Концептуальная сущность «желтой опасности»
«Желтая опасность» (или «китайская угроза») - это концепции, сопряженные с опасением потенциальной агрессии со стороны отдельных азиатских государств и народов, прежде всего – Китая.
Автором выражения «желтая опасность» считается французский публицист Поль Леруа Болье. Он начал использовать это выражение дабы выразить в конце XIX века свои опасения относительно «пробуждения Востока» и укрепления позиция Японии и Китая на мировой арене. Впоследствии это выражение часто использовал немецкий император Вильгельм II (1888-1918 гг.). Именно благодаря ему выражение «желтая опасность» прочно вошло в общественно-политический лексикон стран Европы.
На рубеже XIX-XX вв. над Западной Европой фактически витал страх «желтой опасности». В соответствии с концептуальными основами теории «желтой опасности» новое столетие должно было принести с собой «наплыв» поселенцев-завоевателей из Азии. И если не то, чтобы прибыть на Запад, выходцам из Азии потребовались бы значительные усилия и время, то до территории Российской империи им было рукой подать. Именно поэтому теория «желтой опасности» нашла большой отклик и в России.
Вскоре после окончания японо-китайской войны, в 1895 году Вильгельм II напомнил российскому императору о том, какую «великую роль должна сыграть Россия в деле защиты креста и христианской культуры Европы от вторжения буддизма и монголов, а также насаждения культуры в Азии». Всего через пару месяцев кайзер отправил выдающимся личностям и государственным деятелям Европы, включая российского императора, репродукцию одноименной картины «Желтая опасность» (рисунок 1). Она была призвана служить наглядной иллюстрацией к последним высказываниям относительно данного феномена.
Рисунок 1. Репродукция картины «Желтая опасность». Автор24 — интернет-биржа студенческих работ
На рисунке изображена группа женских фигур с оружием. Они символизируют собой страны Европы, стоящие на краю пропасти, а архангел Михаил призывает их объединиться, дабы противостоять буддизму, варварству и язычеству ради защиты Креста. Впереди стоит фигура женщины в шлеме с орлом. Она символизирует собой Германию, за которой теснятся другие европейские державы. Женская фигура, изображающая Россию, стоит с двуглавым орлом на латах и держит за руку женскую фигуру, которая олицетворяет собой Англию, призывая ее тем самым к союзу. В вышине перед ними, верхом на драконах парит желтый Будда, окруженный мрачными облаками.
Краеугольным камнем концепции «желтой лихорадки» стал тезис о природной, тотальной несовместимости двух рас:
- «белой»;
- «желтой».
Несовместимость представлялась настолько глобальной, что даже сама мысль об их мирном сосуществовании не представлялась возможной. Различия между ними были настолько огромны, что под вопрос ставилась принадлежность к единой человеческой общности.
Отношение к «желтой опасности» в России
В поздеимперской России представителей многочисленных народов Восточной Азии часто и привычно называли словом «желтые». Оно довольно часто применялось не только в обыденной речи, но и в научных исследованиях, и в публичных дискурсах, и в официальном бюрократическом языке. Помимо термина «желтые» в России использовались и собственные названия народов, однако в целом все они сливались в одну огромную, нерасчлененную массу «желтых».
В России одним из механизмов дегуманизации «желтых» была экзотизация народов Дальнего Востока, дальневосточных цивилизаций и культур, не так давно ставших предметом пристального интереса европейцев. В целом же к выходцам из Азии в России относились довольно настороженно.
Основными причинами того, что народы Восточной Азии стали объектом пристального внимания, страха и вражды стали следующие факторы:
- азиатские народы вошли в мировую систему международных отношений как важная и неотъемлемая ее часть;
- растущая мощь и амбиции Японии вызвали рост опасений, а потом и страхов в обществе;
- трудовые миграции китайцев в страны Европы привели к массовым и обыденным контактам, которые, в свою очередь, были очень конфликтыми.
В результате антикитайские и антиазиатские настроения постепенно стали частью массового создания, массовой идеологии и культуры. Подобного рода настроения обрели свое воплощение в расовой теории. Вместе геополитические устремления, массовые антикитайсие настроения и расовая теория соединились и породили синдром «желтой опасности». Россия, находясь в общеевропейском информационном пространстве, с легкостью подхватила этот синдром «желтой опасности». В стране стали переводиться и издаваться соответствующие статьи и брошюры научного и публицистического толка.
Рост страхов перед «желтой расой» в России подогревала геополитическая обстановка в стране. После присоединения Дальнего Востока Россия обрела тесное соседство двух империй и, вдобавок, получила неспокойную границу с ними. Особую неуверенность вызывал Китай. В целом же Дальний Восток, только что присоединенный и еще не освоенный, заставлял российские власти тревожиться о слабости контроля над ним, создавая ощущение временного присутствия и возможной потери «далекой окраины».
Еще больше опасения относительно «желтой опасности» усиливало подключение ресурсов отечественного концепта «монгольского ига», прочно господствовавшего в историческом сознании российского общества. Часто, говоря о синдроме «желтой опасности» в пример приводилась метафора «панмонголизма» или «нового монгольского нашествия».
Со временем образы и терминология синдрома «желтой лихорадки» стали повсеместно использоваться в научных и исследовательских трудах об освоении Дальнего Востока. Вобрав в себя расовый дискурс, российский вариант синдрома «желтой опасности» привнес с собой много собственного и оригинального. Он отличался крайне сложной структурой, начиная от вполне рационального анализа рисков от экспансионизма Японии, соседства с Китаем и зависимости от китайских мигрантов, и заканчивая эсхатологическими построениями и образами «панмонголизма» Соловьева и «скифов» Блока.
