Внешняя политика Японии
Осознание бесперспективности и пагубности закрытого политико-экономического изоляционизма для нормального развития островной цивилизации появилось у японцев уже в конце XVIII в. Их желание открыться миру сдерживал только страх обновления западноевропейской колониальной экспансии.
В 1803 г. на рейд порта Нагасаки стал американский корабль капитана Стюарта, который в прошлом посещал Японию как голландский купец, однако американского моряка на японский берег так и не допустили. В 1804 году в составе участников российского кругосветного путешествия под командованием И.Ф. Крузенштерна и Ю.Ф. Лисянского в Нагасаки прибыл российский посланник камергер двора и одновременно генеральный контролер Русско-Американской компании Н.П. Резанов (1764-1807). Простояв на рейде пять месяцев, Н.П. Резанов вынужден был вернуться в Россию, так и не получив аудиенции.
За это мстительные русские, управляемые морскими офицерами Хвостовым и Давыдовым, сожгли японские поселения на Курилах и провозгласили российским владением остров Сахалин.
Обеспокоенный активизацией иностранцев, сегун Токугава Иэнари (1787-1837) издал в 1825 году очередной приказ всем приморским губернаторам обстреливать любой иностранный корабль, который попытается приблизиться к «священным берегам Японии».
Однако в 1840-х годах, когда внутренний кризис достиг в Японии масштабов общегосударственной трагедии, правительство бакуфу было вынуждено смягчить свой изоляционистский курс. Финансовый кризис побудил бакуфу существенно сократить клановые токугавские войска, поскольку на содержание крупных самурайских контингентов в сёгунате просто не хватало средств.
Следующий сегун Иэёси (1837-1853) официально запретил неспровоцированно обстреливать иностранные корабли (1842), они будут вынуждены причалить к берегам Японии. Он разрешил продавать таким судам питьевую воду и продовольствие, после чего советовал мирно выпроваживать пришельцев из страны. Чувствовалось, что кольцо вокруг островов сжимается, а политика «самозакрывания» доживает последние годы. Речь шла только о том, кто первым решится.
Насильственное «открытие» Японии
В 1845 г. Американский Конгресс официально предоставил президенту чрезвычайные полномочия для установления открытых, неограниченных торговых отношений с Японией. Исходя из этого, в 1846 году в Японию пыталась прорваться эскадра коммодора Дж. Бидля, а в 1849 г. – коммодора Глина, однако все эти американские экспедиции подвергались категорическомуе «нет» со стороны бакуфу.
Однако грандиозный рост американского китобойного промысла в акватории Тихого океана (в связи с чем корабли США часто подходили к японскому побережью) заставило правительство страны искать пути к решению этой проблемы. Сыграли свою роль и усиленная разработка калифорнийских золотых месторождений и связанная с ним активизация торговых отношений в Тихом океане, а также насильственное открытие Китая после позорных «опиумных войн».
Путь от Сан-Франциско до китайского порта Гонконг оказался слишком длинным (6149 морских миль), и, чтобы пройти его за один заход, пароход вынужден был брать на борт огромные запасы угля вместо товаров или пассажиров.
Существенно облегчить морской маршрут могло бы создание угольной «дозаправочной станции» на одном из островов Японии, однако для этого надо было ее «открыть». Деньги диктовали политику, и в ноябре 1852 года американская эскадра коммодора М.К. Перри (в составе 12 самых военных пароходов) двинулась на запад. 8 июля 1853 года она прибыла к Японским островам и дерзко вошла в столичную бухту Урага (Суруга). Несмотря на категорические протесты японских властей, М.К. Перри решительно отказался перейти для вручения официального письма от американского президента М. Филмора японскому императору Коме (1847–1867) с Ураты к единому полуоткрытому японскому порту Нагасаки и, угрожая высадкой морских пехотинцев, заставил сегунских представителей принять его в этой легитимно «закрытой» бухте.
Завершив на этом первый акт силовой демонстрации, «черная эскадра» (как ее прозвали японцы за шлейф черных дымов от пароходных труб) отправилась в Китай, пообещав вернуться за ответом весной 1854 года.
Это взволновало адмирала графа Е.В. Путятина на фрегате «Паллада». Русский дипломат также начал склонять Японию к «самооткрытию», однако прагматичные американцы быстро сориентировались, и уже в феврале 1854 года М.К. Перри досрочно вернулся в Урага. Теперь под его командованием было девять военных кораблей, 250 орудий и 500 десантников «на борту», поэтому сегунским представителям снова пришлось иметь дело с М.К. Перри, а 31 марта 1854 года, под угрозой прямой американской интервенции, правительство бакуфу подписало в Канагава (ныне Иокогама) первый японо-американский договор, согласно которому Япония «открывалась» американским кораблям и товарам.
Для сегунской Японии наступили черные годы неравноправных ансейских договоров. Канагавское соглашение сработало как взрыв, как выстрел стартового пистолета, после чего к берегам Японии прибыли боевые эскадры многих могущественных стран тогдашнего мира. За несколько лет аналогичные договоры Японии навязали Англия (1854), Россия (1855), Нидерланды (1856), Франция (1858).
Сегунат заставили отказаться от политики самоизоляции, установить с западными государствами официальные дипломатические отношения и обменяться консулами, ввести режим наибольшего благоприятствования для иностранных товаров в Японии, а также открыть для свободной торговли и посещения порта Нагасаки и Хакодате.
Россия вдобавок умудрилась застолбить за собой острова Курильской гряды, на которые раньше претендовала Япония. Фактически, за считанные годы (1853-1858) под давлением «великих держав» Япония открылась миру, однако ансейские договорные условия оказались настолько унизительными и невыгодными для Японии, так рельефно свидетельствовали о полном бессилии и зависимости островной цивилизации перед угрозами западных колонизаторов, что окончательно развеяли остатки властного авторитета военно-самурайского режима бакуфу внутри японского общества. Назревал крах сегунской диктатуры.
