История перехода $[э]$ в $[о]$ в русском языке
Процесс, получивший название перехода фонемы $[э]$ в $[о]$, в основе которого лежит перемещение гласного по ряду и изменение его качества (лабиализация), имеет давнюю историю и начинается в период после падения редуцированных. Обычно подобной переход регистрируется в определенной фонетической позиции: после мягкого консонанта перед твёрдым. Например, древнерусское «медъ» преобразовывается в «мёд», «несъ» - в «нёс».
Данный процесс не охватил, однако, те слова, в которых фонема $[э]$ восходила к звуку, образовавшему в результате монофтонгизации дифтонга, что, вероятно, обусловлено особенностями артикуляции данного гласного.
В остальном же описываемый фонетический процесс имел характер общерусского явления, охватившегося практически все говоры (за редким исключением). Это привело к возникновению чередования е // о в безударной и ударной позициях: село – сёла, перо – пёрышко, пчела – пчёлка. Данный процесс возникает в языке не ранее конца XII века, о чём свидетельствуют и памятники письменности. Именно в конце XII-XIII веках в памятниках письменности наблюдаются написания, в которых буква «О» используется для передачи звука $[’о]$: Потръ, Фодоръ и так далее. Это является свидетельством проблемы передачи звука нового качества на письме. В XVIII веке данную проблему пытались решить введением диграфа (io), однако на современном этапе используется буква «Ё», возникшая в конце XVIII века.
Особенности отражения «е-о» в современном литературном языке
Современный русский язык обнаруживает тенденцию несоответствия употребления буквы «Ё» процессу перехода $[э]$ в $[о]$, хотя для этого, казалось бы, нет соответствующих фонетических условий, например: копьё, идёте. Объяснение этому можно найти в истории языка, а также в действии различных факторов – фонетических и стилистических.
В тех словах, где такого перехода нет, хотя есть фонетические условия для него (например, газета, конфета, атлет, пакет и др.), действуют другие тенденции. Дело в том, что большинство этих лексем пришло в язык после XVII века, когда действие процесса уже не было актуальным. При этом заимствования более ранней эпохи отражают тенденцию перехода (свёкла, Фёкла).
Переход также не был характерен для слов церковнославянского происхождения (например, «перст», «крест», «надежда», «пещера» и др.). Однако если слово активно использовалось в живой разговорной речи, теряя специфический книжный оттенок употребления, то в нём этот переход регистрируется переход. Например: напёрсток, крёстный, надёжный, Печёра.
Отсутствие перехода $[э]$ в $[о]$ в ряде слов русского языка объясняется и характером согласного, который предшествовал гласному. Ранее, в соответствии со старой фонетической нормой, он произносился как мягкий, поэтому условий, характерные для процесса перехода, не сложились. Это характерно для таких лексем, как «верх», «первый», «зеркало», «терпит» и некоторых других. В то же время перед переднеязычными согласными звук $[р]$, как правило, стал твёрдым раньше, поэтому здесь мы видим результат перехода: твёрдость, мёртвый, зёрнышко, мёрзлый.
Результаты перехода в современном русском языке также наблюдаются в позиции после шипящих (дешёвый, молодёжная, бредёшь), но не фиксируются после согласного $[ц]$. Это обусловлено исторически, ведь процессы, связанные с отвердением шипящих и аффрикат происходили неравномерно. Шипящие отвердели раньше, чем звук $[ц’]$, который ещё длительно сохранял мягкость.
Появление перехода там, где он был фонетически не обоснован, связывают с действием аналогии.
Выравнивание парадигмы окончаний имён приводит к появлению перехода в позиции между двумя мягкими консонантами: на берёзе, в самолёте, на утёсе; ждём, ждёшь, ждёте, ждёт.
Появление перехода в конце слова обусловлено тем, что твёрдый вариант склонения значительно влиял на мягкий: из формы «плече» развивается «плечо», из «мое» - «моё» и проч.
В тех случаях, когда звук $[э]$ восходил к дифтонгу, перехода, как правило, не было, однако в некоторых словах он отмечается (звёзды, слёзы, гнёзда, расцвёл, сёстры, вёсла), что также обусловлено действием аналогии, когда звук $[э]$ напряжённое совпал по артикуляции со звуком $[э]$.
Перечисленные тенденции характерны в большой степени для литературного языка, в то время как за его пределами, в диалектах, подобный переход может отсутствовать (например, произносится «мешечек», «горшечек»). С другой стороны, могут наблюдаться и такие случаи, когда переход наблюдается вопреки тем условиям, которые действовали в связи с его появленим (например, «л[’o]с» - лес).
Можно отметить, что для современного языка действуют несколько принципов, касающихся употребления «е-о»:
- После шипящих и ч под ударением в окончаниях и суффиксах именных частей речи в основном употребляется буква «О» (исключения здесь составляют отглагольные субстантивы и атрибутивы типа «сгущёнка» или «печёный»).
- В окончаниях глаголов после шипящих, также в суффиксах причастий и отглагольных прилагательных используются только буквы «Е» и «Ё».
- В корнях слов иноязычного или ограниченной части русского происхождения используется буква «О», если нет мены е – о: шов, шорох, чопорный, шоколад, шотландец, но! чёрт (черти), шёрстка (шерсть), щёлка (щёль).
- На конце наречий под ударением используется буква «О» (кроме слова «ещё). В безударном же положении употребляется «Е»: певуче, тягуче.
