Логомахия

Общая характеристика логомахии

Постмодернистская философия в целом парадигмально ориентирована на тотальную логотомию. Эту установку можно функционально дифференцировать на два значимых компонента:

• «иссечение логоса», понимаемое как содержательный процесс;
• «дезавуирование логоса», представляющее собой аксиологический процесс.

Именно дезавуирование логоса реализуется в контексте стратегии логомахии, базирующейся на игровом отношении к логосу. За счет этого размываются самые основы европейского классического рационализма.

Постмодернизм выдвигает на смену традиционно сложившейся «непротиворечивой логике философов» принципиально новую квазилогическую игровую систему отсчета. В рамках этой системы то, что классическая традиция рассматривала как «прочный и устойчивый логос», предстает с принципиально алогичным характером, предполагающем «сокрытие игры» в самом своем основании. Смысловой горизонт концепции предусматривает смену дискурса легитимации, задающего феномен лингвистической нормы, на дискурсивный плюрализм, который открывает возможности конструировать релятивные и вариативные языковые стратегии. При этом базовая для постмодернизма идея пародии фундируется финальной дискредитацией понятия лингвистической нормы.

Итак, логомахия в целом заставляет философию переосмыслить в контексте игры важнейшие феномены:

• логос,
• истину,
• рациональность,
• язык.

В рамках постмодернизма происходит:

• конституирование игровой стратегии дискурсивных практик,
• придание универсального и базисного статуса языковым играм,
• постулирование языковых игр как единственной и исчерпывающей формы языкового процесса,
• формулирование идеи «игр истины». Здесь ставится вопрос о том, что заставляет людей полагать, что истина существует, и предлагается называть философией ту форму мысли, которая не столько пытается распознать истину и ложь, сколько постичь причины, заставляющие считать истину и ложь существующими (возможными для существования).

Логотомия как основа логомахии

Постмодернизм интерпретирует описанную установку как логоцентризм, характерный для классической метафизики. Корни логоцентризма усматриваются в презумпции Автора как внешней причины всех явлений, фундаментальной для западной культуры. В соответствии с презумпцией Автора, смысл и логика в процесс бытия вносятся посредством процедуры целеполагания. Культура постмодерна, в противоположность этому, по оценкам современной философии, ориентируется на новое понимание детерминизма, состоящее в отказе от презумпции внешней причины и рассмотрении бытия как хаотичного и самоорганизующегося, не предполагающего внешнее причиняющее воздействие как несущее в себе логику процесса (через рефлексивно осознаваемую цель или в виде объективных факторов будущего конфигурирования какой-либо предметности). Итак, в философии постмодернистская парадигма фундируется стратегией радикальной логотомии как «деконструкции логоса». Это принципиальная альтернатива модернистской парадигме, которая фундирована глубинным идеалом логократии, формировавшейся на протяжении веков – начиная с платоновской модели мироустройства.

Программная установка логотомии может быть сформулирована следующим образом: «Прослеживать и консолидировать то, что в научной практике всегда уже начинало выходить за логоцентристское закрытие». Негативизм объясняется тем, что в европейская традиция неразрывно связывает логоцентризм с основами метафизики, детерминационной линейной схемы и сопутствующими идеями:

• стабильностью структуры,
• наличием центра,
• фактом языковой референции,
• определенностью текстовой семантики.

Постмодернистская критика ориентирована в первую очередь именно против этого блока культурных смыслов. Процедуры логотомии реализуются в направлении логоцентристской культуры по двум фундаментальным векторам:

• вектору метафизического истолкования бытия (отрицание логоцентристской картины действительности),
• вектору герменевтического истолкования познания (отрицание логоцентристской когнитивной программы).

В онтологии логотомией постулируется тотальное отсутствие у бытия мироздания исходного смысла: вещи скрывают не только сущностную и вневременную тайну, но и тайну, состоящую в отсутствии у них сути, или в выстраивании их сути по частицам из чуждых образов. В соответствии с этим, конструирование гносеологической стратегии постмодернизма осуществляется как герменевтическая процедура дешифровки скрытых смыслов феноменологического ряда бытия. В этому контексте любая форма дискурса артикулируется как насилие, совершаемое над вещами, или, по крайней мере, как некоторая навязываемая практика. Но если отказаться от референциальной концепции знаков, вербальную сферу тоже необходимо рассматривать как спонтанную игру означающего, которое находится в процессе имманентной самоорганизации. В этой области тое проявляется отказ от логоцентристской парадигмы – разрушается фраза как логическая ячейка языка; подвергается критике и классическая презумпция, провозглашающая наличие латентного смысла истории. Это выражается в эксплицитном провозглашении освобождения означающего от его зависимости или происхождения от логоса и связанного с ним понятия «истины», или первичного означаемого.