Перевод в начале 20 века

1. Перевод в начале 20 века Рубеж XIX-XX вв. Развитие прогресса порождало по­вышенную потребность в обмене информацией, который обеспечи­вался в первую очередь переводом. Утвердившаяся литературная норма языка была авторитетна. Сводя воедино устные и письменные языки официального общения, она стала показателем уровня образованности че­ловека, поставила на единую основу языки науки. Переводчики осоз­нанно стремились использовать авторитетную норму языка, что уменьшало возможности передачи индивидуального сти­ля автора и отчасти — национального своеобразия произведений. На некоторое время — литературная норма стала эстетическим идеалом. Расцвет издательского дела на рубеже XIX-XX вв. обеспечивает рост читательских потребностей. Письменный перевод окончательно стано­вится профессиональным делом. Повышается общественный вес профессиональной переводческой деятельности. Расширение и усложнение представлений о сущности языка, на­копление исторического и диалектального материала разных языков, а также развитие психологического направления в языкознании вновь порождают сомнения в возможности перевода. Это сомнение обосновывают многие филологи того времени, в частности известный русский лингвист А. А. Потебня. Возникали более сложные переводческие задачи. Формируются еще два переводческих принципа Первый опирается на традиции XIX в. и представляет собой ус­пешный опыт передачи национального своеобразия и формальных особенностей оригинала, а второй, принцип, приспосабливая про­изведение в переводе к своему стилю. Итак, начало XX в. оказалось временем переводческого бума. Открывались новые горизонты, традиции переплетались с новыми взглядами на перевод, накапливался богатейший практический опыт, и одновременно формировались новые представления о языке и тек­сте. Все это нашло свое продолжение в XX в. и привело затем к фор­мированию теории перевода. «Мы свой, мы новый мир построим...». Революция 1917г. Сыграла огромную роль в истории перевода в России. Особенности пе­ревода как практической деятельности зависели от уровня филологиче­ских знаний, от меры и характера представлений чело­века о самом себе и об окружающем мире. Для ознакомления масс с мировой литературой в 1919 г. были со­зданы план серии книг «Всемирная литература» и государственное издательство «Всемирная литература». Инициативу, которую офици­ально выдвинул М. Горький, активно поддерживал В. И. Ленин. Так появился первый план изданий художественной литературы, нахо­дящийся под полным контролем государства. Понятие «всемирная литература» также контролировалось. Инициативное ядро серии составили Н. С. Гумилев и К. И. Чуков­ский. Они вдвоем и выпустили в 1919 г. книгу «Принципы перево­да», которая должна была обозначить принципы работы переводчи­ков серии и фактически указывала на зависимость выбора средств от их функции в художественном тексте. Именно эта зависимость легла в основу разработанной А. В. Федоровым концепции полно­ценности перевода. Од­нако соблюдение литературной нормы русского языка оставалось в силе, только само понимание нормы расширялось за счет ориен­тации на специфику подлинника. Принципы эквивалентности и эквилинеарности и послужили поводом для издевательской критики и уничтожения издательства. Языки — в массы! Как ни парадоксально, этот лозунг, выдвину­тый в 20-е гг. и воплощенный в жизнь, необычайно повысил роль перевода в жизни советского человека. Обучение иностранному языку стало обязательным для всех. Но только методика и задачи обучения резко изменились. Постепенно исчезли живые носители языков — ведь СССР стал закрытой страной. Задача обучить говорить не ставилась. Главной была задача научить читать. В результате знание языков действительно распространилось широко, но стало ущербным, неживым. В основу методики обучения был положен грамматико-переводной метод, основанный на сопоставлении сис­тем двух языков: родного и иностранного. Полученные знания ока­зывались прочными и основательными, но страдали неполнотой и были оторваны от живой устной речи. Таким образом настоящему знанию иностранных языков была поставлена преграда, а перевод стал мощ­ным средством контроля над тем, что люди читают. 2.Многочисленные переводы с языков народов Советского Союза. Советский Союз был интернациональным государством с огромным количеством народностей, что открыло переводчикам широчайшее поле деятельности. Колоссальный объем должностных, деловых, юридических, информа­ционных текстов переводился с русского языка на языки народов СССР. Значителен был и поток переводов со всех этих языков на русский язык. Содержательная точность здесь была основным принципом, поэтому метод ориентации стиля перевода на литературную норму был основным, благодаря чему создавались вполне эквивалентные тексты, несмотря на то что переводчиков-профессионалов явно не хватало. Подстрочник. Советский период истории перевода обнаружива­ет много парадоксов. Один из них: призывы стремиться к максималь­ной точности при переводе (эквивалентность и эквилинеарность) — с одной стороны, и возможность идеологической обработки текста — с другой. Тексты часто переделывались в духе господствующей иде­ологии. Особую роль в советское время стал играть подстрочник, т. е. бук­вальный, близкий к подлиннику рабочий переводной текст. Такой подстрочный перевод вовсе не был пословным; он был вполне добротен и близок к подлин­нику, но в нем могли обнаруживаться «вредные» высказывания. Зато при обработке подстрочника тексту придавались те акценты содержа­ния, которые были идеологически «полезны». Перевод эпохи нэпа. Особым экзотическим эпизодом в советские годы в России явился перевод эпохи нэпа (первая половина 20-х гг.). Сама издательская деятельность в это время была организована по другому принципу, нежели в предшествующие и последующие годы. Быстро появилось большое количество негосударственных, в основ­ном кооперативных издательств. Эти издательства выпускали книги небольшими тиражами, стараясь улавливать интересы публики. В жанрах литературы, переведенной и изданной в годы нэпа, как в зеркале, отразились читательские интересы и запросы людей того времени, выходящие за пределы «вечных» произведений, потреб­ность в которых и без того была удовлетворена. Переводы этой литературы делались, по-видимому, часто наспех, да и оригиналы порой не отличались единством и изощренностью сти­ля. Но уже во второй половине 20-х гг. маленькие частные издатель­ства одно за другим закрылись, а «бульварная» переводная литерату­ра была подвергнута в журнальной и газетной публицистике унич­тожающей критике. Ортодоксальный перевод 30-40-х гг. В 30-е гг. государство пол­ностью взяло в свои руки руководство издательской деятельностью. Плановость изданий, жесткие идеологические критерии отбора про­изведений характеризуют перевод этой поры. Принципы эквивалентности и эквилинеарности, выдвинутые из­дательством «ACADEMIA», становятся неоспоримыми и ревизии не подлежат. Непререкаемой догмой становится и принцип переводимости. При этом объективные особенности текста и особенности языков оригинала и перевода во внимание не принимаются. Подчиняясь догматическим принципам, переводы теряли главную особенность, ради которой, собственно, и создается художественный текст, эстетическую ценность. Но особенно пагубными эквивалентность и эквилинеарность ока­зывались для стихотворного перевода. Безусловно, не все переводчики так дословно пытались следо­вать догматическим принципам 30-х гг. Но само существование бук­вального перевода вопреки всему накопленному опыту переводче­ского искусства, сам факт следования догме, а не объективным данным — знамение времени. ВЫДАЮЩИЕСЯ ПЕРЕВОДЧИКИ В первую очередь следует назвать М. Л. Лозинского, который прочно утвердился как переводчик-профессионал, был в 30-е гг. чем-то вроде парадной фигуры советского переводчика и мог выбирать сам как произведения для перевода, так и методы перевода — хотя публично, в докладах на писательских съездах ему приходилось порой провозглашать официальные принципы. Ему удалось, каза­лось бы, немыслимое в те годы: добиться разрешения на перевод «Божественной комедии» Данте. Лозинский считал, что переводу должен предшествовать этап осно­вательной филологической обработки текста. Иные принципы перевода исповедовал Борис Пастернак. Он был из тех русских поэтов и писателей, которые в 30-е гг. стали перевод­чиками отчасти поневоле. Их не публиковали как авторов собствен­ных произведений, но им разрешали переводить. Для Пастернака-переводчика исто­рическая дистанция не существовала; в переводе она не отражалась. Лексике подлинника Пастернак подыскивал более современные со­ответствия, иногда выходящие за рамки литературного языка, но в которых всегда был узнаваем лексикон его собственных поэтических произведений. Деятельность С. Я. Маршака. Особым феноменом 30-х гг. была писательская, переводческая и организационная деятельность С. Я. Маршака. С. Я. Маршак был одним из активнейших создателей новой дет­ской советской литературы. Деятельность маршаковской редакции была герои­ческой попыткой вернуть гармонию в детскую литературу. Что касается собственных переводов Маршака, то можно с пол­ным правом говорить об особых принципах перевода, породивших целую традицию, и, может быть, даже о школе Маршака.