Время и его восприятие на Руси в XV веке

Общие представления о времени на Руси

В XV веке время в быту становилось все более сопряженным с календарем церковных праздников и ожиданием конца света. Также в русских землях в это время появились часы, которые устанавливались в новгородских и псковских землях в монастырях или на колокольнях. При глубоком рассмотрении вопроса оказывается, что время и часы очень слабо связаны друг с другом. Корни этого парадокса кроются в средневековой культуре.

Первые часы

Впервые об установке механических часов в русских землях упоминается в 1404 году. Их создателем был монах Лазарь Сербин. С этими часами связывается начало на Руси часового дела, а факт установки трактуется как первая попытка вести точный подсчет времени. Гипотеза Р. Симонова говорит, что установка часов на дворе великого князя Василия свидетельствует о начале хрономантической эры. Часы предназначались не для учета времени, а для выявления добрых и злых часов. Симонов высказал предположение, что на часах находились «планеты и знаки», указывавшие «качество» часа. Московский летописный свод конца XV века уточняет, что часы были «с Луною». Другие исследователи тоже обратили свое внимание на упоминание Луны. А. Арциховский предположил, что часы могли показывать фазы Луны.

Гипотеза Симонова, однако, имеет шаткие основания. Натянутыми выглядят и идеи о начале подсчета коротких временных промежутков на Руси в XV веке.

Гораздо привлекательнее мысль о том, что установка Сербином часов была единичным актом, подчеркнувшим исключительность великокняжеской власти. Не так важно предназначение этих часов - для подсчета «астрономического» времени или «астрологического». Важно, что летописец воспринимал их как дорогую диковинку, поражающую воображение (из описания не понятно, что поразило летописца больше – сами часы или их стоимость). Также часы предназначались для великого князя, а не города Москвы.

Похожим образом участники русского посольства отзывались о часах в итальянской Ферраре в 1439 году. Часы воспринимались на эмоциональном уровне, как редкость.

Источники не упоминают ни Лазаря Сербина, ни его учеников. Это позволяет предположить, что в XV веке часы на великокняжеском дворе были скорее исключением, чем правилом.

В древнерусских городах XV века с их близким к сельскому укладом жизни, и небольшими размерами не было нужды в регламентации жизни посредством часов – чтобы оповестить о вече или призвать на службу в церковь, вполне годился колокол на соборной звоннице или колокольне. Отсутствие системы государственного управления с развитым чиновничьим аппаратом делало необязательным четкий распорядок дня. При отсутствии структурированного цехового производства не было нужно и «производственное» время.

В сложном обществе время имеет большое значение и сложную структуру. До XVI века жизнь русского общества была не так уж и сложна, иначе письменные источники уделяли бы времени большее внимание.

Усложнение жизни постепенно вело к усложнению отношения общества ко времени. Сначала это выражалось в показательных акциях: во второй половине XV века часы устанавливались в независимых землях – Новгороде и Пскове. Как правило, часы размещались в монастырях и церквях.

В 1436 году в Новгороде часы были установлены в рамках работ по воссозданию (реставрации) церкви Иоанна Златоуста и венчала эти работы. Часы располагались на владычном дворе.

В 1476 году в Пскове часы были поставлены архиепископом Феофилом. Но они были изготовлены и привезены в Псков раньше 1476 года новгородским епископом Ионой, но из-за разногласий между новгородской епархией и псковичами не были установлены на Троицкий собор. Привезенные Ионой часы являлись «взяткой» псковичам от епископа за то, что те откажутся от собственного церковного управления и вернутся под управление новгородского епископа. Однако позже новгородский епископ потерял доверие псковичей, а его подарок был «сослан» в загородный Снетогорский монастырь, где ржавел шесть лет, пока новый владыка Феофил не велел установить часы в самом Снетогорском монастыре. Часы в этой истории играют второстепенную роль, но хорошо показывают отношение к диковинке (и к точному подсчету времени) псковского общества – часы были не нужны городскому населению. Иначе псковичи поставили бы их на центральном соборе, невзирая на отношение к митрополиту Ионе. Снетогорский монастырь был уважаем и известен, но установка здесь дорогого механизма скорее была попыткой не дать пропасть подарку.

Таким образом, можно отметить лишь частичное стремление церкви к монополизации времени мирян. Если таковое и было, то установка часов здесь не имела значения – псковскому обществу часы не были нужны.

Установка часов на церквях и в монастырях северных территорий Руси свидетельствует, что регламентация в основном коснулась церковной жизни, где жизнь по расписанию и так была обычным делом. Сегодня имеется недостаточно сведений о распорядке жизни в городах. Амброджо Контарини говорил, что распорядок жизни москвичей не отличается разнообразием. Его описание показывает, что в городском обществе второй половины XV века суточный поминутный подсчет времени был вовсе неактуален. Для обыденной жизни более важен был подсчет длительных отрезков, а не часов.

Ощущение времени русским человеком

Одновременно в XV веке большее значение приобрел основанный на церковных праздниках древнерусский календарь. Он использовался в сельском хозяйстве и отчасти регламентировал духовную жизнь. Этот календарь в XV веке воспринимался органично и слился с повседневностью. Выпадение из временного континуума было ударом для русского человека. Это видно по запискам Афанасия Никитина. Его не беспокоит потерянность в пространстве (везде найдутся готовые помочь люди), но пугает отрыв от православного времени.

Время равно вере. Потеря Афанасием возможности отследить время сродни потере веры. Утрачены книги-пасхалии, утрачен вектор времени, сломана система сдержек (постов), предоставленный сам себе человек оказался вне сетки церковных праздников и вынужден, как в древности, считать время по Плеядам и Большой Медведице. На примере четко видно, как смена такой категории, как время, привела к кризису в сознании личности.