Нормы русского литературного языка

2. Нормы русского литературного языка Презентация 2.1. Современная теория языковой нормы 2.2. Орфоэпические и акцентологические нормы 2.3. Лексические нормы 2.4. Лингвистические словари 2.5. Морфологические нормы 2.5.1. Морфологические нормы имени существительного 2.5.2. Морфологические нормы имени прилагательного 2.5.3. Морфологические нормы имени числительного 2.5.4. Морфологические нормы местоимения 2.5.5. Морфологические нормы наречия 2.5.6. Морфологические нормы глагола 2.6. Синтаксические нормы 2.6.1. Синтаксические нормы простого предложения 2.6.2. Синтаксические нормы сложного предложения 2.7. Принципы русской орфографии Заключительная часть Хрестоматия Во 2 разделе будут освещены следующие вопросы: 2.1. Современная теория языковой нормы 2.2. Орфоэпические и акцентологические нормы 2.3. Лексические нормы 2.4. Лингвистические словари 2.5. Морфологические нормы 2.6. Синтаксические нормы 2.7. Принципы русской орфографии 2.1. Современная теория языковой нормы 2.2. Орфоэпические и акцентологические нормы 2.3. Лексические нормы 2.4. Лингвистические словари 2.5. Морфологические нормы 2.6. Синтаксические нормы 2.7. Принципы русской орфографии Рис. 2.1. 2.1. Современная теория языковой нормы Напомним, что литературный язык не язык художественной литературы, это главная форма существования национального языка, а также языка народности, обслуживающая все сферы жизни общества. Одним из важнейших признаков литературного языка является нормированность, т.е. наличие норм, обеспечивающих единообразие и унификацию языка. Нормы литературного языка - это правила, которым должны следовать все носители литературного языка. Норма проходит по всем уровням языка, есть фонетические, орфоэпические, словообразовательные, лексические, морфологические, синтаксические нормы. Поскольку речь существует не только в устной, но и в письменной форме, то существуют еще и орфографические, и пунктуационные нормы. • • • • • • • • орфоэпические акцентологические словообразовательные лексические морфологические синтаксические орфографические пунктуационные нормы Рис. 2.2. Классификация норм возможна и по другим признакам. Одни нормы могут быть строго обязательными и действовать как непреложное правило (например, в литературном языке недопустимо склонение притяжательных местоимений, образованных от личных местоимений: ейный, ихний и тп.), другие же нормы могут допускать варианты (например, равноценны варианты твОрог и творОг, ответствен и ответственен). На этом основании различают обязательные (императивные) и вариативные (диспозитивные) нормы. Обязательная (императивные) норма – норма, закрепляющая только один вариант употребления как единственно верный; например, нормативным признается только ударение на последнем слоге в слове договОр (не дОговор). Вариативная (диспозитивная) норма – норма, предусматривающая возможность выбора из вариантов, которые являются допустимыми в литературном языке. Например, возможно употребление следующих существительных в форме как мужского, так и женского рода: лангуст – лангуста, манжет – манжета, проток – протока. Вариантные нормы различаются по временному признак: одна из них всегда связана с традицией употребления и предшествует по времени другой норме, которая обычно отражает современные тенденции языкового развития. Соответственно разграничиваются «старшая» и «младшая» нормы. "Старшая" норма "Младшая норма" Рис. 2.3. Все названные нормы - общеязыковые нормы. Выделяют еще и стилистические нормы. В отличие от общеязыковых норм, стилистические нормы определяют употребление слов, выражений, форм в каждом конкретном стиле. Стилистические нормы – это более узкие нормы, детальные, частные. Общеязыковые нормы Стилистические нормы Рис. 2.4. Норма стиля – это совокупность всех функционально-стилевых требований к данному стилю речи. Например, недопустима разговорная лексика в текстах научного и официально-делового стиля. В свою очередь недопустимым считается употребление канцеляризмов в разговорной речи (Я проживаю в лесном массиве). Современная теория языковой нормы включает в себя следующие положения: 1) норма объективна, 2) норма изменчива, 3) норма вариативна, 4) нормы необходимо описывать и обучать им в школе. Объективность нормы означает, что нормы не выдумываются учеными. Они складываются постепенно, вырабатываются исторически в произведениях классических писателей (орфографические и пунктуационные нормы), в произношении культурной элиты (орфоэпические нормы). Нормы помогают литературному языку сохранять свою целостность и общепонятность. Языковые нормы - явление историческое. Изменение литературных норм обусловлено постоянным развитием языка. То, что было нормой в недавнем прошлом на современном этапе может считаться отклонением от нее. Например, в последнее столетие слово мещанство приобрело отрицательное значение, мещанином называют человека с ограниченным духовным кругозором, независимо от его социальной принадлежности. Изначально слово «мещанин» означало горожанин – от старого слова «место», т.е. город (ср. совр. предместье). После выхода в свет комедии Д.И. Фонвизина «Недоросль» слово недоросль приобрело резко негативную окраску, оно стало обозначение глуповатого избалованного барчука. Однако недорослями изначально назывались дворянские сыновья до 15-16 лет, т.е. еще «не доросшие» до несения государственной службы. Это слово было официальным термином, синонимичным современным словам подросток, несовершеннолетний. Вот почему в документах, поданных для поступления в Лицей, 12-летней Пушкин назван недорослем. Слово «вокзал» как обозначение крупной железнодорожной станции вошло в язык в 1870-х годах, до этого говорилось «станция железной дороги». Хотя само слово употреблялось и раньше, но в другом значении «увеселительного заведения», так герои романа Ф.М. Достоевского «Игрок» часто посещали вокзал, где выигрывали и проигрывали крупные суммы денег. Паровоз поначалу назывался пароходом, машиной, паровиком, проводник – кондуктором, вокзальные носильщики – артельщиками, так как были объединены в артели, перрон – дебаркадером, тамбур – сенями. А вот как Вл. Гиляровский описывает в романе «Москва и москвичи» свое восприятие слова «пожарник»1: «- Пожарники едут! Пожарники едут! – кричит кучка ребятишек. В первый раз в жизни я услыхал это слово в конце первого года империалистической войны, когда население нашего дома, особенно надворных флигелей, увеличилось беженцами из Польши. Меня, старого москвича и, главное, старого пожарного, резануло это слово. Москва, любовавшаяся своими пожарным обозом – сперва на 1 Гиляровский В.А. Сочинения в 4 томах. – М., 1967. – Т. 1. – С. 205 – 206. красавцах-лошадях, подобранных по мастям, а потом бесшумными автомобилями, сверкающими медными шлемами, - с гордостью говорила: - Пожарные! И вдруг: - Пожарники! Что-то мелкое, убогое, обидное. Передо мной встает какой-нибудь уездный городишко, где на весь город три дырявые пожарные бочки, полтора багра, ржавая машина с фонтанирующим рукавом на колесах, вязнущих по ступицу в невылазной грязи немощеных переулков, а сзади тащится за ей с десяток убогих инвалидов-пожарников. В Москве с давних пор это слово было ходовым, но имело совсем другое значение: так назывались особого рода нищие, являвшиеся в Москву на зимний сезон вместе со своими господами, владельцами богатых поместий. Помещики приезжали в столицу проживать свои доходы с имений, а крепостные – добывать деньги, част которых шла на оброк, в господские карманы. Делалось это под видом сбора на «погорелые» места. Погорельцы, настоящие и фальшивые, приходили и приезжали в Москву семьями. Бабы с ребятишками ездили в санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя удостоверение с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований в пользу сгоревшей деревни или села. Некоторые из них покупали особые сани, с обожженными концами оглоблей, уверяя, что они только сани и успели вырвать из огня. «Горелые оглобли», - острили москвичи, но все-таки подавали. Когда у ворот какого-нибудь дома в глухом переулке останавливались сани, ребятишки вбегали в дом и докладывали: - Мама, пожарники приехали!» В одном из номеров «Литературной газеты» в статье о правильности речи был рассказан такой случай. На трибуну поднялся лектор и начал говорить так: «Некоторые плюют на нормы литературной речи. Нам, мол, все позволено, мы семьями так говорим, нас так и похоронят. Я вздрогнул, услышав такое, но не стал выступать против...». Сначала аудитория недоумевала, затем послышался ропот возмущения и, наконец, раздался смех. Лектор подождал, пока аудитория успокоится, и сказал: «Вы зря смеетесь. Я говорю самым лучшим литературным языком. Языком классиков...» И он стал приводить цитаты, в которых находились «неправильные» слова из его лекции, сопоставляя их с показаниями словарей той поры2. Так выступающий продемонстрировал изменение литературной нормы произношения. Изменяются не только лексические, акцентологические, но и грамматические нормы. В современном русском языке кроме традиционного 2 Введенская Л.А., Червинский П.П. Теория и практика русской речи. – Ростов-на-Дону, 1997. окончания множественного числа имен существительных –ы (-и), существует окончания –а: студенты, университеты, кони, профессора, паспорта и др. Наличие окончания –а - наследие двойственного числа, которое употреблялось для обозначения 2 предметов: стол (один), стола (два), столы (несколько). С XIII в. эта форма начинает разрушаться и постепенно устраняется. Однако следы ее обнаруживаются, во-первых, в окончании именительного падежа множественного числа существительных, обозначающих парные предметы: рога, глаза, рукава, берега, бока; во-вторых, в словосочетаниях с числительным два (два стола, два дома, два студента). В современном русском языке мы наблюдаем одну форму прошедшего времени у глаголов, которая образуется от основы инфинитива при помощи суффикса –л: учил, пришел и т.д. В древнерусском языке было 4 формы прошедшего времени: аорист, имперфект, перфект, плюсквамперфект. Наличие 4 форм прошедшего времени объяснялось отсутствием развитой видовой системы у глаголов. С развитием глагольной системы вида все 4 формы были утрачены, современная же форма прошедшего времени является несклоняемой формой древнерусского страдательного причастия прошедшего времени. Если старую, первоначальную норму обозначить буквой А, а конкурирующий вариант буквой Б, то соревнование между ними за место в литературном языке проходит в четыре этапа и графически выглядит так: 1 этап вариант А (правильный) вариант Б (неправильный) 2 этап вариант А (правильный) вариант Б (допустимый в разговорной речи) 3 этап вариант А (устаревший) вариант Б (правильный) 4 этап вариант Б Рис. 2.5. На первом этапе господствует единственная форма А, ее вариант Б находится за пределами литературного языка и считается неправильным. На втором этапе Б уже проникает в литературный язык, считается допустимым. На 3 этапе А теряет свою главенствующую роль, окончательно уступает место норме Б и переходит в разряд устаревших норм. На четвертом этапе Б становится единственной нормой литературного языка. Вариативность нормы означает, что в литературном языке могут сосуществовать варианты написания и произношения. Литературный язык изменяется, что-то в нем устаревает, что-то появляется новое. В связи с чем возникает вопрос о том, какой вариант считать нормативным. Какое-то время существуют все варианты, постепенно остается только один. Таким образом, с одной стороны, не разрушается преемственность поколений, сохраняется целостность литературного языка, а с другой стороны, вариативность нормы дает возможность литературному языку развиваться. Поскольку между разговорной речью и литературным языком всегда существует разница, постольку существует необходимость описания норм литературного языка и их кодификации. Кодификация – закрепление в нормативных словарях и грамматиках. Вопрос 1. Какова основная задача культуры речи? Вопрос 2. Что понимается под кодификацией языка? Вопрос 3. Что такое языковая норма? Вопрос 4. Как вы определите функции языковой нормы? Вопрос 5. В чем опасность установления только жестких, незыблемых норм? Задание. Заполните пустые ячейки таблицы. Приведите примеры. Правила постановки ударения произношения употребления слов образования лов образования грамматических форм слова объединения слов в словосочетания и предложения написания слов постановки знаков препинания Нормы акцентологические Задание. Сравнив несколько определений языковой нормы, перечислите ее основные признаки. 1. «Правильной» всегда представляется речь старших поколений… Нормой признается то, что было, и отчасти то, что есть, но отнюдь не то, что будет… Норма есть идеал, раз навсегда достигнутый, как бы отлитый на веки вечные. (А.М. Пешковский) 2. Норма соответствует не тому, что «можно сказать», а тому, что уже сказано и что по традиции говорится в обществе… (Э. Косериу) 3. Норма – это совокупность наиболее пригодных («правильных», «предпочитаемых») для обслуживания общества средств языка, складывающаяся как результат отбора языковых элементов (лексических, произносительных, морфологических, синтаксических) из числа сосуществующих…, образуемых вновь или извлекаемых из пассивного запаса прошлого в процессе социальной, в широком смысле, оценки этих элементов. (С.И. Ожегов) 4. Норма – это не только социально одобряемое правило…, но и правило, отражающее закономерности языковой системы и подтверждаемое словоупотреблением авторитетных писателей. (К.С. Горбачевич) Задание. Приведите примеры, доказывающие, что владение нормами – показатель культуры личности. Задание. Найдите ошибки в следующих высказываниях: 1. На решение этой задачи необходимы дополнительные средствá. 2. Не могу согласиться о том, что говорил докладчик. 3. Большое внимание в войсках отводится боевой подготовке солдат, именно это занимает большинство времени. 4. В современных переводах много языковых погрешностей. 5. Такого разностороннего органа, как конференция по разоружению, можно было бы использовать по назначению. 6. Хочу подчеркнуть о том, что сейчас особенно важно. 7. Гражданам, которым что-либо известно о местонахождении преступника, мы просим позвонить по телефону… 8. Многие приняли участие в крёстном ходе. 2.2. Орфоэпические и акцентологические нормы Орфоэпия указывает, как должны произноситься те или иные звуки в определенных фонетических положениях, в определенных сочетаниях с другими звуками, а также в определенных грамматических формах и группах слов или даже отдельных словах, если эти формы и слова имеют свои произносительные особенности. Орфоэпия (от др.-греч. ὀρθός - «правильный» и греч. ἔπος — «речь») 1) совокупность норм литературного языка, связанных со звуковым оформлением значимых единиц: морфем, слов, предложений; 2) раздел языкознания, изучающий орфоэпические нормы и вырабатывающий орфоэпические правила. Важнейшие черты русского литературного произношения сложились в первой половине 18 века на основе разговорного языка города Москвы. К этому времени московское произношение объединило в себе особенности произношения северных и южных диалектов. Московские произносительные нормы передавались в другие экономические и культурные центры в качестве образца и усваивались там на почве местных диалектов. Так складываются другие произносительные нормы, среди которых наиболее четко выражены особенности языка города Санкт-Петербурга. В связи с этим принято говорить о «старшей» и «младшей» нормах. Старомосковское произношение характеризует «старшую» норму. Например, это - 1) произношение [ыъ] на месте <а> [ш], [ж] в первом предударном слоге: ш[ыъ]ги, ж[ыъ]ра; 2) мягкие губные согласные перед мягкими заднеязычными: ла[п']ки, спра[ф']ки, сё[м']ги; 3) мягкий [р'] после <э> перед губными или заднеязычными пе[р']вый, четве[р']г, сё[м'г']и; 4) на месте г произносился, в соответствии с нормами церковнославянского языка, [γ], чередующийся на конце слова с [х]: Бог, благо, богатый и т.п. Старопетербургское произношение характеризует старшую норму. Например, это - 1) эканье: лес — [л’еса]; нёс— [н’есу]; пять — [п’етак]; 2) утрата мягкости некоторых согласных перед другими мягкими; 3) произношение в сочетаниях <стн>, <здн> звуков [т], [д]; 4) произношение [ч'] в словах что и конечно и др. Задание. Известный русский фонетист Р.И. Аванесов вспоминал, что в 20-е годы он со слуха воспринимал фамилию одной из студенток как Жиркова, позднее оказалось, что она Жаркова. Как вы объясните это? Прочитайте слова жалеть, жара, жасмин, шагать, шары, шампанское. Как вы произносите гласный звук в первом слоге? Каковы современные нормы их произношения? Следует заметить, что полной унификации литературного произношения нет. Возможны произносительные варианты, имеющие стилистическую окраску, стили произношения. Л.В.Щерба допускал существование разновидностей в области произношения, которые зависят от ситуации общения, содержания высказывания, жанра речи. Выделяют полный и неполный стиль произношения. Полный стиль характеризуется тщательной артикуляцией, отчетливостью произношения звуков и их сочетаний. Полное произношение используется при чтении поэтических произведений, при передаче важных сообщений по радио и телевидению, в лекторской речи, речи учителей, сценической речи. Полный стиль еще называют книжным. В полном стиле, например, безударный гласный [о] в словах поэт, сонет, ноктюрн будут произноситься без редукции; а прилагательные на -кий, -хий – с редуцированным [ъ]. Неполный (нейтральный) стиль встречается в разговорной речи, в полуофициальном общении, в непринужденной, дружеской беседе и представляет собой более естественную для носителей речевую форму: в[иэ]cна, вз[иэ]ла, н[а]ктюрн, п[а]эт, прог[р'э]сс, [д'иэ]маркация, гром[к'и]й, стро[г'и]й, ти[х'и]й. В разговорной речи наблюдается выпадение гласных и согласных: прово[лк]а, не[кт]орые, в[а]бще, [тыш'ъ] – тысяча, [када] – когда, [токъ] – только, [п'иис'ат] – пятьдесят. Высокий стиль стилистически окрашенный 1.Сфера употребл ения 1. речь торжественная, используется при публичных выступлениях, чтении художественных произведений 2. 2.Данным стилем Соотнош оформляются ение со высокие слова: стилями в очи, чело, уста, лексике воздвигнуть, дерзание и т.п. 3. Нормы Полное произнош произношение, ения замедленный темп, отчетливая речь. Нейтральный стиль стилистически не окрашенный 1. основной стиль, универсальный, употребляется в любом типе высказывания Разговорный стиль стилистически окрашенный 2.Данным стилем оформляются нейтральные слова слова: дом, мороз, вода, стол 2. Данным стилем оформляются разговорные слова: давненько, болтун, артачиться Иканье. Полное произношение Иканье. Неполное произношение, быстрый темп, беглая речь 1. речь непринужденная, используется в обиходно- бытовой речи Задание. Определите, в каком стиле возможно произношение следующих слов: сонет, Александр Александрович, Мария Ивановна, здравствуйте, когда, человек, частенько, возмездие, восславить, дерзать, взбелениться, рассердиться, мороз, воздвигнуть, построить, земля, зерно, сбрендить, века, тогда, что. Задание. Прочитайте слова иноязычного происхождения, обращая внимание на чтение безударных гласных: авизо, адажио, биостимулятор, боа, бокал, бомонд, брошюра, брутто, вето, геоботаника, дотация, какао, коммерция, контракт, контроль, кооперация, кредо, мотив, нетто, оазис, отель, реноме, спонсор. Наличие в орфоэпии нескольких стилей произношения приводит к появлению произносительных вариантов. Нормы устной речи Основными источниками отклонений от литературного произношения являются письмо и диалект. Отклонения от литературного произношения под влиянием письма объясняются тем, что не всегда графическая оболочка слова соответствует его звуковому оформлению. Например, в родительном падеже у прилагательных мужского и среднего рода пишется окончание с буквой г, а произносится в этой форме звук [в]: больш[овъ], слова конечно, что пишутся с буквой ч, а в произношении соответствует ей звук [ш]: коне[шн]о, [шт]о и мн. др. Как результат влияния правописания на произношение возникают варианты, допускаемые в литературном языке, например: [кр'эпкъй] и [кр'эпк'ий], [г'ипкъй] и [г'ипк'ий], [фскакъвът'] и [фскак'ивът'] и др. Другим источником нарушения норм литературного произношения является диалект говорящего. Например, одним из признаков северных диалектов является оканье (произнесение графическогоо как [о] в первом предударном слоге). Даже при утрате окающего произношения произносят на месте безударного [о] звук, близкий к отодвинутому назад [э]: [вэда], [дэмой], [пэтом], [взэшла] или [въда], [дъмой], [пътом], [взъшла]. Нормы произношения Нормы ударения Рис. 2.6. Приведем некоторые обязательные орфоэпические нормы: 1) В словах иноязычного происхождения, освоенных литературным языком, мягко произносятся зубные согласных и р перед е, например: му[з’э]й,[т’эр]мин, [т’э]ма, [т’э]нор, [т’э]ория, [т’экст], [д’э]мон, карто[т’э]ка, О[д’э]сса и др. В недостаточно освоенных заимствованных словах наблюдается твердое произношение согласных в соответствии с нормой ряда европейских языков. Произношение твердых согласных перед Е наблюдается: а) в выражениях, которые нередко воспроизводятся средствами других алфавитов: де-юре, де-факто и др.; б) в словах, обозначающих явления зарубежного быта: денди, коттедж, коктейль, констебль и др.; в) в собственных именах: Шопен, Флобер, Вольтер, Лафонтен и др.; г) в терминологии: интервью, дезинформация, модерн, ателье, шоссе, реквием, гротеск, сепсис, дедукция, модель, энергия, антитеза, стенд и др. Задание. Прочитайте заимствованные слова с твердыми и мягкими согласными перед е: адекватный, академия, бартер, бизнес, бутерброд, вексель, велотрек, дебют, девальвация, декада, декор, деликатес, демократический, депо, детектив, дефиле, зеро, индексация, интеллект, интервал, интервью, кодекс, компьютер, кофе, крем, лазер, латентный, лидер, либретто, лотерея, менеджмент, модель, музей, Одесса, отель, пантеизм, партер, пастель, плейер, пресса, прессинг, продюсер, протекция, реле, резюме, сейф, сенсуализм, сераль, сервис, сонет, тандем, тезис, тенденция, тент, терапевт, термин, термос, тест, тотем, фешенебельный, федеральный, фонема, френч, шедевр, шрапнель, штепсель, экспресс, экстерн, экстремист, экстренный, эпентеза, эстет, эфес, эффект, юриспруденция. 2) Произношение сочетания чн как [шн] было широко представлено в старой московской традиции. В конце ХIХ - начале XX вв. многие слова произносились еще с [шн], например: було[шн]ая, беспроволо[шн]ый, бутыло[шн]ый, взято[шн]ик, войло[шн]ый, моло[шн]ик, будни[шн]ый, брусни[шн]ый, брусни[шн]ик, беспорядо[шн]ый и т. д. По современным нормам такое произношение является устаревшим, а в ряде случаев - просторечным. Под влиянием правописания произношение [шн] постепенно стало вытесняться произношением [чн]. В современном литературном произношении [шн] обязательно в следующих словах: коне[шн]о, ску[шн]о, яи[шн]ица, пустя[шн]ый, скворе[шн]ик, праче[шн]ая, пере[шн]ица, в женских отчествах на -ична: Сави[шн]а, Ильини[шн]а, Фомини[шн]а и др. В ряде слов произношение [шн] допускается наряду с [чн]: було[шн]ая и було[чн]ая, сливо[шн]ое и сливо[чн]ое, я[шн]евая и я[чн]евая, моло[шн]ый и моло[чн]ый, пшени[шн]ый и пшени[чн]ый, лаво[шн]ик и лаво[чн]ик. 3) В литературном языке в сочетаниях гк и гч вместо [г] произносится фрикативный звук [х]: мя[х]кий, ле[х]кий, мя[х]че, ле[х]че, обле[х]чить, смя[х]чить и т.п. 4) Сочетание согласных чт произносится как [шт] в местоимении что и производных от него: [шт]обы, ни за [шт]о и др. 5) Сочетаниях тч, дч произносятся как долгий [ч]: наладчик [налаччик], летчик [л’оччик] и др. 6) Сочетания зж и жж произносятся как долгий [ж’] или долгий [ж]: визжать [в’ижжат’] или [в’иж’ж’ат’], вожжи [вожжы] или [вож’ж’и] и др. Задание. Прочитайте слова с сочетаниями согласных чн, чт, жд, зж, жж. а) чн — закадычный, поточный, съемочный; конечно, скучно, яичница, нарочно, Ильинична, Никитична, пустячный; булочная, молочная, пшеничный, горчичник; Сравните: точно — тошно, научный (сотрудник) - наушный (аппарат); молочная [чн] железа - молочная [чн] и [шн] каша; серде[чн]ые капли - друг серде[шн]ый; б) чт — мачта, ничтожный, нечто; что, чтобы, кое-что, ничто; в) жд — дождь, дождик, дождливый; г) зж, жж — визжать, позже, дрожжи. 7) Сочетания согласных зч, сч, сщ, жч на стыке корня и суффикса или предлога и слова произносится как долгий [ш’]: образчик [абраш’ик], мужчина [муш’инъ], с щеткой [ш’откъй] и т. д. 8) В литературном языке рекомендуется в середине и конце слова мягко произносить согласные, мягкость которых обозначена на письме ь: се[м’], восе[м’], голу[п’], любо[ф’]. 9) В неопределенной форме глагола на месте –ться по литературной норме произносится [цца]:улыба[цца], развива[цца]. Задание. Прочитайте слова, запишите их транскрипцию: а) грейпфрут, инцидент, дерматин, прецедент, компрометировать, конкурентоспособный, юрисконсульт, яство; б) меблированный, перспектива, пертурбации, чрезвычайный, сребреник, скрупулёзный; в) будущий, жаждущий; Запомните! Конъюнктура (создавшаяся в какой-л. области обстановка, ситуация), но конъектура (восстановление испорченного текста на основании догадки). 10) Особого следует сказать о произношении звонкого согласного г. На месте орфографического г произносится взрывной [г], который на конце слова чередуется с взрывным [к]: могу - мо[к]. В литературном языке фрикативное [γ]употребляется в ограниченных условиях, с колебаниями: а) всегда в междометиях ага, ого, гоп;б) в некоторых словах, широко употребляющихся в церковном произношении: Господь, Бог, (Бога и т. д.). 11) Мужские отчества, образованные от имен на –ий, произносят как [дм’итр’ич], [в’итал’ич] и т.п. Соответственные женские отчества [дм’итр’нъ], [в’итал’нъ] и т.п., на месте сочетаний –льев, -рьев, -тьев произносится только первый согласный звук. Мужские отчества, образованные от имен на –ей (Андрей, Сергей и др.), произносятся как [с’эрг’эич], [андр’эич] и т.п. В соответствующих женских отчествах на месте графического ее произносится [’э]: [с’эрг’эвнъ], [андр’эвнъ], [ал’иэкс’эвнъ]. Задание. Прочитайте слова, обращая внимание на чтение гласных е/ё: атлет, афера, безнадежный, белесый, блеклый, блеф, бытие, всплеск, гололедица, гренадер, желчный, желчь, женоненавистник, житие, завороженнй, зев, издевка, иноплеменный, исчерканный, маневры, местоименный, наемник, недоуменный, одноименный, опека, оседлый, осетр, острие, очечник, платежеспособный, поблекнуть, преемник, пригрезиться, решетчатый, скабрезный, скатерка, сметка, современный, старьевщик, трехведерный, шедевр. Задание. Объясните, на какие нормы произношения опираются рифмы в данных стихах. Я кликнул в поле. Глухое поле Перекликалось со мной на воле. А в выси мчались, своей долиной, Полет гусиный и журавлиный. (К. Бальмонт) Задание. Составьте свой «орфоэпический портрет», ответив на следующие вопросы: 1. Как вы произносите безударные гласные звуки в словах беда, молоко, пятак, часы, жена? 2. Какой согласный звук – г или γ (среднее между г и х)– вы произносите в словах гам, город, град, гул? 3. Как вы произносите последний согласный в словах Бог и благо? 4. Даны слова: бокал, конгресс, ноктюрн, оазис, поэма, поэт, прогресс, революция, рояль, сонет.Подчеркните слова, в которых вы произносите гласный о, а не а. 5. Мягкий или твердый звук вы произносите на месте н в данных словах: бантик, бензин, вонзить, десантник, Индия, консилиум, мундир, пенсия. 6. Какие звуки вы произносите на месте сочетаний ндск, нтск, нтств? Голландский, ирландский, интендантство, комендантский, курсантский, президентство, президентский, эмигрантский. 7. Подчеркните слова, в которых вы произносите сочетание чн. булавочный, горничная, горчичник, гречневый, двоечник, копеечный, коричневый, лоточник, полуночник, порядочный, пряничный, сказочный, скучный, стрелочник, что, яичница, яблочный. 8. Сопоставьте свой фонетический портрет с орфоэпическими нормами литературного языка? Орфоэпические нормы тесно связаны с нормами ударения. Ударение – выделение одного из слогов неодносложного слова. В русском языке может падать на любой слог и на любую морфему. Такое ударение называется разноместным: дОмик, столОвая, делА и т.д. Ударение выполняет смыслоразличительную функцию, ср.: зАмок – замОк, дЕла – делА, вОлос – волОс, бЕлка – белкА и т.д. При образовании грамматических форм слова ударение может оставаться на одном и том же месте, например: кнИга, кнИге, кнИгами, кнИгам. Такое ударение называется неподвижным, или постоянным. В словах с подвижным ударением происходит перенос с одного слога на другой: дЕрево – дерЕвья, борОться- бОрется и т.д. Задание Приведите 2-3 примера слов с подвижным ударением и 2-3 примера слов с неподвижным ударением. Некоторые слова не имеют ударения, они примыкают к другим словам, составляя с ними одно фонетическое слово. Безударное слово, стоящее впереди ударного, к которому оно примыкает, называется проклитикой, например: на горЕ; не знАю; за окнОм и т.д. Безударное слово, стоящее после ударного, к которому оно примыкает, называется энклитикой: скажИ-ка; Он же; нА спину и т.д. В некоторых сложных словах, кроме основного, может быть еще и побочное ударение (`): зв`ероф´ерма, п`едиснстит´ут и др. Ударение выполняет смыслоразличительную функцию, ср.: зАмок – замОк, дЕла – делА, вОлос – волОс, бЕлка – белкА и т.д. Эта одна из причин соблюдать правила постановки ударения, кроме того, правильное ударение – показатель культурной, грамотной речи. Объясните, в чем заключается отличие представленных вариантов в постановке ударения. Продолжите таблицу. августовский августОвский занятОй зАнятой языкОвая языковАя Колебания в ударении часто поддерживаются профессиональной речью. Однако, несмотря на все сказанное выше, в русском языке имеются особые акцентологические закономерности, нормы ударения. Укажем некоторые из них: 1) Ударение на окончании имеют следующие глаголы в форме прошедшего времени женского рода: а) глаголы былА, отбылА, побылА, прибылА, убылА, добылА, но: забЫла, раздобЫла; б) некоторые глаголы на -нять: воспринялА, предпринялА, принялА, обнялА, поднялА, отнялА, разнялА, заснялА, приподнялА, снялА, переснялА, а также гналА; в) глагол родилА; г) все глаголы на -чать: началА, зачалА и др.; д) глаголы взялА, жилА, спалА, слылА, плылА, далА, создалА (в среднем роде глагол дать имеет вариантные формы дАло и далО); е) все приставочные глаголы с компонентом -мерла: обмерлА, перемерлА, умерлА, а также подперлА, заперлА; ж) глаголы гнилА, лилА, пилА, вилА, вралА, ткалА, бралА. 2) Ударение на окончании во всех формах настоящего и прошедшего времени имеют следующие глаголы: а) глаголы на -чь: бережЕшь, береглА, толчЕшь, толклА; б)глаголы на -ти: растЕшь, рослА; в) глаголы на -честь: сочтЕшь, сочлА, прочтЕшь, прочлА; г) глагол -идти: идЕшь, шлА. 3) В настоящем/будущем времени ударение на окончании имеют многие глаголы с компонентом -ключить (включУ, включИшь, заключИт и др.), а также глаголы звонИт/звонИшь, напоИшь. 4) Краткие причастия на -ен в мужском роде имеют ударение на суффиксе, если в полной форме ударение падает на суффикс, в женском роде у этих причастий ударение падает на окончание: принесенный - принесЕн, принесенА; приведенный - приведЕн, приведенА. 5) В причастиях на -ованный от глаголов с суффиксом –ова ударение падает на суффикс: баловать - балОванный, гофрировать - гофрирОванный, организОванный. 6) В сложных существительных с корнем -водво второй части ударение падает на корень -вод: водопровОд, нефтепровОд, путепровОд, мусоропровОд… В письменной речи желательно избегать омографов (слов, имеющих одинаковое написание, но разное произношение): 1) Испытания вы проводите (проводите? проводите?), ясно? И проводите (проводите? проводите?) с полной строгостью и требовательностью, оставив в стороне один только вопрос…2) Теперь мне ничего не страшно, потому что – что (что?) может быть страшнее самого страха? Для успешного овладения орфоэпическими нормами необходимо: 1) усвоить основные правила русского литературного произношения; 2) научиться слушать свою речь и речь окружающих; 3) слушать и изучать образцовое литературное произношение, которым должны владеть дикторы радио и телевидения, мастера художественного слова; 4) осознанно сопоставлять свое произношение с образцовым, анализировать свои ошибки и недочеты; 5) исправлять ошибки путем постоянной речевой тренировки при подготовке к публичным выступлениям. Вопрос 6. Как сформировалось современное литературное произношение? Вопрос 7. Что вы знаете о старомосковском произношении? Каковы его нормы? Вопрос 8. Какие тенденции в произношении заимствованных слов вы знаете? Вопрос 9. Какие произносительные нормах гласных и согласных звуков русского языка вы знаете? Вопрос 10. Расскажите об особенностях русского ударения, чем вызваны трудности при его постановке? Задание. Распределите слова на группы с одинаковым ударным гласным звуком: Арктика, брошюра, верность, если, жалюзи, жёсткость, жидкий, искренний, кокон, милость, молодость, мысленно, отзыв, паспорт, поэзия, рядом, тульский, уксус, цифра, чековый, шинный, щёголь, эхо, юркий, ярость. Задание. Укажите «третье лишнее», учитывая место ударения в словах. 1. Звонишь, кормишь, роешь. 2. Зеленеть, краснеть, ржаветь. 3. Вагонный, кухонный, телефонный. 4. Такси, жалюзи, новости. 5. Водопровод, нефтепровод, провод. 6. Обеспечение, ограничение, квашение. 7. Избалованный, квалифицированный, пломбированный. 8. Клеить, включить, белить. Задание. Поставьте правильно ударение в следующих словах: агент, альков, аноним, аргумент, арест, астролог, астроном, бармен, благовест, блудница, бунгало, бюрократия, вероисповедание, вечеря, взапуски, втридорога, газопровод, гражданство, диспансер, догмат, договор, донельзя, досуг, досыта, дотронуться, доцент, еретик, жалюзи, завидно, заговор, запломбировать, знамение, издревле, изобретение, иконопись, иначе, инструмент, инсульт, искони, исстари, каталог, квартал, корысть, купина, магазин, мельком, менеджер, мизантроп, молох, мышление, начать, невролог, некролог, новорожденный, облегчить, ободрить, огниво, ограничение, оптовый, понял, портфель, премировать, приговор, принудить, принять, процент, псевдоним, пуловер, рефлексия, роженица, свекла, сегмент, созыв, столяр, танцовщица, туфля, углубить, феномен, хвоя, ходатайство, христианин, цыган, щавель, эксперт, ядрица. Задание. Поставьте правильно ударение: а) в существительных мужского рода: алкоголь, алфавит, безмен, ворожея, досуг, дефис, доллар, знахарь, квартал, инсульт, коклюш, партер, постриг, прикус, нарост, портфель, триптих; б) в существительных женского рода: булава, бюрократия, дремота, зевота, злоба, искра, камбала, курага, ломота, метонимия, немота, свекла, тошнота, туника, флюорография, шелковица, щеколда, щиколотка; в) в существительных среднего рода: возвеличение, жерло, захоронение, озвучение, квашение, намерение, обеспечение, сосредоточение, упрочение, увещевание; г) в существительных множественного числа: банты, торты, шарфы, шкафы; д) в наречиях: донага, донельзя, завидно, загодя, задолго, издавна, искони, искоса, исподволь, мастерски, мельком, назло, наискось, наотмашь, отчасти, щегольски; е) в прилагательных и причастиях: августовский, айвовый, альтовый, атомный, бомбовый, венчанный, гладильная, грошовый, грушевый, держащий, домовая, дышащий, забалованный, завороженный, захламленный, зубчатый, исковой, каталожный, кормящий, курящий, кухонный, митинговый, могущий, нормированный, оптовый, пломбированный, побеленный, рекрутский, сливовый, суповой, убывший, уведомленный, уткнутый, экзальтированный, ядровый; ж) в глаголах: вручат, включит, долбит, звонят, избаловать, кашлянуть, клеить, кровоточит, начать, недозвонится, нормировать, облегчить, одолжит, осведомить, плесневеть, позвонит, помирит, разминуться, расхитить, скрепит, сорит, углубить, усугубить, утрудит, ходатайствовать. 2.3. Лексические нормы Литературная речь должна быть точной, логичной, выразительной. Точность речи предполагает соответствие смысла способам его словесного выражения. Точность речи достигается употреблением слова, соответствующего содержанию высказывания, его целевой установке. Неправильно выбранное слово может исказить смысл сообщения, создать возможность двоякого толкования. Например, ср. предложения: Внедрение поточной линии для ремонта тепловозов ЧМЭ-З позволило значительно улучшить качество оздоровления локомотивов (правильный вариант: …улучшить качество ремонта локомотивов). Он дает ей большую братскую комфортность (правильный вариант: …большую братскую помощь/любовь). Расслабьтесь и сделайте несколько глубоких дыханий (правильный вариант: …несколько глубоких вдохов). По непонятным причинам из дюжины железных калиток у входа на южную трибуну актуальными были лишь три (правильный вариант: …открыты). При выборе слова необходимо учитывать такие его характеристики, как однозначность/многозначность и лексическая сочетаемость. Многозначность – способность слова иметь несколько значений. Большинство слов в русском языке многозначные. Точность речи предполагает не только знание лексического значения слова, но и умение правильно сочетать слова. Одной из самых распространенных ошибок является нарушение лексической сочетаемости. Лексическая сочетаемость – способность слова употребляться с другими словами. Например: прилагательное «зеленый» в значении «цвет» имеет широкий спектр сочетаемости (трава, дом, лампа, лента, машина и др.), в значении «незрелый» только со словами, обозначающие плод (яблоко, помидор и др.), в значении «неопытный» сочетается только со словами юнец, мальчишка. Примеры нарушения лексической сочетаемости: Нам, мастерам была доверена высокая честь… (сочетание высокая честь употребляется с глаголом оказана). Эллардайс призывает игроков крепкого уровня (уровень не может быть крепким, он может быть высоким). Провели семинар по распространению опыта (правильный вариант: Провели семинар по обмену опыта). Задание. Найдите и устраните ошибки в выборе слов, а также ошибки, связанные с нарушением лексической сочетаемости. 1. Настроение у нас от посещения клубов и ДК осталось унылое. 2. Если хотите как можно дольше выглядеть молодыми, красивыми и избежать ранних морщин, включайте в свой план питания курагу. 3. Наши олимпийцы одержали весомые успехи на олимпиаде в Турине. 4. Прочитав сценарий, я понял, что фильм обречен на успех. 5. Сильный дождь принес непоправимый вред. 6. Ухудшается уровень жизни народа. 7. А так как главными зачинщиками перемен к лучшему в доме выступали все-таки женщины, приурочили действо ко Дню Матери. 8. Мы увещеваем, что выступления сейчас не нужны, - говорит депутат. 9. Объем личности Высоцкого, его жизненный путь не намечены даже пунктиром. 10. Достаточно большой дилеммой было разместить всех участников слета. Паронимы – это созвучные однокоренные слова, принадлежащие к одной части речи, имеющее структурное сходство, но различающиеся своим значением: представить, предоставить, советник – советчик, надеть – одеть, логический – логичный и др. Паронимы следует отличать от парономазов. Парономазы – близкие по звучанию, но далекие по значению слова: половник – полковник, придворный – притворный. Смешение паронимов и парономазов, объясняющееся их схожестью в звучании, а иногда и в значении, приводит к грубым лексическим ошибкам, ср.: Корма и витамины для ваших любимчиков (правильный вариант – любимцев). Полковник танцевал с дочерью мензурку (правильный вариант – мазурку). Эти слова звучат здравницей в его честь (правильный вариант – здравицей). Но при этой декламируемой любви к ближним…(правильный вариант – демонстрируемой любви к ближним…). В связи с активацией вулкана жители деревни были эвакуированы (активация – приведение чеголибо в действие; правильный вариант: В связи с активизацией вулкана…). Задание. Объясните значение паронимов, составьте с ними предложения или словосочетания: абонемент – абонент, адресат – адресант, будний – будничный, выборный – выборочный, гармонический – гармоничный, длинный – длительный, драматичный – драматический, злой - злостный, комичный – комический, криминальный – криминогенный, логичный – логический, нарочно – нарочито, нестерпимый – нетерпимый, обеднить – обеднеть, оборотный – оборотливый, одеть – надеть, описка – отписка, опасный – опасливый, освоить – усвоить, понятный – понятливый, представление – предоставление, скрытый – скрытный, субъективный – субъектный, тактичный – тактический, технический – техничный, туристский – туристический, удачный – удачливый, фактичный – фактический, хозяйский – хозяйственный, элитный – элитарный, экспонат – экспонент, явный – явственный. Задание. Найдите ошибки, вызванные неправильным употребление паронимов и парономазов. Отредактируйте предложения: 1. Менеджменту выгоднее нанять гастарбайтеров, чем повышать зарплату на 30%. 2. Если вы проживаете в других районах города, мы представим информацию о том, какая прокуратура рассмотрит ваши обращения. 3. Полной грудью вздохну воздух этих полей… 4. В ней высказаны в яркой форме глубокие мысли об общественном значении воспитания и образования, обрисована картина гармонического и всестороннего развития человеческой личности. 5. Грипп очень заразителен, поэтому его нельзя переносить на ногах. 6. Машина лейтенанта стала достигать беглецов. 7. В фильме «Код Апокалипсиса» Анастасия Заворотнюк сыграла заглавную роль. 8. . Около двух прибыла в «Останкино». Ванюшка не подвел, в окошечке сразу выдали заповедную бумажку, и я вошла в здание. 9. Если вы проживаете в других районах города, мы представим информацию о том, какая прокуратура рассмотрит ваши обращения.10. Ценность мемуаров заключается в изложении фактичной стороны описываемых событий, а не в оценке их, которая почти всегда субъективна. 11. Оденьте очки, чтобы испытать NVIDIA 3D VISION. 12. Она говорила это с язвенной улыбкой на лице. Недопустимы в речи такие явления, как плеоназм и тавтология. Смысловая избыточность тавтология плеоназм Рис. 2.7. Плеоназм – смысловая избыточность слов, когда составные части содержат одинаковые смысловые признаки: реальная действительность, памятный сувенир и др. Тавтология – неоправданная избыточность выражения: проливной ливень, нарисованный рисунок, более красивее, самый наилучший и др. Задание. Отметьте случаи лексического плеоназма и тавтологии, отредактируйте фразы. 1. Он зовет в гости родных и друзей, соседей и просто случайных прохожих, которые проходят мимо его дома. 2. Промахнулся мимо. 3. Еще живы свидетели и очевидцы тех событий. 4. Наряду с успехами в борьбе с птичьим гриппом необходимо отметить ряд недостатков. 5. Эта густая черная жидкость сделана из микроскопических водорослей и морских существ, за миллионы лет нахождения на дне полностью распавшихся и разложившихся. 6. Надежность Альфа-Банка – это аксиома, не требующая доказательств. 7. Придется заранее забронировать место. 8. Время временных правителей – по определению время смутное. 9. Шоколадные конфеты «….» – это уникальная гармония шоколада, нежной двухслойной начинки и хрустящего вафельного рола, покрытого горьким шоколадом. 10. Свободные вакансии в Сбербанке. Помогают избегать тавтологии синонимы. Синонимы – слова одной и той же части речи, у которых лексические значения полностью или большей частью совпадают. полные понятийные/ идеографические синонимы Неполные/части чные стилистические Рис. 2.8. Абсолютные (полные) синонимы – значения совпадают полностью: громадный – огромный, козявка – букашка и т.п. Неполные – понятийные (идеографические) синонимы различаются оттенками значений: нести – тащить, жадный – скупой и др. Стилистические синонимы различаются стилистической окраской: спать – почивать, умереть – сдохнуть и т.д. Задание. Составьте сочетания слов с данными синонимами. 1. Реализовать, осуществить, продать, выполнить. 2. Функционировать, работать, действовать, трудиться. 3. Безвозмездно, бесплатно, даром. 4. Безвозвратно, навсегда, до конца жизни. 5. Поддержать, помочь, подкрепить. 6. Осуществить, выполнить, реализовать, воплотить, материализовать. 7. Шанс, возможность, вероятность. 8. Зафиксировать, зарегистрировать, изобразить. 9. Отбрасывать, отвергать, отказаться, отклонять, отрицать. 10. Пионер, инициатор, первый. 11. Функция, обязанность, назначение, работа. 12. Руководить, возглавлять, управлять, начальствовать, заведовать. 13. Мнение, суждение, точка зрения, соображение, позиция, взгляд, воззрение. 14. Заинтересовать, привлечь внимание, заинтриговать, увлечь, занять, захватить. Нарушением точности речи является и речевая недостаточность. Речевая недостаточность – пропуск слов, необходимых для точного выражения мыслей, ср., например: Массовым отравлением людей на Урале занялась прокуратура. Выставка приурочена к 180-летию выступления декабристов в Санкт-Петербурге. Проект планировки района изначально готовился в целях расселения ветхого жилья (в результате пропуска слова жильцов создается комический эффект). Задание. Рассмотрите варианты проявления речевой недостаточности и исправьте предложения: 1. Ректор взял мой домашний и сотовый телефон, пообещал связаться. 2. Разделяем ваш восторг бельгийскими дизайнерами. 3. Удобные и комфортные стеганые пальто стали незаменимой одеждой для холодов. 4. Это проверенное средство: уменьшает вес на 100 % . 5. Каши Baby обогащены 12 витаминами: 1 порция каши обеспечивает 25% суточной потребности ребенка. 6. С возрастом успешно борются антиоксиданты. 7. Знаменитая пророчица Ванга многим помогла в их недугах. 8. Теперь и навсегда качество «Рама» для бутербродов на 15% дешевле. 9. Договоры пожизненной ренты: крупные единоразовые и ежемесячные выплаты; необходимая помощь и уход; здоровые зубы – в подарок. 10. Закажи не выходя из дома красивый немецкий шкаф по своим размерам. При выборе слова следует учитывать не только лексическое значение слова, его сочетаемость с другими словами, но и стилистическую окраску слов. С точки зрения функционально-стилистической принадлежности и экспрессивной окраски лексика русского языка делится на 2 группы: 1) стилистически нейтральная и 2) стилистически окрашенная. Стилистически нейтральными являются слова, которые только называют предметы и явления, но не выражают отношения к ним (рука, быстрый, ходить и др.). Они составляют основу словаря русского языка. Стилистически окрашенная Стилистически нейтральная Рис. 2.9. Стилистическая окраска — это качество слова, связанное с типичными для него сферами употребления, которое характеризует речь как непринужденную, резкую или выдержанную, строгую и т.п. По стилистической окраске слова образуют лексико-стилистические парадигмы, члены которых являются стилистическими синонимами. Лексикостилистические парадигмы состоят из 3 основных стилистических слоёв: стилистически повышенной лексики – стилистически нейтральной лексики – стилистически сниженной лексики, например: препона (книж.) — препятствие (нейтр.) — загвоздка (разг.); синхронно (книж.) — одновременно (нейтр.) — разом (разг.). Функционально-стилевая окраска связана с принадлежностью слова к тому или иному функциональному стилю. Функционально-стилевую окраску имеют преимущественно специальные слова:  узкоспециальные слова,  научные термины,  канцеляризмы,  общественно-политические термины. Задание. Сгруппируйте приведенные ниже слова по типу стилистической окраске (нейтральная, книжная, разговорная). Укажите, в каких функциональных стилях употребляются книжные по стилистической окраске слова: Ахнуть, актуальный, анонс, бартер, взыскание, вещий, вкалывать, доверенность, дефект, дуализм, зачетка, иждивение, забота, ион, иск, искатель, книга, книжка, косинус, квартиросъемщик, картошка, лингвистика, начертать, неправосудный, невыполнение, нормальный, отлынивать, периметр, пневмония, трудиться, усыновитель, усыновить, уста, эксперимент, эскалация, этимология, язык, языкознание. Развитие литературного языка способствует к проникновению лексики одного стиля в другой. Особенно открыт для проникновения лексики разной окраски публицистический стиль. Однако смешение стилистически разнородной лексики не всегда является уместным, ср.: 1) Директор пирамид сделал все, чтобы увильнуть от интервью. 2) Благодаря настойчивости начальника Московско-Брестской железной дороги Д.А. Кригера все вопросы с МПС утрясли и утвердили оригинальный проект нового вокзала. Следует избегать и канцеляризмов, особенно в неделовой речи, ср.: Несколько часов я пила кофе в зоне действия вентилятора. Обратился за советом к опытному технологу Игорю Ивановичу, и он мне оказал существенную помощь. Короче, продолжали дело Мавроди и «Властелины» по отъему денег у сограждан. Задание. Замените канцелярские обороты общеупотребительными: 1. Необходимо серьезнее отнестись к делу сбора налога. 2. Это делается с целью сделать пернатым прививку от птичьего гриппа. 3. Учитывая все выше сказанное, на Вятке передачу охотугодий в частную собственность нельзя оставить без контроля со стороны государственных органов. 4. К примеру, один раз пришлось оказаться в начале июня на пруду, где карась демонстрировал свое присутствие, но ни на какие привычные насадки не брал. 5. Согласно сплетням, глава государства был недоволен качеством своих речей. 6. Работа заведующий начальной школой в части вывоза детей на экскурсию проделана чрезвычайно большая. 7. В результате выявилось осуществление диаметрально противоположных точек зрения относительно пределов полномочий избирательных комиссий при проведении проверки списков кандидатов. 8. В руках у девочки треснула посуда и разлетелась на стеклянные части, частично впившись в ее организм с целью травмировать. Точность речи нарушается включением лексики ограниченной сферы употребления. С точки зрения сферы употребления лексика делится на 2 большие группы: 1) общеупотребительная лексика и 2) лексика ограниченной сферы употребления. Общенародная лексика Лексика ограниченной сферы употребления Рис. 2.10. Общенародная лексика — это лексика всего народа, употребляемая без каких-либо ограничений — территориальных или социальных. Общенародная лексика употребляется на всей территории, где проживают носители языка, вне зависимости от их социальной или профессиональной принадлежности. Общенародная лексика представляет собой основу лексики литературного языка. В нее входят слова всех частей речи, как нейтральные, так и стилистически окрашенные, книжные, разговорные и отчасти просторечные, например: абажур, абориген (книжн.), абсолютный, автомашина, агитка (разг.), апчхи, барахло (простор.), бастовать, болтать (разг.), бухнуться (простор.), ввиду, веровать (книжн.), день, десять, журить (разг.), загорелый, изломать, изобретательный. Лексика ограниченного употребления может быть территориально ограниченной (диалектизмы) или социально ограниченной, т.е. употребляемой в границах той или иной социальной и профессиональной группы. Лексику ограниченной сферы употребления составляют диалектизмы, жаргонизмы, арготизмы, термины, профессионализмы: диалектизмы жаргонизмы арготизмы профессионализмы термины Рис. 2.11. Диалектизмы – слова, употребляющиеся людьми, живущими на одной территории, например: быва — обычай, обыкновение, обряд; бякатъ — говорить или читать вяло, невнятно, мямлить; задирка — спинка у кофты (Моск. обл.). Термины - это слова и словосочетания, обозначающие логически сформулированные понятия. Основная функция термина - быть средством логического определения: Например, к лингвистическим терминам будут относится слова: падеж, член предложения, галлицизм, двойственное число, фонема и др.; к химическим терминам - гидрат, окисление, полимер и др.; к математическим терминам - гипотенуза, многочлен, квадратный корень и т.п.). Профессионализмы - слова или выражения, свойственные речи той или иной профессиональной группы, например: камбуз (кухня на судне), кок (повар), склянка (полчаса) - в речи моряков; подвал, полоса, шапка -— в речи журналистов и полиграфистов и т.п. Ср.: Среда будет отмечена сменой атмосферных процессов на ЕТР. Солнечный антициклон переместится на восток Русской равнина, а западную часть займет депрессия из Украины. С ней будет связан микс из ливневых дождей с грозами (депрессия – область пониженного атмосферного давления). Жаргонизмы – слова, свойственные разговорной речи людей, принадлежащих к той или иной общественной группе, коллективу, имеющих общий круг занятий, интересов и т.п. Примеры из студенческого жаргона: фак — факультет, степа, степуха — стипендия, идти на шпорах - отвечать по шпаргалке, заход — попытка сдать экзамен, столкнуть, спихнуть — сдать экзамен или зачет, рубать - есть, петрить — понимать что-нибудь, опухать — лодырничать и др. Арготизмы — лексические системы, предназначенные преимущественно для выполнения конспиративной функции. Например, в языке офеней (в старину так называли бродячих торговцев) были слова баш - грош, брыситъ весить, бурьмеха - шуба, вербухи - глаза, лох – мужик, ошара – ярмарка, парить – мерить, пащенок – ребенок, пятерик – праздник, самодулка – блюдечко, стырить – украсть, шуртина – картошка, шутро – утро, ядало – рот, ялман – рот, яуза – болото и др.; примеры из языка петербургских мазуриков (преступников): голуби – белье на чердаке, гопать – ночевать на улице, маруха – женщина, перетыреть – передать, пнать – идти, уборка - похороны, ухнуть – убежать, фомка – небольшой лом, хам – лакей, ширман – карман, шишка – бумажник, шмель - кошелек. Указанные разряды слов не всегда понятны большинству людей, поэтому следует ограничивать употребление такой лексики, кроме того, включение в речь жаргонизмов, арготизмов, диалектизмов, профессионализмов делает ее стилистически сниженной, с оттенком разговорности или даже просторечия, ср. например: Когда Флобера начали доставать вопросом о прототипе Эммы Бовари, то он заявил: «Мадам Бовари – это я». Сам Николай до сих пор помнит, как приняли его здесь, поддержали стремление к получению профессиональных навыков и новых знаний; тогда же встретился на его пути сильнейший «тормозник» дороги Венцевич». Задание. Подберите 20 слов, входящих в терминологию научной отрасли, в которой Вы специализируетесь. В чем отличие терминов от профессионализмов. Какие профессиональные (специальные) слова вы знаете? Задание: Выпишите лексику ограниченной сферы употребления распределите ее на группы: 1) -Вы отсюда в тридцатые годы не уезжали? Во время голода? Говорят, голод сильный был в тридцать третьем. -Нет/ мы не уезжали// у мами много было одёжи там/ ну вообще…/ назывались как? / добро// вот// а отец-упокойник ездил в Тамбов увозил это/ ну там… наберёт хлеба/ а потом ездиит в Аткарское перепрадовывает подороже/ опять эти деньги/ опять с этими деньгами/ вот// мы/ это…/ так не голодовали сильното/ он переворот делал// оставит сколько надо// а потом я вот помню/ единоличники ещё были / мы-то колхозники/ а единоличники были/ а почемуто вот/ они хлеб на ночь выкидывали/ ну сделали обыск у них/ они на ночь выкидывали/ или на день выкидывали/ вот что-то их/ наверно на день// ну а братишка этот/ вот который остался на войне-то/ он играл там/ под кручей у речки// а у ж… зимой// у нас такой был выход/ называли это тёплый/для лошадей / вот ожеребится лошадь там это/ вот/ в этим выходе два мешка кто-то спрятал// ну уж у нас скотины-то не было конечно/ мы в него и не ходили// а он иль на двор захотел иль чего/ забёг/ там два мешка с рожью// вот прибегает/ мама! / а мама на печке…/ чего? / у нас в выходе два мешка с рожью! / а она такая трусливая/ ой! не надо сынок/ это не наше и не нам…// он не послушал/ меня за руку/ взяли по ведру и эти два мешка перетаскали// 2) – Ашмалаш ему, ашмалаш! - Ощупка. Обыскать его, коли он мазурик! Надо во всем пункту эту самую соблюсти, чтобы, значит, было оно по закону… Без закону ни-ни! – авторитетно подал свой голос Летучий. И едва успел он подать свой голос, как уже два человека из его же шайки с необыкновенной ловкостью и сноровкой принялись шарить по карманам Вересова и ощупывать всего, с головы до ног. Прежде всего была торжественно вынута из-за пазухи его трехкопеечная булка. – Ге-ге-е! Вот оно что! – смеховным ревом пронеслось по толпе. Затем один из обыскивавших вынул из кармана старый, потертый и замасленный бумажник. – Эй, вы! Публика почтенная! Чей лопатошник? Не признает ли кто? Может, тоже стыренное, – воскликнул нашедший, высоко во всевидение подняв над головой бумажник. – Ахти! да никак, брат, мой! Ну, так и есть: у меня подтырил! – вмешался, пробравшись сквозь толпу, какой-то человеченко, с виду прямой жорж и, пошарив для пущего удостоверения в карманах и за голенищем, принялся разглядывать находку. (В. Крестовский Петербургские трущобы) 3) 28 марта в рамках программы «День за днем» на телеканале ТВ-6 состоялась премьера «Лузер-шоу». Такое название передаче о неудачниках дали авторы этого проекта. Сесть в лужу, опростоволоситься, дать маху, лопухнуться, пролететь… Эпитетов, обозначающих невезение или неудачу, в русском языке―множество. Хотя неудачником быть не хочет никто, застраховаться от того, что Фортуна в какой-то момент может повернуться спиной, невозможно. Если уж угораздило, то главное, считают психотерапевты,―дать себе возможность избавиться от негативных эмоций. Лексические нормы регулируют употребление фразеологизмов. Фразеологизмы – это семантически несвободные сочетания слов, которые не производятся в речи, а воспроизводятся в устойчивом лексико-грамматическом составе с закрепленной семантикой: вить веревки, как с гуся вода, засучив рукава, вавилонское столпотворение и др. Фразеологизмы имеют в своем составе образный компонент, который позволяет их иногда изобразить графически: Рис. 2.12. Фразеологические обороты придают речи образность и выразительность. Они помогают избежать шаблонности, сухости, безликости в речевом общении. При этом фразеологизмы книжного характера придают речи торжественность, поэтичность, книжность, а для разговорных фразеологизмов характерна «сниженная» стилистическая окраска, позволяющая выразить иронию, фамильярность, презрение и т.п. Задание. Объясните значения фразеологизмов: Считать ворон, вить веревки, выводить на чистую воду, ставить вопрос ребром, доводить до белого каления, держать камень за пазухой, дразнить гусей, заводить волынку, выпускать вожжи, шито белыми нитками, встретить в штыки, любимый конек, положить под сукно, попасть как кур во щи (в ощип), быть под колпаком, как с гуся вода, разделать под орех, петь не своим голосом; альфа и омега, златой телец, иерихонская труба, манна небесная, посыпать пеплом главу, вавилонское столпотворение; alma mater, alter ego, finite la commedia, idée fixe, tête-â-tête, post scriptum, pro et contra, jour fixe, O tempora, o mores! Задание. Определите, каким фразеологизмам соответствуют приведенные ниже толкования. Что вы знаете об истории их возникновения. // о пустой, ничего не стоящей бумаге, не имеющем никакой силы документе. // дать пояснения, уточнить, внеся полную ясность; довести до конца. // (книжн.) предаваться крайней скорби по случаю какой-либо утраты, бедствия // о том, кто не имеет семьи, близких, о совершенно одиноком человеке. // захолустное, отдаленное, глухое место. // (книжн.) 1) бесследно и навсегда исчезнуть, уйти в небытие (о человеке); 2) быть навечно забытым, преданным забвению (о событиях, фактах, воспоминаниях). // испытывать большую радость, счастье, блаженство. // о крайне нерешительном человеке, колеблющемся в выборе между двумя равносильными желаниями, двумя равноценными решениями. // пожелание удачи. // человек, на которого сваливают чужую вину, ответственность за других. // наиболее уязвимое место у кого-либо. // (книжн.) Сделать решительный шаг, определяющий дальнейшие события, совершить решительный поступок, имеющий поворотное значение в жизни. Как в устной, так и в письменной речи наблюдается значительное количество ошибок при употреблении фразеологизмов. Наиболее типичными являются:  Замена компонента фразеологического сочетания (Райским кусочком земли стал для нас санаторий-профилакторий «Ратмино» (правильный вариант: райским местом стал для нас…). Слух о том, что он войдет в предвыборный список блока Тимошенко, уверенно бродит по Киеву (правильный вариант: ходит слух/ходят слухи). О семейных тайнах звездной пары мы решили узнать из первых уст (фразеологизм из первых уст является искаженным вариантом фразеологизма из первых рук). Культурология – неплохой и даже интересный предмет, но для нас, будущих бухгалтеров, он был сущим злом (исходный вариант – сущим адом). У тебя молоко на усах не обсохло (исходный вариант – молоко на губах не обсохло). Она восприняла это как шанс судьбы (правильный вариант: Она восприняла это как подарок судьбы).  Неоправданное сокращение или расширение состава фразеологического оборота Примеры сокращения состава фразеологизма: На себя обратила группа людей, сидящих в первом ряду (пропущено слово внимание, исходный вариант – обратить внимание). Он знал, что говорил, потому что, как никто, долго возглавлял разведку СССР (правильный вариант: …как никто другой…). Сейчас в нашей стране интересно стало деньги зарабатывать, но крутиться надо, как белке (исходный вариант – крутиться как белка в колесе). По горячим следам удалось установить квартиру, где было совершено преступление. Примеры неоправданного расширения состава фразеологического сочетания: перехватить инициативу в свои руки (исходный вариант - проявить инициативу), расставить все точки над i и ё (исходный вариант – расставить все точки над i).  Контаминация, или смешение, двух оборотов, ср. например: 1) Процесс подготовки и организации выставки начался и завертелся своим чередом (произошло смешение фразеологизмов все завертелось и идти своим чередом). 2) «Дина» почти сразу перехватила преимущество (здесь наблюдается смешение таких устойчивых сочетаний, как перехватить инициативу и иметь преимущество). 3) Организатора бойни – 20-летнего Роберта Хоукинса, по словам друзей, за день до трагедии уволили из ресторана Mcdonald’s, и он очень переживал произошедшее. 4) Они считают, что хороший руководитель всегда должен всем показывать образец.  Искажение грамматической формы компонентов фразеологизма: В городах и весях ведь месяцами не платили! (исходный вариант - по городам и весям...) Хорошее кино и передачи у нас показывают глубоко ночью (исходный вариант - глубокой ночью).  Нарушение грамматической связи фразеологизма с примыкающими к нему словами: Он от души приложился по мячу (фразеологизм требует другого управления: от души приложился к…). Спикер выразил сожаление случившимся (должно быть: Спикер выразил сожаление в связи со случившимся).  Употребление фразеологизма, не соответствующего контексту: 1) Все время у него забито под завязку. 2) Гости-славяне и гости-скандинавы напоминают нам о наших корнях, западая в души. 3) Муссы и пенки дисциплинируют локоны, усмиряют непокорные прядки, не дают им пушиться, что особенно актуально для волос, привыкших рассыпаться мелким бесом. 4) На заводе предприняты все меры, чтобы грызуны не болтались без цели по территории. 5) Этот шампунь быстро поставит ваши волосы на ноги.  Стилистическая неуместность использования фразеологического оборота: Глядя на энтузиазм рядовых участников, Международная конфедерация союзов художников (МКСХ), которой принадлежит ЦДХ, не смогла остаться в стороне. Через полтора месяца гостиница «Россия» прикажет долго жить. Задание. Определите тип ошибки в употреблении фразеологических единиц, отредактируйте предложения: 1.Только я в гордом одиночестве зализываю свои царапины. 2. Это дешевле, чем пареная репа. 3. Неоднократно принимали участие в задержании преступников по горячим следам прапорщики милиции… 4. Главным камнем преткновения стали переговоры городских властей с «Российскими железными дорогами». 5. Я тебе по гроб жизни обязан. 6. В 80-е годы все это линии метро предполагали построить к 2010-му. Когда советская власть накрылась медным тазом, пришел конец и этим планам метростроя. 7. Хороший руководитель должен во всем показывать образец своим подчиненным. 8. Главное – не жить самотеком. 9. Выскажите свои наболевшие пожелания родным и близким. 10. Друг дл друга они стали заклятыми друзьями вопреки известной пословице «Не было бы счастья, да несчастье помогло». 11. СССР был как бельмо в глазу у капиталистов, и они искали способы развала социалистического государства. 12. Результаты каждодневных тренировок не замедлили себя долго ждать. 13. Я же говорю, не по Сеньке кепка. 14. Ни одна чиновничья душа не пожелала нужным отреагировать. 15. Обе они по здоровью совсем не могут выходить из дома. 16. Ей нужно было держать себя в руке… 17. Каждый второй фонарь работает из-под палки. 18. Задача нашего тренинга: разбудить в Вас спящего гения. Эту технологию обучения рисования проверили на себе более десяти тысяч слушателей. Вот некоторые отзывы: Ирина (30 лет): Счастья полные штаны! Это так легко и просто как дышать! От осознания своих талантов и возможностей хочется скакать на одной ножке и смеяться во весь голос! Рисуйте, рисуйте и наслаждайтесь! Лексические нормы, или нормы словоупотребления, - это, во-первых, правильность выбора лексической единицы языка из ее вариантов; во-вторых, употребление слова в тех значениях, которые оно имеет в языке; в-третьих, уместность его использования в той или иной коммуникативной ситуации. Соблюдение лексических норм – важнейшее условие точности и ее правильности. Вопрос 11. Дайте определение лексического значения слова, лексической сочетаемости? Вопрос 12. Какие виды ошибок связаны со смысловой избыточностью? Вопрос 13. Дайте определение омонимам, паронимам, синонимам, антонимам. Вопрос 14. Как используются в речи омонимы, синонимы и антонимы? Вопрос 15. В чем состоит сложность использования заимствованных слов? Вопрос 16. Расскажите о лексике пассивного запаса (устаревших словах и неологизмах). Каковы особенности ее употребления в речи? Вопрос 17. Каковы особенности функционирования в речи лексики ограниченной сферы употребления (диалектизмов, профессионализмов, терминов, жаргонизмов, арготизмов)? Вопрос 18. Расскажите о стилистической классификации лексики. Какие ошибки возможны в употреблении стилистически окрашенной лексики? Вопрос 19. Дайте определение фразеологизмов. Расскажите о функционировании фразеологизмов в речи. Вопрос 20. Каковы основные ошибки при использовании фразеологизмов в речи? Соблюдение лексических норм предполагает бережное отношение к родному языку и строго мотивированное, коммуникативно целесообразное использование в речи иноязычных слов-заимствований. Задание. Назовите недавно заимствованные слова, которые являются общественно актуальными. Определите их значение, дайте примеры их употребления. Задание. Определите различия в значении слов: 1. Грант, дотация, пенсия, стипендия, субсидия, субвенция. 2. Аннотация, дайджест, конспект, реферат, резюме, тезисы. 3. Импресарио, меценат, продюсер, спонсор. Заимствование иноязычных слов обычно вызывается потребностью в наименовании новой вещи или нового явления (компьютер, планшет), необходимостью разграничить содержательно близкие, но тем не менее различающиеся понятия (страх – паника), стремлением заменить сочетание слов одной единицей (ср.: несгораемый шкаф – сейф, морское путешествие – круиз). Задание. Укажите, какими причинами вызвано заимствование слов, приведенных ниже? Насколько оправдано их употребление в русской речи, по вашему мнению? Гран-при (высшая награда на фестивале, конкурсе), грант (денежное пособие, выдаваемое специальными фондами и предназначенное для материального обеспечения научных исследований), йети (снежный человек), кутюрье (закройщик, модельер, мастер шитья высокого класса), ноу-хау (новые передовые технологии производства), саммит (встреча на высшем уровне), фэн (энтузиаст, болельщик, любитель, поклонник артистов, спортсменов), шоумен (ведущий или активный участник музыкальных программ, концертов, викторин и т.п., особенно на телевидении), эксклюзивный (исключительный), электорат (совокупность избирателей). 2.4. Лингвистические словари По предназначению все словари делятся на энциклопедии, раскрывающие содержание научных понятий и содержащие разнообразные информационные данные, и собственно словари. По количеству языков: одноязычные, двуязычные, многоязычные. Словари делятся на толковые (толкуют, объясняют значение слов) и аспектные (характеризуют лексику с различных точек зрения). Толковые словари Первым толковым словарем является «Словарь Академии Российской» (1789 – 1794), который включал 43000 слов. В 1847 г. выходит «Словарь церковнославянского и русского языка», содержавший 115000 слов. Крупным событием стал выход в свет «Толкового словаря живого великорусского языка» В.И. Даля (около 200000 слов). После революции в 1935-1940 гг. выходит 4-томный «Толковый словарь русского языка» Д.Н. Ушакова. В 1949 г «Словарь русского языка» С.И. Ожегова. Со 2 издания словарь выходит под ред. Н.Ю. Шведовой. В 1950-1965 гг. 17-томный «Словарь современного русского литературного языка» (БАС – большой академический словарь). Словарные статьи в толковых словарях располагаются в алфавитном порядке. Словарная статья включает описание лексического значения слова, разнообразные пометы (сфера употребления, историческая соотнесенность, стилистические, оценочные пометы), грамматические пометы (часть речи, род, особенности образования некоторых форм и т.п.), иллюстративный материал. Аспектные словари характеризуют лексику с различных точек зрения. Словари синонимов приводят синонимические ряды при их доминанте. Могут быть указаны значения слов, особенности их сочетания, стилистическая окраска, сфера употребления, примеры использования в текстах. Примеры Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка. – М., 1968. Словарь синонимов русского языка: в 2 т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. Словари омонимов указывают тип омонимии, значения омонимов, могут содержать сведения о происхождении омонимов, о словообразовательных связях, стилистической окраске и т.п. Пример Ахманова О.С. Словарь омонимов русского языка – М., 1974 Словари антонимов включают антонимические пары, толкуют их при помощи иллюстраций из текстов, могут указывать на их словообразовательные связи. Примеры: Введенская Словарь антонимов русского языка. – Р.-на-Д., 1971. Словари паронимов дают толкование слов-паронимов, показывают примеры их употребления. Примеры: Колесников Н.П. Словарь паронимов русского языка. Тбилиси, 1971. Вишнякова О.В. Паронимы в русском языке. М.,1974. Словари неологизмов характеризуют новые слова, не зарегистрированные толковыми словарями русского языка. Новые слова и значения / Под ред. Н.З. Котеловой. – М., 1984. Словари иностранных слов характеризуют слова, заимствованные русским языком из других языков. Дается толкование и указываются пути их заимствования. Современный словарь иностранных слов. – М., 1992. Диалектные словари отражают лексику одного говора или групп говоров определенной территории. Словарь русских народных говоров / Под ред. Ф.П. Филина, Ф.П. Сороколетова. Фразеологические словари толкуют значения фразеологизмов. Ашукин Н.С., Ашукина М.Г. Крылатые слова. – М.,1955. Словарь языка писателя отражает слова, употребленные данным автором во всех его произведениях или в одном из них. Словарь языка А.С. Пушкина: В 4 т. – М., 1956 – 1961. Ономастические словари описывают имена собственные. Веселовский С.Б. Ономастикон. Древнерусские имена, прозвища и фамилии. – М., 1974. Петровский Н.А. Словарь личных имен. М., 1964. Словари сокращений дают расшифровку аббревиатур и сложносокращенных слов. Алексеев Д.И. и др. Словарь сокращений русского языка. – М., 1963. Словари правильности речи содержат слова и выражения , употребление которых вызывает те или иные трудности. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь трудностей русского языка. – М., 1976. В идеографических словарях в словарной статье приводится ряд слов, группирующихся вокруг понятия, с которым они связаны и смысл которого они раскрывают. Караулов Ю.Н. Русский семантический словарь – М., 1982. Словари сочетаемости слов характеризуют сочетательные свойства слов путем приведения лексических рядов, заполняющих этих валентности. Словарь сочетаемости слов русского языка / Под ред. П.Н. Денисова и др. – М., 1978. Орфографические словари дают правильное написание слов и некоторых форм. Орфоэпические словари приводят сведения о правильном произношении и ударении слов и грамматических форм. Орфоэпический словарь русского языка / Под ред. Р.И. Аванесова. Частотные словари показывают степень употребительности разных слов в речи. Частотный словарь русского языка / Под ред. Л.Н. Засориной. – М., 1977. Обратные словари приводят слова в алфавитном порядке конечных букв, что дает возможность выявить все слова с одними и теми окончаниями, суффиксами, конечными звуками корня. См.: Обратный словарь русского языка. – М., 1974. толковые словари аспектные словари • Словарь Академии Российской • Словарь церковнославянского и русского языка • Толковый словарь живого великорусского языка/ В.И. Даль • Толковый словарь русского языка» / Д.Н. Ушаков • Словарь русского языка / С.И. Ожегов • Словарь современного русского литературного языка (БАС) • • • • • • • • • • • • словари синонимов словари омонимов словари антонимов словари паронимов словари неологизмов словари иностранных слов диалектные словари фразеологические словари ономастические словари орфографические словари орфоэпические словари и др. Рис. 2.13. Задание. В приведенной словарной статье слова ДОМ (из «Словаря русского языка» АН в 4-х тт.) укажите все компоненты словарной статьи: заголовочное слово, словарные дефиниции, пометы, иллюстрации. Определите способы толкования значений. Какие типы помет в ней встречаются? Какого типа иллюстрации? ДОМ, -а (-у), предл. в д о’м е, н а д о м у’, мн. дома’, м. 1) Здание, строение, предназначенное для жилья, для размещения различных учреждений и предприятий. Деревянный дом. Каменный дом. Жилой дом. = Александр Волгин живет на четвертом этаже нового дома. Макаренко, Книга для родителей. Машины подъехали к дому краевого комитета партии, большому шестиэтажному серому зданию. Ажаев, Далеко от Москвы. 2) Жилое помещение, квартира; жилье. Простясь со всем семейством, мы отправились по домам. Пушкин, Капитанская дочка. В доме он не казался вовсебеспомощным, ходил всюду очень уверенно, сам убирал свою комнату. Короленко, Слепой музыкант. Я прошу вас сию же минуту оставить мой дом! Чехов, Иванов. 3) Семья, люди, живущие вместе, одним хозяйством. Принять кого-л. в свой дом. Быть знакомым домами. = Дома Левиных и Щербацких были старые дворянские московские дома и всегда были между собою в близких и дружеских отношениях. Л.Толстой, Анна Каренина. После объяснения Олега с матерью ничто уже не противостояло его деятельности: весь дом был вовлечен в нее, родные были его помощниками. Фадеев, Молодая гвардия. // Хозяйство отдельной семьи. Дом вести не лапти плести. Поговорка. Семья наша была большая, управление домом сложное; одной прислуги было шесть человек. Вересаев, В юные годы. За что бы она (Любка) ни бралась по дому — мыла полы или делала клецки,- все получалось у нее как-то ловчее, веселее, чем у мамы. Фадеев, Молодая гвардия. 4) Династия, род. Дом Романовых. 5) чего или какой. Культурно-просветительное, научное, бытовое и т.п. государственное учреждение, а также здание, в котором оно находится. Детский дом. Дом книги. Дом культуры. Дом отдыха. Дом ученых. 6) устар. Заведение, предприятие. Банкирский дом. = Склады и лабазы торгового дома Башмаковых и К, ведшего обширные коммерческие операции с зерном и мукой… помещались… на торговой площади. Златовратский, Устои. 7) ~ Воспитательный дом см. воспитательный. Желтый дом см. желтый. Ночлежный дом см. ночлежный. Публичный дом см. публичный. Задание. Сравните данную словарную статью с такой же в других толковых словарях, (например, в «Толковом словаре русского языка» С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой, в «Толковом словаре русского языка» под ред. Д.Н. Ушакова и др.: см. список словарей). В чем вы увидели разницу в описании слова? Чем она обусловлена? Задание. Сравните описание слова ДОМ в толковом словаре и в словарях другого типа (например, в словаре синонимов, словообразовательном словаре, словаре сочетаемости, историческом словаре и др.). Какие аспекты описания слова и как реализуются в данных словарях? Задание. Расположите приведенные слова по «азбучному порядку», как в алфавитных словарях, а затем в обратном порядке, как в обратных словарях: рюкзак, завтрак, фотоаппарат, вокзал, касса, шоссе, карабкаться, чувствовать, коллекция, гербарий, стрекоза, ромашка, бинокль, котелок, вагон, маршрут. 2.5. Морфологические нормы Грамматические нормы синтаксические: делятся на морфологические и Грамматические нормы синтаксические морфологические Рис. 2.14. Задание. Приведите примеры современном русском языке. действия грамматических норм в Морфология — это систематизированная совокупность форм слов (парадигм склонения, спряжения), а также правил их употребления и одновременно это раздел грамматики, который изучает и описывает эти формы, правила. Морфологические нормы требуют правильного образования грамматических форм слов разных частей речи (форм рода, числа существительных, кратких форм и степеней сравнения прилагательных и др.) Рассмотрим морфологические нормы по их принадлежности к той или иной части речи. 2.5.1. Морфологические нормы имен существительных Трудности в употреблении имени существительного касаются грамматических категорий рода, числа и падежа. Родовая принадлежность несклоняемых существительных определяется значением слова. Неодушевленные существительные обычно относятся к среднему роду: алоэ, пальто, такси, какао, пианино, эскимо, джерси, желе, жюри, кашне, кимоно, пюре, рагу, радио и т. д. Однако есть и исключения: авеню - женского рода (реже среднего рода); болеро (испанский национальный танец) - мужского и среднего рода; виски - среднего и мужского рода; кольраби - женского рода; манго - мужского и среднего рода; сирокко (знойный ветер в Африке) - мужского рода; пенальти - мужского и среднего рода; салями - женского рода; урду, хинди (языки) - мужского рода, кофе мужского рода. Род аббревиатур (СНГ, США, ИТАР и др.) существительных определяется по главному слову, например: СНГ - это Содружество Независимых Государств, где главное слово содружество среднего рода; поэтому говорят СНГ возникло. ИТАР - Информационное телеграфное агентство России; поэтому говорят ИТАР сообщило. Однако, если в сознании людей не осталось ассоциации аббревиатуры с производящими словами, она получает род по формальному показателю – окончанию в именительном и родительном падежах - и относится к мужскому роду в случае нулевого окончания и к среднему роду - в случае окончания о (ЖЭК - мужского рода, несмотря на то, что это жилищно-эксплутационная контора, РОНО - среднего рода, хотя это районный отдел народного образования). Несклоняемые имена существительные, обозначающие профессию, должность, звание, традиционно связанные с мужским трудом (типа атташе, рефери), относятся к мужскому роду. Род несклоняемых географических наименований определяется по роду соответствующего родового существительного: Карачи относится к мужскому роду, как и соответствующее родовое слово город, Уэмбли - тоже к мужскому роду (стадион), Миссури - к женскому роду (река), Онтарио - к среднему роду (озеро). По такому же принципу определяется род несклоняемых существительных, которые являются названиями журналов, газет, клубов, спортивных команд и т.д., например: Манчестер (футбольный клуб) относится к мужскому роду, «Спортревю» женского рода, так как это название газеты. Несклоняемые названия животных в соответствии с литературной нормой относятся к мужскому роду, например: динго, жако, колибри, какаду, кенгуру, марабу, пони, шимпанзе. Исключение составляют слова: иваси (рыба), цеце (муха) относятся к женскому роду. Названия животных в предложении могут употребляться как слова женского рода, если в тексте есть указание на самку животного: кенгуру кормила детеныша. Задание. Определите род имен существительных: авеню, авокадо, авторалли, аэрозоль, атташе, безе, бра, бремя, бренди, бродяга, вече, визави, воевода, воротила, врач, вуаль, гений, глупышка, городишко, декольте, денди, домина, домишко, жадина, желе, жюри, забияка, змея, иваси, инкогнито, какаду, какао, кафе, кенгуру, клише, колибри, коллега, кольраби, конферансье, кофе, кредо, крупье, купе, лакомка, леди, лечо, лосось, мадам, малютка, маслице, маэстро, меню, метро, мисс, мозоль, моль, невежа, неряха, носище, одиночка, отель, пальто, пемоксоль, пенальти, пери, повеса, подмастерье, пони, портье, протеже, пьяница, пюре, рагу, резюме, рояль, салями, сапожище, свинья, сирота, сластена, староста, судья, такси, тамада, тушь, тюль, убийца, умишко, филе, фламинго, фойе, хиппи, шампунь, шимпанзе, шоу, ябеда, Сочи, Тбилиси, Дели, Чили, Эри, Рица, Монако, Миссисипи, Гоби, Хельсинки, Колорадо, Калахари, Миссури, Перу, Таити, Тарту. Задание. Определите род аббревиатур: АПК, АО, АТС, ВАЗ, ВОХР, ВПК, ГЭС, ЕС, ЖСК, КВН, КГБ, МВФ, МГУ, МИД, МКАД, МХАТ, НДС, НИИ, ОВИР, ООН, ОРТ, РИА, СНГ, СПИД, ТЭЦ, ФСК, ЧП, ЭВМ, ЮНЕСКО. Задание. Подберите к существительным мужского рода существительные женского рода, дайте их функциональностилистическую характеристику. Отметьте случаи, когда соответствия нет. Агроном, адвокат, аспирант, бригадир, врач, генерал, директор, доктор, доцент, защитник, инженер, инспектор, инструктор, кандидат, корректор, корреспондент, космонавт, кондуктор, конькобежец, лаборант, машинист, научный сотрудник, обмотчик, парикмахер, педагог, профессор, прокурор, редактор, руководитель, слесарь, следователь, судья, член-корреспондент, тракторист, учитель, юбиляр. В именительном падеже множественного числа большинству слов по нормам литературного языка соответствует окончание -ы, -и: слесари, пекари, токари, прожекторы. Однако возможен вариант окончания -а. Формы с окончание -а обычно имеют разговорную или профессиональную окраску. Лишь в некоторых словах окончание -а соответствует литературной норме (устойчиво 70 слов), например: адреса, берега, бока, борта, века, векселя, директора, доктора, желоба, жернова, закрома, катера, кителя, колокола, кузова, купола, мастера, номера, округа, отпуска, паруса, паспорта, повара, погреба, поезда, профессора, сорта, сторожа, тенора, фельдшера, холода, юнкера, якоря. Иногда формы с окончаниями -а и -ы (-и) различаются по значению, ср.: меха (выделанные шкуры зверей) и мехи (кузнечные); корпусы (туловища людей или животных) и корпуса (здания; крупные войсковые соединения); лагери (общественно-политические группировки) и лагеря (стоянки, временные поселения); хлеба (зерновые растения) и хлебы (испеченные); соболя (меха) и соболи (животные); провода (электрические) и проводы (кого-либо); ордена (знаки отличия) и ордены (в средневековом обществе, например, орден меченосцев), цветы (растения) – цвета (краски). Абстрактные существительные, называющие какое-либо действие или какой-либо признак, которые не связаны с конкретными предметами (лицами): реструктуризация, деноминация, довыборы; федерализм, фермерство - не могут иметь при себе количественное числительное и употребляются обычно в форме только одного числа, единственного (красота) или множественного (перевыборы). Но при изменении прямого лексического значения некоторые из отвлеченных существительных могут получать форму множественного числа: В горах мы столкнулись с такими красотами природы, о которых не подозревали, живя в городе. Вещественные существительные, т.е. обозначающие вещество, однородную массу (духи, молоко, железо), употребляются только в форме одного числа: единственного (глина, цемент) или множественного (консервы, опилки). Однако, употребляясь в специальном значении, они могут иметь форму множественного числа: По химическому составу различают, углеродистую и легированную стали, по назначению - конструкционные и инструментальные стали. Задание. Образуйте именительный падеж множественного числа данных имен существительных: борт, буфер, бухгалтер, выбор, герб, горб, грифель, гром, директор, дно (судна), договор, доктор, купол, инженер, инспектор, инструктор, китель, козырь, контейнер, крендель, купол, корпус, кочерга, куб, курица, лацкан, лектор, мастер, мед, мох, мыло, маклер, номер, образ, овод, округ, офицер, пан, паспорт, почерк, профессор, редактор, свитер, степь, суп, тельце, токарь, тормоз, торт, трюфель, тыл, тюк, флигель, флот, чадра, чучело, шило, шильце, шторм. Чем отличаются приведенные формы? адреса верха корпуса лагеря ордена полюса пояса пропуска счета тона учителя хлеба цвета адресы верхи корпусы лагери ордены полюсы поясы пропуски счеты тоны учители хлебы цветы Некоторые неодушевленные существительные мужского рода могут иметь в родительном падеже единственного числа окончания не только –а(я), но и у(ю). К таким существительным относятся: 1) абстрактные и вещественные, при указании на количество чего-либо (центнер сахарного песка - песку, мало снега – снегу, сколько визга - визгу) или отсутствие какого-то количества (ни грамма песка - песку, ни капли спирта – спирту, ни крика крику, ни шума - шуму); особенно это относится к вещественным существительным с уменьшительно-ласкательными суффиксами (насыпьте песочку). Формы с окончаниями -у- имеют разговорный характер. Некоторые неодушевленные существительные мужского рода в предложном падеже единственного числа с предлогами в и на с пространственным значением могут иметь всегда ударные окончания -у(-ю) (в углу, на шкафу). Наиболее употребительными из таких существительных являются: берег, борт (корабля), Крым, лес, мост, порт, ряд, сад, угол, шкаф. При наличии вариантов окончаний -е / -у (в отпуске – в отпуску, на холоде на холоду, в цехе - в цеху) первый носит нейтральный характер, а второй разговорный. Некоторые группы существительных мужского рода в родительном падеже множественного числа имеют форму именительного падежа единственного числа (без окончания). Такими группами являются: 1) отдельные названия лиц по национальной принадлежности (бурят, грузин, лезгин, турок, цыган; но ср. арабов, монголов); 2) отдельные названия лиц, связанных с воинской службой (гусар, партизан, солдат; но ср. капитанов, полковников); 3) отдельные названия парных предметов (ботинок, валенок, погон, сапог, чулок; но ср. носков); 4) отдельные названия единиц измерения при указании на их количество (ампер, ватт, вольт, герц, рентген). В случае колебаний форм с нулевым окончанием и с -ов первые свойственны разговорной речи, а последние - строго литературному языку (гектар - гектаров, апельсин - апельсинов). Задание. Образуйте родительный падеж множественного числа данных существительных. абрикосы, апельсины, баклажаны, бананы, ботфорты, брызги, валенки, вафли, ведомости, войска, гейши, гектары, георгины, гольфы, граммы, грузины, двойни, дела, джинсы, дрязги, жабры, кегли, кеды, кельи, килограммы, клавиши, клипсы, княжны, колени, колесики, консервы, копья, кроссовки, кухни, лампасы, львы, макароны, мандарины, манжеты, места, микробы, носки, очки, паранджи, партизаны, пашни, плечи, погоны, пожитки, помидоры, потуги, простыни, рогожи, сандалии, сапоги, сапожищи, следы, солдаты, судьи, сходни, тапки, тиски, туфли, узы, чулки, шаровары, шорты, шпроты, яблоки, ясли. У существительных I склонения в творительном падеже единственного числа варьируются окончания ой (ей) и ою (ею): головой, страницей - головою, страницею. Существительные общего рода склоняются по образцу склонения женского рода, но употребляются чаще всего в разговорной речи: кривляка, стиляга, зануда. Среди имен существительных имеются несклоняемые, т.е. сохраняющие начальную форму во всех падежах. К ним принадлежат: 1) иноязычные по происхождению слова, которые оканчиваются на гласный: меню, жюри; 2) иноязычные названия женского пола: леди, мисс, фрау; 3) русские фамилии на -аго, -яга, -ово, -ых, -их. Живаго, Дурново, Теплых, Долгих, 4) сложносокращенные слова типа РФ (Российская Федерация), замдиректора. Особого внимания заслуживает склонение фамилий и географических названий:  Если фамилии совпадают с нарицательными существительными, то женские фамилии не склоняются (встретил Анну Сокол), а мужские склоняются (встретил Владимира Сокола), при этом возможно несколько случаев: фамилии, имеющие суффиксы -ец, -ек, -ок, -ел лучше склонять без выпадения гласного: Ивану Заяцу, Тимофею Перецу; фамилии, оканчивающиеся на мягкий согласный, обозначающие лиц мужского пола, склоняются как существительные мужского рода, хотя, будучи нарицательными, они могут быть словами женского рода, ср.: Ивану Рысю, Владимиру Далю.  Русские фамилии на -ин, -ов в творительном падеже имеют окончание -ым: Фроловым, Ивановым, Калининым. Географические названия с суффиксами – ин, -ов в творительном падеже имеют окончания -ом: городом Калинином, селом Голышмановом. Окончание -ом имеют также иноязычные фамилии на -ин, -ов: Дарвином, Чаплином, Кальвином. Женские иноязычные фамилии не склоняются: Дарвин, Цейтлин и т. п.  Иноязычные фамилии на гласный (кроме неударных –а(-я) с предшествующим согласным) не склоняются: произведения Рембо, оперы Безе, картины Леонардо да Винчи. Из фамилий на ударные –а(-я) склоняются только славянские: философия Сковороды. Иноязычные фамилии на неударные –а(-я) склоняются: стихи Пабло Неруды, теория Кампанеллы. Иноязычные фамилии на –иа не склоняются (сонеты Эредиа), на –ия – склоняются (кабинет Берии). Задание. Раскройте скобки: 1) Я познакомился с Ириной (Марченко) и Кариной (Манучарян). 2) Выступление Алексея (Белка). 3) Встреча с профессором Александром Андреевичем (Сердце). 4) Зрителям понравился акробатический номер сестры и брата (Беккер). 5) Романы (Ромен Роллан) пользуется большой популярностью у современного читателя. 6) Супруги (Рерих) были нашими частыми гостями. 7) Творчество известного писателя (Габриэль Гарсиа Маркес). 8) Сценическое новаторство (Бертольд Брехт). 9) Генрих и Томас (Манн). 10) Романы (Д. Дефо) «Приключения Робинзона Крузо» и (М. Турнье) «Пятница». 2.5.2. Морфологические нормы имен прилагательных При возможности образования от прилагательных на –енный кратких форм на -ени -енен (безнравственный - безнравствен, безнравственен) нужно иметь в виду, что хотя обе формы являются литературными, однако последняя более свойственна книжной речи. Задание. Образуйте краткую форму от следующих прилагательных, укажите варианты. Безнравственный, бессмысленный, бесчисленный, бесчувственный, величественный, воинственный, естественный, искусственный, легкомысленный, медленный, обыкновенный, откровенный, подведомственный, свойственный, существенный, таинственный, соответственный, тождественный, явственный, искренний, неизменный, определенный. Притяжательные прилагательные на -ов, -ин означают принадлежность одному лицу: отцовы (наставления), дедово (хозяйство) и характерны для разговорной речи. В других стилях такие прилагательные заменяются формой родительного падежа существительного со значением принадлежности: наставления отца, хозяйство деда. В случае если подобного рода прилагательные входят в устойчивые обороты, то используются и в книжной речи: архимедов рычаг, соломоново решение. Из двух вариантов простой сравнительной степени качественных прилагательных на -ее и -ей (активнее - активней) последний свойственен разговорной речи. Задание. Образуйте от прилагательных все возможные формы сравнительной и превосходной степени: Громкий, звонкий, глухой, крепкий, мягкий, гибкий, ловкий, жаркий, яркий, глубокий, далёкий, гордый, робкий, грустный, годный, лишний, властный, неуклюжий, скрытный, странный, неумелый, оригинальный. Ошибкой является соединение в одном качественном прилагательном простой и сложной формы степеней сравнения: менее или более активнее. То же самое следует сказать о соединении в одном качественном прилагательном простой и сложной формы превосходной степени (самая красивейшая). Задание. Исправьте ошибки в употреблении прилагательных. 1. Книгу или тетрадь располагать на расстоянии наилучшего зрения (25 см), избегать чтения лежа. 2. Самый ярчайший пример тому – библейские притчи. 3. Специалист моделирует ситуации – и помогает решить проблему более мирным путем, не прибегая к жестокости. 4. Ее шаги одновременно просты и настойчивые. 5. Нынешнее выступление состоится в рамках тура в поддержку альбома Playing the Angel, который вопреки предсказаниям критиков оказался еще более удачным. 6. Обувь должна быть одновременно и красивее, и удобнее. 7. Два года назад она впервые вышла на международную арену, а в этом она приобрела наивысший статус в классе региональных соревнований. 8. Это дает ивуарийцу больше шансов для того, чтобы поразить ворота соперника, а «Челси» получает возможность играть в более атакующий футбол. 9. Не стоит забывать и о самых популярных «осенне-зимних» атрибутах – чем шерстянее шарф и шапка, тем сильнее они вас выручат в холодную погоду. 10. Приз этого тура викторины за наиболее развернутые и правильные ответы – подарочный набор карт. 2.5.3. Морфологические нормы имен числительных Собирательные числительные сочетаются чаще всего с существительными мужского рода со значением лица (двое школьников, трое учителей), с названиями детенышей (четверо медвежат), с существительными, имеющими форму только множественного числа (двое ножниц) или обозначающими парные предметы (двое носков), с существительными общего рода (пятеро судей) и личными местоимениями (нас было шестеро). С остальными существительными собирательные числительные не употребляются. Особо стоят собирательные числительные оба (мужской и средний рода) и обе (женский род), которые имеют формы рода. При склонении числительного оба основа оканчивается на –о(обоих), числительного обе – на -е (обеих). Не соответствует литературной норме образования типа на двадцать трое суток, так как составные числительные не должны включать собирательные числительные. В составных количественных числительных склоняется каждое слово; в составных порядковых числительных – только последнее слово. Слово тысяча в сочетании со словом один имеет в творительном падеже форму тысячью, а не тысячей: одной тысячью двумястами тридцатью тремя. Стилистически отличны формы восьмью (нейтр.) и восемью (книжн.). Разговорную окраску имеет числительное полтораста. С числительными полтора (полторы), полтораста в именительным падеже существительные употребляются в форме единственного числа родительного падежа, в косвенных падежах – в форму множественного числа: полтора стакана, полутора стаканов и др. Прочитайте, употребив числительные и существительные в нужной форме. 1. К 345 прибавить 197. 2. От 964 отнять 89. 3. 20 сложить с 798. 4. Предложение принято 375 (голос) против 46 (голос). 5. Из 893 (участник) конференции приехали только 463. 6. Библиотека университета пополнилась 478 (книга). 7. Разность между 87 и 58 составит 29. 8. Это небольшой город с 5675 (житель). 8. В 1861 (год) была проведена крестьянская реформа. 9. Иллюстрация находится на 189 (страница). 10 Меня перевели в 89 школу. Задание. Запишите числительных. 285 + 767=1052 888-306 = 582 1436 + 211 = 1647 47 + 98 = 145 16,8 + 9,4 = 26,2 27,1-14,6=12,5 примеры словами, выделите окончания 158-76 = 82 3333-2016=1317 521+674=1195 249 -19 = 230 11,5 + 3,45 = 14,95 79,67-38,12 = 41,55 Объясните, какие из приведенных ниже существительных употребляются а) только с количественными числительными (два, три, четыре); б) только с собирательными числительными (двое, трое, четверо); в) с обеими формами. Военный, волк, врач, город, деревня, директор, дочь, женщина, зверь, командир, котята, лицо (в значении «человек»), министр, мы, ножницы, они, пароход, президент, преподаватель, сани, село, сутки, сын, учительница. Задание. Перепишите, заменяя цифры словами и раскрывая скобки. Новый город России Санкт-Петербург стремительно рос. В первые 15 лет население его увеличилось главным образом за счет тысяч «работных людей», присылаемых из разных районов страны для строительства Петербурга. Например, указом от 18 августа 1710 года предписывалось из всех губерний, из уездов и посадов переселить «на вечное житье» с женами и детьми в Петербург 4720 (мастеровой человек). В том числе: 1900 (каменщик), 1741 (плотник), 226 (кузнец), 200 (кирпичник), 50 (котельник), 48 (пильщик), 41 (бочар), 10 (слесарь), «174 — для назначения впредь к выучке в юношеских летах разным ремеслам и 70 молодых людей для выучки в прядильщики». Для роста населения имел значение и перенос столицы на берега Невы. По данным переписи, в 1717 году в Петербурге имелось 2553 (жилой двор), а в 1722 году их насчитывалось уже 4163, кроме Васильевского острова, где к этому времени было построено более 400 (дом). К концу царствования Петра I Петербург был одним из крупнейших городов Российской империи. Он занимал площадь 20 (квадратная верста), и жило в нем свыше 40 тысяч человек, что составляло восьмую часть всего городского населения России. В словосочетаниях, обозначающих даты, существительные не изменяются при склонении: 1 мая, к 1 мая, о 1 мая. Задание. Исправьте ошибки в употреблении форм числительных: 1. В двух тысяче двенадцатом году мы расширили ассортимент нашей продукции. 2. Московский метрополитен перевозит в год около двести миллионов человек. 3. Сто и более зрителя проголосовали за участницу именно этого шоу. 4. Проверка показала, что в тридцати одном домах из пятидесяти нет нормальных условий для проживания. 5. Правительство обещало выплатить пенсии к десятому сентябрю. 8. В течение полтора суток город опустел. 6. В этом регионе оказались двое сенаторов. 7. Были выявлены 261 фальшивых сторублевок. 8. В то время как добыча полезных ископаемых сократилась на 20,2 процентов… 9. С первое по четвертое ноября 83 спортсмена из семи стран мира продемонстрировали свои ловкость и силу на стадиона «Вымпел». 10. В окружности озеро составило около четыреста шестьдесят пяти метров. 2.5.4. Морфологические нормы местоимений Разряды местоимений Примеры 1. Личные я, ты, он, она, оно, мы, вы, они. 2. Возвратное себя 3. Притяжательные мой, твой, его, ее, ваш, наш, их, свой 4. Указательные этот, тот, такой, таковой, экий (экой), этакий (эдакий), сей (уст.), оный (уст.). 5. Вопросительные кто?, что?, какой?, чей?, который?, каков?, сколько? 6. Относительные кто, что, какой, чей, который, каков, сколько 7. Отрицательные никто, ничто, ничей, никакой, некого, нечего 8. Неопределенные кто-то, что-то, какой-то, чей-то, ктонибудь, что-нибудь, какой-нибудь, кто-либо, что-либо, какой-либо, чейлибо, кое-кто, кое-что, некто, нечто, некий, несколько 9. Определительные весь, сам, самый, всякий, иной, каждый Вопросительные местоимения кто и что не имеют категории рода и числа. При местоимении кто глагол-сказуемое употребляется в мужском роде (Кто опоздална занятие?), при местоимении что - в среднем роде (Что произошло?). В сочетании с местоимением кто определения типа такой, другой, иной принимают форму мужского или женского рода в зависимости от реального пола лица, на которое указывает местоимение (Кто такой? Кто такая?). Если в роли подлежащего выступает существительное или местоимение 3 лица, то принадлежность действующему лицу может выражаться только местоимением свой: Кто-то из пассажиров (пассажир) забыл, свой зонтик в вагоне, метро. Если в роли подлежащего выступают личные местоимения 1-го и 2-го лица (я, ты, мы, вы), то принадлежность кого- , чего-либо действующему лицу может выражаться местоимением свой и местоимениями мой, твой, наш, ваш, хотя в живой речи предпочитается первое: За городом я встретил своих (моих) товарищей. Следует различать в употреблении местоимения сам и самый. Первое означает «самостоятельно» и употребляется с личными местоимениями и одушевленными существительными: Директор сам (он сам) решил провести совещание. При неодушевленных существительных местоимение сам может употребляться в целях уточнения, подчеркивания чего-либо, выделения. Само совещание прошло удачно. Местоимение самый употребляется, чтобы обратить внимание на какую-либо особенность предмета: Совещание приступило к рассмотрению самого существа проблемы. Местоимение сама в винительном падеже имеет две формы: самое (которая является книжной и к тому же устаревающей) и саму (которая воспринимается как более современная). Отличия местоимений такой и таков состоят в том, что первое используется чаще всего в роли определения и имеет оттенок усиления: Такой прием был оказан нам впервые. Местоимение таков используется в роли сказуемого, в частности в устойчивых оборотах типа и был таков: Такова была его история. Сыр выпал, с ним была плутовка такова. Местоимения каждый, всякий и прилагательное любой близки по значению, но не взаимозаменяемы. Ср.: Спортсмены готовились к соревнованиям каждый день (т.е. все дни без исключения). Тем летом проходили всякие соревнования (т.е. различные). Спортсмены готовы были соревноваться в любой день (т.е. в один из дней, в какой угодно, безразлично какой). Винительный падеж возвратного местоимения себя может относиться к разным лицам, упоминаемым в предложении: Друзья не разрешают мне шутить над собой. Здесь над собой может относиться по смыслу к друзьям и ко мне. Следует избегать подобной двусмысленности. Данное предложение лучше построить по-другому: Друзья не разрешают, чтобы я шутил над ними (если речь идет о шутке по адресу друзей) и Друзья не разрешают, чтобы я шутил над собой (если речь идет о шутке по моему адресу). Местоимения вы и ваш могут употребляться как форма вежливого обращения к одному лицу и пишутся в этом случае с большой буквы: Почему Вы думаете, что Ваше выступление понравится публике? Местоимения обычно указывают на употребленные последними в тексте существительные, стоящие в той же грамматической форме (роде и числе). Нарушение этого правила приводит к ошибкам, ср.: Пришло на судно письмо. Скоро оно снялось с якоря. – пришло письмо на судно. Скоро оно снялось с якоря. Частотные ошибки в употреблении местоимений: а) грамматические ошибки: Когда приходит новое поколение, мы проверяем их уровень подготовки. б) неоправданная замена местоимений, ср.: без никакой пользы, не могли бы вы нам что-то посоветовать и т.д. в) неправильный выбор притяжательных местоимений, ср.: Врач попросил сестру взять в лаборатории свой анализ крови. г) речевая избыточность, ср.: в родную для меня деревню и др. Задание. Определите тип ошибки в употреблении местоимений. Отредактируйте предложения: 1. Почти всякий человек склонен считать себя знатоком людей и психологом. 2. Апофеозом спектакля стала трогательно исполненная Эльвирой Максимовой песня «Где водятся волшебники», которая предстала перед зрителями в роли волшебницы феи. 3. По мнению специалистов, творческая атмосфера олимпиады помогает выявить особенности каждого мышления каждого ребенка и развить его потенциал. 4. Стильное исполнение монет (например, в дизайне обыграно то, что и монета, и колесо имеют одинаковую форму) соответствует стильности изображенных на них мотоциклов, а вот история их создания часто не знакома широкой публике. 5. У него украли машину на прошлой неделе. Полиция еще не нашла ее, но она делает все возможное. 6. Хотите получить 50% скидку на звонки в каждую точку мира? 7. Футболисты активно начали готовиться к предстоящим кубковым матчам, тренируясь всякий день. 8. Проверьте, с какой скоростью ты читаешь. 9. При чтении необходимо пользоваться словарем, чтобы всякое незнакомое слово, термин, выражение было правильно воспринято, понято и закреплено в памяти. 10. Для многих танец – лекарство от проблем, способ показать людям, на что способно их тело, особенно в эру цифровых технологий, когда большинство из них забыло, кем они были рождены, какими способностями и каким потенциалом наградила их природа. 11. В начале мая проведут следующие публичные слушания, посвященные проекту планировки. Их точные сроки не определены. Они состоятся, как только будет утвержден генеральный план застройки города Королёва. 2.5.5. Морфологические нормы наречий Наречие, как и прилагательное, обозначая признак (признак действия, признак признака, признак предмета), обладает большими экспрессивными возможностями. Особенно значимы в этом отношении определительные наречия, образованные от прилагательных, дающие автору богатую палитру языковых возможностей. Обстоятельственные наречия выполняют другую функцию – информативную. Частотными ошибками в употреблении наречий, как и в употреблении имен прилагательных, являются ошибки в образовании форм степеней сравнения, ср.: ловчее, гибче, и др.; плеонастические сочетания: более лучше, более хуже и т.п. Сложные формы превосходной степени наречий могут быть образованы от основы сложной формы превосходной степени прилагательных при помощи суффикса -е, но в современном русском языке они почти не употребительны (покорнейше просим). Разговорное наречие напрочь имеет значение «совсем», «окончательно» и употребляется с глаголами отрубить, оторвать, отделить и т.п. Его нельзя смешивать с другим разговорным наречием напрочно «прочно, крепко присоединить, приделать). В следующих предложениях ошибочно употреблено наречие напрочь вместо напрочно, которое следует заменить наречием начисто: Их идее, казалось, начисто лишены здравого смысла. Они начисто опровергают. Задание. Отметьте предложения, в которых наречие «напрочь» употреблено неверно. Замените его другим, более приемлемым. 1. Федор Шаляпин однажды напрочь забыл, где он обещал выступить. 2. Высокопоставленные генералы напрочь отрицают саму возможность такого поведения солдат. 3. Русская культура через пару поколений растает напрочь. 4. По всей видимости, правительство СССР отреклось напрочь, придется первыми окунуться в эти отношения. 5. Они напрочь забывают об осторожности. 6. Они напрочь отказались давать мне какую-либо информацию. 7. Напрочь отпадает вопрос о спорных островах. 8. Напрочь лишиться своей 80-летней истории и наработанной квалификации. 9. В пьесе есть такие подробности, которые напрочь перечеркивают все последующие анализы. 10.Почему власти напрочь забыли об адресной помощи? 11.В словаре начисто отсутствует современная проза. Процедура досудебной подготовки начисто исключает возможность появления двух пакетов документов. Наречие где-то указывает на неопределенное место события. Не рекомендуется употреблять его в значении «приблизительно» или «как-то», ср.: Приду где-то около восьми. Задание. Устраните или замените, где это требуется, наречие «где-то» словом, указывающим на приблизительность. Отметьте случаи уместного его употребления. 1. Где-то через полчаса он уже высказывался... 2. Земля продаваться будет где-то по 700-800 долларов. 3. Каждые 20 минут где-то в мире взрывается мина. 4. Водка в современном понимании появилась всего где-то около века назад. 5. Наш округ по социально-экономическому развитию находится где-то на третьем месте. 6. Где-то на полпути нас остановил милицейский патруль. 7. Это было уже где-то в году 76-м, наверное. 8. Где-то на вторую неделю пришел участковый. 9. Где-то к полудню старший по конвою объявил перерыв. 2.5.6. Морфологические нормы глаголов При образовании от глаголов форм несовершенного вида при помощи суффикса -ыва (-ива) может происходитьчередование звуков о//а в основе. Если при этом образуются параллельные формы (обусловить - обуславливать, уполномочивать - уполномачиватъ), то первые из них соответствуют строго литературному употреблению, а вторые употребительны в разговорной речи. В сомнительных случаях следует обращаться к словарю. Некоторые глаголы на -нуть образуют вариантные формы с суффиксом -ну и без него; в настоящее время предпочитаются последние: привыкнул и привык, увянул и увял. Задание. Образуйте формы прошедшего времени от глаголов: Глохнуть, крепнуть, мокнуть, поникнуть, ослепнуть, застынуть, постигнуть, отвернуть. В современном русском языке есть группа избыточных глаголов, у которых образуются вариантные личные формы, например: двигать - двигают, движут; полоскать - полоскают, полощут; махать - махают, машут; брызгать - брызгают, брызжет и др. Подобные формы могут различаться или по значению или стилистической окраске. Например, частичное или полное расхождение по значению происходит у глаголов брызжет - брызгает, блещет - блистает, гложет глодает, движет - двигает, каплет - капает, мечет - метает, каплет капает, фырчит - фыркает. Некоторые формы отличаются стилистически: стилистически нейтральными формами являются формы дремлет, колеблет, машет, плещет, рыщет, а формы типа рыскает, хлестает, щипает являются разговорными. Задание. Употребите глаголы в форме настоящего/будущего времени 3 лица единственного и множественного числа: брызгать, выздороветь, вынуждать, махать, мурлыкать, мяукать, опротиветь, плескать, побеждать, полоскать, сыпать, тыкать, хныкать, щипать. Вопрос 21. Что регламентирует морфологическая норма? Вопрос 22. Как определить категорию роду несклоняемых имен существительных? Вопрос 23. Какова история появления варианта окончания –а в форме именительного падежа множественного числа существительных на месте традиционного окончания –ы(-и)? Вопрос 24. Какой признак выражает полная форма имени прилагательного, а какой – краткая форма? Вопрос 25. Как образуются степени сравнения имени прилагательного? Вопрос 26. В чем семантическое различие местоимений каждый, всякий, любой? Вопрос 27. В чем отличие склонения составных количественных числительных от склонения составных порядковых числительных? Вопрос 28. Какие ошибки в употреблении местоимений вы считаете наиболее распространенными? Вопрос 29. Как образуются степени сравнения наречий? В чем проявляются ограничения в их образовании? Вопрос 30. Какие глаголы относят к группе избыточных глаголов? 2.6. Синтаксические нормы Синтаксис представляет собой систематизированную совокупность словосочетаний, предложений, а также правила их построения и функционирования. Второе значение слова «синтаксис» - раздел грамматики, изучающий синтаксический строй языка. Синтаксические нормы предписывают правильное построение основных синтаксических единиц – словосочетаний и предложений. Отметим такие варианты синтаксических норм, которые у говорящих и пишущих могут вызвать затруднения. 2.6.1. Синтаксические нормы простого предложения При существительных мужского рода, называющих профессию, должность, звание, но обозначающих женщину, сказуемое в книжных стилях чаще ставится в форме мужского рода, а в разговорном - чаще в женском роде; Ректор университета регулярно выступал(а) перед сотрудниками. Согласование с такими существительными определений в женском роде (Наша референт...) носит разговорный характер. При подлежащем, выраженном сочетанием нарицательного и собственного имени, сказуемое согласуется с последним: Референт Иванова помогла составить директору отчет. При подлежащем, выраженном неизменяемой частью речи (наречием, союзом, частицей, междометием), сказуемое ставится в форме единственного числа, а в прошедшем времени - среднего рода: «Э-э-э» часто слышится в ответах интервьюируемых. «Зачем» звучало чаще всего в его вопросах. При подлежащем, выраженном сложным существительным типа креслокроватъ, роман-газета, сказуемое согласуется со словом, обозначающим более широкое понятие: В магазине продавалось кресло-кровать новой модели. Роман-газета распространялась через киоски. При вопросительных, отрицательных и неопределенных местоимениях типа кто (никто, некто) сказуемое ставится в форме единственного числа мужского рода, даже если речь идет о многих лицах или лице женского пола: Кто из них (женщин) первым поднял вопрос о равноправии. Некто в черной шляпе заглянул в кабинет. При местоимении типа что (ничто, нечто) сказуемое в прошедшем времени ставится в форме единственного числа среднего рода, даже если речь идет о многих предметах или названии определенного рода (мужского или женского): Что случилось? - Что-то (чашка или блюдце) упало с полки. При подлежащем, выраженном сочетанием числительного с существительным в родительном падеже, сказуемое употребляется во множественном числе, если надо подчеркнуть активность каждого субъекта (В тренировке участвовали 22 футболиста), и в единственном числе, если надо подчеркнуть нерасчлененность, цельность всех субъектов, безличность всего высказывания (В тренировке участвовало 22 футболиста). При подлежащем, в состав которого входят неопределенно-личные слова типа несколько, много, согласование сказуемого может быть по форме (т.е. с учетом конечного о у них как у слов среднего рода) в единственном числе (Несколько человек не работало) и по смыслу (т.е. с учетом того, что такие слова обозначают множественность) во множественном числе (Несколько человек не работали). При подлежащем, выраженном сочетанием существительного или местоимения в именительном падеже с существительным или местоимением в творительном падеже, сказуемое всегда стоит во множественном числе: Тренер со своим подопечным проводили на стадионе целые дни. Если сказуемое ставится в таких предложениях в единственном числе, это означает, что подлежащим является только существительное в именительном падеже, а существительное (или местоимение) в творительном падеже выступает в роли дополнения. В определенных случаях имеются различия в употреблении кратких и полных формы прилагательных в сказуемом. Так, первая из них используется (с глаголом-связкой быть или без него): а) когда прилагательное распространено (Мальчик был болен гриппом. Нельзя сказать: Мальчик был больной гриппом.); б) когда в качестве субъекта выступают местоимения это, все, все это, что (Все это старо как мир. Я уже не знаю, что полезно и что вредно.); в) когда при подлежащем имеются определения всякий, аналогичный, каждый, любой, подобный, такой (Не всякий закон эффективен.). Полное прилагательное обязательно употребляется в сказуемом тогда, когда в предложении имеется глагол-связка. Прошедшая презентация оказалась успешной. Книга представляется занимательной. Задание. Исправьте предложения, подобрав нужную форму слова для замены ошибочной или заменив слова. 1. Ошибки в наборе оказались неизбежны. 2. Председатель оказался замешан. 3. Дверь оказалась испорчена. 4. Страх и отчаяние были безысходны. 5. Такой ответ будет все же неполон. 6. Мы были радостны и открыты для всех. 7. Социалисты делают то, на что либералы оказались неспособными. 8. Газета-дайджест для тех, кто хочет быть здоров. 9. Если хочешь быть здоров, купи хороший холодильник. 10.Суд оказался столь милостив. 11.Имя Березовского вдруг оказалось связано с принципиальными положениями. 12.Советы психологов окажутся полезны. 13.Он должен быть просто элементарно внимателен. 14.Мы оказались не подготовлены к этому. 15.Они узнали, что оказались обмануты мошенниками. При переходных глаголах, которые употреблены с отрицанием не, прямое дополнение может выражаться не только винительным падежом, но и родительным. В винительном падеже чаще употребляются существительные, обозначающие конкретные предметы (не вскрывайте письмо, не читайте телеграмму), а в родительном - существительные, обозначающие отвлеченные понятия (не обращай внимания, не бойтесь угроз). Однако в некоторых случаях употребляется только тот или другой падеж. Так, родительный падеж используется в случае: а) если отрицание не усиливается при помощи отрицательных местоимений типа никакой, никто, ничто (При решении этого вопроса председательствующий не выдвинул никаких аргументов); б) если в роли сказуемого выступает глагол с частицей не, сочетающийся с отвлеченным существительным: Собрания не приняло предложения председательствующего. Если отрицание не стоит перед личной формой глагола, потом следует инфинитив и затем прямое дополнение, то употребляется только винительный падеж: Собрание не могло принять такое решение. Если подлежащее выражено собирательным существительным типа детвора, старье, обозначающим множество лиц или предметов как одно целое, сказуемое употребляется в единственном числе: В платяном шкафу висело и валялось старье. Следует различать в употреблении некоторые предлоги с пространственным значением, например: около, у, рядом с, вблизи, возле. Предлог около указывает на место, близко к которому что-то расположено или происходит, отвечает на вопросы где? около чего? около кого? и требует родительного падежа: около .театра, около рассказчика. Предлог у указывает: 1) на место около чего-либо, но употребляется только с родительным падежом неодушевленных существительных, отвечая на вопрос где? -у (около) театра; 2) на место, где кто-то живет, работает, учится, отвечая на вопросы где? у кого? - собираться у рассказчика. Предлог рядом с обозначает место в непосредственной близости от кого- чего-либо и отвечает на вопрос где? рядом с рассказчиком. Конструкция рядом с кем- чем-либо используется, если говорится об однородных понятиях: человеке и человеке, предмете и предмете, сходных между собой по роду занятий, типу, размерам и т.п. Рядом со слушателем сидел сам рассказчик. Автобусная станция находилась рядом с железнодорожной станцией. Предлоги вблизи, возле синонимичны предлогу около, отвечают на вопрос где? - вблизи, возле (около) театра, рассказчика. Следует различать в употреблении некоторые предлоги с причинным значением. Различие предлогов благодаря + дательный падеж и из-за + родительный падеж заключается в том, что первый используется для обозначения причины, положительно влияющей на что-либо (Благодаря помощи населения последствия аварии были быстро ликвидированы), а второй - для указания причины, отрицательно влияющей на что-либо (Из-за отсутствия помощи населения последствия аварии не могли быть ликвидированы быстро). Предлоги из+ родительный падеж и по +дательный падеж обычно отличаются тем, что первый используется при указании на причину, которая поддается контролю, а второй — при его отсутствии; ср. поступил так из неосторожности — по неосторожности. Предлоги из + родительный падеж и от + родительный падеж отличаются, как правило, тем, что первый используется при глаголах, обозначающих статическое состояние (хранил молчание из страха), а второй при глаголах, обозначающих изменение состояния действующего лица (убежал со страху). Различие предлогов по и из-за состоит в том, что предлог по обозначает причину, которая связана с поведением, действием кого-либо, а предлог из-за причину, не связанную с этим. Ср. По рассеянности я забыл взять студенческий билет. - Из-за отсутствия комплектующих многие станки не работали. В отличие от них предлог заупотребляется после глаголов, обозначающих отношение к кому-, чему-либо, для указания на причину того или иного отношения: Сотрудники уважали руководителя за справедливость. Предлоги вследствие, в результате, в связи с, а также предложные сочетания под действием (воздействием), под влиянием носят книжный характер: Вследствие неплатежей финансовое положение многих предприятий ухудшилось. В связи с финансовым кризисом правительство прибегло к внешним займам. Необходимо различать некоторые предлоги, выражающие условие. Так, предлог приупотребляется с существительными наличие/отсутствие. При наличии / отсутствии серьезных аргументов предложенный тезис трудно доказать. Предлог в случае употребляемся с существительными, называющими неожиданное действие: В случае дорожного происшествия вызовите машину технической помощи. Предлог в зависимости употребляется с существительными, называющими какой-либо обусловливающий фактор: В зависимости от погоды урожай будет собран или не собран вовремя. Предлог с используется с отглагольными существительными: С усилением мороза в доме становилось прохладнее. Кроме того, следует иметь в виду, что предлог при обозначает условие с временным оттенком: При усилении мороза в доме становилось прохладнее. Для обозначения орудия (инструмента) действия употребляется обычно существительное в творительном падеже либо конструкции при помощи и с помощью + родительный падеж существительного. Существительное в творительном падеже без предлога используется, если какой-либо инструмент непосредственно производит физическое действие: Дрова пилят пилой, а колют топором. Если инструмент не производит указываемого действия, а только способствует его осуществлению, то название этого инструмента употребляется в родительном падеже с конструкциями при помощи или с помощью: При помощи (с помощью) фотоаэросъемки была уточнена карта местности. В ряде случаев речь идет об использовании приборов, механизмов, машин; их названия могут употребляться во всех указанных формах: Давление в газовой или жидкой среде измеряют манометром (при помощи - с помощью манометра). Использование однородных членов — признак книжной речи. При употреблении однородных членов предложения, следует помнить: а) нельзя употреблять как однородные слова, указывающие на несопоставимые понятия, ошибочны предложения, ср., например: Кстати, не стоит забывать, что помимо собственных произведений Саврасов - пейзажист реализовался и как педагог…; б) в состав однородных членов не должны входить видовые и родовые наименования: ошибочно предложение Он и изучал математику и учебные предметы ...; в) однородные члены, управляющие разными падежами, не могут иметь общее зависимое слово, ср., например: Особенно здорово смотреть и участвовать в тех вида спорта, которые не успели надоесть. Задание. Отредактируйте предложения с ошибочным использованием однородных членов: 1. Помимо больного желудка писатель «славился» своим плохим характером и перепадами настроения, циррозом печени. 2. «Сколково» - хороший проект, современный, его цель – собрать на хорошо оборудованной площадке интересных людей и важные проекты. 3. Я всегда восхищалась и немного завидовала Кейт Мосс. 4. Наше дело – уход и оздоровление волос. 5. На совещании обсуждались вопросы улучшения качества выпускаемой продукции и нет ли возможности снизить себестоимость. 6. Это событие будут отмечать не только Военно–морской флот, но регионы страны. 7. Каждый, кто посетил выставку, полностью переменил свое представление и отношение к данной проблеме. 8. Фитнес-клуб GYM-PRO площадью 2000 кв.м. разработан и предназначен специально для достижения ваших целей и потребностей. Мы предлагаем нашим клиентам большой выбор упражнений, начиная с пилатеса и заканчивая боевыми искусствами. Занимаясь в нашем клубе, вы получите необходимые знания и опят благодаря нашим сертифицированным инструкторам. 9. В подобных обстоятельствах можно попасть на водоемы, достаточно богатые кормом и где нет высокой плотности рыбьего населения. 10. Спасибо Вам, дорогие друзья, что продолжаете делиться и писать нам о своих новостях. При построении предложений с причастным оборотом нужно учитывать соотнесенность временных форм, ср., например: Огромное удовольствие получаю от международного фестиваля юмора, проходившего летом в Юрмале. Не соответствует литературной норме предложения, в которых причастный оборот и определительная придаточная часть сочетаются как однородные составные части, например: К экзамену не допускаются студенты, не выполнившие контрольную работу, а также которые не сдали все зачеты. Задание. Отредактируйте предложения, исправляя ошибки в употреблении причастий и причастных оборотов. 1. Крем «Софья» с экстрактом пиявки, созданный для любимого человека, служит теперь сотням тысяч людей. 2. Первый обильный снегопад в октябре, сопровождаемый шквальным ветром, стал первым серьезным испытанием для коммунальщиков нашего города. 3. В рамках беспрецедентной по масштабам программы Мосэнергосбыт дарит ветеранам-участникам боевых действий, проживающих в Москве и Московской области, набор энергосберегающих ламп. 4. В Московской области принимаются все необходимые меры, позволяемые создать этой категории жителей равные со всеми гражданами условия для полноценной жизни. 5. Запад был так растроган зрелищем Арафата, пожимающего руку израильскому премьеру Рабину, что этой паре вскоре вручили Нобелевскую премию. При употреблении деепричастных оборотов следует помнить, что подлежащее, обозначающее лицо, совершает действие, обозначаемое сказуемым, и действие, обозначаемое деепричастием: Выслушав последний доклад министра, все вопросы по этому поводу исчезли. Вид сказуемого должен соответствовать виду деепричастного оборота: Подъезжая к дому, мы остановили машину. Необходимо избегать объемных конструкций, нагромождения обособленных членов предложения, см. например: А может быть, в этом лишенном пафоса среднерусском пейзаже, приспособленном средней школой для написания «сочинений по картине», зрители, даже однажды наткнувшиеся взглядом на репродукцию хрестоматийного произведения, непременно прочитывали в картине нечто такое, что оказывалось созвучно их представлениям об отечестве или Возможно, эти обстоятельства и заставили Галину Викторовну воскресить, хотя бы в своей памяти, хотя бы на ткани разноцветными нитками, многообразие жизни, питавшей еще недавно лучшие чувства людей, которые купались в Лихоборке, ловили в ней рыбу, загорали на ее берегах, собирали душистые букеты цветов, не боялись отведать яблочка, выросшего в городе. Задание. Исправьте ошибки в употреблении деепричастных оборотов. Объясните, в чем заключаются ошибки. 1. Как-то уходя на работу и уже закрыв дверь, мне пришлось вернуться – проверить, выключила ли утюг. 2. Прочитав вторично рукопись, редактору показалось, что она нуждается в доработке. 3. Задумавшись о будущем, время пролетело незаметно. 4. Лучшие танцы – на улице, лучшие впечатления – путешествуя так, как это делает все местное население. 5. Последователи этих учений верили, что после смерти им будет предоставлен выбор, из какой из рек пить, и они могут выбрать Мнемозину вместо Леты. 6. Убежав из детского дома, девочка вскоре была найдена органами милиции. 7. Достигнув совершеннолетия, у него родился сын. 8. Посадка на гидроцикл с причала осуществляется с соблюдением осторожности, постоянно сохраняя балансировку. 9. Подготовив судно к плаванию, отход осуществляется следующим образом… 10. «Есть! – повторил Шеремет, еще не понимая сути слов командующего, но уже чувствуя на спине холодок и все еще не уходя. 2.6.2. Синтаксические нормы в сложном предложении Изъяснительное придаточное предложение может присоединяться к главному при помощи союзов что, будто (как будто), чтобы, ли. Союз что используется при сообщении о достоверном факте (Передавали, что завтра будет солнечно), будто - при недостоверном (Передавали, будто (как будто) завтра будет солнечно), чтобы - при волеизъявлении (Передавали, чтобы были приняты меры от засухи), ли - при выражении вопроса, неуверенности (Скажите, будут ли передавать прогноз погоды). При передаче информации в форме косвенной речи изменяется лицо местоимения и глагола. События при этом рассматриваются с точки зрения говорящего. Ср.: Я сказал: «Я приду поздно». Ты сказал: «Я приду поздно». Он сказал: «Я приду поздно». Я сказал, что приду поздно. Ты сказал, что придешь поздно. Он сказал, что придет поздно. Существуют некоторые смысловые различия в употреблении союзов перед тем как и прежде чем в придаточных предложениях времени. Первый употребляется, когда действие главного и придаточного предложений весьма близки по времени и тесно связаны между собой: Перед тем как идти на экзамены, повторите хотя бы лекционный материал. Союз прежде чем употребляется при желании обратить внимание, что действие придаточного предложения непосредственно обусловлено действием главного: Прежде чем идти на экзамен, повторите лекционный материал. Многие союзы, используемые для обозначения причины, имеют дополнительный смысловой оттенок. Так, союз благодаря тому, что указывает чаще всего на причину, способствующую совершению какого-либо действия: Благодаря тому, что пострадавшим была оказана своевременная помощь, никто из них не был госпитализирован. Союз из-за того, что указывает на причину, мешающую совершению действия: Из-за того, что пострадавшим не была оказана своевременная помощь, некоторые из них были госпитализированы. Союзы ибо, поскольку указывают на обоснование причины: Поскольку пострадавшим была оказана своевременная помощь, никто из них не был госпитализирован. Никто из пострадавших не был госпитализирован, ибо им была оказана своевременнаяпомощь. Если надо выделить причину или цель, первая часть составного союза остается в главном предложении, а вторая часть переносится в придаточное. Ср.: Большинство депутатов Госдумы не проголосовало за предложенный законопроект, потому что посчитало его противоречащим Конституции. Большинство депутатов Госдумы не проголосовало за предложенный законопроект потому, что посчитало его противоречащим Конституции. Законопроект был направлен в согласительную комиссию, для того чтобы устранить в нем противоречащие Конституции статьи. - Законопроект был направлен в согласительную комиссию для того, чтобы устранить в нем противоречащие Конституции статьи. Для обозначения в придаточном предложении следствия используются кроме других союзы благодаря чему и из-за чего. Первый употребляется для указания на последствие благоприятной причины, а второй — неблагоприятной. Ср.: Дебаты в Думе прошли плодотворно, благодаря чему законопроект был принят почти единогласно. и Дебаты в Думе прошли в острой полемике, из-за чего принятие законопроекта было затруднено. Сложные предложения с придаточным следствия, присоединяемые к главному при помощи союзов вследствие чего, отчего, свойственны книжной речи: Установленная закономерность была подвергнута сомнению со стороны многих ученых, вследствие чего (отчего) понадобились многие годы упорного труда для ее утверждения в науке. Союзы как и будто, употребляемые в придаточных предложениях сравнения, отличаются тем, что первый указывает на сравнение как на реальный факт, а второй - как на недостоверный, условный. Ср.: Все лето лил дождь, как это бывает только осенью. Все лето лил дождь, будто (как будто, словно) небо опрокинулось на землю. Задание. Замените просторечные союзы общеупотребительными: 1. Новая аптечка - это просто победа просвещенной медицинской мысли. Потому как появились в ней препараты жизненно необходимые. 2. Многие начинают возвращаться, потому как другого дома у них нет. 3. У первого президента России был вице-президент, потому как у всех или у большинства президентов так принято. 4. Точное знание координат является государственной тайной, потому как они используются при программировании. 5. Собак вот — за что любим? За то, что не кусают, потому как боятся. Мне нравится говорить о его полусферической природе, потому как это именно то, что мы можем встретить по соседству. Существуют приемы, помогающие избегать грамматических ошибок. К ним относятся: 1. Соотнесение членов предложения, требующих согласования. Если члены предложения, которые должны быть согласованы между собой, отдалены друг от друга, то их несогласованность часто не замечается, чаще всего нарушается согласованность между подлежащим и сказуемым и определяемым словом и определением.. Поэтому надо всегда соотносить сказуемое с подлежащим, а прилагательное и причастие - с определяющим словом (в роде, числе и падеже), т.е. мысленно или зрительно связывать члены предложения, например: 1) В Пакистане четверть всех мест в руководящих органах зарегистрировано (должно быть - зарегистрированы) для женщин. 2) Вокруг хакеров существует множество мифов, самый распространенный из которых рисует их этакими гениями, сидящими гденибудь в подвале и из идейных соображений взламывающих (должно быть взламывающими) серверы военных ведомств. 2. Соотнесение управляющего слова с каждым из управляемых. Когда один глагол (одно отглагольное существительное) управляет несколькими словами, нередко не замечают, что в сочетании, например, с одним существительным управляющее слово требует одного предложного управления, а в сочетании с другим – другого. В данном случае необходимо соотносить каждое управляемое слово с управляющим: сочетание ...разослали в учреждения, предприятия, организации, заводы – надо прочитать так: «в учреждения, в /?/ предприятия, в организации, в /?/ заводы». 3. Соотнесение каждого из нескольких управляющих слов со словами, ими управляемыми. Когда несколько однородных слов управляют одним, а каждое из них требует разных предлогов и падежей управляемого слова, то неизбежны стилистические ошибки несочетаемости. Например, норма грамматической стилистики не допускает предложения типа Уход и обслуживание машины, так как Уход (за чем?) за машиной, обслуживание (чего?) машины. В таких случаях рекомендуется исправить текст следующим образом: Уход за машиной и ее обслуживание; 4. Замена местоимения словами, им замещаемыми Правило стилистики гласит: местоимение замещает ближайшее существительное. Поэтому предложение типа «Бандит вырвал лампу у нее из рук, отбросил в сторону, и она загрохотала по полу» может быть понято неверно. Вопрос 31. В чем заключаются стилистические возможности синтаксиса как уровня языка? Вопрос 32. Что регламентирует синтаксическая норма? Вопрос 33. Расскажите об особенностях синтаксиса книжно-письменной и устно-разговорной разновидности литературного языка. Вопрос 34. Какие трудности возможны при координации подлежащего и сказуемого? Вопрос 35. В чем трудности употребления однородных членов предложения? Вопрос 36. Каковы особенности использования предлогов и союзов при однородных членах предложения? Вопрос 37. Каковы основные ошибки в построении сложных предложений? Вопрос 38. Какие трудности возникают при употреблении причастных и деепричастных оборотов? Задание. Придумайте предложения (словосочетания) с данными словами. Следите за правильностью употребления падежных форм и предлогов. Альтернатива, аналогия, аннотация, беспокоиться, благодаря (предлог), ввиду, вера, вопреки, вписаться, директор, договор, заведующий, завидовать, заплатить, касаться, контроль, координировать, курировать, наблюдение, надеть, непреклонный, непричастный, одеть, оплатить, отдавать отчет, отзыв, относиться, отчитываться, поражен, порицать, подтверждение, превалировать, превосходство, предполагать, преимущество, преобладать, препятствовать, причастность, радоваться, рецензия, руководство, свойственный, согласно, тормозить, тревожиться, тяготиться, уверенность, удивлен, удивляюсь, удостоен, управляющий, упрекать. Задание. Проверьте правильность расположения предлогов предложении. 1. Биография газеты за почти сорок лет. 2. Предприятие поставляло технику в более чем 30 стран мира. 3. Это поставит их еще в более худшее положение. 4. Ученые надеются на еще один «побочный эффект». 5. Контроль над еще одной угольной компанией. 6. Провожая меня, Мурат Галиевич ткнул пальцем в еще один плакат. 7. Сотрудничество с Москвой может разрастись до почти полноценных в масштабов. 8. Последователи этих учений верили, что после смерти им будет предоставлен выбор, из какой из рек пить, и они могут выбрать Мнемозину вместо Леты. 9. Вы теперь лишились хорошей прибавки к и так мизерной вашей пенсии. 10. Выньте каштаны из духовки и очистите от кожицы сразу же, как только остынут до комфортной для рук температуры. Задание. Отредактируйте предложения, разделив их на простые: 1. На основе посмертной маски ряд скульпторов (П. Балин, А.М. Опекушин, Н.В. Крандиевская) создали скульптурное изображение Пушкина, надо полагать, достаточно точные, потому что материал, которым они располагали, реальное лицо Пушкина, хоть и недавно умершего (что тоже может несколько нарушить точные пропорции и черты живого поэта). 2. Все балеты Прокофьева под управлением Рождественского теперь выпущены «Мелодией» на CD; многие среди них зафиксированы и в других достойных исполнениях, тогда как каждый из трех балетов Дмитрия Дмитриевича известен в одной, максимум в двух записях. 3. Строгое соблюдение холдингом налогового и пенсионного законодательства позволяет работникам чувствовать себя уверенно в завтрашнем дне, а сегодня пользоваться всеми привилегиями, которая дает «белая» зарплата – быстрое получение в банках кредитов (в том числе и ипотечных) под низкие проценты, возможность использовать имущественные и социальные налоговые вычеты и чувствовать себя честным человеком, исполняющим долг налогоплательщика перед государством. Задание. Выберите правильный вариант и заполните пропуски: 1. Согласно решени… суда. 2. Об…им фирмам предъявлены (исковые и исковые) заявления. 3. По истечени… срока действия контракта. 4. Просим вас оплатить (за) отгруженные материалы. 5. По смете израсходовано свыше (шестисот, шестиста) тысяч рублей. 6. Проведена успешная (деятельность, работа) по снижению себестоимости продукции. 7. Внимательно прочитав инструкцию, (мне стало ясно, я все понял). 8. (Три, трое) его дочер(и, ей) учились в одной школе. 9. Отзыв (на работу, о работе) представлен в двух экземплярах. 10.Решение (более-менее, более или менее) приемлемое. 11.Поезд сошел с (рельс, рельсов). 12.Банк (предоставил, представил) (заём, займ). 2.7. Принципы русской орфографии Орфография (греч. orthos – «прямой, правильный» и grapho – «пишу») представляет собой систему правил правописания. Термин правописание, используемый часто как синоним к термину «орфография», понимается шире и включает еще и правила употребления знаков препинания. Русская орфография – это система правил написания слов. Она состоит из пяти разделов: 1) правила передачи буквами фонемного состава слова, отдельных его форм, 2) правила слитных, полуслитных и раздельных написаний, 3) правила употребления прописных букв, 4) переноса слов, 5) правила сокращения слов. Разделы орфографии – это большие группы орфографических правил, связанные с разными видами трудностей при передаче слов на письме. Орфография как самостоятельный раздел имеет свои единицы – орфограмму и орфографическое правило. Орфограмма – это такое написание, которое выбирается из ряда возможных и отвечает орфографическому правилу. Орфограмма возникает там, где возможны несколько вариантов написания и, следовательно, ошибки. Чтобы не ошибиться в написании, необходимо применять орфографическое правило, которое представляет собой инструкцию, содержащую условие для выбора правильного написания. Принципы русской орфографии  Традиционный. Например: после шипящих ж, ш принято писать и: жить, шить; в прилагательных в форме родительного падежа единственного числа пишутся окончания -ого, -его: большого, хорошего (хотя вместо г здесь произносится в).  Фонетический: написание соответствует их произношению, например: роспись – расписка (под ударением в приставке пишется о, а – в безударном слоге, как и слышится), разбить – распить (перед звонким согласным слышится и пишется звонкий звук з, перед глухим – глухой с).  Морфологический: морфемы (значимые части слов) всегда пишутся одинаково, независимо от произношения. Например, в родственных словах корни имеют одинаковое начертание. Так, корень вод- пишется в словах: вода, водяной, наводнение, подводный, хотя звук [о] произносится только под ударением в последнем слове, а в других словах он изменяется в звук [а] или более короткий звук, средний между [ы] и [а] (в транскрипции ему соответствует ъ).  Дифференцирующий: отдельные правила русской орфографии разграничиваются написанием слов, совпадающих в произношении, но имеющих разное значение. Дифференцирующие написания позволяют различать на письме, например, такие слова: поджог (имя существительное: совершить поджог) – поджёг (глагол в форме прошедшего времени: Кто поджёг бумагу?); компания (группа людей) – кампания (мероприятие, например: посевная (танцевальный вечер) – балл (оценка: пять баллов). кампания); бал Вопрос 39. Как соотносятся орфография и правописание? Вопрос 40. Как вы определите, что такое орфограмма? Задание. Спишите, распределяя слова на 4 группы: 1) морфологические написания, 2) традиционные написания, 3) фонетические написания, 4) дифференцирующие написания. ПодЫскать, горОд, ордЕн, сАлют, нАрезать, рАссыпать, кОмпаньон, сАлат, реЯть, клеИть, пЕрила, экипаЖ, вИнить, прОсмотр, маССа, смЕнить, блеСНуть, осинОвый, беСподлежащный, узорчАтый, дерЗкий, зАрница, белИзна, пИровать, отпИрать, плОвец, рОсток, у смородиновОго куста, рАвнять. Задание. Укажите все возможные варианты переноса: Укрепить, волновались, проверочный, пересдача, устремление, подход, влиятельный, почему-то, постный, живущая, циклон, лимонный, Мосгорсуд, детясли. Задание. Вставьте, если это необходимо, пропущенные буквы в приведенных ниже словах. Распределите слова на группы согласно принципам русской орфографии: Неук…снительно, оз…риться, возл…жить, г…релка, накл…нить, пр…клонный, вытв…рить, перер…стание, р…стовщик, пром…кать, р…вноправие, пл…вучесть, дол…жить, соприк…сновение, р…внобедренный, обж…гание, оп…реться, отч…тать, ср…внение, подр…внять кусты, отр…слевой, заск…чить, ск…чок, расч…т, ш…рох, сверч…к, прож…ванный, щ…лканье, герц…гиня, толч…ный, деш…вка, маж…рный, удруч…нный, ш…ковый, ц…клоп, Цариц…но, ч…ткость, душ…нка, ч…лн, грош…вая, багаж…м, обж…ра, ц…коль, горяч…, ш…мпол, харч…, расч…т, борж…ми, трех…этажный, кон…юнктура, ад…ютант, меж…языковой, трел…яж, с…узить, об…ятия, об…езженный, из…ян, транс…европейский, шампин…он, дет…ясли, павил…онный, об…ект, п…едестал, компан…он, п…еса, от…явленный, фортеп…яно, ар…ергард, с…ябедничать, н…юанс, пред…обеденный, меж…нститутский, пред…январский, сверх…мпульс, без…нициативный, пан…сламизм, спорт…гра, вз…мать, сверх…ндустриальный, пост…мпрессионистский, пред…юльский, бе…форменный, и…черпать, ра…жечь, …держанный, чере…чур, и…сякнуть, пр…ручить, пр…противный, пр…бывать на даче, при…творщица, пр…клоняться перед красотой, пр…тендовать, пр…баутка, пр…восходный, пр…даваться мечтам, пр…вратно, пр…дать осмеянию, пр…влекательный, пр…небрежение, пр…тязания, пр…верженец, пр…тензии, пр…возмочь, пр…ступить к занятиям, пр…зидиум, пр…зентабельный, пр…смыкаться, пр…имущество, пр…льстить. Заключение В языкознании 20 в. понятие нормы получило теоретическое обоснование и стало изучаться в разных аспектах в разделах общего языкознания, культуры речи, в теории и истории литературных языков, в теории коммуникации. Теория нормы разрабатывалась в русской и советской лингвистической традиции — на материале русского и некоторых других языков (Л.В. Щерба, Г.О. Винокур, В.В. Виноградов, С.И. Ожегов, В.Г. Костомаров и другие). Языковая норма языковая — совокупность стабильных и унифицированных языковых средств и правил их употребления, сознательно фиксируемых и соблюдаемых обществом. Языковая норма является признаком литературного языка. Норма является одновременно и собственно лингвистической и социально-исторической категорией, что проявляется в ее основных свойствах: объективность, историческая изменчивость, вариативность и кодифицированность. Языковая норма – диалектическое единство двух противоположных начал: с одной стороны, унификации, а с другой стороны, вариативности. Вариативность языковых средств обеспечивает функциональностилистическую дифференциацию литературного языка и является необходимым условием развития языка. Норма дифференцируется по следующим критериям: типу речи (устные и письменные нормы); уровню языка (орфоэпические, акцентологические, лексические и т.д.), необходимости строго следовать норме (императивные и диспозитивные), временному признаку (младшая и старшая) и т.д. Норма неоднородна по составу входящих в нее явлений. Ядро литературной нормы составляют стилистически нейтральные и, следовательно, наиболее широко употребляемые языковые явления, периферию - явления архаические и новые, а также явления функционально и территориально маркированные, но тем не менее использующиеся в рамках литературной нормы. Признание нормативности языкового явления или факта основывается на наличии по крайней мере трёх признаков: на соответствии данного явления структуре языка; на факте массовой и регулярной воспроизводимости данного явления в процессе коммуникации; на общественном одобрении и признании соответствующего явления нормативным. Наиболее эксплицитной и «объективированной» формой такого одобрения является кодификация, которая носит по отношению к норме главным образом ретроспективный характер, т. е. фиксирует уже сложившиеся в процессе общественной языковой практики явления. Формирование и эволюция норм современных литературных языков обусловлены взаимодействием стихийных и сознательных процессов. Кодификация литературной нормы в грамматиках, справочниках и словарях должна обновляться по мере изменений, происходящих как в самом языке, так и при оценке его средств и их употребления говорящими. Как правило, в истории литературных языков норма письменного языка складываются раньше, чем норма устного. Для литературного языка в целом характерна тенденция к сближению нормы литературно-письменного языка с нормами разговорной речи. В основе сближения норм письменного и устного языка, т. е. общего процесса либерализации или демократизации литературной нормы, лежит постепенное приобщение более широких социальных слоев общества к числу носителей литературного языка. Вопросы для проверки 1. Какова основная задача культуры речи? 2. Что понимается под кодификацией языка? 3. Что такое языковая норма? 4. Как вы определите функции языковой нормы? 5. В чем опасность установления только жестких, незыблемых норм? 6. Как сформировалось современное литературное произношение? 7. Что вы знаете о старомосковском произношении? Каковы его нормы? 8. Какие тенденции в произношении заимствованных слов вы знаете? 9. Какие произносительные нормах гласных и согласных звуков русского языка вы знаете? 10. Расскажите об особенностях русского ударения, чем вызваны трудности при его постановке? 11. Дайте определение лексического значения слова, лексической сочетаемости? 12. Какие виды ошибок связаны со смысловой избыточностью? 13. Дайте определение омонимам, паронимам, синонимам, антонимам. 14. Как используются в речи омонимы, синонимы и антонимы? 15. В чем состоит сложность использования заимствованных слов? 16. Расскажите о лексике пассивного запаса (устаревших словах и неологизмах). Каковы особенности ее употребления в речи? 17. Каковы особенности функционирования в речи лексики ограниченной сферы употребления (диалектизмов, профессионализмов, терминов, жаргонизмов, арготизмов)? 18. Расскажите о стилистической классификации лексики. Какие ошибки возможны в употреблении стилистически окрашенной лексики? 19. Дайте определение фразеологизмов. Расскажите о функционировании фразеологизмов в речи. 20. Каковы основные ошибки при использовании фразеологизмов в речи? 21. Что регламентирует морфологическая норма? 22. Как определить категорию роду несклоняемых имен существительных? 23. Какова история появления варианта окончания –а в форме именительного падежа множественного числа существительных на месте традиционного окончания –ы(-и)? 24. Какой признак выражает полная форма имени прилагательного, а какой – краткая форма? 25. Как образуются степени сравнения имени прилагательного? 26. В чем семантическое различие местоимений каждый, всякий, любой? 27. В чем отличие склонения составных количественных числительных от склонения составных порядковых числительных? 28. Какие ошибки в употреблении местоимений вы считаете наиболее распространенными? 29. Как образуются степени сравнения наречий? В чем проявляются ограничения в их образовании? 30. Какие глаголы относят к группе избыточных глаголов? 31. В чем заключаются стилистические возможности синтаксиса как уровня языка? 32. Что регламентирует синтаксическая норма? 33. Расскажите об особенностях синтаксиса книжно-письменной и устноразговорной разновидности литературного языка. 34. Какие трудности возможны при координации подлежащего и сказуемого? 35. В чем трудности употребления однородных членов предложения? 36. Каковы особенности использования предлогов и союзов при однородных членах предложения? 37. Каковы основные ошибки в построении сложных предложений? 38. Какие трудности возникают при употреблении причастных и деепричастных оборотов? 39. Как соотносятся орфография и правописание? 40. Как вы определите, что такое орфограмма? 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. Основная литература Боженкова Р.К. Русский язык и культура речи: учеб. - М., 2011. Ващенко Е.Д. Русский язык и культура речи: учеб. пособие для студ. образоват. учреждений сред. проф. образования. - Ростов н/Д: Феникс, 2009. Введенская Л.А. Русский язык и культура речи : учеб.пособие для студ. нефилологич. фак. вузов / Л. А. Введенская, Л. Г. Павлова. - Ростов н/Д : Феникс, 2010. Голуб И.Б. Русский язык и культура речи. - М.: Логос, 2009. Изюмская С.С. Русский язык и культура речи: учеб. пособие / С. С. Изюмская; под общ ред. Н.В. Малычевой. - М.: Академцентр, 2010. Ипполитова Н.А. Русский язык и культура речи: учеб. / Н.А. Ипполитова, О.Ю. Князева, М.Р. Савова. - М.: Проспект, 2009. Коренькова Е.В. Русский язык и культура речи: учеб. / Е.В. Коренькова, Н.В. Пушкарева. - М.: Проспект, 2010. Русский язык и культура речи: учебник для использования в учебном процессе образовательных учреждений среднего профессионального образования / П. А. Лекант, Т. В. Маркелова, Н. Б. Самсонов ; под ред. П. А. Леканта. - Москва : Дрофа, 2009. 9. Русский язык и культура речи: учеб. для бакалавров: учеб. для студ. вузов / под ред. В.И. Максимова, А.В. Голубевой. - 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2011. Словари, справочники, хрестоматии: 1. Букчина Б.З., Калакуцкая Л.П. Слитно или раздельно? Орфографический словарь-справочник. — М.: Русский язык, 2004. 2. Букчина Б.З., Калакуцкая Л.П. Сложные слова. — М.: Наука, 1974. 3. Каленчук М.Л. Большой орфоэпический словарь русского языка: Литературное произношение и ударение начала XXI века: норма и ее варианты. - М. : АСТ-ПРЕСС, 2012 4. Колесников Н.П. Словарь двойных согласных. — М., 1990. 5. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н. Ярцева. – М., 2002. 6. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка. / Под общей ред. Л.И. Скворцова. — 24-е издание, исправленное. — М.: «ОНИКС 21 век», «Мир и Образование», 2004 (и последующие издания). 7. Розенталь Д.Э. Большой справочник по русскому языку: Орфография. Пунктуация. Орфографический словарь. Прописная или строчная. — М.: Оникс 21 век, 2008. 8. Розенталь Д.Э. Прописная или строчная? — М.: Оникс 21 век, Мир и Образование, 2005. 9. Розенталь Д.Э. Справочник по правописанию и литературной правке. — М.: Айрис-Пресс, 2006. 10.Русский орфографический словарь: около 180 000 слов. / Под ред. В.В. Лопатина. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: РАН. Ин-т им. В.В. Виноградова, 2005. 11.Словарь сокращений русского языка / Под ред. Д.И. Алексеева, И.Г. Гофмана, Г.В. Сахарова. — М., 1983. 12.Толковый словарь современного русского языка. Языковые изменения конца ХХ столетия / ИЛИ РАН; Под ред. Г.Н. Скляревской. — М., 2001. Дополнительная литература: 1. Богданова Л.И. Стилистика русского языка и культура речи. Лексикология для речевых действий [Текст] : учебное пособие / М.: Флинта: Наука, 2011. 2. Варламова И.Ю. Деловой этикет. Основы делового общения [Текст] : курс лекций : учебное пособие / И. Ю. Варламова, М. Б. Будильцева ; под ред. И. А. Пугачёва. – М.: РУДН, 2011. 3. Вербицкая Л.А. Давайте говорить правильно. – М., 2008. 4. Русский язык и культура речи Семнадцать практических советов : учеб. пособие для студ. нефилолог. спец. вузов / под ред. Е. Ганапольской, А. Хохлова. - СПб. [и др.] : Питер, 2010. 5. Культура русской речи / Под ред. Л.К. Граудиной и Е.Н. Ширяева. – М., 2005. 6. Лаптева О.А. Теория современного литературного языка. – М., 2003. 7. Трофимова Г.К. Русский язык и культура речи: Курс лекций. – М.: Флинта: Наука, 2008. 8. Харченко В.К. О языке, достойном человека: учебное пособие: материалы для самостоятельной работы по курсу "Русский язык и культура речи" / М.: Флинта: Наука, 2010. Хрестоматия В хрестоматии приводятся тексты, раскрывающие материал, необходимый для успешного усвоения второго раздела учебной дисциплины «Русский язык и культура речи». Крысин Леонид Петрович (1935) российский лингвист, доктор филологических наук, профессор. Занимается исследованиями в области лексикологии, семантики, стилистики, лексикографии и социолингвистики. Окончил в 1958 филологический факультет МГУ. В том же году стал научным сотрудником Института русского языка АН СССР. В 1965 защитил кандидатскую диссертацию на тему «Вопросы исторического изучения иноязычных заимствований» под руководством академика В.В. Виноградова. Диссертация была опубликована в виде книги: «Иноязычные слова в современном русском языке» (1968). С 1973 по 1983 – был старшим научным сотрудником ВНИИ «Информэлектро». В 1980 защитил докторскую диссертацию на тему «Социолингвистическое исследование вариантов современного русского литературного языка». С 1983 по 1991 являлся старшим, затем ведущим научным сотрудником Института языкознания АН СССР, с 1991 по настоящее время – главный научный сотрудник Института русского языка им. В.В.Виноградова РАН, с 1997 – заведующий Отделом современного русского языка и заместитель директора этого Института. Автор книг: «Язык в современном обществе», «Жизнь слова», «Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка» (1989), «Русское слово, свое и чужое. Исследования по современному русскому языку и социолингвистике» (2004), «Толковый словарь иноязычных слов» (1998, 6-е издание 2005). ЯЗЫКОВАЯ НОРМА И РЕЧЕВАЯ ПРАКТИКА1 Сначала - несколько слов о норме вообще, безотносительно к языку. Понятия нормального, нормы важны для многих видов человеческой деятельности. Существуют нормы выработки продукции (например, на заводе) 1 По: Отечественные записки. - М., 2005, № 2(23)) и нормали, т. е. технические требования, которым эта продукция должна удовлетворять. Диетологи говорят о нормах питания, спортсмены "укладываются" в определенные нормативы (в беге, в прыжках). Ни у кого не вызывает сомнений тот факт, что в любом цивилизованном обществе действуют нормы взаимоотношений людей, нормы этикета; у каждого из нас имеется представление о том, что нормально для человеческого общения, а что ненормально, выходит за пределы некоей неписаной нормы. Да и наша повседневная речь пестрит этими словами: Как поживаешь? - Нормально!; Ну, как дела? - Да ничего, в норме. Более того, норма незримо присутствует и в таких наших высказываниях, в которых нет самих слов норма или нормальный. Когда мы оцениваем, например, рост человека или животного, то можем сказать: - Какой высокий парень! - или: - Что-то этот жираф маловат для жирафа, - и тем самым сравниваем рост парня и жирафа с какой-то подразумеваемой нормой роста (естественно, разной для человека и для жирафа). Когда мы говорим: удобный стул, слишком темная комната, невыразительное пение, мы имеем в виду (хотя не отдаем себе в этом отчета) некие общепринятые "нормы" удобства стула, освещенности помещения, выразительности пения. Норма есть и в языке. И это вполне естественно: язык - неотъемлемая часть не только цивилизованного, но и вообще всякого человеческого общества. Норма - одно из центральных лингвистических понятий, хотя нельзя сказать, что все лингвисты толкуют его одинаково. Чаще всего этот термин употребляется в сочетании "литературная норма" и применяется к тем разновидностям языка, которые используются в средствах массовой информации, в науке и образовании, в дипломатии, законотворчестве и законодательстве, в дело- и судопроизводстве и других сферах "социально важного", преимущественно публичного общения. Но можно говорить о норме и применительно к территориальному диалекту - т. е., например, к речи коренных жителей вологодской деревни или донской станицы, к профессиональному или социальному жаргону - т. е. к тому, как говорят плотники или "воры в законе". Последнее утверждение может показаться читателю весьма сомнительным, и поэтому оно требует разъяснений. Термин норма лингвисты используют в двух смыслах - широком и узком. В широком смысле под нормой подразумевают такие средства и способы речи, которые стихийно, спонтанно формировались в течение многих веков и которые обычно отличают одну разновидность языка от других. Поэтому-то и можно говорить о норме применительно к территориальному диалекту: например, нормальным для севернорусских диалектов является оканье, а для южнорусских - аканье. По-своему "нормален" и любой из социальных или профессиональных жаргонов: например, то, что используется в торговом арго, будет отвергнуто как чуждое теми, кто владеет жаргоном плотников; устоявшиеся способы использования языковых средств существуют в армейском жаргоне и в жаргоне музыкантов-"лабухов", и носители каждого из этих жаргонов с легкостью отличат чужое от своего, привычного и поэтому для них нормального, и т. д. В узком смысле норма - это результат кодификации языка. Разумеется, кодификация опирается на традицию существования языка в данном обществе, на какие-то неписаные, но общепринятые способы использования языковых средств. Но важно при этом, что кодификация - это целенаправленное упорядочение всего, что касается языка и его применения. Результаты кодифицирующей деятельности - а этим занимаются главным образом лингвисты - отражаются в нормативных словарях и грамматиках. Норма как результат кодификации неразрывно связана с понятием литературного языка, который иначе и называют нормированным, или кодифицированным. Территориальный диалект, городское просторечие, социальные и профессиональные жаргоны не подвергаются кодификации: никто ведь сознательно и целенаправленно не следит за тем, чтобы вологодцы последовательно окали, а жители курской деревни акали, чтобы продавцы, не дай Бог, не использовали терминологию плотников, а солдаты - слова и выражения лабушского жаргона, и поэтому к таким разновидностям языка диалектам, жаргонам - не применимо понятие нормы в только что рассмотренном узком смысле этого термина. Дальше мы будем говорить о языковой норме лишь в этом, узком смысле. Прежде всего, хорошо бы выяснить, каковы ее свойства и функции. Литературная норма как результат не только традиции, но и кодификации представляет собой набор достаточно жестких предписаний и запретов, способствующих единству и стабильности литературного языка. Норма консервативна и направлена на сохранение языковых средств и правил их использования, накопленных в данном обществе предшествующими поколениями. Единство и общеобязательность нормы проявляются в том, что представители разных социальных слоев и групп, составляющих данное общество, обязаны придерживаться традиционных способов языкового выражения, а также тех правил и предписаний, которые содержатся в грамматиках и словарях и являются результатом кодификации. Отклонение от языковой традиции, от словарных и грамматических правил и рекомендаций считается нарушением нормы и обычно оценивается отрицательно носителями данного литературного языка. Однако не секрет, что на всех этапах развития литературного языка, при использовании его в разных коммуникативных условиях допускаются варианты языковых средств: можно сказать твóрoг - и твoрóг, прожéкторы - и прожекторá, вы прáвы - и вы правы' и т. д. Какая уж тут жесткость и консервативность нормы? Тот факт, что варианты существуют в пределах нормы, только на первый взгляд кажется противоречащим строгости и однозначности нормативных установок. На самом деле норма по самой своей сути сопряжена с понятием отбора, селекции. В своем развитии литературный язык черпает средства из других разновидностей национального языка - из диалектов, просторечия, жаргонов, но делает это чрезвычайно осторожно. Эта селективная и, одновременно, охранительная функция нормы, ее консерватизм - несомненное благо для литературного языка, поскольку он служит связующим звеном между культурами разных поколений и разных социальных слоев общества. Норма опирается на традиционные способы использования языка и настороженно относится к языковым новшествам. "Нормой признается то, что было, и от части то, что есть, но отнюдь не то, что будет", - писал известный лингвист А. М. Пешковский. Он так объяснял это свойство и литературной нормы, и самого литературного языка: "Если бы литературное наречие изменялось быстро, то каждое поколение могло бы пользоваться лишь литературой своей да предшествовавшего поколения, много двух. Но при таких условиях не было бы и самой литературы, так как литература всякого поколения создается всей предшествующей литературой. Если бы Чехов уже не понимал Пушкина, то, вероятно, не было бы и Чехова. Слишком тонкий слой почвы давал бы слишком слабое питание литературным росткам. Консервативность литературного наречия, объединяя века и поколения, создает возможность единой мощной многовековой национальной литературы" [1]. Однако консерватизм нормы не означает ее полной неподвижности во времени. Иное дело, что темп нормативных перемен медленнее, чем развитие данного национального языка в целом. Чем более развита литературная форма языка, чем лучше обслуживает она коммуникативные нужды общества, тем меньше она изменяется от поколения к поколению людей, пользующихся этим языком. (Известный лингвист Евгений Дмитриевич Поливанов сформулировал даже такой парадокс: "Чем более развит язык, тем меньше он развивается"). И все же сравнение языка Пушкина и Достоевского, да и более поздних писателей, с русским языком конца ХХ - начала ХХI века обнаруживает различия, свидетельствующие об исторической изменчивости литературной нормы. В пушкинские времена говорили: дóмы, кóрпусы, сейчас - домá, корпусá. Пушкинское "Восстань, пророк…" надо, разумеется, понимать в смысле 'встань', а совсем не в смысле 'подними восстание'. А. И. Герцен считал вполне нормальным оборот произвести влияние, Г. И. Успенский в "Письмах с дороги" упоминает о пачке ключей, Д. И. Писарев убеждал читателя, что надо выработать в себе ширину понимания вещей, Лев Толстой признавался одной из своих корреспонденток, что он ее очень помнит (мы бы сейчас сказали: оказать влияние, связка ключей, широта понимания, хорошо помнит). В повести Ф. М. Достоевского "Хозяйка" читаем: "Тут щекотливый Ярослав Ильич … вопросительным взглядом устремился на Мурина". Современный читатель догадывается, конечно, что речь здесь не о том, что герой Достоевского боялся щекотки: щекотливый употреблено в смысле, близком к значению слов деликатный, щепетильный, и применено к человеку, т. е. так, как ни один из носителей современного русского литературного языка его не употребит (обычно: щекотливый вопрос, щекотливое дело). Чехов говорил в телефон (об этом он сообщает в одном из своих писем), а мы - по телефону. А. Н. Толстой, почти наш современник, в одном из своих рассказов описывает действия героя, который "стал следить полет коршунов над лесом". Сейчас сказали бы: стал следить за полетом коршунов. Изменяться может нормативный статус не только отдельных слов, форм и конструкций, но и определенным образом взаимосвязанных образцов речи. Это произошло, например, с так называемой старомосковской произносительной нормой, которая ко второй половине ХХ века была почти полностью вытеснена новым произношением, более близким к письменному облику слова: вместо боюс, смеялса, шыги, жыра, верьх, четверьг, тихый, строгый, поддакывать, коришневый, сливошное (масло), грешневая (каша) подавляющее большинство носителей русского литературного языка стало говорить боюсь, смеялся, шаги, жара, верх, четверг, тихий, строгий, поддакивать, коричневый, сливочное (масло), гречневая (каша) и т. д. Источники обновления литературной нормы многообразны. Прежде всего, это живая, звучащая речь. Она подвижна, текуча, в ней совсем не редкость то, что не одобряется официальной нормой, - необычное ударение, свежее словцо, которого нет в словарях, синтаксический оборот, не предусмотренный грамматикой. При неоднократном повторении многими людьми новшества могут проникать в литературный обиход и составлять конкуренцию фактам, освященным традицией. Так возникают варианты: рядом с вы прáвы появляется вы правы'; с формами констрýкторы, цéхи соседствуют конструкторá, цехá; традиционное обусловливать вытесняется новым обуславливать; жаргонные слова беспредел и тусовка мелькают в речи тех, кого общество привыкло считать образцовыми носителями литературной нормы; никого уже не удивляет - к сожалению! - что можно указывать о чем вместо традиционно правильных конструкций указывать что и указывать на что [2]. Эти примеры свидетельствуют о том, что речевая практика часто идет вразрез с нормативными предписаниями, и противоречие между тем, как надо говорить, и тем, как реально говорят, оказывается движущим стимулом эволюции языковой нормы. В разные периоды развития языка литературная норма имеет качественно разные отношения с речевой практикой. В эпохи демократизации литературного языка, т. е. приобщения к нему широких масс людей, не владеющих литературной нормой, консервативность нормативной традиции, ее сопротивление "незаконным" новшествам ослабевают, и в литературном языке появляются элементы, которые до того времени норма не принимала, квалифицируя их как чуждые нормативному языку. Например, характерное для современной речевой практики расширение круга существительных мужского рода, образующих именительный падеж множественного числа при помощи флексии -a (-я) (инспекторá, прожекторá, секторá, цехá, слесаря, токаря), означает, что речевая практика оказывает давление на традиционную норму, и для некоторых групп существительных образование форм на -a (-я) оказывается в пределах кодифицированной нормы. Форма родительного падежа множественного числа носок (несколько пар носок), наряду с традиционно-нормативной носков, недавно разрешенная современными кодификаторами грамматической нормы [3], - несомненная уступка просторечию, из которого форма родительного падежа множественного числа с нулевым окончанием (носок), ранее оценивавшаяся как бесспорно неправильная, распространилась и в среду говорящих литературно. Влиянием просторечной и профессионально-технической среды объясняются и многие другие варианты, допускаемые современной русской литературной нормой: дóговор, договорá, договорóв [4] (наряду с традиционными договóр, договóры, договóров), переговоры по разоружению (наряду с переговоры о разоружении), война на уничтожение (вместо традиционной конструкции война с целью уничтожения) и т. п. Речевая практика может способствовать не только проникновению в нормированный язык новых для литературного языка единиц, но и укреплению в нем новых моделей - словообразовательных, синтаксических и других. Например, многочисленные лексические заимствования из других языков, главным образом из английского, расширившие нормативный русский словарь в конце ХХ века, способствуют и тому, что под влиянием иноязычных образцов появляются структурно новые типы слов. Таковы, например, сочетания вида бизнес-план - традиционной для русского языка моделью является словосочетание с родительным падежом: план бизнеса. Могут появляться и необычные - с точки зрения нормативной традиции - синтаксические конструкции. Например, заголовки типа Подводя итоги (содержащие деепричастие), которые начали появляться в нашей прессе примерно со второй половины ХХ века, возникли под влиянием соответствующих конструкций английского языка (ср.англ. summing up). Сюда можно отнести также появление форм множественного числа у существительных, которые раньше употреблялись преимущественно в единственном: гонка вооружений (ср. англ. arms race), мирные инициативы (ср.англ. peace initiatives). Еще более показательно давление речевой практики на традиционную норму в области орфографии. Например, написание ряда слов, относящихся к религиозной сфере, с прописной буквы: Бог, Богородица, Рождество, Пасха, Сретенье, Библия и др. возникло первоначально в письменной практике, а уж затем было утверждено в качестве обязательной орфографической нормы. Между тем, согласно старой орфографической норме, зафиксированной в "Своде правил орфографии и пунктуации" 1956 года, все эти имена и названия надо было писать со строчной, "маленькой" буквы (зато такие слова, как партия, советский, центральный комитет, полагалось начинать с буквы прописной). В периоды укрепления языковых традиций - что, несомненно, связано с определенной социальной и культурной стабилизацией общества фильтрующая сеть нормативной кодификации становится более частой, и тогда ненормативное, но при этом достаточно широко представленное в повседневной речи с бoльшим трудом попадает в литературный язык. Например, русская литературная норма отвергает глагольные формы типа атаковывать, использовывать, мобилизовывать, организовывать и т. п., хотя в 20-е годы ХХ века они были весьма употребительны не только в просторечии, но и в литературной речи и имели определенные социальные перспективы на укрепление в нормативном языке. Академик С. П. Обнорский даже написал специальную статью, посвященную глаголу использовывать, в которой выражал крайнее беспокойство по поводу распространения этой просторечной формы в речи литературно говорящих людей [5]. Беспокойство оказалось напрасным, никто из владеющих литературной нормой не скажет сейчас: Надо использовывать такую возможность. Но другие, сходные формы можно и услышать, и увидеть напечатанными: таковы, например, организовывать и мобилизовывать. В процессе обновления нормы определенное значение имеет распространенность, частота того или иного новшества в речевой практике. Хотя роль этого фактора нельзя преувеличивать. Один лингвист как-то справедливо заметил: "Даже если девяносто процентов будут говорить докýмент, это не станет литературной нормой". Иначе говоря, распространенной, массовой может быть и явная ошибка: например, произношение типа инциндент, беспрецендентный, весьма часто встречающееся даже в публичной речи, в частности у журналистов, несомненное нарушение произносительной правильности речи [6]. Здесь надо сделать одну существенную оговорку: важно, в какой среде появляется то или иное новшество, противоречащее традиционной норме. Если его вводят и часто употребляют те, кто считается носителем образцовой, культурной речи, то новшество может прижиться: так, например, вместо старой нормы ударения в слове ракýрс сейчас возобладала новая: рáкурс [7], старомосковское произношение типа булошная, скушно вытесняется новыми произносительными вариантами: булочная, скучно (но до конечно и до что дело еще не дошло и, надеюсь, не дойдет). Наряду с этими есть такие факты речи, которые и новыми не назовешь, и в то же время у них нет шансов сделаться нормативными. Они представляют собой своеобразные символы "неграмотной" речи, нелитературного просторечия. К ним относится уже упомянутый докýмент, а также пóртфель, прóцент, средствá, благá, нáчать, углýбить и т. п. Какова бы ни была их употребительность, их просторечный ореол слишком ярок, они чересчур контрастируют с нормативной традицией, и поэтому путь в литературное произношение им закрыт. Это, конечно, не значит, что всему, что появляется за пределами литературного языка - например, в просторечии, социальных и профессиональных жаргонах, - закрыт доступ в общее употребление. Напротив, и современная речевая практика, и факты, характерные для русского языка прошлого, свидетельствуют о влиянии на литературную речь и просторечия, и жаргонов. Например, известно, что слово двурушник вошло в литературный язык из нищенского арго: первоначально так называли нищего, который собирал милостыню двумя руками. Слово животрепещущий пришло из речи торговцев рыбой, мелкотравчатый - из языка охотников, скоропалительный - из языка военных, топорный - из профессионального языка плотников; первоначально так говорили о плотничьей работе, в отличие от работы столярной, более тонкой и тщательной (тех, кто интересуется историей подобных словесных "превращений", отсылаю к книге академика В. В. Виноградова "История слов"). И в русском литературном языке наших дней часто получают распространение факты, идущие из просторечия и жаргонов (лингвисты называют такие сферы языка некодифицированными). Так, обращает на себя внимание упомянутая выше чрезвычайная активизация форм множественного числа существительных мужского рода с ударными флексиями: взводá, срокá, обыскá, тросá, приискá, вызовá, сейнерá, тортá, супá, юпитерá и т. п. Многие из этих форм проникают в публичный речевой обиход (например, в теле- и радиоэфир) из профессиональной среды: взводá (взводóв, взводáм и т. д.) - из речи военных; срокá и обыскá - из речи прокурорских и милицейских работников (и еще набившие оскомину осýжденный и возбýжденное дело). Врачи скорой помощи сетуют на то, что в иную ночь у них бывает по несколько вызовóв, кулинары рассказывают о том, как они варят супá и изготовляют тортá, а парфюмеры - какие у них чудодейственные кремá, строителям не дают покоя слабые такелажные тросá, старатели вслух выражают недовольство задержками зарплаты на приискáх. И даже Михаил Жванецкий признался както, что устал стоять под светом юпитерóв, а скульптор В. Малолетков считает Мухину одним из великих скульпторóв ХХ века. Медики говорят: пролечить больного, проколоть ему пенициллин (эта глагольная модель активна также в речи финансистов, коммерсантов, которые проплачивают счета и говорят о необходимости вовремя профинансировать проект). В профессиональной медицинской среде отмечены такие своеобразные обороты, как сочéтанные травмы, тощакóвая моча, скоропомощныé мероприятия, вспышечные заболевания. С точки зрения нормативного словообразования такие слова, как сочетанный и тощаковый, "незаконны": от глагола сочетать не образуется страдательное причастие прошедшего времени, а прилагательное тощаковый произведено от отсутствующего в языке существительного *тощак, которое было "извлечено" профессионалами-медиками из наречия натощак для того, чтобы образовать от него указанное прилагательное. Распространенность подобных форм в профессиональной речи отмечалась лингвистами давно, однако значительное увеличение частотности этих форм в публичной речи - по радио, телевидению, в газете - можно считать характерной чертой нашего времени (приведенные примеры взяты как раз из публичной речи, главным образом из выступлений по телевидению и радио). Непривычное для традиционной литературной нормы словоупотребление порождает сфера административно-чиновничьего общения, где обычны такие слова и конструкции, как проговорить, обговорить в значении 'обсудить' (Необходимо проговорить этот вопрос на совещании; Обговорим это позднее), озадачить в значении 'поставить перед кем-нибудь какую-нибудь задачу' (Главное - озадачить подчиненных, чтобы не болтались без дела), подвижки (Произошли подвижки по Ираку), наработки (По этой проблеме у нас уже есть некоторые наработки), конкретика (Документ важный, но надо наполнить его конкретикой, применить к реальным ситуациям в разных префектурах Москвы) и т. п. Особого разговора заслуживают сознательные отклонения от нормы. Такие отклонения могут диктоваться стремлением человека достичь коммуникативного комфорта в определенной социальной среде, не выглядеть в ней белой вороной. Знаменитый металлург академик И. П. Бардин на вопрос о том, с каким ударением он произносит слово километр, ответил: "Когда как. На заседании Президиума Академии - киломéтр, иначе академик Виноградов морщиться будет. Ну, а на Новотульском заводе, конечно, килóметр, а то подумают, что зазнался Бардин". Сознательные отклонения от нормы могут опираться на нереализованные возможности языковой системы или использовать нетрадиционные, не характерные для литературного языка средства. В этом случае намеренное нарушение нормы обычно делается с определенной целью - иронии, насмешки, языковой игры. Тут перед нами не ошибка, не новшество, вступающее в противоречие с принятой нормой, а речевой прием, свидетельствующий о свободе, с которой человек использует язык, сознательно - с целью пошутить, обыграть значение или форму слова, скаламбурить и т. д. - игнорируя нормативные установки. Одним из распространенных приемов языковой игры является стилистически контрастное использование разного рода расхожих штампов - газетных клише, оборотов какого-либо профессионального языка, канцеляризмов и т. п.: Каждый год он вел борьбу за урожай на этой неказистой грядке (из газетного очерка); По достижении пятидесяти лет я оставил большой секс и перешел на тренерскую работу (М. Жванецкий). Сознательное обыгрывание фразеологизмов, намеренное отклонение от их нормативного употребления - также один из приемов языковой игры: Он съел в этом деле не одну собаку; Они жили на широкую, но босую ногу; быть между Сциллой и харизмой; пиар во время чумы [8] (примеры из современной печати). Итак, литературная норма объединяет в себе традицию и целенаправленную кодификацию. Хотя речевая практика литературно говорящих людей в целом ориентируется на норму, между нормативными установками и предписаниями, с одной стороны, и тем, как реально используется язык, с другой, всегда есть своего рода "зазор": практика не всегда следует нормативным рекомендациям. Языковая деятельность носителя литературного языка протекает в постоянном - но при этом обычно не осознаваемом - согласовании собственных речевых действий с традиционными способами употребления языковых средств, с тем, что предписывают словари и грамматики данного языка, и с тем, как реально используют язык в повседневном общении его современники. Литература 1. Пешковский А. М. Объективная и нормативная точка зрения на язык // Пешковский А. М. Избранные труды. М., 1959. С. 55. 2. Подробнее об этом см. в статье: Крысин Л. П. Социальная маркированность языковых единиц // Вопросы языкознания. 2000. № 4. 3. См., например: Еськова Н. А. Краткий словарь трудностей русского языка. М., 1994. С. 191; Орфоэпический словарь русского языка. М., 1997. С. 304. 4. Еськова Н. А. Указ. соч. С. 88; Орфоэпический словарь. С. 126. 5. Обнорский С. П. Глагол использовать - использовывать в современном русском языке // Язык и мышление. Т. 3-4. М., 1935. С. 161-168. 6. Вполне осознаю условность самого понятия языковой ошибки: то, что в одну эпоху кажется недопустимой неправильностью, в другую может получить статус нормативного факта. Например, известный грамматист первой половины ХIХ века. Н. И. Греч негативно оценивал форму колени вместо единственно правильной, по его мнению, формы колена. Представители культурных слоев России в начале ХХ века встретили в штыки новообразованный глагол выглядеть, считая его "незаконной" калькой с немецкого глагола aussehen. В эти же годы употребление наречия обязательно вместо непременно рассматривалось как вопиющая неправильность. Но все же некоторые факты речи можно квалифицировать как несомненные и "вневременные" неправильности например, в том случае, когда их форма искажает иноязычный прототип (как это происходит при произношении слов инцидент и беспрецедентный с вставкой в них лишнего звука [н]). 7. В словаре-справочнике "Русское литературное произношение и ударение" под редакцией Р. И. Аванесова и С. И. Ожегова, изданном в 1960 году, рядом с рекомендуемой акцентной формой ракýрс стоит запретительная помета: "не: рáкурс". А в современном "Орфоэпическом словаре русского языка" (М., 1997) значится: "рáкурс и доп[устимо] устар[евающее] ракýрс". 8. О разнообразных приемах языковой игры, в которой сознательное нарушение норм играет важнейшую роль, см. интересную книгу В. З. Санникова: Санников В. З. Русский язык в зеркале языковой игры. М., 2002. К ТИПОЛОГИИ ЛЕКСИЧЕСКИХ "НЕПРАВИЛЬНОСТЕЙ"1 1. Наиболее распространенные в современной русской речи отклонения от нормы (на уровне слова и словосочетания) сводятся к следующим типам: 1) смешение семантически различных слов вследствие сходства их формального облика (привязь - перевязь: рука на привязи - вместо на перевязи)', 2) смешение формально различных слов вследствие сходства их семантики (последний - крайний в ситуации очереди); 3) смешение синтаксически различных конструкций вследствие их семантической тождественности (указывать на что, говорить о чем → указывать о чем); 1 По: Русское слово, свое и чужое: Исследования по современному русскому языку и социолингвистике. - М., 2004. - С. 229-237. 4) смешение стилистически различных единиц вследствие их семантической тождественности (жена - супруга); 5) смешение слов вследствие формальной и смысловой их близости друг другу (стать - встать: стать на вахту - встать на вахту, река стала река встала); 6) контаминация синтаксически тождественных и близких по смыслу конструкций, включающих семантически различающиеся лексемы (играть роль, иметь значение → играть значение); 7) смешение синтаксически различных конструкций вследствие формальной и смысловой близости управляющих слов (обоснованный чем, основанный на чем → обоснованный на чем). Теоретически возможные типы смешений, получающиеся при других комбинациях формального, смыслового, сочетаемостного и стилистического признаков (например, смешение формально и сочетаемостно сходных, но семантически далеких слов или формально и семантически близких, но стилистически контрастных и т. п.) в речевой практике встречаются редко. С лингвистической точки зрения речевые "неправильности" давно перестали рассматриваться лишь как помехи, характеризоваться только такими определениями, как искажение, грубое нарушение, нелепость, порча языка и т. п. Уже общим местом стало утверждение, что подлинная борьба за высокую речевую культуру немыслима без тщательного объективного анализа всевозможных отклонений от литературной нормы. Что дает этот анализ? В частности, такие научные аргументы, которые позволяют нарушения нормы квалифицировать как неизбежное следствие эволюции языковой системы; при этом одни из них рассматривать как временное, преходящее "зло", затрагивающее периферийные участки языка и не мешающее его основной функции - коммуникативной; другие "реабилитировать" и защитить от несправедливых нападок пуристов; в оценке третьих подчеркивать целевое назначение языковых средств, их ситуативноконтекстную целесообразность и уместность; четвертые четко и недвусмысленно характеризовать как недопустимые в пределах литературной, нормированной речи и т. д. Анализируя речевые "неправильности", выясняя причины их возникновения, исследователь прежде всего обращает внимание на их языковую сущность и лишь затем дает им нормативную оценку. 2. В этой статье речь пойдет о фактах, которые уже не раз привлекали к себе внимание лингвистов и были описаны в работах по культуре речи; им уже вынесен "нормализаторский приговор". Однако, как кажется, языковая природа этих фактов выяснена не до конца. В частности, привлекает к себе внимание одна черта "неправильностей", которая условно может быть названа асимметрией. В общем виде явление асимметрии выглядит так. Если элемент А по своим свойствам сходен с элементом В, вследствие чего при использовании этих элементов в речи может происходить их смешение, то реально либо А употребляется вместо В, либо В вместо А: одновременное использование А в функции В, а В в функции А не встречается. Обозначив стрелкой отношение, выражаемое словом "вместо", а вертикальной чертой | - несовместимость явлений, получим такую схему: А → В | В → А; отношение А ↔ В обычно не имеет места [1]. Если А употребляется вместо В, то элемент А должен обладать (хотя бы ситуативно) свойствами В и приобретать его значение. Это возможно при таком отношении А и В, когда (1) А шире В по значению, или, что то же самое, А включает В (например, бежать - мчаться (о живом существе)); (2) значение А пересекается со значением В, то есть некоторая часть семантических признаков, образующих смысловую структуру единиц А и В, общая, а по другим признакам эти единицы различаются (например, закон - постановление: не всякий закон имеет форму постановления и не всякое постановление обладает силой закона); (3) А = В (например, лингвистика = языкознание). Дальше будут рассмотрены лишь отношения включения и пересечения. Схемы "А включает В" и "А пересекается с В" широко представлены в языке безотносительно к аспекту правильности (см. об этом ниже). Функциональное (в речи) и историческое взаимодействие пар таких единиц иногда приводит к употреблению первой из них в функции второй. 3. В грамматике примером такой эволюции изменения отношения "А пересекается с В" в отношение "А включает В" может служить корреляция слов типа сотрудник - сотрудница, кондуктор - кондукторша. В XIX в. левые члены этих оппозиций (имеющие с правыми общее значение лица) обозначали лиц мужского пола, а правые - лиц женского пола. В современном языке в словах сотрудник, кондуктор значение пола не выражено, так как эти слова могут употребляться и по отношению к мужчине, и по отношению к женщине; ср.: Он сотрудник редакции - Она сотрудник редакции; Кондуктор Иванов не вышел на работу - Кондуктор Иванова не вышла на работу. Следовательно, значение правых членов оппозиции, выраженное в их структуре (суффиксы -иц(а) -ш(а)) в морфологически не выраженном виде присутствует в значении левых членов, то есть А включает В. При этом член, в котором формально не выражено значение пола, называется немаркированным, а член, выражающий значение пола, - маркированным (подробнее об этом см. РЯиСО, кн. 2, § 128 и след., кн. 3, § 9 и след.) [2]. Числительные оба - обе в отличие от приведенных примеров не образуют привативной оппозиции. При общем значении 'и тот, и другой' они имеют разную грамматическую сочетаемость: оба употребляется с существительными мужского и среднего родов, обе - с существительными женского рода (оба сына, оба окна). Однако такое разграничение последовательно соблюдается говорящими лишь в именительном (и в винительном, если речь идет о неодушевленных существительных) падежах: ср. невозможность сочетаний типа *оба ноги, *обе стола. В остальных падежах наблюдается отступление от нормы, а именно числительное мужского рода ошибочно сочетается с существительными женского рода: *с обоих сторон, *обоими руками. То есть проявляется тенденция к превращению эквиполентной оппозиции, где оба члена "равноправны", в привативную: "А шире В", где правый член маркирован (выражает значение 'женский род'), а левый - немаркирован, так как перестает выражать значение рода. Случаев обратного характера, когда бы числительное женского рода употреблялось в функции числительного мужского рода (*с обеих флангов, *обеими глазами), практически не наблюдается. Если учесть, что тенденция к превращению эквиполентных оппозиций в привативные - одна из ярко проявляющихся черт современного русского языка, то можно прийти к выводу, что сделаться фактом нормативной речи указанной ошибке мешает (и, видимо, еще долго будет мешать) лишь четкое различение числительных оба - обе в именительном и отчасти винительном падежах. Эти примеры иллюстрируют один из путей развития языка - изменение отношений "пересечения" (значение А пересекается со значением В) в отношения "включения" (значение В включается в значение А), что делает возможным вытеснение единицы В на периферию языка, приводит к ее стилистической локализации [3]. При этом функциональная корреляция единиц А и В начинает выражаться в виде А → В (то есть "А вместо В"); тем самым у них устанавливаются асимметричные отношения: А может употребляться вместо В, а В вместо А невозможно. 4. Все отмеченные типы отношений между противопоставленными друг другу единицами имеют место в лексике: А = В (ср. так называемые полные синонимы); А пересекается с В (ср. квазисинонимы, то есть слова, имеющие общую часть значений, но различающиеся по одному или нескольким семантическим признакам); А шире В, где А - более широкая по смыслу единица, чем В (ср. родовидовые отношения между значениями слов одной тематической группы: рыба - щука, карась, окунь...; дерево - осина, сосна, пальма...; водоем - пруд, река, озеро...; передвигаться - идти, бежать, ползти...; грязный - испачканный, вымазанный, засаленный... и т. п.). Как же отличаются от случаев нормальных (признанных нормой) функциональных отношений между словами случаи аномального (нарушающего норму) их употребления? Рассмотрим те же два типа отношений слов: "А пересекается с В" и "А включает В" (или, что то же самое, "А шире B"). 5. Значение единицы А пересекается со значением единицы В. В речи это соотношение может превращаться в соотношение "А включает В", то есть объем значения А становится шире, чем объем значения В, и поэтому А может употребляться в функции В. С точки зрения системы языка это вполне закономерное явление (ср. приведенные выше примеры). Норма же как средство стабилизации языка, охраняющее его целостность, может и не принимать, по крайней мере сразу, новшеств, может запрещать словоупотребление, возникающее в результате расширения значения и функций одного из членов оппозиции. Однако, как мы видели это на примере числительных оба - обе, такого рода отклонения от нормы перспективны, они могут стать фактами языка, так как согласуются с тенденцией к превращению эквиполентных оппозиций в привативные. Приведем несколько примеров того, как неоправданное с точки зрения нормы расширение значения одного из соотносительных друг с другом слов приводит к "неправильности" (все примеры здесь и дальше взяты из словарясправочника [Правильность... 1965]). Подтек - потек. Эти слова имеют следующие толкования: подтек 'результат (в виде скопления) стекавшей жидкости'; потек - 'результат (в виде следа) стекавшей жидкости': На земле возле дома - подтеки извести, которою белили стены; Под глазом - багровый подтек; На стенах видны потеки масляной краски. В разговорной речи первое слово, подтек, сохраняя собственное значение, часто употребляется и в значении второго: подтеки на стенах и т. п. В этом случае слову подтек должно быть дано такое толкование: 'результат (в виде скопления или следа) стекавшей жидкости' (то есть налицо изменение схемы "А пересекается с В" в схему "А включает В"). Слово потек функционально слабо и, вполне вероятно, может быть вытеснено своим паронимическим конкурентом. Целый - полный. В сочетаниях целый стакан, целый зал народу и полный стакан, полный зал народу эти прилагательные имеют следующие толкования: полный - 'занимающий полный объем чего-либо', целый - 'занимающий весь или почти весь объем чего-либо, причем говорящий считает, что того, что служит наполнителем, много'. В значении первого слова - полный - доминирует характеристика вместилища (а именно утверждается, что оно содержит столько, сколько в нем может поместиться); в значении слова целый доминирует характеристика количества вещества или числа объектов, входящих в это вместилище, причем говорящий выражает свое отношение: он считает, что этого вещества или этих объектов (воды, зерна, людей...) много. Таким образом, прилагательное целый, в отличие от полный, - модальное [4]. Модальность, присутствующая в значении слова целый (в виде одного из компонентов лексического значения), делает прилагательное целый более богатым (и, следовательно, более узким) по смыслу, чем прилагательное полный. Распространенная в просторечии ошибка типа *Полный месяц мы работали без выходных; *Полный день ждали начальника состоит в том, что немаркированная по модальности единица употребляется вместо маркированной. Ремонт и починка. Эти два слова имеют одинаковое значение 'исправление чего-либо с целью сделать вновь пригодным'. Они различаются семантической сочетаемостью, причем это различие осуществляется не жестко, а через вероятностную характеристику "преимущественно": ремонт употребляется в сочетании преимущественно с названиями промышленных и технических объектов, а также в устойчивых оборотах капитальный ремонт, ставить на ремонт, быть (находиться) в ремонте, выйти из ремонта (в профессиональной речи); починка - в сочетании преимущественно с названиями бытовых предметов (починка рубашек, кастрюль и т. п.). Слово ремонт в русском языке второй половины XX в. ведет себя очень экспансивно: оно активно сочетается и со словами, обозначающими бытовые предметы, оттесняя синонимичное починка: ремонт обуви, мелкий ремонт одежды и т. п. [5]. Отношение "А пересекается с В" эволюционирует к отношению "А шире В", точнее (если учесть, что различие между этими словами не в их значениях, а в семантической сочетаемости с другими словами) - к А → В. 6. Значение единицы В вкладывается в значение единицы А. В этом случае А может быть употреблено в функции В, причем подобное употребление обычно не встречает стойких нормативных запретов. Такими словами являются, например, прилагательные объемный и объемистый. Первое значит 'имеющий три измерения, трехмерный', второе 'имеющий большой объем'. В речи широко распространены случаи употребления слова объемный вместо объемистый, особенно тогда, когда нужно не только обозначить размер предмета, но и охарактеризовать его качественную природу: Объемная статья о творчестве Цветаевой; Нашим дням посвящен объемный по размеру и по замыслу роман... (из газет). Это употребление слова объемный послужило основанием для составителей Большого академического словаря приписать слову значения: 1) имеющий три измерения; связанный с трехмерностью изображения; 2) большой по объему [6]. Закурить - прикурить. Значение второго глагола уже значения первого, то есть является его частным случаем: закурить = 'зажечь папиросу и начать курить', прикурить = 'закурить папиросу от другой, уже зажженной'. Ошибочно такое употребление прикурить, встречающееся в современной речи: Он зажег спичку и прикурил (вместо закурил). Сказать - подсказать. Типичный для устной речи людей, не вполне овладевших литературными нормами, вопрос: - Вы не подскажете, где улица Дурова (Разина, Герцена...)? Между этими глаголами в литературном языке существуют семантические отношения, характерные для большинства бесприставочноприставочных пар: бесприставочный глагол шире по значению, чем приставочный (А шире В), поэтому он может употребляться как видовой коррелят приставочного (ср. менять деньги - разменять деньги, мести пол подмести пол и т. п. - подробнее см. об этом [Апресян 1967: 77, 87]. В приведенном же вопросе - обратное: приставочный глагол (подсказать) употреблен в функции бесприставочного (сказать), то есть В → А. В лексической паре последний - крайний значение второго прилагательного уже, чем значение первого: крайним называется предмет (или лицо), который является левым или правым в ряду других, однородных с ним предметов или лиц: крайняя изба (в ряду других изб), крайнее кресло (в ряду кресел), крайний солдат (в шеренге - то есть в ряду других солдат) и т. д. В этих словосочетаниях возможно употребление и слова последний (ср.: Остановились у последней избы; Последнее кресло в восьмом ряду было свободно; Проверяющий шел вдоль шеренги и задержался возле последнего солдата), хотя в его значении нет указаний на то, что предмет или лицо, определяемые этим прилагательным, должны находиться обязательно в ряду: это может быть колонна, группа и, в частности, ряд. Таким образом, последний - немаркированный член противопоставления (в его значении нет признака "рядности", который есть в значении слова крайний); его употребление вместо слова крайний согласуется с общеязыковой тенденцией и не ведет к ошибке, тогда как обратное - использование маркированного члена оппозиции (крайний) - нарушает эту тенденцию и создает асимметрию, не характерную для литературного языка (В → А). 7. Рассмотрим в этом же аспекте некоторые лексико-стилистические "неправильности". Обычно из двух стилистически противопоставленных друг другу единиц маркированной считается та, которая окрашена стилистически, а немаркированной - нейтральная. Такую пару составляют, например, слова жена и супруга (тождественные по значению). Немаркированный член этой пары в принципе может быть употреблен вместо маркированного (хотя реально говорящий, естественно, должен стремиться следовать стилистическим нормам, предписывающим в торжественной речи употреблять высокое супруга): Его превосходительство генерал NN с женой - это нарушение лишь принятого этикета, но не языковой нормы. "Мещанское" же нейтральное употребление слова супруга во всех случаях, в том числе и применительно к жене говорящего, нарушает нормальные для литературного языка отношения А | В (где А немаркированный член оппозиции), превращая их в такие, при которых оба члена не маркированы, и, следовательно, нет основы для противопоставления (поэтому оппозиция разрушается). В лексической паре рассказать - поведать, состоящей из семантически тождественных слов, первый глагол стилистически нейтрален, а второй стилистически маркирован: в словарях он имеет помету "устар." и поэтому употребляется преимущественно в книжно-поэтической речи. В современных газетно-публицистических текстах поведать иногда используется без всякого стилистического "задания", как полный синоним глагола рассказать: Сегодня я смогу поведать лишь о частностях своей работы; Поведать радиослушателям об этом событии мы попросили главного инженера... (из радиопередач). В этом случае также разрушается противопоставление двух единиц, одна из которых в литературном языке маркирована стилистически [7]. 8. Резюмируя сказанное о двух основных типах лексических "неправильностей", можно сделать такие выводы: 1) Если два слова находятся друг с другом в эквиполентной оппозиции, то эти отношения могут изменяться в речи таким образом, что одна из единиц расширяет свое значение и начинает употребляться в функции другой: эквиполентная оппозиция превращается в привативную (с отношением единиц "немаркированная - маркированная"). Результаты этого превращения могут расцениваться с нормативной точки зрения как нарушение правильности. Однако этот процесс не противоречит одной из основных тенденций современного русского литературного языка - изменению эквиполентных оппозиций в привативные, и поэтому при благоприятных условиях (в их число входят не только собственно языковые, но и социально-психологические, этические и т. п.) такого рода нарушения могут стать и становятся фактами языка (ср., например, слово соратник, которое в "военном" своем значении находится в эквиполентной оппозиции с такими словами, как сотрудник, сослуживец; употребляясь же в современном литературном языке в смысле 'сподвижник, товарищ по борьбе', оно приобрело черты немаркированного члена противопоставления, так как в его значении в этом случае отсутствует семантический признак 'товарищ по битвам, "по рати"'). 2) Если два слова противопоставлены друг другу как единицы, первая из которых не маркирована, а вторая маркирована, то допускается функциональная замена этих единиц только "в одну сторону": А → В. Наблюдаемые в речи случаи обратных функциональных отношений (В → А} имеют деструктивный характер, так как при этом "перевертывается" нормальная для языка корреляция немаркированного и маркированного элементов, находящихся друг с другом в привативной оппозиции. Примечания 1. Слово "обычно" употреблено здесь не случайно. В действительности можно найти такие пары единиц, у которых смешение значений или сочетаемостных связей происходит "в обе стороны"; ср. одолжить и занять (равно неправильно: *Он одолжил у меня денег и *Я занял ему денег - вместо правильных конструкций одолжить что кому и занять что у кого). Однако таких случаев мало, и их надо рассматривать скорее как исключение, подтверждающее общее "правило асимметрии". 2. Ср. понятие маркированности в фонологии (откуда оно и распространилось в другие области языкознания): "Член [привативной] оппозиции, который характеризуется наличием признака, называется "маркированным", а член оппозиции, у которого признак отсутствует, "немаркированным"" [Трубецкой 1960: 83]. Там же см. определение эквиполентной оппозиции: "Эквиполентными (равнозначными) называются такие оппозиции, оба члена которых логически равноправны". 3. Именно это мы наблюдаем в современных отношениях некоторых типов существительных со значением лица: имена контролер, кондуктор, диктор и под. употребляются и в значении мужского, и в значении женского рода в большинстве стилей языка, а имена с суффиксом -ш(а) - лишь в сниженном стиле литературного языка и в просторечии. 4. Традиционно модальные слова выделяются как особый класс слов, с помощью которых говорящий дает "оценку высказываемой мысли или способа ее выражения" [Виноградов 1947: 725]; сама категория модальности рассматривается при этом в рамках грамматических отношений. Анализ семантики слова с учетом его модальности впервые теоретически обоснован и практически осуществлен (в виде толкований) Анной Вежбицкой см. [Wierzbicka 1969]. 5. Правда, характерно, что в сочетание со словом ремонт вступают большей частью обозначения родовых понятий (обувь, одежда, головные уборы и др.) и реже - наименования конкретных предметов (ботинки, брюки, шапка и др.). 6. В семантическом отношении слово объемный сходно с такими параметрическими словами, как высота, температура и т. п., которые обозначают не только некоторую шкалу единиц, но и определенные отрезки этой шкалы, указывающие на отклонение от нормы в сторону увеличения; ср.: Высота этой трубы 19 метров - Ну и высота! (= большая высота); Температура воды 23 градуса - У него температура (= повышенная температура). 7. Как показал в своих работах Ю. Д. Апресян (см., например [Апресян 1974]), стилистический контраст двух лексических единиц обычно сопровождается их семантическими различиями (ср. его примеры лоб - чело, глаза - очи: нельзя назвать челом низкий или прыщавый лоб, очи - это не всякие глаза, а большие и красивые, и т. д.). Литература Апресян 1967 - Апресян Ю.Д. Экспериментальное исследование семантики русского глагола. М., 1967. Апресян 1974 - Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М., 1974. Виноградов 1947 - Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1947. РЯиСО - Русский язык и советское общество / Под ред. М.В. Панова. Т. 14. М., 1968. Трубецкой 1960 - Трубецкой Н.С. Основы фонологии: Пер. с франц. М., 1960. Wierzbicka 1969 - Wierzbicka A. Dociekania semantyczne. Wroclaw, 1969. СОЦИОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ИЗУЧЕНИЯ ЯЗЫКОВЫХ "НЕПРАВИЛЬНОСТЕЙ"1 Возникающие в речи "неправильности" обычно анализируются с точки зрения нормы, существующей в данное время в данном литературном языке. Собственно нормативный взгляд на разного рода речевые ошибки и отклонения от языковой правильности может быть дополнен их социолингвистическим анализом. Суть его в том, чтобы квалифицировать (естественно, там, где это возможно) нарушения литературной нормы как возникающие в определенной социальной среде. Ниже мы рассмотрим ряд фактов, относящихся к современной русской речи (и к недавнему прошлому русского языка), под углом их "социального происхождения". При этом сами языковые явления привлекаются к анализу в более или менее свободном порядке - главное внимание обращается на среду, которая порождает эти явления. 1 Русское слово, свое и чужое: Исследования по современному русскому языку и социолингвистике. - М., 2004. - С. 238-243. Такой подход, как кажется, полезен для осмысления механизма и перспектив развития литературного языка: общеизвестно, что многие факты литературной речи, вполне одобряемые современной нормой, в прошлом могли оцениваться как чуждые языковой традиции или просто как "неправильности". "Поезда вместо поезды ныне во всеобщем употреблении, но совершенно неправильно и неизвестно, на каком основании", - писал в заметке "Неправильности в современном разговорном, письменном и книжном русском языке" неизвестный автор, скрывшийся за инициалами "Н. Г." (СПб., 1890. С. 18). По свидетельству Корнея Чуковского, знаменитый юрист, академик Анатолий Федорович Кони возмущался употреблением наречия обязательно вместо непременно. "- Представьте себе, - говорил он, хватаясь за сердце, - иду я сегодня по Спасской и слышу: "Он обязательно набьет тебе морду!". Как вам это нравится? Человек сообщает другому, что кто-то любезно поколотит его!" [Чуковский 1982: 14]. Сам Чуковский признавался, что его коробит пришедшее из актерской среды прилагательное волнительный (и наречие волнительно) [там же: 21-22]. Еще в начале XX в. ревнителей чистоты и правильности русского языка выводил из себя глагол выглядеть (Вы сегодня прекрасно выглядите!), в котором они видели "незаконную" словообразовательную кальку с немецкого aussehen (см., например: [Огиенко 1915]). А. Блок писал: "Нам кажется недопустимым, чтобы в пьесе, под которой подписано имя такого стилиста, как Сологуб, хотя бы и в ремарке встречалось выражение "выглядит хорошо"" (цит. по [Грановская 1996: 13]). Примеры такого рода можно многократно умножить. Некоторые из фактов, квалифицировавшихся на определенном этапе развития литературного языка лингвистами как "неправильности", первоначально были характерны для определенной социальной или профессиональной среды и лишь спустя какое-то время распространялись среди других групп носителей языка. Это же характерно и для современного этапа развития русского языка. Например, формы родительного падежа множественного числа существительных, обозначающих единицы различных физических величин (веса, мощности, напряжения и т. п.), не имеющие флексий: сто грамм, двести двадцать семь ватт, семьдесят пять вольт (вместо "положенных" по традиционной норме форм с флексией -ов), - возникли в технической среде и первоначально были признаком "технического" стиля, но не допускались литературной нормой. Например, Б. Н. Головин в книге "Как говорить правильно" [Головин 1966: 61] запрещал форму (сто) грамм. Д. Э. Розенталь отмечает формы граммов и грамм как свидетельство колебания нормы [Розенталь 1965:103], а К. С. Горбачевич в книге 1971 года пишет: "Форма с нулевым окончанием в родительном падеже множественного числа слова грамм прочно завоевала право на существование" и приводит многочисленные примеры, подтверждающие это мнение [Горбачевич 1971: 186]. Современный "Орфоэпический словарь русского языка" вводит понятие счетной формы (впервые счетная форма как особый падеж рассматривается в работе [Бидер и др. 1978:38]), которое актуально для названий единиц измерения существительных мужского рода с основами на твердый согласный. При указании количества какой-либо энергии или физической величины формы типа 5 вольт, 10 ампер, 100 ватт являются нормативными; наряду с ними возможны и формы с флексией -ов. В иных же контекстах, где речь не идет о количестве, правильны только формы на -ов: "отмена, введение [как единиц измерения] вольтов, амперов, ваттов..." [Орфоэпический словарь 1989: 670671]. "Незаконное" причастие несгораемый, образованное, вопреки правилу, от непереходного глагола сгорать, возникло, по-видимому, в профессиональной среде пожарных, но впоследствии стало настолько распространенным в других слоях носителей языка, что сейчас было бы явным анахронизмом призывать к запрету этого слова и замене его причастием несгорающий. Некоторые языковые факты не несут в своей структуре никаких особенностей, характеризующих ту или иную социальную среду, и лишь специальные лингвистические исследования могут указать на их происхождение, как это имеет место, например, в истории слов животрепещущий, двурушник, промокашка. Хотя по отношению к такого рода языковым фактам термин "неправильность" едва ли применим, в языке прошлого они воспринимались как новшества, шедшие вразрез с литературной традицией. Как известно, слово животрепещущий первоначально было принадлежностью профессионального языка торговцев рыбой (животрепещущая рыба), "но уже в критике и публицистике 30-40-х гг. [XIX в.] выступает употребление слова в расширительном смысле": животрепещущая новость дня, животрепещущий опыт [Сорокин 1965: 497]. Двурушником в языке нищих называли того, кто собирал милостыню обеими руками. В. В. Виноградов отмечает, что впервые в художественной литературе слова двурушник и двурушничать были употреблены В. В. Крестовским в "Петербургских трущобах" - при описании быта нищих, и приводит обширную цитату из этого произведения, иллюстрирующую употребление существительного и глагола [Виноградов 1994: 130]. Слово промокашка попало в общее употребление из школьного арго, и в словаре В. Долопчева оно отмечается как неправильность - вместо правильного словосочетания промокательная бумага [Долопчев 1909]. Естественно, далеко не всякий факт, характерный для словоупотребления той или иной социальной среды, может расширить сферу своего использования и проникнуть в общий речевой обиход. Например, многочисленные случаи нарушения современной акцентной нормы остаются локализованными в определенных группах носителей языка. К. С. Горбачевич отмечает акцентные профессионализмы типа áлкоголь, агонúя (в речи врачей), астрóном, атóмный (в речи физиков) и др. [Горбачевич 1978: 59]. Сюда можно добавить прúкус - у стоматологов, прúвод - в речи милицейских работников, прóгиб - в речи строителей, наркоманúя - в речи врачей, кáучук - в речи химиков, сóзыв - в речи парламентариев и политиков и мн. др. Акцентные явления - одна из характерных примет, по которым опознается социально или профессионально специфичная речь. Например, яркой приметой речи милицейских работников, прокуроров, следователей служат два акцентных варианта: осýжденный и возбýжденное (дело). Интересно, что известный в прошлом юрист П. Сергеич (псевдоним П. С. Пороховщикова) отмечал наморенное ударение в глагольной форме возбýдил как характерное для речи юристов конца XIX века [Сергеич 1960: 38]. В этой же профессиональной среде распространены такие формы, как срокá, срокóв: Незаконно увеличиваются срокá пребывания подследственных в СИЗО; Постановление предусматривает сокращение срокóв предварительного заключения. - телевидение, 11 июня 1999, выступление заместителя министра юстиции России; эта же словоформа встречается и в речи заключенных, ср. в стилизованной песне Ю. Визбора: Идут на север срокá огромные, Кого ни встретишь - у всех Указ... обыскóв: Прокуратура дала санкцию на проведение обыскóв в помещениях обеих фирм (телевидение, май 1999, в речи милицейского начальника). Формы именительного падежа множественного числа существительных мужского рода с основой на согласный, имеющие ударную флексию -á (-я), как известно, широко распространены в речи представителей разных профессий. Систему ударных флексий в формах множественного числа обычно приобретают наиболее употребительные в данной профессии слова и термины: если юристы могут говорить о срокáх и обыскáх, то работники скорой помощи сетуют на то, что в иную ночь у них бывает по несколько вызовóв, военные укомплектовывают личный состав взводов, кулинары варят супá и изготовляют тортá, строители закрепляют такелажные тросá, старатели недовольны задержкой зарплаты на приискáх и т. п. (краткую справку об истории развития тенденции к распространению форм на -á (-я), данные массового социолингвистического обследования использования этих форм говорящими, а также перечень работ, посвященных этому языковому явлению, см. в [Русский язык 1974: 179-187]). Профессионально ограниченными являются и некоторые другие особенности ударения, характерные для слов или словоформ. Так, накоренное ударение в словоформах свéрлишь, свéрлит, свéрлят, рассвéрлишь, рассвéрлит, рассвéрлят и др. характерно для речи рабочих, имеющих дело со слесарной и токарной обработкой металла. На текстильных фабриках работают мóтальщицы - именно так называют эту профессию и сами мотальщицы, и те, кто близок к текстильному производству. А в цехах механических заводов стоят стрóгальные станки, на которых работают стрóгальщики, и такое ударение является единственно возможным в этой профессиональной среде (сказать здесь строгáльный станок, строгáльщик - значит обнаружить себя как "чужака"). Помимо акцентных явлений, социально маркированными могут быть и некоторые факты словоупотребления и синтаксиса. При этом явления, характерные для той или иной социальной или профессиональной среды, находятся в разных отношениях с литературной нормой: одни резко контрастны ей (и принятым в литературном языке образцам), другие более или менее "эластично" входят в речевой обиход носителей литературного языка. Так, источником языковых "неправильностей" (которые, однако, все шире распространяются в речи) часто становятся чиновничья среда и среда военных. Отмечаемая современными словарями трудностей и неправильностей русской речи как яркая черта канцелярского стиля конструкция согласно + род. пад. существительного (согласно заявления) в военном языке употребляется как единственно возможная: согласно приказа, согласно указания вышестоящего начальника и т. п. Этот же профессиональный язык, как известно, стал источником распространения тенденции к несклонению топонимов на -о: под Нахабино, из Быково, до Переделкино и т. п., что уже стало почти нормой (во всяком случае, средства массовой информации, освещая события в Югославии в марте-июне 1999 г., писали о ситуации в Косово, о последних известиях из Косово, о том, что к Косово приковано внимание всех людей мира и т. д.). Из языка военных распространился в общее употребление глагол задействовать (первоначально, по-видимому, он употреблялся применительно к новым подразделениям, вводимым в военную операцию: задействовать все резервы, задействовать дивизию и т. п.), особенно активно используемый сейчас в языке административных документов и вообще характерный для речи чиновников. Чиновничий язык порождает такие непривычные для традиционного литературного словоупотребления образования, как проговорить в значении 'обсудить' (Необходимо проговорить этот вопрос на совещании), обговорить как синоним все того же общеупотребительного глагола обсудить (Обговорим это позднее), озадачить - в значении 'поставить перед кем-нибудь какую-либо задачу' (Главное - озадачить подчиненных, чтобы не болтались без дела), подвижка (Произошли подвижки по Югославии - из выступления В. С. Черномырдина), наработки (По этой проблеме у нас уже есть некоторые наработки), конкретика (Документ важный, но надо наполнить его конкретикой, применить к реальным ситуациям в разных префектурах Москвы - телевидение, июнь 1999, из выступления сотрудника Московской мэрии) и нек. др. Не все из перечисленных фактов представляют собой прямое нарушение литературной нормы, тем не менее все они находятся (пока?) вне "нормативного поля" и осознаются как характерные для узуса людей из определенной социальной среды. Несколько иначе обстоит дело с многочисленными жаргонизмами, проникающими в литературный оборот. Хотя источник их распространения весьма определенен - это уголовная или полууголовная среда, представители теневого бизнеса и т. п., едва ли можно утверждать, что такие слова, как крутой (парень), разборка, наехать (на кого-либо), тусовка, баксы, беспредел и т. п. ограничены в своем употреблении именно указанными социальными группами. Напротив, такого рода лексика весьма активно используется в устноразговорной разновидности литературного языка, в языке средств массовой информации. Она формирует так называемый общий жаргон - языковое образование, составляющее, по-видимому, часть словаря, используемого носителями современного литературного языка (о сущности общего жаргона, его функциях и лингвистическом статусе см. в работе [Ермакова, Земская, Розина 1999]; понятие общего жаргона (общего сленга) используется также при описании современного состояния других национальных языков, например американского варианта английского языка, французского языка, - см. об этом [Швейцер 1983; Хорошева 1998]). Современная социальная и языковая ситуация в российском обществе такова, что жаргонные лексические элементы, подобные перечисленным выше, не только не осуждаются носителями литературного языка, но и активно вовлекаются в речевой оборот. Их вхождение в литературный обиход, несомненно, нарушает культурную традицию, но, по-видимому, не нарушает языковую норму, даже если иметь в виду норму стилистическую: слова общего жаргона, как правило, имеют стилистическую отмеченность и употребляются носителями литературного языка лишь в определенных ситуациях (обычно при непринужденном общении в "своем" кругу). В заключение заметим, что более или менее последовательное и полное описание "неправильностей", встречающихся в современной русской речи, под социальным углом зрения - задача самостоятельного исследования (а возможно, и специального словаря, который содержал бы "социальную паспортизацию" речевых ошибок). Литература Виноградов 1994 - Виноградов В.В. История слов. М., 1994. Головин 1966 - Головин Б.Н. Как говорить правильно. Горький, 1966. Горбачевич 1971 - Горбачевич К.С. Изменение норм русского литературного языка. М., 1971. Горбачевич 1978 - Горбачевич К.С. Вариантность слова и языковая норма. М., 1978. Грановская 1996 - Грановская Л.М. Русский литературный язык в конце XIX - XX в. Ч. 1. Баку, 1996. Долопчев 1909 - Долопчев В. Опыт словаря неправильностей в русской разговорной речи. Варшава, 1909. Ермакова, Земская, Розина 1999 - Ермакова О.П., Земская Е.А., Розина Р.И. Слова, с которыми мы все встречались: Толковый словарь русского общего жаргона. М., 1999. Огиенко 1915 - Огиенко И.И. Иноземные элементы в русском языке. Киев, 1915. Орфоэпический словарь 1989 - Орфоэпический словарь русского языка. 5-е изд. М., 1989. Розенталь 1965 - Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка. М., 1965. Сергеич 1960 - Сергеич П. Искусство речи на суде. М., 1960. Сорокин 1965 - Сорокин Ю.С. Развитие словарного состава русского литературного языка. 30-е - 90-е годы XIX века. М., 1965. Хорошева 1998 - Хорошева Н.В. Промежуточные формы городской разговорной речи (на материале русского общего жаргона и французского общего арго): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Пермь, 1998. Чуковский 1982 - Чуковский К.И. Живой как жизнь. М., 1982. Швейцер 1983 - Швейцер А.Д. Социальная дифференциация английского языка в США. М., 1983. Людмила Алексеевна Вербицкая (1936) - советский и российский учёный-лингвист, доктор филологических наук (1977), профессор, ректор СПбГУ (1994— 2008), президент СПбГУ (с 2008 года), вице-президент Российского Союза ректоров. Академик Российской академии образования (1995), с 2013 года — президент РАО. Людмила Вербицкая является членом Совета по русскому языку при Правительстве Российской Федерации, Совета при Президенте Российской Федерации по русскому языку, Научнометодического совета по учебникам при Минобрнауки Российской Федерации, Экспертного совета при Управлении Президента РФ по обеспечению конституционных прав граждан, Совета ректоров вузов СевероЗападного Федерального округа, со-председателем Ассоциации классических университетов РФ, со-председателем Совета по культуре речи при Губернаторе Санкт-Петербурга, советником губернатора Санкт-Петербурга по образованию, науке и средствам массовой информации, членом Научно-технического совета при губернаторе Санкт-Петербурга, Общественного Совета Санкт-Петербурга, входит в состав Комиссии по государственным наградам при Губернаторе Санкт-Петербурга. Л.А. Вербицкая является Президентом Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы и Российского общества преподавателей русского языка и литературы, Председателем Попечительского совета Фонда «Русский мир». Основные работы:  Звуковые единицы рус. речи и их соотношение с оттенками и фонемами. АКД. ЛГУ, 1965  Совр. рус. литературное произношение. АДД. Л., 1977  Проблемы и методы экспериментально-фонетического анализа речи. Л., 1979. (моногр.)  Пособие по рус. фонетике для иностранных студентов-филологов. М.: РЯ, 1983. (уч. пособие)  Основы общей фонетики. Л., 1983. (моногр.)  Пособие по фонетике РЯ. М., 1983  Практическая фонетика РЯ. Тиммендорфенштранд, ФРГ, 1987. (уч. пособие)  Пособие по фонетике РЯ. СПбГУ, 1993. «Главные»: Рус. орфоэпия. Л., 1976. (моногр.)  Основы общей фонетики. Л., 1992. (моногр.)  Давайте говорить правильно! М., 1993. (моногр.) ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ПРОИЗНОСИТЕЛЬНОЙ НОРМЫ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА3 Развитие языковой нормы связано с историей литературного языка. Речь идет в первую очередь о письменной норме литературного языка, так как об устной норме в памятниках можно было найти лишь отдельные сведения. При рассмотрении вопроса об образовании русского литературного языка особое внимание исследователи уделяют двум эпохам: эпохе возникновения древнерусского письменного языка и эпохе формирования национального русского литературного языка с XVII в. по 20—30-е годы XIX в. Дискуссии о происхождении русского литературного языка начались еще в XVIII в. и продолжаются почти беспрерывно до настоящего времени. В основном можно говорить о существовании трех концепций происхождения русского языка. Согласно первой, в Древней Руси был один, болгарский по своему происхождению, литературный язык, который постепенно русифицировался. Концепцию эту развивал А. А. Шахматов, рассматривавший влияние «церковного» произношения даже на звуковой строй древнерусского литературного языка. В. В. Виноградов, развивая эту теорию, говорил о двух типах древнерусского литературного языка: книжнославянском и народнолитературном. Они составляли один литературный язык, в котором ведущая роль принадлежала книжнославянскому (церковнославянскому в своей основе) типу. Согласно второй концепции, основа древнерусского литературного языка — восточнославянская, народно-речевая; русский письменнолитературный язык — народный и в звуковом строе, и в грамматических формах, и в конструкциях, и даже в лексико-фразеологиче-ском составе. Однако наряду с этим языком существовал древнецер-ковнославянский литературный язык русской редакции, который обслуживал нужды церкви и всей религиозной культуры. Древнерусский литературный язык возник совершенно независимо от церковнославянского и только с конца XII в. начал 3 По: Давайте говорить правильно! М., 1993. испытывать некоторые воздействия с его стороны. Эту концепцию выдвинули и развивали С. П. Обнорский и Л. П. Якубинский. Согласно третьей концепции, древнерусская народность обладала тремя типами письменного языка: книжнославянским (с преобладанием церковнославянизмов), средним (язык «Слова о полку Игореве», «Сочинений Владимира Мономаха», «Моления Даниила Заточника») и деловым. Эту концепцию развивал Ф. П. Филин. Язык деловой письменности рассматривается, по этой концепции, как самостоятельный тип языка. Третья концепция литературного языка разделяется и развивается многими лингвистами, однако роль русского и церковнославянского источников определяется по-разному. Например, Ф. П. Филин считает главной определяющей основой русского литературного языка народную речь, а церковнославянский язык существенным, но дополнительным источником. Вопрос о происхождении русского литературного языка не решен специалистами, более того, они утверждают, что окончательное решение не близко. Столь пристальный интерес к проблемам происхождения русского литературного языка объясняется тем, что от того или иного понимания процесса образования древнерусского литературного языка зависит вся концепция его дальнейшего развития, формирования национального литературного языка с XVII до XIX в. Изучение истории языка связано с изучением диалектов, причем в разные периоды взаимодействие между литературным языком и народными диалектами было различным. В течение двух столетий (со второй четверти XIV в. и кончая первой четвертью XVI в.) Москва объединила все северновеликорусские княжества и восточную половину южновеликорусских (в 1463 г. происходит присоединение Ярославля, затем в 1473 г. — Новгорода, в 1485 г. была присоединена Тверь, в 1510 г. — Псков, в 1517 г. — Рязань). В Москву стягиваются представители как северновеликорус-ского окающего наречия, так и южновеликорусского акающего. Народные говоры объединенных местностей начинают функционировать как диалекты формирующегося великорусского общенародного языка. Московский деловой язык XV—XVI вв., обогащаясь за счет элементов говора Москвы и диалектов, начинает употребляться все шире. В конце XVI в. он стал общим для всего Московского государства. Уже в XVI—XVII вв. в связи с положением Москвы как столицы русского государства нормы московского говора начинают оказывать некоторое воздействие на говоры других городов, т. е. теряют свою территориальную ограниченность; таким образом, московский диалект в XVII в. перестает быть только территориальным диалектом. А. Н. Гвоздев подчеркивает, что произношение Москвы могло приобрести обобщенный характер и стать «типичным выражением общенародного языка» именно потому, что это произношение характеризовалось совмещением произношения двух основных наречий русского языка — северного и южного — и было лишено узко местных черт [11,72]. Во 2-й половине XVII — начале XVIII вв. начинает складываться теория трех стилей литературного языка (высокого слога, или «красноречия», простого, состоящего из элементов народной разговорной и отчасти деловой речи, и промежуточного, «посредственного») как начало сложной борьбы за единые нормы общенационального литературного русского языка. О языковой норме в полном смысле этого слова, т. е. как о категории, реализованной по крайней мере в письменной речи, можно говорить лишь применительно к периоду образования общенационального языка. В соответствии с широко принятой концепцией, национальные связи возникают в России только приблизительно в XVII в., когда происходит слияние русских областей, земель, княжеств в одно целое. По отношению к языку это были внешние обстоятельства, однако они привели к серьезным изменениям в системе русского языка: начинается процесс формирования национального языка, протекающий в XVII—XVIII вв. и завершающийся в эпоху А. С. Пушкина. В этот период существенно изменяются взаимоотношения между общенародным языком и местными диалектами. На территориях, связанных с центрами политической жизни, начинают сглаживаться резкие диалектные различия. Можно предположить, что этот процесс постепенно захватывает и разговорную речь, наблюдается стремление ликвидировать разрыв между письменно-литературной и народно-разговорной формами языка. Только в этот период и происходит оформление единой осознанной (имеется в виду сознательный отбор среди существующих в языке параллельных возможностей) лексической, грамматической и в известной мере орфоэпической норм. Процессу создания норм литературного языка, прежде всего грамматической и орфографической, а также распространению единого общенационального языка содействовало (особенно с середины XVII в.) развитие книгопечатания. Основным признаком развитого национального языка является формирование устойчивых норм как письменной, так и устной разновидности языка. Становление единства национального языка невозможно без фиксации правил грамматики, словообразования, словоупотребления и произношения. К XVIII в. в московском говоре уже в основном стабилизировались его главные отличительные особенности: современный тип литературного аканья и связанный с аканьем комплекс явлений, произношение г взрывного, твердое т в окончаниях глаголов 3-го лица единственного числа настоящего времени, местоименные формы меня, тебя, себя и т. п. Некоторые культурные центры России имели известную самостоятельность, способствовавшую сохранению и выработке местных особенностей произношения. Наиболее самостоятельным и достаточно оформленным было петербургское произношение. Этому в значительной степени способствовало перенесение столицы из Москвы в Петербург. Становление норм устной формы национального литературного языка — процесс более длительный, чем становление норм письменной формы языка. Большинство исследователей считает, что русское литературное произношение закрепилось, приобретая характер национальных норм, в 1-й половине XIX в. (30—40-е годы). 3.2. Особенности двух вариантов литературной нормы; московского и петербургско-ленинградского В течение двух столетий существовало два равноправных варианта произносительной нормы: московский и петербургский (ленинградский). Московский вариант произносительной нормы, как уже говорилось, сложился раньше петербургского. В основе петербургского произношения, по мнению В. И. Чернышева, лежит московский говор, так как в новой столице поселился прежде всего двор, высшие чиновники и знать, жившие до этого в Москве и говорившие по-московски. Однако новой столице, строящейся заново, нужна была рабочая сила, которую набирали прежде всего из ближайших деревень. Петербургское произношение складывалось в первую очередь под воздействием окружающих город северновеликорусских и средневеликорусских говоров. В лингвистической литературе довольно широко бытует утверждение, что особенности ленинградского произношения объясняются влиянием письменной формы языка. В действительности влияние письменной формы на формирование петербургско-ленинградского произношения, как и на устную форму вообще, невелико (непонятно, почему письменная форма литературного языка не влияла на произношение москвичей). По-видимому, лишь небольшая часть признаков ленинградского произношения может быть объяснена влиянием орфографии. В основном же на особенности произношения воздействие оказывали более сложные факторы, и в их числе окружающие Петербург говоры. Рассмотрение современной произносительной нормы требует подробного, исчерпывающего описания двух равноправных ее вариантов. Московский вариант, который многие исследователи считали основным, довольно подробно и систематично описан в литературе. В работах, посвященных описанию московской нормы, упоминаются и некоторые особенности ленинградского произношения. Описание ленинградского произношения требует последовательного изложения всех орфоэпических особенностей, которыми это произношение отличалось от московского, независимо от времени, когда это различие имело место, и независимо от качества различия. В фонетической литературе можно найти упоминание о 50 орфоэпических и орфофонических особенностях ленинградского произношения, относящихся к отдельным гласным и согласным, сочетаниям согласных и отдельным словам. 39 из них являются особенностями ленинградского варианта нормы и будут рассмотрены ниже, 11 — особенностями ленинградского просторечия, и потому анализироваться не будут. 3.2.1. Особенности петербургского (ленинградского) произношения Орфоэпические особенности в области гласных 1. Произнесение на месте орфографических е, а, я после мягких согласных гласного /е/, а не /i/, т. е. веду /v'edú/, часы /č'еѕы/, пятак /p'eták/. Это устойчивая черта северновеликорусских говоров. 2. Произношение /е/ на месте орфографических е, я в заударных слогах, т. е. плачет как /pláč'et/, память как /pám'et'/. 3. Произношение /е'/ в заударных открытых слогах, т. е. произношение слов поле, море как /рól‘e /mór'e'/, в отличие от московского /роl‘ь/, /mór'ь/ или от нового московского /рól‘ъ/, / mór'ъ/. 4. Произношение /а/ в заударной флексии 3-го лица множественного числа глаголов II спряжения, т. е. ходят как /xód'at/ вместо московского /xód'ut/. В литературе последняя особенность, как уже говорилось, объясняется влиянием письменной формы речи. 5. Отсутствие редукции гласных до нуля во 2-ом предударном и заударном закрытом слогах рядом с сонорными, т. е. слова проголодались, барышни произносились как /prъgъlĹdál'is/, /bárъšn'i/ в отличие от московского /prъglĹdál'is/, /báršn'i/. 6. Обязательное сохранение губного /u / в заударном закрытом слоге, тогда как в московском произношении возможен негубной гласный: челюсть как /č'él'us't'/ в отличие от /č'él'ьs't'/. 7. В отдельных словах после шипящих произносилось ударное /е/ вместо /о/; так, щёлка произносилось как /šč'élka/, жёлчь как /želč'/, мешочек как /m'ešeč'ьk/, горшочек как /gĹršéč'ьk/; но слово жёстко как/žóstkĹ/. Орфоэпические особенности в области согласных 8. Произношение твердых губных перед ударным е в ряде слов и связанное с этим произношение открытого /ē/, например, слова цвет как /cvēt/ вместо /cv'et/. 9. Произнесение твердого С1 в сочетаниях C1C'2 (C'1— мягкий — произносился только в сочетаниях согласных одного места образования, например /s't'/, /z'd'/: стена, здесь /s't'e'ná/, /z'd'e's'/); так, петербуржцы произносили каплет как /kápl'e't/ в отличие от /kap'l'it/. Сохранялись мягкие согласные лишь в суффиксе /stv/, т. е. слово естественно, например, произносилось как /jes't'és't'v'einna/. 10. Произношение твердых губных согласных в конце слова или перед /i/, возникшее под влиянием северновеликорусских говоров, т. е. произнесение слов семь, кровь, объем, семья как /s'em/, /krof/, /abjóm/, /s'emjá/. 11. Влияние мягких /l‘/ и /n‘/ на соседние согласные в русских /d'l'a/, /v'n'e/ и в заимствованных словах, возникшее под воздействием северновеликорусских говоров. 12. Произношение мягких заднеязычных в полных прилагательных мужского рода именительного падежа, т. е. крепкий, тихий как /kr'epk'ij/, /t'ix'ij/ вместо московского /kr'epk'ъj/, /t'i'xъj/. 13. Произнесение мягкого /s'/ в возвратных частицах сь или ся, т. е. учусь, старался как /uč'ús'/, /staráls'a/ вместо /uč'ús/, /starálsa/. 14. Произнесение долгого /n:/ в ряде суффиксов с одним н, т. е. произнесение слов песчаный, юный как /p'ešč'annыj/, /junnыj/. 15. Произнесение суффиксов щн как /šn/, например, изящный как /iz'ášnыj/, в сущности как /fsúšnast'i/. 16. В петербургском произношении не происходило упрощения групп согласных в середине слова (кроме солнца и сердца, которые произносились как /sónсъ/, /s'érсъ/), т. е. слова властно, праздник произносились как /vlástnъ/, /prázdn'ik/ вместо /vlásnъ/, / práz'n'ik /. 17. Сохранение групп согласных ст и зн в конце слов, т. е. слова радость, шерсть, жизнь произносились как /rádъs't'/, /šers't'/, /žыz'n'/. 18. Отсутствие ассимиляции в возвратных формах глаголов, т. е. глагол говорится, например, произносился как /gavar'itsa/ или /gavar'its'a/ вместо /gavar'ic:a/. 19. В заимствованных словах сочетание /l'1'ia/ редуцировалось до /1'ja/, т. е. миллиард, биллиард как /m'il'járt/, /b'il'járt/ вместо /m'il‘l‘iárt/, /b'il'l'iárt/. 20. Утрата /j/ в безударном слоге (эта особенность отмечена всеми исследователями), т. е. стае как /stáe/ вместо /stáje/, воет как /vóet/ вместо /vójet/ (влияние северновеликорусских говоров). 21. Отсутствие /j/ перед начальным /е/, т. е. слово еще произносится как /ešč'ó/, если как /ésl'i/. 22. Произношение твердого /r/ в ряде слов вместо мягкого /r'/: так, слово принц произносилось как /рrыnс/, скрипеть как /skrыp'ét'/. 23. Произнесение орфографического сочетания зж внутри корня как /žž/ в отличие от московского /ž'ž'/, т. е. брызжет как /brыžžъt/ вместо / brыž'ž'ьt /. 24. Произнесение слов кто, что, никто как /kto/, /čto/, /n'iktó/ в отличие от московского /xto/, /što/, /n'ixtó/. 25. Произношение сочетания чн на стыке корня и суффикса как /č'n/ вместо /šn/, т. е. коричневый, конечно как /kar'ič'n'ivыj/, /kan'éč'na/. 26. Произнесение слова дождь как /došt'/ в отличие от московского /doš':/. 27. Произнесение слова дождя как /dažd'á/ в отличие от московского /daž':á/. 28. Произнесение сочетания /kk/ вместо московского /xk/ в слове легка /1'ekká/. 29. Произнесение твердого /s/ в слове отсюда /Ĺtsúdъ/. 30. Произнесение твердых согласных перед /е/ в заимствованных словах, например, сессия как /sés's'ija/ вместо /s'és's'ija/. Орфофонические особенности в области гласных 31. Ударные гласные более длительные, чем в московском произношении, некоторая дифтонгоидность гласных под влиянием северновеликорусских говоров. 32. Более закрытый характер ударного /а/, возникший под влиянием северновеликорусских говоров. 33. Более открытый характер ударного /о/, почти совпадающий по степени подъема с /а/, возникший под влиянием северновеликорусских говоров. 34. Большая закрытость ударного /е/, особенно в конце слов, возникшая под влиянием северновеликорусских говоров. 35. Отсутствие назализации ударных гласных в абсолютном конце слов, отмечаемой в московском варианте. Орфофонические особенности в области согласных 36. Произнесение сочетаний сч, зч, щ как /šč'/ в отличие от московского /š':/ т. е. ищи как /išč'i/ вместо /iš':i/. 37. Слабая палатализация /с'/, отмеченная исследователями как важная и очень распространенная особенность петербургсколенинградского произношения. 38. Смягчение аффрикаты /с/ перед /i/ в заимствованных словах, т. е. произнесение слов принципиально, лекцию как /pr'inc'ip'iál'na/, /1'ékc'iju/. 39. Произнесение мягких /š'/, /ž'/ в положении перед и после /l'/, /n'/, т. е. слов лишние, прежние, больше, меньше как /1'iš'n'ii/, /pr'éž'n'ii/, /ból'š'e/, /m'en'š'e/, и перед /d'/ в слове прежде /pr'éž'd'ь/, возникшее под влиянием северновеликорусских говоров. Из 30 орфоэпических особенностей 7 — в области вокализма, 23 — в области консонантизма; из 9 орфофонических особенностей 5 — в области вокализма и 4— в области консонантизма. 3.2.2. Выводы Орфоэпические особенности могут потенциально охватывать весь словарь, представлять собой так называемый открытый список [речь идет о признаках, связанных с произношением больших групп слов, как, например, слова с безударным орфографическим е в разных позициях, глаголы 3-го лица множественного числа II спряжения (типа ходят, держат), возвратные глаголы с частицей сь и т. п.]. Эти особенности могут относиться к произношению небольших групп слов и даже отдельных слов — так называемый закрытый список (это, например, слова с сочетанием чн: булочная, горничная и др., словоформы дождь, дождя и т. п.). Особенностей 1-го типа — 40%, 2-го типа — 60%. Орфофонические особенности обязательно охватывают весь словарь. Рассмотренные признаки ленинградского произношения показывают, что основным для него было отсутствие последовательного иканья, преобладание твердых согласных. В большинстве случаев, как уже говорилось, особенности ленинградского произношения определяются диалектными влияниями (приблизительно 80%) и лишь небольшая часть — влиянием написания (приблизительно 20%). Воздействие северновеликорусских говоров на произношение жителей Петербурга было двух типов: прямое воздействие диалектной особенности (например, отвердение губных согласных в конце слова), т. е. вторжение диалектного признака; или вторичное воздействие, т. е. появление особенности, которая образовалась в результате столкновения диалекта с литературным языком (например, возникновение в ленинградском произношении более закрытого ударного /е/ по сравнению с московским). Как уже говорилось, все 39 особенностей ленинградского варианта произносительной нормы были отмечены исследователями в разное время (от середины XIX в. до 70-х годов XX в.). Большая часть наблюдений основана на слуховом анализе исследователя, так что результаты зависят и от его фонетической квалификации, и от его представлений о свойствах московской нормы. На основании слуховых впечатлений можно предполагать, что ряд особенностей (например, орфоэпические особенности 11, 19, 22, Орфофонические — 38, 39) в современном ленинградско-петербург-ском произношении не встретится; ряд особенностей, как можно заключить из описания современного московского произношения Р. И. Аванесовым [2], совпадает с ним или ему не противоречит (например, 4, 23, 25, 30 орфоэпические особенности). При этом роль всех описанных выше особенностей в речи ленинградцев разная. 40% особенностей связаны с произнесением больших групп слов (произношение безударного /е/ на месте орфографических я и е после мягких согласных в предударных и заударных, открытых и закрытых слогах: /v'edú/, /pláč'et/, /pól'e'/ вместо московского /v'idú/, /plač'it/, /pól'i/); произношение /i/ в безударных флексиях полных прилагательных мужского рода именительного падежа после заднеязычных г, к, х: /grómk'ij/ вместо (grómkъj); произношение /а/ в заударной флексии 3-го лица множественного числа глаголов II спряжения: /xód'at/ вместо /xód'ut /; отсутствие смягчения первого согласного в сочетаниях C1C'2: /kápl'e't/ вместо /káp'l'it/; отвердение губных в конце слов и перед /j/: /vós'em/, /krof/, /s'‘imjá/ вместо московского /vós'im'/, /krof'/, /s'im'já/; произнесение мягкого /s/ в возвратных частицах глаголов: /uč'ils'a/ вместо /uč'ilsa/; произношение долгого /n:/ в ряде суффиксов с одним н и т. п.). 40% особенностей связаны с произнесением ограниченного числа слов (невозможность утраты лабиализации /u/ в заударном закрытом слоге: /čél'us't'/ в отличие от /čél'ьs't'/; произношение открытого [ē] на месте орфографического е после твердых губных: [cvēt] вместо /cv'et/; влияние мягких /l'/, /n'/ на соседние согласные; произношение мягкого /r'/ в корневых сочетаниях типа /sv'er'xu/, /s'er'p/; произношение сочетания щн как /šn/; произношение сочетания чн на стыке корня и суффикса как /č'n/ вместо /šn/ и т. п.). 20% особенностей связаны с произнесением отдельных слов (произнесение слов что, кто, никто как /čto/, /kto/, /n'ikto/; произнесение слова дождя как /dažd'á/ вместо /daž':á/; слова дождь как /došt'/ вместо /doš':/, произнесение сочетания /kk/ вместо /xk/ в слове легка; произнесение твердого /s/ в слове отсюда). Из 9 орфофонических особенностей 5 — в области гласных (большая длительность ударных гласных, более закрытый характер ударного /а/, более открытый характер ударного /о/, большая закрытость ударного /е/, отсутствие назализации ударных гласных в абсолютном конце слов, отмечаемой в московском варианте) и 4 — в области согласных (произнесение сочетаний сч, зч, щ как /šč/ в отличие от /š':/); слабая палатализация /č'/, некоторое смягчение аффрикаты /с/ перед /i/ в заимствованных словах, произнесение мягких [š'], [ž'] в положении перед и после /l'/, /n'/). Экспериментально-фонетическое исследование имело 2 цели: 1) выяснить, насколько 39 орфоэпических и орфофонических особенностей характерны для речи, звучащей сегодня в Ленинграде-Петербурге; 2) каковы орфоэпические и орфофонические характеристики речи сегодняшних москвичей. 3.3. Характеристика современного ленинградско-петербургского и московского произношения Весь экспериментальный материал (см. 1.9.) анализировался тремя различными способами: во-первых, был проведен слуховой анализ, применяемый в традиционных фонетических описаниях; во-вторых, было исследовано восприятие различных звуковых элементов носителями языка; втретьих, был осуществлен инструментальный анализ. Обработка данных слухового анализа показала, что из 39 особенностей, приписываемых ленинградскому произношению в отличие от московского, реально встретилось лишь 19 (5 — в области вокализма и 14 — в области консонантизма и консонантных сочетаний), причем все особенности орфоэпические, за исключением одной орфофониче-ской. Это можно объяснить следующим образом: во-первых, сведения об особенностях ленинградского произношения взяты из работ, достаточно различных как по времени их появления, так и по достоверности приводимых наблюдений; вовторых, за последние десятилетия произошли определенные изменения и в самом ленинградском произносительном варианте. Ряд орфоэпических особенностей ленинградского варианта является в наши дни общелитературной нормой. Так, в прилагательных мужского рода заднеязычные г, к, х мягкие и во флексии произносится безударный /i/ (тихий как /t'ix'ij/, великий как /vil'ik'ij/); в заударных флексиях 3-го лица множественного числа глаголов II спряжения произносится /а/ (ходят как /x'ód'at/, водят как /vód'at/)1; в возвратных частицах глаголов произносится /s'/ (учусь как /uč'ús'/, берусь как /b'irús'/); произошло ограничение числа случаев с ассимилятивным смягчением согласных в сочетаниях C1C'2 (дверь как /dv'er'/, твердый как /tv'órdыj/). Вместе с тем некоторые особенности старого петербургского произношения в речи сегодняшних петербуржцев сохранились. Однако большая часть конкретных проявлений старых произносительных черт не была последовательно представлена ни во всей группе испытуемых, ни у отдельных испытуемых. Оказалось также, что в спонтанной речи и при чтении текста эти особенности проявляются по-разному: чаще в чтении, чем в спонтанной речи. В результате статистической обработки данных слухового анализа оказалось, что наиболее распространенной чертой ленинградского произношения является еканье. Средний процент произнесения безударного /е/ во всех позициях при чтении — 20%, в спонтанной речи — 11%. При этом важно отметить, что самыми сильными позициями, в которых может сохраняться еканье, являются позиции 1-го предударного слога и заударного открытого: /v'esná/, /v 1'in'ingrád'e/2. Таким образом, даже еканье, основная особенность ленинградского произношения, постепенно исчезает из речи сегодняшних горожан: безударное /е/ заменяется в произношении безударным /i/. Наиболее устойчивыми оказались три особенности старого петербургского произношения: 1. Произношение /št/ вместо [š':] в слове дождь (69% случаев). 2. Произношение /žd'/ вместо [ž:] в косвенных формах слова дождь (81%). 3. Произношение твердого согласного перед /е/ в заимствованных словах (68%). Особенности эти встретились у 80% испытуемых. Последовательный анализ речи сегодняшних москвичей показал, что только один диктор из 50 последовательно произносит безударный /i/ на месте орфографических е, а, я после мягких согласных; остальные (в среднем в 11,3% — при чтении и 9,4% — в спонтанной речи) произносят безударный /е/. Судя по данным литературы, речь москвича от речи петербуржца отличал целый ряд орфоэпических особенностей в произношении согласных, из которых некоторые охватывали большие группы слов. Старое московское произношение требовало произнесения твердых заднеязычных в прилагательных мужского рода единственного числа, т. е. высокий как [vыsókъj], а не /vыsók'ij/, твердого /s/ в возвратных частицах глаголов. Такое произношение встретилось лишь в 7% случаев, в 93% — был произнесен мягкий согласный; произношение твердого /s/ зафиксировано в 20% случаев. Старая московская норма требовала обязательного смягчения C1 в сочетаниях С1С'2. Исследование произношения дикторов-москвичей показало, что, как и у петербуржцев, первый согласный смягчается в большинстве случаев лишь тогда, когда следующий согласный совпадает с ним по активному артикулирующему органу. Сочетание чт в 100% случаев москвичами произнесено как /št/. Любопытно, что произнесение /št'/ и /žd'/ в словах дождь и дождя вместо [š':] и [ž':] у москвичей больше, чем у петербуржцев-ленинградцев: соответственно 74% и 86%, хотя это была самая яркая черта старого петербургского произношения. Изменилось и произношение согласных перед гласным переднего ряда /е/ в заимствованных словах: москвичи произносят твердый согласный в 82% случаев. Как следовало из литературы, между старым московским и петербургским произношением существовали различия, связанные с длительностью ударного гласного /а/ и качеством безударного. Сопоставление длительности гласных в ударном, 1-ом предударном, 2-ом предударном, заударном закрытом и заударном открытом слогах дикторовмосквичей и дикторов-ленинградцев показало сильное сокращение гласного /а/ в позициях 2-ой степени редукции у москвичей по сравнению с ленинградцами. Сопоставление спектральных характеристик этих гласных (значение FI и FII) показало, что имеются и качественные различия: ленинградцы реализуют несколько менее отодвинутые назад звуки. Ударный /а/ в произношении москвичей более закрытый и более задний. Таким образом, исследование произношения современного Петербурга и современной Москвы показало, что орфоэпические характеристики, надежно отличающие москвича от ленинградца, отсутствуют. Вместе с тем, в некоторых случаях большая закрытость и ото-двинутость ударного /а/, большая отодвинутость и меньшая длительность /а/ 2-го предударного и заударного закрытого слогов свойственна речи сегодняшних москвичей. 3.4. Просторечные особенности в речи сегодняшних ленинградцевпетербуржцев и москвичей В речи ленинградцев и москвичей обнаружена одна особенность, которая должна бы быть определена как просторечная, но обращает на себя внимание ее широкое распространение. Имеется в виду произнесение аффрикаты /č'/ как щелевого /š'/, т. е. росточек как /rastóš'ik/, курочка как /kúraš'ka/. Особенность эта встретилась у 85% дикторов-ленинградцев и 60% дикторов-москвичей, в достаточно большом числе случаев. По-видимому, причина такого произношения тоже лежит в фонологической системе: отсутствие фонемы /š'/ и соответственно противопоставления /č'/-/š'/ могло привести к замене аффрикаты на щелевой (т. е. исчезновение артикуляции смычки, произнесение только щелевой фазы). Кроме того, можно отметить и определенную тенденцию к ослаблению функциональной нагрузки гласного /u/ в безударной позиции. По крайней мере в неполном типе произнесения достаточно широко встречается утрата противопоставления /u/-/i/ в безударной позиции в первую очередь после палатализованных согласных (произношение бюро как /b'iró/, пюре как /p'iré/, челюсть как /č'él'is't'/). Встречаются и случаи утраты противопоставления /u//ы/ (произношение разума как [гázъma]). В неполном типе произнесения отмечена и тенденция к упрощению групп согласных /s't'/, /z'n'/ в конце слов: произнесение шесть как /šes'/, жизнь как /žыs'/ и т.п. Отмечается и произнесение твердых губных согласных в позиции абсолютного конца слов: семь как /s'em/, восемь как /vos'im/ и т. п. (см. подробнее раздел «Спонтанная речь».) 3.5. Выводы Сравнение результатов исследования речи сегодняшних ленинградцев и москвичей показало, что существенных различий между ними нет. Так, на месте орфографических е, а, я произнесли /i/ 84,5% дикторов-ленинградцев и 89,7% — москвичей. Безударный /е/ сохраняется в некоторых случаях лишь в позиции абсолютного конца слова. На месте орфографических е, я в начале слов произносится /ji/ или /i/ и в небольшом числе случаев — /je/. В спонтанной речи обе группы дикторов в 84% случаев произносят /i/. В заударных флексиях глаголов II спряжения 3-го лица множественного числа все дикторы в значительном большинстве случаев произносят /а/ или /i/, но не /u/, как этого требовала старая московская норма: видят как /v'id'at/, /v'id'it/, но не /v'id'ut/. В прилагательных мужского рода единственного числа именительного падежа все дикторы-ленинградцы и 93% дикторов-москвичей произносят мягкие заднеязычные, т. е. великий как /v'il'ik'ij/, а не /v'il'i'kъj/. В возвратных частицах глаголов мягкое /s'/ употребили все дикторыленинградцы во всех случаях, москвичи — в 80% случаев. При этом твердый /s/ был произнесен только после /1/, по-видимому, под влиянием его веляризации, т. е. учусь, например, все дикторы произносят как /uč'ús'/, а учился некоторые произносят как /uč'ilsa/. В сочетаниях С1С'2 дикторы-ленинградцы произнесли первый согласный мягко только в том случае, если оба согласных, входящих в сочетание, — переднеязычные (7% дикторов и в этом случае реализовали твердый). Москвичи в 87% случаев произнесли первый согласный как мягкий в сочетаниях двух переднеязычных, в сочетаниях других согласных — лишь в 4,5%. Это свидетельствует о широком распространении в современном произношении сочетания твердого с последующим мягким. Орфографическое сочетание чт 87% ленинградцев и всеми москвичами произнесено как /št/. Произношение орфографического сочетания чн как /č'n/ или /šn/ связано с конкретным словом, в состав которого оно входит, но существенных различий между ленинградцами и москвичами и в этом случае обнаружено не было (подробнее об этом см. с. 85). В заимствованных словах твердые согласные перед /е/ ленинградцы произнесли в 68% случаев, москвичи — в 82%. Существует определенная связь между активным артикулирующим органом, с помощью которого образован согласный, и частотой употребления мягкого или твердого члена соответствующей пары (см. с. 87). В слове дождь 69% ленинградцев и 74% москвичей произнесли /št'/, в слове дождя — [žd']соответственно 81% и 86%. В орфографических сочетаниях стн, стк, стл, тек, стек, здн /t/ и /d/ встретились только у ленинградцев (16% случаев). Орфофоническис характеристики речи дикторов ленинградцев и москвичей тоже в принципе совпадают. Так, для /i/, /u/, /ы/ основными различиями между ударными и безударными являются различия по длительности; для гласного /а/ имеются и качественные различия: гласные 1-го предударного слога более закрытые и в некоторых случаях более задние, чем ударные; во 2-ом предударном и заударном закрытом слогах несколько более задние по сравнению с 1-ым предударным. Вместе с тем имеются довольно регулярные различия между ленинградцами и москвичами в реализации ударного и безударного /а/: у москвичей ударный /а/ более закрытый и более задний, чем у ленинградцев, гласные 2-го предударного и заударного закрытого слогов характеризуются меньшей длительностью и большей отодви-нутостью назад. Орфографические щ, сч, зч ленинградцы произнесли как [š':] в 98 % случаев, москвичи — в 100%. В итоге можно утверждать, что в современном русском языке сформировалась единая произносительная норма, заимствовавшая часть черт старого московского произношения и часть черт старого петербургского. 1 Следует отметить, что под воздействием распространившегося иканья, в этих случаях реально произносится /xod'it/ и /vod'it/, как и в глаголах единственного числа. 2 Исследования, проведенные в первой половине 90-х годов показали, что процент сохранения /е/ в безударной позиции уменьшился в 2 раза. Рубен Иванович Аванесов (1902 1982) Рубен Иванович Аванесов родился 14 февраля 1902 г. в г. Шуша (Нагорный Карабах) Азербайджанской ССР. В 1922 г. поступил в Московский государственный университет. После окончания университета несколько лет проработал в средней школе, на рабфаках. В 1932 г. стал профессором и заведующим кафедрой русского языка Московского городского педагогического института. С 1937 г. – профессор филологического факультета МГУ. В научной деятельности Р.И. Аванесова видное место занимают проблемы фонологии. Достижения фонологической теории автор применяет к разным уровням языка. Также работает в области морфологии, синтаксиса и лексикологии. Бо´льшая часть научных трудов Р.И. Аванесова посвящена вопросам диалектологии. Он был одним из основоположников лингвистической географии. В 1925 г. был избран членом Московской диалектологической комиссии. Вместе с П.С. Кузнецовым, В.Н. Сидоровым, А.А. Реформатским разработал теорию фонем, которая легла в основу концепции фонетики и фонологии Московской фонологической школы. Р.И. Аванесов совместно с С.И. Ожеговым редактировал словарьсправочник «Русское литературное произношение и ударение». На базе указанного издания позднее под редакцией Р.И. Аванесова вышел «Орфоэпический словарь русского языка: Произношение, ударение, грамматические формы». Основные работы: «Очерк грамматики русского литературного языка. Ч. I. Фонетика и морфология», «Программа собирания сведений для составления диалектологического атласа русского языка», «Вопросы фонетической системы говоров и литературного языка», «Очерки русской диалектологии. Ч. I», «Лингвистическая география и история языка», «Фонетика современного русского литературного языка», «Русское литературное произношение и ударение». Акцентная вариантность и вокализм слова1 В каждую данную эпоху язык не представляет собой единую гомогенную структуру, всегда равную себе. Язык в любом своем хронологическом срезе структура динамическая, система частных систем (или система подсистем), функциональных, социальных, территориальных, находящихся между собой в многообразных и разнокачественных отношениях. При этом отдельные частные системы - это не обособленные, внешние в отношении друг друга объекты; они органически входят своими общими чертами в систему языка в целом, или суперсистему (систему систем), имея при этом свои соотносительные черты отличий [1]. Отсюда - наличие в языке вариантности, которая относится ко всем уровням системы языка. Ведь в каждую данную эпоху в языке имеются черты старого и нового, стилистически окрашенного и нейтрального, высокого и низкого, книжного и разговорного, поэтического и обыденного, свойственного более образованным или менее образованным кругам, молодежи и пожилым, наконец - что образует целый особый мир - черты, свойственные разным территориям, иначе - диалектные. Все эти разнокачественные отличительные черты отдельных частных систем проявляются на фоне общности многих других явлений для любой частной системы, и, следовательно, для языка в целом. Важно отметить, что одними частными системами одни и те же говорящие владеют активно или пассивно. Это относится к частным системам функционально-стилистическим. Лицо, вступающее в языковое общение, обладает системой, включающей в себя определенные вариантные звенья, представляющие собой целую палитру выразительных средств, иначе говоря, обладает системой, состоящей из ряда частных систем (или подсистем). Говорящий прибегает к элементам той или другой, в зависимости от ситуации, обстановки и места речи, адресата или коллектива адресатов, цели речи и т. д. Если говорящий (отправитель) и не прибегает никогда к особенностям той или иной функционально-стилистической частной системы, то он знает их из речи своего собеседника (адресата), который в процессе языкового общения 1 По: Теория языка. Англистика. Кельтология. - М., 1976. - С. 5-10 меняется ролью с говорящим и сам становится им (отправителем). Поэтому система "отправитель - адресат" (ОА) обычно заключает в себе вариантные элементы. Другими частными системами владеют разные говорящие (отправители), или разные коллективы - носители разных частных диалектных, территориальных систем. Однако и в этом случае - по крайней мере в применении к русскому языку - как говорящему (отправителю), так и воспринимающему (адресату) очень часто отличительные черты соответствующих диалектных систем бывают известны. В тех же случаях, когда некоторые из них оказываются одному из говорящих неизвестными, они эти языковые черты - воспринимаются и восполняются из речи в целом, так как общие черты языка в целом обычно перекрывают отличительные черты отдельных частных систем, доминируют над ними. Если мы обозначим участников языкового общения знаками А и Б, а их роли в качестве отправителя и адресата, которыми они могут меняться, соответственно направленными стрелками, то систему ОА можно представить себе в формуле А ↔ В. В языковом общении могут находиться более чем два лица - тогда усложнится и сама формула системы ОА. Из ранее сказанного следует, что система ОА всегда характеризуется в той или иной степени наличием вариантности, даже, если иметь в виду в качестве говорящих лиц, владеющих литературным языком в широком смысле (именно это мы здесь и имеем в виду, оставляя, как правило, в стороне носителей диалектной речи). Вариантность, которая может в той или иной степени наличествовать на любом уровне системы языка, в полной мере относится и к русскому словесному ударению. Последнее, будучи разноместным и подвижным, как известно, обладает многими функциями. Разноместность используется для различения слов (ср.: áтлас и атлáс, мýка и мукá, ýгольный и угóльный, свóйство и свойствó, пáрить и парúть). Подвижность характеризует, как и флексия, грамматические формы (ср.: водá и вóду, прúнял и принялá), а также может их различать (ср.: рýки и рукú, нóсите и носúте). Разноместность и подвижность широко используются в словообразовании. Ударение неподвижное в пределах слова может быть подвижным в пределах словообразовательного ряда. Ср.: травá - трáвка, тупóй - тýпость, мыслить мыслúтель, матéрия - материалúзм, изогнýть - изóгнутый. Всякое различие в месте ударения в принципе должно бы образовать разные слова или разные формы (ср.: мýка - мукá, нóги - ногú). Однако в области ударения, как и в других элементах системы языка, существует вариантность. Акцентная вариантность даже в пределах литературного языка, включая его разговорные формы, и окололитературного просторечия охватывает несколько тысяч слов. Наличие акцентной вариантности в системе ОА ведет к утрате ударением своей различительной, дистинктивной функции, т. е. к нейтрализации ударения как суперсегментного фонологического средства [2]. В этой системе - при наличии вариантности в ударении - различие в месте ударения говорящими наблюдается в одном и том же слове или в одной и той же словоформе. Однако функциональные отношения между разными по месту ударения вариантами могут быть весьма различны [3]. Один из частных случаев акцентной вариантности образует функциональное тожество, безразличие, равноправие вариантов (ср., например: úнáче, óбýх, издалёкá, прóбúл - прóбúло - прóбúли; далёкó - далёкú, ширóкó - ширóкú). Второе ударение может быть менее предпочтительным, допустимым (твòрóг, нáбелò, нáчернò, лóсòсь, лéмèх, кàрбáс), разговорным (пóдàл, зáдàл, óтдàл, óтнял, пóднял, лóмòть, дòговóр, хáнжествò), просторечным {àрéст, àлкогóль), просто неправильным, хотя и широко употребительным (кухонный, таможня, цемент, комбайнёр, каталог, созыв, квартал, договорённость, кремень, ремень, новорождённый, упрочение, обеспечение, изобретение, осведомлённый, шофёр, псевдоним, километр, сантиметр, окон, досок - доскам, звонишь),устарелым (диалог, библиотека, астроном), устарелым и поэтическим начатый, венчанный, избранный), фольклорным (девица, молодец, богатырь, сахарный, милый милой, шёлковый), семантически отличающимся (мокрота, острота, вахтёр, броня, рондо), грамматически отличающимся (лежа - деепричастие, лёжа наречие, мало - наречие, мало - прилагательное, судя). Едва ли есть необходимость оговаривать, что при семантической или грамматической дифференциации оба ударения нормативны. Указанные категории акцентной вариантности не охватывают всех случаев, а главное - очень нечетко разграничены между собой. Очень условно разграничение между разговорным и просторечным (например, договор разговорное, а агент - просторечное), просторечным и неправильным (арест просторечное, а цемент - неправильное), между устарелым и неправильным (например, руководишь, руководит - неправильное, но оно в то же время и устарелое, так как еще в первые десятилетия XX в. было нормативным), устарелым и поэтическим (даришь, варишь, катишь). Отметим, что эти варианты, кроме того, одновременно являются и диалектными. В некоторых случаях лишь намечается грамматическая и/или семантическая дифференциация (широко и широко, глубоко и глубоко, велико и велико, даришь и даришь). Важно то, что во всех случаях, в том числе и тех, когда грамматическая и/или семантическая дифференциация не вызывает сомнения (мало и мало, острота и острота), акцентная вариантная пара для говорящих (т. е. в системе ОА) представляет собой либо полное тожество, либо во всяком случае материальное тожество при одновременном наличии тех или иных функционально-стилистических, социальных, грамматических или семантических различий. Нейтрализация ударения как различительного средства при наличии вариантности в системе ОА ведет к тому, что в одном и том же слове или одной и той же словоформе одновременно у разных говорящих или у одного говорящего в разных стилях речи, в разной ситуации выступает как сильная гласная фонема, так и слабая, иначе говоря - фонемный ряд, или морфофонема [4]. Отметим, что в пределах одной строго и узко понимаемой частной системы, в принципе не знающей акцентной вариантности, чередование слабой фонемы с двумя или более сильными фонемами имеет место в разных словах или разных формах одного слова с тожественной морфемой. Именно на этой базе устанавливается фонемный ряд (иначе морфофонема). Ср. [пóдъл], |пóдαл, |<пóдал> (ср. <дал>, [вз'иелá], |вз'αла|, <вз'алá> (ср. <вз'ал>), [нΛгá], |нαгá|, <(ногá> (ср. <нóгу>, <(нóжку> и т. д.) [5]. Напротив, в системе ОА, знающей вариантность нейтрализованного ударения, такое чередование сильной и слабой гласной фонемы встречается в одном и том же слове, или одной и той же словоформе, иначе говоря, фонемный ряд выступает в одной и той же лексико-грамматической единице [6]. Примеры: [пóдъл], |пóдαл|; [пΛдáл], |пΛдáл| - <<пóдáл>>; [дъгΛвóр], |дαгαвóр|; [дóгъвър]; |дóгαвαр|; <<дóговóр>> (<о> после <г> устанавливается по слову [гóвър]); [шырΛкó], |ширαкó|; [шырóкъ], [ширóкα] - <<ширóкó>>; [л'óжъ], [л'óжα]; [л'иежá |л'αжá| - <<л'óжа>>; [вóл'ьн], |вóл'αн|; [вΛл'óн], |вαл'óн| <<вóл'óн>>; [пр'ив'ьд'иенá], |пр'ив'αд'αнá|; [пр'ив'éд'ьнъ], |пр'ив'éд'αнα|; [пр'ив'иед'óнъ] (просторечно-диалектная форма), |пр'ив'αд'óна| е <<пр'ив'ед'óнá>>; [вз'áлсъ], |вз'áлсα|; [вз'и лсá], |вз'αлсá| - <<вз'áлсá>> [нън'иелсá], |нαн'αлсá|; [нΛн'áлсъ], [нαн'áлсα]; [нáн'ьлсъ], |нáн'αлсα| <<нáн'áлсá>>. Сказанное относится и к фонетическому слову при наличии проклитик. См.: [зáгълъву], |зáгαлαву|; [зΛлгóлъву], |зαгóлαву| - <<зá-гóлову>>, (<о> после <л>, см. [гΛлоф]); [зáс'ьм'], | зáс'αм'|; [зΛс'éм'], | зαс'éм'| - <<зá-с'éм'>>; [пóдгъру], |пóдгαру|: [пΛдгóру], |пαдгóру| - <<пóд-гóру>>; [пóл'ьсу] | пóл'αсу |; [пΛл'éсу], |пαл'éсу| - <<пó-лéсу>; [нáп'ьт'], |нáп'αт'|; [нαп'áт'], |нαп'áт'| - <<нáп'áт'>>. Особо следует отметить, что в некоторых случаях слабая гласная фонема чередуется с сильной и тем самым включается в фонемный ряд (в морфофонему) только в системе ОА, т. е. при наличии нейтрализованной акцентной вариантности. В самом деле, установление двух <о> в случае <<твóрóг>> возможно только из соотношения двух акцентологических вариантов этого слова. То же относится к установлению <а> в <<úнáче>> (знаком е обозначаем слабую фонему, противопоставленную в этой позиции заместителю сильных фонем <о> и <а>). Почти так же обстоит дело с установлением <а> в возвратной частице -ся; формы типа взялся, дался, задался, продался, собрался и др. в словаре-справочнике "Русское литературное произношение и ударение" квалифицированы как устарелые; правда, формы нанялся, принялся, занялся, отмечены как соответствующие норме, а нанялся, занялся, принялся как разговорные. Если это так, то <а> частицы -ся в [съб'ирáлсъ] можно установить на основе такой формы другого глагола, как [нън'иелсá]. Однако и последняя форма, видимо, устаревает, если еще не устарела. В таком случае только акцентная вариантность взялся - взялся дает возможность установить <а> в этой частице: <<вз'áлсá>>. Едва ли не на основе акцентной вариантности, т. е. системы ОА, устанавливается <е> в случаях типа [пр'ин'иес'óн], |пр'ин'αс'óн|. Правда, есть разговорное (одновременно и устарелое, а также диалектное) несть. Между мягкими согласными в ударном слоге различаются фонемы <е> и <о>, ср. [в'éс'ьл] и [в'óс'ьл]. Поэтому <е> скорее всего устанавливается на основании вариантной неправильной, но часто употребляемой я всем известной формы [пр'ин'éс'ьн] , отсюда <<пр'ин'éс'óн>>>. Только в пределах данного слова устанавливается состав сильных гласных фонем и их фонемные ряды (морфофонема) в словах с неподвижным ударением. См. <<шóф'éр>>, << дóбыча>>, <<áгéнт>>. Не без основания язык многие считают своеобразным кодом. Говорящий (отправитель), исходя из содержания, смысла, кодирует его при помощи языковых знаков. Воспринимающий (адресат) декодирует, т. е. совершает обратный путь от внешнего, языковых знаков, к внутреннему, к содержанию, смыслу высказанного. Но язык, если и представляет собой код, то код совершенно особого рода (сравнительно с любым искусственным кодом). В нем выделяется большое количество субкодов, которые образуют вариантность в некоторых звеньях общего кода. С точки зрения любого искусственного кода, как последовательной системы, вариантность несомненно представляет "помеху". Поэтому при сопоставлении с искусственным кодом язык оказывается кодом "несовершенным". Однако именно эта "несовершенность" языка как кода, наличие в нем разнокачественной вариантности составляет его своеобразие и богатство. Язык есть продукт длительного исторического развития, качественно различного в разные эпохи, вызывающего разные типы и формы языкового общения. Поэтому в нем всегда имеется вариантность (в том числе вариантность с отрицательной оценкой). Однако вариантность, принятая обществом и "узаконенная" или хотя бы известная говорящим, в какой-то степени перестает быть "помехой" и приобретает характер окраски стилистической, социальной, профессиональной, территориальной - или средством дифференциации значений, грамматических форм. Все это делает язык средством общения и выражения, способным передать тончайшие оттенки смысла, многообразный человеческий опыт. Такова общая идея настоящих заметок. Применительно же к фонологии теоретический их смысл в следующем. Акцентная вариантность, ведущая к нейтрализации ударения как различительного средства, позволяет выделить сильную фонему и возглавляемый ею фонемный ряд (морфофонему), не выходя за пределы данного слова и словоформы. В словах же с неподвижным ударением только акцентная вариантность представляет возможность их выделения. Таким образом, нейтрализация на суперсегментном уровне (акцентном) приводит к различаемости на линейном (фонемном) уровне в - пределах системы ОА. Однако система ОА, представляя собой определенную структуру, в то же время относится к сфере общественного функционирования языка. Тем самым по отношению к рассматриваемым фактам снимается антиномия структуры языка и его функционирования. Они образуют органическое единство. Примечания 1. Об этом мне приходилось писать еще около 30 лет назад в "Вопросах фонетической системы русских говоров и литературного языка" ("Изв. АН СССР, ОЛЯ", 1947, т. 6, вып. 3, стр. 211-225). И позднее - в "Очерках русской диалектологии" (М., 1949, стр. 9-13, 29-30); "Вопросах теории лингвистической географии" (М., 1962, стр. 7-27); "Описательной диалектологии и истории языка" (см. "Славянское языкознание". М., 1963, стр. 293-317) и в "Русской диалектологии". Под ред. Р. И.Аванесова и В. Г. Орловой. М., 1964, стр. 7-28. 2. Еще в 1955 г. в первом издании книги "Ударение в современном русском литературном языке" я отметил "нейтрализацию ударения как средства различения звуковых оболочек слов" (стр. 20). Однако тогда я не сделал из этого наблюдения фонологических выводов, которым посвящена эта статья. 3. Оценки вариантности даются в соответствии с рекомендациями словарясправочника "Русское литературное произношение и ударение". Под ред. Р. И. Аванесова и С. И. Ожегова (М., 1959). Нормативное ударение обозначается знаком акута ('), другое - знаком грависа ( ). 4. О понятиях сильной и слабой фонем и фонемного ряда см. в моих книгах: "Фонетика современного русского литературного языка" (М., 1956) и "Русская литературная и диалектная фонетика" (М., 1974). Термин "морфофонема" я бы хотел здесь употребить без гаплологии, так как под морфонемой разные исследователи имеют в виду очень разные понятия. 5. Примеры для разных, строго частных систем (т. е. внутри системы ОА) в фонетической, словофонетической и морфофонематической транскрипциях мы будем заключать в разные скобки: [ ], | |, < >. Примеры, записанные при помощи морфофонематической транскрипции системы АО, будем заключать в двойные угловые скобки. Об этих видах транскрипции см. вышеназванные книги. 6. Примеры каждой из частных систем даются в фонетической и словофонематической, а явления системы ОА - в особой морфофонематической записи. В морфофонематической транскрипции системы ОА указано два (а иногда и три) ударения, из которых в каждом отдельном речевом употреблении реализуется одно. В соответствии с этим реализованным ударением оформляется вокализм слова или словоформы. Сергей Иванович Ожегов (1900– 1964) родился 23 сентября (10 октября) 1900 г. в пос. Каменное (ныне Кувшиново) Новоторжского уезда Тверской губернии. Весной 1909 г. переехал с семьёй в Петербург и начал учиться в 5-й гимназии. Летом 1918 г. окончил гимназию и поступил на факультет языкознания материальной культуры Петроградского университета. Но в конце 1918 г. оставил университет и зачислился вольноопределяющимся в Красную Армию. После окончания военных действий вернулся на филологический факультет Петроградского университета. В 1926 г. закончил обучение и по представлению своих учителей В.В. Виноградова, Л.В. Щербы и Б.М. Ляпунова был рекомендован в аспирантуру Института истории литератур и языков Запада и Востока при Ленинградском государственном университете. Серьёзно занимался исследованием истории русского литературного языка, исторической грамматики, лексикологии, орфоэпии, языка русских писателей, орфографии и фразеологии. Основным объектом его научных трудов является разговорная русская речь во всех её проявлениях. С конца 1920-х гг. начал работу над «Толковым словарём русского языка», редактором которого был Д.Н. Ушаков. На базе указанного лексикографического произведения С.И. Ожегов создал однотомный «Словарь русского языка». В 1950-е гг. организовал Центр по изучению культуры речи при Институте Русского языка Академии Наук СССР. В это же время под его редакцией и в соавторстве издавались знаменитые словари произносительных норм. Был создателем нового научного журнала «Русская речь» (первый номер вышел после смерти С.И. Ожегова в 1967 г.). С.И. Ожегов совместно с Р.И. Аванесовым редактировал словарьсправочник «Русское литературное произношение и ударение». Социолингвистические исследования С.И. Ожегова послужили основой для выдвижения им научной проблемы «Русский язык и советское общество». Монография в 4-х книгах «Русский язык и советское общество. Социологолингвистическое исследование» была опубликована в 1968 г., уже после смерти учёного. Основные работы: «Словарь русского языка», «Очередные вопросы культуры речи», «Основные черты развития русского языка в советскую эпоху», «К вопросу об изменениях словарного состава русского языка в советскую эпоху», «Из истории слов социалистического общества», «Русский язык и советское общество». РАБОТЫ ПО КУЛЬТУРЕ РЕЧИ1 Вопросы культуры речи привлекают к себе внимание всей советской общественности. Этот напряженный интерес к практической стороне языка, к нормам его словоупотребления, произношения и грамматики целиком вытекает из особенностей общественного развития нашей эпохи. Значение русского языка за годы социалистической революции необычайно возросло. Литературная речь стала достоянием широких народных масс. В условиях величайших социальных сдвигов и социалистического переустройства общества, когда основным носителем литературной речи является ведущая культурная сила нашего народа - новая, народная интеллигенция, русский литературный язык вступил в новый этап своего развития. Борьба нового, прогрессивного со старым, отживающим захватывает все стороны языка. Настоятельно возникает вопрос о нормах литературного языка в советских условиях, о целесообразной нормализации того, что еще не отлилось в устойчивые формы. Разрешение вопроса о лексических, стилистических, грамматических, произносительных нормах литературного языка становится необходимой предпосылкой для разрешения общей проблемы повышения культуры речи. К сожалению, все это еще не нашло отражения в исследовательских работах наших языковедов. Как и большинство работ на тему о языковых нормах, рецензируемые книги, вышедшие в 1948 г., представляют собою популярное изложение этого вопроса с разных сторон. С. П. Обнорский описывает современное состояние литературной речи в плане исторического развития русского языка. E. С. Истрина останавливается главным образом на теоретических основаниях нормализации. В книге Г. Винокура, предназначенной для работников театра, проблемы нормализации связываются с вопросами физиологии звуков речи и описанием звуковой системы русского языка. А. И. Ефимов эти вопросы рассматриваст лишь в плане практических рекомендаций агитаторам и пропагандистам, нуждающимся в повышении культуры публичной речи. Главнейшим методологическим вопросом является вопрос, что такое нормы литературного языка и как они образуются именно в советскую эпоху. От того или иного решения зависит отношение к конкретным явлениям языковой действительности. Положения E. Истриной о том, что общеупотребительное составляет "норму языка" (стр. 19) и что в процессе общественной практики языка возникают нарушения нормы и вместе с тем творится новая норма (см. стр. 6), раскрываются на тщательно подобранном материале, иллюстрирующем типы колебаний в литературном языке. Но уже самый подбор примеров выдвигает важный вопрос: что понимать под современным литературным языком? Указанием на то, что краткие прилагательные ради, сыти и т. п. довольно обычны в устной (литературной?) речи со ссылкой на "Горе от ума" Грибоедова (Вы ради? в добрый час) и на 1 Ожегов С. И. Лексикология. Лексикография. Культура речи. - М., 1974. - С. 276-285. некоторые подобные примеры из писателей XIX для характеристики современных колебаний, границы современного языка раздвигаются, охватывая время почти в 150 лет, от Пушкина до наших дней. Между тем русский литературный язык со времен Пушкина прошел несколько этапов своего развития, и наше время представляет новый этап, качественно отличный от предшествующих этапов. То, что могло быть диалектизмом, просторечием и т. п. на протяжении XIX в., вошло в норму в советское время. И наоборот, многое нормальное для разных периодов и разных стилей XIX - начала XX в. перестало быть нормой в советское время. Интересные соображения Е. Истриной о роли авторитетных источников (писателей, общественных деятелей и т. п.) в определении языковых норм (см. стр. 19-21) не дают оценки этих источников в историческом плане. С вопросом об исторических границах современного литературного языка тесно связан вопрос о процессе образования и сохранения устойчивости норм. Для всякого ли времени полностью непреложно, как утверждает Е. Истрина, что "все привычное, употребительное в окружающей среде, усваиваемое с детства, воспринимается как норма, хотя не всегда является ею, не всегда подчиняется общей системе"? (стр. 6). Действительно, передача традиций литературного языка семейным путем или в процессе школьного обучения в условиях значительной социальной замкнутости интеллигенции в буржуазном обществе была важным фактором сохранения устойчивости норм литературного языка. Советская интеллигенция несла в литературный язык те общие для многих диалектов черты языка народа, которые укрепляли в литературном языке многие прогрессивные тенденции его развития, не получившие значения признанной нормы. Другими словами, это был глубокий процесс становления новых норм, на основе сочетания всех прогрессивных тенденций литературного языка с животворными потоками народной речи. Без учета качественно новых исторических условий образования норм литературного русского языка советской эпохи легко, при наличии массовости колебаний, вариантов, дублетов и прямых неправильностей, переоценить значение тех или иных отживающих, падающих норм как идеальных. К вопросу образования норм относится и проблематика взаимоотношений литературного языка и диалектов, которые решительно изменились в наше время. Вряд ли можно теперь говорить, что "народная же лексика вливается в литературный язык главным образом через посредство художественной литературы" (Е. Истрина, стр. 16). Это справедливо, скажем, для XIX в., когда системы литературного языка и народных говоров были по сравнению с нашим временем значительно разобщены. Теперь система литературного языка, не отграниченная специально от народных говоров, не испытывает такого, как прежде, влияния, как бы извне, через художественную литературу. Сейчас, когда носителем литературного языка являются люди народа, элементы народной речи вносятся самой народной интеллигенцией, не могшей не сохранить общенародных (не узко диалектных). языковых черт. При оценке устанавливающихся норм современного языка эта сторона образования норм не может быть не учтена. В этой связи нельзя принять выдвигаемое Е. Истриной противопоставление ''книжно-литературного языка разговорному (см. стр.13), тем более, что автор признает, что книжно-литературный и разговорный языки обладают общей литературной нормой. Да и все приводимые автором примеры говорят не о различии языков, а о многообразии типов речи и стилей в пределах единого литературного языка, многообразии, принявшем теперь новые формы в условиях нового общества. Вытекающий из всего предыдущего вопрос ставится всеми авторами: на каких конкретных исторических языковых основах строится современная литературная норма? Обыкновенно в первую очередь выдвигается произносительный материал, так как нормы произношения выявляются наиболее универсально и систематично, а колебания могут быть массово наблюдены. Но до сих пор в отношении конкретного состава современных произносительных норм у нас продолжают господствовать взгляды, не вытекающие из анализа современного состояния языка, а основанные на представлениях о нормах, сложившихся в предреволюционный период. Тогда эти нормы получили освещение в трудах академика А. А. Шахматова и ряда других ученых, а в 1928 г., в период особенно резких колебаний и острых исканий нормы, были наиболее подробно сформулированы проф. Д. Н. Ушаковым, и с тех пор в представлении многих они получили значение идеальных, но недосягаемых норм. Это известные московские нормы произношения В рецензируемой книге С. Обнорского в суммарном виде показано, как в итоге сложной и длительной борьбы с церковно-славянской стихией в основание литературного произношения с известными ограничениями ложится московское наречие. Поздние судьбы истории литературного произношения в послепушкинское время в XIX в. еще не исследованы. Намечая некоторые черты истории сценического произношения, Г. Винокур справедливо подчеркивает выдающуюся роль московского Малого театра в деле канонизации и укрепления, как образцовых, московских произносительных норм XIX в. Дальнейшие судьбы литературного произношения, их состояние в советскую эпоху не имеют единодушной оценки. Е. Истрина, не останавливаясь на анализе произношения и лишь упоминая о нем, замечает, что "даже московский народный говор не вполне совпадает с нормами общенационального разговорного, а тем более книжно-литературного языка" (стр. 15). Неясно, что такое "московский народный говор" применительно к языку современной Москвы. Если понимать под ним старые московские нормы, то тогда здесь можно видеть признание со стороны автора расхождения норм новых и старых. В противоположность этому А. Ефимов прямо и безоговорочно признает старую московскую произносительную норму как образцовую (см. стр. 69), считая, что и сейчас ее полностью культивируют театры и радио как типичную русскую и что отклонения от нее вызваны воздействием пережиточных (?) местных говоров и книжного буквенного произношения (см. стр. 71-72). Так, он расширительно толкует возможность произношения предударного о в заимствованных словах на иностранный лад, приводя примеры: форпост, фонетика, поэзия (см. стр. 33). В современном языке решительно возобладал русский тип произношения таких слов с единичными исключениями. В аналогичной категории (произношение твердого или мягкого согласного перед е в заимствованных словах) он правильно указывает на необходимость их произношения, за отдельными исключениями, с мягким согласным (см. стр. 72). В остальном все его конкретные рекомендации содержат перечень устаревших "московских" норм (произношение прилагательных с твердым г, к, х в основе, твердые с в частицах возвратных глаголов и т. д.). Г. Винокур стоит на более правильном пути. Он отвечает, что "теперешнее бытовое произношение в известных категориях уже не всегда отвечает старым нормам XIХ в. даже в тех слоях нашего общества, где можно было бы ожидать наибольшей его устойчивости, в среде образованного слоя коренных москвичей, в среде театральных работников" (стр. 26). Связывая эти изменения с переменами в составе населения Москвы с 1914 г. и видя носителей норм в категории "коренных москвичей", Г. Винокур явно суживает вопрос. Сила социалистической культуры такова, что теперь "коренными" новые жители Москвы становятся в сравнительно короткие промежутки времени. Социальная структура крупных промышленных центров, старых и новых, как Магнитогорск, Комсомольск и другие, не отличается от социальной структуры Москвы, и потому сила влияния Москвы в области произносительных норм не в том, что в ней сохранились "коренные" москвичи, а в том, что Москва - главнейший культурно-политический центр, закрепляющий в практике печати, радио, театра новые нормы. Несмотря на ряд существенных оговорок, Г. Винокур остается сторонником сохранения старых московских произносительных норм. Только С. Обнорский, стоя на последовательно исторической точке зрения (а не потому только, что он всегда придерживался так называемых ленинградских вариантов старых произносительных норм), подчеркивает громадные сдвиги, происшедшие со времени Великой Октябрьской революции во всем составе современного русского литературного языка (см. стр. 19-20). Со всей решительностью и, в сущности, впервые он говорит об изменении произносительных норм в сторону систематичного разрежения прежней "московской" нормы. Однако следовало бы сказать не только о процессе сближения разговорного языка с некоторыми ленинградскими нормами, но и о том, что изменения вызываются произносительными навыками новой интеллигенции, отразившими в себе черты, общие многим влиятельным русским диалектам, а также приближением, где это возможно, произношения к орфографии в связи с необычайно возросшей ролью книги, печатного слова при овладении нормами литературной речи вообще. Именно совокупным действием всех этих сложных причин объясняются новые явления, становящиеся или ставшие нормой литературного произношения: смягчение "аканья" в отношении первого предударного слога; отсутствир "иканья" в первом предударном слоге после шипящих (шары, а не шыры}; мягкость частицы ся, сь в возвратных глаголах; отказ от смягчённого произношения губных согласных, задненёбных и плавного р, стоящих перед мягкими согласными (например, лямки, а не лямьки, сердитый, а не серьдитый и т. п.); резкое ограничение произношения на иностранный лад заимствованных слов лишь отдельными определенными случаями; например, с твердыми согласными перед е могут произноситься слова тэррор, кашнэ, антэнна, кодэкс и некоторые другие в небольшом числе слова, тогда как подавляющее количество других подобных слов теперь как норма должно произноситься с мягким согласным (см. стр. 21-22). Но С. Обнорский лишь наметил общие черты новых общерусских литературных норм произношения. Очередная задача советских языковедов - обосновать и уточнить эти нормы, определить границы возможных колебаний в пределах различных стилей литературного языка. Если в области установления закономерных для нашей эпохи произносительных норм существует известная принципиальная ясность, то этого нельзя сказать о не менее важном элементе культуры речи - о нормах ударения для слов и форм с колеблющимся ударением. Ограниченный рамками своего изложения, С. Обнорский лишь кратко касается этого вопроса (см. стр. 23-24), главным образом в плане указания на некоторые общие линии развития ударения в современном языке. Так, он указывает на нормализующую тенденцию переноса ударения на конец в винительном падеже единственно числа в некоторых словах женского рода на а: полосу, весну; на необходимость сохранения ударения на основе у отдельных прилагательных, образованных от заимствованных существительных: плановый, километровый; на необходимость сохранения ударения на основе у некоторых заимствованных существительных с окончанием -ия: инд'устрия, металл'ургия; на необходимость сохранения ударения на корне у существительных женского рода, оканчивающихся на мягкий гласный (например, л'етопись, р'укопись и т. п.), не только в единственном, но и во множественном числе и некоторые другие отдельные случаи. А. Ефимов ограничивается небольшим рекомендательным списком слов с колеблющимся в речевой тактике ударением. Составленный без учета современных изменений список во многих случаях не отражает установившихся новых тенденций не только в ударении, но и в произношении. Так, он дает индустр'ия, буржуаз'ия, металлург'ия и т. д., дает только засл'уженный, хотя есть и засл'уженный и заслужённый в разных значениях; переносит из Толкового словаря родительный падеж блинд'ажа (там это неотмеченная опечатка) вместо правильного и единственно употребительного блиндаж'а; имеются у автора неточности и рекомендация отживших уже ударений в области глагольных форм и др. Состояние популярных пособий в части изложения вопросов ударения полностью отражает неудовлетворительное положение науки о современном русском ударении. Необходимо не только составление справочников в форме словарей, но исследование закономерностей различных грамматических категорий и лексических групп, изучение основных путей и тенденций развития ударения в советскую эпоху для установления основ его нормализации. Проблемам грамматической нормализации посвящено несколько этюдов в книге Е. Истриной. Процесс вытесния непродуктивных форм глагола продуктивными иллюстрируется судьбой глаголов типа капать - каплет, рыскать - рыщет, в которых непродуктивная форма настоящего времени под влиянием глаголов типа делать - делает преобразуется в капает, рыскает. На удачно подобранных примерах показывается неравномерность этого процесса для различных форм под действием семантических и стилистических причин или традиционного употребления в определённых фразовых контекстах (см. стр. 8-11). Также наглядны по материалу очерки о морфологических изменениях в глаголах с суффиксом -ну и других (см. стр. 11-12), о некоторых словообрательных нормах в глаголе (см. стр. 18-22). Материал подсказывает уже и некоторые выводы о нормативности или ненормативности тех или иных форм именно для нашего времени, для русского языка советской эпохи. С. Обнорский, который свои взгляды на принципы нормализации грамматических явлений раскрывает анализом сложной исторической судьбы существительных мужского рода, приобретающих в именительном падеже множественного числа окончание а (учител'я, доктор'а при ненормализованных автор'а и т. п.), указывает на сложность грамматической нормализации. Грамматические явления, пишет он, "представляют собою нечто, покрывающееся понятием современной системы языка, а вместе с тем содержат придаток различных иных явлений и фактов, которые, с одной стороны, пережиточно сохранились от предшествующих эпох, а с другой - служат началом чего-то нового, зарождающегося .в языке" (стр. 25). Но это суждение равным образом характеризует и другие языковые явления, а трудность нормативных грамматических рекомендаций кроется в отсутствии до сих пор нормативной грамматики современного языка. Вопросы лексической нормализации очень мало затрагиваются в рецензируемых книгах. Их касается Е. Истрина, говоря о влиянии говоров на литературный язык (см. стр. 16-17) или об изменении значений слов вследствие неправильного, с точки зрения нормы, употребления, в частности о вытеснении наречия непременно наречием обязательно и об утверждении в старинном глаголе довлеть нового значения с изменением грамматического управления (см. стр. 23-25). В книге А. Ефимова есть специальная глава - "Работа над словарным запасом и фразеологией", - очень полезная обилием сведений для начинающего и рядового оратора о значениях слов, о синонимике, о существующих словарях и т. д. К вопросам лексической нормализации в современном языке относятся полезные рекомендации об отборе и пользовании областными и просторечными словами, о необходимости в нужных случаях избегать употребления излишних иностранных слов. Наша популярная литература в области нормализации словоупотребления, к сожалению, до сих пор принуждена руководствоваться результатами случайных, необобщенных наблюдений и более или менее общими положениями: ведь до сих пор нет обобщающих исследовании, посвященных лексико-стилистическому составу русского языка советской эпохи, проблемам изменения стилистических норм в связи с развитием лексики за годы революции. Неразработанностью норм современного литературного языка и самого понятия нормы объясняется и противопоставление норм культуре речи, как некоей высшей форме владения языком. "Как ни существенны вопросы нормы литературного языка, - пишет Е. Истрина, - всё же ими не ограничивается дело; за вопросами нормы следуют другие, более широкие и важные вопросы, - это вопросы культуры языка" (стр. 29). Вряд, ли нужно такое противопоставление. Под культурой языка понимают степень уменья владеть и пользоваться нормами языка. Но норма есть категория социально-стилистическая. А так как литературный язык представляет собою единство, раскрывающееся в многообразии устных и письменных стилей, направленных к наилучшему (выразительному и точному) выражению мыслей, то в составе литературного языка могут сосуществовать стилистически оправданные варианты норм (в области произношения, морфологии, лексики, синтаксических конструкций). Выбор из возможных вариантов существующих в литературном языке норм зависит от потребности выразить мысль наиболее точно, в нужном направлении. Нормы могут быть не определены, не найдены, варианты не нормализованы за недостатком изученности, но они объективно существуют, поскольку мы ими пользуемся в речи (исключая явные искажения и т. п.). Выход нескольких книг видных специалистов симптоматичен, Он отражает всё возрастающую потребность в пособиях по культуре языка. Вместе с тем, своим появлением они напоминают о неотложной задаче, стоящей перед советскими языковедами, - о необходимости пересмотра ряда основных вопросов нормализации современного русского литературного языка как языка советской эпохи. Примечания 1. Обнорский С. П. Культура русского языка. М. - Л., 1948; Истрина E. С. Нормы русского литературного языка и культуры речи. М. - Л., 1948; Винокур Г. Русское сценическое произношение. Со вступительной статьей Вл. Филиппова. М., 1948; Ефимов А. И. О культуре речи агитатора и пропагандиста. Изд. 2, дополненное. М., 1948. О НОРМАХ СЛОВОУПОТРЕБЛЕНИЯ1 В социалистическом обществе, когда широкие массы овладевают всеми сокровищами национальной культуры, в том числе и литературным языком, вопросы культуры речи приобретают первостепенное значение. Новый строй общественной жизни содействует развитию новых форм речевого общения, невиданному прежде развитию публичной, общественной речи. Общественная деятельность, пресса, литература, радио, телевидение, звуковое кино стали достоянием широких масс, вошли в быт советского человека. Вполне понятно поэтому стремление к тому, чтобы речь как средство общения была образцовой, правильной, точной и выразительной, чтобы не было в ней всего того, что мешает общению и обедняет язык. А таких недостатков в современной русской устной и письменной речи немало. Первое место среди ревнителей русского слова всегда занимали писатели. Достаточно вспомнить многочисленные выступления М. Горького о культуре 1 Предисловие к кн.: Правильность русской речи. Словарь-справочник. М., "Наука", 1965 художественной и разговорной речи или страстные призывы Ф. Гладкова в борьбе за культуру речи. За последнее время появились книги Л. Успенского ("Слово о словах. Ты и твое имя". Л., 1962), Б. Тимофеева ("Правильно ли мы говорим?" Изд. 2. Л., 1963), А. Югова ("Судьба родного слова". М., 1962), статьи в газетах, которые с разных позиций оценивают состояние современной устной и письменной речи. Особенный интерес читателей вызвала книга К. И. Чуковского "Живой как жизнь" (изд. 2. М., 1963). И это понятно: страстность писателя-публициста сочетается в этой книге с мудрой объективностью в оценке развития современного языка. В наших газетах и журналах, в радиопередачах, особенно в последние годы, широко обсуждаются вопросы культуры речи, подвергаются осуждению отклонения от норм литературного языка, неправильности устной и письменной речи, неряшливое отношение к родному языку. Выступления печати полезны тем, что привлекают внимание общественности к языку. Но не всегда обсуждение бывает плодотворным. Очень часто в оценку тех или иных явлений языка привносятся личные вкусы, личные языковые привычки. Одно и то же языковое явление может получать прямо противоположные оценки. Так обстоит, например, дело с оценкой иностранных заимствованных слов в русском языке. Одни, борясь за чистоту русского языка, требуют изгнать все новые заимствования. Другие, наоборот, стоят за внедрение иностранных слов, так как это, по их мнению, облегчает интернациональные связи. Обычно люди старшего поколения крепко держатся за языковые привычки своего времени, видят идеал правильности языка в прошлом, а современный язык представляется им обедненным, насыщенным всякого рода ошибками, неправильностями, Это порождает так называемый пуризм - стремление из консервативиых побуждений оградить язык от всяких новшеств, сохранить его в полной "чистоте" и неизменном виде. И наоборот, люди молодых поколений готовы иногда с легкостью отказаться от выразительных средств прошлого. Вопросы культуры речи нельзя решать на почве личных, субъективных оценок явлений языка. Язык всегда движется, развивается вместе с развитием общества. Потому правильная, объективная оценка современного состояния русского языка и его норм должна опираться не на сумму субъективных мнений, а на анализ исторических закономерностей и современных тенденций развития языка. В советском обществе русский литературный язык стал языком новой, народной, советской интеллигенции. Нормами литературного языка новая интеллигенция овладевала не пассивно, а активно, привнося в них народные языковые навыки и создавая новые способы выражения для обозначения новых жизненных явлений для обслуживания новых общественных потребностей. Конечно, этот процесс шел не гладко, возникали трудности и при создании новых средств выражения, и при приспособлении старых средств к новым речевым условиям. Здесь была почва и для возникновения разного рода отрицательных явлений - ошибок, неправильностей, речевых штампов. Только учитывая все современные условия существования русского литературного языка можно прийти к правильной оценке языковых явлений, к решению многих вопросов культуры речи. Что такое высокая культура речи? Высокая культура речи - это умение правильно, точно и выразительно передавать свои мысли средствами языка. Правильной речью называется та, в которой соблюдаются нормы современного литературного языка. Нормы языка - это общепринятые в общественно-речевой практике (в художественной литературе, в речи образованных людей, в сценической речи, на радио и т. п.) правила произношения-, грамматики и словоупотребления. Но высокая культура речи заключается не только в следовании нормам языка. Она заключается еще и в умении найти не только точное средство для выражении своей мысли, но и наиболее доходчивое (т. е. наиболее выразительное) и наиболее уместное (т. е, самое подходящее для данного случая и, следовательно, стилистически оправданное). В понятие культуры речи, языковой нормы каждая историческая эпоха вносит свое содержание. К современному русскому литературному языку, к оценке его норм и стилистических категорий нельзя подходить с позиций тех оценок, которые существовали в 30-х гг. и которые наиболее полно были отражены в "Толковом словаре русского языка" под редакцией Д. Н. Ушакова. Дело в том, что к началу 60-х гг. советское общество прошло почти полустолетний путь развития. За это время в новых социальных условиях изменились взаимоотношения между различными формами национального языка. Значительно сократилась сфера действия народных русских говоров местных крестьянских диалектов. Возросла роль различных форм городской речи, развивавшейся на почве сложных взаимоотношений диалектов и литературного языка. Возникла, таким образом, разговорно-обиходная речь не как социально ограниченное просторечие, а как одна из влиятельных форм национального языка, форма живого общения. Немало элементов разговорнообиходной речи, лексических и грамматических, слились с нормами литературного языка; иные являются достоянием только живого общения, а в литературно-нормированной речи служат лишь средством стилистического выражения; наконец, многие элементы, широко функционируя в живой речи, остаются за пределами литературно-нормированной речи, вступая иногда в противоречие с ней. Таким образом, разговорно-обиходная речь неоднородна по своим функциям. Неоднородна она и по своему составу, отражая в разной степени и диалектную почву, и профессиональную речь, и жаргонную речь, и традиции старого дореволюционного городского просторечия. В своих рекомендациях словарь стремится характеризовать современное состояние литературной нормы, исходить из анализа современных взаимоотношений, сложившихся в национальном языке. Настоящий словарь посвящен одному из самых существенных элементов культуры речи - словоупотребению. Трудности словоупотребления многообразны. Они могут быть и результатом самых простых нарушений нормы, нарушений традиционно принятого литературного потребления, и результатом неудачного употребления слова для выражения новых отношений, и результатом соблюдения тонкостей словоупотребления, обусловленных стилистическим богатством русского литературного языка. В словарь включены наиболее типичные случаи. Так, например, многообразие словообразовательных средств русского языка очень часто вызывает смешение в употреблении однокоренных слов, близких по значению и по сфере употребления, но разных по образованию: с разными приставками, с разными суффиксами и т. п. Между тем способ образования слова в русском языке обычно определяет и его конкретное значение. Поэтому можно ли не различать войти и взойти, прикурить и закурить, невинный и неповинный, нетерпимый и нестерпимый, бережный и бережливый, горделивый и гордый, вздох и вдох, застройка и постройка и т. п.? Наряду с этим происходит смешение близких по сфере употребления, но разных по значению слов: педагог - учитель, профессия - специальность, положение - состояние и т. п. Особенно распространено смешение в употреблении слов, обозначающих смежные явления: отдыхать вместо спать, брать вместо покупать, давать вместо продавать, с желанием вместо с охотой, охотно и т. п. В русском языке богатая синонимика. Но сплошь и рядом вместо конкретных и точных для определенного случая слов, подходящих именно для данного случая синонимов употребляются одни и те же излюбленные слова, создающие речевой стандарт (см. употребление таких слов и выражений, как организовать, поначалу, к примеру, внедрить, звучание, по вопросу, в деле, по линии, в части, иметься, совершать и т. п.). Иногда это приводит к совершенно неуместному употреблению слов, лишенных в данных речевых условиях определенного конкретного значения (см. такие слова, как абсолютно, автоматически и т. п.). Слова имеют обычно определенные границы сочетаемости с другими словами. Расширение этих границ нарушает точность и правильность речи, принятые нормы слововоупотребления (см. в словаре такие слова, как завсегдатай, повадка, обморозить, обсуждать, размещаться). Особенно важно стилистически правильное употребление слов. Из нарушений стилистических норм бросаются в глаза главным образом случаи неуместного употребления стилистически окрашенных слов в нейтральных контекстах: книжно-канцелярское проживать (вместо жить), книжноканцелярское произрастать (вместо расти), книжно-поэтическое поведать (вместо рассказать), официальное супруг (вместо муж), официальное вручить (вместо дать, преподнести), книжное трудиться (вместо работать) и т. п. Многочисленны и многообразны ошибки в использовании так называемых просторечных слов, слов обиходной речи. Одни из них противоречат литературной норме (например, вперед вместо сначала, обратно вместо опять, подать вместо дать, заиметь вместо получить и т. п) Другие являются синонимами к литературным словам, не оправдываемыми стилистической необходимостью (ср. например, пошив вместо шитье, заслушать вместо выслушать, прослушать; подослать вместо прислать, заполучить вместо получить и т. п.). Многие случаи погрешностей речи связаны с забвением значения слов (ср. деверь, шурин, именины), неправильным употреблением заимствованных слов (ср. титул, кавалькада, приоритет, инцидент, будировать), употреблением иностранных слов без надобности в тех случаях, когда уместнее употребить русские синонимы (ср. корректив, дефект, гидрофобный и т. п.). Возможности сочетаемости слов связаны с развитием языка, с изменениями значения слов. Поэтому здесь больше всего обнаруживаются трудности употребления. Особенно обращают на себя внимание всякого рода тавтологические сочетания слов (т. е. сочетания слов, значения которых в основном совпадают), не соответствующие нормам литературного словоупотребления (ср. житница зерна, дезорганизатор порядка, своя автобиография, прейскурант цен, хронометраж времени, вздернутый кверху, промышленная индустрия, очень громадный и т. п.). К числу особенных трудностей относится употребление устойчивых словосочетаний, фразеологических единиц. Происходят разнообразные случаи видоизменения, разрушения фразеологизмов (ср. пока суть да дело вместо пока суд да дело, играть главную скрипку вместо играть первую скрипку, тратить нервы вместо портить нервы, в большинстве вместо в большинстве случаев или в большинстве своем и мн. др.), их контаминации, то есть неправомерного совмещения в одном сочетании двух близких по значению сочетаний (например, играть значение - из играть роль и иметь значение, тратить нервы - из тратить силы и трепать нервы и т. п.). В словарь включены многие случаи нарушений нормы в управлении слов (см., например, касаться, оплатить и т. п.), а также некоторые предлоги, ошибочное употребление которых может быть связано или с явлениями лексико-стилистического характера (см. через, для, из) или с неправильным управлением (см. благодаря, согласно). Кроме того, в словаре комментируются и мнимые неправильности неверные, но весьма распространенные оценки различных слов и оборотов (см., например, боевитый, волнительный, котиться, одинарный, учеба и др.). Эта книга - справочное пособие по употреблению отдельных слов и выражений. Весь материал расположен в алфавитном порядке отдельных слов, а фразеологические единицы помещаются по алфавиту опорных слов выражения. Для удобства пользования на все слова, входящие в устойчивые сочетания, а также на слова, рассматриваемые внутри статей, в книге даны отсылки (например: большая половина - см. половина, риск - см. смелый риск; вовнутрь - см. внутрь и т. п.). Помочь правильно и точно пользоваться словарными средствами русской речи - основная задача книги. В ней содержится около 600 словарных статей, посвященных наиболее типичным случаям трудностей современного словоупотребления. Основным материалом этой книги явились наблюдения над словоупотреблением в центральных и периферийных газетах, журналах и альманахах, в художественной литературе, в научно-популярных изданиях (всего около 200 названий) и в живой разговорной речи последних лет. ОБ УПОРЯДОЧЕНИИ РУССКОЙ ОРФОГРАФИИ1 Задача письма - изображение звучащей речи. Следовательно, каждому звуку речи должен соответствовать один определенный письменный знак. К этому соответствию и стремились при создании славянской азбуки. С развитием звуковой системы русского языка образовывалось все больше и больше несоответствий правописания произношению. Однако оказалось целесообразным, когда грамотность получила все более широкое распространение, сохранить единообразное написание корневых и словообразовательных частей слова. Так постепенно сложилась морфологическая система русского правописания, которая с успехом обслуживает культурные нужды русского народа в течение многих веков. Однако русская орфография, выработав твердую морфологическую систему письма, не могла остаться безразличной к тем изменениям в звуковом строе русского языка, которые в значительной степени преображали этот строй. Провозглашение морфологического принципа письма основным законом русской орфографии создало прочную базу для борьбы за упорядочение орфографической практики. "Российская грамматика", изданная Академией Российской в 1802 г., уточнила и детализировала ломоносовские орфографические правила и подвела тем самым итог всей работе XVIII в. по упорядочению орфографии. Но и в дальнейшем колебания возрастают, к старым прибавляются новые. Труд акад. Я. К. Грота "Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого доныне", вышедший в 1873 г., очень полно выявил причины и случаи разнобоя в правописании. Его руководство "Русское правописание" значительно содействовало упорядочению орфографии и в течение полувека обслуживало орфографическую практику. Но руководство Я. К. Грота, по условиям того времени, не могло решить многих насущных вопросов орфографической практики. Только реформа 1917-1918 гг., произведенная Советским правительством, ликвидировала все пережиточные, устаревшие правила, и русская орфография стала значительно стройнее и лучше. Но оставалось еще немало нерешенных вопросов, многие колебания в написаниях продолжали существовать, а выходившие в начальные годы революции орфографические пособия часто противоречили друг другу, что усложняло орфографическую практику. Чем объясняется наличие и возникновение колебаний? Возможно ли избегнуть их в дальнейшем? Как показывает история орфографии, большее или меньшее количество разнонаписаний всегда оставалось и после каждого очередного урегулирования. Все дело в том, что орфография не поспевает за развитием языка. В период образования и дальнейшего развития русского национального литературного языка сложились орфоэпические нормы, под влиянием которых узаконивались такие написания, которые противоречили этимологическому составу слова и, следовательно, нарушали морфологический принцип написаний. Это были, с одной стороны, написания заимствованных 1 Ожегов С. И. Лексикология. Лексикография. Культура речи. - М., 1974. - С. 328-332. слов (например, чепрак вместо более правильного чапрак, чехол вместо чахол, как рекомендовал Н. И. Греч в своей брошюре "Справочное место русского слова" [СПб., 1839]). С другой стороны, это были написания слов, неясных по своим этимологическим связям (например, калач вместо колач, крапива вместо кропива, сниток вместо снеток и т, п.). Влияние орфоэпии сказывается на написаниях отдельных слов. Источником же появления массовых колебаний является развитие словарного состава языка, особенно в XIX и XX вв. Развитие лексики за счет внутренних средств литературного языка вносило особенно много противоречий в литературную практику. Так, например, одно из самых бедственных явлений в современной орфографии слитное или раздельное написание наречий, образовавшихся из сочетаний предлога с существительным. Этот тип образования наречий живет в современном языке. Отражая потребности общения, наречия возникают постоянно. До революции сочетание в ничью писалось раздельно, но после революции, с развитием спорта, шахматного искусства, оно терминологизировалось, и теперь всем понятно его слитное написание вничью. Во время Великой Отечественной войны появилось на страницах нашей печати военное выражение с ходу (атаковать, штурмовать и т. п.). Не зная, как отнестись к нему, одни и те же газеты писали его и раздельно (с ходу), и слитно (сходу). Однако в последнее время стали писать раздельно - с ходу, учитывая наличие параллельных образований с существительным ход (например, перестроение на ходу и т. п.). Или, например, категория сложных прилагательных в современном языке - живая и продуктивная категория. Они возникают постоянно, и с таким же постоянством обнаруживаются колебания в слитном написании или через черточку. Не подводятся под существующие правила написания военноучебный, военно-полевой, хлебо-булочный, с одной стороны, и военнообязанный, хлебопекарный - с другой. Колебания написаний наречий, сложных прилагательных и других целых категорий слов особенно заметны в нашей орфографической практике. Здесь требуется создание таких четких, объективно доступных правил, которые могли бы до известной степени указывать пути для написания вновь образуемых слов. Статьи акад. В. В. Виноградова и проф. А. Б. Шапиро своевременно ставят вопрос о необходимости быстрейшего упорядочения орфографической практики. История орфографии показывает, что правописание никогда не развивается путем ломки существующей системы. Исторически целесообразным и общественно оправданным является внутреннее усовершенствование орфографии с учетом закономерностей развития языка с ликвидацией пережиточных элементов, как это было, например, в 1917 г. Пережиточные элементы, противоречащие фонетической и морфологической системе современного русского языка, изжиты. Основная задача повышения культуры письменной речи не реформа, а упорядочение орфографии. Необходимо установить написание отдельных слов, до сих пор твердо не регламентированное (идти, а не итти, прийти, а не придти, эксплуатация, а не эксплоатация и т. п.). Необходимо уточнить правила написания отдельных звуков, сочетаний, отдельных грамматических категорий. В настоящее время эта работа проделана. Правительственная орфографическая комиссия в послевоенные годы исчерпывающим образом обследовала все орфографические колебания и наметила принципы нормализации написаний живых, развивающихся категорий языка. Созданный ею свод правил русской орфографии и пунктуации но своей полноте и четкости превосходит все предшествующие работы по унификации орфографии. Лишь в отдельных случаях могли бы быть детализированы некоторые правила. Ни в коренной, ни в существенной доработке эти правила не нуждаются. И это понятно: эти правила - результат всестороннего рассмотрения всех сторон нашей орфографии, результат научной и методической оценки этих правил. По сути дела, правила уже вошли в жизнь. Этим правилам следуют "Орфографический словарь" Д. Н. Ушакова и С. Е. Крючкова, утвержденный для школы Министерством просвещения РСФСР, однотомный "Словарь русского языка", стабильный учебник по русской грамматике чл.-корр. АН СССР С. Г. Бархударова и проф. С. Е. Крючкова. Переключаются на принятые сводом правила центральные органы печати. Для завершения дела упорядочения орфографии требуется скорейший выпуск в свет большого академического орфографического словаря, который мог бы служить образцом написаний для всевозможных орфографических справочников, учебных пособий и практическим руководством для нашей печати и школы. Выход в свет академических правил и академического орфографического словаря и должен явиться актом, утверждающим упорядоченное правописание. Бицилли Петр Михайлович (1879— 1953) Выдающийся медиевист, представитель петербургской школы медиевистики, основателем которой был И.М. Гревс. Один из пионеров историкопсихологического и культурологического методов в российской и европейской науке. Родился в Одессе в семье банковского служащего, окончил историкофилологический факультет Новороссийского ун-та (1905) и был оставлен при кафедре всеобщей истории. Работал в библиотеках и архивах Франции, Германии, Италии (особенно Парижа и Флоренции). С 1911 г. — приват-доцент Новороссийского ун-та; в мае 1917 г. защитил в Петроградском университете магистерскую диссертацию о Салимбене, после чего был избран профессором Новороссийского ун-та, Одесских высших курсов и Одесского политехнического института. Не принял, как и большинство людей его круга, Октябрьскую революцию и в феврале 1920 г. выехал за границу. В 1920—1923 гг. — профессор югославского университета в Скопле, в 1924 г. стал профессором всеобщей истории Софийского университета, где проработал 25 лет и прочитал 78 лекционных курсов по различным проблемам. Бицилли — ученый широкого кругозора, в подлинном смысле слова историк европейской культуры (от античности до XX в.), но основной его научной специальностью было европейское Средневековье и Возрождение. Он автор блестящих работ по истории и социальной психологии Средневековья и европейской культуре. Основные работы: Салимбене. Очерки итальянской жизни XIII в. Одесса, 1916; Элементы средневековой культуры. СПб., 1995; Место Ренессанса в истории культуры. СПб., 1996. В защиту русского языка1 Я выступаю в защиту русского языка от его усердного, неутомимого, ученого и даровитого защитника и охранителя, кн. С.М. Волконского. Уже давно в интереснейших, богатейших наблюдениями статьях кн. С.М. Волконский ведет борьбу против порчи родного языка, против его засорения варварскими словами, против того, что он считает искажениями ударений, свойственных языку культурных слоев, против провинциализмов, бессмысленных словосочетаний и так далее. Во многих случаях автор глубоко прав, - и тем не менее, читая его статьи, я часто мысленно благодарю Бога за то, что он на этом поле пока - единственный, кажется, воин, и что ему не удалось объединить вокруг себя толпу таких же ревнителей, создать учреждение типа гуманистических "академий"и присвоить себе над нашим языком и нашей литературой власть vitae necisgue. Всякое бережье языка - дело весьма почтенное и заслуживающее величайшего сочувствия - таит, однако, в себе одну неустранимую опасность, обуславливаемую внутренней противоречивостью в самом задании. Язык в каждый данный момент представляется нам некоторой системой, в которой есть своя закономерность, своя логика и своя стройность. Над миллионами и десятками миллионов реально существующих "языков", число которых равняется числу в данный момент говорящих на данном "языке" людей, возвышается нечто среднее, - именно этот "общий язык", та стихия, тот Океан, коего все эти "языки" суть капли, та верховная инстанция и граница индивидуального языкового произвола, которая пребывает в грамматике и в 1 По изд.: Бицилли П.М. Избр. труды по филологии. М., 1996. С. 598-602. словаре, выражающих собою с более или менее исчерпывающей полнотой "образ" и "норму" данного "языка вообще", отвлеченные от творений художественного, научного и т. д. слова, от "средней" речи классов, задающих тон, - граница, представляющаяся в этот данный момент абсолютной и непереходимой, на самом же деле постоянно переходимая и в результате повторных и массовых переходов постоянно и незаметно как-то меняющихся. Мы учим грамматику Смирновского, как физику Красвича, и огромному большинству из нас и в голову не приходит, что эти учебные "предметы" не имеют между собой по своей внутренней природе ничего общего. Мы заучиваем как некий категорический императив, обретаемый в "чистом" сознании, что в том случае, если в придаточном предложении обстоятельства времени подлежащее не то же самое, - какое в главном, то это предложение нельзя сокращать посредством деепричастия. Это: нельзя сокращать имеет для нас такой же вес, как: не убий. А вот Толстой преступил закон и сокращал, дерзновенно обратившись от русских скрижалей завета к французским. Значит - язык Толстого "неправильный" русский язык? Плохой язык? Не исправить ли его по Смирновскому? Но тут-то и возникают сомнения: да правила-то "правильного" языка сами откуда отвлечены? От языка "всех"? Нет, конечно. От языка "большинства образованных людей"? Но почему воля этого "большинства" закон, а воля Толстого - беззаконие? Это - не в "духе" языка? Получается явная нелепость: оказывается, можно быть великим писателем земли русской и не понимать, не чувствовать "духа" русского языка. Не менее сложен и тот вопрос, который особенно интересует кн. С. Волконского и который представляется ему таким простым: вопрос об ударениях. Кн. Волконского возмущают такие ударения, как: приговор, заговор, договор, как: я пережил и т.д. Он не устает повторять: надо говорить приговор, пережил и так далее и так далее. Почему, однако, надо? Потому, что ударять иначе - не принято. Кем - не принято? И с каких пор? И - какое мне дело до того, принято или не принято? Хочу быть смелым, хочу быть дерзким и, бросая вызов кн. Волконскому, произношу: приговор. Получается одно из двух: либо я останусь со своим приговором в отнюдь не гордом одиночестве, в лучшем случае при жалкой кучке темных адептов моей ереси; либо -O мое новшество привьется, раздастся "с трибуны" и "с подмостков" и тогда - ...новый кн. Волконский станет на страже приговора и будет гнать в три шеи приговор. У нынешнего кн. Волконского есть еще одно возражение. Он предвидит возможность победы новых ударений, и спрашивает себя: как же тогда мы будем воспринимать наших классиков? Я пережил свои желания?.. Это, однако, не так страшно. Не смущают же нас у Пушкина ни музыка, ни кладбище. Всего вероятнее, те новшества в ударениях, которые слишком уж мешают читать великих поэтов, сами собою отпадут, если только школа будет поддерживать культ русского художественного слова; если нет - нет. Ясно одно: узаконить для каждого русского слова постоянное место ударения нет и, вероятно, никогда не будет возможности. Тут уж позволительно апеллировать к "духу" языка, - и это можно доказать рассмотрением так называемых "поэтических вольностей", т. е. того, что начинает казаться вольностью, когда ударение успело сместиться. Я думаю, что у хороших поэтов "вольностей" этого рода вообще нет и не было. Новшества в ударениях для поэта никогда не желательны. Они "обновляют" слова, вносят в них какой-то новый смысловой оттенок, но поначалу режут ухо. Совершенно ясно, что для Сумарокова музыка не было "вольностью": когда музыка вам прямая неизвестно. В противном случае - что стоило бы ему сказать: когда вам музыка прямая неизвестно? Пушкин писал (а значит, и говорил): губах. Державин писал: в дверях, и не только идут (так и Лермонтов), но и идет. У него же я нахожу игры вместо игры, детям без резьбы; у Сумарокова - красы, украсило, свойство в смысле качество (вот, кстати, сказать, хороший пример смысловой дифференциации слова под влиянием смещения акцента: свойство осталось и доселе в смысле родственного отношения; в смысле качества - свойство). Так, конечно, и говорилось: свойство, ср. рабство (Радищев). Иные слова имеют колеблющееся ударение: холмы и холмы; коней и коней (это доказывается на примерах из Пушкина), счастливый и счастливый, подданство и подданство и т.д. Здесь можно говорить только об известных тенденциях. Русскому языку свойственна тенденция отодвигать ударение назад. Это сказывается на изменении родовых имен: в старину говорили: Пашков, Дашков, Марков (что видно из орфографии нач. XIX в. - Морков), Одоевский (почему иногда писалось Одуевский, ср. еще и сейчас - Достоевский), - Толстой называл свою тетку Ергольская (свидетельство Гольденвейзера); до сих пор сохранились: Щербацкбй, но и Щербацкий, Трубецкой, - но уже при отсечении первой половины в XVIII ст. получилось сразу: Бецкий. Отодвигание ударения назад происходит несомненно преимущественно на общественных низах. Но демократизация языка есть ли его порча. Мы постоянно вспоминаем о совете Пушкина: учиться языку у московских просвирен. Зачем же шарахаться от результатов? Надо брать пример с самих москвичей. В Москве и в культурном слое привились и разъяснить, и умéньшить, и даже рóзмах (слышано мною от москвичапрофессора). При этом разъяснить и уменьшить не вытеснили ни разъяснить, ни уменьшить. Создались новые слова, - ибо смещение акцента всегда сопровождается - вернее обусловливается - обогащением смысла, возникновением нового смыслового оттенка, если не логического, то эмоционального. Конечно, est modus in rebus. Общерусский литературный язык связан ближе с великорусским "наречием", нежели с мало- или белорусским. Допущение юго-западно-русских брала, дала, была красивее, с детьми и т.д. было бы уже не "демократизацией" языка, а своего рода Capitisi deminutio, умалением достоинства и "провинциализацией". Все это, однако, очень шатко и условно. Жизнь с ее повседневными заботами и нуждами дала в свое время начало двум словечкам: правожительство и правоучение. Столько раз "право" ходило в паре с "жительством" и с "учением", что под конец срослось с ним. Так возникают все сложные слова. Но эти шокировали. Слишком уж они были "местечковые". И понятно: ведь они имели отношение к "институтам", интересовавшим главным образом евреев, "черты оседлости". Сами же по себе - чем они хуже "месторазви-тия"? Этот термин, пущенный даровитым экономистом и географом П.Н. Савицким, уже воспринят выдающимся русским историком Г.В. Вернадским (Начертание Русской Истории. I, 1927) и несомненно привьется: "месторазвитие" богаче смыслом, чем просто "место развития". Всякое обогащение языка скорее благо, нежели зло. Поэтому и галлизмы бывают "милы". Кн. Волконский требует, чтобы иностранные слова при заимствовании по крайней мере не "искажались". В пример такого искажения он приводит "радикюль" - из reticule. Но его упрек обращен не по адресу: "искажение" состоялось в Париже тогда же, когда вязаные ручные сумочки вошли в моду (в эпоху Директории) - и Литтре дал "ридикюлю" место в своем словаре, словаре живого, реального языка. "Искажения" и "народные этимологии" часто бывают полны смысла. Иной раз они нелепы. Но время все покрывает. Слово самого идиотского, самого "беззаконного" происхождения, укоренившись и ставши общеупотребительным, тем самым и облагораживается. Станет ли кн. Волконский добиваться изъятия "дирижера" на том основании, что это слово только выдает себя за какое-то несуществующее и никогда не существовавшее французское? Плохи те новшества, которые так или иначе подтачивают корни языка. В последнее время стали употребляться почерпать, почерпает, почерпают в значении praesens'a. Это свидетельствует об утрате чуткости и величайшей драгоценности русского языка - к видам. Недаром виды - последнее, что дается иностранцам. Немец, проживший двадцать лет в России, способен сказать: я буду позвать, я завтра прихожу к вам и т.д. По той же причине возбуждает тревогу излюбленное почему-то нынешними философами слово осознавать (осознают, осознающий и проч.), хотя тут несколько спасает слово дифференциация акцента: осознают и осознают. Вообще, в сфере жизни языка внимания и бдительности требуют по-моему не те явления, которые по преимуществу интересуют и тревожат у нас кн. С. М. Волконского, а на западе составителей "академических" словарей. Это все явления, с одной стороны, очень так сказать грубые, бросающиеся в глаза, по большей части незначительные по сфере своего распространения ("местечковые", "слободские"), обнаруживающиеся лишь в очень скромной социальной обстановке (кто, кроме мещанок и писарей, говорит "интересант" слово, обеспокоившее кн. Волконского, - или "ухо-жор"?) - а с другой, такие, с которыми все равно - средств борьбы не придумаешь. Есть, разумеется, явления другие, куда более тонкие и незаметные, явления порядка прежде всего стилистического, заняться которыми - прямая обязанность филологической критики. Но это - вопрос, выходящий из рамок настоящей статьи. 1927 г. В защиту варваризмов в русском языке1 Вопрос о порче русского языка в советской и зарубежной России, кажется, становится очередным. Ему посвящены: вышедшая в истекшем году книга кн. С. и А. Волконских "В защиту Русского языка" и статья С. В. Завадского "Борьба за язык" в Научных Трудах Русского Народного Университета в Праге (т. I, 1928), статья маленькая, но замечательно продуманная и великолепно построенная. В ней, между прочим, заключен и практический совет о способах "борьбы за язык", возможных в наших условиях. С.В. Завадский предлагает образование для этой цели "вольных академий", наподобие столь известных итальянских. Это очень хорошая мысль. Но сомневаюсь, что такие "академии" имели бы весьма полезное влияние. Приведу сейчас один пример, который покажет, как важен может быть в вопросах этого рода обмен мыслями. И С.В. Завадский и авторы книги "В защиту русского языка" в качестве одного из существеннейших явлений "порчи" русского языка усматривают засорение его иностранными словами. Они приводят длинные списки таких слов, усвоение которых, по их мнению, не только не нужно - потому что имеются соответствующие русские, но и прямо-таки - в ряде случаев пагубно для мышления, потому что иное иностранное слово вытесняет сразу несколько русских, имеющих различные оттенки: так обедняется язык, а значит, и мысль. Ясно, что здесь каждый отдельный случай надобно индивидуализировать (прошу у названных авторов прощение за этот варваризм, а также и за два последних). Мне, например, приходилось слышать: зачем проблема, когда есть вопрос? Но проблема не просто - вопрос. Недаром же это греческое слово употребляется наряду с немецким Frage, французским Question и т.д. Проблема - вопрос теоретический ("умозрительный"), в отличие от "просто" вопроса, вопроса практического. Так: проблема свободы воли, но - восточный вопрос. Поэтому название известной книги адм. Бубнова и ген. Головина: "Тихоокеанская проблема", по-моему неудачно. Можно, пожалуй, вместо проблемы говорить задача. Но оттенок, которым обладает проблема, благодаря именно тому, что она взята из языка, бывшего в течение веков для германо-романских и славянских "варваров", языком "ученым", по преимуществу, этот оттенок пропадает. "Зачем спрашивает кн. С. Волконский, - ориентироваться, когда есть: разобраться, рассмотреться, спознаться?" Затем, что ни разобраться, ни рассмотреться, ни спознаться не выражает того оттенка, который есть в ориентироваться. Неразобравшийся в оттенках этих слов сказал бы, что кн. С. Волконский не ориентировался в вопросе. Ориентироваться значит и разобраться, и рассмотреться, но непременно с одной определенной точки зрения и для определенного действия. Кн. А. Волконский (стр. 54) хочет заменить реагировать посредством отзываться и отвечать. На это требование приходится... реагировать. Реагировать значит не просто отвечать (или отзываться), но ответить действием. Неясно, хочет ли кн. А. Волконский (там 1 По изд.: Бицилли П.М. Избр. труды по филологии. М., 1996. С. 611-612. же) выбросить совсем реставрацию, или же только "реставрацию государственности", вместо чего он предлагает восстановление и воссоздание. Во Франции в 1814 г. произошло не восстановление государственности, ибо "государственность" существовала и при Наполеоне, а восстановление династии, низложенной во время Революции. Последние шесть слов мы заменим одним: Реставрация. Это - сокращенный условный знак. Такие примеры можно было бы умножить. Но, думаю, и приведенных достаточно, чтобы убедиться в полезности проектируемых (предлагаемых?) С.В. Завадским "академий". 1929 г. 1 ТИПОЛОГИЯ ОШИБОК Если сгруппировать собранные здесь дефектные высказывания по лингвистическим основаниям, сведя в единый блок однотипные ошибки, мы получим два десятка их разновидностей, среди которых статистически преобладающими оказываются стилистические, грамматические (управление, согласование, неправильное формообразование), лексические и акцентологические, т.е. погрешности в ударении. Единичными фактами представлены нарушения, связанные с грамматическим родом аббревиатур (одно ЦК вместо один ЦК, сама МВФ вместо сам МВФ, НАТО — оно вместо она и под.; с образованием сравнительной степени прилагательных и краткой формы (слабже, более слабее, более скромнее, более хуже, более подробнее, прежен вместо прежний); с пропуском слова во фразе (внести Черномырдина вместо внести кандидатуру Черномырдина; порывы ветра достигали пятнадцать—двадцать метров в секунду вместо достигали скорости; фильм “Армагеддон” состоится вместо просмотр или премьера фильма; итог нашего круга вопросов вместо итог рассмотрения; кого имел Президент вместо имел в виду Президент и др.); с логическим противоречием в высказывании, порожденным скрытым психическим конфликтом, или с контаминацией нескольких словосочетаний (я впервые еще раз увидела; температура не будет очень холодной; Гайдар сказал, что я глазам своим не поверил; интернационалистическая группа преступников, в составе которой два таджика, грузин, чеченец, украинец и москвич). В дальнейшем комментарий будет касаться перечисленных выше наиболее частых типов ошибок, но прежде мы хотели бы выделить две группы специфических нарушений правильности и чистоты русской речи, которые, помимо частоты их встречаемости и лингвистических оснований появления, характеризуются дополнительными социопсихологическими свойствами, требующими отдельного рассмотрения. Прецизионные ошибки Итак, первая из двух групп ошибок объединяет слова и конструкции, которые мы назвали прецизионными. Термин, несколько его переосмыслив, мы взяли из По: Горбаневский М.В., Караулов Ю.Н., Шаклеин В.М. Не говори шершавым языком (О нарушении норм литературной речи в электронных и печатных СМИ). - М.: Галерия, 1999. 1 теории перевода, где прецизионными называют языковые единицы, которые требуют особо высокой точности при передаче их на других языках. Это, как правило, имена собственные, числовые величины и какие-то вновь возникающие наименования, не получившие еще однозначных эквивалентов в других языках. Все они требуют точного знания. В применении же к языковым ошибкам, которые нарушают точность русской речи, в объем понятия “прецизионные” мы включаем слова и конструкции, которые служат камнем преткновения в овладении нормами литературной речи. В них постоянно совершаются в речевой практике отклонения от правил, столь же постоянно и настойчиво отмечаемые специалистами по культуре речи, искоренить которые в узусе не удается в течение длительного времени. Этого типа ошибки и служат своего рода лакмусовой бумажкой, культурно-речевым тестом для говорящих, определяющим степень владения ими культурой русской речи. Девизом группы так понимаемых прецизионных слов и форм должен стать призыв: “Это надо выучить и знать!” В их число входят ошибки всех уровней языкового строя — грамматические, лексические, орфоэпические. Начнем с лексических ошибок. Это недопустимость употребления: — бесприставочной формы “ложить”; — глагола “одеть” [на себя] вместо “надеть”: надо одевать другую обувь — Е. Додолев; — могу джинсы одеть — В. Третьяк; — ничего не могу одеть — А. Пугачева; — он на себя одел — Глэм; — оденем часы, одевайте наушники, одену очки и т.п. Надо сказать, что эта ошибка имеет вековую историю, и большинство совершающих ее сегодня в практике спонтанной речи теоретически знают, что по отношению к себе следует употребить глагол “надеть”, поскольку настойчивые рекомендации лингвистов по этому поводу всем известны. Такой внутренний конфликт между распространенным узусом и знанием приводит иногда к обратному эффекту с каламбурным смыслом: “на мне было столько надето..., т.е. не надето, а надежд” (вместо одежд); — предпринять меры вместо принять меры, но предпринять шаги или действия; — озвучить в значении “назвать, сообщить, произнести вслух”: кандидатуры, которые озвучены (Н. Рыжков); озвучил информацию о том, что (О. Ситнова); сообщение озвучил (Н. Петкова); озвучил точку зрения (М. Дементьева); и, наконец, двойная ошибка — озвучил о том, что (Г. Зюганов). Глагол озвучить в литературном русском языке имеет значение “записать звуковое сопровождение (фильма) отдельно от съемки”. Его использование в указанном выше смысле (“произнести”) является грубым нарушением нормы, искажающим законы сочетаемости слов и эстетически оскорбляющим слух носителя русского языка, но в этом ошибочном употреблении он так полюбился некоторым политикам и журналистам, что стал принадлежностью, своеобразным знаком политико-публицистического “жаргона”. Видимо, политический “жаргон” мог бы стать предметом отдельного изучения. Входящие в него слова и словоформы выполняют особую социопсихологическую роль, служа для использующих их приметой принадлежности к одному кругу тесно взаимодействующих (взаимодействующих не только кооперативно, но и находящихся на разных позициях в этом взаимодействии) и понимающих друг друга людей. Такой приметой, например, оказывается слово с неправильным ударением “намерЕния” (Ю. Маслюков, Г. Кулик, Ю. Лужков, Г. Явлинский). Аналогично в свое время в кругу лиц, близких к И. В. Сталину, получило распространение произношение слова “лавирУет”, которое должно было подчеркнуть, что тот, про кого это говорят, не всегда твердо следует генеральной линии партии. К числу единиц политического жаргона нашего времени я бы отнес также ошибочное ударение в форме “прИнять”, несостоявшуюся, к счастью, тенденцию произносить “нАчать”, употребление глаголов “проголосовать кого” вместо “проголосовать за кого (проголосовать Степашина) и “внести кого (Черномырдина)” вместо “внести кандидатуру Черномырдина”; слово “подвижки” и конструкцию “о том, что” (об этой последней — ниже); — довлеть: это слово в искаженном смысле “оказывать нажим, давить” часто отмечается специалистами как культурно-речевая ошибка, но тем не менее продолжает встречаться у лиц, склонных к некоторой манерности и вычурности речи (“...Иванишевич довлеет на француза...” — С. Ческидов). В литературно правильном употреблении довлеть означает “быть самодостаточным, удовлетворять”. К числу лексических ошибок, свидетельствующих о незнании формы или значения иностранных слов, можно отнести такие употребления, как: — ...последнее высказывание является кредом...” вместо кредо (С. Белошапкина); — “Ждите экспансии креативных людей” (М. Марголис); — дебюторы этого банка ... (А. Князева), где в основе ошибки — паронимическое сближение слов дебит и дебют; — “основной темой митинга стали противоречия между протестантами” (Е. Глазунова), где последнее слово во фразе является авторским новообразованием из словосочетания прилагательного с существительным ПРОТЕСТ-ующие + демонстр-АНТЫ. Но при этом говорящая не почувствовала, что созданный ею путем стяжения двух слов в одно окказионализм совпал с уже существующим в языке словом с совершенно другим значением, что породило трудности в восприятии высказывания слушателями; — неправильное произношение слов “инциндент” (О. Маяцкая) и “компроментировать” (Д. Муратов, Н. Петкова) с лишним звуком “н” в корне. В сфере грамматики мы обнаруживаем застарелые, в течение многих лет неискореняемые ошибки: — в падежном управлении: согласно многолетних наблюдений (А. Лебедь), согласно законов (В. Комиссаров, Г. Селезнев), где употреблена форма родительного падежа вместо дательного (правильно — согласно законам); оплачивать за услуги (Ю. Лужков) вместо оплачивать услуги или платить за услуги; — в образовании словоформ: рекламой чулков (“МК”) вместо рекламой чулок (но носков); сколько время вы отводите (В. Комиссаров) вм. сколько времени; — в согласовании: обоих кафедр, обоих сторон (газета “Дружба”, М. Леонтьев) вместо обеих; из семидесяти дел двое приняты к рассмотрению вместо два дела, но двое людей. Наибольшее число ошибок на согласование дают составные числительные, которые правильно изменять по падежам, согласуя формы составляющих их частей, не умеют многие журналисты, Политики и государственные чиновники: к восемьсот пятидесятилетию Москвы (А. Кротова) вместо восьмисотпятидесятилетию; во всех четырехсот семидесяти томах этого дела (Н. Николаев) вместо четырехстах семидесяти; проголосовало триста семьдесят депутатов при шестьдесят три против (А. Андреев) вместо при шестидесяти трех, и т.п. в высказываниях В. Синельникова, С. Миронова, П. Лобкова, Е. Новосельской, в текстах “МК”. В качестве одного из объяснений большинства ошибок в образовании падежных форм сложных числительных нужно иметь в виду следующее обстоятельство. Говорящий хочет, чтобы называемое им число было в точности, без искажений воспринято слушающим. Устная же речь протекает в разных условиях и зачастую встречается с помехами — посторонними шумами, отвлечением внимания самого слушающего, возможными произносительными дефектами говорящего, неполадками в технических средствах связи. Чтобы на пути передачи числовой информации свести воздействие помех к минимуму, говорящий, учитывая интересы адресата речи, проговаривает числительные как неизменяемые слова. Это обстоятельство, естественно, не оправдывает ошибку, но как-то помогает понять ее возможные причины (Напомним, что в языке профессиональных военных во избежание искажений запрещается склонять названия населенных пунктов и числительные, передающие цифровые обозначения.). Из области синтаксиса к группе прецизионных ошибок я отношу рассмотренный выше запретный деепричастный оборот (“глядя в окно, у меня слетела шляпа”) и конструкцию “о том, что”. Можно “говорить о том, что”, можно “рассказать” или “услышать”, но далеко не все глаголы передачи и получения информации допускают такое управление. Распространение в публичной “о том, что” на все большее число “информационных” глаголов, став приметой политико-публицистического жаргона, превращается теперь в массовую тенденцию, которая оказывает давление на литературную норму, а по отношению к использующим эту конструкцию является свидетельством недостаточно строгого отношения к собственной речи. Недопустимыми следует считать такие выражения: обсуждали о том, что (Б. Березовский); утверждают о том, что (А. Анкудинов); поняли/было понято о том, что (С. Сорокина, А. Крупенин, В. Токменев); в тот период времени, о котором вы указываете (В. Путин); означает о том, что (М. Задорнов); не верите о том, что (А. Лукьянов); ожидал о том, что (В. Илюхин); допущена ошибка о том, что (П. Гусев), озвучили о том, что (Г. Зюганов); говоря о том, о чем заметил (Е. Киселев). Наконец, последнюю разновидность некодифицированных выражений в этой группе составляют ошибки в ударении. Вообще акцентологические ошибки, зафиксированные в рассматриваемом материале, весьма разнообразны, однако к прецизионным я отношу те из них, которые обнаруживаются в небольшой группе слов, но повторяются постоянно и с которыми специалисты по культуре речи борются десятилетиями. Эти слова в правильном произношении (договОр, квартАл, срЕдства, намЕрения, языковОй, принЯть, начАть) надо просто заучить тем, кто грешит этими ошибками, добавив в этот список группу причастий, произносимых часто с неправильным ударением на корне -нес- и корне -вед-, тогда как нормативное их звучание требует постановки ударения на суффиксе (проведЁнный, нанесЁнный) или на окончании (приведенЫ, возведенО, внесенА и т. п.). Слово “начАть” имеет сложную акцентологическую парадигму с подвижным ударением в разных его формах, и хотя неправильная исходная форма “нАчать” стала притчей во языцех и породила множество анекдотов, ошибка, изгнанная в дверь, влетает в окна других его словоформ: пожар начАлся (А. Медведев) — вместо нАчался или началсЯ; нАчавшихся переговоров (А. Степаненко) — вместо начАвшихся; нАчала увлекаться (В. Вульф) — вместо началА и т.п. Хотя отмеченных в нашем материале прецизионных ошибок суммарно не больше 10%, они наиболее остро режут слух носителя языка. Любое из перечисленных в этом разделе слов и выражений можно использовать для проверки речевой грамотности говорящих: “как вы произнесете слово “средство” во множественном числе?” В целом эти прецизионные слова нужно знать, выучить раз и навсегда. Контаминация слов и форм Вторая группа нарушений правильности и точности речи объединяет явления иной, чем рассмотренная выше, природы и является одной из самых многочисленных, составляя около 20% всего массива. Этот тип ошибок связан уже не со статичным знанием или незнанием правил и конкретных слов, а определяется динамикой языковой компетенции говорящего, его способностью к контролю и развитию своей речи. Иными словами, природа таких ошибок уже не только лингвистическая, но и психологическая. В языковую компетенцию, помимо знаний и опыта, входят способность к рефлексии по поводу формы произносимого текста и способность к самооценке сказанного. В условиях дефицита эфирного времени телеведущий или интервьюируемый политик, формулируя мысль, стремится выразить ее предельно кратко, но это тот случай, когда “сестра таланта” оказывается ему не родной и близкой, а далекой, сводной: “я не буду лить много слов”, — говорит А. Асмолов. Это высказывание является результатом сокращения, сжатия примерно такого нормативного и нормального текста: “я не буду лить воду и говорить много слов”. Подобные факты, порождаемые стремлением говорящего совместить, “слить в единое слово” смысл развернутого, многословного выражения, получили в лингвистике специальное наименование — универбация. Тенденция к универбации имеет свои плюсы, отвечая принципу “экономии усилий” — одному из фундаментальных законов развития языка и речевой практики. Сравним: мы говорим “разрядка” вместо “разрядка международной напряженности” или “филфак” вместо “филологический факультет” и др. Но положительный эффект может превратиться в свою противоположность, и универбация приводит к искажению правильной русской речи в ситуациях, когда у говорящего при формулировании им мысли имеют место “соперничающие планы преартикуляции”, или “конфликтные речевые интенции”, как выражаются психоаналитики. В лингвистическом плане это явление квалифицируется как контаминация, т.е. пересечение и наложение друг на друга двух одинаково возможных, правильных способов описания события или факта, например, во фразе “с окончанием футбольного матча количество звонящих должно активизироваться” (В. Ильинский). В конфликт речевых намерений вступают идея активизации зрителей, звонящих в студию, и, как следствие, идея роста числа звонков. Правильная конструкция выглядела бы примерно так: “С окончанием футбольного матча зрители должны активизироваться и количество звонков увеличится” или фразу “Есть у нас тут один миллионер в долларах” (В. Комиссаров) следовало бы трансформировать в правильную “Есть у нас тут один богатый человек, состояние которого исчисляется в миллионах долларов”. Сравним также “какие доходы вы зарабатываете?” (В. Матвиенко) — вопрос, в котором скрыты две части: какие у вас доходы + сколько вы зарабатываете? Конкурирующие намерения говорящего проявляются чаще всего в смешении и наложении друг на друга таких единиц языка, которые обладают повышенной выразительностью: — двух устойчивых сочетаний или фразеологизмов: жизнь поставила перед Татьяной неразрешимый тупик — В. Комиссаров (из “поставила неразрешимый вопрос” + “поставила Татьяну в тупик”); говорят, что вы нашли общий язык в племени людоедов — Е. Киселев (из “найти общий язык с племенем” + “найти понимание в племени”); я считал необходимым довести до мнения Президента... — Г. Явлинский (из “довести до сведения Президента” + “чтобы узнать его мнение”); — двух синонимов или синонимических выражений, требующих разного глагольного управления: люди становятся из врагов в оппонентов — Д. Якушкин (из “становятся оппонентами” + “превращаются в оппонентов”); “я бы не назвал, что это криминальный район — И. Иванов (из “не назвал этот район криминальным” + “не сказал, что это криминальный район”); “мы хотим обратить внимание общества к этой проблеме” — Г. Явлинский (из “обратить внимание на” + “привлечь внимание к”); “эта номинация занимает большое и важное значение” — И. Верник (из “занимать важное место” + “иметь важное значение”); сравним два выражения: “речь-то еще идет и в том, что” (В. Комиссаров) и “вопрос идет только об одном...” (В. Геращенко). В обоих высказываниях допущена ошибка, вызванная контаминацией синонимических оборотов “речь идет о” и “вопрос (заключается) в том, что”; — двух однокоренных и близких по смыслу слов: “а вам не возникает обидно, что так произошло?” — А. Максимов (из “у вас не возникает обида” + “вам не (становится) обидно); “и мы как-то к этому свыклись” — В. Илюхин (из “к этому привыкли” + “с этим свыклись”); “обязанности свои они справляют” — М. Дейч (из “отправлять обязанности” + “справляться с обязанностями”). Приведенные образцы ошибок показывают, что при отсутствии контроля за своей речью говорящий может обратить богатейшие средства образности, силы, экспрессивности и точности русского языка — фразеологизмы, тропы, синонимы, оттенки семантики слов, словообразовательные возможности — во зло, в орудие его искажения и разрушения, порождая нелепые сочетания типа “власть пойдут на это” (В. Илюхин), “контрабанда наркотиками” (В. Глускер), “не последнее слово будут играть” (А. Венедиктов), “уволить в отставку” (Е. Киселев), “тебе не имеет значения” (В. Крюк), “помахать мускулами” (В. Густов), “вселить надежду кому-то” (В. Комиссаров), “продуктов здесь дают впроголодь” (А. Поборцев) и др. Чемпионом по контами-национным ошибкам оказался В. Комиссаров: в нашем собрании из 80 ошибок этого типа 13 принадлежат ему. Ошибки в грамматике Ошибки, связанные с образованием форм слова (склонение и спряжение), с неправильным соединением слов во фразе (сочетаемость) и построением целых предложений (синтаксис), хотя и менее бросаются в глаза по сравнению с рассмотренными выше двумя типами нарушений нормы, но создают те же помехи на пути передачи информации слушателям и столь же отрицательно характеризуют говорящих. Наибольшее число грамматических ошибок приходится на именные и глагольные словосочетания, т.е. на предложно-падежное и глагольное управление. Соблюдение предписаний языковой системы и кодифицированных правил построения словосочетаний требует использования вполне определенных падежных форм: если употреблен глагол “являться”, то он должен соединять слово в именительном падеже со словом в творительном — “что/кто является чем/кем”; если говорящий использует слово “дотронуться”, то в сочетание с ним должно войти существительное с предлогом “до”, а глагол “говорить” можно соединить с именным дополнением либо в винительном — “говорить что”, либо в предложном — “говорить о чем”, но никак не “говорить за что”, поэтому впечатление неряшливости речи и неточности объяснений оставляют у слушателя фразы: — “критерий оценки деятельности наших подразделений является раскрываемость преступлений” (В. Колесников); — “стоит только дотронуться к балансу двух властей” (М. Баглай); — “и у нас действительно будет ответственность тех, кто за это говорит” (О. Сысуев). Причиной такого рода ошибок может, конечно, быть и психологический конфликт двух соперничающих речевых намерений: сравним, например, фразу “обвинить их можно было лишь за употребление наркотиков” (М. Стрелец), где в противоречие вступает пара словосочетаний “обвинить в чем-то” и “наказать за что-то”, а итогом конфликта становится несоответствующее норме управление “обвинить за”, однако главной причиной все-таки является невнимание к своей речи, к плану построения фразы (а такой план есть у любого говорящего всегда) и отсутствие контроля за его реализацией: говорящий не слышит себя, его языковое сознание не чувствует той самой “ответственности”, о которой он говорит. Эта причина поддается устранению. Научиться себя слышать, а значит, испытывать ответственность и уважать интересы слушателей в состоянии каждый грамотный (а наши языковые авторитеты “все учились понемногу”) носитель русского языка. Надо только этого хотеть. Такая психологическая установка избавит говорящего от появления в его речи странных для русского уха, а подчас уродливых сочетаний, способных вызвать улыбку на “румяных устах” внимающих ему слушателей: — “ко мне вдруг пришла такая мысль...” (Ю. Меньшова), как будто “мысль”, как маленькая девочка, прибежала босиком по траве и схватила за руку; — “я еще не в курсе об этой информации” (Ю. Скуратов); — “об этом заявила глава налоговой службы Георгий Босс” (А. Дадыко). Мы можем сказать “врач пришла”, да и “глава”, конечно, “могла” заявить, если бы она была не Георгием Боссом, а женщиной. Из-за нарушений в согласовании особенно страдают сложные предложения, которые в устной речи не должны быть слишком длинными, так как оперативная память человека не может удержать под контролем синтаксические связи большой глубины. Так, в предложении “и даже самая сильная женщина, к которой я себя причисляю, хочется быть слабой и ранимой” (А. Смехова) нарушены связи между всеми тремя фрагментами, на которые оно разбито. Аналогичную ошибку видим во фразе “хотя в качестве примера приведу визит боливийской делегации, в ходе которой мы с удивлением узнали, что” (А. Разбаш), где придаточное предложение согласуется не со словом, к которому оно относится, а со словом “делегация”, в результате чего получается искаженное сочетание “визит, в ходе которой...”. Еще один образчик согласования во фразе того же автора: “Большой театр отправил его на пенсию, где он больше не танцевал” — без комментариев. Ошибки в образовании словоформ менее частотны, но не менее курьезны: — “измазовав все грязью, мы теперь уже сами заблуждаемся, где правда, а где ложь” (С. Дубинин) — вместо “измазав”; — “Евгений Максимович говорил с господином Гор” (В. Яковлев) вместо “с господином Гором”, так как мужские фамилии в русском языке склоняются; — “отмечу из наиболее последнего” (Г. Боос) — прилагательное “последний” не имеет степеней сравнения; — “есть озабоченности, на которые мы не всегда адекватно отвечаем” (Ю. Маслюков) — слово “озабоченность” не имеет формы множественного числа в нормативном языке так же, как слово “поддержка” (ср. “без финансовых поддержек нам нельзя существовать” — И. Лиспа), хотя в профессиональном языке балета и могут, вероятно, существовать различные виды “поддержек”. Следует заметить, впрочем, что распространившиеся случаи образования множественного числа от слов, которые ранее во множественном не употреблялись, могут свидетельствовать об определенной тенденции в самой языковой системе, которая таким образом реализует один из резервов своего развития. Некорректное употребление предлогов тоже приводит к курьезным сочетаниям: “а я свою подпись из-под этого документа не уберу” (В. Семаго), “натовская авиация продолжает по ошибке бомбить албанцев, для которых (вместо ради которых — Ю.К.) и была начата военная кампания” (Б. Андреева); “мы уже сегодня получаем предложения с наших областей” (Г. Селезнев) — вместо из наших областей и т.п. Но есть более сложные случаи, когда за внешним, находящимся на поверхности отступлением от культурно-речевой нормы скрывается подсознательное стремление говорящего поменять местами субъект и объект действия, замаскировав “действователя” и представив событие как протекающее совершенно объективно, независимо от активного его участника. Ср., например: “важнейшим политическим событием недели должно было стать обсуждение в комитетах Госдумы бюджета, оно отложилось, но тем не менее работа предстоит тяжелая” (В. Рыжков). Языковая ошибка здесь заключается в том, что образована пассивная форма от глагола “отложить”, который такой формы не имеет. Так, от активной конструкции “рабочие строили дом” можно образовать пассив — “дом строился рабочими”, но с глаголом “отложить” точно такая же трансформация невозможна, и конструкцию “депутаты (мы) отложили обсуждение” можно преобразовать в пассивную, только использовав страдательное причастие, — “обсуждение было отложено депутатами (нами)”. Сочетание же “обсуждение отложилось” воспринимается как двусмысленное, поскольку совпадает по форме с сочетанием “событие отложилось (в памяти)”. Психологическое же содержание такого словоупотребления, такой бессубъектной формулировки — “обсуждение отложилось” — в том, что она не предполагает, попросту снимает вопросы “кто отложил и почему?” Такое приводящее иногда к ошибкам стремление замаскировать, убрать с авансцены, отодвинуть на задний план субъекта действия свойственно в большей мере языку политики, чем другим жанрам публичной речи: “надо продолжить переговоры, которыми мы были достигнуты определенные результаты” (И. Сергеев). Знаменательна в этой фразе оговорка “мы”, которая, полностью разрушая грамматическую структуру фразы, осталась в ней от “другого плана артикуляции”: сказать, что “мы достигли результатов” вроде бы нескромно, да и не вполне соответствует действительности. Но и очищенная от этой оговорки фраза, смысл которой в том, что “результаты достигнуты переговорами”, содержит грамматическую ошибку в управлении, так как “результаты достигаются в переговорах”, а не “переговорами”. Спрятан от слушателя субъект действия и во фразе “время не располагает такой возможностью”, где реальным действующим лицом является “мы”: это “мы не располагаем возможностью из-за того, что время не позволяет нам ее использовать”, но столь критически оценивать самих себя неразумно, и поэтому роль грамматического субъекта передается “времени”, которое течет объективно и с которого взятки гладки, а “мы” здесь как будто и ни при чем. Замысловатая игра в “субъекты-объекты” может принимать и иную направленность, при которой субъект, наоборот, выдвигается на первый план, субъекту приписываются качества объекта. Так, во фразе А. Крупенина “я был красноречив, аргументирован” это “я” вбирает в себя не только оценку самого “себя” (красноречив), но и характеристику собственной речи: ведь аргументированной была речь говорящего, а не он сам; в результате возникает и грамматическая, и логическая ошибка. Ср. также: “Виктор Степанович, у вас хорошие человеческие качества, не сгорайте их в думском горниле...” (Н. Харитонов). Призыв “не сгорать” может быть адресован здесь только Виктору Степановичу, но автор обращает его к “хорошим человеческим качествам”, заменяя переходный глагол “сжигать” его непереходным конверсивом “сгорать” и порождая нелепое высказывание. Некорректный выбор слова вкупе с синтаксическими нарушениями приводит не только к ошибкам, вызывающим смех, но и создает двусмысленные высказывания, которые не всегда поддаются расшифровке слушающими. “Многократная ситуация усугубляется тем...”, — говорит Ю. Буш, и понять, имеет ли он в виду “ситуацию”, которая многократно повторялась, или ситуацию, которая многократно “усугубляется”, — затруднительно. Сюда же относится совершенно загадочная мысль В. Жириновского “национальный момент не выдерживает никто...” и амбивалентная фраза Б. Березовского “с теми людьми, кому вопросы зависят...”, за синтаксической ошибкой в которой скрываются два понимания: то ли это “люди, от кого” вопросы (их решения) зависят, то ли, напротив, это “люди, для кого” вопросы (и их решения) зависят. Классическим образцом двусмыслицы может служить высказывание Н. Харитонова: “Примаков обратился с просьбой не заниматься импичментом Президента, так как в данной ситуации это прослабит наше государство”. Аналогичный эффект вызывает фраза В. Илюхина: “...ОРТ обязано было выплачивать Президенту причитающие ему дивидЭнды...”, где, помимо неправильного произношения последнего слова, слушатель сталкивается с “причитающими дивидендами”, т.е. дивидендами, которые “причитают”, занимаются “причитаниями”, очевидно, заодно с теми “финансами”, что “поют романсы”. Стилистические дефекты Стилистические шероховатости, неточности, прямые отступления от стилевых литературных норм составляют в нашей летописи ошибок от 20% до 25% всех зафиксированных в ней случаев. На первый взгляд может показаться, что ошибки в стилистике являются не столь лингвистически грубыми, как грамматические или лексические. Более того, поскольку они представляют собой лишь несоответствие функционально-жанровой ориентации речи и не затрагивают непосредственно системных закономерностей языка, их следует относить скорее к нарушениям канонов общения, чем к собственно языковым неправильностям. Недаром же при оценке школьных сочинений они не приравниваются к грамматическим ошибкам, тем не менее на слушателей они оказывают такое же отрицательное воздействие, как и другие рассмотренные нами типы ошибок. Дело в том, что стилистика охватывает эстетические и этические качества речи, а они-то напрямую характеризуют говорящего. Ставшая банальной, но от этого не переставшая быть истинной мысль “стиль — это человек” вполне отвечает нашей позиции в оценке стилистической неряшливости, которая оставляет такое же впечатление, как грязь под ногтями у собеседника. Разновидности стилистических дефектов в нашем материале не слишком многочисленны, и половина всех отмеченных случаев приходится на две из них — обсцентную лексику, т.е. то, что раньше Называлось “нецензурной бранью”, и досадные повторы в близком соседстве во фразе слов одного и того же корня. Ясно, что две эти группы представляют собой крайние точки на шкале грубостей стилистических нарушений. Если повторы типа: “Президент обратился с радиообращением”, “вопреки сложившейся ситуации, которая сложилась сейчас”, “маленький исторический экскурс в историю Анастасии”, “я слышал по слухам”, “значение выделения денег МВФ России не имеет значения”, “они высказали свою готовность в том, что они готовы...”, “он заявил любопытное заявление”, “спросить вопрос”, “при ближайшем рассмотрении налицо просматривается кризис...”, “мы гонимся в погоне за этим счастьем”, “нужно вкладывать деньги в те отрасли, которые быстро отдадут отдачу”, “сейчас Кремль активно ведет активную борьбу” — способны вызвать легкую досаду у слушателей, свидетельствуя лишь о недостаточном внимании говорящего к своей речи, то нецензурные выражения (хотя в отсутствие цензуры такое их обозначение звучит несколько странно) в радио- и телеэфире, как и в печатном тексте, в газете, отзывались гулким эхом в многомиллионной аудитории, производят эффект пощечины, которую тебе нанесли рукой, испачканной в чем-то неприятно липком. Повторы затрагивают эстетическое чувство слушателя. Лингвопсихологическийй механизм их возникновения имеет бессознательную основу: в как правило, одна из повторяемых единиц оказывается двусловной и обладает признаками устойчивого оборота, который используется говорящим как единое, цельное образование, как отдельное слово; сравним: иметь значение, высказать готовность, активная борьба, исторический экскурс, при ближайшем рассмотрении, по слухам, погоня за счастьем и т.п., поэтому говорящий не всегда сам слышит допущенный им повтор. Обсцентизмы же и просто “крепкие словечки” вставляются в публичную речь сознательно и выполняют роль запрещенного общественным договором оружия, направленного против реальных и потенциальных оппонентов говорящего и разрушающего этические и эстетические ожидания слушателей. Таким образом, как стилистическую ошибку мы можем квалифицировать только повтор, тогда как публичное использование фекально-генитального лексикона следовало бы отнести к аморальным деяниям. Среди других отклонений от стилистических норм литературного языка наиболее заметным является использование разного рода жаргонизмов, в их числе: — канцелярско-бюрократические обороты и слова: “он делал на правительстве доклад...” (С. Колосова); “по Николаю Сванидзе красные аналитики решили отработать более конкретно...” (Е. Карамьян); “...обсуждались вопросы по траншам...” (Е. Примаков); “невозможно делать привилегии в точке зрения быстроты рассмотрения дел” (М. Баглай); — лексика молодежного и профессиональных жаргонов: “но первый же звонок этим лохам развеял мечты” (И. Бармина); “тех, кто жаждал шоу с переодеванием, ждал облом” (А. Вильчинская); “скажи, Юла, а сама ли ты пишешь музыку и текстА?” (Спенсер); — лексика криминального мира. Довольно широкое в последнее время ее распространение можно было бы понять, учитывая актуальность соответствующей тематики в нашем обществе. Но беда в том, что эта лексика вырвалась за рамки обсуждения вопросов преступности и стала употребляться (что, впрочем, весьма знаменательно) в языке политики: “незачем, что называется, друг друга мочить...” (А. Шохин), “в вечернем эфире грозненской телекомпании “Кавказ” Шамиль Басаев опять наехал на Аслана Масхадова” (С. Минаев); “инвесторы, держатели ГКО не хотят иметь дело с людьми, которые их обули и кинули” (А. Шохин); “в борьбе с космополитами парламентарии готовы замочить отечественную полиграфию” (Н. Шипицына). Нарушение жанрово-стилевого колорита публичной речи вкраплением в нее просторечных элементов иногда осуществляется целенаправленно и бывает продиктовано желанием, особенно у деятелей искусства, подчеркнуть свою близость к “простому народу”, свою “демократичность”: “сымите шелковый галстук и им отдайте, на кой им галстук?” (П. Мамонов); “возьмите это себе в голову...” (С. Супонев). Но чаще к их использованию располагает сама обстановка непринужденной беседы перед телевизионной камерой: “нету линии...” (С. Сорокина); “это сёдня слилось воедино: нельзя выполнить ни экономических, ни политических обязательств” (А. Лебедь), “это вопрос, связанный вчистую с регионами” (А. Прохорова); “почему тогда этот вопрос не подымается?” (С. Сорокина). Причиной появления дефектных высказываний может стать не только включение в речь стилистически сниженных элементов, т.е. жаргонизмов и просторечия, но и ошибочное, часто совершенно не нужное и порожденное лишь “неврозом своеобразия”, желанием “говорить красиво”, употребление “высокой” — книжной и поэтической — лексики или “модных” иностранных слов: “я понимаю, что даже самых выспренних благих намерений недостаточно...” (И. Родионов). Слово “выспренний” означает “высокопарный, напыщенный” и никак не согласуется по смыслу с содержанием этой фразы; или “по всей вероятности, труд этих двух людей возымеет столь же далекие последствия, как и ставшее знаменитым деяние Моники Левински” (Д. Гусев), где слово “возыметь” оказывается явно не на своем месте, поскольку возыметь можно намерение или желание, но ни в коем случае не последствия. Сравним также высказывание: “на имидже НДР очень много отрицательных моментов” (К. Титов), где и слово “имидж” употреблено не в точном своем значении, и “отрицательные моменты” сильно отдают бессмысленным канцеляритом. Лексические ошибки “Не те слова и не в том месте” — обычная ошибка в спонтанной речи, и она отличается от оговорки, которая представляет интерес прежде всего для психоаналитиков, тем, что не связана с какими-то глубинными процессами в бессознательном, а основана на простом поверхностном смешении слов, имеющих что-то общее в звучании, в морфологическом составе, в семантике или в синтаксической позиции. Другое отличие этого типа ошибок от оговорок заключается в том, что оговорка, как правило, фиксируется вниманием самого говорящего, и он поправляет сам себя. Лексическая же ошибка в собственной речи говорящим не замечается и не исправляется, поскольку возникает она изза незнания точного значения или формы употребленного слова: ему кажется, что в его речи все правильно. На слушающего такого рода неточности производят всего лишь впечатление не очень гладкой, может быть, чуть-чуть “корявой” речи, но все же настораживают его, вынуждая с большей долей критики относиться к содержанию речи и личности говорящего. Классическим источником лексических ошибок является паронимия, т.е. наличие в языке таких пар слов, которые имеют некоторое сходство и в звучании, и в содержании, но различия в их семантике все же настолько велики, что употребление одного вместо другого искажает смысл всего высказывания. Так, когда И. Шабдурасулов говорит: “Я добьюсь возможности объективистски объяснять происходящее”, — слушатели, конечно, поймут, что он вовсе не имел в виду, что, “объясняя происходящее”, он будет создавать видимость, что исходит при этом из объективных предпосылок и оценок реальной ситуации, хотя на самом деле он будет руководствоваться какими-то другими соображениями. Именно такими особенностями отличаются друг от друга пары слов объективный и объективистский, объективность и объективизм, объективно и объективистски, где каждое первое слово в паре несет положительный смысл и выражает идею непредвзятости во мнении и оценке и точного соответствия существующему положению дел, тогда как вторые члены этих пар передают значение, в котором лишь акцентируется претензия на объективность, на отсутствие субъективной заинтересованности и на внешнее следование принципам непредвзятости. Паронимия аналогичным образом подводит Г. Зюганова, который во фразе “Мы надеялись получить ответ на эти опасности” употребляет последнее слово вместо однокоренного, но существенно отличающегося от него по смыслу паронима — опасения. Вообще путаница в употреблении однокоренных слов, — и не являющихся собственно паронимами — приводит к построению ломаных, “неопрятных” фраз, смысл которых хотя и доходит до слушателя, но оставляет не лучшее впечатление о говорящем: — “Тем больше у вас шансов выиграть наш приз, который составляет из себя майку с логотипом “Радио-7”. (О .Счастливцев) — вм. представляет. — “Не кажется ли вам, что эти законы во власти выливаются на обществе?” (А. Разбаш). В этом высказывании слушатель угадывает глухой отзвук поговорки: “Отольются кошке мышкины слезки”, но при этом ошибочное управление глагола (предложный падеж вм. винительного) заставляет искать замену этому глаголу, и слушатель может найти ее в слове сказываются. — “Вы бы расталкивались друг от друга как одноименные заряды”. (Ю.Меньшова) — вм. отталкивались. Конечно, приставка рас- обладает большим образным потенциалом, чем от-, в живописании расхождения в разные стороны двух элементов (в данном случае — двух людей), но глагол с такой приставкой приходит в противоречие со всей структурой фразы. Стремление в коротком выражении создать некий образ, который был бы способен усилить воздействие высказывания, вполне естественная установка говорящего. Но на этом пути нельзя забывать о так называемой лексической сочетаемости, по законам которой далеко не всякое грамматически безошибочное словосочетание окажется правильным и в содержательном отношении. Ср., “Там было недоразумение, которое вылилось, к сожалению, к такому ужасному финалу” (П. Крашенинников). “Недоразумение” может “вылиться” во что-то, и подобное словосочетание реализует стертый образ “недоразумения” как чего-то жидкого, текучего. Но оно не может вылиться к финалу, к финалу оно может привести. Подобное неудобство переживает слушатель, воспринимая следующие фразы: — “ ... выдающегося русского художника, кисть которого передала все те места, где побывал Тургенев”, где образное словосочетание передала места звучит несколько странно, если не двусмысленно. — “Это продиктовано желанием оседлать некоторые настроения в обществе”, — говорит А. Шохин. Выражение, безусловно, яркое, оно так и просится быть воплощенным в газетной карикатуре. Только вот как изобразить оседланное настроение? Иногда лексический дискомфорт возникает у слушателя из-за того, что говорящий, желая избежать определенности, использует слова, опустошенные семантически, слова очень общего, почти абстрактного смысла, из которых слушателю трудно извлечь конкретное содержание и которые в составе предложения, развивающего вполне определенную тему, выглядят чужеродными: ср.: — “Здесь был председатель Газпрома. Он вел здесь контакты по этому поводу” (Е. Примаков). Если в этом высказывании слова контакты и повод считать словами обобщенно-абстрактного смысла, приближающиеся к местоименным, то из составляющих его 11 слов б оказываются словами местоименными. Сочетание же вел контакты, помимо лексической неправильности, несет налет политжаргона. — “Я думаю, вы все-таки обозначите праздник (8 Марта. — Ю.К.), хотя до него осталось несколько дней” (П. Горелов, обращаясь к Ю. Лужкову). Что имел в виду корреспондент, употребив слово обозначите, слушатель, конечно, понимает (т.е. упомянете, скажете о), но понимает также, что сочетание обозначить праздник — типичный канцеляризм, отчетливо обнажающий формально-бюрократическое отношение говорящего к предмету разговора. Завершая раздел, посвященный лексике, приведу еще несколько примеров того, как из-за неправильного выбора слова “ломается” вся фраза. — “Наш музей выполняет все те особенности, что и другие музеи” (Л. Чумаченко), вм. имеет особенности или выполняет функции. — “Психозы не надо вешать людям” (Е. Строев) — вм. приписывать людям. — “За эти годы обо мне такой образ создали — человека, который детьми закусывает” (Е. Наздратенко) — вм. ошибочного обо мне образ следовало бы, возможно, миф. — “Все остальные выставили глубокое сомнение, что он справится” (Г. Зюганов) — вм. выставили сомнение следовало бы выразили или высказали сомнение. — “Давайте повесим такой риторический вопрос к правительству” (А. Разбаш) — вм. повесить вопрос следовало поставить вопрос, и тогда уже не к правительству, а перед правительством. — “М. Хлебникова является красивым исключением из правила, которое только что было перечислено Алексеем Кортневым” (В. Пельш) — одно правило, конечно, должно быть сформулировано или прочитано, но не перечислено. — “Эта дезинформация льется сегодня по всем потокам” (Г. Селезнев) — фраза, родившаяся, видимо, из сложной “игры” потоков и каналов, т.е. в исправленном варианте это могло бы выглядеть так: Эта дезинформация потоком льется сегодня по всем каналам. 2.6. Ошибки в ударении Русское ударение в его сложившемся к нынешнему времени виде унаследовало закономерности разных исторических эпох, причем часть из этих закономерностей восходит к праславянскому периоду. Опираясь на современную акцентологию, или учение о русском ударении, можно было бы подвести соответствующее правило под каждую из зафиксированных в нашей летописи акцентологических ошибок. Но это как раз та ситуация, когда изучение и знание правил — из-за их сложности — не облегчит положение говорящего. Поэтому в данном случае проще указать на ошибку и привести правильный вариант, который следует запомнить, чтобы ошибка не повторилась. Ошибочное ударение Правильное ударение посуровЕла (И. Малашенко) посурОвела истЁкшая неделя (В. Лошак) истЕкшая кремА (Ирина, ведущая программы "Цветной бульвар") крЕмы монахИня (М. Осокин) монАхиня самолет пОднялся (А. Сорокина) поднЯлся Инсульт (В. Долгих) инсУльт нАчалось это время (В. Семичастный) началОсь нАчавшихся переговоров(А. Степаненко) начАвшихся врУчат премию (П. Марченко) вручАт кухОнные ножи (реклама) кУхонные в график внЕсены (Ю. Копылов) внесенЫ средствА (Ю. Лужков) истеблишмЕнт(О. Кушанашвили) совестлИвый (Я. Гордон) вклЮчим (С. Румянцев) пожар начАлся(А. Медведев) значИмые товары (Н. Болтянская) по дОлговым обязательствам (П. Журавлев) нанЕсенный удар (Л. Абалкин) намерЕний (Г. Явлинский и др.) нужнО изменение (О. Шоммер, Б. Ельцин) по ходатАйствам (В. Шендерович) объемы дОбычи (М. Задорнов) жалостлИвого народа (О. Романова) рукопись проданА (О. Морозова) возвЕдено в ранг (В. Комиссаров) склоннЫ к агрессии (С. Кондратьев) нет мощностЕй (О. Романова) гремит емкостЯми (В. Гаврилов) вожделЁнную свободу (Н. Николаев) взятЫ под охрану (М. Симонова) прОбыв там более получаса (Д. Писаренко) собранА (С. Доренко) процесс усугУбится (В. Драганов) в результате афЁр (М. Железнова) стремятся к верхОвенству(А. Абрасимов) дОговор (Ю. Лужков) наготовЕ (Ю. Лужков) осведОмлен (М. Осокин) с редакторАми (Н. Сванидзе) в совремЁнный период (Е. Придорогина) прИнять меры (Ю. Маслюков) сОздала условия (Г. Явлинский) говорят о ЗемскОм соборе (М. Осокин) военный инстрУмент (М. Романова) за счет обесценЕния рубля(А. Шохин) выпускник семинарИи (А. Черкизов) соглядатАи (А. Черкизов) шестичасОвые переговоры (Е. Примаков) важнО (Б. Немцов) срЕдства истЕблишмент сОвестливый включИм нАчался/началсЯ знАчимые по долговЫм нанесЁнный намЕрений нУжно по ходАтайствам добЫчи жАлостливого прОдана возведенО склОнны мОщностей Ёмкостями вожделЕнную взЯты пробЫв сОбрана усугубИтся афЕр веховЕнство договОр наготОве осведомлЁн с редАкторами совремЕнный принЯть создалА о ЗЕмском инструмЕнт за счет обесцЕнения семинАрии соглядАтаи шестичасовЫе вАжно пОдала сигнал (Е. Примаков) предпрИнять меры (В. Черномырдин) облЕгчить участь (Е. Придорогина) нАчала увлекаться (В. Вульф) Отснятая пленка (П. Лобков) кондитерАм (Ю. Лужков) разделение прибылЕй (Ю. Лужков) подалА предпринЯть облегчИть началА отснЯтая кондИтерам прИбылей Виктор Васильевич Шаповал (1958) — российский лингвист, кандидат филологических наук, специалист по русскому арго и цыганскому языку. Окончил гуманитарный факультет Новосибирского государственного университета (НГУ). Работал в Новосибирском государственном университете, Новосибирском государственном педагогическом университете (НГПУ), Международном славянском университете им. Г. Р. Державина. В настоящее время — доцент Московского городского педагогического университета (МГПУ). Специалист в области индоарийской и славянской филологии. Один из немногих на территории бывшего СССР специалистов по цыганскому языку и арготизмам. Один из создателей филологического сайта www.philology.ru и сайта www.liloro.ru, посвященного цыганскому языку и культуре. В. В. Шаповал является членом Центральной методической комиссии по русскому языку Всероссийской олимпиады школьников Основные труды:  Шаповал В.В. Словарь цыганизмов. Москва, 2009. — 771 с. Деп. в ИНИОН РАН 03.06.2009 № 60750. Ч. 1. — С. 1-253: предисл., А-Й; Ч. 2. — С. 4-531: К-Р; Ч. 3. — С. 532—771: С-Я, библиогр.  Шаповал В.В. Самоучитель цыганского языка (русска рома: севернорусский диалект). М.: Астрель: 2007.  Шаповал В.В. Цыганские элементы в русском воровском арго? (размышления над статьей акад. А. П. Баранникова 1931 г.) // Вопросы языкознания. — 2007, № 5. — С. 108—128.  Шаповал В.В. О некоторых ошибках в современных жаргонных словарях // Вопросы филологии. — 2007, № 1(25). — С. 55-61.  Шаповал В.В. Текст источника как объект анализа для филолога и историка. — М., 2001 (см. фрагмент: Источниковедение и лексикография жаргона. I—II). Шаповал В.В. Власть как лексикограф (цыганское слово в словаре блатного жаргона) // Лингвистика: Бюллетень Уральского лингвистического общества. Т. 13. — Екатеринбург, 2004. — С. 115— 131.  Шаповал В.В. Проблемы источниковедческой критики данных жаргонной лексикографии // Сибирский лингвистический семинар. — Новосибирск, 2001, № 1. — С. 26-30. НОВЫЕ ТИПЫ ОШИБОК В ПИСЬМЕННОЙ РЕЧИ Компьютеризация всей нашей жизни и, в частности, школы приводит к тому, что заметно меняется и техника создания текста. Появляются новые способы работы с русским языком в его письменной форме, а также новые техники автоматического распознавания и формы хранения текстов. Все это пока не столь заметно сказывается на ежедневной работе учителя русского языка, но все же и в этой сфере деятельности словесника видны значительные перемены. Часто приходится оценивать тексты, напечатанные на компьютере, руководить авторами докладов и рефератов по русскому языку и литературе и порой консультировать школьников, пишущих творческие работы по другим предметам. В связи с этим возникает необходимость познакомиться и с теми новыми типами ошибок, которые прежде либо не занимали значительного места в письменных работах учащихся, либо не так давно еще не существовали вообще. В традиционной классификации ошибочных написаний наряду с орфографическими ошибками, которые представляют собой результат нарушения определенных закономерностей, всегда выделялся незначительный в количественном отношении вид неправильных написаний, называемых описками. Они не проверяются правилами, их нужно просто заметить и исправить. Понятно, что написание позъезд вместо подъезд является результатом невнимательности. Точнее говоря, побочным и нежелательным последствием внутреннего диктанта, опережающего работу руки. Неслучайно по-латыни описки называются lapsus calami - 'оплошности пера'. Иногда близки по последствиям к опискам ошибки прочтения, с которыми часто имеют дело редакторы текстов. Например, в индивидуальном почерке С. Есенина слабо были противопоставлены ч и г. По этой причине строка из "Черного человека" публиковалась одно время неправильно: "На шее ноги" вместо "На шее ночи". Широкое использование компьютера приводит, в частности, к тому, что, тексты нередко не проходят стадию рукописи (в строгом смысле слова), поэтому наряду со ставшими уже привычными описками, всё чаще приходится иметь дело и с опечатками. А в этой области имеются свои особенности, которые раньше интересовали только машинисток и наборщиков, а сегодня касаются почти каждого пишущего человека, включая и школьников средних и старших классов. Опечатки. Прежде всего, следует отметить, что все психологические условия, порождающие описки, актуальны и при печатании текста. Машина машиной, а человек остается человеком. Однако пишем мы одной рукой, а  текст набирается обычно двумя. Поэтому наряду с перестановкой букв между соседними слогами, характерной для рукописных текстов, (например: сголами вместо слогами) при печатании несогласованность работы рук приводит и перестановке соседних букв, например: солагми. Кроме того, имеются специфические виды опечаток, не имеющие аналогов в рукописном тексте. Набирая текст на машинке (хоть это и редкость в наши дни) или на компьютере, наши дети обычно пользуются стандартной русской клавиатурой "ЙЦУКЕНГ", названной так по первым буквам верхней буквенной строки. На этой клавиатуре соседствуют л и д, д и ж, ы и в и т.д. В рукописи буквы в каждой из этих пар почти никогда не смешиваются. А при печатании замещают одна другую довольно часто. Описки типа лом вместо дом встречаются крайне редко, а опечатки такого рода - сплошь и рядом. Такое ошибочное нажатие на соседнюю клавишу приводит к так называемым "клавиатурным" ошибкам, например: фамилия Горин превращается в Шорин, что - в сто, а сама - в мама. Этот тип ошибок хорошо был известен работникам печати. Но компьютерная клавиатура более чувствительна к нажатиям, чем пишущая машинка или линотип. Даже случайное скользящее нажатие она может воспринимать как сигнал. Так возникают чисто компьютерные опечатки: сказвать вместо сказать, прижду вместо приду и т.п. Конечно, опечатки надо выявлять и исправлять, здесь поможет тренировка навыков работы на клавиатуре, внимательность, а также программа автоматической проверки орфографии, которая выделяет все слова, которых нет в базовом словаре, красным подчеркиванием. Это очень удобно. Ничего подобного лист бумаги не может. Компьютер же показывает ошибки сам, а некоторые даже исправляет без спроса. Однако эта услуга машины порой может оказываться и медвежьей. Например, надо напечатать фамилию немецкого лингвиста XIX века А.Ф. Потта. А компьютер такие написания понимает как опечатки, вызванные излишне сильным (двойным) нажатием на клавишу и добросовестно правит: Пота, Поту, Потом. Приходится возвращаться, чтобы вручную исправлять "исправленное" автоматически. Перечень автоматических замен обширен: абариген > абориген, авиопочта > авиапочта, больеш > больше. Включает он и самые частые клавиатурные ошибки: равзитие > развитие, жихнь > жизнь. И если понадобится точно воспроизвести текст в старой орфографии, то надо следить, чтобы тайный помощник не исправил нам итти на идти и т.п. Так что удобство имеет и оборотную сторону. Если раньше автор отвечал только за свои собственные ошибки, то сегодня ему приходится отвечать и за ошибки своего интеллектуального помощника - инструмента. Например, даже в серьезных изданиях попадаются написания типа "множ. Число". После точки компьютер "увидел" начало нового предложения и, не затрудняя человека вопросами, сам поставил прописную букву вместо строчной, потому что так был настроен. Особенно явственно видно отличие компьютера от авторучки на примере результатов автоматических замен. В принципе на компьютере можно найти любой сегмент и заменить его на любой другой сегмент, заданный вами. Например: решили по всему уже готовому тексту всюду заменить поэт на автор, но где-то заодно и слово поэтому превратилось в авторому. Понятно, что за такие незапланированные "каламбуры" отвечает не машина, а человек, который ей неверно задал параметры замены. Смешение латинского и русского алфавитов когда-то породило семинарское слово renyxa [рэнúкса], т.е. "чепуха", прочитанная по-латински. Сегодня латиница вошла в нашу повседневную жизнь очень широко, это и транслитерации русского текста, это и эсэмэски, это и написания названий товаров. При этом в спешке часть слова может быть напечатана кириллицей, а часть - латиницей: ходbn вместо ходит. Так что мы наблюдаем продолжение и развитие сюжета с рениксой в массовой практике в виде игрового переосмысления частых типов ошибок. Поскольку компьютерная клавиатура обычно имеет два регистра: английский и русский, то вполне естественно, что широко распространенным среди молодежи стало знание клавиатурных соответствий между английскими и русскими буквами, располагающимися на одной клавише в разных регистрах: англ. Ф = русск. A, англ. А = русск. F и т.п. Это порождает и новый тип языковой игры с альтернативным графическим оформлением русского слова. Постскриптум в русской письменной речи Интернета часто обозначается как "ЗЫ", т.е. "PS", напечатанное в русском регистре. Еще более запутанный случай игрового использования средств двойной графики представляет собой слово лытдыбр 'электронный дневник' [1] (персональный журнал, доступный в Интернете для других). Это слово "дневник", напечатанное в английском регистре как lytdybr. Читается [лытдыбр], а в последнее время так и пишется по-русски: лытдыбр - не слишком благозвучно, но широко известно. То, что это слово осознается как сложное и членимое, а первая его часть лыт- у массы носителей ассоциируется с 'литературой', убедительно доказывается производным новообразованием теледыбр 'дневник, где обсуждаются новости телевидения'. От последнего компонента (корня?) -дыбр- уже возможны и производные, например: "Дыброватое. Я уже говорила, что терпеть не могу дождь?" Здесь дыбр-оват-ое означает 'написанное в жанре дневника'. Однако печатанье русских слов в английском регистре становится и источником нового типа ошибок, представленных в печатных текстах, а иногда проникающих и во вполне серьезные издания. В одном довольно популярном, но не вполне тщательно отредактированном этимологическом словаре для школьников читаем текст, не слишком понятный не только школьнику, но и полиглоту: "ВЕДЬМА. Lhtdytheccrjt - dtlJvf (pyf.ofz)/" [2]. На первый взгляд, сложность этого сообщения представляется не соответствующей заявленному уровню научно-популярного издания. Однако, имея перед глазами клавиатуру, довольно легко дешифровать это "заклинание": "Древнерусское - ведОма (знающая)". Конечно, такое смешение шрифтов вполне в духе некоторых "продвинутых" школьников, но все-таки лучше было бы не идти до такой степени за адресатом книги, а наоборот приглашать его на более высокий уровень грамотности. Многие типы смешения букв в равной мере опасны для латиницы и для кириллицы. Например, якобы латинское calixrama в объяснении происхождения редкого в русской литературе XIX в. полонизма келишка 'рюмка' следует читать: латинское *calix [кáликс] - 'чаша'. Опечатки сейчас стали чаще встречаться в книгах и в прессе. Социальная цена опечатки стала ниже. Если раньше каждое печатное слово проходило проверку целым коллективом: от автора через редактора, наборщика, корректора и т.д. до читателя, - то сегодня новости превращаются в русский текст под пальцами одного редактора или корреспондента и сразу становятся доступными читателям. Поэтому, например, агентство "Regnum" приглашает в помощь своим корректорам всех читателей, текст инструкции гласит: "Если Вы заметите ошибку в тексте, выделите её и нажмите Ctrl-Enter, чтобы отослать информацию редактору". Все это стало возможно в условиях текста, существующего вне бумаги - на поверхности экрана, и потому доступного сразу многим людям. Если описки и отчасти опечатки давно уже стали предметом изучения текстологов и хорошо систематизированы [3], то некоторые новые типы ошибок, связанные исключительно с использованием для обработки и хранения текста компьютера, все еще остаются за традиционными рамками филологии. В частности, остановимся на ошибках, вызванных конфликтом кодировок, и ошибках, обусловленных неправильным распознаванием текста при сканировании. Для их различения представляется удобным ввести "домашние" термины: "окодирки" и "осканирки". "Окодирки". Компьютер - это инструмент, хранящий, показывающий и печатающий текст. Как текст хранится внутри машины, нам как пользователям совершенно не важно. А вот то, что мы видим на экране и что получаем из принтера, для нас важно чрезвычайно. Используется огромное количество кодировок, и не так уж редко оказывается, что данная конкретная машина не имеет тех или иных из них. В результате она не может правильно распознать и показать на экране (и напечатать) то, что было напечатана раньше абсолютно правильно. Как ни странно, самый безопасный случай - это случай полной несовместимости кодов. В этой ситуации мы получаем совершенно не читаемый текст: ђЋЌ€ЉЂ "Ќџ ЌЋ‚Ћ''€ -Ђ'Ђ Ѓ€‡Ќ…'/"€ЌЂЌ'›. Тут все понятно: это явно не по-русски. Естественно, что в этом случае обычно предпринимаются попытки не дешифровать увиденную надпись, а найти нужную кодировку для переведения ее в правдоподобную форму. Гораздо опаснее, с точки зрения провоцирования неправильного прочтения и понимания, малозаметные ошибки в распознавании отдельных символов. Например: áут превращается в бут (а с ударением из латинского ряда "прочиталось" на другом компьютере как б), гóдик > гудик (о с ударением превратилось в у); читается УМТУФ вместо "МТУ" или ЗАТОМИ вместо "АТОМ" (кавычки неправильно распознаны на другом компьютере). Таких разночтений, возникающих по причине разнообразия кодировок, столько, что их нельзя и перечислить. Выход один: помнить об этой угрозе, перенося материал на другую машину или отправляя в издательство. Особенно опасно последнее: в прекрасной книге, вводящей в научный оборот неизданные работы В.И. Даля спорадически вместо "ять" оказалось напечатано "у": стрела > струла, мешокъ > мушокъ [4]. Такой сюрприз на уровне типографского компьютера предусмотреть почти невозможно. Еще менее, а иногда и вовсе не заметна на глаз разница между латинскими и русскими буквами, а для компьютера она оказывается существенной. Например, в русский список фамилий попала латинская "О". Хотя такая ошибка нам и не видна, однако автоматическая расстановка по алфавиту будет произведена неправильно: "Oкатов, Агеев". И, разумеется, слово сон, напечатанное с латинской "с", компьютер никогда не найдет нам в тексте. А иногда важно выбрать все случаи употребления слова в электронной версии. Вот один из них и окажется потерянным для статистики. А ведь на глаз корректор никогда не уловит эту разницу при правке по листу. Еще один пример из современной литературы. Б. Акунин никогда не признавался, что фамилия героя Дорин в одной из книг была изменена на Дронов, однако в одном месте эта замена не была произведена. Вероятно, при автоматическом поиске компьютер не опознал слово из-за включения буквы латиницы или еще по какой-то таинственной причине. Неопределенность статуса буквы ё привела к тому, что при разработке автоматической системы проверки орфографии для русского языка было принято компромиссное и, по сути дела, весьма спорное решение. Вы можете печатать слово перепёлка как перепелка, пёрёпелка, пёрёпёлка и т.п., а "Ворд" с железным смирением будет принимать все эти написания как правильные, потому что для него знаки "е" и "ё" практически равноценны во всех позициях. Та же проблема возникает и при строгой расстановке по алфавиту. Если "небо, нёбо" компьютер еще расставит правильно, то "ёж, елей, ёлка" расставит так, словно точек над ё не видит. Еще одним следствием конфликта кодировок является выведение на экран тех элементов, которые не печатаются при нормальном распознавании, например: французское имя Doré, украшающее реферат по истории живописи, может превратиться в "Doré", или в "Dorй", или в "Dor&еacute;". Сочетание латиницы с цифрами или с русской й сразу настораживает. Но бывает, что люди в спешке переписывают искаженную запись имени по-русски как Дореакьют, создавая тем самым имя несуществующего французского художника. Таким образом, при работе с текстом на компьютере сегодня приходится учитывать массу технических тонкостей, которые не были важны и даже известны прежде, при создании текста при помощи пера на листе пергамента или при помощи писала на листке бересты. Поспорить с тем, что знание этих тонкостей является частью грамотности, еще можно. Но то, что их незнание является составной частью неграмотности, уже не вызывает сомнений. До какой степени в решение этих проблем должен быть вовлечен учитель русского языка, покажет ближайшее будущее. "Осканирки". Ошибки сканера при распознавании текста, конечно, должны исправляться. Но для этого нужно знать, где их искать. Иногда приходится проверять рефераты, в которых не снят знак "мягкого переноса", вот так: "пере-нос". По этой улике сразу же опознаются куски текста, включенные в текст работы без особого творческого "переваривания". На них и сосредотачивается разговор при оценивании работы. Однако сканер - вещь, безусловно, удобная. Но и он, как всякое новшество, касающееся русского языка, порождает новые типы ошибок. Сканер распознает знаки по точкам, а мы - по линиям. Тем более удивительно, что он, и ошибаясь, повторяет оплошности своего создателячеловека. Наиболее распространенным источником ошибок при сканировании является смешение зрительно схожих букв, например, смешение г и ч, о котором уже упоминалось выше применительно к рукописи. Довольно часто картина отягощается неправильным переразложением элементов между буквами. Подобные ошибки межбуквенного переразложения, связанные с произвольным установлением границ в группах букв, в результате которого элементы по-новому перераспределяются между отдельными знаками, хорошо известны из прошлого. Например, в конце XIX в. В.Н. Добровольский записал в "шубрейском" условном языке слово манáтка 'рубашка', которое было затем прочитано наборщиком как метáтка 'рубаха'. Так и напечатано. С тех пор многое изменилось в технике лексикографии [5], теперь вместо наборщика ошибается сканер. Так, в весьма тщательно выверенном издании встретилась опечатка в заглавном слове кляштор 'монастырь', ср. пол. klasztor, укр. кляштор: "Но что засуетился двор? Знать, дочки - панны милоглазы, Оставя скучный свой кляттор, Надели свадебный убор?.." (Ф. Глинка. Набег запорожских казаков из Сечи на Волынь)". Если сканируется текст со знаками ударения, возникает дополнительная опасность возникновения ошибок. Например, русское е с ударением регулярно распознается как ё: пёсня. Заметно хуже прямого текста распознается курсив, его приходится проверять особенно тщательно, чтобы, к примеру, вместо слова лишь не оказалось напечатно лшиь (лшиь). Ошибки сканерной природы не всегда заметны, но и их тоже надо исправлять. Многие десятиклассники читают в своих учебниках по истории: "Не случайно Ярослава [Мудрого] именовали "царем" и "самовластием"" (Сахаров А.Н. История России с древнейших времен до конца XVII века: учеб. для 10 кл. общеобразоват. учреждений. - 12-е изд., перераб. и доп. - М., 2006. С. 85). Да, не случайно. Сканер идентифицировал не включенное в его словарь древнерусское слово самовластцем с ближайшим написанием, которое обнаружилось в его электронном словаре: "самовластием". Еще один вид диалога школьника со сканером обсуждается не один год, но особенно актуальным становится сегодня в связи с перспективой ЕГЭ. Дело в том, что экзаменационные задания тестового уровня (тип "А" и "В") проверяются автоматически. Обычно (для типа "А") проверка состоит в том, что сканер находит в заданной ему одной из четырех клеток поля ответа диагональный крестик (+1 балл) или не находит (+0 баллов). Даже для этой простой формы диалога с машиной экзаменуемый должен знать, что изображение крестика бледно-синей ручкой или слишком мелких размеров это ошибка, а также приучить себя писать черной ручкой, держа ее по возможности вертикально. Но в ЕГЭ есть и вопросы, непосредственно касающиеся русского письма. На титульном листе экзаменуемый должен написать свое имя и некоторые другие данные, задания типа "В" также требуют письменного ответа. И здесь обнаруживается процедурная новизна. Писать нужно печатными буквами, вписывая их по одной в площадь каждого очередного из 17 квадратов. Пробелы и знаки препинания игнорируются. Можно сказать, что в этом отношении мы возвращаемся на стадию устава типа прямого беспробельного письма, характерного для X - XIV вв. И опыт показывает, что этому особому почерку для общения с машиной надо бы учить заранее. Иначе человек портит по три-четыре бланка, пока еще только пишет свои данные. А уж о случайном нарушении "правил" при внесении ответов типа ИВАНГРОЗНЫЙ в клеточки бланка и говорить не приходится. Но сканер читает только по этим правилам. И нам остается их принять. В 1708 г. Петр Первый подписал проект гражданской азбуки, и довольно скоро этот вариант русской графики стал широко распространенным альтернативным светским "портретом" русского языка. Но еще несколько десятилетий люди учились грамоте только по церковным азбукам. В каком-то смысле, мы переживаем сейчас похожий период. Стремительное обновление технологий приводит к тому, что многие навыки, как, например, умение печатать текст на компьютере, входят в повседневную жизнь разными путями, а школьная практика не всегда успевает в полной мере учитывать новые запросы. Те новые и востребованные при создании текстов на русском языке умения, которые сегодня усваиваются школьниками вне класса, методом проб и ошибок, через стихийные консультации с друзьями и т.д., в будущем могут стать законным объектом методики обучения русскому письму. Ничего удивительного нет в том, что первыми на очереди в этом ряду оказываются печатание на клавиатуре компьютера и телефона. Это уже бытовые навыки. В связи с этим два слова об одном школьном мифе. Когда в XIX веке гусиное перо стало вытесняться стальным, школа довольно долго старалась оградить учеников от этой сомнительной новинки, чтобы, как искренне полагали, формировался правильный почерк. Дольше школьных каллиграфов за гусиное перо держались только военные писари, отказавшиеся от него лишь в 1880-е годы. Когда в 1960-е годы стали распространяться шариковые ручки, миф о порче почерка возродился вновь, чтобы на некоторое время стать преградой на пути этого пластмассового новшества в начальную школу. Это позволило жирным и волосным линиям в школьной практике каллиграфии задержаться на несколько лет. Вероятно, и прежде внедрение нового в практику письма шло по той же схеме. Легко представить себе новгородского писца XI в., горячо отстаивающего непременность обучения письму на бересте писалом и провозглашающего недопустимость на начальном этапе использования птичьего пера, якобы портящего почерк. А почерки тех лет выдают владельцев с головой: даже Анна Ярославна, судя по угловатому начерту букв, первоначально осваивала грамоту на бересте или восковой дощечке. Этот миф имеет свое реальное продолжение. Сегодня мы сталкиваемся с очередным техническим новшеством: дети осваивают клавиатуру телефона и компьютера раньше, чем в прежние времена брались за писало или стило. Лет пять назад ошеломляющим открытием для автора этих строк стало появление довольно заметной прослойки абитуриентов с "почерком пятиклассников". При этом оказалось, что среди них довольно много отличников. Этот парадокс если не опровергал, то во всяком случае подвергал сомнению привычную для нас, словесников, связь между сформированностью почерка и практической грамотностью, а далее - с начитанностью и развитием речи. А разгадка лежала на поверхности: компьютер. Наиболее подготовленные выпускники нередко уже мало пишут от руки, а в основном печатают тексты. В результате складывается новая ситуация с формированием почерка. Школьная методика обучения грамотному письму все еще остается в стороне от обширного круга новых проблем, неизбежно возникающих в силу смещения реального процесса формирования грамотности (в особенности у старшеклассников) от тетрадки и ручки в область клавиатуры и экрана. В частности, до известной степени на научной целине оказывается проблема выявления и профилактики новых типов ошибок, о которых учитель пока не так уж много может узнать и из специальной литературы. Литература 1. Грачев М.А. Словарь современного молодежного жаргона. - М., 2006. С. 296. 2. Семенов А.В. Этимологический словарь для школьников. Русский язык от А до Я. - М., 2005. (= М., 2002.). - С. 69. 3. Лихачев Д.С. Текстология. На материале русской литературы X - XVII вв. М.-Л., 1962. - С. 60 сл.; Томашевский В.Б. Писатель и книга. Очерк текстологии. - М., 1959. - С. 47 сл.; Богородицкий В.А. Лекции по общему языкознанию. - Казань, 1915. - С. 199 сл. 4. Бондалетов В.Д. Даль и тайные языки в России / В.Д. Бондалетов. - М.: Флинта: Наука, 2004. - С. 152, 165. 5. Рогожникова Р.П. Генеральный фонд русской лексики // Вестник РГНФ. - 1996. - № 1. - С. 203; Верещагин Е.М. Исследование источников по истории книжно-письменного языка Древней Руси // Вестник РГНФ. 1996. - № 1. - С. 214. Лев Владимирович Щерба (1880–1944) Лев Владимирович Щерба родился 20 февраля (3 марта) 1880 г. в Петербурге. В 1903 г. окончил Петербургский университет. Л.В. Щерба был основателем фонетической лаборатории в Петербургском университете. В 1916–1941 гг. – профессор Петроградского (Ленинградского) университета, с 1943 г. – академик Академии наук СССР. В последние годы жизни работал в Москве. В истории лингвистики известен прежде всего как выдающийся специалист по фонетике и фонологии. Развил концепцию фонемы И.А. Бодуэна де Куртенэ и разработал «ленинградскую» фонологическую концепцию, сторонники которой (М.И. Матусевич, Л.Р. Зиндер и др.) совместно образовали Ленинградскую фонологическую школу. Л.В. Щерба внёс значительный вклад в общую лингвистику, лексикологию, лексикографию и теорию письма. Выдвинул оригинальную концепцию языка и речи. В отличие от концепции Фердинанда де Соссюра, ввёл разделение не двух, а трёх сторон объекта лингвистики: речевой деятельности, языковой системы и языкового материала. Отказавшись от психологического подхода к языку, ставил вопрос о речевой деятельности, которая позволяла говорящему производить ранее никогда им не слышанные высказывания. В связи с этим рассматривал вопрос об эксперименте в лингвистике. В области фонологии известен как один из создателей теории фонемы. Первым проанализировал понятие фонемы как словоразличительной и морфеморазличительной единицы. Основные работы: «О частях речи в русском языке», «О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании», «Опыт общей теории лексикографии», «Очередные проблемы языковедения», «Русские гласные в качественном и количественном отношении», «Восточнолужицкое наречие», «Фонетика французского языка», «Теория русского письма». ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ ОРФОГРАФИИ И ИХ СОЦИАЛЬНОЕ ЗНАЧЕНИЕ1 Я не льщу себя надеждой, что скажу что-нибудь абсолютно новое для тех, которые всю свою жизнь посвятили науке о языке, размышлению о письменности и т. п. Область, конечно, в общем известная, но я адресуюсь к тем практическим деятелям, жизнь которых, по роду их деятельности, связана тесно с этим вопросом. Думаю, что, может быть, удастся дать тот или другой толчок мысли. Прежде всего позвольте остановиться на одном частном, предварительном вопросе. Дело в том, что даже в научной литературе, в учебниках, по которым, может быть, многие или некоторые из вас учились или которые, во всяком случае, читали, существует смешение вопросов алфавита и вопросов орфографических. Позвольте поэтому остановиться на этом. Совокупность всего вопроса о письменности имеет три стороны. Первая - это вопрос собственно о письме, о шрифте, о форме этих зрительных значков вне всякой связи с чем бы то ни было, вопрос, которому, сколько мне известно, будет посвящен один из дальнейших докладов, вопрос большой и очень важный. Другой вопрос - вопрос алфавита вне орфографии, только алфавита, вне всякой ассоциации, вне всяких связей со словами, со смыслом; чтобы сказать 1 Щерба Л. В. Избранные работы по русскому языку. - М., 1957. - С. 45-49 еще проще - все вопросы о том, как писать и читать, не зная смысла слов. Ведь это вполне возможно - писать и читать, ничего не понимая. Эти вопросы и будут алфавитными. И, наконец, как писать и читать реальные слова? Тут могут быть разные принципы. Например, - кажется, это я читал в некоторых руководствах, - в русском языке буква о иногда обозначает букву а, пример всем известный: говорится "вада", а пишется о. Это, конечно, совсем неправильно. В русском алфавите о никак не значит а, а это вопрос орфографии. Когда мы пишем вода через о, то хорошо сознаем и понимаем, что так мы звук о изображаем вопреки тому, что слышится, и в силу каких-то особых других соображений, о чем у нас будет речь впереди. Другой пример: в каво, чево пишется г, произносим в. И это не значит, что русское г имеет значение в. Это в вопрос алфавита никак не входит. И наоборот, во французском языке буква g произносится перед i, e, y как ж, перед a, o, u как г - это правила алфавита. Может быть, на этих примерах выясняется, что такое алфавит. Теперь перейду к теме об орфографии. Принципов четыре: 1) фонетический, 2) этимологический, или словопроизводственный, иначе морфологический, 3) исторический и 4) идеографический. Ну, фонетический ясно. Это означает, что как пишется, так и произносится. В русском и во многих других языках есть много слов, которые пишутся так, как произносятся, без всяких хитростей. Это лучше всего видно в итальянском языке. Там алфавитные ассоциации сложные, но орфографический принцип в основе фонетический. В немецком тоже, в известной мере, может быть, в большей мере, чем в русском языке, принцип фонетический. Во всяком случае, до 80% немецких слов можно читать, зная хорошо правила алфавита, которые, к сожалению, не всегда известны, можно до 80% слов читать, не зная языка, не зная этих слов. Другой принцип - этимологический, или словопроизводный. Слова пишутся так, как по родству слово выходит, или, вернее даже, по родству частей слов, корней, префиксов, суффиксов и окончаний. Пример из русского: вода. Почему пишется вода? Потому что есть слово водный. Просьба. Фонетически там слышится з, но пишем именно с, потому что есть слово просить. Стлать пишем через т, потому что стелет пишем с т. Слать по аналогии с шлет без т. Масло, сало - на конце пишем о. Тут вопрос орфографии окончаний. Почему? Потому что окончание среднего рода -о: окно, яйцо и т. д. Огурчик - -чик, но мешочек - -чек. Почему? Потому что по аналогии с денёк - денька, хвостик - хвостика и т. д. В немецком Mundart (наречие) пишется д, хотя слышится т, потому что этимология этого слова такая, которая производит его от Mund - Mundes. Еще, например, vierzehn (четырнадцать) произносится с кратким i, но пишется ie, потому что есть слово vier (четыре) с долгим i, и т. д. Но более последовательно развит этот принцип в русском языке. Следующий принцип исторический. Он состоит в том, что пишут так, как писали предки. Из русских примеров назову слово собака. Пишем о. Почему? Нет сейчас никакого резона, кроме того, что так писали раньше. Кого, чего пишут через г. Почему? Мы же ясно произносим в. Так писали предки. Конечно, сложности разные есть. Это специально древнеболгарское писание, но это все равно. Сейчас для нас это принцип исторический. Различение Ь и е при старой орфографии - это тоже исторический принцип. Русской традиции этот принцип совершенно несвойствен, поэтому, между прочим, это различение Ь и е так легко можно было убрать. Но другие языки очень придерживаются исторического принципа, в частности больше всего французский и, особенно, английский. По-английски пишется night, произносится "найт", по-французски пишется aiment, произносится "эм". Это все случаи, когда мы пишем так, как писали предки. Конечно, предки в большинстве случаев не зря так писали. Действительно, они так и произносили, как писали. Правда, не всегда так бывает, но в большинстве - это отражение прежнего языка. Четвертый принцип - идеографический. Примеры: в русском языке мы пишем, скажем, мяч без мягкого знака, ночь с мягким знаком. Это не имеет никакого значения фонетического, но имеет значение смысловое. Так и формулируется правило: "Если слово мужского рода - нет мягкого знака, женского рода - есть мягкий знак". Так что это просто отражение некоторого смысла. Суть идеографического принципа состоит в том, что знаки ассоциируются непосредственно со смыслом, минуя звук. В известной мере сюда можно отнести такие случаи из французского языка, как множественное число. Оно тоже не слышно, когда мы читаем, но на письме вызывает у нас представление множественного числа непосредственно. Какая же социальная значимость всех этих четырех принципов? Почему я говорю о социальной значимости? Потому что язык - явление социальное и по своему существу служит для общения между людьми, сплачивает группы, а письмо и подавно по самому существу вещей еще, может быть, больше, чем устный язык. Так вот фонетический принцип "пиши, как говоришь" является, конечно, самым демократическим принципом, самым легким, самым простым. Выучи алфавит - и дело готово: и читаешь, и пишешь без ошибок, все в порядке. Однако здесь есть большое "но". Дело в том, что это совершенно справедливо, пока речь идет о маленькой группе лиц, о какомнибудь одном говоре, для него это действительно так: как говоришь, так и пиши. Но обыкновенно, по существу вещей, письменность не предназначена для маленького круга лиц. В большом же кругу лиц неминуемо обязательны значительные колебания, и поэтому фонетический принцип теряет весь тот смысл, которому ему можно было бы, на первый взгляд, приписать, потому что для громадного большинства людей это будет все-таки всегда: "пиши не так, как говоришь, а как говорит кто-то там, где-то". Позвольте привести несколько примеров. Например, по-русски говорят хвасталса и хвастался, и то и другое произношение существует, в учебниках орфоэпии, т. е. науке хорошего произношения, даже рекомендуется говорить -са. Как быть? Если иметь в виду принцип "пиши, как говоришь", то каждый писал бы на свой образец. Этимологический принцип говорит: пиши -ся, потому что взялся, дался и т. д. Еще пример. По-русски говорят голубь и голуб, с мягким и твердым на конце, и если бы каждый писал, как он говорит, то был бы большой разнобой. А этимологический принцип говорит: "пиши мягкий знак, потому что голубя, голубю и т. д.". И в другом еще отношении этимологический принцип является важным. Русский префикс-предлог с. Ведь он имеет очень много произношений: с (с) кошкой, с (сь) типом, с (з) домом, с (зь) делом, с (ш) чем, с (ж) жиром. Итак, вы получаете 6 видов с. Едва ли это удобно. Многие народы, однако, не применяя широко этимологического принципа, находятся в таком же положении, т. е. имеют массу говоров и большие затруднения в письме. Но эти народы выходят из положения. Там не только вопросы письма, но и вопросы произношения играют большую роль. Так, в Германии и Франции вопросы произношения обследуются; правильному, хорошему произношению обучают и, таким образом, парализуют диалектические различия. Для ряда народов, в том числе и русского, это дело безнадежное, и в конце концов при соблюдении фонетического принципа получается такое положение вещей, что приходится просто зубрить самым бессмысленным образом, как пишутся слова, потому что при фонетическом принципе нет никакого решительно принуждения в языке, есть только принуждение со стороны, а этимологический принцип дает объяснение правописания в самом языке. Сошлюсь на мой большой педагогический опыт. Молодые люди, которые говорят на другом диалекте, чем я, всегда со мною спорят при начале обучения, почему именно так, почему надо "акать", а не "окать". Действительно, особых резонов нет. Исторический принцип в орфографии ясным образом имеет значение связи с прошлым; здесь очень важно то, что он соединяет нас с опытом предков. Опыт предков накоплен в литературе, книге, библиотеках, и историческое правописание, исторический принцип позволяет пользоваться легко всем этим опытом предков. Если бы англичане порвали с исторической орфографией, которая нам причиняет бездну затруднений и неприятностей, то они поставили бы очень и очень многих людей в печальное положение, потому что новообученные не могли бы читать старых книг, не могли бы пользоваться благами старой, накопленной культуры. Я считаю, что народы должны постоянно, время от времени "чинить" свою орфографию, для того чтобы не было этих страшных прорывов. Как опыт нам уже показал, реформа в русской орфографии не обусловила прорыва. Люди, пишущие по-новому, прекрасно читают старые книги. Но, тем не менее, исторический принцип имеет полный социальный резон для народа с многовековым прошлым. Я полагаю, что практически для тюркских народов (хотя, конечно, я это говорю со всей осторожностью и со всей скромностью) самое правильное было бы - комбинация фонетического и этимологического принципов, комбинация в каждом отдельном случае своеобразная и разная, ибо правил общих тут никак нельзя дать. Вопрос этот практический, вопрос жизни, и жизнь должна подсказать правильное решение. Вопрос орфографии - мучительный и болезненный - и должен быть выработан в процессе жизненного опыта и в каждом данном случае и в данных конкретных отдельных случаях по-своему, по-разному. Главная цель моего доклада состояла в том, чтобы не увлекаться чрезмерно фонетическим принципом. Не отказываться от него отнюдь, но не чрезмерно увлекаться, ибо это может повлечь к большим затруднениям для того же дела, для которого, на первый взгляд, предназначен фонетический принцип, - это затруднило бы обучение грамоте и сделало бы это обучение страшно бессмысленным и противным. Почему так тебя заставляют писать? Этимологический принцип осмысливает это дело и делает его понятным для детей при правильной постановке, является возбуждающим мышление, возбуждающим интерес. Реформа русской орфографии привела к тому мнению в широких массах, что орфография - это вещь такая, что пиши, как хочешь, и очень серьезные люди стали думать так. Раньше ученые думали, что это просто практическое дело, жизненное, но, однако, с точки зрения жизни надо выдвинуть положение, что надо писать грамотно. Это социально совершенно необходимо и вытекает из очень простых вещей: это, так сказать, мысль о других, потому что безграмотное писание читать трудно, точно едешь в таратайке по мерзлой дороге. Так что писать грамотно требует социальная порядочность, уважение ко времени своего соседа. Надо приучать всячески к этому делу и стараться сделать его не бессмысленным, а осмысленным, и путь к этому лежит именно в этимологическом принципе. БЕЗГРАМОТНОСТЬ И ЕЕ ПРИЧИНЫ1 Доказывать, что грамотность наших школьников сильно понизилась, значило бы ломиться в открытую дверь. Это обнаруживается на приемных экзаменах в высшие учебные заведения и техникумы; на уровне грамотности машинисток и переписчиц, недавно окончивших школу; при обследованиях школ, и вообще везде, где приходится наблюдать людей, обучавшихся письму последнее время. Не надо, конечно, думать, что в прежнее время по этой части все обстояло благополучно; вопрос о поднятии грамотности всегда стоял на очереди. Но надо откровенно признать, что сейчас этот вопрос приобрел совершенно необычную остроту и что вопли о недопустимой безграмотности питомцев нашей школы отнюдь не преувеличены. Надо откровенно признать, что этот пробел в нашем школьном деле дошел до размеров общественного бедствия, что об этом надо кричать и изыскивать меры для его изживания. Может показаться странным, что после проведения реформы орфографии, которая и была задумана в значительной мере в целях облегчения достижения полной грамотности, результаты получились как раз обратные ожидаемым. Между тем нет ничего естественнее, и это можно было даже предвидеть. В самом деле, реформа облегчала орфографию, но не делала ее легкой, ибо орфография языка, употребляемого полутора сотнями миллионов людей, по самому существу вещей не может быть абсолютно легкой - почему, здесь было бы очень долго объяснять; скажу только, что полтораста миллионов, расселенные на колоссальной территории, не могут говорить одинаково, а писать должны одинаково. Итак, реформа не сделала орфографию безусловно легкой, но зато в корне подорвала ее престиж. 1 Щерба Л. В. Избранные работы по русскому языку. - М., 1957. - С. 56–62. Нам, филологам, было, конечно, всегда понятно, что орфография есть вещь условная и меняющаяся во времени; но широкие круги грамотных людей считали ее покоящейся на каких-то незыблемых основаниях. Для низших слоев грамотных людей эта самая грамотность была вообще пределом науки; уметь правильно расставлять яти значило быть «ученым человеком». Для высших слоев грамотных людей требования орфографии оправдывались наукой, и нарушать эти требования значило разрушать науку, значило разрушать родной язык, отрекаясь от его истории. Для того чтобы ясно представить себе эти прежние умонастроения, достаточно вспомнить о тех жарких спорах, которые велись на тему о том, как писать: лѣчебница или лечебница, болѣ или боле, ветчина или вядчина и т. п. Реформа орфографии наглядно, а потому безвозвратно, уничтожила все эти иллюзии. Оказалось, что можно писать хлеб, снег, беспричинный и т. д., и т. д., за что раньше ставили двойку, лишали диплома или не принимали на службу писцом. Практический вывод, который был сделан отсюда широкими массами, и не только ими, но и учительством, и не только низовым, но и средним, вообще почти всем обществом, был тот, что орфография - вещь неважная, пиши, дескать, как хочешь, не в том сила. Я утверждаю это не как собственный домысел, а как постоянно подтверждающееся наблюдение над жизнью и школой. Эта новая оценка орфографии была подкреплена свойственным всем революционным эпохам презрением к «форме» и погоней за «существом». В результате и получилась та недооценка значения орфографии, которая, по моему глубокому убеждению, и является коренной причиной современной безграмотности. Что же делать? Прежде всего надо вернуть орфографии ее престиж, но, конечно, не тот традиционный, который заставлял держаться за каждую букву прошлого, и не тот псевдонаучный, которым орфография была окружена и которого на самом деле у нее не было, а тот реальный, который делает ее замечательным орудием общения миллионов людей. В самом деле, ведь совершенно ясно, что если все будут писать поразному, то мы перестанем понимать друг друга. Значит, смысл и ценность орфографии в ее единстве. Чем идеальнее это единство, тем легче взаимопонимание. Эти общие соображения вполне подтверждаются исследованием процесса чтения. Для полной успешности этого процесса необходимо, чтобы мы как можно легче узнавали графические символы, чтобы как можно легче возникали связанные с ними ассоциации. Все непривычное непривычные очертания букв, непривычная орфография слов, непривычные сокращения и т. п. - все это замедляет восприятие, останавливая на себе наше внимание. Всем известно, как трудно читать безграмотное письмо: на каждой ошибке спотыкаешься, а иногда и просто не сразу понимаешь написанное. Грамотное, стилистически и композиционно правильно построенное заявление на четырех больших страницах можно прочесть в несколько минут. Столько же времени, если не больше, придется разбирать и небольшую, но безграмотную и стилистически беспомощную расписку. Писать безграмотно - значит посягать на время людей, к которым мы адресуемся, а потому совершенно недопустимо в правильно организованном обществе. Нельзя терпеть неграмотных чиновников, секретарей, машинисток, переписчиков и т. д., и т. д. И, конечно, по мере налаживания жизни, поднятие грамотности будет осуществляться самым безжалостным образом этой самой жизнью: плохо грамотных будут удалять со службы, а то и просто не принимать на службу; при прочих равных условиях предпочтение во всяких обстоятельствах будет даваться более грамотному и т. д., и т. д. Если мы не привьем детям грамотности, то мы не создадим общественно полезных работников и не исполним того, чего ожидают от нас жизнь и общество. Позволяю себе к этому прибавить, что мы должны научить наших детей писать не только грамотно, но и четко, что не менее важно. Но это замечание непосредственно не относится к моей теме, а, с другой стороны, заслуживало бы более подробного развития. А потому я перехожу ко второй причине современной безграмотности. Мне кажется, что она лежит в методах обучения орфографии. Дело в том, что лет 20–25 тому назад большое влияние на учительские умы оказали писания немецкого педагога Лая. Они переводились на русский язык, служили темой докладов на разных съездах и целиком влились в ходячие методики. Мне нет охоты - да это было бы здесь и неуместно - перетряхивать старые книжки и восстанавливать всю историю вопроса; скажу кратко, в чем была суть дела. Умение писать грамотно стало рассматриваться как известный благоприобретенный механизм, основанный на моторной и зрительной памяти. Поэтому основным методом для достижения этого умения стали признавать списывание с правильных образцов, а царствовавшей до того времени диктовке объявлялась жесточайшая война. Что грамотность есть механизм или, говоря проще, что чем грамотнее человек, тем меньше задумывается он над самым процессом письма, - это несомненная истина. Однако такая формула слишком проста для действительности. Если, например, я не буду думать над тем, что сейчас пишу, то, конечно, навру и в употреблении ь в глаголах на -ся, и в употреблении префиксов и некоторых неударных окончаний, и во многих других случаях, не говоря уже о знаках препинания, механическое употребление которых ведет иногда, как мы знаем из практики, к полной безграмотности. Значит, хотя идеалом и является механизация процесса письма, однако лишь до известного предела, за которым процесс письма все же должен быть сознательным. Внимание должно задерживаться на некоторых формах языка, быстро их анализировать и соответственно решать ту или иную орфографическую задачу. Уже из этого следует, что механизация процесса письма никоим образом не даст абсолютной грамотности, и даже больше - она обязательно приведет к полуграмотности, так как не создаст привычки при писании быстро анализировать языковые формы. С этой точки зрения и диктовки с отметками вовсе не такое плохое средство, ибо приучают с напряженным (подстегнутым) вниманием быстро разрешать орфографические задачи. Но и механизации письма, важность которой я, конечно, вовсе не отрицаю, едва ли правильно достигать механическими средствами, ссылаясь при этом на старых писарей, которые за 15–20 лет научались писать вполне грамотно [1]. Ведь наша задача во всех областях знания - облегчить, ускорить это механическое обучение через его рационализацию. Идеалом, по-моему, является достижение необходимого предела механизации через сознательность, с тем чтобы эта последняя была налицо во всех нужных случаях и была наготове, когда механизм почему-либо хотя бы на минуту отказывается служить. Но если с этим кто-либо и не согласится, то уже безусловно все должны признать, что необходимейшим условием приобретения механизма письма является абсолютная правильность списывания, что возможно лишь при максимальном напряжении внимания. Ну, а известно, конечно, что списывание - смертельно скучная вещь, что дети списывают крайне невнимательно и делают при этом нещадное количество ошибок. Из этого неопровержимо следует, что списывание следует сделать максимально сознательным, сосредоточивая внимание детей на языковых формах и их анализе. Наша орфография, будучи почти последовательно этимологической (словопроизводственной), дает этому богатейшую пищу. Она заставляет разлагать слова на составные части, подыскивать им родственные формы (вод-а \ вод-н-ый; стл-а-ть = в произношении «слать» \ стел-ю; добр-ым \ зл-ым; земл-ян-ой \ земл-ян-к-а), находить соотношение менаду словами, группами слов (для знаков препинания) и т. п. Иначе говоря, для того чтобы приобрести механизм письма, необходимо заниматься языком и его грамматикой - вывод, который может показаться довольно банальным. Однако на нем следует настаивать, так как было время, когда многим из нас казалось, что орфографии можно научиться помимо занятий языком, что эти последние необходимы лишь сами по себе, а не для грамоты. Многие думали, а может и сейчас думают, что для того, чтобы научиться грамотно писать, следует только изгнать диктовки и заставить списывать с рукописного или курсивом напечатанного текста. В действительности дело обстоит далеко не так просто, как это прекрасно показал В. Чернышев в своей книжечке «В защиту живого слова» (СПБ, 1912). Между тем, отделив занятия языком от обучения грамоте, многие учителя, не имевшие склонности к занятиям языком или слабо к этому подготовленные, стали на практике понемногу все более и более пренебрегать ими. Таким образом, обучение правописанию повисло в воздухе, базируясь лишь на списывании. Я полагаю, что те результаты, которые сейчас налицо, получились в значительной степени благодаря разобранному методическому заблуждению или, вернее, благодаря поспешным и односторонним выводам из некоторых данных экспериментальной педагогики. Итак, для того чтобы дети писали грамотно, им необходимо заниматься языком как таковым. Но здесь выступает третья причина современной безграмотности, которая состоит в том, что учителя в массе не любят и не умеют заниматься языком. Можно было бы подумать, что русские учителя не любят русского языка. Я верю, что это не так; я верю, что они любят русский язык, но любят его инстинктивно, не сознательно, не отдавая себе отчета, что и почему они должны в нем любить. А между тем для того, чтобы дети с успехом занимались языком, нужно, чтобы они его полюбили; а для того, чтобы дети полюбили язык, нужно, чтобы учителя заразили их своей любовью; но инстинктивная любовь, если она и есть, не может передаваться детям; она должна как-то реально выражаться и иметь свои точки приложения. Почему же учительство не любит и не умеет заниматься языком? Да потому, что его этому не научили. Ведь в конце концов школьная наука всегда является в той или другой мере функцией университетской науки. И вот надо констатировать, что университетская наука второй половины XIX в. в области языка ничего не давала для школьной науки. В связи с целым рядом обстоятельств, на которых здесь неуместно было бы останавливаться, языкознание этой эпохи целиком сделалось историческим, сосредоточившись притом почти исключительно на фонетике и морфологии. В этой области было сделано очень много, и языкознание в целом сдвинулось с мертвой точки, на которой оно находилось в XVIII в.; но все это было не для школы. Между тем языком как выразительным средством в современном его разрезе - главное, что нужно и важно в школе, - в науке почти что вовсе не занимались. Получился разрыв между университетской и школьной наукой, и даже больше - между университетской наукой в области языкознания и обществом (подробнее об этом см. в предисловии к первому выпуску «Русской речи» [Петроград, 1923]). Учительство было предоставлено самому себе и пробавлялось старым схоластическим материалом. Только в XX в. начинает замечаться поворот к языку, как выразителю наших мыслей и чувств; начинает все больше и больше подчеркиваться теснейшая связь языка и литературы. Но на этом пути пока сделано очень мало. «Об отношении русского письма к русскому языку» И. А. Бодуэна де Куртенэ, «Сборник задач по введению в языковедение» его же, «Очерк русского литературного языка» А. А. Шахматова, «Синтаксисы» Д. Н. Овсянико-Куликовского и А. М. Пешковского, книги В. А. Богородицкого, В. И. Чернышева и Е. Ф. Будде, а в последнее время М. Н. Петерсона, Н. Н. Дурново и Л. А. Булаховского в научной литературе и книги Пешковского, Ушакова и Рыбниковой в школьной - вот почти все, что имеется по этой части. Достаточно сказать, что у нас вовсе нет словаря русского литературного языка; нет хорошей полной грамматики (есть части ее, да и то на сербском языке); нет хорошего этимологического словаря (Преображенский, как известно, остался неоконченным); вовсе не разработана синонимика; нет стилистики. И говорить нечего, что почти нет хороших лингвистических разборов литературных произведений; нет хороших задачников и разных сборников упражнений по стилистике и по другим отделам языка и т. п. Что же делать? Содействовать появлению соответственных трудов, всячески поддерживать их авторов, хлопотать о поднятии квалификации в области языка у студентов университета и педагогических вузов; коренным образом реформировать педтехникумы, имея в виду, что все слушатели педтехникумов будут прежде всего учителями русского языка, а потому должны любить [2] и хорошо знать его, понимать его механизм. Теперь, как я убедился отчасти и на личном опыте, слушатели педтехникумов занимаются и интересуются чем угодно, но не русским языком, и не могут сознательно отнестись к самому элементарному факту языка или правописания. Вот три основные причины современной безграмотности, на мой взгляд. Но есть, конечно, много и других, побочных. На некоторые из них я и укажу в заключение: 1) С. А. Золотарев, анализируя ошибки современных школьников, приходит к заключению, что многие из них являются результатом распущенности. И с этим надо безусловно согласиться. Хорошая тетрадь, грамотное письмо, четкий почерк возможны лишь при большой внутренней дисциплине и подтянутости. 2) Как это ни звучит парадоксально, однако нужно сказать, что одной из причин понижения грамотности, одной из серьезных причин, являются «новые методы». Конечно, не новые методы сами по себе - их можно только приветствовать, так как отсутствие новых методов означало бы застой педагогической мысли, - а то «усердие не по разуму», которое проявляют некоторые администраторы. Многие из них решительно помешались на разных новых методах и расценивают школы и отдельных педагогов не по достигаемым ими результатам, а по тому, насколько они применяют новые методы. Пора вспомнить мудрое изречение, что суббота для человека, а не человек для субботы. Государству и обществу важны не школьные методы, а степень пригодности к жизни выпускаемых школою граждан. Первое же требование, предъявляемое жизнью, - это грамотность и умение читать книгу (и то и другое, конечно, и в узком, и в широком смысле). Методы же надо предоставить специалистам, ученым советам, исследовательским институтам, лабораторным школам, педагогическим обществам, съездам и т. п. Вопрос о методах - сложный. Универсальных методов нет. В каждом новом методе есть нечто ценное, чем надо воспользоваться; но едва ли в истории можно найти случаи, когда новые методы целиком могли бы быть с пользой применены в жизни. Между тем наши педагоги часто в погоне за новыми методами забывают о своих обязанностях перед детьми и обществом и не научают своих питомцев тому, что, несомненно, должно остаться при всяких методах. 3) Немаловажным является и вопрос о книгах. На разных коллоквиумах приходится поражаться малой начитанности наших школьников. Между тем механизм грамоты, несомненно, приобретается и чтением (я не буду здесь разбирать сложного вопроса о роли чтения в процессе создания грамотности; но что оно имеет большое значение в этом деле, не подлежит сомнению). Совершенно очевидно, что дети, которые должны овладеть литературным языком, должны читать наших классиков (к этому вопросу я надеюсь вернуться еще в особой статье), и читать их в большом количестве. Отчасти здесь может быть вина и школы, которая не умеет организовать этого чтения; но главную роль, - ибо чтение это должно быть самостоятельное и свободное, - здесь, повидимому, играет большой недостаток книг, особенно в провинции. Литература 1. Несомненно, что эти писаря сами себе вырабатывали системы орфографических правил, каждый свою, более или менее удачную. 2. Пусть читатель не смущается этим сантиментальным словом: заниматься с успехом все же можно только тем, что любишь. ЛОПАТИН ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ Владимир Владимирович Лопатин (род. 1935) – доктор филологических наук, профессор, главный научный сотрудник Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН, председатель Орфографической комиссии РАН, член Международной комиссии по изучению грамматического строя славянских языков при Международном комитете славистов, член редакционного совета портала Справочноинформационного интернет-сайта «Русский язык» (http://www.gramota.ru). Область научных интересов Владимира Владимировича: грамматика, семантика, морфология, словообразование, орфография, лексикография. Уже более 40 лет основная научная деятельность В. В. Лопатина – участие в составлении академических описательных грамматик современного русского языка. В “Грамматике современного русского литературного языка” (1970, главный редактор Н. Ю. Шведова) и двухтомной “Русской грамматике” (1980, главный редактор Н. Ю. Шведова) он дал описание словообразования имен существительных, прилагательных и наречий, а в соавторстве с И. С. Улухановым написал вводные разделы, посвященные основным единицам русской морфемики и словообразования, разработал принципы их синхронного описания. В 1989 г. под редакцией Н. Ю. Шведовой и В. В. Лопатина опубликована “Краткая русская грамматика”. В составе авторского коллектива «Русской грамматики» В. В. Лопатину в 1982 г. присуждена Государственная премия СССР. В 1988 г. распоряжением Отделения литературы и языка АН СССР была воссоздана в новом составе Орфографическая комиссия Академии наук. С конца 2000 г. председателем комиссии стал В.В. Лопатин. Основной задачей новой Орфографической комиссии РАН стала подготовка нового “Свода правил русского правописания”, который должен заменить действующие до сих пор “Правила русской орфографии и пунктуации”, утвержденные еще в 1956 г. и во многом устаревшие. Другим, не менее важным объектом работы орфографической группы Института стал большой академический орфографический словарь. В 1991 г. под руководством В. В. Лопатина издано 29-е, исправленное и дополненное, издание «Орфографического словаря русского языка», который до того на протяжении 15 лет не дополнялся и выходил только стереотипными изданиями (последним дополненным было 13-е издание 1974 г.). Но уже с самого начала 90-х годов была поставлена задача подготовки принципиально нового – и по объему, и по характеру вводимого материала – большого орфографического словаря. Он опубликован под названием «Русский орфографический словарь» в 1999 г. и включает 160 тысяч словарных единиц, т.е. превосходит по объему прежний орфографический словарь более чем в полтора раза. А в 2005 г. вышло новое, исправленное и дополненное, издание этого словаря объемом уже около 180 тысяч словарных единиц. ПРОБЛЕМЫ НОРМИРОВАНИЯ И ОПЫТ ОРФОГРАФИЧЕСКОЙ РАБОТЫ1 Доклад мой отнюдь не теоретический. Я не буду рассуждать о том, что такое языковая норма в теоретическом плане. Мне не хотелось бы говорить банальных вещей, которые знает каждый лингвист, — например, о том, что языковая норма, с одной стороны, общеобязательна, конвенциональна, кодифицируется правилами и специальными нормативными словарями, а с другой стороны — норма изменчива, подвижна, нередко вариативна. Я буду говорить в основном о правописании, чаще об орфографии в узком смысле этого термина, т. е. о написании слов, а не о пунктуации. Конечно, язык и орфография — далеко не одно и то же. За последние годы мне, к несчастью, приходилось неоднократно это подчеркивать с легкой руки журналистов, возвещавших о грядущей реформе русского языка. На самом деле не предполагалось не только реформы языка, но и реформы орфографии, но тем не менее формулировка «грядет реформа русского языка» была одной из самых излюбленных и острых на страницах наших СМИ в течение последних двух лет. Хотя язык и орфография — не одно и то же, понятие нормы присутствует и там и тут. Причем в орфографии, конечно, норма более жесткая. Кстати, насчет орфографии. Пушкину принадлежит замечательная формулировка: «Орфография — это геральдика языка». Высказывание это требует некоторой расшифровки. Гербовник, система гербов — дворянских и прочих — в те времена считался важнейшим государственным делом, гербы утверждались департаментом герольдии Правительствующего сената, а затем — императорским указом. Пушкин, конечно, имел в виду еще и строгую систему правил построения, создания гербов. Мне кажется, параллель с правилами правописания тут прямо-таки напрашивается. В переживаемый нами исторический момент нормы и правописания, и языка расшатались, развинтились, разболтались. И виной тому, далеко не в последнюю очередь, уже упомянутые мною журналисты, устные пассажи и письменные тексты, которые мы наблюдаем в СМИ. Свобода слова, или, как тут говорили, скорее — воля, породила, к сожалению, отсутствие должного самоконтроля со стороны тех, кто доносит это самое слово до людей. 1 http://www.gramota.ru/biblio/magazines/gramota/28_367 дата обращения 25.05.2015. Сначала немного о произносительных, орфоэпических нормах. В них гораздо чаще встречается вариативность, чем в нормах правописания. Но и здесь вариативность в ударении, произношении слов — вопрос очень деликатный. В ряде словарей отношение к нему весьма спорное. Например, широко известен и популярен среди работников СМИ «Словарь ударений для работников радио и телевидения» Ф. Агеенко и М. Зарвы. Авторы этого словаря исходят из странной предпосылки, что в звучащих текстах по радио, на телевидении — варианты недопустимы. Они дают в словаре как единственно правильное ударение одноврЕменно. Значит, одновремЕнно — неправильно. Я уж не говорю о том, что в данном случае из двух практически равноправных вариантов выбран менее употребительный: очень странно слышать, когда, интервьюируя кого-нибудь, говорят одноврЕменно, а интервьюируемый при этом обязательно скажет одновремЕнно. В этом словаре вообще не допускаются варианты ударения: по рекомендации авторов, можно сказать важнЫ, но нельзя говорить вАжны, можно сказать только бЫстры, кОротки, но нельзя — быстрЫ, короткИ, только пЕрежили, но никак не пережилИ, только взялИсь, добралИсь, но не взЯлись, добрАлись — вполне допустимые и грамотные варианты ударения слов. И хотя это словарь ударений, такой же подход применен в нем к другим вариантам произношения слов: авторы не допускают, например, произношения слова сэндвич, только сандвич. Таким образом, через этот словарь наши радио и телевидение в лице их грамотных дикторов, ведущих исповедуют убеждение в том, что у каждого слова может быть только одно ударение, одно произношение — варианты невозможны. С другой стороны, недавно опубликован словарь, о котором очень много говорила общественность, — словарь Л. Вербицкой, Г. Скляревской и Н. Богдановой «Давайте говорить правильно». Это не словарь, а словарик — в нем 800 с небольшим слов. Мало сказать, что этот словарик авторитетный, он претендует на роль некоего общеобязательного официального документа — по крайней мере он опубликован в правительственном официозе «Российской газете» в рубрике «Документы». Подход авторов к орфоэпическим вариантам совершенно не критичен, не отработан. Допускается произношение [тэ]рмин, хотя все говорят [т’е]рмин, допускается ударение жАлюзи наряду с жалюзИ, допускается предвосхитИть, в то время как полагается говорить предвосхИтить. Непонятен пересмотр некоторых норм произношения: якобы единственно правильное ударение осведомИть, а освЕдомить — ошибочно. И уж особенно поражает рекомендация произносить сОзыв. Увидев это впервые, я подумал, что это опечатка, однако в соседнем столбце в том же месте словаря обнаружил, что «созЫв — неправильно». Вызывает серьезные возражения и отбор слов для этого словаря. В то время как словарь имеет подзаголовок «Трудности современного произношения и ударения», в нем вдруг даются такие слова, как злоупотребление, холдинг, кадровик, силовик, убеждение и т. д. — есть ли в их произношении или ударении какие-нибудь трудности? Словарь явно подготовлен в спешке, и как в таком случае ему доверять, хоть он и официальный документ? Теперь поговорим о правописании, о письменном отображении языка. Конечно, здесь, особенно в написании слов, в орфографии в узком смысле этого термина, вариативность крайне нежелательна. Тем не менее правила правописания не являются чем-то раз и навсегда данным. Правописание — это саморазвивающаяся система, и при формулировании правил нельзя не учитывать практику письма. С другой стороны, развивается сам язык: в нем появляются новые слова, новые типы слов и синтаксических конструкций — их надо как-то правильно писать, а наши действующие правила правописания утверждены в 1956 году, готовились же они еще в 30-х годах XX века. Вообще говоря, уточнения и дополнения в действующие правила правописания должны вноситься периодически, через определенные, достаточно обозримые промежутки времени. У нас был слишком большой перерыв. Известно, что нами, Орфографической комиссией РАН, подготовлена новая редакция «Правил русской орфографии и пунктуации». В связи с этим много говорят, что сейчас не время для каких бы то ни было орфографических изменений. Не хотите изменений — не надо. Я еще до того, как это начали говорить, заявлял, что сами по себе предлагаемые в проекте новой редакции правил орфографические изменения — не самоцель, это не самое главное. Главное — полнота и современность, два основных критерия для нового текста правил русского правописания. Полнота — в смысле отражения всех существующих языковых явлений, типов слов и конструкций, современность — в смысле отражения фактов современного нам русского языка, языка рубежа тысячелетий. Такой проект подготовлен и сейчас проходит через необходимые инстанции для его утверждения. Большей части орфографических изменений из тех, что мы предлагали, там не осталось, остались лишь те изменения, которые отражают существующую практику письма, то, как уже реально пишут, хотя бы это и противоречило формулировкам правил 1956 года. Например, в правилах 1956 года сказано, что звуковые аббревиатуры, если они имеют нарицательный смысл, пишутся строчными буквами. Но ведь это неверно, мы пишем маленькими буквами, может быть, только слова вуз, втуз и слова военного времени дот и дзот, да еще можно подобрать пару слов, которые пишутся двояко — прописными и строчными буквами. Само же правило состоит как раз в обратном: звуковые аббревиатуры надо писать большими, прописными буквами, а вуз и проч. — исключения. Возьмите для примера хотя бы новую аббревиатуру СМИ. Таких слов можно привести множество: ГЭС, ТЭЦ, НОТ, ЖЭК, ОМОН, АОН, ВИА, УЗИ и т.д. — все это пишется только прописными буквами. Такие правила, конечно, должны быть изменены в соответствии с реальностями письма. Ничего не сказано в правилах 1956 года о том, как писать суффиксальные производные слова от аббревиатур, а они пишутся маленькими буквами: мхатовский, мидовец. Если же аббревиатура не звуковая, а буквенная, то производные слова и формы этих аббревиатур нужно писать по названиям букв. Так они и пишутся, но об этом ничего не было сказано в 1956 году: БТР мы пишем тремя большими буквами, а форму множественного числа — уже маленькими: бэтээры; производные слова кагэбэшник, кавээнщик и т. п. пишутся тоже по названиям букв строчными буквами. Всего этого не было в правилах 1956 года, и это только маленький участок орфографических правил — правила написаний аббревиатур и производных от них слов. Надо будет изменить некоторое количество довольно частных правил. Например, считается, что перед суффиксами сохраняются удвоенные согласные: класс — классный и т. п. Однако в одной группе слов удвоенные согласные все-таки не сохраняются — это уменьшительные и фамильярные личные имена типа Алка, Инка, Римка, Кирилка. В полном имени — удвоенная согласная, а в уменьшительно-фамильярном пишется одна буква. Такого рода частные изменения и дополнения, отражающие реальную практику письма, конечно, будут в подготовленной нами новой редакции свода правил русского правописания. Необходимо еще сказать об отношении к языковым новациям, к новым словам и типам слов — точнее, к их правописанию. За те годы, что прошли с 1956-го, появились новые иностранные приставки: пост- и супер-. Они не упомянуты в своде 1956 года просто потому, что их тогда в русском языке не было, по крайней мере в сколько-нибудь широком употреблении. Как писать постъядерный или постъельцинский? Существует общее правило, что после приставок перед йотированными гласными пишется твердый знак, но его нередко забывают, когда пишут слова с этими новыми приставками. Постъельцинский часто пишут без твердого знака, и сами понимаете, что из этого получается. Или, например, в новогоднем (2002 г.) номере еженедельника «7 дней» на обложке было крупно написано суперёлка. Буква ё там была, а твердого знака не было. Новые факты языка должны подчиняться действующим орфографическим правилам. Появились новые первые части сложных слов: аудио, видео, медиа. Как писать медиахолдинг, медиамагнат, медиаподдержка? Такие слова надо писать слитно, а не через дефис, как очень часто пишут в газетах. Сложные слова с первой частью медиа, безусловно, следует писать так же, как пишутся ряды сложных слов с другими первыми частями на гласную — такими, как авиа, авто, гидро, кино, метео, радио, стерео, фото, электро, а все такие первые части сложных слов у нас давнымдавно пишутся слитно. Об отдельных словах. Одно дело формулировать правила для каких-то групп, типов слов, а другое — определять правильное написание отдельных конкретных новых слов, которые пишутся по-разному. Есть такое новое слово — риелтор. После и в нем пишут и е , и э, а после т — о или е — получается четыре возможных варианта написания. Какой из них выбрать? Мы предлагаем риелтор. Почему? О — потому, что так пишется в английском, надо учитывать написание слова в языке-источнике, а е после и — потому, что в других словах после и пишется не э, а е: сравните хотя бы слова диета, диез, коэффициент, абитуриент, ингредиент, сиеста. После о и у пишется э, а после и — е. Опираясь на это правило, можно смело рекомендовать написание риелтор. Слово офшор пишут с двумя и с одним ф. Мы рекомендуем писать это слово с одним ф, потому что в других словах, являющихся английскими заимствованиями, где в английском приставка off, мы уже давно пишем одно ф: так пишется слово офис, которое когда-то, лет тридцать назад, писалось, между прочим, с двумя ф, слова офсет, офсайд и прочие. В этой связи я хотел бы поспорить с довольно распространенной точкой зрения, что орфографические варианты новых слов допустимы в течение достаточно долгого времени, пока они улягутся в языке, пока утрясется их написание. Именно используя метод, который я продемонстрировал здесь на нескольких примерах, метод опоры на орфографический прецедент, на тип написания аналогичных с той или иной точки зрения слов, можно сразу рекомендовать единственный вариант написания новых слов в качестве общеобязательного, канонического. Тому можно привести еще ряд примеров. Так, слово карате надо обязательно писать с буквой е на конце, а не с буквой э, как часто пишут: ведь мы пишем такие же несклоняемые существительные с твердой предшествующей согласной — кашне, пюре, шоссе, резюме, варьете и другие — с буквой е на конце, а не с э. Конечно, кратко изложенные здесь способы орфографической унификации новых слов могут в отдельных случаях приводить к таким рекомендациям, которые со временем будут подлежать изменению, исправлению, но это редкие исключения. Нормативный полный орфографический словарь, который по традиции подготавливается в Академии наук, теснейшим образом связан с правилами орфографии и должен давать единственно правильные рекомендации по написанию слов, в том числе и новых. КАК ПИСАТЬ СЛОВО ИНТЕРНЕТ?1 В последнее время все чаще высказывается мнение о том, что слово Интернет надо писать со строчной (маленькой) буквы. Основной аргумент сторонников такого написания: Интернет стал единой, всемирной, общераспространенной информационной сетью, таким же общепринятым средством передачи информации, как, например, телефон (пишем же мы это слово со строчной буквы!) Но справедлива ли эта аналогия? Как свидетельствуют ведущие специалисты по компьютерным информационным сетям1, Интернет — хоть и самая распространенная и, естественно, общеизвестная информационная сеть, но далеко не единственная. Существуют, в частности, ОТИК (Общероссийский технический информационный канал), сеть ТИКОРП (Телекоммуникационная информационная корпорация), сеть «ТВ — Информ», сеть Инфострим — все они являются в настоящее время действующими и носят глобальный характер. Перспективны также сети VSAT (меньшего масштаба, но тоже работающие на основе спутниковых каналов связи; в частности, у нас VSAT-сеть развертывается в качестве корпоративной сети, способной охватить все 1 http://www.gramota.ru/biblio/magazines/gramota/28_367 дата обращения 25.05.2015. регионы России) и сеть RUNNet, созданная в рамках программы «Университеты России» и тоже основанная на спутниковых каналах связи. И хотя все названные информационные сети гораздо менее известны и популярны, чем Интернет, они достаточно обширны и автономны. Наличие таких сетей ни в коем случае не позволяет считать Интернет нарицательным названием информационной сети. Следовательно, это слово необходимо попрежнему писать с прописной буквы. Кавычек слово Интернет не требует, как и другие подобные однословные наименования, которые выделяются в тексте прописной первой буквой или (если это аббревиатуры) рядом прописных букв. Прописная начальная буква слова Интернет поддерживается аналогичными написаниями его синонимов: Всемирная сеть, Всемирная паутина и просто Сеть, Паутина. Остается добавить, что в производных составных наименованиях типа интернет-проект, интернет-обеспечение, интернет-публикация, интернетпортал первая часть пишется со строчной буквы как синонимичная прилагательному интернетовский. Так же пишутся составные образования с первой частью веб-: веб-сайт, веб-адрес, веб-сервис и т. п.