Political Metaphor in Trump vs Baiden election campaigns

Political Metaphor in Trump vs Baiden election campaigns Оглавление Введение…………………………………………………………………………3 Глава 1. Теоретико-методологические основы изучения метафор в речи политиков 1.1. Понятие «ораторский стиль» и его функциональные особенности…..5 1.2. Авторский стиль политика как инструмент воздействия на аудиторию………………………………………………………………..10 1.3. Понятие и функции метафоры в традиционной и когнитивной лингвистике……………………………………………………………….18 Глава 2. Сравнительный анализ применения метафорического моделирования в речах Д. Трампа и Дж. Байдена 2.1. Методология исследования……………………………………………….36 2.2. Характеристика речевого портрета Д. Трампа…………………………..38 2.3. Характеристика речевого портрета Дж. Байдена………………………..48 Заключение………………………………………………………………………51 Список использованной литературы………………………………………….53 Приложения Введение Междисциплинарные исследования стали трендом современности, и это существенно обогащает науку за счет взаимопроникновения методов анализа. В рамках этого тренда получила развитие когнитивная лингвистика, которая сочетает в себе исследовательский подход с точки зрения сразу нескольких дисциплин – психологии, антропологии, философии, языкознания, и даже нейрофизиологии. Оформление когнитивной лингвистики в отдельное направление обусловлено сменой исследовательской парадигмы в науке, в целом. Современная междисциплинарная методология за счет качественно новых эвристик дает возможность исследовать то, что раньше считалось недоступным для достоверного анализа. В этом смысле, необходимо отметить развитие таких сфер науки, как лингвокультурология и когнитивная лингвистика. В последние два десятилетия заметно возрос интерес к фигурам речи, в частности, к метафоре. Интерпретация метафоры является одной из главных проблем психолингвистики, прагматики и, конечно же, когнитивной лингвистики. В когнитивной лингвистике фокус анализа сместился от стилистической и украшающей функции метафоры в дискурсе к ее роли в человеческом мышлении и рассуждении, а также ее влиянию на языковую структуру и использование языка. Изучение употребления языка представляет общий интерес как для прагматики, так и для когнитивной лингвистики. В последнем случае анализ событий употребления, то есть «фактических высказываний в их полной фонетической детализации и контекстуальном понимании»1, в последние годы перешел от простого заявления о намерении к ряду полномасштабных исследований, основанных на больших корпусах. Актуальность темы работы, таким образом, обусловлена необходимостью осмысления таких сложных для анализа лингвистических феноменов, как метафора, с учетом новейших методологических подходов. В данной работе проводится концептуальный и прагматический анализ иллюстративных примеров, связанных с метафорическими рассуждениями. Цель работы состоит в том, чтобы показать, что метафорические значения обеспечивают общие подсказки, которые конкретизируются на основе фонового знания (знания о мире), ситуации высказывания и лингвистического контекста (совместного текста), в котором происходит метафорическое выражение. Анализ исходит из локального, т. е. внутриклаузального контекста, в котором высказывается метафорическое выражение, к более широкому дискурсу и экстралингвистическому контексту. Задачи работы обусловлены целью и проистекают из ее логики: 1) охарактеризовать понятие «ораторский стиль» и описать его функциональные особенности; 2) рассмотреть авторский стиль политика как инструмент воздействия на аудиторию; 3) описать понятие и функции метафоры в традиционной и когнитивной лингвистике; 4) провести сравнительный анализ репрезентации метафорического моделирования в речах Д. Трампа и Дж. Байдена; 5) сделать выводы по проведенному анализу. Цель и задачи работы определили ее структуру, которая включает в себя: Введение, две главы, шесть параграфов, Заключение и Список использованной литературы. Глава 1. Теоретико-методологические основы изучения метафор в речи политиков 1.1. Понятие «ораторский стиль» и его функциональные особенности Функциональный стиль – это система взаимосвязанных языковых средств, служащих определенной цели в общении2. Именно координация языковых средств и стилистических приемов формирует отличительные черты каждого стиля, а не сами языковые средства или стилистические приемы. Каждый стиль, однако, может быть распознан по одной или нескольким ведущим чертам, которые особенно бросаются в глаза. Например, использование специальной терминологии – это лексическая характеристика стиля научной прозы, по которой его легко распознать. Стиль речи может быть определен как система согласованных, взаимосвязанных и взаимосогласованных языковых средств, предназначенных для полного выполнения определенной функции общения и направленных на определенный эффект3. Стиль языка – это историческая категория. Английская литературная система выработала целый ряд стилей, легко отличимых один от другого. Они не однородны и распадаются на несколько вариантов, имеющих какую-то центральную точку сходства или лучше сказать. Все интегрируется инвариантом – то есть абстрактной идеальной системой. На рис. 1 показана классификация функциональных стилей в английском языке. Научный стиль используется в профессиональном общении для передачи некоторой информации. Наиболее заметной его особенностью является обилие терминов, обозначающих объекты, явления и процессы, характерные для той или иной области науки и техники. Научный стиль также известен своей точностью, ясностью и логической связностью, что выражается в многократном использовании таких клише, как: “исходя из...”; “как было сказано выше...”; “в связи с...”, и других лексико-синтаксических форм, подчеркивающих логическую связь и взаимозависимость последовательных частей дискурса. Рис. 1. Классификация функциональных стилей в английском языке Официальный стиль – самый консервативный. Он использует жесткие синтаксические конструкции и строго стандартизированную лексику. Эмоциональные обороты речи не свойственны данному стилю. Газетный стиль свойствен СМИ и использует специальные лексические средства. Кроме того, этому виду текста свойственно такое понятие, как креолизованность. Однако, не все материалы, которые напечатаны в газете, относятся именно к газетному стилю. Статья содержит очень разнообразные материалы, некоторые из них являются публицистическими очерками, некоторые – художественными статьями, некоторые – научными обзорами, некоторые – официальными биржевыми отчетами, и т. д. Художественный стиль – это богатейший регистр общения. Помимо собственных языковых средств, он может использовать и другие вышеперечисленные стили. Кроме информативных и убеждающих функций, художественный стиль имеет уникальную задачу произвести эстетическое впечатление на читателя. Публицистический стиль демонстрирует эксплицитную прагматическую функцию убеждения, направленную на воздействие на читателя / слушателя в соответствии с аргументацией автора. Соответственно, в публицистическом стиле мы находим смесь строгого логического рассуждения, отражающего объективное положение вещей, и сильной субъективности, отражающей личные чувства и эмоции автора по отношению к обсуждаемому предмету. Поскольку наша работа посвящена ораторскому стилю, который является одним из публицистических жанров, рассмотрим публицистический стиль подробнее. Он является прекрасным примером исторической изменчивости стилистической дифференциации дискурсов. В Древней Греции, например, он практиковался главным образом в устной форме и был наиболее известен как ораторский стиль, в котором находили свое выражение взгляды и чувства оратора. В настоящее время политические, идеологические, этические, социальные убеждения и высказывания адресанта выражаются как устной, так и в письменной форме. Ораторский стиль языка является устным видом публицистического стиля. Однако, непосредственный контакт со слушателями позволяет сочетать синтаксические, лексические и фонетические особенности как письменной, так и устной разновидностей языка. Характерными особенностями разговорной разновидности речи, присутствующей в этом стиле, являются: прямое обращение к аудитории, иногда сокращения и употребление разговорных слов4. То есть, публицистический стиль направлен на то, чтобы оказать влияние на общественное мнение, убедить читателя или слушателя в правильности интерпретации, данной автором или оратором, и заставить их принять его точку зрения посредством логической аргументации и эмоциональной апелляции. В отношении политических деятелей часто можно услышать определение «харизматик», хотя понятие «харизма» до сих пор не определено в гуманитарной науке. Крайне редко также исследуются фонетические особенности речей публичных деятелей. На наш взгляд, это является упущением, поскольку фонетические и просодические особенности могут многое сказать о личности оратора. Одними из немногих исследователей, кто посвятил этому вопросу свои работы, являются Розенберг и Хиршберг. Они проанализировали акустико-просодические характеристики американских политиков мужского пола и связали их с воспринимаемой харизмой. Их анализ привел к выводу, что более высокие уровни основной частоты (F0), интенсивности и скорости речи, а также более широкий диапазон F0 делают звучание ораторов более харизматичным. Эти выводы согласуются с анализом других политических лидеров в США и Европе5. Более того, та же самая просодическая стратегия работает и для бизнес-лидеров, за исключением того, что женщины более склонны понижать, а не повышать свой уровень F0. Кроме того, более короткие просодические фразы, большее количество акцентов эмфатического тона и более изменчивый ритм речи также поддерживают харизматическое воздействие говорящего6. Это утверждение имеет смысл с точки зрения основных этологических принципов: фундаментальный поведенческий паттерн всех биологических организмов состоит в том, что они тратят больше времени и усилий на вещи и действия, которые для них более важны. То же самое относится и к речевому общению. Вкладывать больше усилий в артикуляцию звуковых сегментов означало бы, с точки зрения кода усилий, что передаваемое сообщение важно и что говорящий выражает признательность своей аудитории. Напротив, бормотание будет косвенно сигнализировать о том, что говорящий не заботится о своем сообщении и аудитории. Исследование Нибура показало, что говорящие, чьи высказывания характеризовались большим количеством редуцированных согласных звуков, воспринимаются слушателями менее общительными, образованными и искренними7. Эти личностные черты были схожи с такими атрибутами, как ”честность”, ”командная интеграция” и ”обаятельность”, которые, в свою очередь, коррелировали с харизмой говорящего. Ораторская речь имеет и ярко выраженные лексические особенности. Эффективные лидеры могут упростить двусмысленные, сложные сообщения в дискретные, релевантные значения, которые обеспечивают ярко выраженную точку отсчета для аудитории, часто с помощью метафор. Используя риторику, лидеры могут мобилизовать смысл, сформулировать и определить то, что ранее оставалось скрытым. Теория лидерства признает важность риторической компетентности лидеров. Теории харизматического лидерства, а также связанные с ними теории трансформационного лидерства, например, признают способность харизматических лидеров влиять на последователей через их ораторские навыки. 1.2. Авторский стиль политика как инструмент воздействия на аудиторию Вначале охарактеризуем политический дискурс как таковой. Политический дискурс представляет собой метод коммуникационного взаимодействия, в результате которого каждый из оппонентов предоставляет и доказывает собственную точку зрения. Основной целью политической коммуникации становится убеждение слушателя (или аудитории) в своей правоте путем аргументации суждений или построения логических цепочек. Предметом обсуждения может являться как одна тема, так и несколько, объединенных в рамках определенного контекста. В политической коммуникации следует не только интерпретировать мысли в вербальное оформление, но и учитывать многочисленные правила ведения вежливой дискуссии. Отдельное внимание в этой связи следует акцентировать на разговорных принципах вежливости, к которым относят: - максиму такта (соблюдение границ частных речевых интересов); - максиму великодушия (соблюдение позиций равенства в диалоге); - максиму одобрения (соблюдение позитивного настроя в отношении позиции собеседника); - максиму скромности (контроль самооценки, её реалистичное представление); - максиму согласия (направленность на поиск компромисса); - максиму симпатии (выражение благожелательного отношения к собеседнику и его позиции)8. С нашей точки зрения, игнорирование или неграмотное использование указанных максим станет причиной неправильного понимания мыслей говорящего реципиентом (аудиторией). В результате, для адекватного восприятия политического дискурса следует активно применять данные максимы, что многие ораторы осуществляют на подсознательном уровне. Важнейшим компонентом вежливого общения в политическом дискурсе является соблюдение норм коммуникативного кодекса — системы принципов построения диалога, которая рассматривает речевое поведение каждой из сторон как обдуманные и осознанные речевые действия. Эта система выступает как регламентирующая для анализа моделей речевого поведения, их успешной или неуспешной организации. Она базируется на принципе кооперации Герберта Пола Грайса и принципе вежливости Джеффри Лича9. Грайс описывает максимы совместного оперирования информацией, Дж. Лич — максимы взаимного расположения говорящих. Максимы одинаковы вне зависимости от культурной принадлежности сторон диалога. Базовой категорией для формирования коммуникативного кодекса выступает коммуникативное намерение (интенция). Из-за их конфликтной природы, где преобладают «жесткие» вопросы, политические интервью являются полезной лингвистической площадкой для анализа вежливости. В этом контексте имеет смысл рассмотреть две основные парадигмы «вежливости» в теории дискурса: парадигму Брауна- Левинсона и парадигму Лохер-Уоттса в отношении их применения к политическим интервью. Браун-Левинсон и Лохер-Уоттс предлагают два совершенно разных подхода к изучению вежливости и невежливости. Основываясь на анализе И. Гоффманом «лица» как сконструированного образа в потоке событий, и одновременно как ритуального игрока, который «справляется честно или нечестно, дипломатично или недипломатично со случайностями ситуации»10, подход Браун и Левинсона расширяет и развивает две стратегии работы с человеком: избегание и коррекция. Они анализируют «лицо» в терминах потребностей, так что то, что они называют «позитивным лицом», определяется желанием каждого члена общества быть принятым другими членами общества; точно так же то, что они называют «негативным лицом», определяется в терминах желания «каждого компетентного члена» не встречать препятствий своим действиям11. Наиболее важным аспектом их теории является привязка стратегий смягчения или исправления возможных угроз к позитивному и негативному лицу. Эти стратегии предполагают как лингвистическое, так и неязыковое посредничество. Поиск согласия и избегание разногласий как позитивные стратегии вежливости могут быть выражены в языке, но не определены как лингвистические стратегии. Однако быть «условно непрямым» как негативная стратегия вежливости – это специфическая лингвистическая стратегия. Браун и Левинсон различают стратегии «на записи» и «вне записи», которые требуют пренебрежения разговорными максимами Грайса для осуществления разговорных импликатур. Таким образом, говорящий может пойти «вне записи», намекая на желаемое действие, а не запрашивая его напрямую (на записи, открыто) или пойти на запись через использование косвенного речевого акта. Браун и Левинсон также используют анализ трех «социальных параметров»: социальной дистанции, власти и степени навязывания. В значительной степени теория вежливости Брауна и Левинсона ориентирована на говорящего, в которой говорящий оценивает степень навязывания или угрозы слушателю и стратегически решает характер любой модификации своего собственного поведения. Хотя Лохер-Уоттс формулируют понятие «реляционной работы», которая расширяет «работу лицом к лицу» от концентрации на угрозе и смягчении до всего социального взаимодействия, их теория в значительной степени смещает заботу о вежливости как таковой на поведение, которое можно описать как «политическое» или соответствующее. Политическое поведение определяется Уоттсом как «сумма индивидуальных представлений о том, что уместно в соответствии с габитусом участников»12. Понятие габитуса заимствовано им у П. Бурдье. Уоттс определяет его как «совокупность предрасположенностей действовать определенным образом»13. Далее, габитус «формирует способы, которыми индивиды интернализуют социальные структуры, чтобы использовать их в процессе постоянного взаимодействия», посредством чего «габитус фактически конструирует из этих объективированных структур формы политического поведения»14. Габитус определяется не как простая реализация социальной практики и поведения, а как некая внутренняя социально-психологическая сила, которая порождает практики и действия. То, что является «политическим», происходит или порождается из габитуса. Вежливость и невежливость в рамках этой теории в равной степени являются производными понятиями, определяемыми негативно, то есть как не являющиеся «политическими». В контексте теории Лохер-Уоттса, как производные понятия, «вежливость» и «невежливость» не имеют содержания, кроме того, что им приписывается. Определяемая как «заметное» поведение, «невежливость – это наблюдаемое нарушение политического поведения, которое открыто для негативной оценки», в то время как «вежливое поведение – это наблюдаемое «дополнение» к политическому поведению, которое может быть положительно оценено, но открыто для негативной оценки»15. Ключевым понятием в этом анализе является то, что является «наблюдаемым», поскольку Лохер и Уоттс, по существу, ориентированы на слушателя. Они отвергают представление о том, что «вежливость» достигается посредством эксплицитных стратегий говорящего, и, в частности, посредством лингвистических стратегий. Они утверждают, что «вежливость» и «невежливость» являются оценочными понятиями, полученными слушателем в соответствии с габитусом. Таким образом, характерное поведение - это поведение, «воспринимаемое как выходящее за пределы ожидаемого»16. Концепция Лохер-Уоттса, на наш взгляд, является слишком абстрактной по своему содержанию, поэтому для прагматического анализа категории вежливости в большей степени подходит концепция Брауна-Левинсона, построенная на дихотомии позитивной и негативной вежливости. Рассмотрим их стратегии в политическом дискурсе. Способы воздействия оратора на аудиторию могут быть разными, и они зависят от выбранных оратором коммуникативных стратегий. Речевые стратегии и тактики играют существенную роль в реализации эффективного общения. Е.В. Клюев рассматривает коммуникативную стратегию, как часть коммуникативного поведения или взаимодействия, в которой вербальные и невербальные средства используются для достижения коммуникативной цели17. О.С. Иссерс определяет рассматриваемый термин, как «комплекс речевых действий, направленных на достижение коммуникативных целей, который включает в себя планирование процесса речевой коммуникации в зависимости от конкретных условий общения и личностей коммуникантов, а также реализацию этого плана»18. Ключевыми условиями, способствующими осуществимости и эффективности речевых манипуляций, являются лингвистический и экстралингвистический факторы. Лингвистический фактор – это вариативное отражение действительности, проявляющееся в используемой лексике и основанное на вербальной манипуляции сознанием: квази-синонимия, намеренная двусмысленность и имплицитность плана содержания (помещение семантического компонента, предназначенного адресантом, в рамки высказывания). Экстралингвистический фактор охватывает социальный контекст с его семиотическими, психологическими, этнокультурными, социальными, когнитивными и другими особенностями социального и делового взаимодействия. Семиотический фактор описывает вариации в языковом выражении, используемые для передачи осознания объектов и явлений и их социальной значимости. Он также выражает отношение и то, как выбор языка и выражения корректируется общающимися индивидуумами в результате этого. Этнокультурный фактор описывает выражения, содержащие имплицитное культурное понимание, которое может быть неочевидным для коммуникантов из другого социального и культурного фона. Социальный фактор заключается в выборе и выборочном распространении информации в соответствии с коммуникативной средой (например, презентации, встречи или создание сетей). Он учитывает соотношение негативных и позитивных комментариев, например, в высказываниях, сделанных с позиции авторитета, включая критику, похвалу и положительную или отрицательную оценку. Она также включает в себя понимание стереотипов и мифов о том, что составляет массовое сознание и понимание. Когнитивный фактор связан с тем, как обрабатывается информация. Она охватывает ситуации, в которых инертность восприятия приводит к ошибкам в оценке доказательств, а допущения, основанные на ложных причинно-следственных связях, приводят к неадекватному представлению действительности. Речевая деятельность – то способ приобретения знаний и познания окружающего мира. Психологический фактор – это эмоциональное речевое манипулирование реципиентом. Это может происходить через убеждение (логические аргументы), опору на сознание и разум или через внушение (эмоциональные аргументы), апеллирующие к эмоциям и приводящие реципиента в правильное психологическое состояние, как того хочет говорящий19. Манипуляция сознанием реципиента возможна только при наличии субъекта и объекта манипуляции. Тем не менее, ее можно определить как «действие, направленное на кого-то или что-то, чтобы достичь или привить что-то»20. Целенаправленное убеждение является одним из коммуникативных методов, используемых для манипулирования сознанием реципиента путем настройки на его личное критическое суждение21. Оно основано на отборе и логическом упорядочении фактов и выводов в соответствии с общей функциональной целью манипулятора. Межкультурный деловой дискурс включает в себя все виды интенциональной речевой манипуляции, как показали исследования техник манипуляции. Речевая манипуляция осуществляется посредством коммуникативных стратегий и тактик. Стратегии речевого поведения охватывают весь спектр механизмов, лежащих в основе содержания межкультурной деловой коммуникации, где ключевой задачей является достижение конкретных долгосрочных результатов. Речевые стратегии предполагают планирование процесса общения в зависимости от конкретной коммуникативной установки и личностных особенностей общающихся субъектов, а также реализацию разработанного плана. Иными словами, речевая стратегия – это в основном комплекс речевых действий, направленных на достижение коммуникативных целей22. Согласно Мэннану23, коммуникативная стратегия включает в себя следующие структурные компоненты: - выбор общего речевого намерения, такого, как намерение сделать заявление, задать вопрос, сделать запрос, предложить предложение и т. д.; - выделение семантических компонентов высказывания, а также экстралингвистической установки, соответствующей модифицирующим коммуникативным смыслам; - определение объема информации, учитывающей одну тему, одну рему (пояснительную / контекстную информацию) и т.д.; - определение последовательности компонентов коммуникации (например, если говорящий глубоко впечатлен происходящим, он может начать предложение с ремы, тем самым переместив тему в конечную позицию); - корректировка коммуникативной структуры предложения таким образом, чтобы установить определенный коммуникативный режим (диалог, повествование, вербализация письменного текста), стиль (эпический, разговорный) и жанр. Если под речевой стратегией понимается совокупность речевых действий, направленных на решение общей коммуникативной задачи говорящего, то под речевой тактикой следует понимать одно или несколько действий, способствующих реализации соответствующей стратегии. Стратегический план определяет выбор средств и приемов его реализации, поэтому речевые стратегии и тактики соотносятся через оппозицию «класс» и «тип»24. Каждая тактика предназначена для выражения определенного коммуникативного намерения говорящего. Каждая конкретная коммуникативная тактика реализуется для изменения параметров взаимодействия по замыслу говорящего, изменения оценок и переформирования всей речевой ситуации. Реализация риторических стратегий предполагает прежде всего воздействие на психологическое состояние реципиента, его способность оценивать ситуацию и вырабатывать нужные оратору решения. Коммуникативные цели могут быть достигнуты с помощью ряда средств, а риторические стратегии – это выбор, который помогает людям достичь своих целей. Как было сказано в предыдущих параграфах, основной целью высказываний в политическом дискурсе становится воздействие на оппонента или аудиторию. Как следствие, средства экспрессии и эмоциональная составляющая речи превалируют над рационализмом. Именно данный факт становится еще одной характеристикой рассматриваемого вида коммуникации. Предпосылки для использования суггестии (эмоционального влияния) предопределены в семантической сущности языкового знака. Осуществление внушения производится главным образом через чувственную область, т. е. посредством активизации образного мышления, эмоциональности, оценочных суждений, ассоциаций с различными предметами или явлениями. В результате, реализация суггестии происходит в речевом общении посредством применения косвенной номинации. Под представленным термином подразумеваются метафоры, ирония, риторические вопросы и прочие языковые средства25. Политический дискурс предусматривает конфликт двух направлений. К первому из них относится понятийная точность, ко второму – смысловая неопределенность26. Язык политики предусматривает применение точных обозначений и средств выразительности. Вместе с тем, в процессе коммуникации активизируется сложная лексика, многие единицы которой наделены малознакомым или непонятным смыслом для слушателя (аудитории). Это значит, что люди, которые не имеют непосредственного отношения к экономике или политике, испытывают трудности с пониманием семантики отдельных слов, а иногда – и всего высказывания. С древних времен неопределенность являлась главным инструментом манипулирования массовым сознанием. Именно она становится базой для многих политических стратегий, среди которых особое место занимают мистификация, деперсонализация и др. Это значит, чем меньшей информацией по теме коммуникации располагает адресат, тем проще его убедить в собственной правоте, т.е. осуществить манипулирование его сознанием27. С лингвистической точки зрения имена, которые не присущи конкретному объекту, называют метафорами. Тем не менее, человеческое мышление вместе с языковыми средствами обладает признаками метафоричности. В результате, участник коммуникации может обозначать предмет в субъективно интерпретируемом ключе, исходя из того, какой признак или характеристика объекта для него важнее в данный конкретный момент времени. Ассоциативно-образными связями детерминировано использование готовых языковых средств. С ними участник коммуникации может поступать, как ему необходимо, например, комбинировать в рамках национально-культурной области определенного языка. Косвенные обозначения детерминированы национально-культурными особенностями, однако главные свойства неизменно наделены универсальностью. В ряде случаев косвенные обозначения являются средством воплощения конкретной иллокутивной направленности высказывания (с ее помощью формируется экспрессивно-оценочный эффект). Все перечисленные разновидности косвенных обозначений становятся многочисленными реализациями непрямого общения. Под коммуникацией подразумевается взаимодействие субъектов, что проявляется в их общении, обмене информацией и вербально-экспрессивных воздействиях. Прямая коммуникация представляет собой наличие прямого смысла в содержательной структуре выказывания. Это значит, что план содержания высказывания полностью идентичен его смысловой наполненности. Если данное условие не соблюдается, то процесс коммуникации становится непрямым. Политический дискурс предусматривает непрямую коммуникацию, которая активизируется за счет аллюзий, метафор, прочих средств выразительности. В соответствии с когнитивной теорией метафоры метафорический перенос предполагает проецирование понятия источника на целевую сферу. Тем не менее, в большинстве случаев следствия из метафоры не выводятся в очевидном виде. Возможно применение двух разновидностей метафор в политическом дискурсе. В первую категорию входят устоявшиеся выражения, а ко второй категории относятся творческие, т. е. индивидуально созданные и не получившие широкого распространения в языковой среде. Примером метафоричности, которая активно применяется в языковом дискурсе, является речь секретаря по вопросам образования Англии Дж. Шефард (Shephard): «… We are used to competition from low cost economies in the third world. But new economic giants are emerging, in China, India and Indonesia. The tiger economies of South Asia are growing rapidly…». Отдельного внимания в политическом дискурсе заслуживают эвфемизмы. Вербальная вежливость должна рассматриваться как отношение между использованием определенных языковых единиц в коммуникативном обмене и нормами социального поведения, как это было отмечено различными учеными. В этом противопоставлении лингвистического и социального уровней эвфемизм является феноменом, внутренне связанным с конвенциями вежливости и социального такта, ожидаемыми в межличностном общении. Обращение к лексическому эвфемизму и дискурсивным стратегиям вербального смягчения имеет тенденцию избегать или, по крайней мере, уменьшать потенциальный конфликт, который могут вызвать определенные речевые акты в данном коммуникативном контексте. Эвфемизм функционирует как мощный лингвистический инструмент для сглаживания коммуникации и сохранения межличностных отношений в недружественных вербальных контактах. Таким образом, эвфемизм, несомненно, представляет собой лингвистический маркер вежливости в рамках подхода, которому следуют Лакофф, Лич, Браун и Левинсон, отдающего предпочтение косвенности как идеальному поведению для смягчения конфликтных ситуаций и обеспечения взаимной защиты в коммуникации. В этом отношении основная цель эвфемизма совпадает с основной дискурсивной функцией – функцией укрепления социальных отношений в межличностном общении, которую ученые28 называют «фатическим общением». Для этого говорящий прибегает к широкому спектру эвфемистических употреблений, которые усиливают социальную гармонию в коммуникативных установках, что, в то же время, сохраняет образ участников коммуникации. Эта эвфемистическая функция реализуется посредством лексических замен и особенно посредством дискурсивных эвфемистических стратегий. Чтобы избежать конфликта в межличностном общении, в политическом дискурсе прибегают к следующим типам паллиативных стратегий: - смягчающие извинительные выражения, такие как I’m sorry to say, I’m afraid, If you forgive my asking, I wouldn’t like to appear too inquisitive, but.... Эти выражения представляют собой предыдущие или последующие извинения за конфликтные иллокуции. - псевдо-императивные выражения, то есть те, которые преуменьшают навязывание определенных директивных речевых актов, а именно: приказов, команд или прямых просьб, способов вербального поведения, которые считаются внутренне невежливыми в социальном дискурсе. В рамках этого типа стратегий следует различать следующие эвфемистические локации: а) хеджирование модальных глаголов (may, could, would, should и др.). Эти смягчающие модальные глаголы используются в таких случаях, как May I ask you… и I would do it again, в которых модальные глаголы смягчают императивную суть высказываний; б) использование наречий (possibly, perhaps, etc.) которые допускают некоторое смягчение в конфликтных высказываниях, как в просьбе Could you possibly help me? в) снижение тона высказывания вводными выражениями (in a way, to some extent, by chance, etc.), с той же функцией, что и вышеупомянутые наречия; г) условные предложения, используемые с эвфемистической целью уменьшить жесткость директивного речевого акта благодаря опциональности, которую включает условное предложение. Следовательно, любая косвенная стратегия в приведенных выше примерах порождает эвфемистические речевые акты, непосредственно мотивированные конвенциями такта и вежливости. В этом смысле эти смягчающие маневры выделяются как типичные ресурсы в непрямых коммуникативных стратегиях и составляют основные показатели вербальной вежливости как в ее положительном, так и в отрицательном измерениях. Рис. 3 иллюстрирует вышеупомянутые эвфемистические модусы, используемые для снижения иллокутивной силы потенциально невежливых выражений Поскольку лицо уязвимо в словесных обменах, участники стремятся избежать угрозы «лицом к лицу», прибегая к эвфемистическим стратегиям. Сохранение индивидуального публичного самосознания участников коммуникативной встречи осуществляется не только посредством лексических подстановок, но и прежде всего посредством эвфемистических дискурсивных стратегий, которые в значительной степени способствуют поддержанию социальной гармонии в разговоре и других видах личного общения. Основные дискурсивные стратегии показаны на рис. 1. Рис. 1. Эвфемистические механизмы, мотивированные вежливостью Таким образом, политический дискурс характеризуется активным применением различных форм косвенного обозначения, например, метафор, риторических вопросов и т. д. Главной их задачей является усиление суггестивного эффекта, либо наоборот, нивелирование интенсивности высказывания, снятие ответственности, избежание неловких ситуаций. 1.3. Понятие и функции метафоры в традиционной и когнитивной лингвистике Классическая теория метафоры берет свое начало в фундаментальных трудах Аристотеля «Поэтика» и «Риторика». Аристотель определяет метафору как «применение чужеродного имени путем переноса либо от рода к виду, либо от вида к роду, либо по аналогии, то есть пропорции»29. Этот перенос может осуществляться как от общего к частному, так и от частного к общему, а также от одного конкретного понятия к другому. Согласно определению, данному Аристотелем, метафора обладает следующими характерными чертами: 1) метафора функционирует на уровне одного слова; 2) это слово переносится в метафору, что означает, что слово имеет буквальное значение, когда оно используется непосредственно, и переносное значение, когда оно используется метафорически; 3) два элемента метафоры связаны через сходство. Аристотелевское отождествление метафоры как языковой единицы, основанной на одном слове, привело к ее пониманию как тропа или фигуры речи: «Аристотель склонен говорить о метафоре как о феномене отдельного слова, а не о каком-либо более широком локусе значения, таком как предложение, и это, как мы увидим, является важным теоретическим ограничением»30. Согласно Аристотелю, метафора необходима философии как средство убеждения, чтобы получить влияние в политической сфере. Для Аристотеля метафора также играла ключевую роль в театральном искусстве и трагической поэзии, где она широко используется для выражения и описания человеческих эмоций и действий. В то же время, Аристотель подчеркивал, что чрезмерное использование метафоры может привести к насыщению речи. Таким образом: «самое великое на сегодняшний день – это владеть метафорой. Это само по себе не может быть передано другим; это признак гениальности, ибо создание хороших метафор подразумевает наметанный глаз на сходство»31. Следующая характеристика метафоры, данная Аристотелем, важна для разделения дискурса на буквальный и образный. Все это привело к пониманию метафоры как явления, не способного нести никакой новой информации, и она стала рассматриваться как просто замена, используемая для описания неметафорического слова поэтическим способом. Все эти факторы привели к тому, что метафора после Аристотеля рассматривалась как некое литературное украшение. Напротив, с точки зрения когнитивной лингвистики, метафора присутствует в нашей повседневной жизни: «локус метафоры находится вовсе не в языке, а в том, как мы концептуализируем одну ментальную область в терминах другой метафоры, - это не просто вопрос языка, но вопрос мышления и разума»32. Идея о том, что новое понятие может возникнуть в рамках метафорического конструирования, в результате сочетания и взаимодействия двух отдельных понятий или представлений об объектах внеязыковой реальности, была введена И. А. Ричардсом. Согласно Ричардсу, метафора - это «вездесущий принцип языка, а не ненужное украшение убеждения»33, поскольку почти невозможно найти предложение без метафор. Даже в области точных наук мы не можем обойтись без них. Метафоры присутствуют в политике, психологии, теориях языка, этике, социологии, эстетике и т. д., а главные трудности заключаются в процессе употребления метафор и в определении того, как устойчивые на первый взгляд слова меняют свое значение. Он указывает, что слово является заменой (или средством передачи). Это не отдельное впечатление, полученное в прошлом, а совокупность общих характеристик: «В самой простой формулировке, когда мы используем метафору, мы имеем две мысли о разных вещах, действующих вместе и поддерживаемых одним словом или фразой, значение которых является результатом их взаимодействия»34. Это основное положение теории Ричардса представляет собой концептуальную основу для понимания метафоры. В своем эссе 1936 года «Метафора» Ричардс критикует традиционную теорию метафоры, которая, как он утверждает, слишком узко ориентирована на формирование метафоры и рассматривает метафору как простой результат изменения слов или изменения контекста. В отличие от этой традиционной теории, он подчеркивает, что «метафора в своей основе является заимствованием мыслей, трансакцией между контекстами. Мысль метафорична и развивается путем сравнения, а метафоры языка вытекают из нее»35. Ричардс предлагает два технических термина для каждой половины двойной единицы, называемой метафорой: “образ” и “носитель”36. Образ – это «лежащая в основе идея или главный субъект», а носитель – это часть, которая дает описание образа. Вместе образ и проводник имеют значение; на уровне слова нет переноса значения из «правильной» сферы в «неправильную». Метафора, в данном случае, является результатом одновременного существования «образа» и «носителя» и не может возникнуть без их взаимодействия. Таким образом, «носитель», как правило, не является просто неизменным украшением «образа»; «образ» и «носитель» производят в ходе своего обмена гораздо более глубокое значение, чем каждый из этих компонентов, взятых отдельно. Он также указывает, что метафорические процессы в языке и взаимообмен между значениями слов, которые мы наблюдаем при изучении эксплицитных метафор, влияют на воспринимаемое нами слово, которое само является результатом более ранней или случайной метафоры. Теория когнитивной метафоры была впервые введена Лакоффом и Джонсоном (1980) и впоследствии получила дальнейшее развитие рядом теоретиков. В этой книге авторы утверждают, что метафора существует «не только в языке», но и «в мысли и действии»: «Наша обычная концептуальная система, в терминах которой мы одновременно мыслим и действуем, в своей основе метафорична»37. Метафора, с точки зрения когнитивной лингвистики – это средство категоризации мира в целом. Она позволяет нам интерпретировать абстрактные понятия через конкретные термины. Джордж Лакофф и Марк Джонсон указывают, что языковое выражение метафоры возможно благодаря тому, что смысловая система человека метафорична по своей сути. Согласно им: «метафоры как языковые выражения возможны именно потому, что в концептуальной системе человека существуют метафоры»38. По мнению авторов, метафорические модели – это своего рода схемы, по которым люди мыслят и действуют. Таким образом, наблюдения за функционированием метафор являются источником данных о функционировании человеческого разума. Для того, чтобы осознать функции метафоры, необходимо обратиться к теории фреймов в общественном сознании. Фрейминг – это важная концепция, объясняющая, как контент влияет на своих потребителей39. Образный язык может быть использован в качестве фреймового типа, который можно назвать фигуративным фреймом40. В традиционной концепции фрейминг определяется как «выделение некоторых аспектов воспринимаемой реальности и придание им более заметного значения в сообщаемом тексте таким образом, чтобы способствовать определению конкретной проблемы, каузальной интерпретации, моральной оценке и/или рекомендации по лечению для описываемого предмета»41. При этом фрейм обычно определяется как состоящий из двух элементов: а) ясно воспринимаемые элементы текста или специфические лингвистические структуры, такие как метафоры, которые обрамляют сообщение, и б) скрытая информация в тексте, через которую подразумевается проблема, причина, оценка и/или решение данной проблемы42. Таким образом, в данном случае “фреймовое устройство” относится к лингвистической упаковке фрейма, а “рассуждающее устройство” - к концептуальному содержанию фрейма. Способность образных языковых средств, таких как метафора, убеждать аудиторию была признана еще со времен античности. В таких классических трактатах образные средства обычно трактуются как орнаментальный язык, придающий текстам или речам риторический оттенок. В этих работах образные средства обычно рассматриваются как «искусные отклонения»43, поскольку они предполагают отклонение от стандартного, нефигуративного (то есть буквального) значения. С этой точки зрения образный язык рассматривается как стилистический прием, не связанный с понятийным содержанием. Это означает, что замена типа изображения его нефигуративным (”буквальным") аналогом может сделать стиль сообщения менее привлекательным, но не приведет к существенному изменению содержания сообщения (концептуального или пропозиционального). Таким образом, образное сообщение будет иметь то же содержание, что и буквальное сообщение, только представленное в более привлекательном стиле. Большинство научных взглядов на фрейминг выдвигают на первый план такой классический стилистический прием, как метафора. Де Ландтшеер, Де Фриз и Вертессен интересно классифицируют образное устройство метафоры как «особый тип звукового укуса»44. Таким образом, образный язык концептуализируется как «обрамляющее устройство»45; в данном случаев имеется в виду, что образный язык в первую очередь действует на лингвистическом уровне (имея в виду то, как что-то сказано), но не на концептуальном уровне (имея в виду то, что сказано). Метафоры - это междоменные сопоставления, которые означают, что информация из исходного домена сопоставляется с целевым доменом (см. схему на рис. 2). Для того чтобы быть метафоричными, исходная и целевая области должны быть достаточно удаленными, чтобы «скачок» от источника к цели содержал два различных домена. На самом деле, чтобы метафоры были меткими, сходство между исходным и целевым доменом (называемое “сходство между доменами”) должно быть как можно меньшим. В то же время место как источника, так и цели в их соответствующих доменах (так называемое “внутридоменное сходство”) должно быть как можно большим46. Контекст: Источник Цель значения: значения: Концептуальный домен: Рис 2. Концептуальная схема метафоры Теория концептуальной метафоры и связанные с ней исследования также предполагают, что метафоры связаны с властью, поскольку они могут выделять или скрывать определенные аспекты данной концепции, тем самым служа идеологическими инструментами. Функции метафоры являются продолжением функций самого политического дискурса, который, по мнению ученых, обладает коммуникативной функцией, информативной функцией и функцией воздействия47. В целом, функции метафоры показаны на рис. 3. Рис. 3. Функции метафоры Одной из задач современных лингвистических исследований является изучение языкового воплощения процессов сознания, которое связано с понятием концептуальной метафоры, отраженной в слове, словосочетании и предложении, в которых оба участника упоминаются “в одной точке”, и которое также может быть названо абсолютным, базовым, основополагающим, ключевым или прототипным. Концептуальная метафора является устойчивым, сильным, автоматическим, вездесущим, и интерсубъективным образованием48. Как было сказано выше, современное исследование метафоризации базируется на комплексном подходе, учитывающем целостную систему взаимосвязей между объемами понятийной сферы. В когнитивной науке объемные концептуальные сферы представления знаний называются по-разному. Они называются кластерами, категориями и образными схемами, сценариями, сценариями, фреймами, информационными пакетами, гештальтами, прототипами, доменами и идеализированными когнитивными моделями. Эти идентифицирующие структуры (например, фреймы, гештальты, прототипы или схемы образов) являются основой для создания синтетического ментального пространства и объединения по меньшей мере двух элементарных структур. Остановимся подробнее на трех важных из них: модели, рамки и схемы изображений. Наше знание организовано с помощью специальных структур, называемых идеализированными когнитивными моделями. Каждая такая модель представляет собой «сложное структурированное целое» и формирует ментальное пространство (т. е. она накладывает свою систему схем на сферу концептуализации) на основе четырех типов структур: пропозициональных, образно-символических, метафорических или метонимических структур. Дж. Лакофф и М. Джонсон выделяют их на основе отношений «часть-целое, соединение, центр-периферия, источник-путь-цель, вершина-низ»49. Когнитивные модели отражают некоторые, но не все свойства реальности: «Люди делают мысленные сноски о том, что не соответствует действительности в их модели интерпретации реальности, и в конечном итоге теряют к ним доступ. Это полезно, поскольку уменьшает нагрузку на объем рабочей памяти»50. Когнитивная модель, созданная человеком, в значительной степени субъективна. Люди подчиняются традициям и склонны зацикливаться на одной общей сформированной модели. Поэтому в силу присущих им свойств (то есть неполноты и субъективности) объекты лингвистического исследования не могут рассматриваться как когнитивные модели, а как языковое воплощение сознательных процессов. Несомненно, выбор тех или иных лексических средств в мыслительном процессе субъективен и скрыт, а возможность “точного алгоритмического описания творческого познавательного процесса, посредством которого порождается метафора, относительно невелика”51. Однако мы полагаем, что совокупность операций между исходной и конечной точками мыслительного процесса все же может быть изучена. В арсенале когнитивной лингвистики главным инструментом является язык. В целом, механизм создания метафоры представляет собой довольно распространенный творческий познавательный процесс, который учитывает два или более референтов, обычно не связанных между собой, для более глубокого проникновения в суть дела, что приводит к семантической концептуальной аномалии. Основные этапы формирования метафоры представлены в лингвосемиотической модели Лебедевой и Зубковой52. Авторы отмечают, что в процессе метафоризации концепты взаимодействуют в ментальном пространстве внутри модели, используя метаязык. Этот язык представлен в языке-генотипе, то есть языке ментальных репрезентаций, направленных на “встраивание” основных инвариантов ментальных репрезентаций в семиотическую структуру языка и речи, а также в язык-фенотип, а затем проявляется в терминах естественного языка. Авторы также отмечают, что их модель метафоризации носит “параметрически нейтральный и описательный характер, т. е. описывает происходящее развитие мыслительного действия в целом, а наполнение модели происходит в речемыслительной деятельности индивида”53. В начале любого уровня ментального представления существует концентрация, которая позволяет привлечь внимание к особенностям какого-то объекта, выделяющегося из всей совокупности объектов, поскольку он был воспринят как “живой” образ. Человеческое внимание сначала фокусируется на том, что легче поддается анализу, и только потом на объектах, которые более рассеяны. После концентрации внимания происходит встраивание сетей в общую архитектуру ментально-семиотического пространства, где метафора формируется путем компиляции схемы-инварианта. Далее начинается та же процедура: формирование инварианта метафоры, формирование схемы и построение архитектуры ментального пространства метафоры, которая оформляется в языке фенотипа и вербализуется в письменной или устной речи54. В общем виде, процесс создания метафоры зависит от ее структуры, которая содержит несколько слотов: 1) структурные слоты: субъект, объект, цель, фактологический инструментарий; 2) динамические слоты: предикаты начала действия, предикаты содержания действия (отстаивать точку зрения, демонстрировать свои навыки) и предикаты конца и результата действия; 3) общекультурные слоты: укоренившееся отношение, непобедимое предубеждение, и т.д. Когнитивный прототип, организующий основные понятия метафоры, соотносится с классом объектов, имеющих синонимичные значения, но различающихся на уровне определений. Когда концептуализация сопоставляет понятия (объединенные ассоциациями сходства или смежности), получателю необходимо выявить или дать им правило взаимных связей; деятельность по запросу (актуализация лингвистических и энциклопедических знаний в памяти) заменяется деятельностью по монтажу. Таким образом возникает метафора. Глава 2. Сравнительный анализ применения метафорического моделирования в речах Д. Трампа и Дж. Байдена 2.1. Методология исследования Согласно теории функциональной грамматики М. Холлидея, язык функционирует для того, чтобы осмыслить наш опыт и разыграть наши социальные отношения. Он предполагает, что язык имеет три метафункции, а именно: идеационную функцию, межличностную функцию и текстовую функцию. Он предполагает, что межличностное значение языка означает отношение к языку как действию. Иными словами, межличностный смысл включает в себя все использование языка для выражения своего мнения, влияния на свое поведение и поддержания отношений с другими людьми. Текстуальное значение, с другой стороны, относится к построению текста. Это означает “способность выстраивать последовательности дискурса, организовывать дискурсивный поток и создавать связность и непрерывность по мере продвижения текста”55. Зеллиг Харрис впервые выдвинул термин метадискурс в 1959 году, заявив, что этот термин подразумевает такой подход к пониманию используемого языка, который показывает, как писатель или говорящий используют лексические единицы для донесения своих сообщений до аудитории56. Американский ученый Уильямс предполагает, что метадискурсом может быть все. Иными словами, метадискурс – это лингвистический материал, который не содержит пропозициональной информации, но сигнализирует о присутствии автора. Этот лингвистический материал также призван помочь слушателям или читателям организовать, интерпретировать и оценить данную информацию. Основываясь на исследованиях этих лингвистов, Хайланд предполагает, что коммуникация – это установки и предположения тех, кто общается. Он утверждает, что “метадискурс – это общий термин для саморефлексивных выражений, используемых для согласования интерактивных значений в тексте, помогая писателю (или оратору) выразить точку зрения и взаимодействовать с читателями как членами определенного сообщества”57. Основываясь на классификациях, данных другими лингвистами, Хайланд классифицирует метадискурс на интерактивные метадискурсные ресурсы и интерактивные метадискурсные (Таблица 1). Таблица 1 Модель метадискурса Категория Функция Примеры Поясняющая Помогает читателю ориентироваться в тексте Переходы выражают отношения между основными предложениями in addition; but; thus; and Фреймовые маркеры относятся к дискурсивным актам, последовательностям или стадиям finally; to conclude; my purpose is Эндофорные маркеры относятся к информации в других частях текста / речи noted above; see Fig.; in section 2 Доказательства ссылаются на информацию из других текстов according to X; Y states Код формирует сложные пропозициональные значения namely; e.g.; such as; in other words Интерактивная Вовлекает читателя / слушателя в текст / речь Хеджирование сдерживает приверженность и открытый диалог might; perhaps; possible; about Усилители подчеркивают определенность или тесный диалог in fact; definitely; it is clear that Маркеры отношения выражают отношение писателя / оратора к пропозиции unfortunately; I agree; surprisingly Самоупоминание явная ссылка на автора(ов) I; we; my; me; our Маркеры вовлеченности явно строят отношения с читателем / слушателем consider; note; you can see that Вследствие своей детализации, эта концепция была использована нами для анализа выступлений Д. Трампа и Дж. Байдена. 2.2. Характеристика речевого портрета Д. Трампа Анализ в данной работе фокусируется на трех ключевых речах, произнесенных Дональдом Трампом в президентской гонке 2016 года: в начале его предвыборной кампании (22 июля 2016 года), после его победы (9 ноября 2016) и во время инаугурации в качестве президента (21 января 2017 года)58. В речах Д. Трампа нам удалось обнаружить 6 стилистических фигур: 1) гипербола, 2) синтаксический рефрен, 3) (само)цитаты, 4) метафора, 5) метонимия, 6) аллюзия; 7) риторический вопрос. Проанализируем каждую из них, принимая во внимание контекст выступлений и законы политического дискурса, в целом. Для речи оратора, как уже говорилось ранее, очень важен интерактивный контроль. Интерактивный контроль работает в речи Трампа на двух уровнях: краткие моменты полного взаимодействия, когда Трамп отвечает толпе; притворное взаимодействие, когда Трамп обращается к толпе как бы в процессе коммуникативного обмена. Аудитория реагирует на Трампа во многие моменты во время выступления, выкрикивая фразы типа “we want / need Trump”. Чаще всего Трамп соглашается с толпой, отвечая: «Thank you» или «you’re right», или «thank you, darlin’». Это банальности, но они представляют собой неформальный язык повседневной социальной жизни, с помощью которого Трамп создает впечатление социального взаимодействия с толпой на равных, а не говорит с ними как далекая авторитетная фигура. Стиль Трампа включает в себя притворное взаимодействие, которое имитирует жанр разговора. Например, Трамп использует разговорные риторические вопросы, такие как: «They just built a hotel in Syria. Can you believe this?». Однако наиболее заметным является использование Трампом цитат. Трамп часто делает это в краткой форме, например: «But I said, ‘Don’t hit Iraq», - но Трамп также представляет и целые разговоры. В первый раз – это история о «a friend of mine, who’s a great manufacturer» и его проблемах с экспортом в Китай. Во второй раз – это история о том, как Форд перевез завод в Мексику. Оба случая включают повествование и цитируемую речь, и оба занимают много места. Эти истории – не жесткие диалоги по типу романа или сценария, они перемежаются отсылками к современности. Это дает аудитории ощущение, что Трамп действительно разговаривает с ней, как «приятель». Использование Трампом стратегий позитивной и негативной вежливости – это сочетание наступления и защиты. Трамп подчеркнуто вежлив со своей аудиторией, но чрезмерно груб с другими: Thank you. It’s true, and these are the best and the finest. When Mexico sends its people, they’re not sending their best. They’re not sending you. They’re not sending you. They’re sending people that have lots of problems, and they’re bringing those problems with us. They’re bringing drugs. They’re bringing crime. They’re rapists. And some, I assume, are good people. Здесь налицо пример гиперболизации, усиленный синтаксическим рефреном. С точки зрения модальности, Трамп постоянно выражает свои утверждения и мнения как абсолютные факты. Он даже подчеркивает это такими оборотами речи, как: «They will not bring us – believe me – to the promised land. They will not». Еще одной постоянной чертой языка Трампа являются короткие и простые предложения. Это означает доминирование активных предложений с четкими агентами. Например: «we have a disaster called the big lie: Obamacare. Obamacare». И далее: «And remember the $5 billion website? $5 billion we spent on a website, and to this day it doesn’t work. A $5 billion website». Сама по себе цифра в 5 миллиардов долларов – это всего лишь цифра, но в контексте речи Трампа она представляет собой расточительство и некомпетентность правительства. Повторение – это еще один прием, который Трамп широко использует. Трамп постоянно возвращается к проигрышу и победе, к победе и поражению. В дополнение к установлению дихотомического мировоззрения Трампа о победителях и проигравших, это также еще один метод, с помощью которого Трамп устанавливает свою связь с толпой. Толпе предлагается стать победителями, поддержав Трампа. Те, кто отвергает приглашение, те, кто не поддерживает Трампа, являются ipso facto проигравшими. В этом контексте, речь Трампа глубоко символична. Концептуальные метафоры, обнаруженные в трех проанализированных нами речах, были классифицированы в соответствии с их типами, и был проведен частотный анализ. Общее количество метафор составляет 346. Речь о принятии содержит 211 метафор, Речь о победе – 65 метафор, а Инаугурационная речь – 70 метафор. Самые большие группы составляют традиционные метафоры, в которых в качестве исходных областей выступают человек, объект, здание и движение. Поскольку политические выступления тщательно спланированы, метафоры должны обсуждаться в свете потенциальных целей, которые они преследуют, таких как влияние на отношение и убеждения аудитории, установление взаимопонимания с общественностью, критика оппонента, создание образа определенного типа политической персоны и т. д. В этом смысле вопрос о том, является ли метафора условной или нет, имеет лишь второстепенное значение, поскольку она может быть связана с определенной функцией в политической речи. В общей сложности 65 метафор включают примеры объективации, которая, возможно, является одним из самых основных типов концептуализации. Некоторые метафоры в этой категории (например, клятва – это объект) весьма условны, и маловероятно, что Трамп преследует какую-либо конкретную коммуникативную цель, когда он использует эту метафору, как в “when I take the oath of office” или “ The oath of office I take today”. Однако, метафоризация людей как объектов в «to put the great miners and steel workers of our country out of work» и «we will put millions of our people to work» способствует созданию образа Трампа, который показывает, что он контролирует ситуацию. Трамп также часто использует прием персонификации. В этой категории наиболее часто встречается метафора «nation is a person» (26 примеров). Это можно рассматривать как традиционную метафору в политическом дискурсе, которая отражает основные представления о концепции нации как человеческого тела и влияет на то, как мы воспринимаем сообщения, содержащие эту метафору. Когда Трамп говорит “A nation in mourning” или «Trade deals that strip us of our jobs, and strip us of our wealth as a country», он создает образ нации как человека с трудностями; и когда он говорит «We will always put America’s interests first» и «We will seek friendship and goodwill with the nations of the world», он предлагает решения относительно того, как решить проблемы этого «коллективного человека». В других примерах тело находится в центре метафоры. В таких выражениях, как «Now it is time for America to bind the wounds of division» и «the crime and violence that today afflicts our nation», нация предстает как тело, испытывающее боль, раны и увечья. Эти метафоры эффективны в эмоциональном измерении, поскольку они изображают страдающее, истекающее кровью и раненое тело – то, что может произвести на аудиторию более глубокое впечатление, чем неодушевленный предмет или абстрактное понятие. Пространство и движение возникают как довольно частые исходные концептуальные области в метафорах. Это неудивительно, так как пространственная ориентация, как и движение, являются базовыми схематическими переживаниями образов, которые могут играть определенную роль в сложных концептуализациях. Метафоры «изменение – это движение», «будущее-впереди» и «больше-вверх» - одни из самых частых. Другие примеры опираются на концептуализацию поддержки – это близость (например, “ Tonight, this candidate and the whole nation stand in their corner to support them”). Метафоры пространства и движения также могут лежать в основе весьма условных идиоматических выражений, таких как “I will never, ever let you down”. В целом, эти метафоры пространства и движения могут способствовать формированию имиджа Трампа как политической персоны. В своей приветственной речи Трамп использует метафору циклического движения, чтобы говорить о торговле людьми и насилии, а также о бедности: «the cycle of human smuggling and violence», «to escape the tremendous cycle of poverty that they’re going through». 5-я наиболее частая категория метафор, являются метафоры, которые в своей основе подразумевают строительство. В контексте речей Трампа домен building source имеет особое значение, поскольку он способствует построению его политической персоны. Примеры: a nation is a building; peace is stability; peace is a building; safety is a building; crime is a building; the world is a building; communities are buildings; law and order is a building; life is a building. Довольно часто использует Д. Трамп и метонимию, в основном, в отношении компаний: Ford is moving all of its small car production to Mexico. And Apple, and our other major companies, will start making their iPhones, computers and other products inside of the United States – not in China, and all over the world. Аргументативная сила метонимии явственно проявляется в высказываниях президента, когда Д. Трамп обращается к гражданам Америки, говоря о президентских выборах. Президент убеждает американскую нацию не голосовать за его оппонента на президентских выборах Хиллари Клинтон, поскольку Х. Клинтон имеет низкое мнение о гражданах своей страны. Используя метонимию, Д. Трамп убеждает свою аудиторию в том, что каждый отдельный американец вносит свой вклад в лучшее будущее страны и каждый отдельный гражданин является значительной частью Америки: America can never elect a President, like Hillary Clinton, who apparently, with her choice of words, thinks decent American citizens are a bigger threat than Radical Islamic Terrorists. Д. Трамп стремится показать, что он разделяет те же ценности и убеждения с аудиторией, называя себя “голосом народа”. Президент стремится продемонстрировать свою надежность, заверяя, что он понимает потребности и желания американского народа, что он чувствует то, что чувствует каждый человек, каждая женщина или мужчина, живущий в Америке, и готов бороться за лучшую жизнь. Поэтому Д. Трамп внушает слушателям доверие к нему, поскольку обещает быть авторитетным представителем страны: I Am Your Voice. I am running to be the voice of the forgotten men and women. В своих выступлениях президент использует также и аллюзии, показывая публике свой авторитет. Д. Трамп ссылается на заслуживающих доверия людей, чтобы доказать, что к нему стоит прислушаться. Д. Трамп убеждал аудиторию в том, что, будучи президентом, он позаботится о значительном снижении налогов для американских граждан, чего не происходило почти 40 лет: Here are some of the amazing things we are going to do for our country starting in 2017: the biggest tax cut since Ronald Reagan... Common Core – we're going to end it. Таблица 2 Пояснительные ресурсы, использованные в речах Категория Кол-во ЛЕ Процент от общего объема ресурсов интерактивного метадискурса Процент от общего объема ресурсов метадискурса Хеджирование 7 3.0 2.0 Усилители 39 16.6 11.4 Маркеры отношения 19 8.0 5.5 Самоупоминание 148 63.0 43.0 Маркеры вовлеченности 22 9.4 6.4 Всего 235 100 68.3 Из этой таблицы видно, что общее количество интерактивных ресурсов составляет 235, что составляет 68,3% от общего количества ресурсов метадискурса, используемых в речи. Среди этих интерактивных ресурсов широко используются самоназвания и усилители, за которыми следуют маркеры вовлеченности, маркеры отношения, а также хеджирование. Таким образом, характеризуя речевой портрет Д. Трампа, можно отметить, что широкое использование упоминаний о себе позволяет говорящему более убедительно излагать свою позицию и перспективы. В своих речах Д. Трамп использует 148 упоминаний о себе, что составляет около 63% от общего числа интерактивных ресурсов. Кроме того, 39 усилителей подчеркивают определенность. Они успешно отражают уверенность оратора в том, что он говорит, и его приверженность тому, что он говорит. Они также усиливают его влияние убеждения. В результате он получает понимание и согласие аудитории. Другие маркеры, такие как маркеры отношения, маркеры вовлеченности и хеджирование, также помогают Д. Трампу владеть коммуникацией, облегчать взаимодействие, выражать свои идеи, создавать свой имидж и оказывать влияние на аудиторию. Таблица 3 Пояснительные ресурсы, использованные в речах Категория Кол-во ЛЕ Процент от общего объема ресурсов поясняющего метадискурса Процент от общего объема ресурсов метадискурса Переходы 85 78.0 24.7 Фреймовые маркеры 20 18.4 5.8 Доказательства 2 1.8 0.6 Код 2 1.8 0.6 Всего 109 100 31.7 Из приведенной выше таблицы можно сделать вывод, что поясняющие ресурсы имеют общее количество 109, что составляет 31,7% от общего количества ресурсов метадискурса, найденных в речи. Среди этих ресурсов переходы и маркеры фреймов занимают первое и второе места соответственно. Это означает, что Д. Трамп очень хорошо организует текст, делая его ясным и последовательным для аудитории, чтобы им было легче находить связи между аргументами и лучше понимать то, что он передает. Кроме того, использование кодовых глоссов и доказательств способствует связности и непрерывности речи. Произнесение речи – это типичная межличностная деятельность, и успех или неудача речи в значительной степени зависит от того, как говорящий вмешивается во взаимодействие. Ключевым моментом является то, каким образом пробудить интерес и энтузиазм аудитории. В своих речах Д. Трамп успешно достигает межличностного смысла за счет использования ресурсов интерактивного метадискурса. Среди этих интерактивных ресурсов чаще всего используются упоминания о себе. Упоминания о себе показывают самоутверждение говорящего и помогают ему повысить свою надежность для аудитории. Кроме того, когда говорящему нужно предоставить новую информацию, самоупоминание может доказать ее оригинальность. С другой стороны, поскольку говорящий является основной частью речи, самооценка помогает говорящему найти доступный для аудитории способ понимания текста. Анализируя речи Д. Трампа, мы находим 148 упоминаний о себе, особенно использование первого лица. Это позволяет оратору более четко формулировать свою позицию и перспективы, а также формировать свою личность как оратора. Согласно Хайланду, упоминания о себе имеют тесную связь с целями дискурса. Самоупоминание используется для того, чтобы “обращаться непосредственно к читателям через твердое согласование с их взглядами, обещая уверенность”59, “Одна из функций первого лица в аргументации заключается в том, чтобы служить средством экземплификации, и это употребление становится не только инструментом самовыражения для писателя как знатока, но и средством для включения его в качестве главного героя в иллюстративные примеры”60. Вызывает ли речь интерес или нет, во многом зависит от построения текста. Хорошо организованный, плавно связанный, плавный и беглый текст, несомненно, привлекает внимание. Д. Трамп умело выражает текстуальный смысл с помощью интерактивных ресурсов метадискурса. Среди этих интерактивных ресурсов использование связок занимает первое место. В любом языке связки играют важную роль в организации текста. Связки работают как мост между предложениями. В речи Д. Трампа дополнения, такие как and, переходные слова, такие как but, широко используются, когда речь идет о его различном опыте в его жизни. Высокое использование связок свидетельствует о ясности и логичности предложений. С другой стороны, они показывают внутренние связи текста. Фреймовые маркеры могут использоваться для “упорядочивания частей текста или внутреннего порядка аргументации, явного обозначения этапов текста, объявления целей дискурса и указания на смену темы”61. Коды “предоставляют дополнительную информацию путем перефразирования, объяснения или уточнения”62. Мы можем сделать вывод, что широкое использование интерактивных ресурсов в речах Д. Трампа приводит к ясности и эксплицитности. Организация речи доступна для слушателей, поэтому они могут легко понять смысл, который она передает. Трамп успешно руководит аудиторией, и она следует его ритму. Подводя итог, можно сказать, что, используя ресурсы метадискурса, Д. Трамп тщательно проецирует свои идеи. 2.3. Характеристика речевого портрета Дж. Байдена Постоянное повторение, возможно, не самый изощренный риторический прием, но в эпоху бесконечных информационных потоков и отсутствия концентрации, это самый действенный способ. Идея проста: даже если вы почти не смотрите телевизор или ненавидите листать страницы Facebook, суть сообщения проникает и остается в вашем сознании. А в условиях сегодняшней информационной перегрузки многие избиратели нередко теряют смысл выступления. Эта идея объясняет, почему политики с настойчивостью повторяют несколько фокус-сгруппированных слов и фраз. Это также объясняет, почему в предвыборных речах Джо Байден неоднократно использовал оптимистичные слова, такие как «свет», «великое», «время», «момент» и «надежда». Когда Дональд Трамп пытался ответить своему оппоненту, он говорил: «Байден» 40 раз, «Джо» 27 раз. Хотя Байден дважды упомянул Обаму, он ни разу не упомянул действующего президента по имени во время своей речи. Другие сравнения столь же показательны. Байден однажды использовал слова «Китай» и «Россия»; Трамп упомянул Китай 16 раз, а Россию — ни разу. Трамп сказал «полиция» 11 раз, Байден — ни разу. Байден предупреждал о «неонацистах, клансменах и сторонниках превосходства белых», Трамп трижды ссылался на Вторую поправку. Байден сказал «Бог» пять раз, Трамп — восемь. С точки зрения длины и сложности, речь Джо Байдена была самой короткой и простой. В ней было 3196 слов, индекс легкости восприятия по Флешу составил 72,3% (где 0 — самый сложный, а 100 — самый простой), а уровень удобочитаемости по Флешу-Кинкейду — 5,8. Речь Дональда Трампа, состоящая из 6944 слов, была не только вдвое длиннее, но и значительно сложнее: легкость чтения по Флешу составила 60%, а уровень удобочитаемости по шкале Флеша-Кинкейда — 8,4. Эти оценки бросают вызов имиджу Трампа, укрепляя мнение о том, что его кампания носит менее традиционный характер. Анализ речей кандидатов также сделало издание CGTN. Речь Трампа длилась 70 минут, она повторялась, а иногда и не была структурирована, что, возможно, отражало трудности, с которыми столкнулась кампания, как с точки зрения того, что президент хочет сделать в случае переизбрания, так и с тем, как лучше всего атаковать Байдена. 24-минутная речь Байдена была тщательно написана и, учитывая проблемы с речью у бывшего вице-президента и его склонности к оплошностям, превзошла все ожидания. Речь шла в позитивном ключе, включая регулярные упоминания «надежды», «любви» и «возможностей». Байден не касался специфики политики, но затронул такие излюбленные демократические вопросы, как изменение климата и здравоохранение. Он также говорил лично о своей жизни, семье и проблемах, но не упоминал об «импичменте» Трампа, несмотря на то, что суд над президентом проходил всего шесть месяцев назад. В то время как республиканцы предпочли не упоминать Джейкоба Блейка (один из темнокожих людей, который подвергся нападению со стороны полиции на прошлой неделе в Висконсине), Байден несколько раз упомянул Джорджа Флойда, убийство которого в Миннесоте в мае вызвало волну протестов против расовой несправедливости. СМИ Fox News признали выступление Байдена «чрезвычайно эффективным». Заключение В данной дипломной работе были проанализированы особенности предвыборных речей Д. Трампа и Дж. Байдена. На основании анализа мы можем прийти к следующим выводам. Межличностное взаимодействие – это сложный процесс, который включает в себя передачу информации посредством лингвистических средств с целью передачи определенного семантического содержания, конечной целью которого является управление поведением реципиента. Таким образом, речевое взаимодействие всегда будет связано на одном уровне с речевыми манипуляциями, стремлением говорящего «формировать» поведение реципиента для достижения согласия, контроля или построения отношений. Это означает, что коммуникация никогда не бывает нейтральной, поскольку использование языка предполагает целенаправленные манипулятивные усилия. Проанализировав определения и особенности речевого манипулирования, в исследовании были выделены некоторые его фундаментальные характеристики, такие как целенаправленный характер, направленность на обеспечение эффективного взаимодействия с использованием наиболее адекватных языковых и коммуникативных стратегий и тактик. Коммуникативную стратегию можно определить как модель действия, элемент заранее спланированной речевой деятельности, проявляющийся в совокупности речевых действий, направленных на достижение коммуникативной цели. Коммуникативная тактика направлена на использование языка для выполнения ключевой стратегической задачи в рамках коммуникации. Эти стратегии и тактики ярко представлены в рамках политического дискурса, поскольку политики по роду своей деятельности обязаны влиять на людей. Параметры коммуникации в политическом дискурсе можно охарактеризовать как гибкие, поскольку всегда будет учитываться достаточно большое количество контекстуальных аспектов. Анализ речей Д. Трампа и Дж. Байдена показал, что наиболее часто эти политики используют следующие стилистические фигуры: 1) метафоры / метонимии; 2) цитаты. В то же время, в их речах можно найти и отличия. Д. Трамп часто употребляет синтаксические рефрены, для того, чтобы подчеркнуть какую-либо мысль. Кроме того, ему свойственно употребление аллюзий. Эти сложные стилистические фигуры, наоборот, не свойственны речам Дж. Байдена.