Общее понятие лингвистической релятивистской теории
Лингвистическая релятивистская теория – это концепция, которая гласит, что структура языка оказывает влияние на мировоззрение, мировосприятие и познавательные процессы носителей данного языка.
Определение «релятивистская» произошло от латинского слова «relativus», которое переводится как «относительная».
Лингвистическая релятивистская теория также называется гипотезой Сепира — Уорфа, хотя, по сути, это название является ошибочным, поскольку американские лингвисты Эдвард Сепир и Бенджамин Уорф никогда не считались авторами этой теории и никогда не назывались таковыми. Впервые вопрос лингвистического релятивизма был рассмотрен в начале XIX века немецким филологом Вильгельмом Гумбольдтом, который полагал, что язык является выражением народного духа.
В начале ХХ века Эдвард Сепир, который возглавлял американскую школу антропологии, в своих исследованиях приблизился к данной теории (хотя то, что он непосредственно разрабатывал эту теорию, остаётся недоказанным). Его ученик Бенджамин Уорф более подробно изучил лингвистический релятивизм, являлся активным сторонником этой теории и опубликовал большое число работ на тему влияния лингвистических различий на познание и поведение человека.
Термин же «гипотеза Сепира — Уорфа» был введён одним из студентов Э. Сепира Гарри Хойджером.
Описание лингвистического детерминизма
Различают две формулировки лингвистической релятивистской теории:
- строгая версия теории, которая утверждает, что мышление определяется только языком, которые ограничивают и определяют когнитивные категории;
- мягкая версия теории, которая утверждает, что кроме языка в формировании мышления принимают участие влияние традиций и некоторые виды неязыкового поведения.
Строгая версия лингвистической релятивистской теории называется лингвистическим детерминизмом. Его идея была разработана в начале 1920-х годов немецким лингвистом Лео Вайсгербером. Она утверждала, что между языком и мышлением существует жесткая корреляция, в соответствии с которой когнитивные функции и процессы индивида полностью определены языком.
Существует мнение, что сторонниками строгой версии были Бенджамин Уорф и Людвиг Витгенштейн, однако достоверных данных о поддержке ими этой версии не существует. Зато известно, что яростным критиком детерминированных отношений между языком и мышлением был Эдуард Сепир. Однако никто из упомянутых лингвистов не противопоставлял строгую и мягкую версии лингвистической релятивистской теории, это было сделано позднее.
Позиция Бенджамина Уорфа заключалась в том, что формулировка идей и мыслей не является рациональным самостоятельным процессом, а определяется конкретной грамматикой и лексикой языка, на котором выражены эти идеи. Окружающий мир организован и осмыслен нами с помощью языка.
Очевидность лингвистического детерминизма проявляется в ситуациях, когда средством привлечения внимания человека к определенному аспекту действительности является язык. Например, на французском, испанском или русском языке есть два способа обратиться к человеку, потому что у этих языков есть два местоимения второго лица - единственное и множественное число («ты» - «вы»). Выбор местоимения зависит от отношений между двумя людьми (формальными или неформальными) и степени знакомства между ними. В этом отношении говорящий на любом из этих языков всегда думает об отношениях при обращении к другому человеку и поэтому не может разделить эти два процесса.
Однако, в настоящее время теория лингвистического детерминизма является непризнанной, в отличии от концепций более мягких форм корреляции между языком и мышлением, которые до сих пор активно изучаются, в том числе через доказательство существования этих корреляций.
Критика лингвистического детерминизма
Лингвистический детерминизм широко критикуется за его абсолютизм и опровергается большинством современных лингвистов. Например, Майкл Франк опроверг детерминистские выводы Даниэля Эверетта, который предположил, что культуры пираха (бразильских племён) основана на таких лингвистических чертах, как недостаток чисел и названий цветов. Франк же подтвердил, что непосредственно чисел в этом языке не было, но вместо них использовались такие слова, как «маленький», «несколько крупнее», «много» и т.п.
Еще один аргумент против принципа лингвистического детерминизма заключается в том, что люди способны воспринимать объекты и события, которые не имеют соответствующих слов в нашем ментальном лексиконе, даже если существующие лингвистические представления облегчили бы восприятие.
Противники теории утверждают, что мысль существует до любой концепции языка. Эта идея была воплощена в теории Стивена Пинкера. Он предположил, что все индивиды изначально способны к «универсальному менталезу», из которого состоит вся мысль до ее лингвистической формы. Затем язык позволяет нам сформулировать эти уже существующие мысли в слова и лингвистические понятия.
Например, можно воспринимать разные цвета, даже если пропустить определенное слово для каждого оттенка. Таким образом, аборигены Новой Гвинеи могут различать зеленый и синий цвета, даже если у них есть только одна лексическая запись для описания обоих цветов.
То, что существуют сообщества, где нет языка для описания цвета, не говорит об отсутствии у людей данной мысли (понятия). Скорее всего, у сообщества может быть описание или уникальная фраза для определения понятия. Так, Эверетт в упомянутом выше исследовании констатировал, что каждое слово для цвета в пирахе на самом деле было фразой. Например, слово «biísai», которое используется для обозначения красного цвета, на самом деле является фразой, которая означала «это как кровь».
Таким образом, строгая версия лингвистической релятивистской теории, утверждавшая принцип лингвистической детерминации познания, была опровергнута. Однако более слабые формы предположений о влиянии языка на наше мышление активно обсуждаются и изучаются.
