Психология труда

Конспект лекционного курса «Психология труда» Лекция 1. Психология труда как учебная дисциплина. Понятие и измерения личности Психология труда – психологические подходы – социальное управление – конструкты и корреляции – факторы формирования личности – индивидуальный стиль – Большая пятерка – самоконтроль – макиавеллизм – IQ – EQ – концепция Я – предрасположенность в пользу собственного я. Психология труда Психологию управления можно определить как учебную дисциплину, обобщающую психологические знания о социальном управлении. Само название «психология» происходит от сочетания греческих слов «psyche» - душа - и «logos» - знание, наука - и, таким образом, подразумевает науку о душе. Термин «душа» в современном научном обороте заменяется термином «психика», под которым понимается способность активного отражения действительности. Психика не воспроизводит внешний мир буквально, а интерпретирует его в системе значений, сформированной влиянием врожденных свойств человека (способность различать цвета, восприятие боли и удовольствия и т.п.), и усвоенного ранее содержания. Психику человека как особую способность составляет ряд процессов – это восприятие, эмоции, обработка информации (когниция) и память. Эти процессы составляют внутренний мир человека, внешне же психика проявляется в поведении. Соответственно, психология может быть охарактеризована как наука о психических процессах и поведении. Родственной психологии наукой является социология –наука об обществе (socius – лат. –общественный). «Общество» здесь понимается в самом широком смысле: предметом социологии может считаться любое общественное взаимодействие, в том числе и протекающее между двумя людьми. Естественно, что такие процессы также попадают в сферу интересов психологии. Близость двух научных дисциплин предопределила формирование на их стыке особой науки –социальной психологии. Ее предметом является изучение социальных процессов через призму психики отдельного человека. Следует заметить, что любое разделение научных дисциплин направлено в первую очередь на формирование специализированных групп научного сообщества и разграничение предметных сфер зачастую носит условный характер. Это верно и в отношении социальной психологии и социологии: они неразрывно связаны между собой, о чем в частности свидетельствует то, что многие исследователи признаются «своими» как психологами, так и социологами: Зигмунд Фрейд, Джордж Мид и множество других. И все же, с целью упростить ситуацию можно предложить простое правило разделения сфер интересов: если социальное взаимодействие изучается с позиции стороннего наблюдателя, то такой подход может быть признан социологическим, если то же самое взаимодействие наблюдается с точки зрения одного из участников, через призму его психических процессов, то в данном случае задействуется социально-психологический подход. Основу курса составляют результаты социально-психологических исследований, но, по мере необходимости, в курсе будет затрагиваться материал, относящийся как к общей психологии, так и к социологии. Завершая определение круга научных дисциплин, на которых основывается курс, нужно упомянуть организационную психологию, изучающую психологическую сторону социальных процессов в формальных организациях. Организационная психология сосредоточена главным образом на прикладных исследованиях, осуществляемых на производстве, и именно преобладание прикладного, практического интереса послужило основанием для самостоятельности этой отрасли. Фактически она объединяет все исследования, направленные на совершенствование производственных процессов. Это направление также именуется индустриальной психологией или, в соответствии с официальной номенклатурой Американской психологической ассоциации, –индустриальной и организационной психологией. Основанием для признания ее самостоятельности послужило широкое распространение производственных исследований и стремительный рост числа занятых в них специалистов. С предметной же точки зрения ее следует признать составной частью социальной психологии. Психологические подходы Если говорить о психологии в целом, то одной из ее главных особенностей является политеоретичность – отсутствие единой общепринятой теории, в рамках которой объяснялись бы все изучаемые явления. Этим она принципиально отличается от естественных и точных наук. К примеру, в биологии объединяющую роль играет эволюционная теория, разделяемая подавляющим большинством биологов, предлагающая объяснения ключевым биологическим явлениям и предопределяющая основные направления поиска этой науки. В психологии такая единая концепция отсутствует, в ней существует несколько подходов, ни один из которых не может претендовать на господство. Каждый из них обладает значимым числом сторонников, но при этом у каждого есть и непримиримые противники; каждый, в конечном счете, претендует на исчерпывающее объяснение всех психологических явлений, но на практике сталкивается с препятствиями на пути становления собственной гегемонии; и каждый имеет собственную приоритетную область, изучение которой признается его сторонниками критичным для развития психологической науки в целом. Можно выделить пять таких подходов. Биологический – исходит из того, что в основе всех психических процессов лежат изменения в нервной системе человека. Изучение психики и поведения человека, следовательно, должно быть основано на исследовании соответствующих физиологических процессов. Бихевиористский подход основывается на утверждении, что психика человека не может считаться подходящим для строго научного исследования объектом, так как психические процессы недоступны для наблюдения. Исходя из этого, изучение человека должно основываться на наблюдениях за его поведением, а не на теоретизировании по поводу событий, происходящих в его внутреннем мире. Главным исследовательским инструментом бихевиористы считают экспериментирование на основе сопоставления наблюдаемых фактов – стимулов и реакций. Психоаналитический подход, напротив, объясняет поведение и психические процессы, опираясь преимущественно на бессознательные глубинные явления психики. Сознание рассматривается психоаналитиками как вторичная структура, определяемая инстинктами человека, действие которых проходит большей частью за пределами осознаваемого. Проникновение в сферу бессознательного и его изучение составляет, по мнению психоаналитиков, важнейшую задачу психологии. Сторонники когнитивного подхода считают, что основной функцией человеческого мозга является обработка информации. Когнитивные исследования проводятся, основываясь на аналогии между высшей нервной деятельностью человека и работой компьютера: предпринимаются попытки свести сложные психические процессы к простейшим операциями по обработке поступающих данных, а любое поведение рассматривается как реакция, основанная на результатах обработки. Перечисленные подходы объединяет то, что все они считают сознательный опыт человека ненадежным источником информации. В отличие от них, феноменологический или, иначе, гуманистический подход сосредоточен именно на субъективном опыте человека. Его сторонники считают, что исключение сознательного опыта из сферы интересов психологии неоправданно сужает ее рамки и лишает психологов возможности объяснить духовную сферу человеческой жизнедеятельности - творчество, эстетическое чувство, самопожертвование и другие проявления высоких мотивов, которые составляют основной интерес гуманистической психологии. В исследовании вопросов управления задействуются все подходы. Естественно, что в некоторых случаях это порождает противоречивые выводы, однако чаще политеоретичность способствует формированию комплекса разносторонних и взаимодополняющих данных. Социальное управление Социальное управление подразумевает под собой целенаправленное воздействие одной социальной системы на другую. Т.е. социальное воздействие подпадает под понятие управления только в том случае, если оно направлено на достижение определенной цели, осознанно поставленной субъектом управления. В качестве субъектов и объектов социального управления могут выступать отдельные индивиды, группы, организации и более крупные общественные объединения – нации, государства и т.д. В рамках настоящего курса основное внимание будет уделено управленческим ситуациям, в которых в качестве субъекта выступает индивид, а в качестве объекта – группа или организация. В процессе социального управления можно выделить три элемента: - планирование – определение целей и методов воздействия, - воздействие – взаимодействие с объектом управления, - оценку – определение результатов воздействия и их сопоставление с изначальными целями, после чего в случае необходимости цикл повторяется. В практической деятельности эти стадии часто сливаются и реализуются одновременно, но выделение их в качестве трех самостоятельных элементов, во-первых, служит задаче структурированного описания процесса управления, а, во-вторых, может использоваться для повышения эффективности управления путем выделения и исследования психических процессов, специфических для каждой из стадий. Так, понимание процессов планирования и оценки может быть улучшено с помощью психологии восприятия и принятия решений. Эффективность управленческого воздействия могут повысить знания, полученные в психологических исследованиях социального влияния. Одновременно весь цикл управления зависит от контекста, в котором оно осуществляется, и здесь следует учитывать психологические закономерности, связанные с осуществлением управления в рамках группы или в рамках организации, в том числе, в такой особо выделяемой форме как лидерство. Однако в качестве первой темы, затрагивающей все элементы управления, следует рассмотреть психологию личности (персонологию). Конструкты и корреляции Прежде чем перейти к рассмотрению психологических теорий личности, необходимо разъяснить два ключевых термина. Во-первых, это конструкт – теоретическое понятие, отражающее систему взаимосвязей, но не имеющее соответствующего ему реально существующего объекта. Заметная часть понятий психологии, в том числе и ключевых, не характеризуют объекты, а лишь выделяют блоки взаимосвязанных явлений. Примером может служить мотивация, которая не описывает ни конкретный физиологический процесс, ни четко определенное психическое состояние, а лишь отражает взаимосвязь между психологическими особенностями человека и спецификой его ситуации, с одной стороны, и его готовностью затрачивать усилия на достижение поставленной цели, с другой. Поскольку такая взаимосвязь зафиксирована, например, известно, что чувству голода сопутствует готовность прилагать усилия для его устранения, мотивация становится реальностью. Однако за пределами закономерностей такого рода мотивации не существует – не бывает высокой или низкой мотивации как таковой. Второе важное понятие – это корреляция – статистическая взаимосвязь двух переменных. Корреляционный характер имеет большинство психологических закономерностей. Утверждения психологов, как правило, указывают на вероятностную взаимосвязь явлений, говорить о жестких причинно-следственных связях в психологии практически невозможно в силу чрезвычайной сложности изучаемой системы – человека – и огромного количества влияющих на эту систему внешних факторов. Вероятностный характер психологических закономерностей является для психологов самоочевидным, и тексты по психологии могут не содержать специальных оговорок. Это может создавать ложное впечатление однозначности описываемых закономерностей, чем особенно злоупотребляют авторы популярных книг, предлагающих «психологические» методы решения повседневных проблем. Не лишним будет заметить, что в психологической литературе однозначность, а тем более поучительность в суждениях – серьезный повод для сомнений в достоверности материала. Факторы формирования личности Личность представляет собой устойчивую систему психических процессов и поведения, определяющую индивидуальный стиль взаимодействия индивида с окружением. Личность любого человека формируется под влиянием двух уникальных для каждого случая факторов: биологического (генетического) наследства индивида и воздействия окружения. Соотношение этих двух факторов в формировании индивидуальности остается спорным вопросом, однако серьезным аргументом в пользу преимущественного значения наследственности стали исследования группы психологов из Университета штата Миннесота под руководством Томаса Бошара. За более чем два десятилетия (1980-2000-е гг.) работы эта группа получила яркие результаты, в особенности – по итогам сравнения идентичных близнецов. Группа Бошара обнаружила, что близнецы, разлученные при рождении, и близнецы, выросшие вместе в одной семье, демонстрируют одинаковую степень сходства как в поведении, так и по результатам психологических тестов. На основе этого исследователи сочли возможным сделать вывод, что влияние генетического материала, который у идентичных близнецов полностью совпадает, является устойчивым, независимо от влияния среды. Помимо статистических выводов, миннесотские исследования содержат удивительные примеры схожести, которые демонстрировали разлученные в младенчестве близнецы. В частности, в них приняли участие два брата, родившиеся в 1930-х на Тринидаде. Одного из них мать - немка увезла на родину в Германию, где он воспитывался в католической семье ее родителей. Его детство пришлось на годы нацизма и, будучи еще ребенком, он даже участвовал в Гитлерюгенде. Второй брат остался с отцом - евреем, придерживавшимся иудейских традиций, и уже после окончания Второй мировой войны переехал в Израиль, где жил и работал в кибуце. Впервые братья встретились в лаборатории Бошара, когда им обоим было за 60. Оба носили усы, пользовались очками в металлической оправе, а на встречу приехали одетыми в синие двубортные костюмы. Помимо общей схожести в темпераменте и индивидуальных предпочтениях, поведению обоих братьев были свойственны такие детали как привычка макать намазанный маслом хлеб в кофе и склонность развлекать себя, демонстративно чихая в наполненных людьми лифтах и наблюдая, как окружающие неловко пытаются отодвинуться, вжимаясь в стены и друг в друга. Индивидуальный стиль Раскрывая приведенное определение личности, необходимо разъяснить, что понимается под индивидуальным стилем взаимодействия. Использование слова «стиль» в повседневном языке указывает на определенную комплексную, отличительную и, главное, устойчивую черту личности или группы. В принципе, охарактеризовать любой отдельно взятый стиль в одном предложении может оказаться непростой задачей. Будь то консервативный стиль в одежде или готический стиль средневековых архитекторов, их описание, скорее всего, пойдет по пути перечисления характерных деталей: консервативный стиль в одежде может проявляться в предпочтении тканей серых и синих оттенков, отсутствии декоративных деталей и готика как стиль может быть охарактеризована ажурными башнями, стрельчатыми окнами, сложными орнаментами и т.п. Эта закономерность затрагивает также психологическое понимание стиля: индивидуальность, как правило, описывается через набор черт. В настоящее время наибольшей популярностью пользуется набор из пяти черт, так называемая «Большая пятерка». Большая пятерка Под чертой подразумевается некоторый комплекс устойчивых реакций. К выводу о том, что каждая личность характеризуется не как случайно составленная мозаика, а путем комбинирования устойчивых блоков схожих реакций, психология пришла путем анализа языка. Первым шагом в этом направлении стала сформулированная английским ученым XIX в. Фрэнсисом Галтоном «лексическая гипотеза». Согласно данной гипотезе, наиболее устойчивые и значимые характеристики человека естественным образом находят отражение в языке и, предположительно, путем анализа языка можно составить перечень черт, отражающих главные характеристики человеческой личности. В 1930-х решением этой задачи занялся американский психолог Гордон Олпорт, выделивший в английском языке около 18 000 слов, характеризующих личность. Впоследствии этот список был сокращен им до 4 500 прилагательных. В 1950-х другой американский психолог Раймонд Кеттел сократил список Олпорта до 171 слова за счет исключения синонимов. Этот сокращенный перечень был использован им в опросах, в которых респондентам предлагалось описывать с его помощью своих знакомых. Анализ полученных данных позволил Кеттелу выделить вначале 45, а затем 16 устойчивых комбинаций, использованных в описании. На этой основе была создана 16-факторная модель личности, которая включала следующие характеристики: отзывчивость, интеллект, эмоциональную устойчивость, доминантность, рассудительность, сознательность, смелость, жесткость, доверчивость, мечтательность, дипломатичность, склонность к опасениям, радикализм, самодостаточность, недисциплинированность, расслабленность и, соответственно, противоположные им черты. Достоинством данной модели было то, что выраженность каждой из 16 черт можно было измерить с помощью специального вопросника. Поиск устойчивых комбинаций был, тем не менее, продолжен. В 1960-70-х три независимых друг от друга исследования пришли к выводу о возможности сократить 16-факторную модель до пяти основополагающих черт. С небольшой разницей в терминологии они включали: уживчивость, сознательность, экстраверсию, невротизм и открытость опыту. Уживчивость подразумевает расположенность к сотрудничеству. Уживчивые люди высоко ценят межличностные отношения и для них характерны любезность, дружелюбие и готовность к компромиссам. Неуживчивые индивиды, напротив, ставят индивидуальные интересы выше социальных, они неотзывчивы, не заинтересованы в сотрудничестве и скептически относятся к такой заинтересованности со стороны других – одна из их характерных реакций –подозрительность. Сознательность как особая черта отражает склонность к регулированию собственных импульсивных побуждений и установлению контроля над ними. Сознательности сопутствуют организованность т рассудительность. Несознательные же люди воспринимаются как ненадежные и неорганизованные. При решении проблем им свойственно опираться скорее на интуицию, нежели на логику, и принимать скорее спонтанные, нежели продуманные решения. Экстраверсия означает ориентацию человека на окружающий мир, в то время как интроверсия – на собственные внутренние переживания. Экстраверты стремятся к общению, вниманию, публичному самоутверждению. Интроверты предпочитают покой, уединение и внутреннее равновесие. Можно сказать, что экстраверты «заряжаются» на людях, а поддержание активности в одиночестве –для них затратное занятие; интроверты, напротив, «заряжаются» в одиночестве, а общение является для них затратным. Невротизм как самостоятельная черта означает предрасположенность к негативным эмоциям – тревоге, гневу, душевному упадку. Невротики отличаются чрезмерными реакциями на раздражители. Противоположность невротизму – эмоциональная устойчивость – означает умеренную раздражительность и способность переносить стрессы. Открытость опыту подразумевает широту интересов, и, в целом, это черта, отличающая творческих людей от прагматиков. Люди, открытые опыту, любознательны, ценят искусство и стремятся к разносторонним переживаниям. Закрытые к опыту индивиды, напротив, сосредоточены на узких практических интересах и могут относиться к искусству, науке с предубеждением, считая эти занятия непрактичными. То, что Большая пятерка является научным инструментом, принятым большинством психологов, не делает ее итогом развития подходов к классификации личностей. Вопрос о корректировке выделенных черт, возможности сокращения этого перечня или введения в него новых характеристик остается открытым. Для диагностики черт Большой пятерки используются тесты, в которых респонденту необходимо выразить согласие или не согласие с набором утверждений с помощью шкалы от 1 (совершенно не согласен) до 5 (полностью согласен). На основе ответов каждая из черт получает выражение в процентном отношении. Показатели по пяти чертам имеют значение при определении профессиональной применимости личности. Высокий уровень уживчивости может способствовать успеху в профессиях, связанных с общением (консультанты, менеджеры по работе с клиентами) и в целом помогает успешному вхождению индивида в коллективы. В то же время низкие показатели по этой черте желательны для людей, занятых в профессиях, где наиболее важным является качество принимаемых решений, а не поиск социальных компромиссов, например, аналитическая или научно-исследовательская деятельность. Сознательность в целом способствует профессиональным успехам, но люди, обладающие низкими показателями по этой шкале, – импульсивные индивиды – могут быть более привлекательными. Их чаще характеризуют как интересных, веселых и увлекающихся. Экстраверсия уместна в профессиях, предполагающих коллективную работу и общение. Интроверсия – в самостоятельной работе и индивидуальном творчестве. Невротизм является чертой, при характеристике которой наиболее сложно избежать оценочных суждений, –раздражительности и низкой стрессоустойчивости, характеризующим высокие показатели по этой черте, сложно найти соответствующее профессиональное применение. Но невротизм может сопутствовать обостренному восприятию реальности, способному служить основой выдающихся творческих успехов. Оценочным оттенком также обладает показатель открытости к опыту. В данном случае это связано, скорее, с выбором формулировки, чем со значением самой черты: если обозначить закрытость к опыту как, например, «прагматизм», респондентам будет проще причислять себя к категории прагматиков. Более того, люди закрытые к опыту лучше адаптируются к работе по найму и спокойней переносят иерархические и другие социальные ограничения, что делает их желательными работниками практически в любой сфере. Самоконтроль Черты личности не обязательно являются статичными и могут изменяться под влиянием жизненных обстоятельств. Личность как система стремится к стабильности и кардинальные перемены из одной крайности в другую – от стопроцентного экстраверта к стопроцентному интроверту – маловероятны, но изменения все же могут иметь место. В том числе и в результате сознательных усилий. В психологии пользуется признанием особая характеристика человека, отражающая его возможности целенаправленно варьировать свое поведение, - самоконтроль. Люди с высоким уровнем самоконтроля легко подстраиваются под обстоятельства, меняя свою точку зрения и манеру поведения. Низкий уровень самоконтроля, напротив, предопределяет стремление к последовательности в своем поведении, невзирая на социальное неодобрение. В русской литературе яркими образами, демонстрирующими крайние проявления этой характеристики, являются герои комедии Александра Грибоедова «Горе от ума» - принципиальный и категоричный, зачастую вопреки принятым нормам, Чацкий и социальный хамелеон Молчалин. Психологические исследования показывают, что обладание высоким уровнем самоконтроля дает существенные карьерные преимущества и в целом способствует социальному успеху. Но такому складу может сопутствовать сложность в установлении устойчивых межличностных отношений и низкая самооценка. Фундаментом личности и главным основанием для представлений о себе самом является последовательность, которая проявляется как в поведении, так и в мыслях, образующих единую систему. Отказ от последовательности в поведении делает сложным ее сохранение во внутреннем мире, а когда задача соответствия окружению становится всепоглощающей, приближает личность к потере идентичности. Этот эффект особенно четко проявляется в индивидуалистических культурах, где личность формирует представления о себе самой преимущественно путем самопознания, в отличие от коллективистских культур, в которых идентичность человека может в значительной мере связываться с представлениями о своей семье, своем роде или своей национальности. Макиавеллизм Вопрос о преимуществах и недостатках высокого уровня самоконтроля находит развитие в исследовании такой специфической черты личности как макиавеллизм. Как следует из названия, эта черта отражает склонность личности к точке зрения, выраженной итальянским мыслителем XVI в. Николо Макиавелли. Его позицию можно охарактеризовать как этический утилитаризм, выражаемый формулой «цель оправдывает средства». Нравственность, с точки зрения Макиавелли, всего лишь инструмент, с помощью которого можно добиваться подчинения других людей. На основе рекомендаций, содержащихся в его главном трактате «Государь», американские психологи Ричард Кристи и Флоренс Гайст составили тест, аналогичный по своей структуре тестам, используемым для измерения черт Большой пятерки. По их мнению, он позволяет оценить, насколько респондент расположен манипулировать людьми ради достижения собственных целей. Несмотря на несколько неожиданный подход к составлению психологического теста, который фактически был сформирован на основе памятника литературы итальянского Возрождения, результаты, полученные с его помощью, выдерживают проверку другими исследовательскими инструментами. В частности, в психологических играх, в которых игрокам необходимо выбирать между стратегиями, ориентированными либо на сотрудничество, либо на максимизацию собственного выигрыша за счет других, участники, ранее набравшие высокие баллы по шкале макиавеллизма, действительно демонстрировали склонность к предпочтению эгоистических манипулятивных стратегий. В поведении макиавеллистов проявляются такие черты как разговорчивость, частая ложь и клевета, отсутствие склонности к состраданию, слабые механизмы внутреннего контроля (бессовестность), импульсивность, безответственность, склонность к скуке. Несмотря на то, что выгоды этического утилитаризма – свобода маневра и широкие возможности использования доступных ресурсов –достаточно очевидны, выраженные макиавеллисты могут столкнуться с рядом психологических проблем. Люди с высоким уровнем макиавеллизма демонстрируют симптомы, схожие с диссоциальным расстройством личности. Диссоциальное расстройство не является психическим расстройством в строгом смысле, но накладывает значительные ограничения на социальную жизнь личности, приводит к неспособности поддерживать устойчивые отношения, неприятию подчинения и проблемам с вхождением в иерархии любого вида. Характерными также являются чрезмерная импульсивность и предрасположенность к злоупотреблению алкоголем и наркотическими веществами. Макиавеллизм не равен диссоциальному расстройству, и высокие показатели макиавеллизма встречаются у большого числа социально развитых и успешных людей, но риски диссоциальности представляют для них большую опасность, чем для людей, склонных к социально конформному поведению. Макиавеллисты обладают высокими шансами добиться успеха в организациях с нечеткой структурой, для которых характерны нарушения субординации, отсутствие упорядоченной передачи информации, преобладание неформальных отношений над формальными. Их успеху также способствуют ситуации, характеризующиеся неопределенностью –реорганизации и смены руководства. Стабильная и прозрачная структура отношений во многом нейтрализует преимущества макиавеллистов – в таких условиях для них особенно высок риск подвергнуться санкциям за пренебрежение общепринятыми нормами. Попытка сформировать личное отношение к макиавеллизму сталкивается с необходимостью разрешить дилемму «гибкость – последовательность». Гибкость в отношении к этике выгодна, но отказ от подчинения этическим нормам создает ситуацию, в которой человек может потерять ориентиры для выстраивания своего поведения – собственные импульсы являются слишком нестабильными, чтобы служить единственным ориентиром, и зачастую деструктивными. Можно сказать, что отказ от этичного поведения снижает внешнее давление, которому подвергается индивид, но, если давление падает слишком низко, структура личности может начать разрушаться под напором внутренних импульсов. В то же время щепетильное следование нормам, хотя и создает прочную основу для стабильной личности, может вести к росту числа упущенных возможностей. Отношение к макиавеллизму тем более не может быть однозначным, если учесть, что в психологии сформирована точка зрения, рассматривающая макиавеллизм как интеллектуальную способность, выработанную эволюцией человека, и в той или иной мере присущую всем. IQ Помимо обозначенных черт, индивидуальность человека также характеризуется его способностями. В отличие от черт, которые обозначают предрасположенность к определенным реакциям, способности определяют возможности реагировать определенным образом. Способности могут быть физическими и интеллектуальными – в психологии естественно преобладает интерес к последним. Одна из главных прикладных задач в этой сфере – разработка методик, позволяющих оценивать способности в численных показателях, и создание на их основе инструментов отбора наиболее подходящих кандидатов для решения различного рода интеллектуальных задач. Одной из наиболее ранних разработок такого рода является «коэффициент интеллекта», обычно обозначаемый аббревиатурой с немецкого –IQ (Intelligenz-Quotient). Это название было введено немецким психологом Вильямом Штерном в 1912 г., который утверждал, что интеллект человека должен измеряться отношением его «умственного возраста», отражающего уровень интеллектуального развития, к хронологическому возрасту. Формула вычисления IQ: Тесты IQ направлены на измерение когнитивного интеллекта – способности индивида обрабатывать информацию. В них включаются задания на краткосрочную память, пространственное воображение, языковые знания и скорость восприятия. Учитывая, что все основные тесты, используемые для определения IQ, предусматривают временные ограничения на выполнение заданий, то главным объектом измерения становится скорость обработки информации. Все тесты исходят из среднего распределения показателей, так как изначально построены таким образом, чтобы средний показатель по его результатам был равен 100 –коэффициенту интеллекта среднестатистического человека. Фактически IQ направлен на измерение отклонений интеллекта индивида от среднего показателя. IQ является наиболее распространенным инструментом для измерения интеллектуальных способностей, но очевидно, что за его пределами остаются многие социально значимые навыки. Задаче восполнения этих недостатков IQ-тестов служат разработки последних трех десятилетий, направленные на создание инструментов для измерения различных психологических способностей. Наибольшую популярность приобрел коэффициент эмоционального интеллекта (EQ) EQ Главным популяризатором эмоционального интеллекта стал Дэниел Гоулман, опубликовавший в 1995 г. книгу «Эмоциональный интеллект: почему он важнее IQ». Это название указывало на главную цель нового измеримого аспекта личности: восполнить несовершенство показателей когнитивного интеллекта, который, отражая только способности к обработке информации, не давал представления о социальных способностях человека. Разработчики концепции эмоционального интеллекта считают, что для жизненного успеха гораздо более важна способность воспринимать и оценивать собственные эмоции и эмоции других людей, а также управлять ими. Концептуальными «родственниками» эмоционального интеллекта являются социальный интеллект – способность понимать других людей и воздействовать на их поведение, и множественный интеллект, который разделяется на две категории – личностный интеллект –способность к самопониманию и оценке собственных эмоций, - и межличностный интеллект –способность понимать намерения, мотивы и желания других. Оба подхода имеют своих сторонников, но наиболее популярными инструментом для измерения социальной развитости личности на сегодня является EQ. Для измерения EQ используются тесты, которые могут различаться по своей методологии. Так, тест Майера-Саловея-Карузо (MSCEIT) включает около 140 вопросов, ответы на которые сопоставляются с ответами контрольной выборки респондентов. Поскольку эмоции считаются универсальными проявлениями человеческого вида, высокие баллы присваиваются за ответы, наиболее близкие к точке зрения большинства. В качестве альтернативы ответы могут сопоставляться с мнением экспертов – специалистов по психологии эмоций. Другой подход – тест Бар - Она – предлагает респондентам самостоятельно оценить свою эмоциональную компетентность применительно к различным ситуациям, предлагаемым в тестовых вопросах. Обе методики страдают субъективностью оценок – в первом случае речь идет о совпадении мнения респондента с мнением некоторой контрольной группы, во втором –о самооценке. Критика указывает на то, что совпадение с мнением большинства может служить определению уровня конформизма, а не способностей, в то время как самоотчеты заведомо грешат искажениями. Однако, несмотря на проблемы и возможные разночтения, EQ-тесты пользуются популярностью, причем не только у психологов – в частности, они применялись при отборе кандидатов в ВВС США. Многие психологи также находят этот инструмент важным дополнением к IQ, позволяющим охарактеризовать интеллектуальные способности в целом. Черты и способности в большей степени отражают ту часть личности, которая определяется наследственными и другими факторами, лежащими преимущественно за пределами осознанного опыта. Та же часть индивидуальности, которая формируется в результате сознательного взаимодействия с окружающей социальной средой характеризуется как концепция Я. Концепция Я Под концепцией Я понимается самовосприятие человека, формируемое под социальным влиянием. Основополагающим процессом здесь является социализация – усвоение главных норм и моделей поведения, начинающееся с самого раннего детства. Руководящую роль в этом процессе играет семья, в дальнейшем к ней присоединяются школа и другие институты образования, круг сверстников и т.п. В ходе социализации человек осознает свою принадлежность к ключевым группам –гендерной, национальной и, возможно, конфессиональной, - которые составляют основу его идентичности. Осознание себя представителем группы влечет за собой принятие соответствующей роли, которая предполагает определенное поведение и образ мыслей. Особенно остро осознается принадлежность к группам, которые в данном социальном контексте воспринимаются как меньшинство. Исследования показали, что, к примеру, женщина в окружении мужчин будет четче осознавать свой пол, но, оказавшись единственной представительницей своей расы или национальности среди других женщин, будет уделять больше внимания национальной составляющей своей идентичности. Т. е. преобладающее значение играют те части социальной идентичности, которые выделяют индивида на общем фоне. Значимая роль в формировании концепции Я принадлежит суждениям окружающих. Суждения других – это важнейший фактор формирования социальной идентичности. Американский психолог начала ХХ века Чарльз Кули сформировал концепцию «зеркального я», в соответствии с которой личность заимствует представления о себе от окружающих, т. е. воспринимает себя именно такой, какой она представляется другим. Особое значение имеют «значимые другие» - индивиды, мнению которых придается главенствующее значение. Важным механизмом формирования концепции Я является социальное сравнение. Американский психолог Леон Фестингер ввел представление о естественной потребности человека оценивать себя. Удовлетворение этой потребности невозможно в отсутствие критериев оценки, и поиск таких критериев занимает важное место в формировании представлений о самом себе. Чаще всего в качестве критерия используются окружающие, и в большинстве своем оценки являются относительными. Самооценка очень быстро изменяется в соответствии с изменениями в окружении. Этот эффект был продемонстрирован в эксперименте Стэнли Морса и Кеннета Гергена 1970 г.12 Участникам эксперимента предлагалось заполнить анкеты, которые включали тест на самоуважение. Его следовало выполнить дважды и в перерыве между двумя заходами участники пережидали в комнате с другим человеком, якобы также участвовавшем в эксперименте. Таких подставных было двое: первый был хорошо одет и держался очень уверенно; второй был всклочен, неряшлив, и вел себя крайне беспокойно. Испытуемые, проводившие перерыв в компании первого подставного, в среднем продемонстрировали снижение уровня самоуважения, ожидавшие вместе со вторым – повышение. Другой американец, Абрахам Тессер, выявил основные факторы, определяющие силу и направленность влияния, которое оказывает социальное сравнение на самооценку. Если индивид сталкивается с чужим успехом в исполнении роли, которая является важной составляющей его собственной идентичности, то чем ближе его отношения с человеком, достигнувшим успеха, и чем значительнее сам успех, тем сильнее удар по самооценке и тем больше вероятность, что такая ситуация вызовет зависть, гнев и фрустрацию. Такая ситуация может возникать между ребенком и родителем, занятыми в одной профессии. Старший член семьи неизбежно имеет существенный профессиональный задел к тому моменту, когда младший делает первые шаги. При этом молодой специалист неизбежно сравнивает себя с близким человеком, на этот момент значительно более успешным, что может способствовать формированию негативных эмоций как по отношению к самому себе, так и к родителю или же к самой профессии. Если же успех демонстрируется в деятельности, не имеющей отношения к собственной идентичности, то близость к успешному человеку и степень успеха могут, наоборот, способствовать росту самооценки, благодаря возможности ассоциироваться с удачами близких людей. Помимо образцов для сравнения, которые люди осознанно или неосознанно изыскивают сами, подобные образцы могут довольно бесцеремонно вторгаться в концепцию Я с помощью вездесущих рекламы, СМИ и популярного искусства. Давление образов, которые часто задаются в этих источниках в преувеличенных и нереалистичных формах, может быть чрезвычайно жестким, особенно, если касается аспектов личности, которые трудно изменить, например, внешности. Такой эффект был, в частности, приписан всемирно известной кукле Барби. В 1990-х компанию Маттел, выпускающую эту игрушку, подвергли массированной атаке в прессе за создание нереального образа женщины, который навязывается девочкам с раннего возраста. Центральный госпиталь Университета Хельсинки установил, что женщине, обладающей пропорциями Барби, не доставало бы около 20% массы, необходимой для поддержания жизненно важных функций организма14. С целью избежать подобных обвинений Маттел с 2000 г. выпускает кукол с несколько увеличенной талией. Предрасположенность в пользу собственного я Негативные ощущения, которые могут возникать в результате социальных сравнений, компенсируются общей тенденцией переоценивать достоинства собственной личности. Прежде всего это проявляется в завышенной оценке своих способностей. Автор известного учебника по социальной психологии Дэвид Майерс приводит обзор исследований, иллюстрирующих склонность к завышенной самооценке: так, 90% менеджеров склонны оценивать свои управленческие способности «выше среднего»; в другом опросе, касающемся оценки собственной компетентности, 86% респондентов оценили свой профессиональный уровень опять же «выше среднего», тех же, кто оценил собственный профессионализм «ниже среднего» набралось менее 1%; 50% американских предпринимателей оценили собственные моральные качества на уровне 90 или более из 100, в то время как лишь 11% поставили себе менее 75 баллов и т.д. Понятно, что такое непропорциональное распределение результатов не может соответствовать действительности. Особенно показательными оказались результаты опроса, в котором приняли участие около 800 тыс. американских школьников: оценивая собственный навык «ладить с людьми», 60% отнесли себя к 10% наиболее способных, а 25% - к 1% лучших. Оценивших свои способности ниже среднего набралось менее 1%15. Несложно определить, что, по крайней мере, три четверти респондентов оценили свои способности завышенно. Тенденция к преувеличениям в свою пользу проявляется не только в отношении способностей, но и в отношении обстоятельств жизни, лишь в слабой степени зависящих от самого человека или не зависящих от него вовсе. Так, например, большинство опрошенных американских студентов сочли, что срок их жизни превысит показатель официальной статистики. Этот эффект характеризуется как «неоправданный оптимизм», противоречащий здравому смыслу. Искажения также затрагивают оценку распространенности качеств и способностей, свойственных оценивающему: в случае недостатков их распространенность, как правило, преувеличивается, – например, курильщикам свойственно переоценивать процент курящих людей, - в случае же с достоинствами преувеличивается их уникальность – некурящие, скорее всего, будут рассматривать свое воздержание в качестве волевого шага, отделяющего их от курящего большинства. Предвзятость в свою пользу проявляется и при оценке собственных успехов и неудач: тенденция приписывать успехи себе, а неудачи - обстоятельствам распространена очень широко и наблюдалась среди политиков, спортсменов, студентов и т.д. Стремление поддерживать высокую самооценку является чрезвычайно мощным мотивом, который может даже подталкивать к самовредительству с целью получить возможность в дальнейшем списать свой неуспех на внешние факторы. Когда ситуация угрожает неблагоприятным исходом, индивид может идти на дальнейшее усугубление условий с целью создать причины, которые позволят объяснить вероятный неуспех способом, не снижающим самооценку. Примером может служить отказ от сна в ночь перед экзаменом: такое решение служит не только наверстыванию не освоенного ранее материала, но и своего рода страховкой на случай провала. Низкую оценку, полученную на следующий день, можно объяснить тяжелым состоянием вследствие отсутствия сна. Это общедоступное объяснение способно отвести выводы о неорганизованности или, что еще неприятнее, об отсутствии способностей, которые можно сделать, исходя из низкой успеваемости. Среди других способов «подстраховаться» путем создания дополнительных сложностей самому себе – предоставление «форы» своему оппоненту. Такой ход служит не только демонстрации собственного превосходства. Он может быть использован в качестве заготовки для возможного оправдания поражения. Страх перед неудачей также может проявляться в демонстративном отказе от приложения усилий с самого начала выполнения сложного задания, что позволяет в дальнейшем уверенно утверждать, что причина провала – в нежелании его решать. Наиболее очевидным объяснением для всех этих усилий, направленных на сохранение высокого мнения о собственной персоне, служит стремление личности к принятию обществом. Человеку необходимо доказать другим свою ценность, и эта ценность зависит не только от способностей, но и такой неподконтрольной ему категории как «удачливость». Мышлению людей свойственны мифологические объяснения событий: удачливый человек воспринимается не как продукт стечения обстоятельств, а как «любимец фортуны», «родившийся в рубашке». Такое мышление основано на том, что человек, объясняя окружающий мир, активно переносит на него собственную природу и в наиболее примитивной форме этот подход предполагает за любым явлением чью-то волю. Эта тенденция имеет корни в бессознательном человека, и полное избавление от нее вряд ли возможно. В силу этой особенности человеческой психики удача воспринимается не как результат стечения обстоятельств, а как качество личности, каким-то образом зависящее от нее самой. Отсюда желание показать себя человеком, стоящим выше средних возможностей и шансов. Стремление к переоценке своих достоинств усиливается в условиях индивидуалистических культур, в которых они являются главным критерием оценивания личности. В коллективистских культурах большую роль играет общественная оценка группы, к которой принадлежит индивид (клан, семья и др.) Признание, которым пользуется группа, распространяется на ее членов, и эта опора способствует большей терпимости по отношению к самому себе, так как острота потребности в подчеркивании личных достоинств заметно снижается. Альтернативное объяснение завышенной самооценки заключается в том, что таким образом личность преодолевает тревожность. Психологи Джефф Гринберг, Шелдон Соломон и Том Пышински предложили так называемую теорию преодоления страха. Согласно их концепции, с самого раннего детства человек усваивает, что высокая оценка со стороны родителей, являющихся прообразом всех дальнейших авторитетных фигур, позволяет избежать наказания. В результате возникает связь между высокой самооценкой и избеганием страха: «хороший» ребенок может не бояться гнева родителей и рассчитывать на их защиту и опеку. В дальнейшем восприятие себя как достойной личности позволяет бороться со страхами, прежде всего, с неизбежно присутствующим в жизни человека страхом смерти. Взаимосвязь между страхом смерти и высокой самооценкой была продемонстрировано в любопытном эксперименте. Перед прохождением теста на самооценку испытуемым предлагалось написать небольшое эссе на тему смерти. По предположению экспериментаторов, написание такого эссе должно было оживить страх смерти и вызвать ответную реакцию психики, которая проявилась бы в усилении самооценки. Это предположение подтвердилось: в среднем самооценка выполнявших тест после написания эссе оказалась выше, чем средняя самооценка в контрольной группе, сразу приступавшей к тесту. Лекция 2. Восприятие и принятие решений. Механизм восприятия – рабочая память – избирательность восприятия – схемы – самосбывающиеся пророчества – влияние контекста – усредненная оценка – эффект позитивной пристрастности – эвристика и анализ – непосредственное восприятие – предпочтение случаев статистике – отсутствие информации – фундаментальная ошибка атрибуции – эффекты преподнесения информации. Механизм восприятия Человеку приходится мириться с тем, что значительная часть восприятия окружающей действительности проходит за пределами его сознания. Бессознательные реакции не только определяют эмоциональную окраску восприятия, но также сильно влияют на выбор, различение и трактовку объектов. Обработка воспринятого содержания и его использование в принятии решений также подвержена большому числу неосознаваемых воздействий. Неизбежное вторжение индивидуальной психики в формирование любых данных делают существование абсолютно объективной информации невозможным – будучи воспринятой любым человеком, она сразу же получает отпечаток его личности. Но надо признать, что такая субъективность – необходимый инструмент ориентирования в шквальном информационном потоке, в котором постоянно находится человек. Человеческое восприятие составляют пять сенсорных модальностей – это зрение, слух, обоняние, вкус и осязание. Каждая из модальностей формирует ощущения путем преобразования энергетических воздействий на клетки-рецепторы, например, энергии света на зрительные рецепторы, в электрические импульсы, поступающие через нервную систему в мозг. В мозге импульс создает ощущение, которое становится частью сознательного опыта человека. С точки зрения психологии наиболее важным в этой схеме является то, что в формировании ощущения участвует не только отвечающий за данную модальность отдел мозга, например, отдел затылочной доли, отвечающий за зрение, но также отделы, с которыми связаны обработка информации, память и эмоции, т.е. все основные психические процессы. Это позволяет утверждать, что восприятие сигнала является не пассивным отражением, а активным процессом. Любое ощущение попадает в сознание в уже обработанном виде и с определенным присвоенным ему смыслом – субъективным отпечатком когниции, памяти и эмоций воспринимающей личности. Это верно и в отношении простейшей информации, но особенно значимо в случае восприятия сложных данных социального характера. Рабочая память Количество воспринимаемых данных, которое может одновременно обрабатываться человеком, ограничивается объемом его рабочей (кратковременной) памяти. В психологии этот объем измеряется в блоках –абстрактных информационных единицах. Под блоком может пониматься любой цельно воспринимаемый объект. Допустимая внутренняя сложность блока зависит от узнаваемости рассматриваемого объекта. К примеру, при освоении нового алфавита каждая буква воспринимается отдельно и сложение букв в слова требует полной загрузки внимания; на начальных этапах изучения иностранного языка отдельными блоками могут выступать слова; что же касается родного языка, то в нем целые предложения и абзацы могут считываться как единый блок. Первое измерение рабочей памяти было осуществлено Джорджем Миллером, который представил свои результаты в работе «Магическое число семь, плюс-минус два: некоторые ограничения объема обрабатываемой нами информации»18. Как следует из названия, объем рабочей памяти взрослого человека был установлен в пределах от пяти до девяти блоков. Дальнейшие исследования показали, что он зависит от характера обрабатываемых блоков: для цифр он может составлять семь, для букв – шесть, для слов – пять. Современные исследователи признают, что установить точный объем рабочей памяти – более сложная задача, чем представлялась Миллеру, но в целом склоняются к мнению, что на самом деле предел находится в районе нижней границы миллеровского диапазона – в частности, Нельсон Кован считает, что он составляет всего четыре блока. Избирательность восприятия Данные, не уложившиеся в пределы рабочей памяти, осознанно не воспринимаются. При этом человек не обладает полной свободой в выборе информационных блоков, которые будут использованы для формирования суждений, – восприятие избирательно и подчиняется определенным закономерностям. Сформировавшаяся в начале ХХ в. школа гештальт-психологии (в настоящее время достижения этой школы используются всеми основными психологическими подходами) отметила, что восприятие человека строится по принципу фигура-фон: в общей картине выделяется некоторый наблюдаемый объект (фигура), на котором сосредоточивается внимание, в то время как окружающая действительность теряет детализированность и становится плохо различимой (фоном). В качестве фигуры быстрее всего выделяются броские объекты –те, которым свойственна шумность, подвижность и яркость. Исторически именно эти характеристики являются наиболее важными индикаторами опасности: в природе быстро движущиеся объекты могут быть связаны с наиболее значимыми угрозами (хищники), громкие звуки также могут сопутствовать опасности (стихийные бедствия). Что же касается, яркости, то, хотя яркими считаются все наиболее чистые тона основных цветов, наибольшее внимание привлекают цвета красно-желтого – «кроваво-огненного» - спектра. В принципе, любой объект или черта, расцененные как потенциально опасные, имеют повышенные шансы оказаться в центре внимания. Преобладание негативной информации объясняется общей асимметрией человеческого восприятия: боль и удовольствие не являются равнозначными и избежание боли – более сильный стимул, чем стремление к удовольствию. То же самое верно в отношении избежания опасности – этот мотив сильнее, чем стремление к выгоде. Соответственно, объект, расцененный как неприятный или отталкивающий, т. е. ассоциирующийся с какой-либо опасностью, скорее окажется в центре внимания. Первоначальная интуитивная оценка может также сыграть в пользу объектов, идентифицированных в качестве новых или редких. Для того чтобы привлечь внимание новизной, объект все же должен быть распознан как нечто новое, а значит он должен быть относительно узнаваемым. Абсолютно новое явление не вызывает интереса в силу своей непонятности и отсутствия ассоциируемых с ним смыслов. Фактически, распознаваемая новизна означает возможность воспринять новую форму уже известной идеи. Мода опирается именно на этот механизм: новомодные предметы гардероба редко являются чем-то революционным, чаще они вносят заметные изменения в уже известные вещи и именно таким путем добиваются привлечения внимания. Что касается редкости, то она является признаком, из которого выводится ценность объекта. На этом принципе основано правило дефицита, согласно которому предметы, редкость которых известна, вызывают дополнительное увеличение спроса на них. Такие черты как броскость, угроза, новизна или редкость, отмеченные в объекте, становятся ключевыми для его характеристики. Исторический пример – злополучное телевизионное выступление председателя Государственного комитета по чрезвычайному положению Геннадия Янаева, во время которого в кадр попали его дрожащие руки, – в дальнейшем этот факт занял место основной характеристики выступления: заметный тремор, это, во-первых, подвижная деталь облика, приковывающая внимание, а, во-вторых, признак страха и присутствия опасности. Более того, выделяющиеся черты делают оценку объекта резкой. В психологических экспериментах отмечалось, что поведению человека, чем-то заметно выделяющегося в группе, чаще присваиваются радикальные оценки: например, выступление единственной женщины в группе мужчин (или наоборот) с высокой долей вероятности будет оценено как «выдающееся» или же, наоборот, «бездарное», в то время как выступление ничем не выделяющегося в группе лица, скорее всего, получит более сдержанную оценку. Схемы Переход от изначально выделенной информации к суждениям осуществляется за счет замещения блоков рабочей памяти: выделенные характеристики приобретают доминирующее значение для идентификации объекта и позволяют ассоциировать его с данными, хранящимися в долгосрочной памяти. Такие переходы от черт к общим характеристикам становятся возможными благодаря организации долгосрочной памяти в схемы. Схемы организуют информацию вокруг определенной категории, и узнавание какой-либо черты, совпадающей со схемой, дает возможность установить связь со всем связанным с ней содержанием памяти. Если говорить о преимуществах использования схем, то главный плюс – это возможность интерпретации событий. С помощью схем отдельные детали организуются в единые картины, обладающие смыслом. Такие ассоциации возникают очень быстро, что позволяет моментально оценивать объекты, и резкое возрастание скорости умозаключений – это второе важное преимущество схем. И, наконец, третье преимущество – упрощение запоминания. Как только явление отнесено к определенной схеме, с ним автоматически связываются все относящиеся к ней характеристики. В то же время использование этого инструмента порождает ряд проблем. Во-первых, это возможное доминирование составляющей схему информации над фактами. Как только объект отнесен к определенной категории, связанные с ней оценки начинают преобладать над непосредственно воспринимаемой информацией. То, с какой силой связанные со схемой ожидания могут влиять на оценку, было продемонстрировано в эксперименте Майрон Ротбарт и Памелы Биррелл (1977 г.). Участникам эксперимента демонстрировали фотографию человека, которого представляли как некоего Курта Уолдена. В одном случае сообщалось, что он врач, проводивший в нацистских концлагерях опыты над людьми, в другом –что это руководитель антигитлеровского сопротивления, спасавший евреев от преследований. В обоих случаях участникам предлагалось оценить выражение его лица. Как и ожидалось, оценки сильно расходились в зависимости от предварительного сообщения. Будучи представленным как нацистский преступник, Курт Уолден казался усмехающимся, жестоким и циничным, когда же его характеризовали как борца сопротивления, то он становился улыбающимся, добрым и участливым. В обоих случаях сам он оставался вымышленным персонажем, а его фотография – изображением анонима, специально выбранного экспериментаторами в силу неопределенного выражения лица. Априорные ожидания, заимствованные из схем, оказывают влияние на оценку двумя главными способами. Во-первых, может иметь место отказ от дальнейшего сбора данных. Ожидая увидеть нациста и вспомнив все, что связано с этим образом, респондент мог сразу же принять решение по принципу: «Негодяй и лицо у него негодяйское» - и даже не всматриваться в изображение. В другом случае ожидания могут формировать гипотезы, на подтверждение которых направляется сбор данных: ожидание увидеть циничного аморального человека превращает чуть изогнутый рот в зловещею ухмылку и т.д., и, в целом, человек начинает видеть то, что изначально предполагал увидеть. Самосбывающиеся пророчества Влияние априорных ожиданий не исчерпывается воздействием на наблюдателя, они также могут вызывать изменения в объекте наблюдения. Случаи такого влияния определяются как эффект самосбывающегося пророчества. Это понятие ввел выдающийся социолог Роберт Мертон, который охарактеризовал его как «ложное определение ситуации, провоцирующее новое поведение, при котором первоначальное ложное представление становится истинным». Этот эффект стал предметом психологического эксперимента, проведенного в 1977 г. в Университете штата Миннесота. Вызвавшимся принять участие молодым людям предлагалось провести несколько десятиминутных телефонных разговоров с девушками – участницами эксперимента. Собеседники не могли видеть друг друга, но перед экспериментом участникам предоставлялись анкеты с личными данными девушек, к которым были прикреплены фотографии. На самом деле фотографии не принадлежали будущим собеседницам, а были распределены между анкетами из двух специально созданных наборов женских фотографий: перед проведением эксперимента фотографии прошли оценку у группы респондентов, которые выделили из общего массива «очень привлекательные» и «крайне непривлекательные» изображения. К анкетам участниц эксперимента фотографии прикреплялись случайным образом. На основе анкет участникам предлагалось оценить девушек по ряду характеристик: дружелюбие, общительность, раскованность, чувство юмора и некоторым другим. Было установлено, что анкеты с фотографиями из группы «очень привлекательных» устойчиво получали высокие оценки, а из «крайне непривлекательных» – низкие. Разговоры, которые состоялись после этой предварительной процедуры, записывались. Далее, в работу включалась другая группа добровольцев, которые прослушивали записанную речь участвовавших в разговорах девушек в отрыве от реплик их собеседников. Задача этой новой группы испытуемых заключалась в том, чтобы оценить участниц по тому же набору характеристик, который использовался в ходе первой оценки на основе анкет с фотографиями, но исключительно на основе прослушивания записей. Сравнение оценок, полученных на этом завершающем этапе, с оценками, выставленными на основе анкет с чужими фотографиями, показало высокую степень совпадения. Т. е. оценки, основанные на репликах в телефонном разговоре, оказались схожими с оценками, выставленными преимущественно за счет чужих фотографий. В результате эффект самосбывающегося пророчества был экспериментально зафиксирован. Молодые люди, имевшие априорные ожидания относительно привлекательности своих собеседниц, задавали тон разговора, исходя из своих представлений. Участница, к которой обращались как к предположительно «очень привлекательной» особе, реагировала соответствующим образом, оправдывая ожидания собеседника, и, наоборот, участницы, оказавшиеся в группе «крайне непривлекательных», сталкивались с менее приветливой (любезной, томной и т.п.) манерой общения и, соответственно, также занимали в разговоре менее дружелюбную позицию. Именно это и услышали участники, выставлявшие оценки на завершающем этапе эксперимента. Эффект самосбывающегося пророчества проявился в данном случае во взаимосвязи между априорными ожиданиями участников и вербальным поведением участниц. Если обратиться к примерам, не связанным с экспериментальной психологией, то можно обозначить, по крайней мере, два распространенных случая самосбывающихся пророчеств в сфере финансов. Первое – это реакция вкладчиков на новость о возможном банкротстве их банка. Независимо от подлинности, такие сообщения приводят к повальному изъятию вкладов, в результате чего банк действительно может обанкротиться, даже если до этого ему ничего не угрожало. И второе – это поведение участников фондовых рынков. Распространение ожиданий, что определенная ценная бумага может вырасти в цене, приводит к ее массовой скупке, что естественно толкает цену вверх. Опять же, основой такого роста может служить абсолютно ложная информация. Влияние контекста Особая группа эффектов вступает в действие при формулировке оценочных суждений, которые всегда относительны и, следовательно, всегда зависимы от системы координат, в которой они формируются. При необходимости оценивать психика стремится воспользоваться наиболее доступными точками отсчета, что, с одной стороны, заметно ускоряет процесс, с другой – может приводить к ошибочным суждениям. Оценка всегда зависит от контекста, в котором наблюдается оцениваемый объект. Наиболее четко это влияние проявляется в случаях, когда контекст составляют объекты, схожие с оцениваемым. В экспериментах, связанных с исследованием привлекательности, отмечена тенденция: в ситуациях, в которых респонденту надо оценить привлекательность лиц, изображенных на фотографиях, оценка отдельно взятого лица зависит от того, в каком комплекте фотографий она оказалась. Такое влияние может проявляться в двух эффектах. Во-первых, это эффект контраста, под которым понимается искажение оценки в сторону удаления от контекста. Это означает, что фотография, скажем так, средне привлекательного лица, будет оцениваться ниже, если на остальных фотографиях были исключительно привлекательные лица, и выше, если лица на остальных фотографиях были явно непривлекательными. Такой эффект имеет место, если наблюдается сильное качественное различие между объектом и контекстом, т.е. разница бросается в глаза. Эффект контраста также может возникать, когда контекст составляют образцы, отличающиеся не столь сильно, но представленные в большом количестве, к примеру, если оцениваемая фотография будет лишь немного более привлекательной, чем другие, но других будет сотня. Противоположный эффект – ассимиляция – в приведенном примере будет означать, что фотография средне привлекательного лица будет оценена выше, если она лишь немного уступает небольшому числу фотографий, продемонстрированных вместе с ней. Ассимиляция возникает при соблюдении двух условий: слабого различия между оцениваемым объектом и объектами, составляющими контекст, и наличия небольшого числа таких объектов. Сравнение является обязательным механизмом оценки. В случае если контекст не дает необходимой информации, то в качестве точки отсчета используются наиболее быстро приходящие на память данные. При предложении оценить собственное благосостояние редкий человек станет вспоминать экономическую статистику и сопоставлять ее с собственным доходом. На его вывод скорее повлияют быстро приходящие на ум сведения о близких и знакомых и запоминающиеся «истории успеха», часто мелькающие в СМИ. Усредненная оценка Оценка объекта на основе одного критерия при наличии образцов для сравнения – прощенная ситуация. Большинство оценок в повседневной жизни формируются на основе ряда показателей, хотя их число заведомо ограничено объемом рабочей памяти, т.е. при необходимости быстрой оценки из них вряд ли будет использовано более трех-четырех. То, как на их основе формируется общее суждение, было исследовано в серии экспериментов американского психолога Норманна Андерсена в 1960-х гг. Имея возможность наблюдать за испытуемыми, сводящими оценки различных качеств в единое суждение, он пришел к выводу, что общее мнение формируется как математическое среднее составляющих оценок. К примеру, некий работодатель рассматривает претендента на рабочее место и его внимание останавливается на следующих характеристиках кандидата: отличное образование, хорошо поставленная речь, умеренная любезность, но при этом –отсутствие опыта работы. Предположим, что оценка каждой из этих характеристик может быть оценена в баллах: образование – 9; поставленная речь – 8; любезность – 4; отсутствие опыта – (-9). Рассчитав итоговую оценку как математическое среднее, мы получаем 3. Главный практический вывод, который следует из этой модели формирования оценки, - невозможность эффективной компенсации одной черты другой. Включение в сумму какого-либо резкого негатива сильно снижает итоговый показатель. Это особенно значимо, учитывая, что общее впечатление формируется на основе ограниченного числа факторов и, к тому же, отрицательные черты имеют больше шансов попасть в этот короткий перечень. Таким образом, наличие выраженной негативной черты создает опасность резкого снижения общей оценки. Другой вывод, следующий из модели усреднения, заключается в том, что умеренно благоприятная информация на фоне выраженно благоприятной не повышает общую оценку, а, напротив, снижает ее. Если обратиться к рассмотренному примеру, то отзыв о кандидате будет сформулирован не как: «Он образованный, хорошо говорит и к тому же довольно вежлив» - а, скорее: «Он образованный и хорошо говорит, но мог бы быть и повежливее». Чтобы приблизить эту модель к реальности, Андерсен сделал оценку выделенных черт средневзвешенной: каждый из показателей умножался на коэффициент, отражающий значение данной черты для оценивающего. В этом находит отражение субъективность любого восприятия. Эффект позитивной пристрастности Несмотря на то, что положительное впечатление легко испортить, оно может компенсироваться эффектом позитивной пристрастности, который выражается в том, что окончательная оценка, скорее всего, будет принята с поправкой в сторону улучшения. Это связано с характерной предрасположенностью человека в пользу своего я, рассмотренной в предыдущей лекции. Цель позитивной пристрастности – избежать возможного снижения самооценки в результате ассоциации с чем-то плохим. Столкновение с негативно оцениваемым объектом может восприниматься как повод для выводов о себе самом либо как результат собственной вины, либо же как неудача, за которой может последовать вывод о собственной неудачливости. В случае, когда в объекте, с которым приходится иметь дело, обнаруживается некоторая негативная черта, то прямой связи с этим негативом не возникает – разделителем служит объект –это ему присущ негатив, и он отгораживает личность воспринимающего от «дурного влияния». Когда же негативную оценку получает объект в целом, возникает прямая связь с личностью, которая может служить основанием для неблагоприятных выводов о себе самом. Стремление избежать таких последствий проявляется в том, что человек склонен уклоняться от вынесения сугубо отрицательных оценок в отношении объектов, с которыми ему приходится непосредственно взаимодействовать. Этот эффект был продемонстрирован в ходе эксперимента Дэвида Сирса 1983 г., в котором студенты оценивали преподавателей. Естественно, что в отношении их отдельных характеристик высказывались самые разные мнения, однако по результатам итоговой оценки 97% преподавателей были отнесены к категории «выше среднего». Эвристика и анализ Следующий шаг от сформировавшегося суждения – это принятие решения, которое можно рассматривать как умозаключение на основе полученных данных. В общих чертах этот процесс может быть сведен к одному из двух путей: эвристика или анализ. Психика человека нацелена на экономию усилий: главной функцией всех психических эффектов, рассмотренных выше, является ускорение процесса формирования суждений. Изначально человеческая психика противостоит попыткам системного уравновешенного анализа событий и стремится свести любое мнение к скорым решениям, основанным на доступных механизмах оценки и сопоставления информации. Причиной такого склада является стремление избежать неопределенности, в которую погружается человек, предпринимающий длительный разбор ситуации. Более того, в результате моментальной оценки ситуации гораздо чаще возникают однозначные суждения, в то время как тщательный анализ зачастую лишь усиливает сомнения, а не способствует их преодолению. У эвристики есть и еще одно значимое преимущество: быстрые решения являются более цельными и позволяют затратить больше энергии на их осуществление. Длительный анализ, напротив, утомляет и, как правило, выявляет факторы, в силу которых решение перестает казаться единственно верным, что снижает энергичность его дальнейшего осуществления. Решения, также как и суждения, подвержены психологическим эффектам, подталкивающим ход мыслей в определенном направлении. Психика свойственна тяга к интуитивным решениям, которые «ощущаются» как верные. Такая интуитивная привлекательность создается удовольствием от экономии усилий и обычно связана с избранием эвристического пути решения. Цель любого анализа – преодоление этих упрощающих механизмов и рассмотрение ситуации с менее очевидных точек зрения. Решения редко достигаются путем обобщения всей доступной информации, в подавляющем большинстве случаев это просто невозможно. Гораздо чаще из всей массы доступных сведений выделяются наиболее значимые блоки, в то время как основной массив информации признается не имеющим прямого отношения к делу. Сам по себе такой подход не является ошибочным, но принципы, которые используются при отделении значимой информации от незначительной, могут приводить к ошибкам. Непосредственное восприятие Прежде всего, преимуществом обладает информация, в наибольшей степени приближенная к непосредственному восприятию. Это означает, что при выборе между сведениями, полученными от другого лица, и личным опытом, предпочтение скорее будет отдано последнему. Если же выбор делается между рассказами очевидцев и теоретическим обобщением происшествий, то более привлекательными оказываются первые, хотя вторые и могут обладать большей достоверностью. Убедительное подтверждение силы непосредственного опыта приводят Ричард Нисбет и Ли Росс в своей работе «Выводы человека: стратегии и недостатки человеческих суждений». По их наблюдениям за двадцать лет распространения информации о вреде курения сокращение курильщиков среди медиков было неравномерным. Несмотря на то, что всем им доступна информация о возможных последствиях курения, резкое снижение числа курильщиков было отмечено лишь среди специалистов, занимающимися заболеваниями, которые провоцируются курением, и, в первую очередь, среди рентгенологов, непосредственно наблюдающих изменения, которые вызываются заболеваниями легких. Предпочтение случаев статистике Эвристика также подталкивает к предпочтению информации о конкретных случаях статистике: статистические данные, скорее всего, будут проигнорированы, если известны противоречащие им истории. Например, установлено, что с точки зрения вероятности несчастных случаев авиаперелеты являются самым безопасным способом передвижения. Статистически безопасность полета на самолете в разы выше, чем у поездки на автомобиле. Несмотря на то, что эта информация общедоступна, страх перед полетами встречается несравненно чаще, чем страх перед автомобилями. Одной из причин такого несоответствия является освещение авиакатастроф в СМИ: любая авария в воздухе неизбежно попадает в первые строчки новостей и сопровождается пугающими изображениями. Помимо того, что авиакатастрофы характеризуются высоким числом погибших, столь пристальное внимание к ним связано также и с их редкостью. Что же касается автокатастроф, то их распространенность делает их неинтересными с точки зрения журналистики. В результате страшные кадры потерпевших крушение самолетов, относительно редко всплывающие в выпусках новостей, перевешивают действительно ужасающие цифры несчастных случаев на автодорогах. Более мягкой иллюстрацией этой тенденции может служить эксперимент Баруха Фишхофа, Пола Словика и Сары Лихтенштейн 1977 г.27 Участникам эксперимента предлагалось описание человека, в котором ключевыми характеристиками были «общительный» и «увлекающийся художественной литературой». Необходимо было оценить, насколько вероятно то, что этот человек имеет техническое образование. Как и ожидали экспериментаторы, участники низко оценили возможность такого сочетания, исходя из типичных представлений о технически образованных людях как о замкнутых, сосредоточенных на своей профессии и пренебрегающих искусством «технарях». После этого участникам предлагалось оценить вероятность того, что эти качества присущи человеку, который вначале получил техническое образование, а впоследствии занялся журналистикой. Общительность и увлечение литературой гораздо лучше сочетались с образом журналиста, и участники оценили вероятность такого сочетания выше. Такой вывод был изначально ошибочным, так как вероятность совпадения трех моментов – определенной характеристики, получения технического образования и поворота к профессии журналиста – заведомо ниже, чем вероятность совпадения двух из этих событий. Но интуитивно очень сложно избавиться от сразу же напрашивающегося вывода, что данная характеристика более соответствует образу журналиста, чем образу «технаря». Отсутствие информации Стремление к экономии усилий предопределяет тенденцию принимать решения на основе доступной информации и избегать напряжения, связанного с выявлением недостающих данных. Более того, даже когда неполнота информации очевидна и индивид имеет возможность восполнить недостаток за счет собственных знаний, изначально предоставленная информация способна оказывать большее влияние на решение, чем знания, которые необходимо извлечь из памяти. Иллюстрацией этого эффекта послужил эксперимент Фишхофа, Словика и Лихтенштейн 1978 г. В нем опытным автомеханикам предлагалась схема, включающая все возможные причины несрабатывания зажигания автомобиля, так называемое «дерево неисправностей». Эта схема включала семь основных разделов: неисправности системы зажигания, неисправности системы топливоподачи, вандализм и т.п. Механикам предлагалось представить 100 различных поломок и оценить их вероятное распределение между семью разделами. Второй группе механиков, выполняющих аналогичное задание, была предоставлена урезанная схема, которая включала лишь четыре раздела из семи. При этом, помимо распределения по предоставленным категориям, они должны были отнести определенное число случаев к разделу «другие проблемы». Сопоставление результатов двух групп показало, что среднее число случаев, отнесенное к «другим проблемам» было примерно в два раза меньше числа случаев, отнесенных первой группой к трем категориям, которые были удалены из второго варианта схемы. Налицо была явная недооценка отсутствующей информации, даже несмотря на то что ее неполнота была очевидна, и специалисты имели возможность восполнить ее за счет собственных знаний. Эффект значительно усиливался, когда эксперимент проводился с непрофессионалами. Фундаментальная ошибка атрибуции Принятие решений предполагает анализ информации на предмет выявления причинно-следственных связей. Выбор причин для объяснения также подвержен предубеждениям. Во-первых, людям свойственно организовывать причины и следствия по принципу подобия. Исходя из этого, яркие, заметные события должны иметь не менее заметные последствия. Во-вторых, объяснениям, основанным на волевых действиях других людей, отдается предпочтение. Этот эффект проявляется в так называемой фундаментальной ошибке атрибуции. Она заключается в том, что человек расположен объяснять поведение окружающих скорее исходя из свойств их личности, чем из условий ситуации. В более общем смысле фундаментальная ошибка атрибуции проявляется в том, что человеку свойственно оценивать поведение себе подобных как сознательное и волевое, а не как обусловленное внешним влиянием и вынужденное. Название этого феномена «ошибкой» и, к тому же, фундаментальной связано с тем, что в целом психология придерживается точки зрения, что поведение человека в гораздо большей степени определяется ситуацией, чем обычно предполагается. Крайнюю точку зрения в этом вопросе занимают радикальные бихевиористы, считающие, что поведение – это лишь производная от ситуативных факторов. Предрасположенность людей к фундаментальной ошибке атрибуции была наглядно продемонстрирована в эксперименте Эдварда Джонса и Виктора Харриса 1967 г. Между участниками эксперимента по жребию распределялись два задания: написать и прочитать перед аудиторией эссе либо с критикой режима Фиделя Кастро на Кубе, либо в поддержку этого режима. Испытуемых, слушавших выступления, просили оценить отношение выступавших к Кастро. После первой оценки, на которой естественно сказывалось содержание выступлений, аудитории сообщали, что зачитанные эссе были подготовлены по заданию и выступавший вовсе не обязательно разделял взгляды, которые ему пришлось озвучить. Далее, слушателей, просили повторно оценить отношение выступавших к Кастро. Результаты первой и второй оценок показали минимальное расхождение. Джонс и Харрис истолковали результаты этого исследования как подтверждение того, что человеку свойственно объяснять поведение окружающих их убеждениями и эмоциями, а не влиянием ситуации, даже вопреки явному указанию на то, имело место прямое давление обстоятельств. При этом собственное поведение гораздо чаще объясняется ситуативными факторами, в чем выражается противоположный фундаментальной ошибке атрибуции эффект деятеля, продемонстрированный в ходе эксперимента Майкла Стормса 1973 г. Эксперимент начинался с того, что участники, разбитые на пары, беседовали между собой на заданные темы. Эти беседы снимались на камеру. Далее, участников просили прокомментировать свои высказывания и поведение и приписать его либо своим личностным качествам, либо ситуации. Выяснилось, что, когда комментировать собственные выступления нужно было без просмотра записи, в объяснениях преобладали ситуативные факторы. Если же комментарий было необходимо дать после просмотра, участники объясняли собственное поведение исходя преимущественно из своих личных качеств. Такая перемена объяснялась тем, что в случае наблюдения действий человека со стороны внимание, как правило, сосредоточено на наиболее подвижном и шумном объекте, т.е. на самом действующем лице. Соответственно, концентрация наблюдений на человеке предопределяет, что в объяснениях используются преимущественно его личные качества. При наблюдении же ситуации с собственной субъективной точки зрения, если можно так сказать, изнутри, расширяется возможность распределения внимания между большим числом ситуативных факторов. Таким образом, возможность взглянуть на себя со стороны заставляет подходить к оценке своего поведения с тех же позиций, с которых оцениваются другие. Эффекты преподнесения информации К принятию интуитивных, рационально не проработанных решений также способна подталкивать изначально доступная информация, причем не столько ее содержание, сколько форма ее подачи. С этим связан ряд характерных психологических явлений, способных предопределять решения, которые принимаются на основе этих данных. Первая из этих проблем –эффект целевого преподнесения –определяется как тенденция придавать большее значение информации, представленной в негативной форме. Этот эффект зафиксирован в медицинской практике. Программы профилактики заболеваний показывают, что рекомендации проводить регулярные обследования, в которых акцент сделан на негативных последствиях пренебрежения такой практикой, обычно оказываются эффективнее. Схожим действием обладает эффект преподнесения рискованного выбора, который заключается в тенденции уклоняться от рискованных действий при акценте на возможных положительных результатах и принимать рискованные решения при акценте на потерях, к которым ведет избегание риска. Иллюстрацией может служить следующий опыт. Двум группам участников предлагались соответственно две задачи. Условия обеих задач были одинаковыми, но формулировались по-разному. В первой группе использовалась примерно следующая формулировка: «Правительство имеет возможность выбрать одну из двух программ борьбы с эпидемией смертельного заболевания, поразившего 600 человек. Программа А дает стабильный результат выживания 200 заболевших. Программа В дает вероятность выживания всех пострадавших - 35%, но при этом существует вероятность 65%, что спасти не удастся никого. Необходимо выбрать программу». Для второй группы задача формулировалась иначе: для борьбы с заболеванием следовало выбрать либо программу С, которая давала стабильный результат гибели 400 из 600 заболевших, или программу D, обеспечивающую вероятность гибели всех пострадавших - 65%, но при этом возможность избежать смертельных исходов, вероятность которой оценивается в 35%. В первом варианте наиболее рискованную программу В выбрали 28%, однако во втором варианте отражавшую те же условия программу D выбрали уже 78%, так как в этом описании безрискового решения акцент был сделан на его негативных последствиях. К этой же группе относится эффект атрибутивного преподнесения – тенденция оценивать характеристику более позитивно, когда она представлена в позитивных терминах. Примером этого эффекта является всем известная дилемма стакана, который наполовину полный для оптимиста и наполовину пустой для пессимиста. На восприятие информации также влияет момент ее преподнесения. Существует так называемое ретроспективное искажение – тенденция оценивать исход событий как более неизбежный после того, как они произошли. Более того, оценка верности решения возрастает в самый момент его принятия. Например, было зафиксировано, что игроки на ипподроме выше оценивают шансы выбранной лошади после того, как они уже сделали ставку. В схожем направлении работает эффект нарастания приверженности – тенденция поддерживать предыдущие неудачные действия под влиянием нежелания признать потерю ранее вложенных средств. Наиболее ярко этот эффект проявляется в биржевой игре. Когда бумага, в которую были вложены средства, начинает падать, игрок на бирже может отказаться признать ошибочность своего прогноза относительно ее роста и вместо того, чтобы минимизировать потери, напротив, увеличить позицию, считая, что покупка по упавшей цене принесет ему в дальнейшем еще большую прибыль. Противодействовать этому эффекту – одна из основных функций специального торгового приказа – «stop-loss», т.е. «прекращение потерь», который заключается в поручении брокеру закрыть позицию в случае, если бумага опустится ниже определенной цены. Весь набор эффектов, влияющих на формирование суждений и принятие решений, не следует расценивать исключительно как проблемы. Их общая цель – упрощение чрезвычайной сложности окружающей действительности. В отсутствие таких упрощений ни одно бы решение никогда не было бы принято, так как переработка всей информации попросту невозможна в условиях ограниченного времени. Избавиться от этих свойств психики практически невозможно, более того, неоднократно демонстрировалось, что знание этих закономерностей отнюдь не сводит их действие на нет. Однако осведомленность об их действии все же может позволить избежать наиболее грубых ошибок и лучше осознать меру ответственности, связанную с принятием решений в условиях неопределенности. Лекция 3. Социальное влияние Понятие влияния – установки – когнитивный диссонанс – теория самовосприятия – установки и поведение – закономерности убеждения – механизмы внушения: взаимность – последовательность – социальное доказательство – симпатия – авторитет – дефицит. Понятие влияния В предельно широком смысле социальное влияние можно определить как изменение психического состояния или поведения человека, осуществляемое другим человеком или группой. В настоящей лекции речь пойдет о случаях направленного информационного влияния – влияния, оказываемого сознательно, с определенной целью и без подкрепления какими-либо внешними стимулами. Вопросы стимулирования поведения с помощью вознаграждений и санкций будут рассмотрены в лекции, посвященной мотивации. Также следует уточнить, что, хотя влияние может ограничиваться изменением во внутренних психических процессах объекта, явным признаком эффективного воздействия является изменение поведения, к тому же интересы агентов влияния редко ограничиваются стремлением изменить что-то во внутреннем мире человека, практически всегда главная цель – подтолкнуть объект к определенным действиям. Установки Любое информационное воздействие на человека сталкивается с его установками. Под установкой понимается осознаваемое устойчивое отношение к какому-либо объекту, которым может быть любое явление окружающего мира, попадающее в сферу внимания индивида. Помимо объекта, структура установки также включает три компонента: аффективный, когнитивный и поведенческий. Аффективный компонент – это эмоции, связанные с объектом, когнитивный –имеющие к нему отношение знания и убеждения, и поведенческий – это действия, которые установка требует совершать в отношении объекта. Установки формируются одним из трех способов. Во-первых, это научение, которое может осуществляться путем стимулирования, т.е. подкрепления или наказания. Во-вторых, путем подражания, которое может быть как осознанным, так и неосознанным. Например, в зрелом возрасте человек может заимствовать политические предпочтения своих родителей из осознанного желания походить на них, но в детстве политические убеждения могут перениматься ребенком без какого-либо представления о процессах, к которым они относятся. И, в-третьих, установки могут формироваться путем ассоциации определенных явлений. Для возникновения установки зачастую достаточно одновременности возникновения эмоции и демонстрации объекта без наличия между ними какой-либо смысловой связи. Возникновение установки к объекту на основе эмоции, связанной с другим одновременно продемонстрированным объектом называется аффективном переносом. Этот механизм часто используется в рекламе, когда одновременно с рекламируемым товаром демонстрируется что-то, что вызывает положительные эмоции у большинства людей – беспроигрышным вариантом считаются маленькие дети и домашние животные. Для возникновения аффективного переноса желательно отсутствие каких-либо предварительных знаний об объекте. Когнитивный диссонанс Описанные механизмы действуют как в отношении формирования, так и изменения установок, которое также может иметь место в результате когнитивного диссонанса – состояния, возникающего в результате несоответствия между поведением и установками. Поведение, противоречащее установкам, может вызывать острое желание устранить впечатление собственной непоследовательности. Сделать это можно либо путем изменения установки, либо путем оправдания противоречащих действий. В качестве такого оправдания может служить факт вознаграждения за совершение действий, противоречащих установкам, или же существование угрозы, вынудившей совершать такие действия. Влияние вознаграждения было продемонстрировано в эксперименте Леона Фестингера и Джеймса Карлсмита 1959 г. В исследовании принимали участие студенты, которым сообщалось, что эксперимент посвящен изучению «производительности труда». Задание заключалось в выполнении однообразных манипуляций с деревянными катушками и втулками, причем авторы подчеркивают, что оно было специально составлено таким образом, чтобы показаться скучным и бессмысленным. После его выполнения экспериментатор обращался к студентам с просьбой сообщить следующей участнице, которая ожидала в другой комнате, что ей предстоит интересная и увлекательная задача. В одном случае за эту услугу предлагалась оплата в размере одного доллара, в другом – в размере 20 (в ценах 2009 г. –это около 140 долларов). После того как согласившиеся помочь экспериментатору участники пытались убедить студентку (которая на самом деле была ассистенткой организаторов исследования), им предлагалось заполнить опросный лист. В нем надлежало оценить первоначальное задание по ряду показателей, среди которых была «увлекательность». Обобщение результатов этого итогового опроса показало, что студенты, получившие за свой обман доллар, оценивали задание устойчиво выше, чем те, которые получили. Фестингер и Карлсмит объясняли этот эффект тем, что получение значительной суммы служило внутренним оправданием высказываний, прямо расходившихся с сформировавшейся установкой «задание – скучное», и, следовательно, предотвращало возникновение когнитивного диссонанса. Если же участник получал за свою ложь лишь символическое вознаграждение, то он сталкивался с необходимостью восстановить свою последовательность. Выходом было смещение установки в пользу увлекательности задания, то есть сокращения разрыва между собственной оценкой и тем, что приходилось сообщать ожидавшей студентке. Иллюстрацией действия второго фактора – угрозы, которая также может служить разрешению когнитивного диссонанса без изменения установок, - может служить эксперимент Джонатана Фридмана 1965 г.35 Исследование проводилось с мальчиками в возрасте от семи до девяти лет. В ходе эксперимента каждого из участников оставляли одного в комнате с набором игрушек, среди которых выделялся большой робот, работавший от батареек, - редкая для 1960-х игрушка. Однако перед тем как покинуть комнату экспериментатор предупреждал ребенка, что робота трогать нельзя. В одной группе экспериментатор ограничивался простым запретом, в другой – запрет подкреплялся угрозой: «Если не будешь слушаться, я рассержусь и мне придется наказать тебя». На этом этапе дети продемонстрировали завидное послушание: в обеих группах, по 22 ребенка в каждой, оказалось лишь по одному нарушителю. Второй этап эксперимента был проведен две недели спустя: другой экспериментатор вновь оставлял детей в комнате с теми же игрушками, на этот раз не вводя никаких ограничений. В результате 17 из 22 (77%) детей, которые подверглись воздействию угрозы на первом этапе эксперимента, сразу же направлялись к роботу. В группе же, где запрет не был подкреплен, из 22 мальчиков робота выбрали только 7 (33%). Этот результат, опять же, объяснялся необходимостью оправдать нарушение собственных установок. В первом случае отказ от желания поиграть с редкой игрушкой объяснялся страхом перед возможным наказанием и, как только этот внешний стимул пропадал, дети следовали изначальной установке, в соответствии с которой робот был желанным объектом. Во втором же случае дети не получали дополнительного стимула для контроля за собственным поведением и им приходилось приложить усилия, чтобы избежать напряжения, связанного с когнитивным диссонансом. В значительном числе случаев они шли по пути изменения собственных установок, т. е. меняли свое отношение к игрушке. Это изменение оказывалось устойчивым и продолжало действовать в ситуации, когда запрет отсутствовал. Теория самовосприятия Существует альтернатива теории когнитивного диссонанса – теория самовосприятия, сформулированная Дарилом Бемом в конце 1960-х гг. Бем предположил, что установки возникают в результате наблюдений за собственным поведением. Человек совершает определенный поступок и в дальнейшем, пытаясь встроить совершенное действие в систему собственной последовательности, объясняет свое действие с помощью установки. Главное, на чем акцентирует внимание эта теория, в том, что установка осознается преимущественно после совершенного действия. То, что людям свойственно приписывать самим себе определенное отношение к объектам на основе наблюдений за собой, было продемонстрировано в ряде занятных экспериментов. В исследовании немецкого психолога Фрица Штрака36 испытуемым предлагалось оценить остроумность карикатур, зажимая во рту ручку. При этом в одной группе следовало удерживать ручку зубами, что создавало на лице подобие улыбки, а в другой – губами, в результате чего лицо вытягивалось, обретая недовольный вид. Испытуемые, которым навязывалась улыбка, оценивали карикатуры устойчиво выше, чем те, которые вынуждены были сидеть с вытянутой физиономией. В другом эксперименте – американцев Гарри Уэллса и Ричарда Пети – участники слушали новостные сообщения, либо утвердительно кивая головой, либо отрицательно мотая ей из стороны в сторону. Результат: испытуемые, которые воспроизводили движение, обычно свидетельствующее о согласии или одобрении, впоследствии оценивали прослушанные сообщения как более позитивные. Разграничение между теорией когнитивного диссонанса и теорией самовосприятия может быть проведено следующим образом: первая подходит для случаев поведения, идущего вразрез со сложившимися установками, вторая –для случаев, когда поведение осуществляется в отсутствие четкой установки, которая в дальнейшем может сформироваться на основе самонаблюдения. Установки и поведение Главная проблема, которая возникает в связи с установками – это неясность, в какой степени они определяют поведение. Люди вполне могут действовать вразрез со своими установками, подчиняясь ситуационному давлению. В США в 1934 г. было проведено следующее исследование. Психолог Ричард Ля Пьер предпринял поездку по стране в компании своего студента-китайца и его супруги –тоже китаянки. В этот период в США существовал сильный уровень предубежденности против Китая, но, тем не менее, из 66 гостиниц и 184 ресторанов, которые они посетили, им отказали в обслуживании только в одном ресторане. После поездки Ля Пьер направил во все 250 заведений письма с предложением принять у себя китайскую делегацию. Им было получено 128 ответов, 92% из которых составили отказы. Расхождение между этой реакцией хозяев гостиниц и ресторанов и фактически оказанным приемом объясняется ситуационным давлением. По всей видимости, у многих американцев действительно существовала изначально негативная установка по отношению к китайцам и, когда они могли спокойно продумать ответ, она брала верх. Однако когда на пороге заведения появлялись вежливые люди, свободно говорящие по- английски и не требующие ничего кроме обычного обслуживания, отказать им означало продемонстрировать плохо мотивированное поведение и пойти на скандал. В этой ситуации проще было нарушить собственную установку. Противоположному эффекту, т.е. укреплению связи установок и поведения, способствует усиление самовосприятия. Оно может быть достигнуто путем создания возможности взглянуть на себя со стороны, в том числе и с помощью обычного зеркала. В эксперименте Эдварда Динера и Марка Уолбома 1976 г.39 участники проходили тест, результаты которого, как объяснили им экспериментаторы, свидетельствовали об их интеллектуальном уровне. Выполнение задания необходимо было прекратить по звонку. В случае, когда испытуемые оставались без присмотра, 71% из них нарушали это условие и продолжали работать после звонка. Наличие в комнате обыкновенного зеркала снижало долю нарушителей до 30%. Дополнительным способом, использованным организаторами эксперимента, был тест на самооценку, который надо было выполнить до начала основного задания. Такая необходимость погрузиться в себя, предшествовавшая соблазну нарушить правила эксперимента, в сочетании с наличием зеркала уменьшала число нарушений до 7%. Необходимо признать, что установки и поведение образуют единую систему, которая стремится к соответствию между двумя частями, но далеко не всегда пребывает в таком равновесии. Воздействие на эту систему может быть оказано как со стороны установок, так и со стороны поведения. Если речь идет о воздействии на установку в расчете на то, что впоследствии она повлечет за собой изменение поведения, то такой род влияния можно охарактеризовать как убеждение. Если же под влиянием понимается воздействие, направленное на прямое изменение поведения, минуя установки (которые в дальнейшем могут измениться вслед за поведением), то такой род влияния можно охарактеризовать как внушение. Закономерности убеждения Убеждение можно определить как информационное воздействие (сообщение), направленное на изменение установки. Как следовало из лекции, посвященной восприятию и принятию решений, любая поступающая информация может обрабатываться либо аналитически, либо эвристически, т.е. на основе стратегий, упрощающих оценку. Это применимо и к убеждающим сообщениям. Если задействуется эвристика, то основным критерием оценки сообщения становится «правдоподобие» - общее впечатление достоверности, не подтвержденное анализом. Формированию правдоподобного впечатления способствуют следующие факторы: - длина сообщения: чем длиннее сообщение, тем достовернее оно кажется – «если человек так много об этом говорит, то значит много об этом знает» (эвристика любит простые решения); - количество аргументов – чем больше, тем правдоподобнее, независимо от содержания; - повторение, при этом, чем разнообразнее формы одинакового по содержанию сообщения, тем эффективнее этот прием; - отвлекающий фон: сообщение скорее будет расценено как правдоподобное, если сделано, например, на фоне музыкального сопровождения. Последний фактор связан с так называемым сублимальным влиянием, т.е. влиянием за порогами сознательного восприятия. Существует теория, согласно которой, учитывая ограниченный объем сознательной обработки информации, перегрузка внимания ведет к восприятию минующих сознание сообщений без обработки, в том числе без сопоставления с существующими установками. Усвоение сообщений таким путем аналогично усвоению сообщений в состоянии гипноза – команды гипнотизера воспринимаются некритически и буквально. Проблема использования закономерностей эвристики заключается в том, что эвристической обработки в чистом виде не бывает, она всегда осуществляется с элементами аналитического мышления, и соотношение этих двух подходов в каждый отдельный момент играет ключевую роль в восприятии сообщений. Если преобладает аналитическая обработка, то внимание сосредоточивается уже на качестве аргументов, а главным критерием становится достоверность – логическая связанность сообщения и его соответствие опыту. Более того, если в обработке начинает преобладать анализ, то длительность, количество доводов и повторения в сочетании со слабой аргументацией будут вызывать раздражение и отторжение сообщения. Отвлекающие факторы в такой ситуации также будут способствовать раздражению. От качества аргументации зависит эффективность и такого приема как риторические вопросы. Риторический вопрос предполагает необходимость слушателя согласиться с подразумеваемым за этим вопросом утверждением. Заставляя слушателя сразу же решать, согласен он или нет, они способствуют сознательному противопоставлению поступающего сообщения и установок. Провоцирование такого внутреннего столкновения может благоприятно сказаться на действии сильно аргументированных сообщений, и плохо – на действии слабо аргументированных. На эффективности убеждающего сообщения также сказывается то, насколько сообщение расходится с установками слушателя. При этом наибольшей убедительностью обладают сообщения, расходящиеся с установкой в средних пределах. В случае незначительного отклонения имеет место эффект ассимиляции, когда сообщение поглощается существующей установкой. К примеру, если человек убежден, что ежедневный здоровый сон составляет восемь часов, а врач сообщает ему, что – семь с половиной, эта небольшая разница, скорее всего, быстро сотрется из памяти, изначальное убеждение возобладает и сообщение окажется безрезультатным. Если же этому человеку сообщат, что достаточно спать четыре часа, это вызовет резкий конфликт с установкой и, вероятно, приведет к отторжению сообщения. Наибольшим же влиянием обладают сообщения, умеренно, но заметно расходящиеся с установкой. Если врач сообщает, что достаточно спать шесть часов, то это, скорее всего, вызовет интерес к аргументации и, возможно, повлечет за собой изменение установки. Механизмы внушения: взаимность Соответственно, второй путь изменения системы «установки-поведение» – оказание прямого воздействия на поведение, иначе, внушение. Наиболее влиятельный на сегодняшний день автор в области психологии внушения, Роберт Чалдини, считает, что все приемы внушения задействуют один из шести психологических механизмов – взаимность, последовательность, социальное подтверждение, симпатия, авторитет и дефицит. За каждым из этих механизмов стоят эвристические стратегии, упрощающие принятие решений и препятствующие дальнейшему анализу ситуации. Задействование любой из этих стратегий, ведет к резкому сужению выбора вариантов поведения или же вообще не оставляет выбора. Первый из механизмов – взаимность – является важным элементом взаимопомощи в человеческом обществе. В коллективе, который принимает правило возмездности услуг, отдельный индивид получает возможность расставаться с ценными ресурсами, не испытывая чувства потери, так как может рассчитывать на возмещение. Это способствует более эффективному распределению ресурсов, что, в свою очередь, создает базу для специализации труда, которая служит основой высокоорганизованных обществ. Таким образом, отношения обмена дают существенные преимущества культурам, которые их поощряют. То, как эта норма действует в современном обществе, было продемонстрировано в эксперименте Дениса Ригана 1981 г.41 Испытуемым сообщалось, что задание состоит в просмотре и выставлении оценок некоторому набору картин. Участники просматривали картины в паре с ассистентом экспериментатора, изображающим такого же испытуемого, который после объявления перерыва выходил из комнаты. Возвращался он с двумя бутылками кока-колы, одну из которых предлагал партнеру – дескать, заодно решил и вам взять. После второго сеанса этот напарник неожиданно просил купить у него лотерейные билеты, сопровождая просьбу рассказом о том, что он участвует в конкурсе по их распространению и если продаст билетов больше всех, то выиграет приз. Испытуемые, ранее угощенные газировкой, в среднем покупали билетов в два раза больше, чем те, кому такая услуга оказана не была. Характерно, что стоимость бутылки кока-колы в ценах 1981 г. составляла десять центов, а билеты предлагались по 25 центов за штуку, т.е. кока-кола обходилась участникам, вовлеченным во взаимное оказание услуг, в пять раз дороже. Этим был продемонстрирован один из наиболее важных моментов механизма взаимности, который заключается в том, что он не предусматривает симметрии. Фактически, за стороной, оказавшей услугу первой, признается право выбирать ответную услугу. Другой тонкостью механизма взаимности является то, что он действует не только в случае обмена услугами, но и в отношении уступок, что было показано в опыте Чалдини 1975 г. Он и его ассистенты обзванивали студентов, представлялись как работники программы социальной реабилитации несовершеннолетних преступников и предлагали взять на себя руководство группой проблемных детей во время двухчасового похода в зоопарк. В 83% случаев они получили отказ. После этого звонки были продолжены, но разговор теперь начинался с предложения записаться в программу и взять на себя обязательство проводить еженедельные консультации с несовершеннолетними заключенными в течение двух ближайших лет. Отказы в данном случае составили 100%, но когда вслед за этим студентам предлагалось сходить в зоопарк, количество согласившихся увеличилось в три раза. Такая перемена объясняется тем, что в подобных ситуациях отказ от первоначального требования рассматривается как шаг навстречу, даже если оно было попросту невыполнимым. Соответственно, шансы на выполнение последующей просьбы увеличиваются. В данном случае эффект уступки дополняется эффектом контраста. После того, как студенты представляли себе, что ближайшие два года им придется на регулярной основе общаться с несовершеннолетними правонарушителями, перспектива сходить с ними разок в зоопарк уже не выглядела такой уж мрачной. Последовательность Следующий механизм – последовательность – это демонстрация согласованности установок и поведения. Люди испытывают побуждение следовать своим установкам, тем более после того, как они становятся известны окружающим. Иллюстрацией этому служит «пляжный» эксперимент Томаса Мориарти 1975 г. Один из экспериментаторов оставлял на своем пляжном коврике приемник и уходил купаться, в то время как его коллега делал вид, что пытается его украсть. Окружающие пытались помешать этому «вору» в 20% случаев. Простая просьба присмотреть за вещами, адресованная ближайшему человеку, повышала количество попыток предотвратить кражу до 95%. Принцип обязательства используется в лечении психологической зависимости от алкоголя и наркотических веществ: пациентам предлагается делать заявления о своем намерении избавиться от зависимости в группах поддержки, что должно создавать дополнительный стимул к борьбе. Примером так же может служить обещание Шарля де Голля бросить курить, данное всей французской нации. Дополнительную силу также приобретают обязательства, закрепленные письменно. С механизмом последовательности связан прием, названный Чалдини «низким мячом», который он излагает на примере продажи автомобилей. Определенный автодилер предлагает автомобиль по цене ниже рыночной. Покупатель, пожелавший приобрести машину по этой цене, совершает определенные шаги в данном направлении – берет машину для пробной поездки, изучает текст договора, и, допустим, обсуждает условия кредита. В интересах дилера растянуть этап, предшествующий покупке, и подтолкнуть покупателя к совершению как можно большего числа действий, подтверждающих его намерения. Но перед подписанием договора выясняется, что произошла ошибка: либо не была учтена какая-то опция, либо неправильно рассчитана цена, либо оказывается, что срок предложения по данной цене уже истек. Перед покупателем встает выбор: заплатить чуть больше того, что он планировал, за предмет, с мыслью о приобретении которого он уже свыкся, и намерение приобрести который он подтвердил целым рядом действий, или же отказаться от данной покупки, учитывая при этом, что дешевле он данный автомобиль все равно не купит, так как цена выросла всего лишь до рыночного уровня. В большинстве случаев, выбор делается в пользу покупки. Отдельным эффектом, связанным с проявлением последовательности, является повышение оценки социального статуса, который был получен ценой значительных усилий. Говоря проще, речь идет о том, что чем труднее что-то досталось, тем выше оно ценится. Психологи считают, что именно с этим связана жестокость обрядов инициации у первобытных племен. Наблюдения антропологов свидетельствуют, что по всему миру эти обряды включают избиения, унижения, испытания голодом и жаждой, и зачастую связаны с риском для здоровья и жизни. Они не нацелены на то, чтобы убить или покалечить человека, но риск такого исхода присутствует, что делает их прохождение требующим высокого эмоционального напряжения. Цель суровости – сделать полученный статус более ценным и тем самым повысить сплоченность группы. В принципе, любая группа, которая претендует на то, чтобы принадлежность к ней заняла важное место в социальной идентичности человека, стремится к введению особой процедуры присоединения к ней. В этом свете сложность подготовки в специальных военных подразделениях имеет целью не только непосредственно подготовку, но и саму сложность –ее прохождение впоследствии составляет предмет гордости участников группы. Социальное доказательство Следующий механизм – социальное доказательство, который заключается в том, что побуждением к определенному поведению может служить аналогичное поведение других. Пример использования этой закономерности – закадровый смех в телесериалах, который недвусмысленно указывает «смешные» моменты. Сила этого механизма выходит далеко за пределы сознательного подражания. В эксперименте Кеннета Крэйга и Кеннета Пркахина 1978 г. осуществлялись наблюдения за добровольцами, согласившимися в целях исследования подвергнуться болезненным электрическим ударам. Было установлено, что испытуемые чувствовали меньшую боль, если рядом находился другой человек, который реагировал на удар так, как будто он был безболезненным. Основанием для столь серьезного вывода послужили самоотчеты испытуемых, в которых им предлагалось дать количественную оценку своим болевым ощущениям, а также измерения частоты сердечных сокращений и кожно-гальванической реакции. Выдающийся психолог Альберт Бандура использовал принцип социального доказательства для лечения фобий у детей. Он ввел очень простую процедуру: к примеру, детям, патологически боявшимся собак, предлагалось с безопасного расстояния наблюдать за другими детьми, которые играли с собаками. После четырех сеансов по 20 минут 67% детей соглашались зайти в манеж с собакой. Оказалось, что так же можно использовать просмотр видеороликов аналогичного содержания, правда такой подход требовал больше сеансов. При выборе социальных доказательств людям свойственно ориентироваться преимущественно на тех, кто в большей степени походит на них. В ходе эксперимента Харви Хорнштейна, Элиши Фиш и Майкла Холмса 1968 г.47 исследователи оставляли в людных местах конверты, в котором лежали бумажник с 20 долларами и письмо. Из письма следовало, что автор нашел этот бумажник на улице и собирался отправить его по почте владельцу. Письма были двух видов: в первом случае они были написаны на ломаном английском и позволяли предположить, что их автор – иностранец. В другом случае письмо было написано от лица среднестатистического американца. Конверты с деньгами и первой разновидностью письма приходили по адресу в 33% случаев, во втором – в 70% случаев: пример добропорядочного поступка предполагаемого соотечественника оказывался сильнее, чем пример такого же поступка, совершенного иностранцем. Влияние социального доказательства колоссально возрастает в условиях изоляции. Это очень четко проявляется во всевозможных тоталитарных сектах, которые всегда прилагают усилия к разрушению социальных связей своих членов за пределами общины. Зачастую с этой целью создаются собственные закрытые поселения. Изоляция такого рода может заканчиваться трагически, так как эмоционально неустойчивые люди, оказавшись в окружении исключительно таких же, способны совершать абсолютно непредсказуемые поступки. В России расцвет сектантства пришелся на 1990-е гг., однако истории из жизни «общин» не перестают шокировать и по сей день: пример 2008 г. – пензенская история с более чем полугодичным сидением в землянке 35 сектантов, ожидавших конца света. Двум из них это стоило жизни. Симпатия Четвертый механизм – симпатия: чувство симпатии делает человека более уязвимым влиянию того, к кому оно испытывается. Симпатия формируется под влиянием трех главных факторов. Во-первых, это физическая привлекательность. Какие именно люди являются привлекательными детерминируется преимущественно культурой, единых параметров красоты для всех рас и народов не существует. Более того, даже в рамках одной культуры представления о физической красоте подвержены колебаниям. Но при этом признание человека привлекательным в рамках данной культуры дает ему существенные привилегии. Ряд исследований показал, что люди, оцениваемые окружающими как красивые, имеют более высокооплачиваемую работу, чаще получают помощь в ответ на просьбу и более убедительны в диалогах. Во-вторых, помимо физической привлекательности, симпатия может вызываться сходством между людьми: всем нравятся те, кто похож на них. Сходство может проявляться в разных аспектах – мнениях, личных качествах, происхождении, образе жизни и т.д. Подтверждением этого эффекта может служить упоминавшийся выше эксперимент с потерянным бумажником и письмом. Способ использовать эффект сходства предлагает нейро-лингвистическое программирование (НЛП). НЛП является околонаучным течением, основанном на наблюдениях за практикой известных психотерапевтов и попытках перенять их приемы для применения в повседневной жизни. Необходимо отметить, что подавляющее большинство техник, предлагаемых НЛП, не имеет научного подтверждения, но, в то же время, некоторым из них нельзя отказать в рациональной обоснованности. К их числу относится и так называемая «подстройка» - прием, который заключается в том, чтобы вызвать симпатию другого человека путем его буквального копирования – воспроизведения позы, жестов и, главное, биологических ритмов – дыхания, темпа речи и даже частоты моргания. Учитывая, что существуют научные подтверждения возникновения симпатии на основе схожести, данная техника не лишена смысла. Третий фактор, влияющий на возникновение симпатии, – привычность: суть его заключается в том, что привычное кажется приятным. Предпочтение знакомых образов было, в частности, отмечено в эксперименте Теодора Мита, Маршала Дермера и Джеври Найта 1977 г.50, в котором фотопортрет каждого из участников распечатывался в двух вариантах: как изображение снятое непосредственно с лица и как изображение, снятое с его отражения. Человеческое лицо не обладает абсолютной симметрией и то, каким человек привык видеть себя в зеркале, и каким его видят окружающие – разные образы. При предложении выбрать из двух изображений наиболее удачное сами участники устойчиво выбирали привычное им отраженное изображение, а члены их семей – обычную фотографию. Другой опыт – Роберта Борнстейна, Дина Леона и Донны Галлей 1987 г.51 – был связан с сублимальным восприятием. Участникам демонстрировались фотографии со скоростью, исключающей возможность их рассмотреть. После этого те же фотографии предлагалось оценить в удобном ритме. Фотографии, которые были продемонстрированы в ходе ускоренного просмотра большее число раз, получали более высокие оценки. Авторитет Пятый механизм – это влияние авторитета. Его наиболее значимые особенности были выявлены в ходе классического эксперимента Стэнли Милграма 1963 г. Главный интерес Милграма был связан с феноменом повиновения. Внимание к этой теме был вызвано тем, что в начале 1960-х Нюрнбергский процесс еще был свежим воспоминанием и для многих оставался открытым вопрос о допустимости главного аргумента защиты нацистских преступников –подчинение приказам. Милграм поставил задачу выяснить, насколько жестоким может стать обычный человек, следуя директивным указаниям облеченных авторитетом лиц. В газете было опубликовано объявление, приглашающее принять участие в психологическом эксперименте. Явившимся по объявлению сообщали, что им предстоит участвовать в исследовании влияния болевых импульсов на обучение. Вся обстановка лаборатории, в которую попадали испытуемые, свидетельствовала о серьезности и продуманности мероприятия: в помещениях царила идеальная чистота, они были ярко освещены, наподобие медицинских кабинетов, какие-либо лишние предметы отсутствовали. Все экспериментаторы носили белые халаты, представлялись, упоминая ученую степень, и держались строго и уверенно. По жребию между двумя участниками распределялись роли «учителя» и «ученика». Ученику предписывалось точно воспроизводить пары слов, которые зачитывал учитель. Если ученик ошибался, учителю надлежало наносить ему удары током, причем каждая следующая ошибка должна была наказываться ударом на 15В сильнее, чем предыдущий. Ученика привязывали к креслу в комнате, отделенной от учителя перегородкой. Учитель же оказывался перед генератором с рычажками включения напряжения различной силы – от 15 до 450В. Указанию напряжения сопутствовали комментарии – от «легкий удар» до «смертельно опасный удар» и обозначению «ХХХ» у 450 В. Общение между учителем и учеником осуществлялось по громкой связи. Ученик допускал много ошибок и по указанию присутствовавшего экспериментатора учитель должен был постепенно увеличивать напряжение. В определенный момент ученик начинал вскрикивать от ударов, после этого – кричать в голос, на 150В требовал прекратить, далее начинал бить в стену и на 330В переставал реагировать как на вопросы, так и на удары. Несмотря на отсутствие реакции, экспериментатор настаивал на том, что молчание следует рассматривать как неправильный ответ и продолжать включения генератора. Команда прекратить следовала лишь после нанесения двух ударов в 450В. Естественно, ситуация была инсценировкой, ученик был актером и, более того, его реакции, раздававшиеся из громкоговорителя, были записаны на пленку, чтобы все испытуемые подвергались одинаковому вербальному воздействию. Всего в эксперименте приняло участие 40 «учителей», из них 65% выполнили всю процедуру до конца, остановившись лишь по указанию экспериментатора. Перед тем, как ставить этот эксперимент, Милграм провел опрос среди психиатров с целью получить прогноз поведения людей в смоделированной им ситуации. Опрошенные специалисты сходились во мнении, что до разряда в 450 В дойдут только люди страдающие психическими или социальными расстройствами и доля таковых будет составлять менее 1%. Результаты оказались иными. При этом многие из испытуемых демонстрировали крайнюю нервозность – кусали губы, потели, истерически смеялись, упрашивали экспериментатора прекратить, но продолжали наносить удары током, подчиняясь указаниям лица, обладающего атрибутами авторитета. С целью уточнить, что конкретно позволило создать в эксперименте ситуацию, которой сопутствовал столь высокий уровень подчинения, Милграм провел ряд дополнительных исследований. Выяснилось, что при работе в группе «учителей» испытуемые чутко реагировали на поведение своих «коллег»: в случае, если двое подставных «учителей» продолжали выполнять указания экспериментатора, процент случаев полного подчинения возрастал до 93, если же двое подставных отказывались слушаться, доля подчиняющихся резко сокращалась –до 27%. Рост сопротивления также вызывался делегированием полномочий экспериментатора одному из испытуемых, –назначенному «старшим» подчинились лишь 20%. В качестве переменной также задействовался такой атрибут власти как организационный престиж. В первоначальном варианте экспериментаторы представлялись как психологи широко известного Йельского университета. Замена университета на вымышленную «Исследовательскую ассоциацию Бриджпорта» снизило долю подчинений до 48%. В целом, исследование Милграма позволяет выделить главные внешние аспекты авторитета: это форма одежды и некоторые другие детали внешнего вида, титулы и конгруэнтность поведения. Что касается одежды, то в эксперименте Милграма использовался чрезвычайно сильный атрибут – белый халат, традиционно ассоциирующийся с врачами. Врачи являются единственной профессиональной группой, представителям которой принято беспрекословно подчиняться, даже если это подчинение причиняет сильную физическую боль. Поэтому их обычная униформа связана с, возможно, самой сильной разновидностью авторитета. Другой пример силы одеяния – форма правоохранительных органов, которая также ассоциируется с разновидностью признанного авторитета. Но усилить личное влияние на окружающих может также и обычный костюм с галстуком. Степень такого изменения была продемонстрирована в эксперименте Монро Лефковитца, Роберта Блэйка и Джейн Муттон 1955 г.53, в котором экспериментатор выходил из толпы прохожих на пешеходном переходе и пересекал улицу на красный сигнал светофора. Если на нем были костюм и галстук, прохожие следовали его примеру в три раза чаще, чем если он был одет в джинсы и свитер. Из упомянутых атрибутов наиболее просто присваивается титул: представляясь, достаточно просто добавить себе регалий. Несмотря на простоту, такая уловка способна заметно исказить восприятие воспользовавшегося ей человека. Хорошим примером могут служить наблюдения Пола Вильсона54 в одном австралийском колледже. Преподаватель представлял аудитории гостя из Кембриджского университета Великобритании. В разных аудиториях гость был представлен с пятью разными титулами – соответственно как студент, лаборант, преподаватель, старший преподаватель или профессор. После того, как гость уходил, студентам предлагалось оценить его рост. Средняя оценка по аудитории оказывалась на полтора сантиметра выше с каждым повышением звания, и в результате тот же человек в роли профессора оказался в среднем на шесть сантиметров выше, чем он же в роли студента – титул буквально способствовал его росту в глазах окружающих. Элемент же наиболее сложно поддающийся фальсификации – это конгруэнтность – соответствие поведения образу, создаваемому внешним видом и титулом. В эксперименте Милграма этого было несложно достигнуть, так как представлявшиеся докторами наук экспериментаторы действительно были учеными и фактически играли свои собственные роли. В случаях же восприятия новой роли этот элемент наиболее сложно поддается воспроизведению и чаще всего служит причиной «потери лица» у людей, исполняющих непривычную для них роль. Дефицит И, наконец, последний механизм влияния – это дефицит. Человек, которому удается убедить окружающих в том, что у него есть некоторые редкие навыки или иные уникальные достоинства, получает возможность существенно увеличить свое влияние. Желание обладать предметами, доступ к которым ограничен, является производным от механизма реактивного сопротивления, присущего человеку, - стремления преодолевать налагаемые ограничения – своего рода психологический аналог третьего закона Ньютона. Эта тенденция начинает проявляться в самом раннем возрасте. Наблюдения за детьми показывают, что двухлетние, помещенные в манеж, в три раза чаще пытаются достать игрушку за его пределами, если ограждение оказывается выше их роста и высунуться за манеж невозможно, чем когда ограждение им по пояс, и до игрушки можно дотянуться. На этом «духе свободы» строят рекламу табачные компании. Известно, что в большинстве случаев приобретение привычки к курению формируется в подростковом возрасте и одним из основных мотивов выступает именно преодоление возрастных ограничений. Сигареты в данном случае являются одним из атрибутов полноправного статуса. Поэтому в рекламе акцент зачастую делается на «свободе» и мотив свободного поведения часто присутствует в слоганах табачных компаний. В завершение следует сказать, что лежащие в основе этих механизмов эвристические подходы нацелены на упрощение и повышение эффективности человеческих реакций, и их не обесценивает тот факт, что они могут служить основой подчинения чужим интересам. Описанные закономерности распространяются как на связи между индивидами, так и на случаи оказания влияния на группы, однако групповой контекст обладает особой спецификой, которая будет рассмотрена в следующей лекции. Лекция 4. Групповая динамика Понятие группы – деиндивидуализация – социальная фасилитация и социальная ингибиция – теория побуждающей социальной фасилитации – групповые задачи – социальная леность – социальная компенсация – групповая поляризация – groupthink – нормализация – конформизм – инновация – выбор стратегии группового взаимодействия. Понятие группы Понятие «группа» предельно вместительно – группой можно назвать любой коллектив, обособленный по некоторому признаку – пол, национальность, интересы, потребление пива одной марки и т.д. В этом смысле группой является и отдельная семья, обособляющим признаком которой служат особые отношения между людьми, и «женщины мира», отделенные от аналогичной мужской группы. Из-за столь всеобъемлющего содержания в социальной психологии термин «группа» всегда используется с уточняющими критериями. Если говорить о психологии групп или групповой динамике как особой отрасли социальной психологии, то объектом ее изучения являются преимущественно малые группы, все члены которых, во-первых, находятся в непосредственном контакте друг с другом, а, во-вторых, объединены некоторой общей целью. В силу этих ограничительных условий предполагается, что численность малой группы редко превышает два десятка, хотя точного численного критерия групповая динамика не предлагает. В настоящем курсе понятие «группа» будет употребляться именно в этом смысле. Деиндивидуализация Одним из феноменов, захвативших внимание психологии с самого момента ее выделения в качестве самостоятельной науки, стали изменения, которые претерпевает поведение человека, вовлеченного в групповую деятельность. Первым психологическим трудом, посвященным непосредственно этому явлению, стала «Психология толпы» (1895 г.) француза Густава Лебона, который отметил, что поведение человека в толпе отличается состоянием возбуждения, способствующим реализации примитивных инстинктивных побуждений. Это состояние Лебон связывал с тем, что индивид, вовлеченный в толпу, получает возможность избежать личной ответственности за совершенные действия, что ведет к снижению самоконтроля. В дальнейшем этот эффект получил название деиндивидуализации. Деиндивидуализация проявляется в любой групповой деятельности, однако ее степень ее может ранжироваться от почти незаметной до полностью преобразующей индивида, что особенно ярко демонстрируется варварским поведением участников массовых беспорядков. В принципе, эффект деиндивидуализации тем сильнее, чем более анонимным может почувствовать себя индивид, вовлеченной в групповое действо, и чем больше окружающая группа. Исходя из этой закономерности, огромной деиндивидуализирующей толпой выступает любой мегаполис. «Аморальность большого города» стала предметом эксперимента Филиппа Зимбардо 1970 г.56 Два подержанных автомобиля были оставлены с открытыми капотами на территории Нью-йоркского университета и на территории Стэнфордского университета, расположенного в маленьком городке Пало-Альто. В Нью-Йорке аккумулятор выкрутили через десять минут после ухода водителя, а за три дня наблюдений было зафиксировано 23 случая воровства. В Пало-Альто за все это время к машине подошел только один человек –закрыть капот, когда пошел дождь. Другим фактором, усиливающим групповую деиндивидуализацию, является возможность скрыть свою личность. Наблюдения антропологов за первобытными племенами показали, что чем более обезличивающей является боевая раскраска, принятая в племени, тем более жестокие обычаи войны оно исповедует. Цели усиления деиндивидуализации и высвобождения агрессии подспудно служат и столь популярные у специальных военных подразделений лыжные маски, декларируемая цель которых – сокрытие личности служащих и исключение личной мести со стороны лиц, против которых проводятся операции. Социальная фасилитация и социальная ингибиция Пребывание в обществе других людей также оказывает влияние на эффективность действий индивида. В 1898 г. американским психологом Норманом Триплетом был отмечен эффект социальной фасилитации – повышение результатов индивида при работе в группе. Наблюдая за тренировками велосипедистов, Триплет установил, что результаты в групповых тренировочных заездах оказываются выше, чем результаты в одиночных заездах по секундомеру. Аналогичный эффект был отмечен в наблюдениях биологов: активность особей самых различных видов – от насекомых до млекопитающих – возрастает в присутствии себе подобных. Биологическая теория, объяснявшая это явление, утверждала, что деятельность в группе способствует высвобождению запасов энергии по той причине, что задачи, решаемые животными совместно, являются наиболее важными с точки зрения выживания вида. Однако в психологии 1930-х был зафиксирован прямо противоположный эффект – социальная ингибиция, который проявлялся в снижении эффективности выполнения заданий в группе. В экспериментах, в которых испытуемым надо было заучивать слова или решать математические примеры, результаты, показанные в группах, оказывались ниже, чем при индивидуальном выполнении. Теория побуждающей социальной фасилитации Сочетание этих противоположных эффектов оставалось дилеммой до 1965 г., когда американский психолог Роберт Зайонц предложил теорию побуждающей социальной фасилитации, объясняющую оба эффекта. Согласно этой теории, общий эффект от присутствия других людей – возбуждение. Следствием этого состояния является повышение частотности доминантных, т. е. наиболее естественных и привычных реакций. В результате при выполнении простых заданий – эффективность растет, при выполнении сложных, требующих сосредоточенности, – падает. Важным практическим выводом, следующим из этой теории, является то, что присутствие других людей способствует работе высококвалифицированных специалистов, у которых действия, связанные с профессией, доведены до автоматизма, и создает помехи новичкам, вынужденным концентрироваться на задаче. В 1982 г. группа американских психологов провела следующий эксперимент: в ходе наблюдений в бильярдной, расположенной на территории университета, психологи выделили две группы игроков – сильных, у которых 70% ударов или более были результативными, и слабых, которые попадали шаром в лузу не более чем в 36% случаев. После предварительных наблюдений, психологи вчетвером подходили к выделенным игрокам и открыто следили за их игрой. В результате таких наблюдений результативность сильных игроков выросла в среднем до 80%, а у слабых упала до 25%57. Эффект побуждающей социальной фасилитации проявляется как при выполнении индивидуальных заданий в присутствии группы, так и при выполнении коллективных заданий. При этом в деятельности малых групп, работающих сообща над достижением общей цели, проявляется ряд других специфических эффектов. Характер этих эффектов зависит от типа задач, на решение которых направлена совместная деятельность. Групповые задачи В психологии групповые задачи классифицируются в три основные группы: аддитивные, конъюнктивные и дизъюнктивные. При выполнении аддитивных задач участники группы имеют общую цель, достижение которой требует сложения усилий. Пример – выталкивание застрявшего в сугробе автомобиля: вся группа занята одним и тем же делом и результат зависит от суммы усилий всех участников. В конъюнктивных задачах достижение общей цели зависит от выполнения ее участниками индивидуальных заданий, вместе составляющих общую задачу. Так работают группы медиков, осуществляющие хирургические операции: обязанности каждого участника четко определены и их невыполнение хотя бы одним из них может поставить под угрозу успех всей операции. И, наконец, в дизъюнктивных задачах для достижения общей цели достаточно усилий одного участника группы, однако группа не знает, кто из ее членов сможет справиться с заданием. Дизъюнктивными являются все задачи, связанные с коллективным поиском решений – как в телевизионных викторинах, так и на заседаниях советов директоров. Для каждого из этих видов задач характерны определенные психологические закономерности. Социальная леность Особый эффект, проявляющийся при выполнении аддитивных задач, – социальная леность – впервые был зафиксирован французским инженером Максом Рингельманом. Измерив усилия, которые прилагал один человек, тянущий канат, и вычислив среднее усилие из расчета на одного человека, когда канат тянула группа, Рингельман заметил, что среднее индивидуальное усилие падало по мере увеличения группы. При натяжении каната в одиночку каждый из участников эксперимента демонстрировал усилие в среднем равное 85 кг. Когда же канат тянула группа из семи человек, средний показатель падал до 65 кг, а в группе из 14 –до 61 кг. В дальнейшем этот эффект был объяснен тем, что при выполнении заданий в группе исчезает прямая связь между результатом и самооценкой индивида. Вследствие этого мотивация снижается и усилия, направленные на выполнение группового задания, падают. Социальная компенсация Одновременно существует прямо противоположный эффект – социальная компенсация, который проявляется в том, что при выполнении групповых заданий индивид демонстрирует усилия выше средних индивидуальных. Этот эффект может возникать при наличии двух условий: во-первых, восприятия целей группы как лично важных для индивида и, во-вторых, недоверия к другим участникам группы. Конъюнктивные задачи не подвержены проблемам, связанным с аддитивными задачами, так как вклад каждого из участников группы очевиден и любые индивидуальные недоработки неизбежно проявятся в общем результате. Тем не менее, на этот тип групповой деятельности в полной мере распространяется эффект побуждающей социальной фасилитации. Групповая поляризация Что касается дизъюнктивных задач, то одной из первых замеченных специфических закономерностей был эффект смещения к риску. Его существование впервые отметил Джеймс Стоунер –магистрант Массачусетского технологического института. В своем диссертационном исследовании он предлагал респондентам следующую ситуацию. Успешная писательница, зарабатывающая написанием легких романов в жанре «вестерн», размышляет над созданием серьезного произведения. Она понимает, что на это уйдет много сил и времени, которые могут быть с выгодой потрачены на создание очередного вестерна, и при этом ей вовсе не гарантирован успех. С другой стороны, если роман окажется успешным, это будет качественным скачком в ее карьере и откроет возможность работать в совершенно другом жанре. Респондентам предлагалось решить, при каком соотношении шансов – от 1 из 10 до 10 до 10 –писательнице стоит взяться за серьезное произведение. Обнаружилось, что в случае принятия коллективного решения средний уровень риска, который допускали опрошенные, оказывался выше, чем средний уровень риска, допущенный ими при принятии индивидуальных решений. Однако дальнейшие исследования показали, что проявление этого эффекта зависит от содержания задачи. Если респондентам предлагались ситуации, в которых герой сталкивался с более серьезными угрозами, - например, отец семейства принимал решение о продаже своего страхового полиса, чтобы приобрести акции перспективной компании, - то групповые решения, напротив смещались в сторону избежания риска. На основе этих противоречивых результатов французский психолог Серж Московичи сформулировал правило групповой поляризации, которое заключается в том, что групповое обсуждение приводит к усилению изначальных позиций в группе. Если в задаче про писательницу, риск которой сводился к потраченному времени и упущенной выгоде, общая позиция характеризовалась склонностью принять этот риск ради возможности крупного успеха, то в задаче про отца семейства, которому предлагалось рискнуть благосостоянием своей семьи ради увеличения доходов, общая позиция была направлена на уклонение от риска. Соответственно, групповое обсуждение усилило позиции, которые изначально существовали в группе. Эффект групповой поляризации Московичи объяснял с помощью двух факторов. Во-первых, это информационное влияние внутри группы. При обсуждении участники проговаривают свои решения, что усиливает их приверженность избранной позиции, и, помимо этого, они также получают возможность прослушать то же самое решение в изложении других, что увеличивает количество доводов. Во-вторых, внутри группы существует оценочное влияние. С одной стороны, индивид, участвующий в работе группы, испытывает желание влиться в коллектив, продемонстрировав свою схожесть с другими участниками. С другой – человеку свойственно желание как-то выделиться на общем фоне и тем самым повысить свою самооценку. Удовлетворить оба желания можно путем заявления о приверженности позиции, разделяемой группой, но в усиленной форме. Такой подход позволяет одновременно избежать разногласий и показать собственную уникальность. Учитывая, что это общая тенденция, которая влияет на всех участников группового обсуждения, окончательное решение смещается к экстремальным показателям, иначе говоря, поляризуется. Groupthink С эффектом групповой поляризации тесно связан эффект группового единомыслия или «группомыслия» - groupthink. Это понятие ввел американский психолог Ирвинг Дженис, который исследовал неудачные внешнеполитические решения руководства США. Он выделил три исторических эпизода: формирование уверенности в невозможности нападения Японии на США, позволившее японскому флоту совершить неожиданный налет на тихоокеанскую базу Перл-Харбор, безуспешная попытка вторжения на Кубу в 1962 г. и военная операция во Вьетнаме59. На основе исторического исследования Дженис сделал вывод, что во всех этих случаях решения принимались группами политиков-единомышленников в изоляции от альтернативных точек зрения. Эти группы отличались высокой сплоченностью и закрытостью для посторонних. Обсуждения велись в неформальной обстановке, были нерегламентированными и фактически превращались в дружеские беседы о разделяемой всеми позиции. Другой фактор –наличие сильного директивного лидера: в случае с Перл-Харбором это чрезвычайно популярный на флоте адмирал Хазбанд Киммел, с Кубой и Вьетнамом –президенты-харизматики Джон Кеннеди и Линдон Джонсон. И последняя важная деталь, на которую указывает Дженис, это состояние сильного напряжения: принятие решений о возможных действиях Японии принимались в условиях Второй мировой войны, что же касается Кубы и Вьетнама, то установление коммунистического режима на Кубе создавало прямую угрозу безопасности США, а во Вьетнаме – фактически означало вытеснение США из Юго-Восточной Азии. По мнению Джениса, обстоятельства такого рода являются предпосылками формирования группового единомыслия, которое проявляется в трех главных симптомах: ощущение безупречности собственной позиции, отсутствие разногласий в группе и замыкание обсуждения на рационализации принятых решений. Ощущение безупречности складывается в результате ряда упоминавшихся групповых эффектов: это и деиндивидуализация, возникающая в результате растворения личности в группе, и побуждающая фасилитация, проявляющаяся в состоянии возбуждения, и поляризация, которая усиливается из-за постоянного возвращения к одной и той же проблеме. Большинство возможных разногласий отсекается на уровне внутреннего контроля участников: никто не хочет лишиться ощущения подъема, которое дает ему пребывание в группе единомышленников, и вызвать враждебность группы. В результате обсуждение сводится к проговариванию уже фактически принятого решения и подбору дополнительных аргументов. Результат таких обсуждений – отказ от тщательных формулировок, резкое сужение поиска информации, игнорирование рисков и пессимистических сценариев. Такой подход может приводить к трагическим последствиям, что и имело место в рассмотренных исторических эпизодах. Дженис предлагает ряд простых мер, которые могут способствовать предотвращению формирования группового единомыслия. Во-первых, это введение регламента обсуждения, в котором обязательно должно быть предусмотрено время для высказывания сомнений и возражений. Такой регламент также должен устанавливать, что лидер группы, обладающий правом принять окончательное решение, высказывается последним – тем самым сокращается подавляющее влияние его авторитета. Более того, на стадии обсуждения лидер должен демонстрировать свою готовность воспринимать критику и всячески избегать давления на других членов группы. Во-вторых, для проведения дискуссий может использоваться искусственное разделение группы, при котором перед каждой из команд ставится задача отстаивать определенную точку зрения. В-третьих, достаточно очевидным средством является разбавление группы сторонними экспертами, привлеченными для участия в обсуждения конкретных задач. И, наконец, в-четвертых, Дженис рекомендует использовать старый иезуитский прием – назначать «адвоката дьявола». В этом случае за одним из участников группы закрепляется обязанность выискивать слабые места в аргументации участников, независимо от ее содержания. Надо подчеркнуть, что проблема единомыслия возникает в сплоченных группах, объединенных вокруг лидера и идеи, которую он представляет. Подход Джениса не имеет смысла, когда перед лидером стоит задача преодоления разногласий в группе. Речь идет о более эффективном использовании существующей поддержки, а не о приобретении таковой. Нормализация Что касается групп, в которых изначально нет разделяемой всеми позиции, то формирование общей точки зрения осуществляется в них по одной из трех основных схем: нормализация – путь формирования общего мнения в отсутствие изначальных убеждений участников группы, конформизм – ситуация, когда группа подчиняется точке зрения, разделяемой большинством участников, и инновация –когда верх берет точка зрения меньшинства. Эффект нормализации связан с тем, что в отсутствие ясных критериев для формирования собственной точки зрения, людям свойственно искать такие критерии в поведении и мнениях окружающих. Если же речь идет о группе, в которой все участники лишены четких представлений о проблеме, в отношении которой надо сформировать общую позицию, то критерии формируются путем сопоставления индивидуальных представлений, не обладающих достаточной достоверностью по отдельности. Этот эффект был продемонстрирован в эксперименте американского психолога турецкого происхождения Музафера Шерифа 1935 г. Эксперимент основывался на так называемом автокинетическом эффекте, который заключается в том, что человек, пристально смотрящий на неподвижный источник света, воспринимает его как движущийся. Испытуемые в эксперименте Шерифа помещались в темную комнату, в которой им приходилось смотреть на светящуюся точку. После сеанса им предлагалось оценить расстояние, на которое смещалась точка за время их наблюдений. Ответы оказывались самыми разными – сказывалась невозможность определить расстояние до источника света в абсолютно темном помещении. После первого опроса, испытуемым предлагалось обсудить перемещения точки в группах из двух-трех человек и совместно определить расстояние. Общая тенденция, отмеченная в ходе этих обсуждений, – выработка некоторого среднего на основе индивидуальных ответов и принятие этого среднего в качестве коллективного мнения. То, что эта коллективная норма действительно принималась участниками обсуждения, подтверждалось повторным индивидуальным опросом, в ходе которого испытуемые в основном указывали расстояния, близкие к показателям, выработанным в ходе группового обсуждения. Конформизм Восприятие мельтешения светящейся точки, на самом деле остающейся неподвижной, обеспечивало ситуацию, в которой ни один из участников обсуждения не мог быть полностью уверенным в своей оценке. На практике подобные обстоятельства встречаются достаточно редко. Как правило, в групповом обсуждении есть кто-то, заведомо уверенный в собственной правоте. Если такая уверенность демонстрируется большинством группы, то индивид, имеющий отличную точку зрения, но не уверенный в ней, подвергается сильному давлению, подталкивающему его к принятию точки зрения большинства. Подчинение давлению большинства обычно характеризуется как конформизм. Конформизм как психологическая реакция направлен на получение наиболее достоверной информации, подтвержденной мнениями окружающих людей. Одновременно этот механизм может приводить к воспроизведению ошибок, сделанных окружающими, в том числе вопреки первоначальному мнению самого человека. Эффект подчинения заведомо неверной норме, которая навязывается вопреки сенсорной очевидности, был продемонстрирован в эксперименте ученика Шерифа –Соломона Эша 1951 г. Участники эксперимента в группах от семи до девяти человек сравнивали длину эталонной линии с длиной трех других линий и определяли, которая из них совпадает по длине с эталонной. Одна из трех линий очевидно совпадала с эталонной, однако все участники группы, кроме одного, были подставными, отвечали раньше единственного настоящего испытуемого и уверенно называли неверную линию. Столкнувшись с таким неожиданным единодушием, приблизительно каждый третий испытуемый подчинялся давлению и вслед за остальными давал неверный ответ. Этот эксперимент признается убедительной демонстрацией того, что мнение окружающих может использоваться не только как заменитель очевидности, но и вопреки ей. Он также послужил основой для целого ряда дополнительных исследований, проведенных как самим Эшем, так и его коллегами. В результате манипулирования отдельными переменными удалось установить некоторые закономерности конформизма. Прежде всего, влияние, оказываемое большинством, прямо зависит от его единогласия. Если среди подставных участников эксперимента хотя бы один давал правильный ответ, то доля испытуемых, воспроизводящих неверные ответы, резко падала. Практически такой же эффект наблюдался и в том случае, если один из подставных давал неверный ответ, отличный от мнения остальных, – это также побуждало испытуемых чаще выбирать правильную линию. Более того, если испытуемые становились свидетелями разрушения единогласия большинства в одной экспериментальной ситуации, то впоследствии они продолжали демонстрировать твердость убеждений и в других ситуациях: возможность однажды воспротивиться мнению большинства служила своеобразной «прививкой» против конформизма. Одновременно с этим было замечено, что на число проявлений конформизма влияет порядок, в котором подаются ответы. Чем раньше давался единственный верный ответ, тем реже следовали ему испытуемые, наибольшее же влияние он имел, если произносился непосредственно перед ответом испытуемого. Другой отмеченной закономерностью было то, что увеличение численности заблуждающегося большинства не вызывало пропорционального усиления конформности и разрастание группы заблуждающихся с четырех до восьми человек практически не влияло на количество участников, готовых согласиться с большинством. Инновация Когда мнения в группе разделяются, позиция, имеющая наибольшее число сторонников побеждает далеко не всегда. При соблюдении ряда условий взять верх может и мнение меньшинства – в групповой динамике такой поворот называется инновацией. Важным фактором, влияющим на возможности влияния, которыми располагает меньшинство, является твердость убеждений. Эта категория трудно поддается измерению. Свидетельством твердости убеждений может служить определенное поведение. Например, в эксперименте Шарлана Немета и Джоэля Вахтлера 1974 г., в котором группы испытуемых решали вопрос о сумме возмещения пострадавшему в ДТП, наибольшего влияния на окончательное решение группы удавалось добиться участнику, занимавшему место во главе стола. При этом от него требовалось занять это место по собственной инициативе. Если же участников рассаживал экспериментатор, то это лишало место во главе особого значения. В этом же эксперименте было отмечено, что влияние меньшинства снижается с ростом его численности. Было установлено, что в группе из 15 человек наибольшего изменения суммы компенсации в направлении своего мнения добивалось меньшинство из трех участников. Если их число возрастало до шести, то степень их влияния падала. Экспериментаторы связывали этот эффект с твердостью убеждений следующим образом: когда меньшинство идет на конфронтацию со значительно большей по численности группой, такое поведение свидетельствует об исключительной уверенности в своей позиции, но по мере возрастания численности меньшинства, этот эффект теряет в силе. Московичи удалось установить связь убедительности меньшинства с таким фактором как когнитивный стиль. Он выделил два основных когнитивных стиля: линейный и нелинейный. К линейному относятся убеждения, которые утверждают прямую взаимосвязь двух факторов, например, «чем дальше в лес, тем больше дров». Нелинейный стиль предполагает установление сложной взаимосвязи: пример – кривая налогообложения, которая отражает зависимость объема собираемых налогов от налоговой ставки, – сумма является максимальной при среднем уровне налогообложения и стремится к минимальным показателям при предельно низких или предельно высоких ставках. В эксперименте 1973 г. Московичи, удалось показать, что позиция меньшинства, выраженная в линейном стиле, обладает большей убедительностью. Эксперимент заключался в том, что испытуемым надо было оценить развитость демократии некоторого государства по его описанию, которое включало два основные характеристики: низкий уровень свободы на выборах и средний уровень государственного контроля за общественной жизнью. При этом одним участникам предварительно сообщалось о том, что существует прямая взаимосвязь между свободой избирательного процесса и развитостью демократии, а другой – что о развитости демократии свидетельствует средний уровень государственного контроля, в то время как высокий и низкий уровень служат показателем низкой развитости демократических институтов. Участникам, которые исходили из первой позиции, независимо от того, оказывались они в большинстве или в меньшинстве, удавалось склонить других на свою сторону гораздо чаще, чем тем, которые исходили из второй. И, наконец, на убедительности меньшинства сказывается соответствие его позиции «духу времени» - некоторым общепринятым настроениям. Меньшинству всегда проще отстаивать радикальные позиции, которые развивают общепринятые, а не идут вразрез с ними. Это было продемонстрировано в серии исследований Женевье Пэшле 1970-х гг. В одном из них участники обсуждали положение женщин в обществе. Предварительный опрос показал, что среди участников преобладают умеренно феминистские взгляды. В группах, обсуждающих этот вопрос, присутствовала подставная участница, которая занимала либо радикально феминистскую позицию, либо – выражено антифеминистскую. Соответственно, выступление в пользу радикального феминизма, как правило, смещало общую точку зрения в направлении радикализма, в то время как антифеминистское выступление практически не оказывало влияния на позицию группы. Выбор стратегии группового взаимодействия Попытку предложить обобщенное описание процесса выбора между стратегиями конформизма и инновации предпринял Московичи. По его мнению, на решение о выборе стратегий влияет ряд факторов. Во-первых, это соотношение двух ключевых мотивов, связанных с выбором позиции, а именно мотива валидизации, который выражается в потребности формировать суждения, соответствующие действительности, и мотива повышения самооценки, т.е. потребности в признании со стороны окружающих. Эти мотивы соотносятся с тремя нормами, определяющими привлекательность суждений: - объективности, в соответствии с которой ценными являются достоверные суждения; - предпочтения, которая исходит из того, что наибольшей ценностью обладают мнения, разделяемые набольшим числом окружающих; - оригинальности, которая предполагает, что наиболее ценными являются новаторские суждения, способные привлечь внимание к их стороннику. Если у индивида преобладает мотив валидизации, то будет задействована норма объективности и решение в пользу конформизма или инновации будет приниматься путем оценки достоверности суждений. Если же преобладает мотив самооценки, то, скорее всего, преимущественное значение возымеет норма предпочтения, и выбор будет сделан в пользу конформизма, если только меньшинство не представлено некоторыми значимыми другими, мнению которых уделяется особое внимание. Что же касается нормы оригинальности, то она, с одной стороны, может удовлетворять и мотив валидизации, и мотив самооценки, при этом всегда играя в пользу инновации. В принципе, норма оригинальности предполагает нахождение суждения, которое с одной стороны достоверно, а с другой – делает честь своему первооткрывателю. Влияние этой нормы зависит от трех факторов: - соблюдения меньшинством нормативных рамок – если его позиция настолько оригинальна, что становится девиантной, то норма новизны перестает удовлетворять мотив самооценки –ассоциирование с осуждаемым поведением не способствует ее росту; - проявляемая меньшинством гибкость, т.е. возможность определенной коррекции суждения меньшинства и объединения его с собственной точкой зрения – это позволяет легче приписывать оригинальность себе; меньшинство же, настроенное негибко, догматически, лишается преимуществ, которые дает норма оригинальности; - близость позиции меньшинства к первоначальной позиции – для тех, у кого она ближе к меньшинству, проще приписать себе оригинальность при изменении точки зрения. Сопротивление конформизму в большинстве случаев является сложным, как в силу большей надежности мнений большинства, так и в силу оказываемого давления. Но именно привлекательность оригинальных суждений является той силой, которая способна склонять чашу весов в пользу новых, непроверенных и не разделяемых большинством суждений. Главным вопросом группового взаимодействия является, таким образом, распределение влияния. Любой индивид, участвующий в группе, вынужден решать вопросы о согласовании собственной позиции с мнениями, представленными в группе, о предпочтительности присоединения к той или иной точке зрения, и о возможности заявить о себе как о центре влияния, с которым уже другим придется соотносить свои соображения. Лекция 5. Мотивация и мотивирование Понятие мотивации – психоаналитическая теория мотивации – бихевиористские исследования мотивации – иерархия потребностей – ERG-модель – двухфакторная теория мотивации – теория доминирующего мотива – постановка целей – характеристики работы. Понятие мотивации Из всех психических процессов мотивация наиболее часто рассматривается в качестве цели управленческого воздействия. Мотивация представляется, с одной стороны, чрезвычайно важным для успеха любого предприятия компонентом, с другой – считается, что, в отличие от других психических свойств человека, таких как черты и способности, она сравнительно легко поддается изменениям. На повышение мотивации, что собственно и является мотивированием, тратят усилия отнюдь не только руководители и не только применительно к другим – для подавляющего большинства людей самомотивирование является основным направлением «борьбы с собой». Прежде чем сформулировать определение мотивации, необходимо подчеркнуть, что это комплексное явление психики, и когда речь идет о воздействии на мотивацию, подразумевается обращение ко всем психическим процессам (восприятие, эмоции, память, обработка информации), а не задействование какого-то особого элемента личности. Как можно догадаться, в психологии присутствует большое число различных определений мотивации. Тем не менее, значимая часть исследователей сходится на том, что мотивация – это совокупность психических процессов, которые побуждают, направляют и поддерживают человека в направлении достижения определенной цели. Мотивационный процесс характеризуется возникновением желания обладать некоторым объектом (побуждение), осознанием связи между достижением желанной цели и совершением определенных действий (направление), а также проявлением настойчивости в продвижении к цели, вопреки противодействующим мотивам, проще говоря, желанию заниматься чем-либо другим (поддержание). Способность к поддержанию является главным моментом, который определяет высокую мотивацию, и именно этот элемент чаще всего вызывает необходимость вмешательства в естественный ход мотивации. Психоаналитическая теория мотивации Для запуска мотивационной цепочки в первую очередь необходимо определить, что способно породить побуждение, с чем должна быть связана цель, чтобы стать для человека желанной. Примерно до 1950-х гг. два основных ответа на этот вопрос принадлежали психоанализу и бихевиоризму. Психоаналитики исходили из сведения всех потребностей человека к биологическим инстинктам. Фрейд выделял два основных инстинкта такого рода – сексуальный инстинкт и агрессия. Воспитание и дальнейшая социализация накладывают серьезные ограничения на их реализацию, что ведет к их выражению в совершении действий, лишь косвенно связанных с их удовлетворением, – сублимации. Такие действия могут быть продуктивными и выражаться, например, в творчестве или в высокой мотивации к труду, или же, наоборот, деструктивными и выражаться в правонарушениях и психических расстройствах. Сторонники психоанализа считали, что разобраться, как и с каким инстинктом связаны действия человека в каждом конкретном случае, можно лишь с помощью длительных психоаналитических сессий. К тому же, подавляющее большинство подобных связей формируется до пятилетнего возраста и, сформировавшись, они далеко не всегда поддаются изменениям. Понятно, что такой подход к мотивации не давал значимой основы для разработки техник мотивирования. Бихевиористские исследования мотивации Бихевиоризм, в свою очередь, отвергал любое теоретизирование в отношении инстинктов и настаивал на изучении поведения человека на основе экспериментов, в которых можно было четко увязать предъявленный стимул и последовавшую реакцию. Такая строгость фактически сводила психологию к изучению простейших форм поведения. Изучать по этим правилам труд, тем более творческий, было чрезвычайно сложно в силу того, что на этот процесс влияет слишком большое число факторов, значительно растянутых во времени. Воспроизвести эти условия в качестве экспериментальных переменных практически невозможно. Обе концепции также тяготели к детерминизму и игнорировали возможность свободного человеческого поведения. Психоанализ видел детерминирующий фактор в инстинктах, бихевиоризм –во внешних стимулах, и пространства для сознательной человеческой мотивации в этих подходах практически не оставалось. Иерархия потребностей Принципиально иной взгляд предложила гуманистическая психология, сосредоточенная именно на сознательной деятельности человека. В принципе, сторонники этого течения не отрицали психоаналитическое исследование психики и экспериментальное изучение человеческого поведения, но настаивали, что сознание является самостоятельным феноменом, который заслуживает изучения сам по себе, с точки зрения протекающих в нем осознанных процессов. Частью этого сознательного опыта являются мотивы, выходящие за пределы реагирования на стимулы и удовлетворения инстинктов, и если психоанализ считал, что их следует изучать именно как производные от биологических потребностей, а бихевиоризм как реакции на влияние среды, то гуманистическая психология предлагала рассматривать их как факты особого рода. Такой подход давал гораздо больший простор для исследования мотивации. Один из главных психологов гуманистического течения Абрахам Маслоу предложил описание потребностей человека в виде иерархии или пирамиды, основу которой составляли естественные биологические потребности – в кислороде, воде, пище и сексуальной стимуляции. Эти потребности не могут игнорироваться, и в случае невозможности их удовлетворения они полностью поглощают индивида, блокируя проявление любых других желаний. Если же они находят приемлемое удовлетворение, то становится возможной активация вышестоящих потребностей. Следующий уровень составляют потребности безопасности, которые отражают стремление человека к обеспечению условий долговременного выживания и выражаются в поиске стабильности и предсказуемости окружающей среды. Эти потребности удовлетворяются как путем изменения среды – выбор безопасного места жительства, избегание неблагополучных районов и т.д., так и путем внутреннего принятия упорядоченных картин окружающего мира, к примеру, такие картины предлагают религиозные конфессии, убеждающие своих последователей в справедливости и разумности всего происходящего. Удовлетворение потребностей безопасности делает возможным активацию социальных потребностей, выражающихся в желании устанавливать стабильные отношения с другими людьми – семейные, романтические, дружеские. Если стремление к таким связям находит удовлетворение, то значение приобретают потребности уважения. К ним относятся потребности в уважении со стороны других и потребность самоуважения. И, наконец, высший уровень составляет потребность в самоактуализации, под которой подразумевается стремление найти и полностью реализовать заложенные в человеке уникальные индивидуальные возможности. Данная потребность удовлетворяется с помощью поиска и осуществления деятельности, приносящей индивиду чувство особого удовлетворения, – это может быть профессия, которая ощущается как «призвание», творчество, спорт, в общем, любой вид деятельности к которому индивид чувствует особую тягу. Принципиальное отличие потребности в самоактуализации от всех предыдущих уровней заключается в том, что по своему характеру она не является дефицитарной. Движущей силой дефицитарных потребностей является состояние психического напряжения, вызванное их неудовлетворенностью, и стремление индивида избегать этого неприятного состояния. Потребность в самоактуализации, напротив, подвигает человека умышленно создавать дискомфортные ситуации и преодолевать их. Выход на этот уровень означает, что состояние психического напряжения, которое является определяющим для управления человеческим поведением, более не задается внешней средой, а переходит в руки самого человека. Он получает возможность самостоятельно решать, на каких направлениях ему необходимо создать напряжение, служащее движущей силой. Так, например, увлечение парашютным спортом подталкивает человека к поступкам, прямо противоречащим потребностям в безопасности, но, сознательно принимая эти угрозы и преодолевая их, он тем самым удовлетворяет потребность самоактуализации. ERG-модель Наиболее ценными положениями концепции Маслоу являются выделение особых потребностей, не сводимых к физиологии, и необходимость достижения определенного уровня удовлетворения физиологических потребностей, прежде чем будут «включены» высшие уровни. Но, хотя теория Маслоу и остается самой популярной концепцией в психологии мотивации, обоснованность разделения потребностей именно на предложенные им группы подвергается сомнению. Достаточно сложно определить, где оканчиваются физиологические потребности и начинаются потребности безопасности, и то же самое можно сказать обо всех межуровневых переходах. Также возникают сложности с последовательным «включением» уровней: кажется очевидным, что потребности уважения и потребности самоактуализации могут давать знать о себе и при отсутствии ощущения удовлетворенности социальных потребностей. В целом такое разделение выглядит достаточно произвольным. В качестве альтернативы теории Маслоу Клэйтоном Альдерфером была предложена ERG-модель, в которой выделялись три группы: потребности существования (existence needs), объединяющие два нижних уровня пирамиды Маслоу, социальные потребности (relatedness needs) – третий и частично четвертый уровни Маслоу, и потребности роста (growth needs) – частично четвертый и пятый. Одновременно Альдерфер предлагал отказаться от тезиса о последовательном включении уровней, утверждая, что все три группы могут задействоваться одновременно. Надо признать, что это упрощенная и, в общем-то, вторичная модель ближе подошла к объяснению повседневного поведения людей, чем пирамида Маслоу. Двухфакторная теория мотивация Выводы гуманистической психологии имели прямое значение для мотивирования. Во-первых, они указывали на то, что потребности не исчерпываются материальной сферой и что человек может искать удовлетворение не только в вознаграждении за работу, но и в самой работе. Во-вторых, из них следовало, что для индивида, чьи физиологические потребности и потребности безопасности удовлетворены, стимулирующее действие от увеличения доходов будет снижаться, так как наибольшее значение для него будут иметь потребности, не связанные напрямую с материальными благами. Решение вопроса о соотношении материальных и нематериальных стимулов к труду предложил Фредерик Герцберг. В ходе проведенного им в 1950-х гг. исследования, направленного на выявление факторов, оказывающих влияние на чувство удовлетворения, он установил, что неудовлетворенность и удовлетворенность от работы не были связаны с противоположными явлениями одного типа. К примеру, низким заработкам часто сопутствовало чувство неудовлетворенности, но высокий заработок вовсе не означал, что работник чувствовал удовлетворение. Получалось, что возникновение неудовлетворенности было связано с одной группой событий, а формирование удовлетворенности – с совершенно другой. Первая из этих групп факторов была охарактеризованы Герцбергом как гигиена труда. Сюда входят: заработная плата, отношения с коллегами и руководством, безопасность работы и физические условия труда. Термин «гигиена» был выбран им в связи с тем, что соблюдение условий, входящих в эту группу, не способствуют формированию энтузиазма по отношению к работе, также как личная гигиена не способствует укреплению здоровья. Но в случае пренебрежения правилами личной гигиены возникает опасность заболевания, а в случае с гигиеной труда – стресс и недовольство работников. Что же касается факторов, которые, напротив, способствуют чувству удовлетворения от работы, то они были охарактеризованы Герцбергом как «мотиваторы». В эту группу вошли личная ответственность за результаты, признание, личностный рост, осязаемость результатов и содержание работы. Эти факторы позволяют установить связь между работником и результатами его труда и вызвать ощущение, что данная работа ведет к самореализации. По мнению Герцберга, эта группа может быть задействована далеко не в каждом виде деятельности. Крайний пример ситуации, в которой они в принципе не могут работать – это конвейер, который сводит сферу ответственности рабочего к постоянному повторению одной и той же операции. Недалеко от этого примера отстоит однообразная бюрократическая деятельность, выполняемая в строгом соответствии с инструкциями. Попытка компенсировать недостаток мотивации в таких работах повышением оплаты труда и улучшением условий позволяют лишь до определенных пределов примирить работника с его профессией, но повысить мотивацию неспособны. В своих дальнейших работах Герцберг указывал также на то, что мотиваторы неприменимы не только к определенным видам работ, но и к определенному типу людей. В этом смысле он развивал еще одну линию критики Маслоу, которая указывала на то, что иерархия потребностей безосновательно утверждала единую схему потребностей для всех людей. В книге «Труд и природа человека» 1974 г. Герцберг выделил два человеческих типа: адамический и аврамический. Адамический тип соответствует биологической природе человека, которая проявляется в главном стремлении – избегать боли. Для людей этого типа преобладающее значение имеют факторы, обеспечивающие комфорта, и их мотивация вполне может осуществляться в рамках гигиены труда. Второй тип – аврамический – характеризуется преобладанием духовного творческого начала. Мотивация этого типа может резко повышаться за счет содержания работы. Практическое значение этой теории заключается в том, что, с одной стороны, не имеют смысла попытки воздействовать на людей аврамического типа факторами, составляющими гигиену труда, а, с другой, в принципе бесполезно мотивировать людей адамического типа, для них достаточно создать условия, примиряющие их со своей работой. Люди такого типа составляют основную массу работников и вполне способны справляться с широким кругом обязанностей. Но в случае их попадания в руководство они представляют опасность. Для них потребительские интересы всегда будут преобладать над целями организации. В некоторых случаях это может выражаться во внешне позитивной предрасположенности к заботе о коллективе и улучшениях условий труда, но к развитию и стратегии они будут проявлять мало интереса. Теория доминирующего мотива Другим подходом, разделяющим точку зрения, что мотивация не формируется у всех людей по единой схеме, является теория доминирующего мотива Дэвида Макклелланда. Согласно его концепции, любая социальная деятельность человека связана с одним из трех мотивов: мотивом достижения, мотивом власти и аффилиативным мотивом. У большинства людей один из них является доминирующим, реже встречаются индивиды с одинаково развитыми двумя или тремя мотивами. Люди с преобладающим мотивом достижения ориентированы на получение осязаемых результатов. Для них чрезвычайно важно знать итог выполненной работы. Как правило, они стремятся избегать ситуаций с высокими или низкими показателями риска, так как высокий риск ставит под сомнение возможность добиться результата, а ситуации без риска не позволяют считать положительный результат достижением. В целом, это категория людей, для которых интерес к работе может доминировать над заработком и престижем профессии. Преобладание у личности аффилиативного мотива означает выраженную потребность в стабильных социальных отношениях. Таким людям свойственны конформизм и уживчивость. Они хорошо проявляют себя в коллективной деятельности и в профессиях, связанных с общением. Что касается мотива власти, то он проявляется в стремлении контролировать окружающую социальную среду и оказывать влияние на окружающих. Люди с выраженным мотивом власти имеют «слабость» к внешним атрибутам престижа – званиям, должностям, символике. Выбирая профессию, они предпочитают специальности, либо связанные с признанным правом влиять на других людей – преподавание, религиозная служба, либо с доступом к закрытой информации, позволяющей ставить других в уязвимое положение, - психологи, журналисты и т.п. Постановка целей Исследования Герцберга и Макклелланда послужили серьезным импульсом для переориентации психологии мотивации с внутренних факторов и условий работы на аспекты содержания работы. Одним из наиболее детально разработанных аспектов такого рода стала постановка целей. Главным выводом исследований, проведенных на этом направлении, является то, что сложные и конкретные цели благоприятно влияют на мотивацию, в то время как простые цели и цели, поставленные неконкретно («сделай все, что сможешь»), сказываются на мотивации отрицательно. Авторы этой теории – Гарри Латхам и Эдвин Локк, ссылаясь на ряд экспериментов, утверждают, что использование техники постановки целей позволяет увеличить производительность самых разных видов работ – от машинописи до погрузки дальномеров – в среднем на 17%. Применение этого с первого взгляда простого метода требует соблюдения ряда условий. Прежде всего, сложности могут возникнуть с необходимостью ставить сложные цели. Согласно этому правилу, цель должна быть одновременно требующей напряжения сил работника или даже самостоятельной разработки новых подходов к заданию, но при этом достижимой. Если у работника возникает убеждение о недостижимости поставленной цели, это может резко снизить его мотивацию. Если же цель не требует напряжения, она не будет способствовать мотивированию. Фактически, от точной выверки цели по отношению к возможностям работника зависит эффективность всей техники. Другим важным моментом является обеспечение обратной связи: чем чаще работник имеет возможность получать информацию о собственных успехах, тем лучше. Например, в ходе экспериментальной проверки техники постановки целей, которая проводилась в лесозаготовочной бригаде, лесорубов снабжали поясными электронными счетчиками, позволяющими ежеминутно отслеживать результаты своей работы. Третье, возможно, самое сложное условие – приверженность работников заданию. Это может достигаться с помощью денежного премирования, но Латхам и Локк не считают использование материальных стимулов основным способом. Наиболее важным является эмоциональная вовлеченность в процесс работы, принятие рабочих задач в качестве «своих». Важным элементом формирования такой связи являются доверительные отношения с руководством, и постановка целей ни в коем случае не должна быть связана с санкциями за невыполнение повышенных норм. Сверх того, руководство должно приложить усилия, чтобы исключить подозрения в том, что в дальнейшем эти нормы могут занять место обязательных. Мощным стимулом к формированию приверженности также может служить участие работников в постановке целей. К тому же, задачи, поставленные и впоследствии выполненные самими работниками, зачастую оказываются сложнее, чем задачи, которые решается поставить руководство. Характеристики работы Техника постановки целей представляет собой разработку одного из ключевых элементов рабочего процесса. Более разносторонним подходом к мотивированию является концепция характеристик работы, определяющая пять решающих элементов, управление которыми позволяет повышать мотивацию работника. По мнению создателей концепции Ричарда Хэкмана и Грега Олдхэма, мотивация зависит от трех психологических факторов: ощущения значимости выполняемой работы, ощущения ответственности и знание реальных результатов работы. Если рабочее задание способно вызывать эти состояния, то у работника формируется высокая мотивация к его выполнению. Формирование же этих состояний зависит от пяти факторов: - разнообразие используемых навыков: чем большее количество индивидуальных способностей задействует работа, тем сильнее связь между ней и личностью работника; - целостность задания, т.е. степень, в которой работа требует выполнения определенной задачи с самого начала до ее завершения, пример – любое кустарное производство, в котором мастер создает продукт от начала до конца; полная противоположность – конвейер, за которым работник выполняет какую-то одну, четко выделенную часть общей работы; - значимость задания – предполагаемый уровень влияния работы на других людей: чем плотнее контакт с потребителем продукции, тем значительнее задействуется этот фактор; - автономность – относится к уровню свободы действий в организации производственного процесса; - обратная связь, которая определяется объемом информации, которую работник получает об уровне выполнения своей работы. Включение этих пяти факторов в организацию рабочего процесса позволяют вовлечь работника в выполнение рабочего задания и таким образом повысить производительность. Тот факт, что главным в разработке концепций мотивации стал гуманистический подход, отразилось в увлечении подкрепляющим стимулированием и акцентировании внимания на связи между комфортом работника и его производительностью. В этом смысле переход от компенсаторного принципа мотивирования, предполагавшего необходимость вознаграждать работника за выполнение заведомо неприятной работы, к принципам обогащения труда, которые нацелены на превращение самого трудового процесса в источник мотивации, является продуктивным поворотом. Однако совершить такой же поворот в практике трудовых отношений оказалось непросто. Многие виды работ трудно поддаются преобразованиям, направленным на их обогащение. Процесс усложнения заданий, придания им завершенности и осмысленности в целом противоречит специализации – разделению любой операции на простейшие составляющие с целью повышения эффективности их выполнения. К тому же, другой стороной вопроса, которой в современных исследованиях уделяется мало внимания, является мотивирующая сила стресса. В организациях можно наблюдать ситуацию, когда стресс создается искусственно путем распределения заведомо чрезмерного объема работы среди явно недостаточного числа сотрудников, что ведет к созданию атмосферы чрезмерного давления и постоянного беспокойства. Безусловно, значительная часть таких явлений объясняется элементарным стремлением к увеличению прибылей, но такое объяснение нельзя признать исчерпывающим. В атмосфере стресса можно увидеть сильные мотивирующие факторы, которые могут раскрыть в человеке дополнительный потенциал, и многие сознательно стремятся к погружению в атмосферу непрерывной напряженной работы. Естественно, что мотивирование перегрузками не может быть безопасным, и именно поэтому данный вопрос представляет наиболее практически значимую сферу для дальнейших исследований мотивации. Лекция 6. Психология лидерства Понятие лидерства – личность лидера – теория господства – харизматическое лидерство – психоанализ о лидерстве – теория обмена – ситуационные подходы – теория романтизации. Понятие лидерства Лидерство – это, возможно, наиболее популярная тема социальной психологии. На полках книжных ежемесячно появляются новые издания, которые в шести сигмах, десяти советах или тринадцати правилах обещают читателю раскрыть суть этого завораживающего явления и объяснить, как управлять им. Популярные издания – от исторических очерков до полумистических руководств о том, как создать «лидерскую магию» - обычно подразумевают под лидерством особое влияние, которое лидер способен оказывать на своих подчиненных, превращаемых силой этого влияния в последователей. Последних отличает особое воодушевление, позволяющее им добиваться большего, чем они смогли бы достичь самостоятельно, и ощущать удовлетворение от работы, которая воспринимается как путь к самореализации. В то же время для «лидерской» литературы, принадлежащей авторству успешных предпринимателей, управляющих компаниями или бизнес-консультантов, более характерно представление о лидерстве просто как об успешном управлении – лидер здесь чаще всего означает руководителя, которому удалось достичь поставленных целей или превзойти их. Если же говорить о научной литературе, то в ней также нет общепринятого понятия лидерства, но, тем не менее, есть общая тенденция рассматривать его не просто как способность особого рода и, конечно же, не как синоним успеха, а как особые отношения, складывающиеся между группой и одним из ее участников, за которым признается право на управление. Учитывая, что большая часть исследований проходит в контексте организаций, особенность отношений лидерства проявляется в том, что лидер получает возможность рассчитывать на подчинение, выходящее за рамки, предусмотренные формальной структурой. Этим лидер отличается от начальника, который руководит, опираясь на предусмотренные формальной структурой вознаграждения и санкции. Лидер же может действовать в отсутствие такой структуры – подобная ситуация часто обыгрывается в художественных фильмах о различного рода экстремальных ситуациях, когда, например, после крушения самолета в группе выживших стихийно выделяется один из пассажиров, который берет на себя принятие решений о коллективных действиях, направленных на спасение. Если же речь идет об организации, то здесь лидер имеет возможность рассчитывать на то, что его требования будут выполняться, даже в отношении внеурочных работ, поднятия качества производства выше уровня обязательных стандартов, участия в решении проблем, не входящих в круг прямых обязанностей. При этом лидеру не нужно прибегать к санкциям или поощрениям для того, чтобы добиться такого подчинения – это делают возможным те особые отношения, которые существуют между ним и последователями. Такое определение лидерства прямо связано с представлениями Макса Вебера о власти и господстве. Власть, в определении Вебера, – это возможность субъекта реализовать свою волю, вопреки сопротивлению, которое преодолевается с помощью внешних стимулов. Господство же – это возможность рассчитывать на добровольное исполнение приказа. Причиной служат внутренние стимулы подчиняющегося, что находит выражение в дисциплине, которая определяется Вебером как автоматическое и моментальное исполнение приказа без предъявления дополнительных стимулов. Необходимым элементом для возникновения таких отношений является легитимность руководства – убеждение подчиненных в обоснованности права лидера отдавать приказы. В целом, господство в определении Вебера можно рассматривать как синоним лидерства. Сформулировав определение лидерства, мы можем перейти к главному вопросу исследований этого явления: что является причиной возникновения таких особенных отношений между людьми? Психологи выделяют три основных фактора: личные характеристики лидера, возникновение психологической взаимосвязи между лидером и последователями и совпадение модели поведения лидера с данной управленческой ситуацией. На этих трех факторах заостряется внимание большинства психологических исследований. Чаще всего они рассматриваются по отдельности, и авторы, как правило, выделяют одну из этих причин для объяснения лидерства в целом. Несмотря на то, что в этих теориях есть противоречивые моменты, их не стоит рассматривать как взаимоисключающие точки зрения – взвешенный обзор подводит к точке зрения, что речь идет о различных сторонах одного и того же явления, и вместе они дают более полное и правдоподобное описание исследуемого феномена. Личность лидера Теории, которые делают акцент на личностных характеристиках лидеров, ставят целью создание психологического портрета, который бы описывал черты, необходимые для успешного лидерства. В настоящее время подобные попытки не имеют целью сделать этот портрет однозначным и универсальным, чтобы с его помощью можно было выделить особую касту прирожденных руководителей, речь идет лишь об установлении корреляций между чертами личности и успешным руководством. Общий результат таких изысканий довольно скромный: математический анализ данных 78 различных исследований, посвященных личностным характеристикам лидеров, позволяет утверждать о существовании взаимосвязи между показателями руководителей по чертам Большой пятерки и успешным установлением лидерских отношений, но установленный уровень корреляции находится на уровне порога значимых величин. Наиболее высокий уровень взаимосвязи был установлен между лидерскими успехами и высокими показателями экстраверсии – коэффициент корреляции между ними составил 0,31. Корреляция с остальными чертами оказалась ниже уровня 0,3, который часто принимается в качестве условной границы между показательными и сомнительными данными: 0,28 для сознательности, 0,24 для открытости опыту, (-0,24) для невротизма и малозначимые 0,08 для уживчивости. Измерение способностей также дает очень ограниченные возможности прогнозирования лидерства. Анализ данных, касающихся взаимосвязи когнитивного интеллекта и успешного лидерства, также показал низкий уровень корелляции –0,2169. В целом же психологи придерживаются мнения, что, во-первых, хотя лидерство и требует обладания интеллектом на уровне не ниже среднего, исключительно высокие показатели IQ (140 и выше) никак не способствуют установлению лидерских отношений, во-вторых, необходимый для лидера уровень когнитивного интеллекта зависит от ситуации – коллектив разработчиков космических аппаратов вряд ли признает лидером «середнячка», но, в то же время, слишком сильный отрыв интеллектуального уровня руководителя от подчиненных может препятствовать установлению взаимопонимания, и, в-третьих, развитые когнитивные способности больше влияет на шансы неопытных руководителей, руководители же со стажем эффективно заменяют интеллектуальные преимущества опытом. Более смелые выводы делаются в отношении эмоционального интеллекта. Оценка взаимосвязи показателя EQ и успешного лидерства ранжируется от утверждения Дэниела Голмана, что «эмоциональный интеллект – непременное условие грамотного лидерства», до устойчивого уровня корреляции 0,39 в одном из исследований Реувена Бар-Она. Эти результаты позволяют утверждать, что навыки, которые оценивают тесты на эмоциональный интеллект действительно имеют значение для лидерства, но при этом не следует забывать обо всех проблемах, связанных с измерением EQ как комплексной способности. Теория господства Общий вывод – личность лидера играет определенную роль в установлении лидерских отношений, но эта роль не может быть признана определяющей. Гораздо ближе к раскрытию психологической основы лидерства подошли теории, рассматривающие его как особую взаимосвязь между группой и одним из ее участников. Первой детально проработанной теорией такого рода можно считать уже упоминавшуюся теорию господства Вебера, которая считает главной причиной возникновения лидерских отношений – легитимность. В зависимости от того, что служит ее основой, Вебер классифицировал три основных разновидности господства –легальное, традиционное и харизматическое. Легитимность легального господства основывается на убеждении последователей в том, что наделение лидера полномочиями служит их же интересам. Такое отношение может возникнуть только при условии, что руководящая должность замещается в соответствии с процедурами, которые гарантируют, что назначенец обладает знаниями и навыками, необходимыми для управления. Если последователи убеждены в надежности этих процедур, то господство ассоциируется с самой должностью, а роль личности занимающего ее человека минимизируется. Второй тип господства – традиционный – основан на вере последователей в недопустимость отступления от традиций. Нарушение «освященных временем» норм связано в традиционном сознании с крушением всего социального порядка, а если нормам приписывается божественное происхождение, то и с крахом мироздания в целом – «концом света», «страшным судом» и под. Главным основанием подчинения лидеру является правомерное занятие им должности: если соблюден установленный порядок, то легитимность может сохраняться даже вопреки его некомпетентности. Опасность для лидера представляют сомнения в соблюдении им всех соответствующих традиций при занятии поста, например, подозрения в незаконности наследовании. Традиционная легитимность также может пошатнуться, если лидер пытается изменить порядок, наделяющий его властью. В этом отношении традиционный лидер не может быть открытым реформатором: любое предлагаемое им изменение должно быть представлено нацеленным исключительно на более строгое соответствие традициям. Традиционное господство сохраняет преобладающее влияние в обществах, не достигших индустриальной стадии развития, но его элементы могут проявляться и в современном западном мире – в тех случаях, когда претензии на руководство основываются не на повышении эффективности, а на восстановлении порядка прошлого. Будь то потомок основателя компании, выступающий за возвращение к славным традициям прадеда, или политик, сожалеющий об утраченном единстве нации, их статус будет связан с традиционной легитимностью. И, наконец, третий вид господства – харизматический. Харизма в понимании Вебера – это одаренность сверхъестественными способностями или, по крайней мере, обладание особыми силами, не доступными другим. Харизма вполне существует преимущественно в убеждениях последователей: главное – твердость их веры, а не объективность оценки. Возникновение харизмы связано с явлением «чуда»: чудотворство основателей религий описано во всех священных книгах, интуиция и прозорливость на уровне, граничащим со сверхъестественным, приписывается практически всем выдающимся политическим и военным лидерам, а что касается коммерции, то здесь «чудом» может служить разворот от убытков до миллиардных прибылей, осуществленный в течение года, или создание компании- монополиста из кружка по программированию. Единичное «чудо» дает определенный заряд, но харизматик не может позволить себе «почивать на лаврах», его способности нуждаются в периодических подтверждениях, а любая неудача грозит разрушением харизмы. Пока лидеру удается поддерживать представление о собственной одаренности («харизма» в переводе с греческого означает «дар», «благодать»), последователи воспринимают связь с ним как собственное высокое предназначение, а подчинение лидеру как служение на условиях абсолютной преданности и беспрекословного подчинения. Столь глубокая эмоциональная связь с лидером способствует возникновению чувству самореализации и повышению самооценки. Харизматику также необходима миссия – его действия должны иметь целью осуществление глубоких преобразований. Отсутствие миссии лишает его возможности проявлять свою незаурядность, поэтому, подчеркивает Вебер, харизматический лидер всегда революционер и ключевой характеристикой его деятельности должны быть изменения. Харизматическое лидерство Веберовские представления получили развитие в современных теориях харизматического лидерства. В исследованиях последних лет сохраняется понимание харизмы как преувеличенного впечатления группы о способностях лидера. Исходя из этого, лидерство возникает не благодаря его выдающимся качествам, а из-за формирования общего впечатления, что он ими обладает. Этому может способствовать необычность манеры или внешнего облика лидера, подчеркивающая его особенность. Другой харизматической чертой является обостренное восприятие окружающего мира. Латинское «пришел, увидел, победил» описывает именно этот эффект: харизма предполагает, что взгляду лидера сразу же открываются детали, которые могут служить ключом к перелому ситуации. Формированию харизматичного образа также способствует внимание к мелочам: «настоящий» лидер всегда помнит имена и дни рождения всех сотрудников – чем больше их в штате, тем сильнее впечатление, – осведомлен о мельчайших подробностях управляемого им производства, и готов в ходе важной встречи заметить и поправить криво повязанный галстук у младшего референта. От лидера всегда ждут уверенного поведения, а любые колебания на публике могут быть восприняты как признак слабости и сработать против него. Но главное для харизматического лидера –это создание яркой картины цели, которую необходимо достичь. Цель может быть любой –политическая революция, слияние компаний, победа в футбольном матче и т.д., - но последователям она должна преподноситься эмоционально, живо, так чтобы захватить воображение. Для этого используются однозначные утверждения о будущем: «враг будет разбит», «я верю…», «я вижу…» и т.п., - метафоры, притчи, образные выражения, а также демонстрация эмоций с помощью тона, жестов или даже слез на глазах. Речь идет о визионерстве – способности создавать и транслировать картины будущего, которые принимаются и поддерживаются другими людьми. С таким типом взаимодействия связано определение лидерства как способности «формировать реальность других людей». Определяющее значение визионерства подчеркивается в теории трансформационного лидерства, которая развивает мысль, что харизматическое лидерство – это всегда атрибут перемен. Преобразования предоставляют их участникам больше возможностей увидеть результат собственных действий и почувствовать себя причастными к общему делу. В то же время изменениям обычно сопутствует разрушение привычных структур, с которыми можно ассоциироваться, и лидер становится главным объединяющим звеном, вокруг которого сплачиваются последователи. Помимо упоминавшегося выше навыка ярко формулировать цель, от трансформационного лидера ждут способности сосредоточить общее внимание на продвижении к ней, поощряя как результаты, полученные отдельными последователями, так и общие достижения, например путем организации торжеств и праздников. Ценным вкладом в формирование образа лидера могут стать личные жертвы, совершенные во имя общего дела, к примеру, вкладом в образ трансформационного лидера послужил отказ Бориса Ельцина пользоваться служебным автомобилем в период борьбы с партийными привилегиями. Психоанализ о лидерстве Веберовская теория господства стоит ближе к социологии, так как рассматривает прежде всего социальные структуры, т.е. те устойчивые отношения, которые складываются между лидером и последователями. Теории харизматического и трансформационного лидерства можно охарактеризовать как социально-психолоические: сосредотачиваясь на отношениях, они уделяют внимание поведению вовлеченных людей. Наиболее же результативным подходом, объясняющим лидерство через призму индивидуальных психических процессов, на сегодняшний день остается психоанализ. Практически в окончательном виде психоаналитический взгляд на лидерство был сформулирован в работе Зигмунда Фрейда «Психология масс и анализ человеческого Я» 1921 г. Фрейд исходил из того, что отношения лидерства задействуют сексуальное влечение человека – либидо. В психоанализе либидо – это энергия, обеспечивающая все человеческие стремления. Восприятие желанного объекта влечет за собой возникновение в психике связанной с ним структуры и накопления в ней энергии, требующей разрядки. Термин «энергия» не понимается Фрейдом буквально, он лишь использовал это понятие для описания психического напряжения, связанного с неудовлетворенными желаниями. Разрядка накопленной энергии, создающей напряжение, может осуществляться либо путем завладения желанным объектом, либо путем установления с ним личностной связи, одним из вариантов которой является подмена собственной воли волей объекта. Связь с лидером устанавливается именно этим путем: «идеальное я» - часть психики, отражающая идеализированные представления о себе самом, - отождествляется с лидером, в результате чего его воля получает источник влияния в глубине психики человека. Этот процесс, обозначенный Фрейдом как идентификация, служит основой добровольного подчинения. Следствием закрепления образа лидера в этой структуре является его некритическое восприятие – идеальное я относится преимущественно к сфере бессознательного, неподвластно сознанию и не терпит его критики. Возможность занять место идеального я последователя зависит от поведения лидера. Он должен сделать идентификацию с ним, во-первых, простой, а, во-вторых, желанной. Поскольку человеку проще идентифицироваться с наиболее похожими на него людьми, лидер должен обладать чертами, характерными для последователей. Но необходимость привлечь к себе внимание требует, чтобы эти типичные черты были представлены в резкой, ярко выраженной форме, что, в общем-то, означает, что лидер должен быть «таким как все, только еще лучше». Помимо этого, привлекательность лидера также связана с либидинозной свободой, с которой Фрейд связывает возможность удовлетворять собственные желания в большей степени, чем доступно последователям. Фрейд разбирает этот механизм на примере первобытной орды, в которой вождь обладал монополией на женщин, вынуждая других мужчин к половому воздержанию. Это укрепляло позиции лидера, во-первых, потому что делало идентификацию с ним желанной, а, во-вторых, способствовало накоплению у последователей нерастраченной энергии либидо, которая могла быть направлена на поддержание лидерских отношений. В результате замещения образом лидера идеального я каждого из последователей, они приобретают общий элемент психики, служащий основой для идентификации друг с другом, что ведет к усилению сплоченности группы вокруг лидера. Важным моментом, усиливающим эту сплоченность, служит равенство всех последователей в отношениях с лидером – равный статус укрепляет их идентификацию друг с другом. Росту этой сплоченности также способствует нарциссизм лидера, так как его самовлюбленность резонирует с чувством приверженности, которое испытывают к нему последователи. Любое же проявление фаворитизма с его стороны способно подорвать эту структуру. Описание Фрейда затрагивает преимущественно внутренние, глубинные психические процессы, однако возникновению лидерских отношений также сопутствует ряд внешних проявлений. Во-первых, это исчезновение сознательной индивидуальности последователей. Они растворяются в группе и чаще мыслят себя как часть коллектива, нежели как независимые индивиды. Во-вторых, это ориентировка чувств и мыслей группы в одинаковом направлении. Она может проявляться в эффекте «сыгранной команды», когда участники группы приобретают общую рамку восприятия, в результате чего у них появляется способность быстро и точно прогнозировать действия друг друга и планировать игру «на ход вперед». В-третьих, отношения приобретают сильный эмоциональный оттенок. Последователи постоянно поддерживают в себе высокий уровень возбуждения, что способствует выплеску эмоций – положительных, направленных на участников группы, и агрессивных – на тех, кто воспринимается в качестве противника. И, в-четвертых, это склонность к моментальному исполнению возникающих намерений. Все эти симптомы имеют прямое отношение к эффекту групповой деиндивидуализации и, если следовать Фрейду, наличие лидера служит усилителем этого эффекта. В качестве примеров отношений, формирующихся по такой схеме, Фрейд приводил уже упоминавшуюся первобытную орду, а также армию и церковь. Общим для всех этих примеров является чрезвычайно высокий уровень возбуждения участников, связанный с постоянной угрозой их жизни: армия по определению предполагает наличие такой угрозы, что также верно и в отношении первобытного сообщества людей, а что касается религии, то она способствует поддержанию возбуждения систематическим привлечением внимания участников к смерти и ужасающим наказаниям в загробном мире. В более спокойном контексте современных коммерческих организаций подобный уровень угроз отсутствует и, естественно, что описанные Фрейдом эффекты проявляются не столь явно. Но следует учитывать мнение Фрейда, что изучение психических проявлений в патологических или критических ситуациях позволяет наблюдать процессы, которые в нормальных условиях остаются невидимыми. Вряд ли еженедельное корпоративное совещание будет отличаться таким же эмоциональным накалом как религиозная служба или обращение командира перед боем, но механизмы, работающие в последних двух случаях, вполне могут задействоваться и в первом, хотя и не столь явно. Теория обмена Из современных теорий лидерских отношений наиболее популярной является «теория обмена лидер – участник» или просто «теория обмена», созданная в 1980-х гг. коллективом психологов под руководством Джорджа Грена. В отличие от психоанализа, этот подход не пытается проникнуть вглубь бессознательного и сосредоточен на изучении осознанных психических процессов. Другое принципиальное отличие от психоанализа заключается в том, что теория обмена не предполагает общего настроения последователей, а, напротив, исходит из того, что среди подчиненных есть те, кто оказывается вовлечен в тесные отношения с руководителем, и те, чьи отношения с ним остаются сугубо формальными. Если речь идет о руководстве большим коллективом, то неизбежно его деление на группу ближайших помощников и сподвижников руководителя и «всех остальных». Ближний круг – это так называемая ин-группа. Возможность стать ее частью зависит от сочетания трудовых качеств работника – трудоспособности, исполнительности, готовности принимать на себя ответственность – и расположения руководителя. В этих отношениях играют роль механизмы возникновения симпатии, в частности, схожесть с руководителем – общие интересы, одинаковый возраст и под. В случае если есть изначальные посылки для сближения и при этом ни руководитель, ни подчиненный не совершают каких-либо действий, способных нарушить формирующееся взаимное доверие, то между ними возникает своего рода социальный договор. По этому «договору» руководитель предоставляет подчиненному наиболее интересные и ответственные задания, открывает доступ к дополнительным ресурсам, а также уделяет ему личное внимание, как в форме поощрений, так и путем обучения новым навыкам. Подчиненный же отвечает готовностью выполнять увеличенный объем работ, особым вниманием к заданиям и личной поддержкой руководителя. Именно от участников ин-группы руководитель может ожидать исполнительности, выходящей за рамки формального подчинения, и именно для них он становится лидером –его чествуют, им гордятся и с ним связывают надежды на будущее. В то же время остальные работники не получают от руководителя никаких дополнительных благ и отвечают формальным отношением к работе. На закрепление такого разделения работает эффект самосбывающегося пророчества. От ин-группы лидер ждет высоких результатов, оказывает ей разностороннюю поддержку, и в итоге эти результаты действительно появляются. В ответ участники приближенной группы признают за лидером незаурядные управленческие качества, и на самом деле добиваются под его началом выдающихся результатов. Аут-группа у него таких качеств не видит, особым расположением не пользуется, энтузиазма не испытывает и, как следствие, своей работой оправдывает пренебрежительное отношение руководителя. Роль теории обмена в формировании комплекса психологических знаний о лидерстве заключается в том, что она восполнила недостаток внимания к отношениям между лидером и отдельными последователями. Большая часть других подходов сосредоточена на противопоставлении лидера и группы и упускает из виду индивидуальные взаимоотношения. Грену же и другим сторонникам этой теории удалось выстроить схему того, как отношения с отдельными подчиненными создают эффект лидерства или же, напротив, препятствуют его возникновению. Ситуационные подходы к лидерству Другим важным дополнением к психологии лидерства стало изучение лидерских стилей и ситуативных факторов. Отправным пунктом этих исследований послужило утверждение, что лидерство возникает в результате совпадения приоритетов лидера, на основе которых он строит свое поведение (лидерского стиля), и условий ситуации, в которой он осуществляет управление. Теориям, сводившим свой интерес к исследованию характеристик лидера и отношений в группе, удавалось предугадывать лишь общие тенденции развития управленческих ситуаций, и их прогностические возможности резко снижались, когда вопрос касался конкретных случаев. Новые же подходы стремились сформулировать рекомендации, которыми любой руководитель мог воспользоваться, столкнувшись с реальными проблемами. Это стремление породило большое число различных моделей, основанных на классификации лидерских стилей и ситуаций, однако, в целом, это течение смогло сформулировать не так много новых выводов. Одним из наиболее устойчивых оказался подход, параллельно разработанный в университетах штатов Огайо и Мичиган приблизительно в 1940-1950 гг. Несмотря на некоторую разницу в терминологии, исследователи двух университетов независимо друг от друга пришли к выводу, что ключевой элемент индивидуального стиля любого лидера – это расстановка приоритетов между отношениями в коллективе и выполнением задания. Приоритет задания над коллективом означает стиль, ориентированный на задание, приоритет коллектива над заданием – стиль, ориентированный на отношения. Эта несложная классификация надолго сделалась основой для разработки ситуативного подхода к лидерству. Примером моделирования того, как два ключевых стиля соотносятся с обстоятельствами, может служить концепция Фреда Фидлера, который предложил классифицировать управленческие ситуации в соответствии с тремя критериями. Во-первых, это характер взаимоотношений, который может характеризоваться уважением и поддержкой коллектива или же, наоборот, недовольством и безразличием. Во-вторых, это структурированность задания. Идеально структурированное задание подразумевает четкую формулировку цели, единственный способ ее достижения, известный заранее, и измеримые критерии оценки, например, время выполнения. Неструктурированное задание может быть сформулировано по принципу «сделать, как лучше», соответственно, допускать различные пути решения и подразумевать неясные субъективные критерии оценки, которая может зависеть от представлений оценивающего о том, что значит «лучше». В-третьих, это полномочия руководителя – широкие, как например, на военной службе, или узкие, характерные для творческих коллективов. Обладание широкими полномочиями в коллективе с хорошими отношениями при выполнении структурированного задания характеризует максимально благоприятную для лидера ситуацию. Примером может служить положение авторитетного командира армейского взвода, занятого в маневрах. Противоположная ситуация – непопулярный руководитель лаборатории, занимающейся широким спектром фундаментальных исследований. Соотношение лидерского стиля и ситуаций выглядит следующим образом: выраженно благоприятным и выраженно неблагоприятным ситуациям наилучшим образом соответствует ориентация на задание, а для промежуточных ситуаций, скажем, со структурированным заданием, слабыми полномочиями и умеренной популярностью, лучше подходит ориентация на коллектив. Объясняется это тем, что в благоприятных для лидера ситуациях нет нужды тратить усилия на улучшение ситуации в коллективе – можно полностью сосредоточиться на задаче. Если же ситуация полностью неблагоприятна, то улучшение отношений с подчиненными может оказаться невозможным и не будет стоить усилий. Промежуточные же ситуации предполагают возможность заметного улучшения за счет налаживания отношений с подчиненными. Теория романтизации Признавая редкость радикальных изменений индивидуальных ценностей, Фидлер скептически оценивал возможности модификации индивидуального лидерского стиля и принимал его в своих исследованиях за константу. Признание главенствующей роли ситуации в возникновении лидерства заметно снижает значимость представлений о лидерских способностях. Получается, что лидерство возникает не благодаря усилиям лидера, а в результате удачного совпадения его привычной манеры поведения и сложившихся обстоятельств. Но теория Фидлера отнюдь не является крайней точкой движения психологии от сосредоточения внимания на личности к растворению лидерства в ситуативных причинах. Наиболее критическая оценка была выработана в теории романтизации Джеймса Мейндла. По его мнению, лидерство является наиболее поверхностным и простым объяснением любого успешного предприятия: гораздо проще объяснять удачи выдающимися талантами руководителя, чем искать подлинные причины, далеко не всегда лежащие на поверхности. К тому же к объяснению событий с помощью представлений о ключевой роли лидера подталкивает и фундаментальная ошибка атрибуции, которая предопределяет приоритет человеческого поведения в причинно-следственных объяснениях. Широкое использование понятия лидерства для объяснения всевозможных ситуаций ведет к тому, что ему начинает приписываться преувеличенная степень влияния. «Здравый смысл» подталкивает к выводу, что, раз лидерство является определяющим в таком количестве ситуаций, то его роль должна быть значимой и в каждом отдельно взятом случае. Исследование Мейндла показало, что люди оценивают потенциал компании выше, если в качестве ее главного преимущества заявлено эффективное лидерство, чем если в качестве такового преподносятся благоприятный рынок, выгодное государственное регулирование или компетентные сотрудники. По его мнению, это результат раздувания значения лидерства – его романтизации. Этому же, на взгляд Мейндла, способствуют многие теории, в особенности теории харизматического и трансформационного лидерства. В ответ на критику в свой адрес, которая указывала, что он полностью нивелирует значение лидерства, Мейндл отвечал, что не отрицает его существование, однако считает, что его роль переоценивается. Подытоживая лекцию, можно сказать, что различные подходы раскрывают разные стороны феномена лидерства. Если принять точку зрения, что эти теории составляют единый комплекс знаний, и исключить явные противоречия между ними, то в результате можно получить разностороннее представление об этом явлении. Теория господства дает понимание того, что может служить опорой для лидера в различных видах обществ. Исследования лидерских качеств дает представление о ключевых управленческих навыках. Психоанализ и теория обмена позволяют понять психические процессы, лежащие в основе этого явления, а ситуационные теории дают рекомендации касательно возможностей модифицировать поведение в целях достижения максимального эффекта. Наконец, теория романтизации ясно указывает на то, что с лидерством связано огромное количество иллюзий и преувеличений, и что оно является лишь одним из элементов эффективной организации. Лекция 7. Психологические теории организации. Управление и культура Понятие организации – классические теории организации – человек экономический – научный менеджмент – теория бюрократии – человек социальный – хоторнские эксперименты – человек самоактуализирующийся – теории Х и Y – постиндустриальные организации – организационная культура – модель Хофстеда – дистанция к власти – маскулинность феминность – избегание неопределенности – временная ориентация – индивидуализм коллективизм. Понятие организации Основной способ управления людьми – это создание организаций – групп людей, объединенных формальными отношениями и общей целью. Формальные отношения означают, что взаимодействие в группе подчиняется четко определенным правилам, закрепляющим за каждым участником определенные права и обязанности, из которых складываются роли участников организации. Главная цель, которую преследует формализация отношений, - направить усилия участников на достижение стоящих перед организацией целей. От того, насколько установленные роли могут обеспечить перенаправление усилий с личных интересов на общие и того, насколько они способны определять фактическое взаимоотношение участников, прямо зависит эффективность организации в целом. Классические теории организации Ключевым понятием для организации является мотивация: решение вопроса о том, как следует мотивировать участников, определяет структуру прав и обязанностей, подчинения и контроля, вознаграждений и санкций. Активное развитие организационных теорий началось на рубеже XIX и ХХ вв., и психология, только сложившаяся как самостоятельная наука, была еще не способна предложить применимую на практике концепцию мотивации. Вместо нее это сделала экономическая теория, и первые исследователи, выделившие организации в качестве самостоятельного объекта изучения, опирались на представления о «человеке экономическом» в том виде, как они были сформулированы классиками экономтеории. В дальнейшем в психологии мотивации классическая модель «человека экономического» оказалась вытеснена более поздними подходами (прежде всего, иерархией потребностей Маслоу), но созданные на ее основе организационные концепции остаются актуальными и по сей день используются как в исследовательских работах, так и в практической деятельности. Важнейшими фигурами для формирования ранней организационной теории были Фредерик Тейлор и Макс Вебер. Оба работали на рубеже XIX и XX веков, внимание обоих привлекли организации индустриальной эпохи как новый стихийно сложившийся феномен, и оба возлагали надежду на возможность повышения эффективности их работы на основе своих исследований. Резкое укрупнение промышленных предприятий в эпоху монополистического капитализма и стремительное разрастание государственных аппаратов создали необходимость систематического управления людьми в количествах, которые ранее встречались только в армиях. Долгое время вооруженные силы оставались главным образцом организации, в котором статус служащего определялся преимущественно формальной ролью – званием и должностью. В коммерции и государственном управлении доминировал принцип наследственности, когда роль в управлении предприятием или государством был чаще всего напрямую связана с происхождением. В европейском мире этот принцип поступательно вытеснялся формальным подходом к организации на протяжении всего XIX в., и к первым десятилетиям ХХ столетия должностной подход к определению прав и обязанностей приобрел доминирующее значение. Это означало, что теперь замещение большинства позиций в обществе – от чернорабочего до президента страны – стало осуществляться путем подбора наиболее подходящих кандидатов, наследуемых же статусов становилось все меньше. Именно возможности подбора и подгонки кандидатов на любые должности служили основанием оптимизма Тейлора и Вебера в отношении возможности резкого повышения эффективности общественных структур. Человек экономический Оба автора отталкивались от воззрений экономистов-классиков на природу человека. В работах таких авторов как Адам Смит, Джон Стюарт Милль и Вильфредо Парето человек предстает как эгоистичное рациональное существо, руководимое стремлением избегать страданий и получать удовольствие, а также способное предельно быстро менять свое поведение в соответствии с изменениями окружения. Этот подход был призван охарактеризовать человека прежде всего как субъекта рынка, однако концепции Тейлора и Вебера, выходили за пределы рыночных отношений. Тем не менее, общее видение природы человека как эгоистической и рациональной свойственно и экономистам-классикам, и классикам теории организации. Научный менеджмент Тейлор обосновывал необходимость нового подхода к организации производства тем, что неумение управленцев обращаться с экономической природой человека приводило к тому, что экономика США работала вполсилы, фактически теряя половину возможного продукта. Первую часть его основополагающей работы «Научный менеджмент» (1911 г.) составляет описание причин повсеместной «работы с прохладцей» (в оригинале «soldiering» - от англ. soldier – солдат, смысл тот же, что в русской поговорке: «Солдат спит – служба идет»). Главной причиной всеобщего занижения выработки Тейлор считал систему повременной оплаты труда, при которой вознаграждается не результат, а время, проведенное на работе: в этих условиях экономическая природа человека естественным образом толкает его к минимизации усилий. Альтернативой повременной оплате является введение нормы выработки, необходимой для получения вознаграждения, но этот подход лишь ухудшает положение. Главная проблема – метод определения нормы. Для этого берется либо усредненный показатель, в результате чего работа с прохладцей получает нормативное закрепление, либо используются рекорды. Второй вариант еще более разрушителен, так как делает проявление трудового энтузиазма не только бессмысленным, но и опасным для работника: демонстрация результатов выше среднего может в дальнейшем использоваться в качестве стандарта, что создаст проблему и для самого рекордсмена, и для его коллег. Соответственно, интенсивная работа рассматривается коллективом как посягательство на его интересы и жестко пресекается, несмотря на возможные поощрения со стороны руководства. Вторая проблема, ведущая к снижению производительности, - это абсолютная непродуманность производственных методов. Участие руководства в определении методов работы сводится к вводному инструктажу в случае внедрения нового оборудования. Если же работа не подразумевает использования сложных технических средств, то вся ответственность за оптимизацию собственной деятельности возлагается на самого рабочего. Тейлор считал это попросту неприемлемым, так как рабочий заведомо не может обладать необходимым образованием и складом ума, необходимыми для серьезного изучения производственных процессов. Вся ответственность за методы труда должна перейти к администрации, за рабочим же сохраняется только обязанность проявлять усердие на протяжении рабочего дня. Помимо этого, к сфере компетенции администрации должны относиться отбор кадров, наиболее подходящих для каждого вида работ, и их обучение новым методам, а также постоянное взаимодействие с работниками, призванное обеспечить полное внедрение новых методов и преодоление любого сопротивления, которое нововведения могут вызвать у работников. Что касается совершенствования методов труда, то Тейлор предлагал несложную по структуре процедуру. Начинать преобразования следовало с систематического наблюдения за работниками. В ходе отслеживания весь трудовой процесс надлежало разбить на элементарные операции и точно измерить продолжительность каждой из них. Одновременно необходимо было тщательно изучить все используемые инструменты на предмет их соответствия выполняемой задаче. Тейлор, к примеру, упоминает осуществленный на Вифлеемской сталелитейной фабрике опыт, в ходе которого было установлено, что использование обычной совковой лопаты для погрузки угля является неэффективным, так как зачерпнуть полную лопату невозможно из-за чрезмерной тяжести, и получается, что рабочий зря ворочает увесистый инструмент и к тому же испытывает ненужные затруднения при зачерпывании, стараясь ограничить объем поднимаемого угля. Этот пример разбора трудовой операции, служит иллюстрацией того внимания, которое Тейлор и его сподвижники уделяли простейшим элементам производственного процесса. На основе собранных данных необходимо было составить новую схему трудового процесса, а именно 1) исключить все лишние движения, 2) из необходимых движений выбрать наиболее быстрые и требующие наименьших усилий, и 3) сконструировать оптимальные инструменты. В частности, в результате изучения погрузки угля было решено заменить обычную совковую лопату на специальную – меньшего объема и особой формы. Дополнительным моментом, на который указывал Тейлор, было то, что при определении оптимального графика работы важно помнить, что чем напряженнее труд, тем больше времени должно уходить на перерывы. В таких физически тяжелых работах, как, например, погрузка чугуна, отдых должен занимать до 60% рабочего времени. Соблюдение необходимого чередования работы и отдыха является важнейшим условием повышения производительности. Применение методов научного менеджмента позволило увеличить производительность работы грузчика в четыре раза, и, как отмечает Тейлор, если бы рабочий попытался выполнить тот же объем работы, не соблюдая графика перерывов, то свалился бы с ног, не выполнив и половины возможного. С помощью разработанной им методы Тейлор считал возможным увеличить индивидуальную производительность любого рабочего в три-четыре раза. Такое увеличение никак не было связано с физическими способностями работника – разработка новых методов труда должна была осуществляться таким образом, чтобы с ними мог работать любой человек средних возможностей, не создавая какой-либо угрозы своему здоровью. Более того, Тейлор особо подчеркивал, что привлечение людей, обладающих способностями, которые превышают минимально необходимые для выполнения данного вида работы, является вредным, так как, во-первых, ведет к нецелесообразному использованию трудовых ресурсов, а, во-вторых, способностям сопутствуют амбиции, и лишение человека возможности реализовать способно подталкивать его к конфликтному поведению. Главным критерием отбора была готовность беспрекословно выполнять указания руководства на протяжении всего рабочего дня. Работников, обладающих такой чертой, Тейлор характеризовал как людей «первого класса». Никаких дополнительных навыков или талантов для попадания в эту категорию не требовалось. Будучи принятым на предприятие, практикующее научный менеджмент, такой работник попадал в окружении администраторов. Тейлор считал, что каждого рабочего должны опекать до восьми представителей руководства – специалисты по инструментам, инструкторы, ответственные за составление норм и т.д., – которые делали каждый шаг работника предельно эффективным, при условии, конечно, что он был готов в точности следовать всем инструкциям. Привлечение «первоклассных» работников Тейлор планировал осуществлять с помощью повышения заработной платы – она должна была превышать среднерыночную на 50-80%, но не более. Такие масштабы увеличения были, по его мнению, достаточными, чтобы обеспечить исполнительность работника, необходимую для внедрения научного менеджмента. Остальная же часть обеспечения эффективности возлагалась на функцию контроля. Тейлор считал, что его подход к стандартизации должен быть распространен на все виды деятельности. Он прекрасно понимал, что его применение к любому сложному процессу –сложнее, чем работа грузчика –потребует несравненно больше времени и усилий. Его исследование работы по металлу заняло более двадцати лет, по итогам которого был издан объемный труд «Искусство резки металлов». С целью сделать применение методов Тейлора повсеместным было создано «Общество научного менеджмента». Его участники не исключали, что в перспективе эти методы могут быть использованы и для совершенствования интеллектуального труда. Теория бюрократии Работая в ту же эпоху, что и Тейлор, немецкий социолог Макс Вебер также признавал роль стандартизации в повышении производительности, но не считал ее главным способом совершенствования управленческого труда. Обеспечить максимальную эффективность любой управляющей структуры он полагал возможным путем внедрения принципов бюрократической организации, главная задача которых заключалась в том, чтобы связать эгоистические интересы работников с целями организации. Это, по его мнению, могло бы обеспечить эффективность за пределами ситуаций, поддающихся стандартизации. С этой целью из сферы управленческих отношений должны были быть исключены все связи между работниками, за исключением профессиональных. Бюрократические должности должны заниматься на договорной основе кандидатами, отобранными исключительно в соответствии с их квалификацией, –никакие связи с руководителями или коллегами не должны приниматься во внимание. Подчинение бюрократа вышестоящим должностным лицам должно затрагивать только его служебные обязанности, во всех остальных сферах они должны быть свободны от влияния начальства. Мотивацию бюрократа Вебер считал возможным обеспечить путем установления жесткой связи между его профессиональными успехами и благополучием. Доходы бюрократа должны сводиться к заработной плате, определяемой его служебным положением, которое, в свою очередь, зависит от результатов его работы. Вебер видел залог эффективного контроля над бюрократической работой в устранении всех связей, кроме служебных, между руководителями и подчиненными: если руководитель никак не связан с возможным нарушителем, и благополучие первого прямо зависит от успешности осуществляемых их проверок, то у него не будет причин скрывать совершенные нарушения. Разумеется, это идеализированная ситуация – полностью исключить личные связи между работниками бюрократического аппарата невозможно, - но веберовская концепция имеет практическое значение, так как четко указывает направление для практического совершенствования бюрократических организаций, и, в целом, правила Вебера составляют систему, в которой материальные интересы работника действительно замыкаются на цели организации. Человек социальный В 1920-30-е гг. в противовес представлениям о человеке экономическом развиваются взгляды о человеке социальном. Отправными пунктами для формирования новой концепции послужили работы Фрейда, Маркса и Дюркгейма. Психоанализ Фрейда способствовал разрушению представлений о рациональном человеке в том смысле, что поставил под сомнение разумность поведения: по мнению Фрейда, разумное сознание – лишь незначительная часть психики, подчиненная инстинктам. Роль Маркса заключалась в том, что он заявил о преобладании в человеческой природе потребности к труду, которая отделяет человека от животного мира. Труд в его понимании был не затратной деятельность, которой надо по возможности избегать, а естественной потребностью. Наиболее полноценная реализация этой потребности может происходить только во взаимосвязи с другими людьми. И, наконец, Эмиль Дюркгейм предложил свою концепцию аномии, согласно которой участие в социальной жизни является важным самостоятельным интересом, а человек, вырванный из социального окружения и лишенный устойчивых связей, впадает в состояние, которое характеризуется отсутствием мотивации, чувством потерянности, депрессией и может проявляться в разрушительных действиях –вплоть до самоубийства. Общая тенденция пересмотра взглядов на человеческую природу получила название гуманистического вызова. Практическим проводником этого течения становятся профсоюзы, противодействующие попыткам усиления контроля над рабочими и добивающиеся в этом значительных успехов. Одновременно исследователи, представляющие гуманистический вызов, утверждали, что социальная реализация человека в труде может способствовать подъему производительности. В этих условиях становятся популярными социальные эксперименты на предприятиях. Хоторнские эксперименты Наиболее известными среди них стали Хоторнские исследования. Это была серия экспериментов, проведенных в 1920-е гг. на фабрике «Дженерал электрик» в городе Хоторн, которая началась с попытки выяснить взаимосвязь между освещением производственных помещений и производительностью труда. Экспериментаторы – Хоумер Хайберждер и Джордж Пеннок –столкнулись с неожиданным феноменом: независимо от уровня освещения производительность устойчиво росла как в экспериментальной, так и в контрольной группах. Манипуляции с такими переменными как перерывы и продолжительность рабочего дня не изменили ситуации – добиться устойчивого разрыва между двумя группами все равно не удавалось. Пик роста производительности составил 30% и, к тому же, в наблюдаемых группах было отмечено снижение прогулов, отсутствий по болезни, а также улучшение настроения работников и отношений в коллективе. Экспериментаторы были вынуждены сделать вывод, что сам факт проведения эксперимента оказывает на работников эффект, значительно перевешивающий значение экспериментальных переменных. Эта закономерность вошла в историю психологии как «хоторнский эффект». Хайберджер и Пеннок выдвинули гипотезу, что, во-первых, установление внешнего наблюдения ведет к усилению самоконтроля у участников, а во-вторых, совместное участие в эксперименте выступает для группы объединяющим фактором. Для проверки этой гипотезы была создана новая экспериментальная группа из шести работниц, которым предстояло трудиться под постоянным наблюдением экспериментаторов. Длительные наблюдения за этой группой подтолкнули к выводу, что развитие отношений и усиление сплоченности превалируют над влиянием внешнего наблюдения. В 1928 г. к исследовательской группе присоединился Элтон Мэйо, с именем которого в дальнейшем ассоциировались все хоторнские эксперименты. Мэйо вынес их значение за рамки производственного исследования и связал эксперименты с широким социальным контекстом. Он считал возможным трактовать экспериментальные результаты как подтверждение тезиса о том, что работа служит не только и не столько удовлетворению материальных запросов, сколько реализации потребности человека в социальных отношениях. Неудовлетворенность этой потребности прямо сказывается на производительности и, таким образом, главной задачей работодателя является реорганизация трудового процесса с целью расширить возможности общения, групповой деятельности и взаимной поддержки. Этот тезис послужил основой для движения человеческих отношений, которое стало альтернативой научному менеджменту. Выводы Мэйо были пересмотрены в 1960-х гг. Генри Парсонсом. Он обратил внимание на замалчиваемое Мэйо условие эксперимента: за участие в эксперименте работницы получали дополнительное вознаграждение. В интервью, проведенных спустя три десятилетия, участницы экспериментальной группы указывали в качестве основных причин своего усердия повышенную оплату и улучшенные условия труда. В результате этого главный вывод Мэйо был поставлен под сомнение. Тем не менее, историческое значение хоторнских экспериментов сохраняется благодаря открытию «хоторнского эффекта» и тому, что это было первым значимым исследованием, сосредоточившимся на социальных отношениях на производстве. Человек самоактуализирующийся В 1950-70-е гг. чрезвычайно популярной становится концепция Маслоу о самоактуализирующемся человеке, которая фактически заменила представления о человеке социальном. Применительно к вопросам построения организаций в ней выделялись следующие ключевые представления: - личность стремится реализовать себя в труде и ищет в своей работе смысл; - самоактуализация становится возможной после удовлетворения нижестоящих потребностей, в том числе физиологических и социальных; - человек ищет самостоятельности на рабочем месте, и возможность самому принимать решения является важным компонентом чувства удовлетворения от работы; - вознаграждение само по себе не может в полной мере удовлетворять потребности самоактуализирующегсоя человека. В целом взгляды Маслоу означали смещение акцента с контроля и опеки сотрудника на предоставление ему большей самостоятельности и ответственности. Теори и X и Y Разница между научным менеджментом и школой социальных отношений, с одной стороны, и новыми представлениями о работнике, с другой, нашли отражение в теориях X и Y Дугласа Макгрегора. В своей основополагающей работе «Человеческая сторона предприятия» (1960 г.) он выделил два комплекса убеждений о природе человека, которые могут ложиться в основу организующей структуры, –теорию Х и теорию Y. Наиболее распространенной является теория Х, которая формируется из следующих базовых предположений: - средний индивид обладает врожденной неприязнью к работе и стремится ее избегать; - система регулярной оплаты труда вытекает из убеждения в необходимости бороться с человеческой природой, но подкрепляющих стимулов недостаточно – необходимы также контроль и принуждение; - человек изначально расположен избегать ответственности, которая предполагает личную связь с результатами своего труда и вызывает дополнительный стресс. Если эти предположения принимаются в качестве психологической основы организации, то в действие вступает эффект самосбывающегося пророчества. Работодатель не пытается апеллировать к мотивам работника, составляющим верхушку иерархии, а тот, соответственно, усваивает, что на работе не может происходить их удовлетворение. В результате начинается поиск способов удовлетворить эти мотивы за пределами рабочего места, а целью поведения в ходе выполнения работы действительно становится минимизация усилий. Альтернативная теория Y встречается на практике гораздо реже. Среди примеров ее использования – научные коллективы. Так же, как и теория Х, она основывается на ряде предположений, принимаемых организаторами: - работа – это естественный процесс, такой же, как игра или активный отдых; - то, в какой степени работа служит источником удовлетворения или дискомфорта, зависит исключительно от ее условий; - вознаграждение и наказание не являются ни единственными, ни главными стимулами, самое важное – возможность самоактуализации; - принятие на себя ответственности является естественной потребностью человека, а избегание ответственности – следствие ошибочной организации; - широкий круг людей обладает творческим потенциалом, который является важным ресурсом, но он полностью блокируется в теории Х. Главный эффект от принятия таких исходных установок – это создание ситуации, когда возникает связь между работником и его трудом, внешняя цель работы становится внутренней (интернализуется) и организационная система контроля заменяется самоконтролем. Таким образом, Макгрегору удалось наметить две теоретические позиции, между которыми балансирует любая организация, реализуя в той или иной мере обе теории. Постиндустриальные организации Технологические и экономические изменения последних десятилетий подтолкнули многих исследователей к выводу о формировании нового постиндустриального общества. В организационной сфере это отражается прежде всего в изменении масштаба организаций – на смену огромным предприятиям со сложной структурой приходят компактные корпорации, в которых новые подразделения и специализации могут возникать и исчезать буквально ежемесячно. Работники новых организаций отличаются высокой квалификацией и социальной защищенностью, они гораздо меньше зависят от работодателя и не нуждаются в услугах профсоюзов. Учитывая, что в основном это обеспеченные люди, нематериальные стимулы, как, например возможность самореализации, могут быть для них важнее вознаграждения. Эффективное взаимодействие с такими работниками требует гораздо больше внимания и усилий, в силу чего управление кадрами выделяется в особую специальность. При этом для специалиста по управлению главным становится процесс взаимодействия с людьми, а не специализация предприятия –отсюда перемещение управленческих кадров с государственной службы в частный сектор, из розничной торговли в производство и т.п. По свидетельству классика менеджмента Питера Друкера, лидером организационных новшеств перестает быть производственный сектор, а внутри него лидерство переходит к новым отраслям. Наиболее интересные изменения возникают в области государственного управления, здравоохранения, образования и организации досуга. В условиях роста бюджетных расходов государственные организации становятся все более изобретательными в сфере поощрения конкуренции и создания новых рынков. Здравоохранение, в свою очередь, является образцом эффективности групповой работы – идеальным примером решения коллективных задач является работа хирургических команд. Что же касается современных университетов, то они превращаются в многофункциональные учреждения, которые занимаются одновременно созданием, распространением и коммерческой реализацией новых знаний. В целом происходит постепенный отказ от представлений о единственном правильном подходе к организации. Организационные теории становятся все более мозаичными и ситуативными. Речь все чаще идет о психологии взаимодействия каждого отдельного индивида с руководством и коллегами, чем о психологических основах построения организационных структур. Организационная культура Характеристикой, которая позволяет описывать различия между подходами в новых организациях является организационная культура – набор установок, связанных с деятельностью организации и разделяемых ее участниками. Развернутое определение предлагается Эдгаром Шейном: «Организационная культура, таким образом, представляет собой набор фундаментальных принципов, которые придумала, определила или выработала определенная группа в процессе решения своих проблем внешней адаптации и внутренней интеграции». Таким образом, «фундаментальные принципы» организационной культуры – это общепринятое отношение к двум категориям проблем: приспособлению и интеграции. К проблемам адаптации следует отнести достижение консенсуса по таким вопросам как выбор главной цели и стратегии ее достижения, определение структуры разделения труда, критериев оценки работы, а также выработка процедур корректировки целей и пересмотра стратегии на случай неуспеха. Соответственно, проблемы внутренней интеграции – это создание общего «языка» компании, упрощающего общение на наиболее актуальные для организации темы и служащего идентификации «своих»; определение условий приема новых участников, критериев распределения власти, процедуры продвижения к властному положению и его удержания; формулирование общей позиции к близким отношениям между участниками (дружбе, интимным отношениям) и совмещению этих отношений с внутриорганизационными; распределение вознаграждений и наказаний; построение идеологии –комплекса тезисов, позволяющих объяснять окружающий мир, исходя из общей философии. Наличие консенсуса по всем этим вопросам характеризует сильные культуры. Расхождение мнений, противоречие между декларируемыми установками и фактическим положением дел свойственны слабым культурам. Сильная культура позволяет организации уделять меньше внимания контролю над участниками – культура обеспечивает соблюдение норм без внешнего давления на подчиненных. Одновременно организационная культура не является однородной конструкцией. По мнению Шейна, она включает три основных уровня, различающихся по степени влияния на участников. Первый уровень включает все внешние атрибуты: символы – флаги, эмблемы и др.; обстановку, что становится особенно очевидным, если она умышленно подгоняется под определенный стиль; а также манеру поведения и речи, которой придерживаются участники в общении между собой и с окружающими. Этот уровень являет собой фасад организации и воздействует преимущественно на контрагентов и новичков. Цель внешнего облика – создать впечатление о культуре, которой организация хотела бы придерживаться. Это устремление реализуется на втором уровне, который отражается в официальной стороне деятельности организации, зафиксированной в документах – уставах, инструкциях, договорах и т.п. В них формируется отношение ко всем тем внешним и внутренним проблемам, достижение согласия по которым и составляет цель организационной культуры. Исследователь получает возможность ознакомиться с этим уровнем с помощью документов или общения с представителями данной культуры. Удается ли организации добиться консенсуса в вопросах продвижения своей культуры или нет, определяется положением дел на третьем уровне – уровне отношения участников. Он базируется на фактических установках индивидов. Здесь выявляется то, насколько первые два уровня находят отклик у участников, воспринимаются они как подлинные и работающие или как лицемерные и бутафорские. Данный уровень может быть выявлен только путем структурированных опросов и интервью, причем такие исследования должны быть нацелены на изучение культуры за пределами сознательного отношения – многие установки могут быть неосознаваемыми и восприниматься как «естественные», не нуждающиеся в формулировках и обсуждении. Противоречие между вторым и третьим уровнями организационной культуры может возникать не только вследствие лицемерия руководства. Одна из наиболее частых причин таких конфликтов – перенос организационной культуры, сформировавшейся в определенной национальной среде, на новую территорию. То, что удачно резонировало с расхожими представлениями, характерными для одной нации, может встретить неприятие и сопротивление другой. Вопрос соотношения организационных и национальных культур стал центральным вопросом наиболее влиятельного современного представителя психологических исследований культуры – Гирта Хофстеда. Модель Хофстеда Хофстеду принадлежит определение культуры как «программного обеспечения психики». В этом смысле культура противопоставляется биологическим факторам, влияющим на психику человека, которые, согласно логике этого сравнения, составляют аппаратное обеспечение. Таким образом, культура – это те специфические установки, которые характеризуют определенную группу и которые становятся особенно очевидными при столкновении с другой группой. Хофстед выделяет в культуре два основных уровня: уровень практик, к которым обращаются при разрешении определенных ситуаций, и уровень ценностей – основополагающих для личности установок, действующих всегда. Хофстед отмечает, что организационная культура существует преимущественно на уровне практик, национальная – охватывает уровень ценностей. Транснациональные корпорации, экспортирующие свою организационную культуру, часто сталкиваются с конфликтами между этими двумя уровнями. В основу представлений Хофстеда легли результаты исследования ценностей, характеризующих различные нации, который был осуществлен на базе представительств корпорации IBM в 64 странах (Россия в их число не вошла). В дальнейшем аналогичные исследования были проведены среди гражданских летчиков, государственных служащих и других групп, представлявших различные культуры. На основе анализа полученных данных были выявлены четыре измерения, позволяющих классифицировать культуры в зависимости от характерных для них ценностей: дистанция к власти, маскулинность-феминность, избегание неопределенности и индивидуализм-коллективизм. Впоследствии они были дополнены пятым измерением –временной ориентацией. Дистанция к власти Дистанция к власти отражает, насколько естественным в обществе считается неравноправие. Высокий уровень дистанции к власти находит отражение в привилегированном статусе лиц, наделенных властью, и может проявляться, например, в виде закрепления неприкосновенности и привилегий высшего чиновничества, в признании особых прав отца семейства в отношении других членов семьи, в закреплении особого статуса представителей королевского рода и т.д. Наиболее высокие показатели дистанции к власти демонстрируют малайцы, сравнительно высокий уровень наблюдается также в Китае и странах Арабского Востока. Низкий уровень дистанции к власти характеризуется демократичностью общественных отношений: равноправием членов семьи, отсутствия особых привилегий у государственных служащих, неприятием переноса высокого служебного положения на любые отношения, кроме профессиональных. Наиболее низкий уровень был отмечен в Австрии и, в целом, нижнюю часть списка составляют страны Западной и Северной Европы. США, страны европейского юга и востока располагаются ближе к середине. Маскулинность – феминность Дифференциация по «маскуллинности-феминности» определяется преобладанием ценностей, традиционно рассматриваемых как «мужские» или «женские». Исследования Хофстеда выявили, что женщины демонстрируют меньше ценностных различий в зависимости от культуры, нежели мужчины. В целом, женщины выше ставят ценности, связанные с качеством жизни –безопасность, комфорт, личные отношения и под. В феминных культурах мужчины склонны разделять схожий набор, в маскулинных – среди ценностей мужчин преобладает категория «достижений», ради которых принято жертвовать качеством жизни. Таким образом, в маскулинных культурах наблюдается большая дифференциация в социальных ролях мужчин и женщин. Ближе всего к полюсу феминности расположена Швеция, маскулинности –Япония. Более маскулинными являются английская и американская культуры, в то время как Северная и Западная Европа тяготеет к феминности. Избегание неопределенности Избегание неопределенности отражает стремление общества к упорядоченности жизни. Культуры с высоким уровнем избегания неопределенности стремятся создать своды правил для предельного числа различных ситуаций и свести к минимуму непредсказуемость окружения. Для представителей таких культур также характерна более активная позиция по отношению к окружающему миру. Культуры с низким уровнем спокойно воспринимают неопределенность или разногласия и, в целом, более толерантны. Им свойственно стремление избегать излишнего регулирования и спокойно относится к незнакомым ситуациям. Это, как отмечает Хофстед, более флегматичные культуры. Наиболее высокий уровень по этому показателю продемонстрировала Греция, наиболее низкий – Сингапур. Четкой региональной дифференциации это измерение не дает. Временная ориентация Этот показатель был добавлен в 1988 г. на основе исследования, проведенного в 23 странах с помощью опросника, который подготовили китайские психологи. Он отражает то значение, которое приписывается в культуре будущему или, напротив, прошлому и настоящему. Культуры с долгосрочной ориентацией нацелены в будущее, что может подталкивать индивида к жертвованию личными интересами – отсюда распространенность таких ценностей как стойкость, бережливость, стыдливость. Краткосрочная ориентация больше ценит верность традициям и личную честь. Ближе всего к полюсу долгосрочной ориентации расположен Китай, следом за ним Япония и Южная Корея. Индивидуализм – коллективизм Измерение индивидуализм – коллективизм опирается на значительное число исследований, осуществленных до проекта Хофстеда. Впервые в качестве психологических измерений культуры они были использованы американским психологом греческого происхождения Гарри Триандисом. Главным различием между этими двумя «культурными синдромами» является распределение приоритетов, характерное для представителей различных культур: индивидуализм подразумевает, что приоритет принадлежит личности, коллективизм – группе. Общая тенденция по-разному распределять личные и коллективные приоритеты проявляется в различных сферах жизни. Прежде всего, культурный синдром определяет формирование концепции Я. В самовосприятии индивидуалиста доминируют его личностные качества, в самовосприятии коллективиста – качества, которые характеризуют его как представителя группы – семьи, клана или нации. Показательным является, что представители коллективистских культур могут испытывать затруднения с составлением собственного резюме, в котором необходимо указать личные качества и особенности. В коллективистском восприятии главным для описания личности является его групповая принадлежность, а собственная индивидуальность носит подчиненный характер – ее подробное описание бессмысленно или даже вредно, так как подчеркивание личных особенностей отделяет индивида от группы, ослабляет связи с ней и, таким образом, лишает его ключевых элементов концепции Я. В то же время индивидуалисты зачастую гораздо хуже осведомлены о своих родственных связях и предках, уделяя первоочередное внимание тем свойствам, которые делают их уникальными. Приоритеты индивидуалистов и коллективистов также различаются в отношении постановки целей. Для индивидуалистов характерно уделять первостепенное значение личностным интересам, для коллективистов – интересам, которые предполагаются их ролью в группе. Коллективизм, таким образом, делает возможным выдвижение на первый план долгосрочных целей, которые не ограничиваются сроком жизни индивида, в то время как индивидуализм способствует замыканию интересов личности в этих временных пределах. Вследствие этого индивидуалисты ставят выше ценности, связанные с личным успехом, – независимость, благополучие, свобода, самореализация и т.п., коллективисты же – ценности группового характера – долг, дисциплина, патриотизм. Что касается поведения, то особое внимание к его соответствию личным установкам характерно для индивидуалистов. Для коллективистов когнитивный диссонанс играет гораздо менее значительную роль. Главный критерий, с которым они соотносят свое поведение, –групповая роль. Индивидуалист же, испытывая меньшую зависимость от групповой принадлежности, исходит в формировании самооценки, в первую очередь, из собственной последовательности. С этим же связано проявление эмоций: для коллективиста эмоциональная реакция вполне допустима тогда, когда такой реакции требует его групповая роль: если статус требует гнева, то коллективист не будет чувствовать себя скованным в аффективных проявлениях и вполне может использовать повышение голоса, экспрессивные жесты и даже насильственные действия в отношении объекта «правомерной» ярости. Однако, как только необходимость демонстрировать гнев исчезает, коллективист может легко изменить поведение. Для индивидуалиста же в эмоциях, как и во всем остальном, чрезвычайно важна последовательность. Проявление гнева предполагает наличие значимых внутренних установок, и, однажды заявив о существовании таких установок, индивидуалист во избежание непоследовательности должен будет следовать им и далее. Отсюда большая сдержанность в эмоциональных проявлениях, характерная для индивидуалистских культур. Триандис приводит интересную историческую иллюстрацию того, как различие в нормах, регулирующих проявление эмоций в индивидуалистской и коллективистской культуре, способно порождать взаимное непонимание, которое, в свою очередь, может иметь трагические последствия. Девятого января 1991 г. в Женеве состоялась встреча между главой МИД Ирака Тариком Азизом и госсекретарем США Джэймсом Бэйкером, на которой Бэйкер сообщил, что если Ирак не выведет свои войска из Кувейта, вооруженные силы США вмешаются в конфликт. Тон заявления Бэйкера был уверенным и спокойным, но такая холодная угроза была истолкована Азизом как проявление слабости. В дальнейшем Саддаму Хуссейну сообщили, что американцы блефуют и не собираются применять военную силу. Для представителей коллективистской культуры свидетельством серьезности намерений было бы выражение ярости со стороны представителя США и сопутствующие тон, поза и жесты. С точки же зрения американца-индивидуалиста официальная позиция государства не нуждалась в подкреплении личными эмоциями – его задача заключалась лишь в необходимости точно изложить условия ультиматума. В результате, невнимание к культурным особенностям привело к неверному истолкованию чрезвычайно важного сообщения, подтолкнувшему стороны к военному конфликту. Различия между индивидуализмом и коллективизмом также имеют место в сфере социальной организации. Прежде всего, культурные синдромы предполагают различное решение вопроса групповой принадлежности индивида и его отношений с различными группами. Коллективисты четко выделяют ключевую группу, определяющую их статус, – ин-группу и строят с ней отношения, принципиально отличные от отношений со всеми остальными –аут-группами. В коллективистских культурах отношение к «своим» и «чужим» заметно различается: к представителям ин-группы принято относится с предельным вниманием и участием, а для представителей аут-группы уготовано в лучшем случае равнодушие, которое может легко перейти во враждебность. Обязательства по отношению к ин-группе ставятся заведомо выше, чем обязательства в отношении аут-групп. Пример этого – распространение семейственности: обязанность оказать услугу родственнику для коллективиста, скорее всего, окажется важнее, чем его обязательства как представителя профессиональной группы государственных служащих. Индивидуализм же предполагает большую равномерность в отношениях со всеми группами: профессиональные обязательства могут обладать не меньшей ценностью для индивида, чем родственные связи и конфликт между ними вполне может разрешаться в пользу первых. В повседневном поведении различие проявляется в равномерной, сдержанной вежливости индивидуалистов по отношению ко всем окружающим и свойственная коллективистам разница между ярко выраженной симпатией по отношению к ин-группе и холодностью по отношению ко всем аут-группам. Триандис считает, что степень выраженности одного из двух культурных синдромов находится в прямой зависимости от двух факторов: уровня доходов и однородности общества. Чем выше уровень доходов и ниже национальная, этническая и религиозная однородность, тем в большей степени культуре свойственен индивидуализм. Наиболее полно этим критериям соответствуют США. Что же касается, например, Японии – страны, не уступающей США по доходам, то ей гораздо ближе коллективистский синдром, который в данном случае может быть связан с этнической однородностью японского общества. Наибольшая же степень коллективизма наблюдается в теократических обществах, примером которых могут служить монастыри: бедность в них расценивается как добродетель, а максимальная однородность обеспечивается следованием общим религиозным убеждениям. Необходимо подчеркнуть, что указанные различия не являются жесткими. Культурные синдромы описывают лишь тенденции, которые можно ожидать в поведении представителей относящихся к этим синдромам культур, а не однозначные закономерности поведения. К тому же, любая национальная культура является достаточно разнородной и различные входящие в нее группы могут демонстрировать различные синдромы. Подходы Хофстеда и Триандиса дают общие ориентиры, позволяющие отслеживать разницу в поведении представителей различных национальностей, но не обеспечивают возможность точно прогнозировать их поведение.