.е. между коллегами (руководителями или рядовыми членами группы), можно сформулировать следующим образом: В деловом общении относитесь к своему коллеге так, как вы хотели бы, чтобы он относился к вам. Если вы затрудняетесь, как вести себя в той или иной ситуации, поставьте себя на место вашего коллеги. Применительно к коллегам-управляющим следует иметь в виду, что найти верный тон и приемлемые нормы делового общения с равными по статусу сотрудниками из других подразделений — дело весьма непростое. Особенно, если речь идет об общении и отношениях внутри одного предприятия. В этом случае они нередко являются соперниками в борьбе за успех и продвижение по службе. В то же самое время это люди, которые вместе с вами принадлежат к команде общего управляющего. В рассматриваемом случае участники делового общения должны чувствовать себя равными по отношению друг к другу. Вот несколько принципов этики делового общения между коллегами. 1. Не требуйте к себе какого-либо особого отношения или особенных привилегий со стороны другого. 2. Попытайтесь достичь четкого разделения прав и ответственности в выполнении общей работы. 3. Если круг ваших обязанностей пересекается с вашими коллегами, это весьма опасная ситуация. Если управляющий не разграничивает ваши обязанности и ответственность от других, попытайтесь сделать это сами. 4. В отношениях между коллегами из других отделов вам следует отвечать самому за свой отдел, а не сваливать вину на своих подчиненных. 5. Если вас просят временно перевести в другой отдел вашего сотрудника, не посылайте туда недобросовестных и неквалифицированных — ведь по нему там будут судить о вас и о вашем отделе в целом. Помните, может случиться, что с вами поступят таким же безнравственным образом. 6. Не относитесь с предвзятостью к своим коллегам. Насколько возможно отбрасывайте предрассудки и сплетни в общении с ними. 7. Называйте своих собеседников по имени и старайтесь делать это почаще. 8. Улыбайтесь, будьте дружелюбны и используйте всё многообразие приемов и средств, чтобы показать доброе отношение к собеседнику. Помните — что посеешь, то и пожнешь. 9. Не давайте обещаний, которые вы не сможете выполнить. Не преувеличивайте свою значимость и деловых возможностей. Если они не оправдаются, вам будет неудобно, даже если на это были объективные причины. 10. Не лезьте человеку в душу. На работе не принято спрашивать о личных делах, а тем более проблемах. 11. Старайтесь слушать не себя, а другого. 12. Не старайтесь показаться лучше, умнее, интереснее, чем вы есть на самом деле. Рано или поздно все равно все выплывет наружу и встанет на свои места. 13. Посылайте импульсы ваших симпатий — словом, взглядом, жестом дайте участнику общения понять, что он вас интересует. Улыбайтесь, смотрите прямо в глаза. 14. Рассматривайте вашего коллегу как личность, которую следует уважать саму по себе, а не как средство для достижения ваших собственных целей. СПИСОК РЕКОМЕДУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 1. Уткин Э.А. Этика бизнеса: Учебник для вузов.,2003 2. Разин А.В. Этика:учебник для вузов Изд. 2-е,перераб.,2004. 3. Росенко М.Н. Прфессиональная этика.Петрополис.,2006. 4. Г.А.Голубева. Этика.Экзамен.,2007. 5. Канке В.А. Современная этика.Омега-Л.,2009. 6. Кузнецов И.Н. Бизнес-этика.Дашков и К., 2009.