Современная детско-подростковая литература: жанрово-тематические поиски

Современная детско-подростковая литература: жанрово-тематические поиски Введение Современная литература для подростков демонстрирует обилие имен и жанров, широту тематического спектра: она продолжает развивать традиционные темы и вопросы детско-подростковой жизни, давая им новые ракурсы, разрабатывает магистральные сюжеты отроческого бытия, нюансы подростковой ментальности, глубины юношеского сознания. В состав мотивов прозы для подростков настойчиво входит тема смерти и ее принятия. Укрепилось авторское внимание к детям с неблагополучной историей. В книгах сгустился накал беды, выросло число героев с трудной судьбой, с драматической семейной ситуацией. Усилен мотив предательства родными людьми. Появились новые мотивы: ребенок в ситуации утраты родных людей, трудности и радости обретения семьи, цена неверного выбора, неудачного решения, ошибки, мотив преодоления обстоятельств. Усложнились алгоритмы поиска героями своей идентичности, выхода в большой мир, формирования ценностей. Современной детско-подростковой и юношеской прозе присуща дискуссионность. Неслучайно ее определяют как литературу вопросов: «Как жить во взрослом конформистском мире?», «Как совместить Детскую чистоту , иллюзии и неизбежность принятия законов взрослого мира?», «Что делать, если ушла любовь?», «Отчего это происходит?», «Как теперь жить дальше?», «Как исправить последствия неверного поступка?», «Как обрести гармонию с собою и с окружающим?», «В чем смысл жизни?». Сюжетное движение направляет героев к ответу на эти вопросы. Классический сюжетный путь выхода героя-подростка из камерного комфортного мира в большой неблагополучный и небезопасный мир дополняется усложнением картины бытия. Раздвинулись границы мира подростка, география его обитания; усложнилось его пространство, драматизировалась его повседневная жизнь. Поначалу замкнутый и асоциальный мир героя позднее стремительно дифференцируется. При столкновении с реальностью открывается неоднозначность, объемность, многомерность мира, его густонаселенность, наличие параллельных пространств. Передвижение героя влечет слом картины бытия, смену обстановки, открытие нового, соприкосновение с иной стороной жизни. Происходит сбой социумов, смена миров и пространств: столица — провинция, реальность — парамир. Фабулы обильно насыщены событиями, встречами. Углубилась социальная дифференциация подросткового микромира. Обширен состав его обитателей: от закрытого мирка обитателей элитного поселка (благополучных подростков-мажоров, отпрысков финансового и предпринимательского кругов) до мира маргиналов — детей улиц и даже бомжей. Расширилась типология героя детско-подростковой книги: ее составляют герои-одиночки («ботаники», романтики, идеалисты), герои-деятели, герои-жертвы (изгои, аутсайдеры), трудные подростки: неформалы, бунтари, «черные» лидеры — манипуляторы ровесниками, подростки конформисты (предатели, провокаторы), неблагополучные подростки, даже преступники. Этот состав пополнился типами подростков со сложной судьбой (сироты, герои с ограниченными возможностями, больные). Продолжился процесс «дегероизации» персонажа — обычного отрока, пластичного, внутренне конфликтного, с несложившейся системой ценностей, жаждущего идеала (который ему пока недоступен), наделенного слабостями и недостатками, но способного изжить их. Прихотливее стали отношения авторов со своими героями: ушла прямолинейность в оценке свойств персонажей и их поступков. Они отказались от прямых обращений к героям и читателям. Расширилась и усложнилась система жанров детско-подростковой прозы: продолжился процесс комбинаторики, смешения жанровых форм. Популярен жанр сюжетной повести с элементами романа воспитания. В повесть о детстве и отрочестве включаются приключения — и в своем мире, и в вымышленном. Выросло число книг с элементами фантастики, с присутствием детской выдумки, позволяющей размыкать пространство, переплетать фантазию и быт, строить фантазийную параллель реальности. Повествование дополняется нравственно-этическими диалогами, фи- лософскими дискуссиями, публицистическими выкладками, насыщено вставными формами: фантазийными эпизодами, сказочными новеллами, легендами, домашними преданиями, историческими экскурсами. Расширился арсенал художественных средств; обогатилась палитра Условных приемов. Раскованнее и лексически шире стал язык прозы. В этих условиях актуальной задачей является рассмотрение особен- ностей жанрового состава современной прозы для подростков, ее тематических новаций, поисков. 1. Автобиографическая и документальная проза В 1990–2000-е гг. ориентир издателей преимущественно на востре- бованные и «рентабельные» жанры существенно изменил жанровую иерархию и саму структуру чтения детей и подростков. Произошло возрождение отраслевой, документальной, публицистической книги. Этот массив составили издания энциклопедического характера, например Детский проект Л. Улицкой «Другой, другие, о других» (А. Гостева «Большой взрыв и черепахи» [24], Н. Борисова «Про профессии» [2], И. Ясина «Человек с человеческими возможностями» [78]), книги серии «Будь как я». Позитивным плодом этого интереса стала серия «Жизнь замечательных детей» («Эйнштейн», «Когда Михайло Ломоносов был маленьким» В. Воскобойникова [18]), книги В. Роньшина «Сокровища Средиземного моря» [70], О. Колпаковой «Жанна д’Арк» [34] и др. Фактическая основа углубила освещение темы «ребенок и война» в повести Э. Веркина «Облачный полк» [8] (основанной на документальных событиях, очень честной в освещении будней войны) и в автобиографической книге А. Самохлеба «Страшная сказка» [74], усилила драматический посыл произведений. Интересный опыт современной публицистики представляет «Книга советов по выживанию в школе» Э. Веркина: ведущей в ней стала проблема позиционирования себя в коллективе. От лица бывалого школяра автор воссоздал типичные ситуации, сопроводив их незамысловатыми советами о том, как не стать изгоем в классе и как изжить страхи и комплексы. Полезные рекомендации сконцентрированы в практической памятке выживания (развивай кругозор, избегай вредных привычек, будь общительным; как можно раньше найди главное занятие в жизни). Автобиографические произведения «Детство Левы» Б. Минаева [51] и «Похороните меня за плинтусом» П. Санаева [75] сближает мысль о том, «как трудно быть ребенком», и глубинный протест против деспотического мироустройства. В книге Минаева заметны уколы в адрес фальшивого режима; Санаев обличает вред тиранической любви родных, последствия для ребенка семейного раздора, страстной борьбы за его привязанность. Книга Б. Минаева «Детство Левы», позже переработанная в «Муж- ской день» [52], описывает истоки жизни автора. Рассказы цикла, разнящиеся по настроению, аспектам жизни, характеру событий: комичные, печальные, трогательные, публицистические — слиты в единое повествование о взрослении мальчика из интеллигентной семьи. Важная человеческая пора, уходящее детство, нелегкий процесс мужания больше показаны через события, чем через ощущения. Следуя стремлению «вспомнить все!»: самые сладкие и чистые мгновения детско-отроческого бытия, лучшие начала самого себя, — автор старается по крупицам восстановить истаявший детский мир. Он сосредоточился на наиболее памятных эпизодах собственного детства и отрочества, что оставили царапины на сердце и «нежные шрамы» в душе. В повести предстал годовой цикл жизни мальчишки, незамысловатые приключения в своем доме и дворе, чудесные открытия. Очерчено постепенное расширение и освоение пространства: таинственно-страшный и влекущий чужой сад, соседний двор, дача, деревня, чарующий мир кино, библиотека, зимние забавы. Лева живописует происходящее с ним впервые, запомнившееся своей новизной. Он получает первые удары судьбы, проходит испытание на зрелость, а однажды проживает настоящий мужской день —день свободы, встреч, самопознания, разочарования. Рассказчик описывает процесс узнавания людей: родных, друзей, соседей, но больше стремится понять себя — сложную натуру. Читателю интересны мимолетные озарения автора, прозрение сути происходящего,смысла бытия. Леву тяготит органическая неспособность к общению. Невостребованность его индивидуальности и творческого потенциала пробуждают тягу к одиночеству. Ритм детства соотнесен с историей страны: сквозь события Левиной жизни просвечивает политический подтекст эпохи — через судьбу репрессированного дяди, диалоги взрослых. В автобиографической повести «Иногда промелькнет» [67] В. Попов отразил запомнившиеся своей остротой и глубиной переживания, события, семейные истории, счастливые миги полного счастья и первые драмы несовпадения с кругом ровесников, путь складывания своей иерархии ценностей, а главное, процесс самооткрытия. Он убеждает в ценности каждой поры детско-подросткового и юношеского бытия. Замечательно показано неторопливое раздвигание пространства и параллельное простирание пристального взгляда вовнутрь. Всем ходом рассказа автор доказывает значимость собственного видения, его заведомой неспешности. Он припоминает драгоценные детали, живительные мелочи, воссоздавая запахи, движение,цвет, звуки («счастливый звон посуды в столовой»). Рассказчик точно передает сокровенные, нередко печальные переживания и ощущения: драмы, обусловленные социальными мотивами, внезапные повороты судеб. В центре воспоминаний — пробуждение сознания, напряженное по- знание себя: «Я бы и сам не мог тогда объяснить, кто же я?». Автор настойчиво подчеркивает свою индивидуальность и крепнущее ощущение разлада с общим вектором. Он делится с читателями противоречивыми настроениями: жаждой «подняться», предчувствием собственной уникальной судьбы и одновременно сомнениями в своей исключительности и страхом не сбыться, став «ободранным, жалким, подобием человека, мусором»: «Кто сказал, что [ты] необыкновенный? Кто сказал тебе, что жизнь твоя будет замечательной?» [67, с. 62]. Его страшит пагуба тусклой жизни —«бессмысленной, неменяющейся». Глава «Оно» рисует разные виды страха: растущего одиночества, непонимания окружающими, «невоплощения».Страх не состояться и страх одиночества становятся одним из угнетающих и одновременно созидательных чувств: одиночество не только драматич о, но и благодатно. Яростное стремление доказать свою человеческую свершенность провоцирует личностный рост. Спасением от бездуховности и заурядности стало «словотворчество». Герою Попова важна ценность семьи, ее роль в формировании лич- ности ребенка. Юноша постепенно узнает родителей и различное прорастание времени в их натурах, два разных взгляда, отношения к жизни. Устойчивость сыну дает взаимная родительская любовь, пусть и обреченная. Писатель отстаивает важность памяти и родства: воодушевляющий пульс носит стремление отца «укоренить1090 „{» сына, приобщив к истории семьи. Но с уходом бабушки, гармонично объединявшей две разные эпохи — дореволюционную и советскую — пришло сожаление о распавшемся времени, понимание невозвратимости утраты. Читателю внушается целительная мысль о неизбежности драм и необходимости их переживать. Судьба отца стала поводом к раздумьям о том, является ли «человек сам автором своей судьбы?», к пониманию надобности управлять собственной жизнью. Свой вариант становления творческой личности представил М. Нисенбаум в романе «Теплые вещи» [63], в которой автобиографический посыл и элементы романа воспитания сочетаются с авантюрно- детективными. Его сквозным образом стала книга — в ряду «теплых», очеловеченных вещей — в противовес бессмысленности внешнего бытия уходящей советской эпохи. Книга — ресурс духовно-интеллектуальной жажды героя, толчок к творчеству, опора для личностного развития. Смена круга чтения Михаила определяет его движение, высвобождение от давящих авторитетов. Сам состав текстов предстает почвой идентификации личности, способом открытия себя, спасением от пошлости и неуюта окружающего мира. Том японской поэзии дал герою компас личностного движения. Иной характер автобиографизма — обнаженность фактического нача- ла — применен в документальной повести А. Гезалова «Соленое детство» [22], воплотившей безыскусный портрет детдомовского детства. «Соленым», слезным его сделали безразличие воспитателей, жестокость ровесников, унижения, обиды, борьба за свое достоинство. Покинувшему казенный дом подростку, которому неведомы обычные житейские премудрости, будут полезны нехитрые советы по обустройству собственной жизни. Герои автобиографической прозы идут прихотливым путем обрете- ния житейского и духовного опыта, нравственной опоры, оказываясь в ситуации проверки на взрослость и состоятельность. Их неоднозначные действия выявляют морально-этический дисбаланс, глубину внутренних коллизий. Названные книги изображают процесс прощания с иллюзиями, непреложностью счастья и успеха, но при этом демонстрируют пути преодоления личного одиночества и атомизации общества — через творчество. 2. Особый ребенок в повести о детстве В детско-юношеской книге упрочился сюжет с особым или неза- урядным героем. Особые или необычные дети трактуются в них и как обделенные, больные, и как просто чудаки, открытые, с проникновенным восприятием мира, не отвечающие стереотипам. Эти герои выполняют различные функции: знакомят с обилием человеческих типов, пробуждают жалость к «иным», убеждают в необходимости терпимого отношения к ним. Провоцируя соотнесение собственного мира читателя с миром такого персонажа, он способен производить незаурядный духовно-эмоциональный импульс, компенсаторный эффект — понимание и признание личного несовершенства, приятие возможного неуспеха и убеждение в возможности его пережить и нейтрализовать, преодоление одиночества, избавление от страхов и комплексов. Такие произведения могут стать полезным ресурсом воспитания толерантного отношения к миру других — нуждающихся в защите и опеке, понимании и уважении. В ряде книг устойчиво воплощается мотив уникальности каждого, внушается императив принятия этой несхожести: отличие предстает достоинством. Авторы показывают трудность и отрадность преодоления стандартного восприятия. И. Понорницкая в повестях «Эй, Рыбка!» [66] и «Школа через дорогу» [65] поднимает тему неординарного ребенка, исследует столкновение индивидуальности с действительностью, воссоздает опыт выживания в чужеродной среде. В центре книг — тонкие и чистые девочки, чья непосредственность сродни чудаковатости. Обе исповедуют достоинство, идеализм и свободу. Светлые, детски-наивно-романтичные, они смогли отстоять свою личность и идеалы наперекор жестокости внешнего мира и даже обрести единомышленников. Героиня повести «Эй, Рыбка!» Жанка проходит этап осознания соб- ственной индивидуальности: она уясняет, что не такая, как другие, не вписывается обликом, поведением, чувствами в общий ранжир и схемы. Стремительно раздвигаются границы ее камерного, уютного мирка, открывая экологически, нравственно и духовно неблагополучный город. В повести утрированы жестокость, безнравственность, преступность мира. Фоном агрессивного школьного и дворового бытия служит жизнь обычной семьи, которая не в силах защитить девочку от преследований криминального элемента. Подростки Жанка, Ирка и Сашка одолевают будни и бури школьной жизни: непростые отношения с одноклассниками, противоборство с учителями, нудная отработка в теплице и ее разгром, дерзкие приключения, развлечения и увлечения, влюбленность, предательство. Нелегко проходит рост героини: ее жизнь осложняет драма подруги, а также посягательство на ее собственную расцветающую красоту. Хрупкий мирок Жанки соприкасается с подлостью, предательством, разгулом криминала. Стремительно совершившая горькие открытия, повзрослевшая девочка по-своему толкует знакомое понятие: «Мы — выпускники. Нас выпускают на все четыре стороны. Выплескивают, как рыбок в аквариуме. Пусть не на грядку в рассаду, где бы мы сразу задохнулись. Нас выплеснут в более подходящую среду. В какую-нибудь захламленную речку, куда сливаются отходы с нашего завода... Не каждая рыбка выживает в такой воде. Но некоторые все же ухитряются там жить» [66, с. 86–87]. Аналогия с беспомощными, гибнущими в агрессивной среде рыбками помогает понять произошедшую в девочке утрату иллюзий и детского оптимизма. Ведя повествование в «Школе через дорогу» от лица четвероклассницы Светы, автор исследует тему столкновения маленького человека с жестоким внешним миром, развивает конфликт доброжелательного человека с толпой. Уже в момент появления в классе девочка оказывается в ситуации нежеланной новенькой в коллективе, в заведомом одиночестве. Враждебность ровесников базируется на почве их зависти к одаренности, успеху; усиливается соперничеством. Неминуем конфликт личности и коллектива, превратившегося в стаю. Коллизию усугубляет безучастие взрослых, их непонимание, вечная занятость мамы. Света встает на путь прямого сопротивления злу. В ситуации схватки с недобрым миром девочка ведет себя стоически. Она выносит насмешки сверстников, подлость, клевету. Пережив одиночество — и тягостное, и укрепляющее, отстояв свою индивидуальность, доказав правоту, Света выходит победителем и обретает подругу. В репертуаре книг для читателей-подростков «особые» герои неред- ко изображаются в качестве более слабых и нуждающихся в защите со стороны сильных. В жизни персонажей разных литературных жанров иногда присутствует младший особый ребенок — больной брат или сестра, требующие заботы, а подчас даже подвижнического служения. Так, в книге сестер Воробей «Билет в кино, или Великая иллюзия» подросток Денис самоотверженно обеспечивает страдающей аутизмом сестренке постоянный контакт, чтобы не дать ей бесповоротно уйти в свой уединенный мир. Похожий образ больного ребенка — малыша Коли из повести В. Железникова «Чучело-2, или Игры мотыльков» [32] — ключевой для выявления позиции героев в отношении таких людей, их проверки на человечность, на любовь. Описывая драматическую ситуацию, авторы учитывают подспудную тягу детей к оптимистическому разрешению коллизии и изображают исцеление своих маленьких героев. Так, построенный на реальных событиях цикл Н. Назаркина «Изумрудная рыбка. Палатные рассказы» [61] рисует жизнь детской больницы «изнутри», вводит читателя в мир больных детей, с их особой ментальностью, своими мечтами, специфическим времяпре провождением в замкнутом пространстве лечебницы (больничная палата, длительное лечение с бесконечными неприятными процедурами, мрачное течение лейкемии, кровотечения, преследующая боль, неизбежный прием лекарств, костыли, коляски, обсуждение диагнозов, нехитрые занятия с минимумом развлечений, томительное ожидание родных, надежда на выздоровление). Автор точно передает своеобразную психологию маленьких пациентов. Палатные обитатели Коля, Пашка, Серый, Толик, Юрка маски- руют тоску, прячут плач в подушку, глушат боль чтением. В однообразном больничном быте значимый терапевтический эффект отведен книге. Писатель не таит и возможности трагического исхода, убеждая в надобности принимать и «перемогать» несчастье. Символом пограничного —между жизнью и смертью — бытия становится специфическая игрушка из медицинской «системы», выкрашенная зеленкой. Пластиковая рыбка изумрудного цвета, аналог юркого живого существа, служит символом борющегося за жизнь детства. Взгляд мальчишек лубже, чем взгляд здорового человека: они больше знают о болезнях и смерти, проявляют понимание человеческих недостатков и слабостей, выказывают смирение, мужественное принятие ситуации болезни, даже ухода, а также потрясающее умение дружить и радоваться: они жаждут жить и пребывать счастливыми. В повести «Мандариновые острова» [63] Н. Назаркин продолжает исследование мира больных детей и их палатного бытия глазами подросшего Коли Кашкина. Замкнутый мир детской клиники словно отдельный универсум с особым ритмом, образом жизни, привычками, занятиями, ценностями. Скудость связи больничного мира с внешним обостряет родственные узы, подчеркивает важность участия близких. Неунывающие пациенты детской больницы: Коля, Пашка, Толик — образуют особый «этнос»: они не идеальны, а предприимчивы и «креативны». Способами их характеристики служат темы бесед, книги, рисунки, гастрономические предпочтения, качество фантазии и юмора. В противовес страхам у них рождается спасительная идея общими усилиями создать карту Мандаринового острова, который постепенно обрастает конкретными деталями, географией, государственными __________символами — оживает. С помощью карты подростки словно размыкают пространство закрытого мирка больницы. Читателю внушается мысль о том, что болезнь — это естественная часть человеческого бытия, но вовсе не безысходная. Ю. Кузнецова в повести «Выдуманный жучок» [41] живо, достовер- но и тонко описала историю жизни тринадцатилетней Таши на фоне больничных реалий — с присутствием детской смерти, боли, страданий, но без надрыва и драмы; показала непростое становление личности. Глазами преждевременно повзрослевшей девочки освещены старшие: родители, доктора, медсестры — и больные дети. Пребывание в лечебнице состоит из грустных и радостных событий. Естественно рождение чувства несправедливости — героиня не может смириться с тем, что болезнь уносит малышей. Таша не только проходит процедуры — операции, уколы, но совершает благородные и не совсем благовидные поступки: играет, фантазирует, рукодельничает, читает, общается с подругой Аней, изредка шалит, устраивая дерзкие розыгрыши, а главное, наблюдает, питает душу, учится понимать других, сопереживать __________и одновременно взрослеет. Постигает она и науку сражения с недугом и победы над ним. Придуманный Ташей и будто оживший серый жучок помогает ей одолевать болезнь, однообразие и мрак лечебницы, сохранять энергию, оптимизм и радость. Больничное бытие, сопровождаемое угрозой смерти, делает ребят сильнее. В нем все спутано: мамы выказывают слабость, а дети — силу, здравый ум и стоицизм, вселяя во взрослых уверенность в своем излечении. Важна в книге тема нравственной ответственности за поступки, за тех, кто рядом: Таша изгоняет «жучка» отчаяния у мамы и поддерживает растерявшегося отца. Девочка извлекает уроки мужества и оптимизма из переживаемых ситуаций. В действиях врачей и сестер она видит пример профессиональной ответственности и получает уроки достойной жизни: «Надо чем-то заниматься. Но чем-то хорошим, радостным. Не нытьем. Радостные дела дадут силы» [41, с. 77]. Лейтмотивом начинает звучать: «Надо просто жить и стараться наполнить отпущенное тебе время радостными делами». Таша обретает бесценный трудный опыт жизни и перспективы стать сильным человеком. Жизнерадостности и света добавляет смех, рождающийся на пересечении взрослого и детского взгляда: «В больнице все наоборот. Врачи любят давать советы, как нас кормить. Медсестры и нянечки — как лечить. А дети утешают мам, а не наоборот» [там же, с. 10]. Заметный духоподъемный потенциал содержат истории преодоления неблагоприятных обстоятельств героями повестей А. Лиханова «Мальчик, которому не больно» [50] и Т. Крюковой «Костя+Ника» [39]. Костино стремление подружить Нику с природой, лесом, простором помогает ей воскреснуть душевно, разомкнуть круг одиночества, болезни, беды. Естественным итогом преданности подростка стало излечение подруги. Сходную ситуацию рисует О. Раин в повести «Слева от солнца» [68]. Помощь суперхакера Генки в выздоровлении своей подруги Вари — в русле других бескорыстных дел — позволяет и самому подростку ощутить притягательность сердечности, неравнодушия, утвердиться в новом качестве творца добра, спасателя и вконец избавиться от черствости и практицизма. Авторы доказывают, что мир вовсе не благостен, а проблемен, исполнен драм, однако драмы преодолимы, проблемы изживаемы. Переживание беды вооружает драгоценным опытом. Эти книги представляют душесозидательный ресурс, транслируя воодушевляющий посыл, описывая силу духа героев, заражая читателя мужеством, азартом сопротивления обстоятельствам, надеждой и верой, давая импульс толерантности. Компенсаторный эффект знакомства с особыми героями состоит в том, что нередко именно они становятся истинными спасителями других. В повести Е. Мурашовой «Гвардия тревоги» [58] условно-фантасти- ческий сюжет с опорой на гайдаровскую традицию помогает вписать органичную тягу подростков к сотворению добра и бескорыстной помощи нуждающимся в рамки тайной организации. «Особые» персонажи способны преодолевать физическую немощь героическим духовным усилием. Так, гениальный юноша Роберт, прикованный к инвалидному креслу, при угрозе захвата злоумышленниками изобретенного им уникального биоэлектронного устройства предпочитает умереть, но не дать возможности завладеть им. Продолжателями добротворения становятся самые уязвимые герои. Больная __________Полина, чьи человеческие возможности реально ограничены, оказывается наиболее способной служить недостающим «звеном» сверхсовременного гаджета и тем самым продолжать благое дело помощи попавшим в беду. Повести Мурашовой убеждают в том, что можно быть нетаким, как все, и при этом личностно состоявшимся — как Юра Мальков из повести «Класс коррекции». Самодостаточность угасающего подростка подкрепляется его чудесной способностью проникать в параллельный мир, преодолевать болезнь. Его удивительный дар спасителен для угодивших в несчастье одноклассников. В повести М. Петросян «Дом, в котором…» [64] сродни героическо- му постоянное внутреннее противостояние злу и поддержание более слабых ребят подростком Сфинксом. Понимание им необходимости обрести свой Путь и совершить индивидуальный выбор диктует трудное, но одухотворяющее решение остаться в несовершенном реальном мире и нести свой «крест», помогать обитателям Дома: спасать от боли и одиночества обреченных на болезни, инвалидность, неподвижность, слепоту. Впечатляющим итогом этой победы служат состоявшиеся судьбы ребят из серого Дома, например Эрика-Курильщика, ставшего художником. Подтверждением интереса к нестандартным героям является история детдомовца Бриги из повести Н. Ковалевой «Зима и лето мальчика Женьки» [33]. Открытый, порядочный, честный, он оступается, но упорно противостоит обольщению улицы. Осью устойчивости ему служат музыка и книги, в том числе укрепляющие дух «Два капитана» В. Каверина. Острые темы: белых ворон, коллизии стандарта и уникальности — рассматривает и Д. Вильке в сборнике «Грибной дождь для героя» [14]. В книге «Грибной дождь для героя» действуют необычные дети: странные, неловкие, некоммуникабельные, жалкие, игнорируемые большинством и при этом остро нуждающиеся в друге. Автор описывает актуальную ситуацию излета детства: опасный соблазн дурного поступка, искус безнаказанности. Добропорядочные подростки неожиданно для себя пережили неоднозначный опыт рискованной свободы, вовлекши презираемого Архипкина в жестокую и унизительную игру. Повинуясь инстинкту стайности они перешли черту невинной забавы, веселой потехи. Центром сюжета стало открытие «чужака» — процесс признания его своим, момент рождения дружбы. Изгой Архипкин после глумления над ним «стремительно и угрожающе превращался в живого человека» и требовал иного отношения; чудаковатый Гуманоид открылся как блестящий эрудит и был почтительно наречен Профессором. Испытанные при этом дискомфорт, стыд, осознание личной и чужой боли пробуждают совесть и раскаяние, становясь важным шагом на пути вочеловечивания. Неожиданный ракурс осмысления темы особого ребенка предлагает Ая эН в повести «Уровень Пи» [77]. Автор рисует мир постапокалиптического состояния, где сосуществуют разнообразные мутанты, обладающие диковинными способностями. Мотив чужеродности в повести перевернут: последний живой человек-немутант Земли-11 Дюшка Клюкин удручен собственной обыкновенностью, которая выделяет его на фоне причудливых существ. В результате приключений Дюшка убедится, что быть нормальным, видя все в обычном спектре — уникальное свойство. Познание мира другого, его болей и радостей, его ценностей и выбо- ров вызывает одухотворяющее сопереживание и расположение — без снисхождения, но с добрым сочувствием, как равного, достойного интереса и уважения. Провоцируя светлый душевный импульс, эти книги дают толчок размышлению о неоднозначности жизни и важности изжития стереотипов. Раздумья над подобными сюжетами могут облегчить формирование толерантности читателя, ведь соприкосновение с судьбой книжного персонажа, узнавание в нем себя может направить в сторону добра, должного поведения, высокого поступка. 3. Школьная тема в прозе для подростков Новую трактовку и наполнение получила школьная тема. Школьная проза фиксирует усилившееся в обществе недоверие к школе, а также поляризацию, социальное и этическое расслоение, провоцируя дискуссионность. Неоднозначное состояние жизни современной школы драматическими красками запечатлено в книгах Е. Мурашовой «Класс коррекции» [59], «Гвардия тревоги» [58], О. Раина «Отроки до потопа» [68]. Раин в рамках авантюрно-детективного сюжета исследует историю взросления, проблему выбора (жизненного поведения, друзей), проблему самоопределения, отстаивания __________себя, своего человеческого достоинства, проблемы взаимоотношений в подростковом коллективе, противостояния массе. Актуальны и проблема брошенных детей, проблема отчуждения поколений, проблема девиантного поведения, зависимостей. В книге представлено множество типов подростков: от «ботаников» до беспризорников и преступников. В центре этого разнообразия Сергей Чохов по прозвищу Чех, которому присуще острое чувство справедливости, чутье к подлости и фальши. Подростковые «джунгли» предстают как соревновательный, жесткий микромир, описаны в «звериных» эпитетах: «муравейник», «стая», «зоопарк». В разделенном на полюсы классе-зверинце Сергей вынужден сделать нелегкий выбор: дабы не потерять независимость и самоуважение, он остается в меньшинстве, вступает в противостояние с неформальным лидером класса, провокатором Сэмом и выигрывает этот поединок. В ходе испытаний Сергей взрослеет, ощущает все возрастающую ответственность — за себя, за друга Антона, за Еву, выбирает путь добротворчества и спасения друзей. Он выдерживает духовную проверку, обретя счастливое чувство родства с семьей, с миром. В повести «Одно чудо на всю жизнь» [60] Е. Мурашова привлекла условный элемент для исследования социального неблагополучия современного общества и опасной дифференциации школьного универсума. Появление в нашей реальности инопланетных пришельцев — сестры Аи и брата Уи — позволило столкнуть ребят из элитарного лицея, математических гениев, и стаю уличных подростков под главенством Генки Лиса. Это жесткое противостояние выявит важные изменения тех и других. Разъединенные прежде своими амбициями, личными мотивами, гимназисты объединятся в защите Аи, открыв сокровенное в своих душах, испытав катарсис. Произойдет победа над колоссальным напором зла в душе Генки. Автор сгустила накал беды, рисуя ужасные последствия социальных потрясений и родительского алкоголизма: трое братьев-сирот Лисов отягощены физическими и психическими изъянами. Ожесточившийся Генка, замысливший с помощью уникальных способностей инопланетянина Уи вылечить братьев, познал благотворное воздействие «чуда — одного на всю жизнь». Чудесен не только благородный прощальный жест Уи, помогшего несчастным братьям, но и смягчение зачерствевшей Генкиной души, его отклик на полонез Огинского, его светлые слезы. Общение Лиса с реальными и внеземными ровесниками убедило его в возможности доброго бескорыстного деяния, сострадания, что приводит к глубокому сдвигу в его сознании и в отношениях с миром, вселяя надежду на гармонию. Определяющими движение героев-школяров по пути взросления становятся культовые, знаковые книги. Так, в повести А. Жвалевского и Е. Пастернак «Шекспиру и не снилось» [31] в качестве организующего сюжет текста выступает трагедия «Ромео и Джульетта», отсвет которой падает на отношения современных ровесников шекспировских героев. Книга с динамично выстроенным сюжетом оправдывает свое название: на фоне новогоднего праздника предстают детали подросткового бытия —разлад между поколениями, ссоры с родителями, острое любопытство к запретному, соблазны и опасности чат-общения, вспыхивающие и тут же гаснущие романы, школьные коллизии. Применение приема полилога —многоголосия___равноправных голосов — помогает столкнуть мнения ребят, родителей, учителей, сопоставить восприятие событий разными героями. Фантастический сюжет путешествия во времени двух подростков из 1980 и 2018-го, их невольный обмен эпохами в книге А. Жвалевского и Е. Пастернак «Время всегда хорошее» [29] помогает сравнить школу прошлого и будущего, ощутить дух эпох — через детали, школьные эпизоды,отношения ребят, семейные конфликты. Авторы выказывают незаурядное знание мира детства, его современных реалий и прогнозируют возрастание увлечения гаджетами, информационными технологиями и изрядные трудности в вербальном общении. Со знанием дела переданы тонкости психологии подростков, сложности их отношений со взрослыми. Оля и Витя освоятся в новых для себя временах и убедятся, что «время всегда хорошее», а его качество зависит от людей — их взглядов и их поступков. Ироничный срез жизни нынешней школы предстал в своеобразной эпопее школьной жизни «Записки выдающегося двоечника» А. Гиварги- зова [23]. «Записки» имитируют реальные записи неуспевающего ученика — ироничные __________и одновременно грустно-абсурдные, анекдотичные и узнаваемо-реальные: «Ничего интересного не произошло», «Опять ничего интересного». Развивая мотив скуки и абсурда школьной жизни, записки Сережи Гаврилова включают характерные живые диалоги, смешные сценки. В то же время автор вселяет мысль о ценности повседневных явлений школьного бытия, где педагоги находятся на одном уровне с учениками, будучи взрослыми с детским сознанием. Сережа — естественный, свободный, талантливый, с чувством юмо- ра человек. Выдающийся двоечник-философ, трижды ученик 4 «б» класса, искусный мастер изготовления миниатюрных шпаргалок на рисовых зернышках, он воодушевленно списывает уроки у отличницы Сереберцевой и самозабвенно борется за свое место в классе, за лидерство, за успех. Делает школьную жизнь предметом осмеяния и Т. Крюкова в книге «Потапов, к доске!» [40]. В ней действует традиционный комический Дуэт Женьки Москвичева и Лехи Потапова. Взаимодополняющие друг друга, они способны превратить школьные занятия в феерическое шоу. Мальчишки то возомнят себя великими художниками, то мастерами восточных единоборств, то экстрасенсами. В рассказах «Дежурство», «Человек новоготипа», «Слава», «Экстрасенс» Крюкова рисует узнаваемые сценки школьного бытия, комичные поступки, потешные диалоги. Школяры устраивают прятки в шкафу, «осваивают» технику быстрого чтения, в жажде славы пользуются известностью однофамильца, кодируют желающих от плохих оценок; грезя о Нобелевской премии, мечтают открыть физический закон и при этом лихо списывают домашнее задание у услужливой соседки. Исполнено абсурда и насмешки освещение школьной жизни в книге К. Драгунской «Целоваться запрещено» [27]. Рассказ от лица ребенка смягчает фантасмагорическую картину наивно-удивленным взглядом. Утрирование, нонсенс помогают вывернуть наизнанку типичные эпизоды школьного мира: отвращение к школе проявляет патологическая забывчивость первоклассницы, которая запамятовала прийти в класс 1 сентября и целый год ждала следующего. Она забывает причесаться, школьный ранец, дорогу в школу и что там надо «вести себя прилично», путает зиму и лето.Престарелые педагоги, наделенные интеллектуальными, моральными, физическими изъянами, даже аллергией на школьников, внушают детям страх. Подобная односторонность во взгляде на школу вызывает грусть. Жизнь современной школы в прозе для подростков подвергается и драматическому осмыслению, и осмеянию. Абсурд, выворачивая типичные школьные ситуации наизнанку, помогает представить их неоднознач ными, вскрыть и обаяние этого микромира, и его неблагополучие. 4. Повести на семейную тему Новыми ракурсами и мотивами отмечена семейная тема: приемного ребенка, обретения родства. Выросло число сюжетов родительского развода. В семейной прозе усугубился межпоколенческий конфликт: старшего со средним, среднего с младшим. Авторитет взрослых подточен, утрачено доверие к ним подростков. В составе героев укрепились «новые взрослые» — новое поколение старших, выказывающих ровеснические установки, несостоятельных в качестве моральных наставников. Они окрашены ироничным взглядом, снисходительным отношением. Нередко в качестве авторитета выступают не родители — бабушка. Общее семейное неблагополучие отразила повесть Аи эН «Библия в SMSках» [76]. Ослабление семейных уз демонстрирует семья сестры и брата Евки и Макса. Их бабушка Вигнатя пытается объединить младшее поколение чтением и обсуждением Великой книги; в хрупкости семейного мира убеждает параллельная история Саши-Салима. Тщетно стремление героев повести Е. Габовой «И отец мой, и мама моя» [21] склеить осколки некогда благополучной семьи; приходит наука жить в новых реалиях. Актуальный поворот семейной тематики обнаруживают повести Т. Михеевой «Легкие горы» [54] и Д. Сабитовой «Три твоих имени» [73], глубоко и тонко развивающих мотив обретения семьи, трудности прорастания родственного чувства. Три разных имени: Ритка, Марго, Гошка —знаменуют разные этапы горькой жизни девочки из неблагополучной семьи, в одночасье ставшей сиротой: пройдя через испытание Детским домом, предательство приемных родителей, она нашла в себе силы отозваться на шанс стать счастливой и подарить тепло и нежность новой маме. В повести «Где нет зимы» Д. Сабитова [70] обращается к драматиче- ской теме крушения семьи, потери родного человека, развивает тему горечи сиротства, тему усыновления, трудного прорастания родства. Тринадцатилетний Паша и восьмилетняя Гуль, пережив смерть бабушки и гибель матери, оказываются в ситуации катастрофического одиночества. Брату и сестре грозит помещение в казенное учреждение и потеря своего дома-убежища. Современная драма накладывается на причудливую историю предков Паши и Гуль, углубляя сюжет. Сквозным образом книги является старинный дом — целая отдельная Вселенная со своей историей, особой аурой, уютный мир семьи, опора для дальнейшего бытия и эмоционального возрождения детей. Впитавший магический дух Дома, рано повзрослевший в силу перенесенных испытаний, Павел оказался способен взять на себя ответственность за сестру и за Дом, его жизнь. С помощью чередования монологов и рассказов от лица Паши и Гуль и даже куклы Ляльки автор многосторонне описывает драму; полифонизм помогает проникнуть в ощущения героев, мотивы поступков. Сабитова щедро насыщает повествование сказками о преданности и любви. Сказка в качестве вставного эпизода становится маркером, показателем поэтичности детского мировоззрения и отголоском детской жажды сохранить иллюзию, служа способом самосохранения. Для Гуль целительна игра воображения, и потому в реальность вторгается сказка: оживает изготовленная бабушкой кукла Лялька и спасает занемогшую, застывшую после пережитого девочку. Открывается, что Лялька не просто игрушка, а существо, способное понимать эмоции, сочувствовать и даже спасать. Рассказчик семейной саги, домовой Аристарх Модестович помогает ребятам, подсказывая Паше наилучший выход из ситуации. В повести предстает непростой путь обретения новой семьи и воз- вращения в родовое гнездо, тонко и реалистично воссозданы нелегкие шаги навстречу друг другу Гуренковых и Соловьевых. Искренние духовно-эмоциональные усилия вознаграждаются: происходит объединение семей с разными историями и традициями. Писатель изобразила реалии сиротства и усыновления серьезно и без слезливости. Она воссоздала процесс срастания семей, образования нового родства, не смягчая ситуации, без умиления. Сдержанный Павел так итожит происходящее: «Мы все привыкаем». В финале в старом доме зазву- чала старинная пластинка, застрекотала бабушкина швейная машинка. Постепенно налаживается быт, растет взаимная забота, укрепляются связи. Дом пропитался теплом: повеяло прежним уютом, ожил дух жилища. «Дома тепло» не только в буквальном смысле, но и в фигуральном: заметно оттаяли души сирот, тянутся друг к другу Соловьевы и Гуренковы. Новый аспект семейной теме задала Ю. Кузнецова в повести «Где папа?» [42]. Лиза драматически переживает крушение жизни из-за ареста отца, семейную катастрофу, отчуждение с миром. Она глубоко сосредоточена на своем горе, ее преследует острое чувство несправедливости случившегося, ощущение отторжения. Девочке кажется, что весь мир остановился, что без отца невозможно отмечать день рождения, даже готовить рассаду к весеннему сезону и высаживать цветы, вообще радоваться. Дома усугубляется разлад. Лизе остро не хватает дорогого для нее человека, который занимал огромное место в ее жизни. Отсутствие отца вызывает ворох трогательных воспоминаний, нежных __________ассоциаций и значимых деталей (папины забавные книжки, его ласковые прозвища дочерей, бусы). К Лизе приходит понимание, что жизнь, пусть и в новом качестве, все-таки продолжается, а забота о других делает человека сильнее. Благодаря пережитой драме девочка убедится в значимости семьи и родственной любви и будет вознаграждена возвращением отца. И. Краева экспериментирует с формой в повести «Баба Яга пи- шет» [35], прибегнув к стилизации переписки московской бабушки с за- океанским внуком. Повесть в письмах рисует взаимное открытие и познание миров людей разных поколений, социумов, стран. Всепобеждающая бабушкина любовь и мудрость помогут гармонизировать мир внука, сокрушат границы и рационализм, пробудив в Аджее сокровенную основу его многосложной натуры, актуализировав его корни через пушкинские стихи, народные сказки и пословицы. Помимо счастья общения с любящей и щедрой бабушкой, внуку предстоит пережить боль потери, принять ее неизбежность, осознавая неизбывность печали. Выполненные в разных жанровых вариациях, повести многоаспектно исследуют семейную проблематику, рисуя разные ситуации семейного не благополучия и конфликтов поколений. В качестве выхода из трудных семейных положений авторы предлагают открытый диалог, пробуждение интереса к другим, любовь, заботу о них, актуализацию родства и памяти. 5. Тема становления героя в прозе для подростков Современная проза для подростков фиксирует усложнение траекто- рии поисков отроками себя, процессы самооткрытия, «проживание вполне архетипических ситуаций и естественную реакцию» на них [57, с. 45], обретение собственной шкалы ценностей — нередко в отсутствие авторитетов. В самоопределении героя стал более значим внешний мир. Авторы заставляют персонажей столкнуться с неоднозначной действительностью,где их поджидает больше искусов и соблазнов. Столкновение с реальностью порой травматично для неокрепших душ. Сюжет столкновения с действительностью облекается в форму само- познания. Так, книга Н. Дашевской «Около музыки» рисует извилистый процесс самооткрытия [25]. В рассказе «Ой, то не вечер» рядовой туристский поход спровоцировал целый ряд открытий Антона — себя, полюбившейся Сашки, одноклассников. Всепобеждающим связующим началом стала музыка. Буквально вымучивший накануне программу народных песен, Антон, неожиданно для себя, подтянул у костра чистому голосу Сашки, увлек старой мелодией ребят (оказывается, «знают»). Автор точно уловила миг приобщения к народной культуре, момент пробуждения в личности корневого начала, единения в музыке. В повести Э. Веркина «ЧЯП» [13] поиски себя, процесс самопозна- ния, обнажения истинного начала происходят в условиях сдвига реальности, переплетения реального и фантастического. Костю, вынужденного провести каникулы в заштатном городке Гривске без привычных гаджетов и Интернета, ждет микс приключений, необычных встреч, диковинных деталей: странный незнакомец с предложением «арендовать» удачу, синие собаки, медведь, возможность с помощью гривского телефонного жетона «дозвониться» с просьбой до Бога. Петр Грошев соблазнил Костю обменом двухрублевой монеты на полуторатысячную купюру и, пользуясь его поразительной удачливостью, втянул в азартные поиски нумизматических ценностей. Трансформация реальности потребовалась для того, чтобы вовлечь юного прагматика в процесс духовной проверки и испытания характера, проэкзаменовать личностную состоятельность: силу воли, устойчивость к искусам, способность к состраданию. Преодолев соблазны, Костя обретает качество «модератора» своей судьбы. Вариативность трактовки современного героя, сложность его форми- рования на фоне семейных и дружеских отношений Э. Веркин показал в повести «Герда» [4]. Он описал драматические превратности взросления героев, брата и сестры Орловых, и ту роль, что сыграла в этой истории собака Герда. Писатель соединил непростую семейную историю с сюжетом взаимоотношений человека и животного и линией первой отроческой любви. 6. Тема первой любви в прозе для подростков Тему отроческой любви воплощают книги серий «Любимые книги девочек», «Любовная проза для девочек», «Грамматика любви». Среди «манков» этих изданий — броское название, актуальная проблематика, беспроигрышная для юного возраста тема первой любви, рассказ о ее треволнениях; интригующе построенный сюжет: многообещающие романтические встречи, роковые совпадения; таинственные искусители, ловко манипулирующие хрупким сознанием подростков; соперничество из-за избранника, предательство подруг. Относимые к «потребительским сказкам» [71], эти повести нередко преодолевают инерцию жанра: авторы изображают опасность для неопытных девчонок соблазна, поддавшись коему,можно погубить себя или бесцветно прожить жизни. Истоки проблемной ситуации — гнетущее одиночество подростка, дефицит духовных наставников. Книги строятся по типичной схеме: проведя героиню через опасные передряги, показав чреватость подчинения личной воли некоему искусу, автор принуждает ее раскаяться в случившемся. С помощью истинных друзей героини избавляются от зависимости, возвращаясь в круг вечных начал бытия. Они приходит к пониманию того, что подлинное счастье —негромкая забота, доброта, плечо друга. Эта модель проступает в сериях «Большая книга романов о любви для девочек», «Самая большая книга романов для девочек», «Самые прекрасные истории о любви для девочек» (С. Лубенец, И. Щеглова, М. Северская и др.), в повестях Ю. Кузнецовой «На что похожа любовь?» [44], «Рецепт любви» [46], Т. Воробей «Ведь- ма» [17], Т. Крюковой «Ведьма» [38]. Основой повестей А. Кутерницкого «Лилечка» [48] и «Первая жен- щина» [49] становится драматическая коллизия первой любви. Если первая интригует балансированием между реальностью и мальчишеской выдумкой, моделированием любовной ситуации на основе вечных сюжетов, то вторая повесть построена как исповедь-воспоминание взрослого рассказчика о своей юношеской любовной истории, об открытии и познании любви. Перемежение времен создает хронологическую дистанцию событий. Его персонаж — закрытый, одинокий подросток с вдумчивым восприятием окружающего, с напряженной духовной и эмоциональной жизнью. Шестнадцатилетний отрок проживает самое насыщенное событиями лето своей жизни. Он испытывает состояние чужака и в прежнем, и в новом мирах, сложное ощущение собственного взросления, переживает гамму новых эмоций: тяжелое чувство ревности, ненависти к сопернику, боль от предательства и крушения любви, разочарование в любимой. В откровенных признаниях рассказчика предстают разные ипостаси и разное понимание любви. Любовная вспышка углубила его зрение, наградила чувством невероятной полноты бытия. Параллельно подросток трудно переживает расставание родителей, ускорившее его взросление. Все случившееся в шестнадцатое лето навсегда обожгло душу героя столь высоким накалом чувств, что дальше «все будет мельче, слабее, остуженнее» и не сможет затмить первое чувство. Свое видение темы первой любви предлагает Э. Веркин в повести «Друг-апрель» [5]: «она никогда не бывает счастливой». В книге запечатлен процесс перерастания школьной дружбы в первую чистую, на всю жизнь, любовь. Чувство Ивана Аксентьева к Ульяне — единственная ось,удерживающая его от окончательной маргинальности. Аксен, хулиган с рыцарскими принципами, преданно и требовательно исправляет недостатки — собственные и своей избранницы. Испытание разлукой и социальной рознью протекает на фоне трудной жизни его безалаберной семьи на маленьком железнодорожном переезде. Враждебные обстоятельства, соблазны блатного мира, жестокая необходимость заботы о ближних обостряют чувство подростка. Он конфликтует с целым миром. Однако жизнь неумолимо разведет повзрослевших героев: неизбежны их внутренние изменения, угасание чувства. Безнадежно ожидание Аксеном апреля в надежде обойти тоскливые законы взрослой жизни, сломать логику бытия. Интересный прием параллельного изображения вспыхнувшей засне- женным весенним днем симпатии современных подростков и давней школьной любви их родителей применили А. Жвалевский и Е. Пастернак в повести «52-е февраля» [30], убеждая в неизменности чувств, связи поколений. Авторы живописуют утонувший в снегу город, разрастающийся транспортный коллапс, сбой электричества. На фоне невообразимого бурана пересекаются две семейные линии. Экстраординарная ситуация застопорившегося движения влечет нагромождение событий, встреч, поступков, признаний. Изображение современной ситуации непогоды, парализовавшей город, сопровождается перебивом времен, воспоминаниями о юности родителей Динки и Темы. Метель служит природным аналогом непростым и поначалу даже конфликтным отношениям поколений, с типичными ссорами детей с родителями, отстаиванием подростками права на самостоятельность, на поступок. Давняя история первой любви родителей — матери Дины и отца Те- мы — проецируется на ситуацию их детей. Происходит открытие подростками родителей, которые тоже были юными, любили, страдали, а повзрослев, сохранили отрадные воспоминания о прошлом. Участие в устранении последствий стихии вернет утраченное доверие, понимание и близость в семьях Темы и Динки. Мысленное возвращение к причине расставания юных родителей дает понимание многообразия вариантов жизненных и любовных траекторий. Автор доказывает: первая любовь может растаять, оставив светлый и прочный след, углубив чувства. Повторы, симметрия событий подчеркивают параллелизм судеб родителей и детей. История любви старших получает продолжение в отношениях младших: их жизни пересекутся, зародится симпатия. Единство поколений подчеркивает единство их языка: цитирование кинодиалогов и популярных книг. Название «52-е февраля» обозначает затянувшуюся прохладу в отношениях, которая непременно сменится оттепелью. Весенний природный катаклизм, сплотивший горожан, обострил ощущение родства и вселил надежду, что хотя бы одно юное чувство окажется долговечным. Нежными штрихами воссоздает истории рождения первой любви Е. Габова в повестях «Дуб Толик Сергеевич» [20] и «Беличья шкурка» [19]. О зарождении ребячьей любви рассказывает повесть Т. Михеевой «Не предавай меня!» [56]; дружбе подростков, преобразующих свой мир в волшебно-игровой и занимательный, посвящена ее повесть «Две дорогиодин путь» [53]. 7. Фантастика. Фэнтези. Приключения Фантастика является «широчайшим полем самых смелых художест- венных и идейных экспериментов» [47, с. 107]. Современная проза активнее стала применять условные формы для показа коллизий подросткового бытия: фантастический элемент позволяет оптимизировать разрешение конфликтов, показать зыбкость границ между мирами. Фантазия, грезы приближают реализацию мечты, делают ее частью реальности, привносят толику волшебства в повседневность. Интеграция мечты и реальности ро ждают чудо. Книги Н. Дашевской, Э. Веркина, Е. Мурашовой подтверждают тяготение современных авторов к сдвигу реальности, смешению яви и фантастики, к замысловатой интриге. В повести «Вилли» Н. Дашевская создала образ фантазера и мечта- теля [24]. В двух планах — реальном и фантазийном — построена повесть Т. Михеевой «Лысый остров» [55], в которой сплетаются прошлое и настоящее, реальность и чудо, цивилизация и природная стихия Творчество Ю. Вознесенской, разрабатывающей вариант христианского фэнтези. В ее романе «Путь Кассандры» [15] действие развивается в будущем — в мире после ядерной катастрофы и всемирного потопа. М. Аромштам в книге «Легенда об Ураульфе, или Три части бело- го» [1] колоритные фантастические детали, цветовая символика, стилизованный язык помогают создать яркий и своеобычный условный мир: географически и социально сложно структурированное пространство Долины,Леса, Средних Гор, Вершины, бытие населяющих их племен, драматические противоречия. Победа добра трудна и небесспорна. Экспериментирует с жанром фантастики Э. Веркин, наполняя фанта- стическую форму этическими коллизиями («Планета чудовищ») [9]. В книге того же автора «Через сто лет» [12] жанр антиутопии позволил зримо воплотить чудовищные последствия дерзкого эксперимента с человеческим естеством, воззвав к вдумчивому сбережению дарованного природой. Приемы фэнтези применил и В. Крапивин в произведении «Ампула Грина» [36], создав типичное для Мира Великого Кристалла переплетение эпох, пространств, судеб, помыслов. Названные книги демонстрируют, с одной стороны, приверженность жанровым традициям, с другой стороны, подтверждают обилие и эффективность творческих поисков, продуктивность жанровых экспериментов. Заключение Путь складывания личности и ее системы ценностей в современной детско-подростковой литературе явно усложнен. Авторы ведут своих персонажей прихотливым путем обретения житейского и духовного опыта. Типичной стала ситуация проверки на взрослость и состоятельность. Расширена амплитуда поступков героев: их действия неоднозначны, выявляют морально-этический дисбаланс, глубину противоречий. Персонажи следуют не слишком прямым, уверенным __________вектором духовно-нравственных поисков, обретения опоры. Современные книги демонстрируют намеренную сгущенность нега- тива. В них изображен процесс прощания с иллюзиями, а вместе с ними и с детством, безусловностью счастья и триумфа, заданы вопросы, посеяны сомнения в правильности своего выбора, качестве действия. Тем не менее новая детско-подростковая проза направлена на развитие духовно- нравственного потенциала личности, на гармоничное взросление. Авторы предлагают разные выходы из одиночества и дискомфорта подросткового бытия: через пробуждение интереса к другим, любовь, заботу о них, через книги, занятия творчеством, музыку, веру и сотворение добра, отрицание негатива и пошлости окружающего. Заметной тенденцией современной прозы стало создание иллюзии реального общения за счет роста числа односложных реплик как отражения душевного сумбура героев, сленговых и бранных слов, англицизмов —знака лексической широты и свободы. Разнообразный язык книг обусловлен дискуссионностью и динамичным ритмом жизни героев. Таким образом, новая проза доказывает разнообразие творческих поисков, жанрово-художественное богатство, обилие занимательных фабул, острых интриг, глубоких вопросов, интересных приемов 1