Условия специфического пути развития московской речи
Несмотря на то, что в первой половине XIX века Москва не была столицей Российской империи, она всё равна сохраняла своё существенное значение и влияние, которое, помимо прочего, распространялось и на развитие системы русского языка.
Речь жителей Москвы имеет ряд отличительных особенностей, что дало специалистам основание для обособленного выделения, так называемого, московского наречия. На характер его формирования повлияло географическое положение Москвы – она расположилась на стыке двух основных русских наречий – северного (окающего) и южного (акающего).
В первое время московский говор был смешанным – в нём содержалось примерно одинаковое количество элементов как северного, так и южного наречий. Однако с течением времени утверждалось акающее произношение, которое впоследствии стало типичной чертой всего русского литературного языка.
Эта особенность московского произношения во многом благоприятно воспринимается. По мнению специалистов, выговор буквы «О» как «А» придаёт московскому наречию особую красоту. Стоит отметить, что это произношение соответствовало указанию М.В. Ломоносова о высоком штиле. Результатом этой фонетической черты московской речи стали следующие изменения произношения слов: «воаль → вуаль», «тоалет → туалет», «карафин → графин», «кошемар → кошмар», «постильон → почтальон», «табатъерка → табакерка» и т.д.
Поскольку Москва была центром не только национального, но и международного значения, в ней всегда было значительно число иностранцев, которые разговаривали на своём языке. Поэтому русификация иноязычных слов в Москве также имела ряд отличительных черт (по сравнению, например, с Петербургом). Так, европейские слова, в которых использовалась буква «l», передавались в московском наречии (и, следовательно, в русском литературном языке) преимущественно через мягкое «Л». (например, «канделябр» вместо «канделабр»).
Особенности фонетической системы московской речи в первой половине XIX в.
Общая характеристика московской речи первой половины XIX в. может быть представлена такими свойствами, как учтивость, высокомерность, напыщенность. Московское народное наречие непосредственно использовалось в общении мастеровых с чиновниками, купцами, мещанами и приказчиками. Произносительным эталоном старого московского наречия являлась его театральная орфоэпия, которая основывалась на традициях Московского Малого театра.
В основном московское произношение представляет собой северорусский говор, который подвергся значительному влиянию восточнорусского наречия. Так, «Г» произносится как взрывной согласный, в 3-м лице глаголов конечная «Т» отвердевает (признаки северорусского говора), а звук «Ц» отвердевает и не смешивается с «Ч» (признаки восточнорусского говора).
В первой половине XIX века поэты, которые разговаривали и создавали произведения в рамках московского наречия, имели большую свободу в выборе форм с выпадением гласных и удлинённых на один слог. В частности, можно было выбрать одну из следующих форм:
- префикс выступает в форме без гласного (например, «соединять → съединять», «отвсюду → отовсюду», «отдвинуть → отодвинуть» и т.д.);
- префикс выступает в более редкой форме с гласным (например, «вздохнул → воздохнул», «вспомнил → воспомнил», «спутник → сопутник» и т.д.);
- в положении перед «Й» «[J]» в определённых категориях вместо орфографического «Ь» может выступать «И» (например, «льет → лиет», «крыльях → крылиях», «вьющийся → виющийся» и т.д.).
Ярким отражением речи московского барства в художественной литературе является знаменитая комедия А.С. Грибоедова «Горе от ума», написанная в 1831 году. Отдельные персонажи этой комедии наделены индивидуально-характеристическими особенностями языка. Однако можно выделить общие фонетические тенденции московской речи. Они заключаются в наличии в речи следующих словесных потоков:
- церковнокнижный (или славянороссийский) поток («власть господня», «ум алчущий познаний», «издревле», «воссылал желанья» и др.);
- французский поток («moitie», «prendre patience» и др.);
- повседневно-разговорный поток, включая фамильярное просторечие («час битый», «ни дать ни взять», «да полно вздор молоть», «как пить дадут» и др.);
- простонародный, крестьянский поток («покудова», «вдругорядь», «не больно хитер» и др.).
Это является свидетельством того, что начиная с XIX века в московской речи как составной части русской разговорной речи наблюдается процесс взаимодействия и установления тесной связи между крестьянским языком и просторечием образованного общества.
С течение времени, когда московское произношение сформировалось как своеобразное сочетание особенностей произношения северных и южных говоров русского языка, его нормы стали распространяться и на другие экономические и культурные центры России. Там московское наречие воспринималось за образец, но с учётом местных диалектных особенностей. В результате московское произношение приобрело характер и значение национальных произносительных норм.
Таким образом, фонетические черты способствовали оформлению в первой половине XIX в. московской речи в особую фонетическую систему. Эта система произношения функционировала достаточно продолжительное время преимущественно в среде московской интеллигенции (хотя к ней могли прибегать представители купеческой, духовной, разночинной среды). В настоящее время старомосковское произношение почти вышло из употребления, но его все ещё применяют некоторые люди старшего возраста.
