Конституционно-правовое строительство в странах Европы и Америки XX века

Конституционализм

Для конституционализма характерны:

• высший законодательный орган, избираемый населением;
• ответственность правительства перед главой государства или законодательным органом;
• всеобщее избирательное право;
• институт правосудия и демократических прав и свобод.

К началу XX века в развитии конституционализма случился перелом. Правовая культура нового индустриального общества вытеснила остатки сословного мышления. Идеи народного суверенитета восторжествовали в качестве универсальной основы правовой идеологии. Теперь любая политическая система могла стать легитимной только на основе провозглашения «народовластия». Даже при монархическом строе ключевой задачей признавалась зашита интересов народа. Апелляция к мнению народа, опора на народное представительство или на механизм политической мобилизации масс вошли в арсенал всех политических сил. На протяжении XX века даже жесточайшие диктатуры рассматривались своими создателями как порождения «подлинного» народовластия.

Принципы конституционного строительства в ХХ веке

Первые попытки разработать новую конституционную модель были предприняты в межвоенный период (Веймарская конституция, конституция 1920 г. в Австрии, конституционное строительство в странах Скандинавии). Но полностью доктрина либерально-этатистского конституционализма сложилась только во второй половине XX века. Ее признанными образцами стали действующие конституции Франции, Италии, ФРГ, Испании, Греции.

Сотворение конституций нового поколения происходило, как правило, в условиях политических потрясений, на фоне радикальных обновлений государственной системы. Обоснование новой модели несло отпечаток конфронтации, отказа от либеральных традиций правопонимания (прежде всего ассоциировавшихся с американским влиянием) и от тоталитарного наследия. Однако либерально-этатистский конституционализм в действительности унаследовал черты обеих систем.

С либеральной традицией новую доктрину роднило признание естественной правосубъектности. Провозглашение естественных прав человека и их защита становились главной задачей в конституционном регулировании. Признавались преобладание договорных правоотношений, необходимость построения правового государства. При этом в либерально-этатистском конституционализме сохранилась органическая трактовка принципа народного суверенитета. Народ рассматривался не только как источник власти, но и как реальный субъект конституционных правоотношений, обладающий определенными целями, интересами, правами и обязанностями. Субъектами конституционно-правовых отношений становились и другие социальные общности – конфессиональные, этнические, профессиональные, региональные сообщества.

В системе правоотношений, призванной гарантировать защиту гражданскому обществу и обеспечить субъектность этих сообществ, государство выходило за рамки деятельности нейтрального арбитра. Оно приобрело черты «социального» - несло ответственность за соблюдение принципов социального взаимодействия, обеспечение национальных интересов. Компетенция государства распространилась на все сферы жизни, включая социальные и экономические отношения, формы политической активности, элементы культуры. Но все эти действия не приобрели характер тотального давления, не вытеснили индивидуальную волю и самоопределение всех членов общества.

При формировании правового статуса человека, либерально-этатистские конституции закрепляли широкий круг свобод, прав и обязанностей. Причем использовался «позитивный» способ (человек «вправе», «может», «имеет право»). Этот подход предполагал не только провозглашение тех или иных конституционных прав, но и наличие субъекта, несущего ответственность за реализацию права и получающего полномочия. Это позволяло защитить индивида от дискриминации и поместить его в многогранное правовое пространство. Конституции утратили декларативный характер и оказались насыщены нормами, связанными с реальной общественной жизнью. Задачами конституционного строительства стало обеспечение социальной солидарности, сотрудничества слоев общества, формирование безопасной и здоровой среды обитания, защита культурного и идеологического плюрализма, свободы равноправия и совести, защищенности всех видов собственности, права на образование и на труд, свободы художественной, научной и иной творческой деятельности.

Это придало конституционной доктрине идеологизированный характер и потребовало усиления роли государства. Изменялась трактовка принципов разделения властей, представительной демократии, правовой государственности. Сохраняя три классические «ветви» система разделения властей утратила строго пропорциональный характер. Вместо «сдержек и противовесов» сформировался эпицентр важнейших властных полномочий. Классическим примером стала конституционная модель ФРГ, где главной политической фигурой стал лидер парламентского большинства и глава правительства – канцлер. Французская конституция 1958 года образовала такой же эпицентр власти вокруг президента, избираемого на прямых общенародных выборах.

Все это позволяло либерально-этатистским конституциям создавать необходимую правовую базу для проведения целенаправленной, государственной политики. Но угроза этатизма требовала создания «противовесов». В этой роли прежде всего выступила система конституционного правосудия. Ее принципы в 1920 году сформулировали австрийские юристы Эйзенман и Кельзен. Новые конституции создавали выделенные из системы правосудия специализированные органы. Подобные Конституционные суды концентрировали усилия на контроле действий государственной власти.

Специфический характер приобрела система местного самоуправления. Здесь закрепились принципы «деконцентрации» и «децентрализации». Деконцентрация означала передачу полномочий по представительству правительственных интересов специальным государственным чиновникам «на местах».

Под децентрализацией подразумевалась передача полномочий по самоуправлению местным органам власти, непосредственно избираемым гражданами.

Большое значение приобрела деятельность политических партий. Отказываясь от однопартийности, новая конституционная модель не смогла вернуться и к трактовке партийной жизни как спонтанного проявления инициативы гражданского общества. Партии становились ключевыми субъектами как политического процесса, так и осуществления властных функций. Поэтому их деятельность подлежала строгому регулированию и ограничениям в вопросах организационного построения, финансирования, пропаганды политических идей.