Ледовое побоище (5 апреля 1242 года) — это битва, произошедшая на льду Чудского озера с участием новгородского ополчения и дружины Александра Невского с одной стороны, и войском Ливонского ордена — с другой.
Ход сражения
Противники встретились 5 апреля 1242 года. «Рифмованная хроника», описывая начало сражения, указывает, что в составе боевого порядка русских выделялся отдельный стрелковый полк перед центром главных сил.
В центре немцам удалось прорвать строй русских, однако затем воины ливонского ордена были окружены с флангов и уничтожены, а остальные немецкие отряды отступили.
Русские преследовали немцев 7 вёрст. В отличие от битвы при Омовже (1234 год) близкие по времени к дате битвы источники не сообщают, что немцы провалились под лёд. Дональд Островски полагает, что эта информация в поздние источники проникла из описания сражения между Ярославом и Святополком 1016 года, данного в «Повести временных лет» и «Сказании о Борисе и Глебе».
Тевтонский орден в том же году заключил с Новгородом мирный договор, отказавшись от недавних захватов на Руси и в Летголе. Также был произведён обмен пленными. Лишь через 10 лет тевтонцы вновь пытались захватить Псков.
Определение места сражения
Задача определения конкретного места, где произошло Ледовое побоище усложнена изменчивостью гидрографии Чудского озера. В 1959 году на предполагаемом месте сражения — участке Тёплого озера, которое находится в 400 метрах к западу от современного берега мыса Сиговец, между северной его оконечностью и деревней Остров — экспедицией Института археологии Академии наук СССР под руководством генерала Г. Н. Караева проводились археологические раскопки, но находок, которые позволили бы связать это место с битвой, не было обнаружено.
В экспедиции Г. Н. Караева участвовал историк М.Н. Тихомиров. Он раскритиковал подход генерала к исследованию и в 1960 году писал, что «газетные статьи товарища Караева, в которых доказывались недоказуемые вещи в различных вариациях, фактически скомпрометировали идею поиска места Ледового побоища…» и: «…Серьёзных работ по установлению прежних очертаний Чудского озера не произведено, если не считать практических работ студентов…». Историк Д. Н. Альшиц также отметил, что Г. Н. Караев противоречил не только данным исторических источников, но и себе.
Масштаб и значение битвы
В «Старшей Ливонской рифмованной хронике» говорится, что в битве на одного немецкого воина приходилось до 60 русских (что признано преувеличением), и о потерях 20 рыцарей убитыми и 6 пленными. «Хроника гроссмейстеров», написанная значительно позднее официозная история Тевтонского ордена, говорит о смерти 70 рыцарей (букв. «70 орденских господ»), однако объединяет погибших при взятии Пскова и на Чудском озере.
Новгородская первая летопись сообщает:
«… и паде Чюди бещисла, а Нѣмець 400, а 50 руками яша и приведоша в Новъгородъ».
В российской историографии существует традиционная точка зрения, что победа в этой битве, вместе с победами Александра над шведами (в 1240 году на Неве) и литовцами (в 1245 году под Торопцом, у озера Жизца и близ Усвята), имела для Пскова и Новгорода большое значение, задержав напор с запада трёх врагов — в то время, когда Русь была ослаблена монгольским нашествием. В Новгородских церквях Ледовое побоище, как и Невская победа над шведами, вспоминалось на ектениях ещё в XVI веке.
Советская историография рассматривала Ледовое побоище как одно из крупнейших сражений за всю историю агрессии немецких рыцарей в Прибалтике, и оценивала численность войск в 10—12 тысяч человек у Ордена и 15—17 тысяч новгородцев и союзников (последнее число соответствует оценке, данной Генрихом Латвийским при описании численности русских войск во время их походов в Прибалтику в 1210-х годах), то есть на том же уровне, что и в Грюнвальдской битве (1410). «Хроника» сообщает о малочисленности немцев в проигранных сражениях, , но даже она описывает Ледовое побоище как однозначное поражение немцев, в отличие от Раковорской битвы (1268).
Минимальная оценка численности войск и общих потерь Ордена соответствует исторической роли, которая отводится конкретным исследователем данной битве и личности Александра Невского в целом. Например, совсем не упомянута битва в трудах В. О. Ключевского и М. Н. Покровского.
Английский ученый Дж. Феннел полагает, что значение Ледового побоища сильно преувеличено: «Александр сделал лишь то, что защитники Новгорода и Пскова делали до него и после него, — а именно устремился на защиту уязвимых протяжённых границ от отряда захватчиков». С таким мнением солидарен и российский ученый И. Н. Данилевский, который отмечал, в частности, что по своим масштабам битва уступала сражению при Сауле (1236 год), в котором литовцы убили магистра ордена и 48 рыцарей, и битве под Раковором. Источники, современные событиям, даже Невской битве дают более подробное описание и придают большее значение.
Немецкие ученые полагают, что, сражаясь на западных границах, Александр Ярославич не преследовал цельной политической программы, но успехи на Западе могли дать определенную морально-психологическую «компенсацию» за поражения в битвах с монгольскими захватчиками. Многие исследователи считают преувеличенным масштаб угрозы, которую для Руси представлял Запад. В то же время, Л. Н. Гумилёв, считал, что не татаро-монгольское «иго», а католическая Западная Европа в лице Рижского архиепископства и Тевтонского ордена представляла собой угрозу для существования Руси, а потому роль Александра Невского в истории Руси особенно велика.
Немецкий историк Д. Дальманн указывает, что Ледовое побоище сыграло роль в формировании национального русского мифа, в котором Александр Невский получил роль «защитника православия и земли Русской» перед «западной угрозой»; победы считались оправданием политических действий князя в 1250-е годы. Особенно культ Невского актуализировался в сталинскую эпоху, по мнению Дальманна, служа своеобразным наглядным примером для культа Сталина. Краеугольным камнем мифа об Александре Невском и Ледовом побоище был фильм С. Эйзенштейна.
