Понятие демократии и краткий экскурс в ее историю. Концепция демократии. Проблемы перехода к демократии в современной политической науке. Критерии, ценности и принципы демократии.

ПРЕДИСЛОВИЕ Демократия… Мы слышим это слово постоянно: с экранов телевизоров, в речах политиков, экспертов и специалистов, в разговорах обычных людей. На первый взгляд, в нем нет ничего таинственного и загадочного: в переводе с древнегреческого языка оно означает «власть народа» (demos – народ и kratos – сила, власть). Но если приглядеться, то за кажущейся простотой обнаружится масса всего непонятного. Как получилось, что для разных людей понятие «демократия» имеет разное, порой прямо противоположное значение? Для одного демократия – это сильный правовой режим; для другого – свобода бесконтрольных действий, когда «я делаю, что хочу»; для третьего – народное одобрение; для четвертого – это права́ меньшинств; для пятого – конкуренция партий. От частого употребления понятие «демократия» как-то стерлось, потеряло полемический смысл. Однако в таких общих и затертых понятиях часто таится очень важная суть. Итак, демократия это власть народа. Кто может быть против власти народа? Тем более – над кем? Над самим собой! Кто же еще должен править народом, как не он сам? Кто же вообще должен править? Хотя демократия в нынешнем смысле – новое изобретение, она как будто бы соответствует природе власти. Суверен ведь есть прежде всего тот, кто правит собой сам (а потом уж другими). Правда, в данном случае, чтобы править собой, надо все время признавать свою собственную разделенность (на элиты и народ), отсылать во вне себя, к какому-то другому «народу», идеальному или наивному. На это можно возразить, что народ сегодня другой, отличный от народа XVIII или даже XIX века. Народ – это все мы, разные, но чем-то объединенные. Народ – это наше единство, наша способность к солидарности. Существует, впрочем, мнение, что демократия недостижима, потому что народ не может собраться вместе – ни реально, ни виртуально. И что он вообще не может собраться. Но из этого следует лишь то, что демократия сегодня понимается как идеал, к которому надо стремиться, и раз нет физической возможности проводить народные собрания для всех, то необходимо проводить всенародные выборы народных представителей. Именно таким образом мы и можем максимально приблизиться к идеалу демократии. Демократия подразумевает коллективное принятие решений. Либо – в тех случаях, когда коллектив слишком большой, – люди, ответственные за принятие решений, советуются с теми, кто наделил их полномочиями выражать коллективное мнение. Можно ли не соглашаться с таким порядком? Разве ты не хочешь, чтобы с тобой советовались? Или, наоборот, ты чувствуешь себя таким умным, что хочешь принимать все решения сам? Но ведь нет никаких гарантий, что тебе удастся всегда занимать необходимую для этого высокую общественную позицию. И вообще, что значит быть против демократии? Это значит выступать за монархию или наследственную аристократию? Но это же абсурдно: монархи и аристократы не имеют больше никакой священной легитимности! Бывают, правда, и в наше время случаи, когда появляются новые «монархи», которые возводят в культ сами себя: Гитлер, Сталин, Ким Чен Ын… Но если нам не по душе все вышеперечисленные варианты властных структур, то остается обратиться только к демократии: режиму, где вместо власти вождя-отца зияет, по выражению современного французского философа Клода Лефора, как бы «пустое место». «Воплощенная в государе власть давала тело обществу. И в силу этого факта имелось скрытое, но действенное знание того, чем один был для другого на всем пространстве социального. Сравнительно с этой моделью проступает революционный и беспрецедентный характер демократии. Место власти становится пустым местом. Бесполезно настаивать на деталях институционального механизма. Существенное состоит в запрете для правителей присваивать себе власть, сливаться с ней. Ее исполнение периодически вновь ставится под вопрос. Это осуществляется в конце регулируемого соперничества, условия которого постоянны. Данный феномен включает институционализацию конфликта. Пустое, незанятое, так что никакой индивид и никакая группа не могут ему соответствовать, и место власти оказывается необозначенным» [1]. Это место строго охраняется – не дай Бог кому-нибудь проявить тиранические наклонности. Это закон. Закон становится на пустое место Вождя, на место Отца. Все вроде бы логично, хотя сложнее, чем представлялось на первый взгляд. Действительно, демократия – как мы ее понимаем – олицетворяет для нас все самое хорошее, но она является одновременно и идеалом, и тщетным стремлением к этому идеалу, и властью, и критикой всякой власти, и самовластием множества, и властью пустоты – и самоуправлением граждан, и властью безличного абстрактного закона. В основе этих противоречий лежит то, что можно назвать загадками демократии. Первая загадка заключается в том, что все очевидные аргументы в пользу демократии – достояние XX века. Речь идет о совершенно недавних в масштабах исторического процесса идеях. Как же вышло, что демократия, являющаяся вроде бы оптимальным политическим режимом, была «обнаружена» не так давно? В античности демократия, понимавшаяся как режим всеобщего участия, где руководителей отбирали по жребию, – считалась одним, и далеко не лучшим, из многих типов легитимных режимов. Демократия существовала и была популярна в Афинах в V-IV веках до Р.Х., хотя интеллектуалы того времени ее не любили, считали неустойчивой и иррациональной. С их легкой руки термин уже в то время приобрел негативную окраску, которая только усугубилась в средние века. До самой середины XIX века слово «демократия» отсылало к греческой античности, и при этом в него вкладывался или идеалистический, или отрицательный смысл. Считалось, что режим, основывающийся на прямой власти народа (без делегирования прав представителям), либо не подходит для современного государства по техническим причинам, либо опасен для него, так как ведет к хаосу, зависимости от толпы и анархии. В этом смысле демократия противопоставлялась не только монархии, но и республике – как власти, основанной на выбранных представителях. Постепенно, в течение XIX века, противопоставление между демократией и республикой стерлось, и первая стала расширительно пониматься в том числе и как представительное правление выборных депутатов народа. Последовательный процесс демократизации далее шел на протяжении всего XX века. И к 1990-м годам, когда утратился альтернативный идеал общественного устройства – коммунизм, возникла ситуация небывалого консенсуса по поводу демократии как главной добродетели общественного устройства. Причем в отличии от «коммунизма», который всегда виделся где-то очень далеко, понятие «демократия», по идее, также предполагающее зазор между буквальным значением народовластия и реальностью представительного правления, стало употребляться как название фактического положения дел в развитых странах – которое, правда, в большей или меньшей степени может приближаться к собственному идеалу. Как объяснить этот сдвиг? Напрашивается объяснение, что в XIX веке человечество выработало совершенно новые ценности, и логично, что демократия, ранее отвергнутая, была реабилитирована. На это объяснение все же не вполне исчерпывающее и удовлетворительное. Да, был введен парламент как законодательный орган, расширена избирательная база. Но значит ли это, что ранее угнетенный народ стал сам править? Изменения произошли, но гораздо более адекватным наименованием наступившим переменам – парламентаризм, а не демократия. Мы не имеем сегодня на Западе народных государств – то есть таких государств, где массы простых людей обсуждали и принимали бы политические решения, держа под контролем элиты, возникшие из народной среды. Нет там и равенства. Перед нами все те же законопослушные граждане, но теперь в большей степени вовлеченные в жизнь общества – с ними по крайней мере «советуются». Так что семантический и ценностный сдвиги продолжают здесь оставаться непроясненными. Давайте представим обратное: демократия – это циничное оправдание буржуазного представительного строя, дополненного парламентом в английском духе. Такой строй существовал в Британии еще в XVIII веке и постепенно распространился по Европе, присвоив себе по ходу дела благородное название «демократии». Но зачем для обоснования легитимации, была выбрана не благородная «республика», а презираемая всеми, малоупотребимая «демократия»? Зачем легитимизовать власть термином с негативной ценностной окраской? Вторая загадка заключается в ограниченной применимости идеала демократии. Хотя сейчас почти все согласны, что в государстве должен быть демократический режим, тем не менее почти никто всерьез не призывает установить демократию на международном уровне. То же самое можно увидеть и внутри государства, где демократия наверху отнюдь не предполагает обязательного демократического устройства низовой власти. Точнее, на уровне муниципалитета оно вполне приветствуется, а вот, например, на уровне экономического предприятия полностью исключается. Почему же принцип демократии, который изучается как высший принцип государственного устройства, при этом используется так непоследовательно на практике и, более того, так ограничен в применении? Перед нами – странная норма, странный идеал, который применим к одним и совершенно не применим к другим социально-политическим образованиям. Получается, что нет демократии для самой демократии, сама демократия не демократична. Что и выражается в фактах насильственной демократизации, вроде Ирака и Ливии. Частичное объяснение этого феномена состоит в том, что народ мыслится как ограниченный национально и территориально. То есть речь всегда идет о данном конкретном народе. Тогда становится понятно, почему демократия не распространяется на тех, кто не принадлежит к этому народу. Но здесь возникает вопрос – в чем состоит универсальная притягательность такого режима? Кроме того, важно отметить, что сами эти национальные демократии не вступают между собой в равный союз – их демократичность поддерживается наиболее демократичными странами-лидерами (США, Европа), ведь иначе их национальная обособленность могла бы породить авторитарный режим. В демократии существует некая заявка на всеобщность, но на чем она основывается и как сочетается с национальным принципом – остается не очень понятным. ГЛАВА I. Понятие демократии и краткий экскурс в ее историю Итак, понятие «демократия» является одним из ключевых в политической семантике. О демократии написаны горы книг, миллионы статей. Однако до настоящего времени ученые не выработали общепринятых представлений, на базе которых можно было бы сформировать единое определение демократии. Существует множество попыток ее дефиниций, причем разные авторы рассматривают в качестве определяющих скорее отдельные элементы демократии: равенство, соучастие, власть большинства, ее ограничение и контроль над ней, терпимость, основные права граждан, разделение властей, всеобщие выборы, гласность, плюрализм и т.д. Для более полного понимания основополагающих представлений о демократии, несомненно, полезны этимологическая и историческая ретроспективы концепта. Сам термин «демократия», как уже было сказано выше, состоит из двух греческих слов: demos – народ и kratos – сила, власть, следовательно это «власть народа». Более развернутое, хрестоматийное определение демократии было сформулировано американским президентом Авраамом Линкольном в «Геттисбергском обращении» в 1863г. В нем перед лицом «славных павших» президент клянется, что «эта нация в державе Божией даст новое рождение свободе и что правление, принадлежащее народу, осуществляемое народом и служащее народу, никогда не исчезнет с лица земли» [2]. «Government of the people, by the people, for the people» – «правление народа, избранное народом и для народа». Здесь все три английских предлога выражают различные аспекты и существенные признаки демократии, а именно: демократия исходит «из» самого народа («of»), то есть народ признается источником власти; она осуществляется народом («by»), и в интересах народа («for»). Понятие демократии имеет несколько измерений, выражающих ее сущность во всей ее полноте. В ранние исторические периоды (от Древней Греции и Древнего Рима) демократия сводилась к учению о формах государства. Для Геродота (у него это понятие встречается впервые), равно как и для Платона, Аристотеля, Цицерона, Сенеки и других классических авторов демократия означала не какой-то определенный облик общества, а особую форму организации государственной власти – ею облают не одно лицо (как при монархии и ее вариациях, скажем тирании) или группы людей (к примеру, при аристократии и ее разновидностях, вроде олигархии или плутократии), а все свободорожденные граждане, пользующиеся равными правами на управление государством (женщины и рабы в расчет не принимались). Демократия представляет собой режим, при котором утверждается суверенность народа и при котором управляют от его имени. Оценивался он, однако, весьма неоднозначно. В одной из речей Перикла (V в. до Р.Х.), выдающегося деятеля Афинского государства (полиса), переданных Фукидидом, находим такое восторженное определение демократии: «Называется этот строй демократическим, потому что он зиждется не на меньшинстве (граждан), а на большинстве их. По отношению к частным интересам законы наши представляют равноправие для всех» [3]. Аристотель (384-322 до Р.Х.) первым в своей типологии трех «правильных» форм государства (монархия, аристократия, полития) и трех «неправильных» (тирания, олигархия, демократия), наряду с количественным критерием деления («кто господствует?»), указывает также на критерий качественный («каковы способы господства?»), причем отношение к демократии у него скорее отрицательное, так как именно эта форма правления, по его мнению, больше других склонна впадать в анархию и неуправляемость. Вслед за Платоном (428/427-348/347 до Р.Х.), в работе которого «Государство» мы находим даже не теорию демократии, а скорее карикатуру на нее, резко бичующую демократию как некую антиутопию, противоположность правильно устроенному государству (политии), Аристотель полагал, что из-за присущих толпе ложных мнений, может произойти потеря нравственных ориентиров. Правители с помощью искусной демагогии способны довести «демос» до уровня «охлоса» (черни, толпы), использовать его в своих целях, называя это «демократией», «народовластием». А так как авторитет Аристотеля в античный период и в средние века был очень велик, его «вердикт» оттеснил на длительное время понятие «демократия» на периферию социального и политического знания. Однако нельзя упускать из вида то важное обстоятельство, что признаваемая и одобряемая Аристотелем «полития», «государство активных граждан», содержала целый ряд элементов, сближающихся с более поздними, позитивными взглядами на демократию. При феодализме ведущей формой государственной организации являлась автократия – власть одного лица по наследству, т.е. монархия, которая отрицательно относилась к демократии, безжалостно репрессируя инакомыслящих. Но и в средние века сумели устоять города-государства с сильными элементами демократического устройства. Городские республики были характерны для Северной и Средней Италии (XII-XV века), а также Руси (Новгород XII-XV и Псков XIV-XV века). Власть в них находилась в руках богатых торгово-ростовщических элементов (Венеция, Флоренция) или крупных феодалов и верхушки купечества (Новгород, Псков). В этот период важным этапом в становлении демократии стало формирование и развитие институтов сословного представительства. В недрах феодального общества шла борьба с абсолютизмом третьего сословия (зарождавшейся буржуазии). Вехами этого демократического процесса стали Хартия вольностей (1215) – по сути дело декларация политических свобод; создание первых представительных учреждений (парламент в Англии, кортесы в Испании, Генеральные штаты во Франции и т.д.); формирование суда присяжных и состязательности процесса. Одновременно передовая политическая мысль формировала основные принципы демократии. В университетах заново открывают Аристотеля. Именно у него была позаимствована идея ценности светской политики в полисном духе. В этот период позднего Средневековья в Европе вспоминают об античном принципе народовластия и отчасти применяют его на практике. Выстраивается «сословное государство», в котором правитель должен созывать сословное собрание и советоваться с ним по важным вопросам, особенно по вопросам налогов. Новые светские монархи были заинтересованы в таких собраниях («парламентах» или «штатах») не только для консультаций, но и для закрепления своего положения лидеров в опоре на народ и в противовес церкви. То есть народовластие (желательно номинальное) служило основанием для светской власти монархов. В XIII-XIV веках появляются первые теории радикального народовластия: в схоластике закрепляется так называемая «восходящая» теория власти. Она восходит от народа к монарху, а не наоборот (по контрасту с нисходящими теориями, характерными для неоплатонизма). Наиболее радикальная версия этой теории принадлежит Марсилию Падуанскому – великому итальянскому философу XIV века, придворному теологу императора Людвига Баварского. В своем трактате «Защитник мира» он не ограничивается номинальным признанием происхождения власти от народа. Он объединяет свой опят итальянского республиканского самоуправления с апологией светского государства, необходимого империи. Народ в данном случае выступает не только как опора императора, но и как возможный арбитр в споре императоров, королей и пап о верховенстве. Марсилий считает, что народное собрание, будучи источником власти, должно постоянно ее формировать, то есть создавать законы и избирать руководителя (короля). Это совершенно новое по сравнению с античностью понимание народовластия. Во-первых, верховная власть понимается как законодательная, а во-вторых – как творчески формирующая. Народ – законодатель: это ново, но чревато тем, что ему будет отведена только законодательная роль. Следовательно, можно говорить лишь о самой идее, но не о функции принятия решений. У Марсилия этой позднейшей уловки нет: он видит в народе не фиктивного, а реального законодателя. В то же время «народ» у него представлен авторитетными гражданами (нотаблями), то есть речь не идет о всеобщем народном собрании. Эпоха Возрождения, наступившая далее, привела как к расцвету республиканских форм правления (в Италии и Нидерландах прежде всего),так и к подъему больших территориальных государств, где короли пытались подавить традиционные свободы как аристократии, так и низших сословий. Весь XVI век предстает как острая идеологическая борьба этих двух тенденций: Боден, Ботеро, Лютер поддерживают монархическую монополизацию светской власти, и в ответ возникает новая теория народовластия французских и швейцарских кальвинистов. Теодор Без, Юний Брут, Франсис Отман настаивают на том, что народ не только имеет верховную власть и вступает с государем в договор, ограничивающий его права, но и сохраняет за собой право на сопротивление правителю, нарушающему условия договора. В данном случае речь идет не столько о демократии (авторы представляли интересы высшего дворянства), сколько о праве на революцию, которое будет так важно для Нового времени, а также о программе конституционализма. Схожие теории дальше развивали голландские и английские республиканцы (кальвинисты), которые имели возможность реализовать эти идеи на практике. Нужно упомянуть немецко-голландского политического теоретика XVI-XVII веков Альтузия, развивающего теорию реального народовластия, сопряженного с федеративным политическим устройством. Альтузий считает, что сущность политики – «симбиотическая» ассоциация людей друг с другом, предполагающая их постоянное общение. В то же время членами республики являются не отдельные люди, а города и провинции – народовластие предполагает федерацию. Если мы хотим, чтобы народ собирался и определял политику, то ясно, что это не может происходить только в одном месте и на уровне центральной власти: народ конституируется в личном общении. Можно говорить, что это своеобразная протодемократическая концепция, и что она соответствует практике Нидерландов того времени. Однако, как и большинство республиканцев Средних веков и Нового времени, Альтузий подчеркивает, что речь идет не о типе режима, а о сущностном принципе любой политики, то есть об основах конституционного строя. Можно сказать, что республиканские идеи XIV-XVII веков с одной стороны, утверждают верховную власть народа в собрании, а, с другой, они делают из нее идеальный принцип и обязательно разводят с правительственной властью. Ответом на республиканские теории стала идеология репрезентативного государства, разработчиком которой стал Томас Гоббс (1588-1679). Идя на компромисс с республиканцами, то есть признавая народ источником власти и наличие общественного договора, он в то же время доказывает, что народ не может существовать без абсолютистского монопольного государства, управляемого сверху вниз. В основе концепции Гоббса лежит пессимистический взгляд на человеческую природу как не способную к осмысленному общению и коллективному действию, если она не опосредована государством. Люди якобы заключили между собой общественный договор, но не ограничивающий короля, а, наоборот, вручающий ему всю полноту власти. Следует отметить, что у Гоббса впервые в Новое время возникает нейтральная характеристика демократии и ее определение как суверенитета народа. Но только в том смысле, что демократия – один их трех режимов, трех типов суверенной власти. Она не отменяет всей идеальной структуры этой власти, которая является деспотической и вертикальной. А что там наверху – для Гоббса второстепенно: монархия, конечно, лучше демократии, но обе обладают легитимностью. Синтезом ранних республиканских идей и либерального абсолютизма Т.Гоббса является политическая философия Бенедикта Спинозы (1632-1677), идеолога республиканских Нидерландов. Спиноза – первый философ, отдающий предпочтение демократическому режиму, который он называет «наиболее приближенным к абсолютной форме правления» (в противовес претензии на абсолютизм монархии) [4]. У Спинозы люди просто собираются вместе ради увеличения общей власти и делегируют политическую власть правительству. И делают они это без всякого общественного договора. Легитимность правительства определяется его полезностью – если объединение перестает увеличивать власть всех и каждого, то оно распадается. В рамках данной концепции желательно, чтобы правительство максимально соответствовало своему источнику – народу, который творит власть в качестве коллективного правителя. В этом смысле Спиноза продолжает ренессансную республиканскую линию, но в XVII веке он является исключением из новой традиции, в которой народовластие остается идеалом, а реальная власть принадлежит монарху. Кроме того, Спиноза первым производит и переинтерпретацию демократии. У него это больше не режим прямой власти народного собрания или жребия (как в период Античности), а система безличных выборов в Совет, исключающая наследственные привилегии. То есть нечто близкое к тому, как будет трактоваться демократия в XIX веке и как продолжают понимать ее сейчас. На момент написания «Политического трактата» Спиноза оставался одинок в своих убеждениях, к тому же все его работы были запрещены вплоть до XIX века. Время распространения его политических идей снова наступает только в левой мысли последней трети XX века. В XVIII веке демократия упоминалась главным образом как отсылка к античности, что-то совсем несовременное. Речь о ней велась в двух противоречащих друг другу контекстах: демократия как режим хаоса и анархии у консервативных авторов и как недостижимый идеал у либералов и республиканцев. Так, Ж.Ж.Руссо (1712-1778) и Ш.Л.Монтескье (1689-1755) вполне симпатизируют демократии, но считают ее абсолютно нереальной. Например, Руссо, чья модель народного законодательного собрания была бы ультрадемократической, говорит о демократии как о режиме, подходящем для «народа богов». Все меняется в конце XVIII века, когда в США, Нидерландах и Франции происходят революции. Именно тогда начинают менять значение многие традиционные политические понятия, приобретая демократическую направленность. В это же время начинают меняться представления о политическом идеале и векторе политического развития. Сначала в США в результате войны за независимость (1775-1783) против Англии устанавливается конституционный строй, разделяющий власть между выборными парламентом и президентом, а также неизбираемым судом. В Декларации независимости американский мыслитель и политик Томас Джеффесон писал: «Мы считаем самоочевидными истины: что все люди созданы равными и наделены Творцом определенными неотъемлемыми правами, к числу которых относится право на жизнь, на свободу и на стремление к счастью; что для обеспечения этих прав люди создают правительства, справедливая власть которых основывается на согласии управляемых; что если какой-либо государственный строй нарушает эти права, то народ вправе изменить его или упразнить и установить новый строй, основанный на таких принципах и организующий управление в таких формах, которые должны наилучшим образом обеспечить безопасность и благоденствие народа» [5]. Затем попытка французского короля Людовика XVI собрать средневековые Генеральные штаты (то есть сословное собрание) приводит к свержению абсолютной и установлению конституционной монархии во Франции. 26 августа 1789г. Учредительное собрание принимает Декларацию прав человека и гражданина – документ всемирно-исторического значения. В нем было заявлено, что «люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные различия могут основываться только на общей пользе» (статья 1). Историческое значение Декларации состоит в том, что в ней было провозглашено наличие «естественных, неотъемлемых и священных прав человека», вытекающих из самой природы. Первый этап революции завершается принятием этой Декларации, которую можно считать Манифестом демократии Нового времени. Но дело на этом не заканчивается: парижские массы проводят бунт за бунтом и в 1792 году устанавливается республика, в которой доминируют радикалы – якобинцы. Робеспьер провозглашает тождественность республики и демократии. Тогда же возникает беспрецедентная идея «представительной (репрезентативной) демократии», то есть соединение идеи прямой власти народа с идеей выбора представителей (которую еще Руссо считал феодальной и антиреспубликанской). Сам аббат Сийес, автор этой идеи, слово «демократия» не употреблял, и лишь Томас Пейн, еще один радикал, причем приехавший во Францию из США, точно заметил, что французы «прививают к демократии институт представительства» [6]. С поражением революции новое значение и оценка понятия «демократия» снова уходят с авансцены. Его окончательный триумф во Франции и США наступает в 1830-40-х годах. В США президент Эндрю Джексон начинает применять термин «демократия» как своего рода риторическое преувеличение, чтобы обозначить популистский характер своей политической программы. Во Франции же в 1830-е годы целый ряд авторов прибегают к понятию «демократия» как к менее радикальному, чем «республика». Демократическим (то есть построенным на равенстве и свободе) может быть общество, в котором политический строй будет оставаться монархическим. Обе указанные традиции совместил французский аристократ, съездивший в 1830-х годах в США – Алексис де Токвиль (1805-1859). Именно его «Демократия в Америке», благодаря своей литературной и научной убедительности, окончательно легитимировала новое значение и ценность демократии. Хотя Токвиль относится к демократии прохладно, он тем не менее утверждает, что: - в США установлена демократия; - демократия – черта не только и не столько государства, сколько общества (принцип равенства); - демократия – историческая тенденция, которая неминуемо станет актуальной для Франции и других европейских стран. Именно с этого момента можно отсчитывать новую историю демократии, уже не как воспоминания об античности, но как феномена Нового времени, предполагающего: 1) эгалитарную систему нравов и 2) институты смешанного правления в старом английском духе, но с широкой избирательной базой. В XIX веке происходило не только переосмысление республиканских идей, но и невиданная революционная активность масс. В 1848 году по всей Европе прошла волна революций с массовым народным участием. В них в большей мере, чем в 1789 году, выявился национализм, а также раскол внутри третьего сословия (между буржуазией, рабочими и крестьянством). «Простой» народ, требуя проведения реформ, постепенно добивался относительной демократизации режимов. Распространение идей демократии от города-государства к нации-государству Р.Даль назвал второй демократической трансформацией. Получив развитие в Европе и англоязычном мире, демократия в XX-XXI веках стала распространяться и на другие континенты, демонстрируя свое постоянно возрастающее влияние. Описанная нами выше краткая история становления и развития республиканских и демократических идей, позволяет вычленить еще два значения понятия «демократия»: 1) демократия как политическое мировоззрение, как идеал общественного устройства, основанный на определенной системе универсальных ценностей (свобода, равенство, уважение прав человека и меньшинств, народный суверенитет, соучастие граждан в управлении и т.д.); 2)демократия как мировоззренческий идеал, превращаясь в цели деятельности людей, социальных групп и классов, дала начало демократии как определенному социально-политическому движению, движущей силой которого являлась буржуазия, стремящаяся к власти. Так возникли буржуазные государства. В ходе эволюции западных демократий, все социальные группы и слои постепенно получили законодательно оформленные активные политические права и свободы. К концу XX века демократия в развитых странах стала носить всеобщий, в определенном смысле всеохватывающий характер. В четвертом значении термин «демократия» трактуется более широко – как форма устройства любой организации, основанная на принципах равноправия ее членов, периодической выборности органов управления и принятия решений в них по большинству. В этом значении говорится о партийной, профсоюзной, производственной и т.п. демократиях. Неоднозначность в толковании демократии во многом связано с различными подходами к ее пониманию и анализу. Изначально в теории демократии есть два основных типа концептуальных подходов: 1) нормативный и 2) эмпирически-описательный (дескриптивный). И если в рамках первого анализируется и обосновывается вопрос о том, что такое демократия в идеальном виде и в чем она превосходит другие формы управления обществом, то второй охватывает вопросы о том, что такое демократия и как она функционирует на практике. В соответствии с эмпирически выявленными свойствами уточняется, а порою и пересматривается понятие демократии и ее теория. В большинстве демократических концепций эти два подхода тесно переплетаются, сочетаются с целью сближения идеала и реального демократического строя. Такое сочетание проявляется уже в первоначальном, этимологическом понимании демократии как устройства государства в форме народовластия. Приведенное нами выше определение демократии, сформированное А.Линкольном, выступает скорее нормативным идеалом, чем характеристикой реальных демократических государств, так как содержит в себе внутреннее противоречие. Суть его состоит в том, что власть народа в полном смысле этого слова означает самоуправление народа, а значит отрицание политического господства, аппарата принуждения и других атрибутов государства, одной из форм которого и является реальная демократия. Подлинное народовластие несовместимо с существованием государства и демократии как его разновидности. Но демократия никогда не существовала без государства. Отмирание же государства, его замена общественным самоуправлением представляется утопичным, учитывая многообразие общественной жизни и расхождение интересов различных людей, социальных групп, а также необходимость принимать по определенным вопросам обязательные для всех решения. Таким образом, демократия как народовластие представляет собой утопический идеал, который, однако, имеет важное нормативное значение, так как выступает ориентиром, целью политического развития общества. Реальная демократии в лучшем случае – власть большинства над меньшинством, в худшем – господство хорошо организованного, опирающегося на экономическую и информационную власть, меньшинства над большинством, осуществляемое при формальном согласии большинства граждан. Глава II. Концепции демократии В пределах, указанных нами выше, двух моделей (нормативной и эмпирически-описательной) возникают разные направления исследований, сфокусированные на формируемых ими же самими задачах, акцентирующие те или иные элементы проблемы. Чтобы разобраться в многообразии демократических теорий, необходимо выработать критерии их классификации. Такие критерии могут быть связаны с важнейшим признаком демократии – признанием народа верховным источником и контролером власти. Это основополагающее качество демократии имеет два главных аспекта: 1) взаимоотношение народа, социальной группы и личности, позволяющее уточнить, как трактуется понятие «народ», что понимается под суверенитетом народа; 2) участие народа, масс в формировании и осуществлении власти. В зависимости от того, кто имеет приоритет в осуществлении власти: личность, социальная группа или народ как целостная общность, все концепции можно разделить на три группы: индивидуалистические (либеральные), плюралистические (теории групп) и коллективистские (тоталитарные) теории. В своей исторически первой, античной форме демократия явно тяготела к коллективистской модели. Для нее были характерны фактическое отождествление народа с большинством населения и беззащитность личности по отношению к государству. Однако коллективистские черты античной демократии были выражены менее ярко, чем в её последующих теориях и реальных моделях, так как сохранялась частная собственность и связанная с ней автономия личности, отсутствовал тотальный контроль над населением. В дальнейшем, коллективистские взгляды на демократию получили развитие в коммунистических утопиях Т. Мора (1478-1535), Т.Кампанеллы (1568-1639) и других авторов. Однако детальную теоретическую разработку и концептуальное выражение они получили у Ж.Ж. Руссо (1712-1778). Его теория демократии исходит из принадлежности всей власти народу, образованному путем добровольного слияния изолированных, атомизированных индивидов в единое целое. Образование народа означает полное отчуждение «каждого из членов ассоциации со всеми его правами в пользу всей общины» [7]. Личность утрачивает свои права. Они становятся ей не нужны, так как целое, государство, подобно живому организму, заботится о своих членах, а граждане обязаны думать о благе целого – государства. Организмический подход Руссо к государству исключает противоречия, конфликты в отношениях между индивидами и государством, устраняет почву для протеста граждан против власти, появление частных интересов. Если же частный интерес возникает, то он представляет собой патологию и поэтому подавляется. Именно народ обладает общей волей, неделимым и неотчуждаемым суверенитетом, который понимается как осуществление общей воли. Образование единой воли возможно только на базе имущественного равенства. Народ, как коллективное существо, может быть представлен только самим собой, а не избранными представителями. Его общая воля выражается непосредственно на собраниях. Она определяет законы и деятельность правительства. Власть народа как целого ничем не ограничена. «Если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем организмом, а это означает не что иное, как то, что его силой принудят быть свободным» [8]. Идеи Ж.Ж.Руссо (принцип народного суверенитета, прямого голосования, отрицание представительной демократии и др.) нашла свое отражение в конституции Франции в 1789г. В то же время они послужили и оправданию якобинского террора. Тоталитарная направленность теории демократии Ж.Ж.Руссо получила дальнейшее развитие в так называемых марксистских, марксистско-ленинских теориях демократии, к которым относятся самые различные модели демократии, порожденные марксистской традицией. Их объединяло идеологическое понимание мира, исходящее из преобладания коллективизма над другими формами устройства общества. Их сутью являлась вера в возможность преобразования общества посредством тотального политического действия. Демократия здесь означает социальное равенство, выстроенное на обобществлении собственности, что надлежит отличать от «политической» демократии, служившей фасадом равенства. Марксистско-ленинская теория рассматривает общество исключительно с классовых позиций, трактуя аналогичным образом и демократию – как политический строй, отражающий только интересы экономически господствующего класса. «Демократия, – писал В.И. Ленин (1870-1924), – не тождественна с подчинением меньшинства большинству. Демократия есть признающее подчинение меньшинства большинству государство, то есть организация для систематического насилия одного класса над другим, одной части населения над другою» [9]. Особенностью социалистической демократии является ее ярко выраженный социальный аспект. Она исходит из однородности воли рабочего класса как наиболее прогрессивной, организованной и единой части общества. Поэтому на первом этапе построения социалистической демократии предусмотрена диктатура пролетариата, которая должна отмирать по мере нарастания однородности общества и естественного слияния интересов различных классов и групп в единую волю народа. Власть народа реализуется через советы, в которых представлены рабочие и их естественные союзники – крестьяне. Советы обладают полной властью над всеми сферами хозяйственной, политической, общественной жизни и обязаны исполнять волю народа, выраженную на народных собраниях, а также в форме наказов избирателей. Основной особенностью социалистической демократии является полное отрицание частной собственности и всякой автономии личности. Поскольку социалистическая демократия отрицает само понятие оппозиции, то вполне естественно, система предусматривает однопартийность. На практике такая система выродилась в некую информационную ширму социальной справедливости, прикрывая корыстные интересы правящей элиты. Реальная власть оказалась сконцентрированной в руках высшего партийного руководства, определявшего политическую линию в области внешних и внутренних отношений и контролировавшего различные области общественной и личной жизни граждан. Главная слабость этой системы состоит в отсутствии контроля за властной партийной элитой, которая оказалась неподотчетной народу. Несмотря на определенные различия, коллективистские теории имеют ряд общих черт: отрицание автономии личности; рассмотрение ее как составной части единого народного, национального, классового и т.п. целого; первичность народа (или другого крупного социального субъекта, претендующего на выражение общей воли, например, класса) в осуществлении власти; гомогенность (однородность) народа по своему составу, устраняющая почву для конфликтов между индивидами и государством; неограниченность, абсолютность власти большинства, которое отождествляется с народом, над меньшинством, в том числе отдельной личностью. Теории коллективистской демократии показали свою практическую несостоятельность, несовместимость с демократией в ее современном понимании. Попытки их осуществления приводили в худшем случае к тоталитаризму, подавлению индивидуальной свободы, террору. Для второй группы теорий демократии, выделяемой с точки зрения главных социальных субъектов власти, определяющей является идея автономии личности и ее первичности по отношению к народу и его воли. Эту группу составляют индивидуалистические, либеральные концепции. Отцами либеральной теории демократии признаются Дж. Локк (1632-1704), Ш.Л. Монтескье (1689-1755), Дж. Медисон (1751-1836), А. де Токвиль (1805-1859). В отличие от коллективистских теорий демократии, не разделяющих государство, общество и личность, индивидуалистические концепции выделяют личность из общества и государства, утверждают приоритет интересов личности и отделяют их от государственных интересов. Социально-экономическими и идейно-политическими предпосылками возникновения либеральной демократии были развитие рыночных отношений, идеологическая и политическая секуляризация, становление национальных государств. В этой теории выделяются следующие основные черты. Народ как субъект общественных отношений отождествляется с собственниками. Источником власти признается отдельная личность, а ее права имеют приоритет над законами государства. Права личности закрепляются в конституции и защищаются независимым от государства судом, поэтому в государствах либеральной демократии господствует прецедентное право. Свобода трактуется не как активное участие в политике, а как отсутствие ограничений и принуждений, вмешательства со стороны государства и других индивидов в сферу собственных интересов граждан. Гарантами такой свободы являются общественные институты всестороннего обеспечения прав личности. Власть конструируется на основе принципа разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную ветви, которые противопоставлены друг другу. Она функционирует на базе системы сдержек и противовесов в целях эффективного предотвращения злоупотреблений любой из ветвей своими полномочиями и контроля граждан над государством. Право меньшинства обеспечивается ограничением компетенции большинства лишь в определенной сфере общенациональных интересов. Меньшинство вправе отстаивать свое мнение даже вопреки принятому большинством решению, но только в рамках соответствующих законов или судебных процедур. Такая трактовка демократии не безупречна с точки зрения социальной справедливости и эффективности государственного механизма. Современные либералы, в отличии от своих идейных предшественников, не отрицают необходимость государственного участия во многих сферах жизнедеятельности общества, но при условии ограничения масштабов такого вмешательства, особенно в области экономики. По-прежнему, приоритет в иерархии ценностей у либералов безоговорочно принадлежит свободе. Движение к свободе мыслится ими как процесс постепенного освобождения человека от оков зависимости от природы, общества и государства. В либеральной политике индивидуум находится в центре внимания общества. Однако максимально возможная свобода каждого, отдельно взятого гражданина имеет границы и не означает вседозволенности и анархии, так как человек – существо социальное, связанное тысячами нитей с обществом. Поэтому он обязан осознавать и нести ответственность перед согражданами. Современные либералы не отрицают вмешательство государства в деятельность общества. Главный вопрос заключается в определении масштабов такого вмешательства. Либералы продолжают отстаивать интересы собственников. Однако, как свидетельствует реальная действительность, ни рынок, ни частная собственность не устраняют общественного неравенства (на этот факт указывал еще Джон Локк в 17в.), а следовательно, не обеспечивают свободу для всех. Поэтому в либеральной теории возникает антиномия между свободой и равенством, свободой и справедливостью. По мнению либералов, она разрешается признанием равенства не целью, а средством, чтобы осуществить свободу. Третья группа теорий демократии – плюралистические концепции, получившие широкое распространение с 60х годов XX века – обосновывает идею заинтересованной группы как реального творца политики, борьбы за власть и ее осуществление. В вопросе о главном представителе народовластия они занимают как бы промежуточное положение между индивидуалистическими (личность) и коллективистскими (народ) теориями демократии. Эта группа теорий исходит из того, что ни личность, ни народ в демократическом государстве не являются главными движущими силами политики. Индивид приобретает идеи, ценности и мотивы своей активности в группах, а также в результате взаимодействия различных групп. С помощью группы личность получает возможность политического выражения и защиты своих интересов. Народ также не может выступать главным субъектом политики, поскольку представляет собой сложное, внутренне противоречивое образование, состоящее из разнообразных, конкурирующих в борьбе за власть групп. Назначение демократии состоит в предоставлении всем гражданам возможности открыто выражать свои интересы, находить с помощью взаимных компромиссов их баланс, равновесие, в предотвращении с помощью создания многочисленных независимых центров политического влияния, социальных противовесов узурпации власти. По мнению американских учёных А. Бентли и Г. Уоллеса, первых систематических исследователей и теоретиков плюралистической теории демократии, политический процесс – это борьба различных групповых интересов, и чтобы добиться политической власти, реализовать эти интересы и достичь цели данной группы, государство должно примирить и согласовать групповые интересы. По мнению Бентли, «каждая группа действует в своих интересах, а не на основе какой-то более высокой цели, как например, достижение наибольших благ для наибольшего количества людей»[10]. Подход к политическому процессу как соперничеству групп интересов позволил теоретикам демократии более адекватно описать функционирование политической системы демократических стран. В дальнейшем идеи Бентли были развиты в работах Д.Трумэна, Б.Гросса, Р.Даля, Н.Полсби, Г.Ласки и др. Сторонники плюралистической демократии считают, что действуя в качестве сдерживающего фактора друг для друга, группы интересов делают демократию действенной. По их мнению, именно подобное поведение групп интересов гарантирует жизненность демократического политического процесса. Плюралистическая теория демократии оказала большое влияние на англо-американскую политическую науку. Она, в частности, стала более бихевиористской. Плюралистической теории демократии, в том виде как она была сформулирована в 60-е годы, был присущ ряд имманентных противоречий, которые проявились очень остро и привели к ее кризису, так как она перестала отвечать новым реалиям западных обществ. Одна часть плюралистов (Липсет, Хантингтон, Дарендорф, Шилз, Белл и др.) в 70-80-е годы приняли основные постулаты элитарной демократии. Другая часть (Р.Даль, Ч.Линдблом) эволюционировала влево и по идейно-политическим позициям приблизилась к теоретикам партисипаторной демократии. Попытаемся выявить эти имманентные противоречия в плюралистической теории демократии. 1. Плюралистическая теория демократии предполагает, что различные группы интересов, участвуя в политическом процессе, добиваются своих политических и экономических целей, с той или иной эффективностью блокируют возможность принятия нежелательных политических или социально-экономических решений для этих групп. Реализуя данный принцип, отдельные социальные, этнические, расовые группы добивались своих целей, расширяли свои права, а иногда получали определенные льготы и привилегии. В качестве примера можно привести закрепленную в законе политику «позитивных действий», которая в той или иной форме проводится почти во всех развитых странах и была введена либералами и социал-демократами. Эти права и льготы необходимы и введены для ликвидации разрыва в политических и социально-экономических возможностях неимущих и малоимущих слоев населения. Однако закрепление любых льгот и привилегий для тех или иных социальных, расовых или этнических групп нарушает основополагающее положение либеральной демократии – индивидуального равенства всех перед законом. Поэтому сторонники плюрализма консервативной ориентации считают, что при установлении с помощью закона неравенства групповых прав утверждается фактическое неравенство отдельных индивидов перед законом. Тем самым такой подход выводит эту теорию и основанную на подобных теоретических рекомендациях политику за рамки либеральной демократии и грозит в дальнейшем эгалитаризмом в крайних его формах. 2. Не удалось сторонникам плюралистической теории преодолеть противоречия и между свободой и равенством. В 60-е годы, в эпоху господства неолиберализма, на Западе проблемы социального равенства выдвинулись на первый план, а действия «государства благосостояния» стали рассматриваться как необходимые мероприятия на пути достижения социального равенства. В основу деятельности государства была положена концепция позитивной свободы, разработанная на рубеже веков. В 70-80-е годы XX века сторонникам плюралистической теории (и либералам в целом) не удалось ответить на вопрос, в каком соотношении должны находиться негативная свобода, позитивная свобода и равенство в теории демократии. Большинство плюралистов стали рассматривать дальнейшие мероприятия государства с целью утверждения принципов позитивной свободы и большего социального равенства как мероприятия, которые могут окончательно подорвать основы негативной свободы, то есть ограничить, сузить свободу отдельных граждан в интересах утверждения равенства. Интересны в этом отношении высказывания таких видных политологов, как Дж.Сартори и Р.Дарендорф. Сравнивая свободу с «головой», а равенство – с «хвостом» политической теории либеральной демократии, Дж.Сартори предупреждал, что дальнейшее расширение равенства приведет к тому, что «хвост съест голову» и Запад останется с демократией без либерализма, утвердится равенство, но без свободы[11]. Сходную позицию занял и Р.Дарендорф. Он отмечал, что если Запад хочет успешно решать свои проблемы и сохранить свои общества «открытыми», то необходимо осознать, что равенство – это один из необходимых элементов общества, в то время как свобода – это и средство, а в некотором смысле, и цель в себе [12]. Увеличение участия различных групп в политике может привести лишь к фрагментации политического процесса, а дальнейшее равенство – к потере свободы. В обоих случаях процесс, который переходит определенные границы, превращается в свою противоположность. И по этому вопросу пути плюралистов разошлись. Большинство, скорректировав свои позиции, стало придерживаться позиции элитарной теории демократии по вопросам свободы и равенства с подчеркиванием решительного приоритета свободы над равенством. 3. Конфликт между сторонниками плюралистической теории демократии разгорелся и по вопросу о собственности. Теоретики либеральной демократии утверждали право каждого индивида на самореализацию. В 60-е годы в концепциях плюралистов доминировала идея, что либерально-демократическая теория, признав право на жизнь, требует одновременно и реализации способностей и потенций индивида. Для этого индивид нуждается в определенном количестве индивидуальной собственности: в средствах жизни, в допуске к средствам труда. Однако подобные идеи о социальной ответственности и определенных гарантиях для самореализации каждого были подвергнуты с 70-х годов резкой критике многими плюралистами, которые стали рассматривать деятельность многочисленных групп интересов по достижению социально-экономических прав и реальных благ как дисфункциональную и эгоистическую, вносящую хаос в социально-политическую жизнь общества, а действия государства по обеспечению различным группам необходимой социально-экономической и политической защиты – как тиранические и ущемляющие законные права других групп общества. 4. Разногласия плюралистов особенно наглядно проявились по вопросу политического участия. С одной стороны, они призывали различные группы активно участвовать в политическом процессе, а, с другой – соглашались с элитистами, что все важнейшие решения должны приниматься лидерами групп или партий. С одной стороны, активная вовлеченность в групповую или партийную деятельность все большего количества людей, с другой – отведение членам этих групп и электорату различных партий роли пассивного участника политического процесса, сведение всего участия к механической поддержке своих лидеров. В 80-е годы многие плюралисты эволюционировали в сторону элитистов, требуя от электората сдержанности и ответственности, мотивируя это тем, что массы своими иррациональными поступками, непомерными желаниями и требованиями могут поставить под угрозу безопасность демократических институтов. 5. В 60-е годы большинство плюралистов допускали вмешательство государства (как нейтрального арбитра в конкурентной борьбе групп интересов) в интересы слабо организованных групп. С 70-х годов этот вопрос наряду с другими стал причиной раскола. Многие бывшие плюралисты встали на позиции жесткой нейтральности государства и ограничения его влияния в экономической и социальной сферах. Другие, например, Р.Даль и Ч.Линдблом продолжали настаивать на необходимости сдерживать влияние таких мощных институтов, как бизнес, политический истеблишмент и партийные машины в интересах всего общества. Однако для этого необходимо отказаться от концепции нейтрального государства, расширить квалифицированное политическое участие масс, которые эффективно контролируя правительства и другие органы государственной власти, смогли бы уравновешивать различные интересы. Плюралистические теории демократии имеют следующие характерные недостатки: 1) идеализация действительности, преувеличение групповой идентификации населения, участия граждан в группах интересов. В реальной жизни лишь одна треть граждан представлены в группах интересов. Построенная по плюралистическим рецептам модель демократии не будет властью большинства; 2) игнорирование или недооценка влияния многочисленных социальных слоев на власть (прежде всего приоритетного влияния бизнеса, бюрократии, ВПК и т.п.); 3) существование множества соперничающих элит – не гарантия влияния граждан и представления их интересов. Когда возникают противоречия между элитами, то спор обычно ведется по второстепенным проблемам политики, и почти не затрагивает вопросы о распределении власти и богатства в рамках политической системы; 4) проблема взаимоотношений общественности и элиты решается в пользу элитных групп. Широкая политизация общества несет в себе потенциальную опасность для политической системы, готовит благоприятную почву для усиления тоталитарных тенденций; 5) тенденциозная трактовка государства как нейтрального арбитра, стремящегося к справедливому сочетанию интересов всех слоев и граждан. На деле же государство обычно находится под влиянием наиболее мощных групп интересов. Слишком большое доверие питают плюралисты к таким элементам политической системы, как конституция и нормы права, которые хотя ограничивают произвол элитных групп, однако не мешают им на законных основаниях принимать решения скорее в интересах более могущественных в экономическом и политическом отношении групп, чем слабых. В зависимости от того, кто – народ или его представители – непосредственно осуществляют властные функции, какие формы демократии преобладают (прямая или представительная), многообразные демократические теории можно разделить на две группы: идентитарные (плебисцитарные) и конкурентные (репрезентативные или представительные) концепции. Первая из них исходит из того, что в демократическом государстве воля народа и государственная власть должны быть идентичны, тождественны, что сам народ должен непосредственно участвовать в принятии важнейших политических решений, осуществлении власти. По мнению сторонников идентитарной демократии принцип представительства, то есть создание представительных органов (промежуточных властных структур) суть элементы чуждые истинной демократии. Поэтому представительные органы должны быть сведены к минимуму и быть полностью подконтрольными гражданам. Наиболее полное, классическое выражение идеи идентитарной демократии нашли в концепции Ж.Ж.Руссо, ставшего родоначальником теории гомогенности [13], ориентирующейся на единую волю народа и заранее установленное общественное благо. Она отвергает легитимность конфликта интересов правителей и управляемых. Принцип представительства вообще отрицается: «волю народа нельзя представлять». Именно поэтому Руссо утверждал, что «английский народ был свободен только на протяжении одного дня, того дня, когда он избрал свой парламент. После этого народ вновь живет в рабстве, он – ничто». Следовательно, народ, если он желает быть свободным, не должен добровольно подпадать под ярмо процедур принятия решений, основанных на разделении властей. «Любой закон, который народ сам «лично» не утверждал, ничто, пустое место, он – не закон», – говорил Руссо [14]. При такой трактовке проблемы, очевидна опасность для воображаемой демократической модели, так нельзя отвергать политически активных граждан: попытки установить единство мнений всего населения государства, поддерживать его и подавлять столкновение различных интересов, в предельном своем выражении трансформируются в тоталитарную власть. Отсюда и понятие «тоталитарная демократия». Вождь или партия осуществляют признанную раз и навсегда истинной всеобщую волю. Любые отклонения от нее и все оппозиционные течения считаются ересью. Людей принуждают к их счастью. На практике преимущественно идентитарный характер носила античная демократия, а также демократия в Древнем Новгороде, Пскове и ряде других городов-государств, где граждане непосредственно участвовали в принятии важнейших государственных решений. Примерно с 60-х годов среди левых либералов (США) и социал-демократов (Западная Европа) широкое распространение получила теория партисипаторной демократии (англ., participate – участвовать), которую разработали политологии К.Пейтман (автор термина «демократия участия» и книги «Участие и демократическая теория»), К.Макферсон, Дж.Циммерман, Н.Боббио, П.Бахрах, Б.Барбер и др. Суть данной теории – возвращение к классическим идеалам демократии, предполагающим активное участие граждан в обсуждении и принятии решений по главным вопросам общественной жизни. Они считают необходимым участие широких слоев населения не только в выборах своих представителей и в принятии решений на референдумах, собраниях и т.п., но и непосредственно в политическом процессе – в подготовке, принятии и осуществлении решений, а также в контроле за их реализацией. Такое демократическое участие необходимо не только в сфере политики, но и во всех областях, и прежде всего в тех из них, которые имеют для гражданина личностную значимость: на рабочем месте, в учебных заведениях, по месту жительства, в сфере организованного досуга. В обществе не существует сфер, которые были бы вне политики, и не допускали бы демократического участия и самоуправления граждан. Свобода, равное право на саморазвитие могут быть достигнуты только в партисипаторном обществе, которое совершенствует чувство политической эффективности и способствует проявлению заботы о коллективных требованиях. В таком обществе граждане хорошо информированы, заинтересованы в своей высокой активности в общественной жизни. Американский политолог Б.Барбер отмечает: «Прямая демократия требует не просто участия, а гражданской подготовки и гражданской добродетели для эффективного участия в обсуждении и принятии решений. Демократия участия понимается как прямое правление образованных граждан. Граждане – это не просто частные индивиды, действующие в частной сфере, а хорошо информированные общественные граждане, отдалившиеся от своих исключительно частных интересов настолько, насколько общественная сфера отдалена от частной. Демократия – это не столько правление народа или правление масс, сколько правление образованных граждан»[15]. Необходимость политической активности большинства граждан в партисипаторной модели объясняется тем, что снижение уровня их участия в итоге приведет к «тирании меньшинства» (элиты). Противостоять авторитарному давлению сверху способна лишь сильная власть снизу. В этом случае благо народа может быть достигнуто только при обеспечении всеобщего равенства, которое заключается в том, что все граждане обязательно ежедневно занимаются принятием решений, а не только имеют равные возможности участия. В партисипаторной модели политическое участие рассматривается не как средство для достижения какой-либо цели. Оно само является целеполаганием, то есть содержит цель в себе, ибо только по-современному понятое участие благоприятствует интеллектуальному и эмоциональному развитию граждан. Немаловажно и то, что с обычных для либеральных теоретиков позиций индивидуализма, опирающегося на собственность, политический процесс чаще всего рассматривается как жестокая борьба конкурентов за недостающие им материальные блага. Если же проанализировать эту проблему с точки зрения развития и реализации человеческих способностей, то справедливость распределения материальных благ – лишь средство для достижения более значимого блага позитивной свободы. Активная вовлеченность граждан в демократический процесс является одновременно и условием, и выражением этой свободы. Таким образом, участие выполняет две функции: во-первых, защищает граждан от навязанных сверху решений; во-вторых, является механизмом самосовершенствования человека. Ради максимально возможного результата демократия должна распространяться и на другие сферы (кроме политики), чтобы способствовать эволюции необходимых для современного мира психологических качеств и партисипаторной политической культуры, которая может сформироваться только по принципу К.Пейтман «учись участвовать, участвуя». Идеальное партисипаторное общество характеризуется прямым вовлечением граждан в управление без посредников ключевыми политическими и социальными институтами, подотчетностью лидеров рядовым членам и высшей степенью демократической легитимности. Однако в настоящее время партисипаторная модель представляет собой лишь идеал, желательную норму, к которой следует стремиться и которой чрезвычайно сложно достичь. Вместе с тем данная теория достаточно уязвима для критики. Во-первых, даже на самом низком уровне организации всё упирается в компетентность, образование электората для эффективного участия и контроля. Во-вторых, при такой системе политической организации необходимо обеспечить безупречную систему формирования и передачи общей воли на разных уровнях посредством делегатов, иначе сбой на любом уровне может привести к искажению функционирования системы. В-третьих, такая система требует единства целей и интересов всех участников политического процесса как у основания пирамиды, так и на всех остальных ее уровнях, что немыслимо без разрыва с основополагающими понятиями либерализма и либерально-демократической доктрины, согласно которым, демократическое общество – это то общество, которое позволяет каждому преследовать свой эгоистический личный интерес. Фактически абсолютизируя идею общего интереса, теория партисипаторной демократии таит в себе угрозу тирании большинства. Ведь при практической реализации многих положений теории прямой демократии остаются открытыми вопросы автономии личности, свободы индивидуальности, а также добровольности участия или неучастия в политическом процессе. Концепции конкурентной (репрезентативной или представительной) демократии исходят из понимания демократии как компетентного и ответственного перед народом представительного управления. Главный акцент в этих концепциях ставится на четкой реализации принципа ответственности на всех уровнях власти и государственного управления, в то время как принцип соучастия граждан оттесняется на второй план, хотя в целом не отвергается, так как без признания народа источником власти и контролером ее, демократия невозможна уже по своему определению («народовластие»). Теория конкурентной демократии признает различие интересов и право на это. Образование политической воли в плюралистическом обществе происходит в открытом столкновении неодинаковых интересов, при котором необходим лишь минимум общих взглядов. Учитывая многообразие мнений и социальных конфликтов, невозможно принять абсолютно справедливое для всех решение. Поэтому основой для соглашения считается принцип большинства. Однако не должна править «диктатура большинства», нарушающая демократические правила игры и затрагивающая неотъемлемые права человека, потому что от ошибок не застраховано и большинство. Четко выраженные гарантии защиты прав меньшинства являются основополагающей составной частью такого понимания демократии. Воля народа не отождествляется здесь с его прямым участием. Она выражается как непосредственно на выборах, так и делегируется депутатам и представительным органам власти, которые в пределах предоставляемых им полномочий самостоятельно формируют и предвосхищают народную волю, а порой действуют вопреки ей под свою ответственность. Отношения между народом и его представителями строятся на основе контроля (преимущественно электорального), доверия, конституционного ограничения компетенций органов власти и должностных лиц и их полной независимости в пределах закона. При таком понимании демократия означает не власть народа, а власть с согласия народа. В этом ключе четкое определение представительной демократии дает Р.Дарендорф. «Вопреки буквальному значению, – пишет он, – демократия – не «правление народа»; такого на свете просто не бывает. Демократия – это правительство, избираемое народом, а если необходимо – то народом и смещаемое; кроме того, демократия – это правительство со своим собственным курсом» [16]. Идеи репрезентативной демократии уже были рассмотрены нами выше в классической теории либеральной демократии. Свое специфическое обоснование и развитие принципа ограничения непосредственного участия масс в управлении получил в концепциях элитарной демократии. Суть этих теорий состоит в обосновании необходимости в современном демократическом государстве «политического разделения труда», в соответствии с которым реальная власть должна принадлежать политической элите, а массы должны иметь право периодического, главным образом электорального, контроля за ее составом. Сторонники элитарной модели демократии делят общество на правящее меньшинство – элиту и невластвующее большинство – массу. Масса не интересуется политикой, не обладает необходимыми знаниями и полной информацией, не умеет принимать правильные решения, поэтому она добровольно передает элите право руководить политическим процессом. Политическое участие массы ограничено выборами вследствие того, что большинство граждан иррационально, некомпетентно и имеет неустойчивые предпочтения. К тому же рост гражданского участия ведет к подрыву стабильности и эффективности, достижение которых является едва ли не главной целью демократии. Родоначальником элитарной концепции демократии является Й.Шумпетер, который утверждал, что демократия не означает, что народ непосредственно управляет. «Демократия значит лишь то, что у народа есть возможность принять или не принять тех людей, которые должны им управлять»[17]. Демократичность этого метода определяется наличием свободной конкуренции за голоса избирателей между претендентами на роль лидеров. В качестве условий успеха демократического метода Й.Шумпетер выделяет четыре: 1) высокое качество человеческого материала, избираемого во властные структуры; 2) ограничение сферы действия политического решения, которое определяется качеством людей, входящих в правительство, типом политического механизма и общественным мнением; 3) возможность контроля со стороны демократического правительства бюрократии во всех сферах государственной деятельности; 4) наличие демократического самоконтроля, под которым понимается высокая компетентность руководителей, учет мнений оппозиции и большая степень добровольной самодисциплины. Й.Шумпетер подчеркивает важность принятия решений опытной и компетентной элитой при ограниченном контроле со стороны граждан. Функция граждан заключается в выборе и отзыве правительства или в избрании посредников для этой цели. В соответствии с демократическим методом к власти приходит партия, получившая наибольшую поддержку народа. Выборы – лишь средство, которое заставляет элиту ощутить свою ответственность за политические решения. Соревнование между потенциальными лидерами – отличительный признак элитарной демократии, при которой все (но только в принципе) свободны конкурировать друг с другом на выборах, поэтому нужны определенные гражданские права. Единственный тип участия, доступный простым людям – избирательный процесс, так как все другие способы участия станут попыткой контроля над властью с их стороны и могут привести к отрицанию роли лидерства. В период между выборами избиратели должны уважать разделение труда между элитой и обществом и понимать, что до следующих выборов им не стоит заниматься политикой. В этой модели демократии большинство (масса) при минимальных затратах (политическом участии исключительно в выборах) получает максимальную отдачу (элита принимает правильные решения). Элитарная теория допускает возможность определенной социальной мобильности, позволяющей неэлитарным группам стать элитами. Элитаризм не означает, что обладающие властью постоянно находятся в конфликте с массами или что они всегда достигают своих целей за счет интересов общества и это не заговор с целью подавления масс. Т.Дай и Л.Зиглер объясняют элитарную теорию в следующих положениях: 1. Меньшинство, обладающее властью, распределяет материальные ценности, и большинство, не определяющее государственную политику. 2. Элиты формируются преимущественно из представителей высшего социально-экономического слоя общества. 3. Переход в элиту должен быть медленным и длительным для сохранения стабильности и избежания радикализма. 4. Элиты едины в подходе к основным ценностям социальной системы и сохранению самой системы. 5. Государственная политика отражает не требования масс, а господствующие интересы элиты. 6. Правящие элиты подвержены сравнительно слабому прямому влиянию со стороны равнодушной части граждан [18]. Таким образом, элитарная модель демократии снимает с обыкновенных граждан ответственность за принятие политических решений и возлагает ее на лидеров, имеющих больше информации и опыта в политических вопросах. Критики этой схемы считают, что она представляет собой слабую форму демократии, так как снижение роли граждан в демократическом процессе может привести к потере интереса к политике, проявлению апатии и отчуждения. Концепция конкуренции элит как модель демократической политики объясняет действительные механизмы либерально-демократической политической системы. Как пишет современный американский политолог Э.Хейвуд, при своем возникновении эта модель «была попыткой скорее описать, как работает демократический процесс, нежели предписать какие-то ценности и принципы – политического равенства, политического участия, свободы и тому подобного. Демократия в таком объяснении предстает, собственно говоря, как политический метод – как средство политических решений в обществе «со ссылкой» на результаты избирательного процесса. В той степени, в какой эта модель верна, она адекватно отражает действительное значение политической элиты – то, что власть здесь находится в руках наиболее информированных, способных и политически активных членов общества [19]. С другой стороны, конкуренция элит, с точки зрения Э.Хейвуда, характеризует слабую форму демократии. Элиту в этой модели можно сместить, лишь заменив ее на другую элиту. Обществу при этом отводится весьма скромная роль – раз в несколько лет решать, какой элите править от его имени, а это порождает в нем пассивность, равнодушие и даже отчуждение. По нашему мнению, все концепции элитарной демократии чрезмерно формализируют политический процесс, выхолащивают его. Демократия становится бессодержательной, сводится к правилам поведения, к методу и процессу выборов политических руководителей. Вспоминаются слова классика политической науки Р.Михельса, сказанные им еще в начале XX века и таком типе политической системы: «Демократическая система сжимается в конечном счете до права масс самим выбирать себе в данный период времени господ, которым они после их избрания обязаны оказывать послушание» [20]. Видимо, это оставляет право искать иные варианты демократического устройства. Вместе с тем данная модель демократии ставит актуальные проблемы. Прежде всего это вопрос о необходимости компетентной политической элиты, избранной демократическим путем. Политическая компетентность народа и в самом деле не абсолютна, она не может притязать на подмену профессиональной политики. Парламенты и правительства должны, естественно, обладать достаточной свободой действий и даже определенной «независимостью» от настроений избирателей, иначе правящие силы не могут нести ответственность за свою политику. Все это реальные проблемы, актуальные и для нашей страны. На основе модели конкурентного элитизма Э.Даунс разработал экономическую теорию демократии. Концепция следующая: соперничество на выборах создает своего рода политический рынок, где политики играют роли предпринимателей, стремящихся получить власть, а избиратели – потребителей, голосующих за ту партию, политическая программа которой отражает их предпочтения. По мнению Даунса, система открытых и состязательных выборов гарантирует демократичность тем, что отдает власть в руки партий, философия, ценности и политика которой более всего соответствуют предпочтениям численно наиболее сильной группы избирателей. Основные положения экономической демократии нашли свое отображение в рыночной теории демократии, которая основана на законах рыночной экономики путем экспансии этих законов и обычаев на все сферы, в том числе и социально-политические. Поэтому рыночной называют демократию, при которой различные социальные блага рассредоточиваются между социальными группами, с тем чтобы индивид, имеющий низкий показатель доступа к одним социальным благам, мог компенсировать этот дефицит доступом к другим благам. Рыночная демократия построена на принципе декомпозиции социального неравенства. Этот принцип состоит в том, чтобы в обществе не допускалась поляризация по способу и объемам потребления социальных благ: богатства, доходов, власти, престижа, уровня образования, льгот и привилегий. Поэтому эти блага распределяются между различными социальными группами. Такой принцип призван сглаживать остроту социального неравенства, препятствовать созданию статусной поляризации общества, его очевидному разделению на бедных и богатых. Рыночная демократия тесно связана с рыночным способом функционирования экономики и предполагает идентичные законы в механизме распределения социальных благ. Наиболее типичным представителем рыночной демократии являются США. Так бывший президент США Б.Клинтон назвал современную западную демократию рыночной. Существенный вклад в развитие теории современной демократии внес американский политолог А.Лейпхарт, предложивший идею консоциальной (сообщественной) демократии, под которой он понимал «сегментарный плюрализм, включающий все возможные в многосоставном обществе линии разделения, плюс демократия согласия» [21]. Большинство современных обществ являются многосоставными, характеризующимися «сегментарными различиями», которые могут иметь региональную, идеологическую, языковую, региональную, расовую или этническую природу. Группы населения, выделяемые на основе указанных различий, автор назвал сегментами многосоставного общества. Важнейшей характеристикой такого общества выступает политическая стабильность, включающая в себя такие понятия, как поддержание системы, гражданский порядок, легитимность и эффективность. К важнейшим характеристикам демократического режима относятся высокая вероятность сохранения качества демократичности и низкий уровень насилия, применяемого к обществу. Данную модель демократии А.Лейпхарт определял через четыре характерных элемента [22]: 1. Осуществление власти большой коалицией политических лидеров всех значимых сегментов многосоставного общества, что предполагает, прежде всего, создание коалиционного правительства с участием всех партий, представляющих основные слои общества. 2. Пропорциональность как главный принцип политического представительства, распределения постов в государственном аппарате и средств государственного бюджета. 3. Взаимное вето или правило «совпадающего большинства», выступающие как дополнительная гарантия жизненно важных интересов меньшинства, что предполагает при принятии окончательного решения не обычное, а квалифицированное большинство (в две трети или три четверти голосов), что давало бы представителям меньшинств дополнительные шансы на защиту своих интересов. 4. Высокая степень автономности каждого сегмента в управлении своими внутренними делами. Следует признать, что на практике такая модель демократического соучастия во власти, направленная против оттеснения меньшинств на политическую периферию и в оппозицию, применима лишь в том случае, если группы имеют свою политическую организацию и проводят относительно самостоятельную политику. При этом решающая роль здесь также признается за элитами, которые должны получить большую свободу и независимость от давления рядовых членов для заключения соглашений и компромиссов, которые могут не вполне одобрять их приверженцы. Это дает возможность избежать обострения противоречий, даже если на низовом уровне существуют разногласия между людьми. Однако и при данном подходе предполагается наличие минимального консенсуса относительно основных общественных ценностей. Поэтому особую важность такой автономный элитизм приобретает в глубоко разделенных обществах (например, в Северной Ирландии). В то же время особое положение элит провоцирует их эгоизм, ведет к неподотчетности руководителей членам группы. Поэтому консоциация как практическая модель демократии может применяться в тех странах, в которых действует высоко ответственная элита. Техническое развитие современного общества на рубеже ХХ-ХХI веков не могло не оказать влияния на видение процедурных основ демократии. Появление и нарастание роли электронных систем в структуре массовых коммуникаций неизбежно вызвало к жизни идеи теледемократии («киберократии»). В данном случае наличие традиционных для демократии процедур неразрывно связывается с уровнем технической оснащенности власти и гражданских структур системами интерактивного взаимодействия (ТВ, Интернет) во время выборов, референдумов, плебисцитов и т.д. Эта виртуализация политики ставит новые проблемы в области обеспечения интеграции общества, налаживания отношений с новыми общностями граждан, изменения форм контроля власти за общественностью и, наоборот, снятия ряда ограничений на политическое участие, оценки квалифицированности массового мнения, способов его учета и т.д. Информационно-коммуникационные технологии (ИКТ) позволяют перейти к современной модели демократии, в которой доступ к информации, возможность непосредственного участия в управлении государственными и негосударственными структурами станут доступны всем гражданам, которые не будут нуждаться в традиционных общенациональных СМИ. Такая модель получила название «электронной демократии», под которой в политическом контексте понимается основанный на применении сетевых компьютерных технологий механизм обеспечения политической коммуникации, способствующий реализации принципов народовластия и позволяющий привести политическое устройство в соответствие с реальными потребностями формирующегося информационного общества. ИКТ способны изменить современную культуру, мораль, политику, трансформировать восприятие времени и пространства. Новостные агентства и СМИ, размещенные в Интернете, не могут конкурировать с оффлайновыми СМИ, посетители которых исчисляются сотнями тысяч и даже миллионами в месяц. Обновление информации осуществляются практически в режиме онлайн, поэтому с ними по оперативности предоставляемой информации не может конкурировать ни одно СМИ. Интернетом стали активно пользоваться политические партии, общественные организации, бизнес-структуры, отдельные политики и другие субъекты гражданского общества. Так, например, использование Интернет-коммуникации в деятельности политических партий способно привести не только к значительному снижению издержек на передачу информации от руководящих органов к местным отделениям и обратно, но и к существенному повышению роли первичных организаций и рядовых членов партии во внутрипартийной жизни, расширению возможностей их участия в формировании политики партии, в частности, через публичное обсуждение проектов принимаемых решений в режиме реального времени. Возможно в будущем Интернет позволит партиям отказаться и от традиционной формы проведения конференций и съездов, когда вместо привычной пространственно-временной локализации делегатов для обсуждения и принятия решений будет использоваться интерактивная коммуникация представителей региональных партийных отделений, пространственно отдаленных друг от друга. Распространение и доступность ИКТ – необходимое условие демократизации общества, развития гражданских инициатив, самоорганизации людей. Являясь важнейшим средством коммуникации, ИКТ используются для информирования граждан по широкому спектру вопросов различных видов жизнедеятельности, для обсуждения законопроектов и других правовых актов в процессе их подготовки и выработки политических решений. Коммуникация на основе Интернета перешла на новый уровень своего развития, и власти она необходима в первую очередь. Некоторые политологи предлагают рассматривать Интернет в качестве политического института, устойчивой среды взаимодействия субъектов политики. Интересным является вариант применения информационных технологий в качестве так называемых «электронных урн». Эта система была использована в 2002г. в Бразилии на первых в мире электронных общенациональных выборах главы государства. Сторонники внедрения систем «электронного голосования» утверждают, что использование новейших технологий способствует повышению электоральной активности, вызывает у избирателей дополнительный интерес. В то же время, по справедливому мнению критиков подобных проектов, существующие системы Интернет-голосования далеки от совершенства, уязвимы с точки зрения компьютерных сбоев и атак хакеров, а использование «электронных урн» отнюдь не исключает возможности разного рода подтасовок и искажений результатов голосования вследствие вмешательства заинтересованных лиц в процесс разработки как самого оборудования, так и его программного обеспечения. Интернет-технологии, обеспечивающие информационное взаимодействие органов власти с населением и институтами гражданского общества, получили в современной литературе устойчивое наименование «электронного правительства». Российские исследователи считают, что правильным было бы говорить об электронной инфраструктуре государственного и муниципального управления, которая бы объединяла в себе технологии информационного взаимодействия между органами власти и гражданами, органами власти и институтами гражданского общества, включая бизнес-структуры и общественные объединения, а также между разными государственными и муниципальными учреждениями. Развитие электронной инфраструктуры государственного и муниципального управления предполагает не только создание системы сайтов органов власти и иных учреждений. С точки зрения политической теории, речь должна идти о серьезной трансформации самих принципов взаимодействия власти и гражданского общества, когда гражданин из объекта властно-управленческого воздействия превращается в компетентного потребителя услуг, предоставляемых корпусом государственных и муниципальных служащих, и одновременно становится полноправным субъектом процесса принятия политических решений как на местном, региональном, так и на общенациональном уровне. Новую форму демократии – информационную демократию – предложил французский политолог и политик М.Рокар, который считает основой демократии реальность взаимосвязей между выборными лицами, средствами массовой информации и избирателями. Не вдаваясь в существо того, что представляет собой демократия в целом как власть большинства, М.Рокар сосредоточивается на частном аспекте общественно-политических отношений, где, по его мнению, происходит становление новой и действенной формы демократии, свидетелями рождения которой мы являемся. Новизна этой формы демократии состоит в том, что ее составляющими выступают всеобщее избирательное право и свободная информация. При этом соблюдается условие, что обе составляющие применяются честно, без манипуляций и обмана политтехнологов. Естественно, что народ может реализовать свое право выбора только в условиях свободного распространения информации, когда отсутствуют политические запреты и политический террор. Если ранее демократия строилась почти исключительно на избирательных бюллетенях, то теперь между избирателем и его актом выбора находится информация. Информация напрямую определяет демократическое действие граждан. Не случайно СМИ стали называть «четвертой властью». Поэтому новая форма демократии представляется М.Рокару весьма современной формой организации общества и государственного правления. Признание того факта, что в политическую жизнь вовлекаются широкие слои населения, подтолкнуло ряд ученых значительно усилить в рамках процедурного подхода роль рядовых граждан. Так, А.Этциони предложил концепцию «восприимчивой» общественной системы, при которой власть чутко реагирует на импульсы и табу, поступающие из недр общества. Именно такая восприимчивость, готовность к диалогу с гражданами и соответствует, по его мнению, демократической политике. Идеи Этциони, более высоко оценивающего роль общественности, нашли отражение и в концепции рефлексирующей (размышляющей) демократии. Основной упор в ней делается на процедуры, обеспечивающие не выполнение функций властью, а включенность в политическое управление общественного мнения и полную подотчетность ему властных структур. Включение идущей в обществе дискуссии об устройстве общественной и частной жизни и, следовательно, возникающих при этом размышлений, неформальных рефлексий, оценок, убеждений, в которых риторика соединятся с разумом, в процесс принятия решений формирует, по мысли сторонников данной идеи, те механизмы «народной автономии», которые и составляют суть демократии в политической сфере. К модели рефлексирующей демократии близка модель делиберативной демократии, которую разработал и обосновал Ю.Хабермас. Немецкий философ предложил учитывать многообразие форм коммуникации, в которых «совместная воля образуется не только через этическое самосогласие, но и за счет уравновешивания интересов и достижение компромисса за счет целерационального выбора средств» [23]. Все вопросы Ю.Хабермас сводит к коммуникативным условиям и процедурам, которые через демократическое общественное мнение придают легитимность власти. Представляется возможной формула, которую предлагает Ю.Хабермас: «Свобода индивида оказывается связана со свободой всех других не только негативно, через взаимные ограничения. Правильное размежевание есть, скорее, результат совместно осуществляемого автономного законополагания. В ассоциации свободных и равных все должны иметь возможность понимать себя в качестве авторов тех законов, связанность с которыми каждый в отдельности ощущает как их адресат» [24]. Делиберативная демократия – это демократия рационального дискурса, обсуждения, убеждения, аргументация, компромиссов в ее беспартийном варианте. То есть эта модель основывается на убежденности в том, что человек способен перейти от роли клиента к роли гражданина государства, что он склонен к беспартийности, готов к компромиссу и даже к отказу от своих предпочтений, если они компромиссу мешают. Как свидетельствует ход развития демократии, существующие демократические модели делают упор либо на разные аспекты демократии, либо на различные ценности. В этой связи немецкий ученый Б.Гуггенбергер, указывая на необходимость создания в будущем комплексной теории демократии, справедливо подчеркивал: «Любой теории демократии, удовлетворяющей современным стандартам науки, необходимо быть достаточно комплексной и одновременно гибкой. Теория демократии не может ограничивать себя одной единственной из каких-либо целей (соучастие или эффективность, правовое или социальное государство, защита меньшинства или власть большинства, автономия или авторитет); наоборот, она должна комбинировать возможно большее число тех представлений о целях, которые выкристаллизовались в западной теории демократии, а также в демократической практике и оказались социально значимыми» [25]. ГЛАВА III. Проблемы перехода к демократии в современной политической науке С середины 1980-х годов в политической науке постепенно начинает формироваться новое направление политологических исследований – транзитология. С точки зрения этимологических позиций транзитологические исследования – это анализ политических изменений переходного характера, связанных со становлением нового качественного состояния политической системы. Однако на практике термин «транзитология» приобрел более узкое значение, так как предметом исследований данного направления стал процесс перехода от авторитарных форм правления к демократическим. Поэтому предметом транзитологии стали проблемы демократизации. В самом общем смысле демократизация означает процесс политических и социальных изменений, направленных на установление демократического строя. Как пишет российский политолог А.Мельвиль, «история становления и развития демократических норм и практик говорит о том, что демократия – это процесс, процесс развития, расширения и обновления идей и принципов, институтов и процедур» [26]. То есть демократия является, по сути, постоянно идущим процессом демократизации. В современной теории и практике демократия и демократизация не гарантируют решения тех или иных проблем и лишь создают условия для достижения поставленных целей. Результат же зависит от условия протекания демократического процесса, его движущих сил, от внешних обстоятельств, влияющих на внутреннюю политику. С.Хантингтон вводит понятие «волна демократизации», под которой он понимает группу переходов «от недемократических режимов к демократическим, происходящих в определенный период времени, количество которых значительно превышает количество переходов в противоположном направлении в данный период» [27]. К этой волне обычно относится также либерализация или частичная демократизация в тех политических системах, которые не становятся полностью демократическими. Американский политолог считает, что в современном мире имели место три волны демократизации. За каждой из первых двух волн демократизации следовал откат, во время которого некоторые страны, совершившие прежде переход к демократии, возвращались к недемократическому правлению. Понимая всю степень условности своих исследований, С.Хантингтон выделил следующие даты волн демократизации: первая, длинная волна демократизации 1828-1926гг.; первый откат 1922-1942гг.; вторая, короткая волна демократизации 1943-1962гг.; второй откат 1958-1975гг; третья волна демократизации начинается с 1974 г. и продолжается по сей день. Таким образом, история свидетельствует: в ряде стран происходит консолидация демократии, в некоторых – откат назад, в насильственную систему, а часть стран длительное время находится в промежуточной фазе между демократией и авторитаризмом. Поэтому для исследователей демократического транзита актуальны следующие вопросы: чем объяснить установление демократических институтов в странах, где произошла консолидация демократии, и чем объяснить пережитые ею провалы? Существует достаточно много исследований относительно условий перехода к демократии. Американский политолог С.Липсет в 1959 г. опубликовал статью, которая в значительной степени определила направления дальнейших исследований [28]. Проблема обусловленности демократии рассматривалась как коррелятивная, то есть способствующая демократизации, а не требующая ее. Акцентировалось внимание на существовании прямой зависимости между демократией и социально-экономическими условиями, на стабильности политической системы, на эффективности и легитимности демократической системы, несводимости условий демократии к одному приоритетному фактору, на наличии, по выражению Л.Сморгунова, «многовариативной связи демократии с ее условиями, а также идеи о многовариативных последствиях установления демократических политических систем» [29]. Дальнейшие исследования, получившие развитие с началом третьей волны демократизации, позволили акцентировать внимание на других существенных аспектах. Так, С.Хантингтон, исследуя препятствия и возможности для дальнейшей демократизации, подразделяет их на три категории: экономические, политические и культурные. Взаимозависимость демократии и экономики исследовалась многими учеными. Гипотеза, выдвинутая Лернером и Липсетом в конце 1950-х годов о том, что у экономически развитой нации больше шансов стать демократической, получила дальнейшее развитие. Случаи перехода от авторитаризма к демократии в период 1974-1991 г.г. в основном сосредоточились в группе стран с уровнем экономического развития выше среднего. Поэтому бедность, делает вывод Хантингтон, – «одно из главных, а может быть, самое главное препятствие для демократического развития». То есть будущее демократии зависит от будущего экономического развития и то, что препятствует экономическому развитию, является препятствием и для распространения демократии. Исследования, проведенные Болленом, Гастилом, Даймондом, Джекмэном, Инкелесом, Хантингтоном, свидетельствуют о том, что перспектива роста национального благосостояния и развития демократии остается призрачной в наименее развитых странах. Большинство стран с низким уровнем дохода на душу населения остаются несвободными и недемократическими. Причем связь между экономическим развитием и легитимностью режима в современных условиях постоянно возрастает. Как отмечают некоторые политологи, у граждан экономически развитой страны появляются черты характера, которые способствуют поддержанию стабильности политического строя и более активному поведению в экономической области. Такие граждане более терпимы к другим, более уверены в своих способностях и компетенции. В то же время приверженцы экономического либерализма должны признать, что современная политическая демократия не воплощается в стихийной рыночной экономике. В современном мире не существует свободного рынка в буквальном смысле этого слова. Такую организацию экономики Л.Мизес назвал системой интервенционизма. Наиболее ярко выразил зависимость демократии от экономического процветания Р.Даль. Он пишет: «Демократия не нуждается ни в изобилии, ни в стандартах материального благополучия, преобладающих сегодня в промышленно развитых странах. Вместо этого она требует разделяемого многими чувства относительного экономического благосостояния, справедливости и возможности успеха – условия основывающегося не на абсолютных стандартах, а на сравнительной оценке использованных и упущенных возможностей» [30]. Повышение уровня образования в сочетании с ростом национального дохода оказывает определяющее влияние на поведение и политические запросы нового, высокообразованного поколения. Люди с большим ежегодным доходом, работающие в сложных отраслях производства, более образованные, в большей степени стремятся к повышению уровня политической свободы. Исследуя социальные условия, необходимые для становления демократии, С.Липсет, К.-Р.Сен и Дж.Торрес пришли к выводу, что нации, способные поднять свой жизненный уровень и уровень образования, подготавливают почву для становления демократических структур, расширяя основу для того, чтобы демократизация могла проводиться в законодательном порядке [31]. Более расширенную интерпретацию социально-экономических условий приводит Г.Эрмэ [32]. Он утверждает, что шансы на успех демократизации возрастают в результате осовременивания социально-экономических структур, более широкого распространения школьного образования, сокращения смертности и хронических эпидемий, самообеспечения продуктами питания, расширения средних классов и появления новой элиты, а также в результате проникновения в умы такого образа мыслей и системы ценностей, которые придают материальным и социальным переменам характер указанного явления. Для молодых демократий очень важно поддерживать в народе надежду на то, что наконец наступит достойная жизнь. Только при такой перспективе демократия сможет стать инструментом развития и единственно законным политическим строем. При этом необходимо учитывать политические и социальные реалии, которые подчиняются требованиям культуры, восходящей к далекому прошлому. В качестве трудностей, которые молодым демократиям приходится преодолевать, французский ученый выделяет нигилистское отношение людей к государственным структурам. Народы демократизирующихся стран стали путать демократию с отсутствием или дискредитацией всякой организованной власти, в связи с чем им предстоит ясно понять, что демократия не уживается с анархическим строем, а является сильным правовым режимом. Анализируя пути перехода от авторитаризма к демократии в странах Латинской Америки, Южной и Восточной Европы, американские политологи Т.Л.Карл и Ф.К.Шмиттер [33] выдвинули гипотезу о том, что, возможно, нет никакого предварительного условия или набора предварительных условий, необходимых для появления демократического государства, и совершенно очевидно, что не существует единственного предварительного условия, которое было бы достаточным для достижения такого результата. Попытки вывести причины перехода к демократии из всех возможных соединений экономических, социальных, культурных, психологических и международных факторов до настоящего времени не породили какого-либо общего закона демократизации и вряд ли будут способствовать этому в ближайшем будущем. Исходя из этой гипотезы, исследователи предлагают прекратить поиск набора универсальных условий, которые могли бы объяснить присутствие или отсутствие демократических режимов, и предпринять более скромные попытки разработать достаточно гибкое представление о многообразии обстоятельств, при которых они могли бы появиться. Те критерии, которые ранее рассматривались в качестве предварительных условий демократии, могут трактоваться как последствия становления различных типов демократии. Такие критерии, как экономический рост, справедливое распределение доходов, рост уровня грамотности и образования, развитие коммуникаций и СМИ можно рассматривать как производные стабильных демократических процессов, а не как необходимые условия для их существования. Скорее всего, можно говорить не о предварительных условиях демократии, а о предпочтительных критериях политических режимов для наиболее успешного перехода к демократизации. Можно говорить о категории случайности, то есть понимании того, что результаты в бо́льшей степени зависят не от объективных условий, а от субъективных расчетов, действий, в атмосфере которых происходит принятие стратегических решений. Такой подход повышает значение коллегиальных решений и политического взаимодействия, которые недооценивались в процессе поиска предварительных условий. Решения, принимаемые политическими акторами, определяются существующими или сохраняющимися в сознании людей политическими институтами и социально-экономическими структурами. Политические институты могут сыграть решающую роль при переходе к демократии, расширив или ограничив набор альтернатив, доступных различным политическим акторам, а социальные структуры могут существенно помешать консолидации демократии. На процессы демократизации большое влияние оказывает наследие прошлого. Т.Л.Карл и Ф.К.Шмиттер выделяют два важных момента: отношения между военными и гражданскими силами, а также между государством и гражданским обществом, которые могут создавать определенные условия, ограничивающие или расширяющие круг возможных альтернатив. Т.Карл и Ф.Шмиттер выделяют четыре идеальных пути перехода от авторитаризма к демократии: 1) на основе «пакта», когда различные группировки элиты приходят между собой к многостороннему компромиссу; 2) в результате «насаждения», когда элита в одностороннем порядке эффективно использует силу для того, чтобы осуществить смену режима вопреки сопротивлению лиц, непосредственно находящихся у власти; 3) путем «реформ», когда происходит мобилизация масс, которые снизу навязывают компромиссный вариант, не прибегая к насилию; 4) в результате «революции», когда массы в ходе вооруженного восстания наносят военное поражение авторитарному режиму. В пространстве, располагающемся между четырьмя крайними участками, помещается большое количество смешанных ситуаций, в которых насилие сдерживается компромиссами; массы активизируются, играют важную роль в процессе, однако все еще находятся под контролем старой элиты; внутренние акторы и их стратегии имеют существенное значение, однако результат в бо́льшей степени зависит от действий внешних сил. В современный период, делают вывод американские политологи, благоприятным для развития демократии является наличие компромисса между элитами по поводу правил управления государством на основе взаимных гарантий «жизненно важных интересов» участвующих сторон. В условиях современной политики, то есть когда подразумевается предоставление гражданских прав и свобод массам, когда классовые, групповые и профессиональные интересы защищаются специализированными организациями, когда государство несет ответственность за регулирование рынка и перераспределение доходов и когда экономическая система прочно интегрирована и соответственно зависима от мирового рынка, такой четкий социальный контракт между элитами является очевидной необходимостью. Предыдущий контракт либерального толка, который основывался на подразумевавшемся индивидуальном согласии узаконить власть, уже не является достаточным. Он не соответствует широкому спектру прав и обязанностей и не способен обеспечить необходимый конформизм ключевых социальных групп. Наиболее предпочтителен для демократизации «переход на основе пакта», который с наибольшей вероятностью может привести к политической демократии; далее следует «переход при помощи насаждения». Оба эти перехода ограничены тем, что в случае потери контроля над процессом изменения режима со стороны правящей элиты, а также при смене элит, инициирующих демократические преобразования вследствие реформ или в результате революций, возможность успешного завершения процесса демократизации уменьшается. С точки зрения Т.Карл и Ф.Шмиттера путь перехода не только является главным фактором демократизации, но и может оказать влияние на специфический тип демократии, который консолидируется в конечном итоге. Некоторые народы становятся на путь демократических преобразований не столько ради самой демократии, сколько выступая против своих бывших руководителей, которые своим деспотизмом и неумением решить общественные проблемы подорвали доверие к власти. Однако возможен обратный эффект, связанный с неоправданными ожиданиями, в результате чего демократические лидеры могут быть обвинены в некомпетентности и отрешены от власти. Демократия может быть стабильной только в том случае, когда и общество, и элита ясно осознают необходимость демократических преобразований. В том случае если народ требует от демократии невозможного, в обществе появляется разочарование, которое становится для нее серьезной угрозой. Проблема демократии состоит в подконтрольности правящего класса со стороны народа, от которого требуется время от времени выражать свое одобрение или неодобрение деятельности элиты посредством голосования. Неприменение силы и умиротворение являются условиями или критериями демократии, применение которых необходимо для ненасильственного завоевания власти, исходя из принципа неопределенности и сменяемости. Демократический режим может рассматриваться как политическая система, предоставляющая гражданам регулярные и конституционные возможности смены правительства мирными средствами по решению большинства. Это позволяет им с помощью свободно созданных партий и ассоциаций без каких-либо препятствий на практике воспользоваться всеми общепринятыми гражданскими правами, обеспеченными юридическими гарантиями, зафиксированными в законодательстве. Жалобы на деятельность государственного аппарата могут быть переданы на рассмотрение юридическому органу, независимому от правительства. Политическая свобода – необходимое условие демократии, но сама по себе она не является достаточной, так как нет реального выбора там, где слабо выражено участие в политической жизни, где избирательная кампания превращается в бизнес, в котором доминируют финансово обеспеченные люди, где социальное неравенство настолько велико, что существует лишь низкий уровень осознания гражданского состояния. Народное правительство лишь тогда является демократическим, когда на свободных выборах граждане подтверждают доверие ему своими голосами. Свобода выбора означает не только отсутствие препятствий для соперничества между кандидатами, но возможность для каждого связать свои интересы с законами или политическими решениями. Не может быть демократии там, где требования и убеждения граждан не находят адекватного выражения и защиты в общественной сфере. Демократия может быть основана лишь на взаимной заинтересованности в учреждении правительства, способного обеспечить социальную интеграцию общества. А.Турен [34] обращает особое внимание на социальные условия свободы выбора. Это измерение демократии, по его мнению, не может существовать, если индивидуумы принадлежат только к частной сфере или, если, наоборот, они являются лишь субъектами государства, даже если это государство предоставляет им материальные или иные блага. Поле политической свободы выбора не может существовать, если не признается существование общественной сферы и, в более широком смысле, политического общества. Личностная изоляция, фрагментация общества, слабость коммуникации между социальными категориями являются почти непреодолимыми препятствиями для демократии. Нет демократии без автономии политического общества и граждан, но и нет демократии, если это политическое общество не служит сферой коммуникации между частными интересами и правительством, так как создание политических институтов, лишенных как представительности, так и ответственности, находится под огромной угрозой стать не чем иным, как политической игрой, которая быстро теряет всю свою законность. XX век, по мнению А.Турэна, не благоволил к демократии, так как в нем прежде всего доминировала идея развития – навязанной модернизации общества. С одной стороны, модернизация повышает степень внутренних взаимоотношений, снижает барьеры частной жизни и тем самым развивает общественную сферу. Но, с другой стороны, модернизация как навязанный акт способствует концентрации власти в руках государства, которое менее озабочено проблемой своей представительности, чем своей способностью трансформировать, зачастую силой, общество, у которого отсутствует предприимчивость и умение обеспечивать себя. Модернизация, как она осуществлялась Бисмарком и более жестоко Сталиным, всегда представляет угрозу для демократии. Демократия обязана быть представительной, то есть ее политические представители должны соответствовать людям в обществе вообще или, по крайней мере, в значительной степени так, чтобы эти люди могли отождествлять себя с политическими властями. Представительные демократии не только предполагают наличие институтов, гарантирующих свободу политического выбора, они также требуют наличия социальных институтов, которые могут быть представлены, что обеспечивает людям в обществе степень приоритета над их политическим представительством. Демократия сильна только тогда, когда общество считается плюралистичным. Демократический процесс осуществляется в рамках определенной единицы, сфера и широта которой является адекватной или правомерной. Р.Даль считает, что сфера и широта контроля демократического образования оправданы в той мере, в которой они удовлетворяют семи критериям [35]: 1. Сфера и широта властного контроля могут быть четко идентифицированы, что свидетельствует об определенности и исторической обусловленности территории демократического образования. 2. Люди в рамках предлагаемой сферы активно стремятся к политической независимости по вопросам, относящимся к допускаемой широте властного контроля. То есть не следует навязывать политическую автономию группе, члены которой не нуждаются в ней, и не следует лишать автономии группу, которая хочет его обладать. 3. Люди в пределах предполагаемой сферы настаивают на управлении, обусловленном демократическим процессом. Претензия группы на политическую автономию тем менее оправдана, чем меньше вероятности, что новое управление будет демократическим. 4. Широта властного контроля находится в определенных пределах в том смысле, что она не покушается на фундаментальные права и ценности. 5. Интересы отдельных людей в соответствующем демократическом образовании в значительной степени подвержены влиянию решений, принятие которых они не контролируют. В данном случае возможно расширение круга людей, принимающих участие в принятии решений, или формирование автономного политического образования, которое будет разбирать вопросы в рамках определенной сферы деятельности. 6. Консенсус среди людей, интересы которых зависят от принимаемых решений, будет прочнее в рамках любых других реально осуществимых границ, позволяющих людям делать то, что они хотят. Пределы предлагаемого политического образования определяются возникновением конфликтов между конечными целями, увеличивающими число людей, которые не могут добиться желаемого. 7. Достижения, оцениваемые в соответствии с перечисленными критериями, должны перевешивать издержки. Американский политолог приходит к выводу, что политические единицы, которые граждане в демократической политической системе способны сформировать для себя, никогда не будут полностью соответствовать интересам каждого человека, так как создать абсолютно консенсусные демократические системы невозможно. Но можно создать такие политические единицы, которые превосходят другие. Несколько по-иному классифицирует условия, или предпосылки демократии Ш.Эйзенштадт [36]. Он выделяет, во-первых, распределение ресурсов и власти в обществе, обеспечивающих различным акторам постоянный доступ к ресурсам, необходимым для политического участия; во-вторых, отношения между основными центрами общественной и экономической власти и центральными политическими институтами; в –третьих, создание и воспроизводство автономных публичных сфер. Для первого условия важнейшим является положение о недопустимости монополизации ключевых ресурсов и источников власти в обществе какой-либо группой, а также наличие различных властных центров, которые потенциально способны оставаться вне сферы влияния политической власти. Для второго условия важным фактором выступает постоянное расширение независимого доступа социальных групп к политической сцене. Для обеспечение такого доступа необходимо развитие и постоянное функционирование институциональных структур и организаций для связи между общественным сектором и политической властью. Для третьего условия демократии необходимо наличие автономных публичных арен, не встроенных ни в государственные структуры, ни в корпоративные рамки какого-либо из общественных секторов. Они должны быть свободны от контроля со стороны государства. Наиболее важными среди таких «арен» являются ключевые органы политического представительства и политической организации, такие как партии и другие типы политических ассоциаций, а также каналы коммуникации. Общественное недоверие к власти в его разнообразных проявлениях – необходимая составляющая демократического процесса. В то же время без политической поддержки демократизация невозможна. Такая поддержка граждан придает режиму легитимность, необходимую для проведения демократических преобразований. Немецкий ученый Х.-Д.Клингеманн [37] исследовал модель и формы политической поддержки. В качестве ключевых ее элементов он выделил идентификацию с политическим сообществом, легитимность политического режима и эффективность демократического режима. Опросы по обозначенным позициям охватили 39 стран и проводились с 1995 года до начала XXI века. Результатом исследования стали два теоретических заключения. Во-первых, не существует общего снижения уровня поддержки демократии и нет признаков, свидетельствующих о кризисе демократии. Во всех демократиях, как в старых, так и в новых, есть граждане, выражающие недовольство эффективностью политических режимов, что – и это второй вывод – не представляет принципиальной опасности для стабильности демократии. Х.-Д.Клингеманн называет таких людей «недовольными демократами». Они одобряют демократию как форму правления, но недовольны эффективностью функционирования демократических режимов в своей стране. Недовольных демократов следует рассматривать не как опасность для демократии, а как потенциал для проведения реформ и продвижения демократического процесса. Большинство исследователей единодушны в том, что стабильность демократии зависит от глубокой и широко укорененной поддержки со стороны граждан. Демократии, которые не обладают таким основанием для легитимности, не стабильны. Демократические политические режимы, которым в течение длительного времени не удается выполнить возложенные на них ожидания, могут потерять свою легитимность, а следовательно, могут перестать существовать. Следует согласиться с Й.Шумпетером, который писал: «Демократия процветает тогда, когда модель общества обладает определенными характеристиками, и бессмысленно спрашивать, как она будет существовать при других социальных моделях, не обладающих этими характеристиками, или как будут жить люди в таких обществах в условиях демократии» [38]. ГЛАВА IV. Критерии, ценности и принципы демократии Из приведенных выше основных концепций демократии видно, что все они не лишены определенных недостатков. Как же используются различные теоретические модели в существующих демократических государствах, что представляет собой современная демократия? Опыт демократических государств мира свидетельствует, что негативные стороны репрезентативной демократии можно во многом нейтрализовать, не отказываясь при этом от ее преимуществ, и прежде всего эффективности управления. Реально существующая демократия в развитых странах стремится совместить идеи самоуправления и партисипации (главным образом на местном уровне) и представительства (в масштабах всего общества). Это представительная демократия, базирующаяся на либеральных ценностях и принципе плюрализма. Реально она существует в форме парламентаризма – системы правления, основанной на разделении властей и верховенстве власти парламента, делегированной ему народом. Следует сразу же оговориться, что ни в одной стране мира не существует демократия в ее полном объеме или наиболее совершенном виде. Она далека от «народовластия». Поэтому многие политологи предлагают использовать для ее обозначения специальные термины. Р.Даль (совместно с Ч.Линдбломом), например, называет ее «полиархией», «властью многих» и отличает от «демократии» – «власти всех». И все же, несмотря на несовершенства реальной демократии, она является наиболее оптимальной формой правления. Как говорил У.Черчиль, «у демократии много недостатков, но у нее есть и одно достоинство, состоящее в том, что до сих пор никто не изобрел ничего лучшего». Задача данного раздела – дать общую характеристику критериев, ценностей и принципов демократии. Осмысление совокупности характеристик, устойчиво присущих категории «демократия», позволяет более отчетливо уяснить направления совершенствования той или иной политической системы на пути приближения ее к демократическому идеалу. Для России, ставшей на путь демократизации, подобные теоретические разработки имеют большое значение. Надо признать почти полное отсутствие начального гражданского образования у наших людей. Помимо знания нескольких слывущих демократическими свойств этой формы правления (всеобщие выборы, принцип большинства или свобода выражения мнений), многие граждане входят в демократию, будучи лишенными сведений о ее основополагающих законах. Это небезопасно! Что было бы, если бы игроки вышли на футбольное поле, не зная правил игры! Одним из основополагающих принципов демократии является принцип большинства. В процессе свободного волеизъявления народа в пользу тех или иных предложений выявляется большинство, позицию которого власти игнорировать не могут. Принцип большинства составляет суть доктрины народного суверенитета, в соответствии с которой народ провозглашается источником верховной государственной власти в демократическом обществе. Принцип большинства осуществляется посредством как прямой, так и представительной демократии. К форме прямой демократии можно отнести проведение выборов на основе всеобщего избирательного права. Добровольно участвуя в регулярно проводимых выборах, граждане имеют возможность непосредственно принимать участие в формировании состава центральных и местных органов власти. Другая форма прямой демократии – референдумы, проводимые по различным аспектам государственной политики и общественно-политической жизни. Эти всенародные голосования обладают или законодательной силой или носят консультативный характер, но их результаты в любом случае имеют большое значение. Первостепенную роль в процессе принятия решений играют институты представительной демократии, и прежде всего парламенты. Именно парламенту, состав которого избирается путем всеобщих выборов, граждане делегируют полномочия по осуществлению функций высшей законодательной власти страны. Помимо общенационального парламента носителями представительной демократии являются другие законодательные органы как в центре, так и на местах, а также выборные представители исполнительной и судебной властей. В современном демократическом обществе формирование государственной политики на всех ее уровнях происходит главным образом в представительных учреждениях, в которых работают профессиональные политики и управленцы. Это обусловлено возросшей сложностью присущих современной цивилизации экономических, социальных, политических проблем. Эти проблемы во многих случаях невозможно решать путем всеобщего голосования, как того требует прямая демократия. В то же время и сегодня большое значение имеют референдумы, обеспечивающие непосредственное участие всех граждан в решении таких ключевых вопросов, как принятие новой конституции или поправок к ней, предоставление населению той или иной территории, права на самоопределение, одобрение особо важного международного договора. В целом сочетание форм прямой и представительной демократии – весьма надежный инструмент выявления воли большинства народа. Однако принцип большинства нельзя возводить в абсолют и считать его безупречно демократическим, если при этом не соблюдено право меньшинства на оппозицию. В греческой (или античной, полисной) демократии, писал Р.Даль, справедливой считалась следующая процедура: побежденный на прямых, равных выборах вываливался в дегте и изгонялся за пределы полиса на том простом основании, что он побежденный. Таковы были правила функционирования демократии. В современном демократическом обществе большинство и меньшинство граждан равны в своих правах и свободах. За меньшинством юридически закрепляется право на оппозицию и оно, подчиняясь законам государственной власти, принятым по воле большинства, имеет узаконенную возможность выражать свое несогласие с такими законами и актами. Право на оппозицию в парламенте, межпартийной борьбе и во всех других сферах общественно-политической жизни обеспечивает реальный плюрализм мнений и позиций, столь необходимый для поисков наиболее оптимальных решений общественных проблем. Наличие или отсутствие фундаментальных прав и свобод гражданина относится к числу ведущих критериев при оценке степени демократичности общества. Конституционно закрепленные за гражданами права и свободы являются важными ценностями демократии. При этом первостепенными в международном праве признаются политические права и свободы. В свое время, в конце XVIII века Великая французская революция совершилась под лозунгом «Свобода, равенство, братство». В XX веке этот лозунг получил свое воплощение во Всеобщей декларации прав человека, первая статья которой гласит: «… Все люди рождаются свободными и равными в своих достоинствах и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства». Подлинная демократия наступает тогда, когда граждане обладают не только политическими, но и социально-экономическими и культурными правами. Равноправие граждан может существовать только в условиях правового государства, верховенства закона во всех сферах жизни общества. Именно такое государство является главной силой в демократическом обществе, которая способна гарантировать гражданам их права и свободы, защитить индивидуума от возможного произвола и беззакония со стороны правительства. В основу деятельности демократического государства положен принцип конституционализма, в соответствии с которым конституционные и другие правовые нормы действуют в обществе независимо от смены партий и лидеров у власти. Таким образом, право становится силой, неподвластной колебаниям политической конъюнктуры и изменениям в соотношении общественных сил. Разумеется, приход к власти той или иной партии может повлечь за собой существенные изменения в государственной политике и даже осуществленную в законодательном порядке коррекцию правовых норм. Однако подобного рода коррекция не приводит к ревизии его фундаментальных конституционных основ. Это означает, что в соответствии с принципами демократии все правительственные органы обязаны руководствоваться в первую очередь положениями конституции и действующим законодательством. Важный атрибут демократии – принцип разделения властей в системе государственной власти. Согласно этому принципу, законодательная, исполнительная, судебная власти отделены и достаточно независимы друг от друга, в то же время они постоянно взаимодействуют между собой в процессе формирования и осуществления государственной политики. Каждая из властей наделена полновесными властными полномочиями. Парламент, будучи высшей законодательной властью, принимает законы и вырабатывает основные направления внутренней и внешней политики государства. В русле этих направлений исполнительная власть в лице правительства осуществляет свои властные полномочия. Однако правительство само обладает законодательной инициативой и не является лишь проводником линии парламента. Между исполнительной и законодательной властями нередко происходят конфликты, которые в большинстве случаев заканчиваются достижением обеими сторонами взаимоприемлемых политических компромиссов. Если же эти конфликты заходят слишком далеко, то при парламентской форме правления парламент может прибегнуть к своему праву высказать недоверие правительству и тем самым добиться его отставки. При президентской форме правления исполнительная власть более независима от законодательной, но и в этих случаях у парламента остается достаточно много средств воздействия на деятельность правительства. Что касается судебной власти, то она независима и от парламента, и от правительства. Более того, высшие судебные инстанции осуществляют конституционный надзор и могут отменить или приостановить законы, принятые парламентом, а также решения правительства, объявив их противоречащими конституции. В то же время формирование состава судебных органов является прерогативой исполнительной власти, а парламент со своей стороны вправе принять законы, изменяющие структуру и функции судебной власти. Таким образом, при разделении властей каждая из них как бы уравновешивает друг друга и не дает ни одной из них занять господствующие позиции в государстве. Непременным условием демократии является гласность обо всех действиях государственных органов, партий и других общественных организаций. При этом прежде всего обеспечивается беспрепятственный доступ прессы и общественности к информации о деятельности высшего законодательного органа страны. В свою очередь правительство обязано полностью и своевременно информировать парламентариев о деятельности всех без исключения государственных учреждений, а также о всех направлениях внутренней и внешней политики. В демократическом обществе заседания парламента, как правило, открыты для средств массовой информации и простых граждан, для которых даже отведены специальные места. Существенным элементом гласности является оперативная публикация полных стенограмм парламентских дебатов, публикуются результаты поименных голосований, проводимых в парламенте по принимаемым законопроектам. Достижением общественности являются также такие важные документы о деятельности правительства, как государственные бюджеты, годовые отчеты о работе различных министерств и ведомств. Должностные лица различных уровней регулярно проводят пресс-конференции, в ходе которых они излагают свои позиции по вопросам текущей политики. Гласность в условиях демократии предполагает отчетность законодателей и деятелей правительства о всех своих доходах, получаемых сверх официально установленного им жалованья (закон о люстрации). Когда же проводятся избирательные кампании, то кандидаты на выборные посты обязаны предоставить сведения об источниках финансовых поступлений в их предвыборные фонды, указать размеры этих поступлений и на что они тратят эти средства. Подобные сведения открыты для прессы и общественности. Такой же порядок финансовой отчетности установлен для партий и различных общественных союзов, ассоциаций, благотворительных фондов. Следовательно, в демократическом обществе граждане располагают обширной информацией о деятельности избранного ими парламента, правительства и работе различных общественно-политических организаций. Самую активную роль в обеспечении гласности играют СМИ, свободные от правительственной цензуры. Их независимый статус – непременный атрибут демократического общества. При этом СМИ несут полную ответственность за информацию и могут быть привлечены к судебной ответственности за искажение, распространение ложных сведений, разглашение государственной тайны, клевету в адрес официальных лиц и рядовых граждан. В условиях демократии учредителями СМИ становятся не только правительство, но и партии, различные общественно-политические организации, отдельные граждане. Неправительственные СМИ действуют независимо от официальных властей. Правда, последние располагают таким важным рычагом воздействия как выдача лицензий и разрешений на открытие новых каналов радио и телевидения, выпуск новых газет и журналов. Осуществляя эту процедуру, правительство вправе поставить перед регистрируемыми СМИ те или иные условия, касающиеся содержания распространяемой ими информации (ограничение сюжетов, связанных с насилием и т.д). В то же время, не допускается ограничений на обоснованную критику органов государственной власти, партий, общественно-политических организаций. Следует заметить, что в последние три-четыре десятилетия информационная революция необычайно раздвинула горизонты информационного пространства, предоставив в распоряжение политической власти и общества глобальные информационные потоки. Власть может пользоваться этими потоками, но она уже не в силах ими полностью управлять. Любые манипуляции с информаций носят локальный характер, так как сокрытие информации в одних каналах может быть мгновенно дезавуировано другими информационными потоками. Для демократического правления характерно наличие многопартийности. Тем самым исключается монополия какой-либо одной партии на власть. Принципиально важным критерием степени демократичности общества является наличие или отсутствие легальных возможностей для всех политических сил (кроме тех, кто призывает к насильственному свержению существующего строя), к созданию своей партии. Важно и то, чтобы все эти партии были поставлены в равные правовые условия в их борьбе за избирателей и за своё представительство в органах государственной власти. Естественно, что та партия, которой удалось добиться поддержки большинства на выборах, располагает явными политическими преимуществами. Однако при этом недопустимо ограничивать другие партии в пропаганде ими своих идей. Межпартийная борьба должна осуществляться в рамках законности и уважения к демократическим нормам. Именно многопартийность создает в демократическом обществе необходимый плюрализм путей решения проблем общественной жизни. Подлинная, а не мнимая многопартийность может утвердиться только в том обществе, где обеспечены свободные выборы, имеющие ряд коренных отличий от недемократических и формальных выборов. Прежде всего в условиях свободных выборов все граждане должны обладать избирательными правами и тем самым иметь реальную возможность в них участвовать. Все ограничения в избирательных правах – по признаку национальности, религии, пола, имущественного положения, профессии (кроме ценза оседлости) – противоречат принципам демократии и запрещены как в международных документах по правам человека, так и в конституциях многих стран. В процессе избирательных кампаний важно создать реальные условия для участия в них всех политических сил, чьи цели и действия соответствуют правовым нормам демократического общества. Одним из средств, более или менее выравнивающим шансы различных партий быть услышанными избирателями, является предоставление им на радио и телевидении, в печати достаточно равных возможностей для предвыборных выступлений. Предвыборные страсти иногда достигают такой остроты, что возникает реальная угроза для всего процесса свободных и демократических выборов. В силу этого перед государством, обществом выдвигается задача твердого соблюдения правопорядка в ходе избирательной кампании. Официальные лица, наблюдатели от партий, представители общественности следят за соблюдением законности на выборах, препятствуют махинациям с бюллетенями для голосования и оказанию давления на избирателей. В демократическом обществе значительная роль в системе государственного устройства отводится местным органам самоуправления, осуществляется тщательно продуманное и рациональное разделение компетенций и полномочий различных уровней власти. В результате этого местные органы стали обладать реальными правами самоуправления. Центральная власть не вторгается в сферу компетенции местных властей, хотя при федеративной модели государственного устройства неуклонно осуществляется принцип верховенства законов федерации над решениями местных органов власти. Тем не менее, в ведении местных властей остаются такие важные сферы общественной жизни, как образование, здравоохранение, поддержание правопорядка, строительство транспортных магистралей, содействие местной экономике и др. Демократии органически присуща высокая социальная и политическая активность различных общественных сил, добровольно объединившихся в организации, ассоциации, общества, клубы. Эти объединения своей разнообразной деятельностью формируют общественную среду и составляют неотъемлемый элемент гражданского общества, в котором многие профессиональные, социальные, духовные запросы людей удовлетворяются независимо от государства и от институционализированной сферы. Важным условием независимости этих общественных объединений является то, что в условиях демократии граждане обладают реальной свободой в своих действиях по созданию той или иной организации. При этом они не сталкиваются с множеством бюрократических ограничений и запретов, характерных для авторитарных режимов, и должны выполнить лишь минимум формальностей, необходимых для регистрации новых организаций. Будучи независимыми от государства, общественные организации вступают во взаимодействие с различными правительственными ведомствами, рассчитывая получить поддержку официальных властей. Порой в случае совместных усилий государства и общественности становится возможным проведение высокоэффективных мероприятий по охране окружающей среды, росту занятости населения, культуре, образования. Когда же различные общественные силы намереваются изменить государственную политику в интересующей их сфере, то они выступают в качестве лоббистов и организуют кампании политического давления на партии, парламент, правительство, местные власти. Подобный интенсивный лоббизм, постоянно осуществляемый организованной общественностью, позволяет ей играть значительную роль в политическом процессе демократического общества. При всей остроте, которую может приобретать политическое противоборство в условиях плюрализма, важно, чтобы это противоборство проходило путем демократических форм и методов политической борьбы. К ним относятся все общепринятые средства парламентской борьбы в высшем законодательном органе страны. Допустима и острая полемика в СМИ. Кроме того, общественность и различные политические силы вправе прибегать к таким мирным ненасильственным действиям, как митинги, манифестации, демонстрации, забастовки и другие узаконенные формы политических действий. Демократия несовместима с насильственными актами, будь то незаконные репрессии государства против граждан, подавление властями легальной оппозиции, захваты заложников и террористические акты, практикуемые ультралевыми и крайне правыми экстремистами. Защита демократического общества и его граждан от насилия и экстремизма неизбежно требует сильной государственной власти. Заблуждением является распространенное в массовом сознании представление о демократии как о форме правления, при которой государственная власть изначально более слаба, чем при авторитаризме. Мировой опыт содержит немало примеров слабых демократий, вырождающихся в анархию и создавших тем самым благоприятные условия для установления диктатуры. Но подобные процессы происходили именно тогда, когда демократические порядки и нормы в обществе не были подкреплены эффективной и твердой государственной властью, быстро реагирующей на различные проблемы и конфликты. Демократические нормы, принципы, ценности нуждаются в сильном государстве. Без активных действий государства невозможно обеспечить правопорядок в обществе и добиться соблюдения законов всеми гражданами. Демократии отнюдь не противоречат решительные действия властей, предусматривающие в случае необходимости и законные насильственные меры против преступников, экстремистов, угрожающих благополучию и стабильности общества. При возникновении особо острых социально-экономических и политических ситуаций государство вправе, оставаясь в рамках законности, пойти на временное ограничение тех или иных демократических норм. При всей важности сильной государственной власти она одна не в состоянии обеспечить необходимую стабильность общества. Не менее важно, чтобы явное большинство народа восприняло и осознанно поддержало демократические ценности и идеалы. Выбор общества в пользу демократии – сложный, длительный, противоречивый процесс, требующий социально-экономических и политических предпосылок. Усвоение демократических идей и ценностей происходит на протяжении достаточно длительного исторического периода, в течение которого у граждан формируется демократический тип ценностей, как уважение прав и свобод личности, отказ от насилия как средства государственной политики и формы политической борьбы, гуманность, терпимость и инакомыслию, готовность к компромиссам, осознанное уважение и соблюдение гражданами законов. Важно и то, чтобы каждый гражданин в своих действиях, исходил не только из своих прав и свобод, но и проявлял высокую ответственность за поддержание всеобщего блага. В этом аспекте демократия предстает как образ жизни, который воспитывается в обществе. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Всеобщий повышенный интерес к демократии начавшийся в конце XX столетия и продолжающийся до настоящего времени, был вызван, прежде всего, массовым стремлением стран, освободившихся от авторитаризма, к поиску более совершенной формы правления. Политический опыт развитых стран свидетельствует о том, что наиболее значительных успехов добились те политические системы, которые были основаны на либерально-демократических ценностях. Этот наглядный пример явился определяющим в выборе перспектив развития вчерашних авторитарных государств. Как пишет отечественный политолог А.Салмин, демократия – «самая, вероятно влиятельная политическая идея XIX века, ставшая к началу XX-го политической реальностью, к его середине – реальностью геополитической, а к концу – универсальной, хотя далеко и не всеми принимаемой парадигмой политического устроения, вольно или невольно подразумеваемой точкой отсчета политических систем» [39]. Однако будущее демократии далеко не безоблачно. Значительное число стран не справилось с демократическими перегрузками и повернуло к авторитарной форме правления. Странам, в которых начинают осуществляться демократические преобразования, придется преодолеть ещё много препятствий, чтобы перейти к консолидированной демократии. Ф.Фукуяме, поспешившему объявить о «завершении идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления» [40], оппонирует Ф.Шмиттер, предполагающий, что демократию ожидает «полоса усиливающихся беспорядков, неопределенности и непредсказуемых событий» [41]. Кроме того, он высказывает немодную евроцентричную точку зрения, согласно которой большинство будущих вызовов начнет вызревать в недрах уже утвердившихся либеральных демократий, а отнюдь не в появившейся неодемократической среде. Страны последней, по мнению американского политолога, просто «обречены», ввиду отсутствия способной составить истинную конкуренцию автократической формы, оставаться в обозримом будущем демократическими, независимо от того, какими будут достижения и уровень удовлетворенности граждан. И если какая-то из неодемократий потерпит фиаско, подобное может произойти только в местном масштабе. Более серьезные проблемы ожидаются в отношении ранее утвердившихся демократий Европы и Северной Америки. Поводом для таких опасений служат две причины: первая – отсутствие возможности объяснить собственные недостатки угрозой постоянного соперничества с иной системой ввиду распада таковой; вторая – население этих стран гораздо в бо́льшей степени «заражено» нормативными ожиданиями относительно того, как работает демократия. Ф.Шмиттер высказывает мысль, что как только подобное соревнование наберет силу, в центре внимания окажутся «либеральные» составляющие этих демократий, а именно: • одностороннее подчеркивание ими важности индивидуальных граждан и индивидуализма; • приверженность их волюнтаризму, форма и содержание которой сводятся к практике участия в политике, а так же к выдвижению политиков из своих рядов; • их «зацикленность» на территориальном представительстве и межпартийном соперничестве как единственно легитимном типе связи между гражданами и государством; • их безразличие к постоянному и систематически воспроизводящемуся неравенству как в распределении благ, так и в представлении интересов; • их ограниченность институциональными рамками национального государства, а также молчаливым попустительством либерализма в отношении национализма. Несмотря на пессимизм в отношении будущего демократии, Ф.Шмиттер все же заявляет, что оснований для паники нет. При этом он ссылается на Р.Даля, который отмечал, что на практике демократия уже претерпела несколько революций, и при этом зачастую сами ее защитники не вполне сознавали, что именно они делают. Все, что потребуется ей на этот раз, это обеспечить снизу достаточное давление в форме институционального кризиса и адаптировать изменения к демократии путем введения новых правил и норм. Вследствие таких преобразований новая демократия будет совершеннее «вчерашней». ПРИМЕЧАНИЯ 1. Лефор, К. Политические очерки (XIX-XX века) / К.Лефор; пер. с фр. – М.:РОССПЭН, 2000.С.26. 2. Даль, Р. Демократия и ее критерии / Р.Даль; пер. с англ. – М.:РОССПЭН, 2003.С.338. 3. Фукидид, История / Фукидид; пер. с др.греч. – М.:Ладомир-Наука,1993.С.106-107. 4. Спиноза, Б. Политический трактат // Собр.соч.: в 2 т. / Б.Спиноза. – М.: Мысль, 1999.С.328. 5. Джефферсон, Т. Декларация независимости. Инаугурационные речи / Т.Джефферсон; пер. с англ. – Алматы: Издательство «Наука», 2004.С.29. 6. Paine, Т. Rights of man / T.Paine. – NY: Dover, 1999.P.120. 7. Руссо, Ж.Ж. Трактаты / Ж.Ж.Руссо; пер. с фр. – М.: Политическая книга, 1969.С.161. 8. Руссо, Ж.Ж. Ук.соч.С.164. 9. Ленин, В.И. Государство и революция / В.И. Ленин. ПСС. Т.33.С.83. 10. Bentley, A. The process of government / A. Bentley. – Cambridge, 2016.P.91. 11. Sartory, G. The relevance of liberalism in retrospect / G. Sartory. – N.Y.,2017.P.17. 12. Dahrendorf, R. Survival, justice and equality in changing world / R.Dahrendorf. – Chicago, 2013.P.57. 13. «Гомогенный» - греческий термин, означающий «одинаковое происхождение», «одинаковую природу», единую сущность. В данном контексте предполагается, что существует состоящий из одинаковых по своим основным характерным чертам личностей народ, воля которого, вследствие этого, «гомогенна», то есть в своей основе едина «по происхождению» и по существу. Сторонники данной теории говорят также о «гомогенности» управляющих и управляемых. 14. Руссо, Ж.Ж. Ук. соч.С.139. 15. Barber, B. Participatory Democracy / B. Barber. // Encyclopedia of Democracy. Vol.3. – N.Y.,2015,P.923. 16. Dahrendorf, R. Opus cit. P.84. 17. Schumpeter, Y. Capitalism, socialism and democracy / Y. Schumpeter. – N.Y., 2017, P.372. 18. Дай, Т. Демократия для элиты. Введение в американскую политику / Т. Дай, Л.Зиглер; пер. с англ. – М.: Логос, 1984. С.38. 19. Хэйвуд, Э. Политология / Э.Хейвуд; пер. с англ. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2015. С.100. 20. Михельс, Р. Социология политической партии в условиях демократии / Р. Михельс; пер. с англ. // Диалог, 1990, № 9. С.52. 21. Лейпхарт, А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование / А. Лейпхарт; пер. с англ. – М.: Логос, 1997. С.40. 22. Лейпхарт, А. Ук. соч. С.64. 23. Хабермас, Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории/Ю.Хабермас; пер. с англ. – СПб.: Питер, 2001. С.391. 24. Хабермас, Ю. Ук. соч. С.196. 25. Гуггенбергер, Б. Теория демократии / Б. Гуггенбергер; пер. с англ. // Полис, 1991, № 4. С.7. 26. Мельвиль, А.Ю. Демократические транзиты (теоретико-методологические и прикладные аспекты) / А.Ю.Мельвиль. – М.: Логос, 1999. С.17. 27. Хантингтон, С. Третья волна. Демократизация в конце XX века / С. Хантингтон; пер. с англ. – М.: РОССПЭН, 2003. С.26. 28. Lipset, S. Some Social Requisites of Democracy: Economic Development and Political Legitimacy / S. Lipset // American Political Science Review (№53), 2002. 29. Сморгунов, Л.В. Сравнительная политология: теория и методология измерения демократии / Л.В. Сморгунов. – СПб.: Питер, 1999. С.143. 30. Даль, Р. Введение в экономическую демократию / Р.Даль; пер. с англ. – М.: Логос, 1991. С.40. 31. Липсет, С. Сравнительный анализ социальных условий, необходимых для становления демократии / С.Липсет, К.-Р. Сен, Дж.Торрес; пер. с англ. // Международный журнал социальных наук, 1993, №3. С.28. 32. Эрме, Г. Культура и демократия / Г.Эрме; пер. с фр. – М.: Логос, 1994. С.106-109. 33. Карл, Т.Л. Пути перехода от авторитаризма к демократии в Латинской Америке, Южной и Восточной Европе / Т.Л.Карл, Ф.К.Шмиттер; пер. с англ. // Международный журнал социальных наук, 1993, №3. С.29-45. 34. Турен, А. Что означает демократия сегодня? / А.Турен; пер. с англ. // Международный журнал социальных наук, 1991, №1. С.20-21. 35. Даль, Р. Демократия и ее критики / Р.Даль; пер. с англ. – М.: РССПЭН, 2003. С.322-326. 36. Эйзенштадт, Ш.Н. Парадокс демократических режимов: хрупкость и изменяемость / Ш.Н.Эйзенштадт // Полис, 2002, № 3. С.86. 37. Клингеманн, Х.-Д. Поддержка демократии: глобальный анализ 1990-х годов / Х.-Д. Клингеманн; пер. с нем. // Повороты истории. Постсоциалистические трансформации в сравнительной перспективе. – СПб.; М.; Берлин, 2003. С.183-226. 38. Шумпетер, Й. Капитализм, социализм и демократия / Й. Шумпетер; пер. с англ. – М.: Экономика, 1995. С.378. 39. Салмин, А.М. Современная демократия: очерки становления / А.М.Салмин. – М.: ФОРУМ, 2016. С.10. 40. Фукуяма,Ф. Конец истории? // http//atredis.narod.ru/person/fukuyama.html 41. Шмиттер, Ф. Будущее демократии: можно ли рассматривать его через призму масштаба? / Ф.Шмиттер; пер. с англ. – М.: Логос, 2004. С.137-156. ТЕМЫ РЕФЕРАТОВ 1. Аристотель о формах демократии. 2. «Теория» демократии в работе Платона «Государство». 3. Демократия как антиутопия в трудах Платона. 4. История демократии в Афинах. 5. Античная теория демократии: контрасты и параллели с современностью. 6. Демократические аспекты понятия «res publica» в работе Цицерона «О государстве». 7. Первые теории радикального народовластия позднего Средневековья в Европе (XIII-XIV в.в.). 8. Трактат «Защитник мира» Марсилия Падуанского как наиболее радикальная версия «восходящей» теории власти. 9. Идеологическая борьба двух тенденций в XVI веке: монархической монополизации светской власти (Боден, Ботеро, Лютер) и теории народовластия французских и швейцарских кальвинистов. 10. Право на революцию как неотъемлемое право народа на сопротивление правителю в работах «монархомахов» (Т.Беза, Ю.Брута, Ф.Отмана). 11. Теория реального народовластия в трудах немецко-голландского политического мыслителя XVI-XVII веков Дж.Альтузия. 12. Идеология репрезентативного государства Т.Гоббса. 13. Б.Спиноза о необходимости слияния идеала народовластия и реальной власти монарха в «Политическом трактате». 14. Взгляды на демократию в коммунистических утопиях Т.Мора, Э.Кабе и др. 15. Демократия как недостижимый идеал в трудах Ж.Ж.Руссо и Ш.Л.Монтескье. 16. Идея «представительной демократии» в работах идеолога и теоретика французской революции аббата Э.-Ж.Сийеса. 17. Работа А.де Токвиля «Демократия в Америке» как отправная точка нового этапа в истории демократии. 18. Идеальное общество как реальная демократия в работе К.Маркса «Критика гегелевской философии права». 19. Консервативная теория масс и демонизация демократии в трудах Г. Ле Бона. 20. Элитистский подход к демократии в работах Г.Моска, В.Парето, Р.Михельса. 21. Плюралистические теории политики и демократии А.Бентли, Г.Уоллеса, Дж.Медисона, Г.Ласки и др. 22. Интеллектуальная критика либеральной демократии и поиск нового политического ориентира в 1920-30-х годах XX века (К.Шмитт, У.Липпман, Й.Шумпетер). 23. «Реалистическая школа» Й.Шумпетера. 24. Репрезентативная концепция демократии Р.Дарендорфа. 25. Всеобщая декларация прав человека (1948) и Декларация прав и свобод человека (1991) – исторические правопреемницы Декларации прав человека и гражданина (1789). 26. Проблемы перехода от авторитаризма к демократии в современной политической мысли (Т.Л.Карл, Ф.К.Шмиттер, П.Меркл, А.Турэн, Ш.Эйзенштадт и др.). 27. Деятельность политической системы в развитых демократических государствах. 28. Принципы функционирования демократических политических систем. 29. Парламентская практика демократии. 30. Роль партий в демократическом обществе. 31. Гражданское общество и демократия. 32. Групповые интересы (этнические, религиозные, профессиональные и др.). 33. Основные тенденции развития либерально-демократических обществ в XXI в. 34. Современные трансформации демократии: выбор России. 35. Свобода как условие политического развития России. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Первоисточники 1. Аристотель. Политика / Аристотель: пер. с др. греч. – М.: Издательство АСТ, 2017. 2. Арон, Р. Демократия и тоталитаризм. / Р.Арон; пер. с фр. – М.: Текст, 1993. 3. Даль, Р. Демократия и ее критики / Р.Даль; пер. с англ. – М.: РОССПЭН, 2003. 4. Даль, Р. О демократии / Р.Даль; пер. с англ. – М.: Логос, 2000. 5. Даль, Р. Полиархия: участие и оппозиция / Р.Даль; пер. с англ. – М.: Изд. Дом Гос. ун-та – Высшей школы экономики, 2010. 6. Ле Бон, Г. Психология народов и масс / Г.Ле Бон; пер. с фр. – М.: Издательство АСТ, 2017. 7. Михельс, Р. Социология политической партии в условиях демократии / Р.Михельс; пер. с англ. // «Диалог», 1990, №9. 8. Парето, В. Трансформация демократии / В.Парето; пер. с ит. – М.: РИОР: ИНФРА-М, 2017. 9. Платон. Государство / Платон; пер. с др.греч. – М.: Издательство АСТ, 2017. 10. Спиноза, Б. Политический трактат / Б.Спиноза // Собр. соч.: в 2т. – М.: Мысль, 1999. 11. Токвиль, А.де. Демократия в Америке / А.де Токвиль; пер. с фр. – М.: Прогресс, 1994. 12. Хантингтон, С. Третья волна. Демократизация в конце XX века / С.Хантингтон; пер. с англ. – М.: РОССПЭН, 2003. 13. Цицерон. О государстве // Диалоги / Цицерон; пер. с ит. – М.: Ладомир, 1994. 14. Шумпетер, Й. Капитализм, социализм и демократия / Й.Шумпетер; пер. с англ. – М.: Экономика, 1995. Учебники, учебные пособия, курсы лекций 1. Алексеева, Т.А. Современная политическая мысль (XX-XXI в.в.) / Т.А.Алексеева. – М.: Издательство «Аспект Пресс», 2016. 2. Ашин, Г.К. Основы политической элитологии / Г.К.Ашин, А.В.Понеделков, А.М.Старостин, С.А.Кислицын. – М.: ЛЕНАНД, 2015. 3. Багдасарян, В.Э. Ценностные основания государственной политики / В.Э.Багдасарян. – М.: ИНФРА-М, 2018. 4. Баранов, Н.А. Политология: Современная демократия / Н.А.Баранов. – М.: Издательство «Юрайт», 2016. 5. Бурдье, П. О государстве / П.Бурдье; пер. с фр. – М.: Изд.дом «Дело» РАНХ и ГС, 2017. 6. Василенко, И.А. Политическая философия / И.А.Василенко. – М.: Издательство «Юрайт», 2017. 7. Введение в политическую теорию / под ред. Б.Исаева. – СПб.: Питер, 2013. 8. Гаджиев, К.С. Основы политической философии / К.С.Гаджиев. – М.: Издательство «Юрайт», 2017. 9. Глухова, А.В. История и теория демократии / А.В.Глухова. – Воронеж: Издательство «Истоки», 2013. 10. Демократизация / сост. и науч. ред. К.В.Харпфер, П.Бернхаген, Р.Ф.Инглхарт, К.Вельцель; пер. с англ. – М.: Изд.дом Высшей школы экономики, 2015. 11. Исаев, Б.А. Политическая история. Демократия / Б.А.Исаев. – М.: Издательство «Юрайт», 2017. 12. Кравченко, А.И. Политология / А.И.Кравченко. – М.: Проспект, 2017. 13. Мухаев, Р.Т. Политология / Р.Т.Мухаев.– М.: Проспект, 2017. 14. Политическая теория / под ред. Б.А.Исаева. – М.: Издательство «Юрайт», 2017. 15. Политическая философия / под ред. Г.Л.Тульчинского. – М.: Издательство «Юрайт», 2016. 16. Политология / под общ. ред. А.Г.Грязновой. – М.: ИНФА-М, 2016. 17. Пугачев, В.П. Введение в политологию / В.П.Пугачев, А.И.Соловьев. – М.: КНОРУС, 2017. 18. Соловьев, А.И. Политология. Политическая теория. Политические технологии. / А.И.Соловьев. – М.: АСПЕКТ ПРЕСС, 2017. 19. Хэйвуд, Э. Политология / Э.Хэйвуд; пер. с англ. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2015. 20. Шеллинг, Т. Стратегия конфликта / Т.Шеллинг; пер. с англ. – М.: ИРИСЭН, Социум, 2014. 21. Шестопал, Е.Б. Политическая психология / Е.Б.Шестопал. – М.: Издательство «Аспект Пресс», 2018. 22. Штраус, Л. Введение в политическую философию / Л. Штраус; пер. с нем. – М.: Праксис, 2000. Словари, справочники, хрестоматии, сборники схем 1. Антология мировой политической мысли: в 5 т. / рук. проекта Г.Ю.Семигин, Л.Н.Алисова, В.В.Баев. – М.: Мысль, 1997. 2. Исаев, Б.А. Политология в схемах и комментариях / Б.А.Исаев. – М.: Издательство «Юрайт», 2017. 3. Искусство власти: Антология политической мысли / вступит. статья Р.Светлова, И.Гончарова. – СПб.: ООО Издательство «Пальмира»; М.: ООО «Книга по требованию», 2017. 4. Концепции и определения демократии: Антология / ред. – сост. А.В.Фененко. – М.: Ком Книга, 2006. 5. Мухаев, Р.Т. Политология: Хрестоматия / Р.Т.Мухаев. – М.: Логос, 2010. 6. Новейший политологический словарь / под ред. В.Н.Коновалова. – Ростов-на-Дону: «Феникс», 2017. 7. Политическая психология: Хрестоматия / сост. Е.Б.Шестопал. – М.: Издательство «Аспект Пресс», 2018. 8. Политология в схемах и таблицах / под ред. А.М.Руденко. – М.: РИОР: ИНФРА-М, 2018. 9. Политология: Краткая хрестоматия / сост. Б.Исаев. – СПб.: Издательство СПб. ун-та, 2017. 10. Политология: Лексикон / под ред. А.И.Соловьева. – М.: Издательство «Аспект Пресс», 2015. 11. Политология: Энциклопедический словарь / под общ. ред. Ю.А. Аверьянова. – М.: Издательство «PUBLISHERS», 1993. 12. Словарь философских терминов / под ред. В.Г.Кузнецова. – М.: ИНФРА-М, 2013. 13. Современный словарь по общественным наукам / под общ. ред. О.Г.Данильяна. – М.: ИНФРА-М, 2014. Монографии, сборники научных статей 1. Асемоглу, Д. Экономические истоки диктатуры и демократии / Д.Асемоглу, Дж.А.Робинсон; пер. с англ. – М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2015. 2. Ашин, Г.К. Элитология: История. Теория. Современность / Г.К.Ашин. – М.: Издательство «МГИМО – Университет», 2010. 3. Баранов, Н.А. Современная демократия: эволюционный подход / Н.А.Баранов. – СПб.: Балт. гос. техн. ун-т, 2007. 4. Баранов, Н.А. Эволюция современной российской демократии: тенденции перспективы / Н.А.Баранов. – СПб.: Балт. гос. техн. ун-т, 2008. 5. Баталов, Э.Я. Проблема демократии в американской политической мысли XX века (из истории политической философии современности) / Э.Я.Баталов. – М.: Прогресс – Традиция, 2010. 6. Берлин, И. Философия свободы: Европа / И.Берлин. – М.: Новое литературное обозрение, 2014. 7. Бло, И. Прямая демократия. Единственный шанс для человечества / И.Бло; пер. с фр. – М.: Книжный мир, 2015. 8. Гивишвили, Г.В. От тирании к демократии: Эволюция политических институтов / Г.В.Гивишвили. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2017. 9. Демократия и модернизация: к дискуссии о вызовах XXI века / под ред. В.Л.Иноземцева. – М.: Издательство «Европа», 2010. 10. Деррида, Ж. Разбойники / Ж.Деррида; пер. с фр. // Новое литературное обозрение, 2005, № 72. 11. Дробышевский, С.А. Идеалы политически организованного общества и права / С.А.Дробышевский, А.Ю.Лыков. – М.: Норма, 2017. 12. Закария, Ф. Будущее свободы: нелиберальная демократия в США и за их пределами / Ф.Закария; пер. с англ. – М.: Ладомир, 2004. 13. Канфорд, Л. Демократия: История одной идеология / Л.Канфорд; пер. с ит. – СПб.: ALEXANDR, 2012. 14. Кин, Дж. Демократия и декаданс медиа / Дж. Кин; пер. с англ. – М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2015. 15. Крауч, К. Постдемократия / К. Крауч; пер. с англ. – Изд. дом Гос. ун-та – Высшей школы экономики, 2010. 16. Лоскутов, В.А. Власть в лабиринтах свободы / В.А.Лоскутов. – Екатеринбург: Издательство Уральского института, 2013. 17. Лукашева, Е.А. Мифологизация политической и правовой жизни / Е.А.Лукашева. – М.: Норма: ИНФРА-М, 2017. 18. Магун, А.В. Демократия или Демон и Гегемон / А.В.Магун. – СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2016. 19. Магун, А.В. Единство и одиночество / А.В.Магун. – М.: Новое литературное обозрение, 2011. 20. Мюллер, Д. Разум, религия, демократия / Д. Мюллер; пер. с англ. – М.: Мысль, 2015. 21. Мюллер, Я.-В. Споры о демократии: Политические идеи в Европе XX в. / Я.-В.Мюллер; пер. с англ. – М.: Издательство Института Гайдара, 2017. 22. Петит, Ф. Республиканизм: Теория свободы и государственного правления / Ф.Петит; пер. с англ. – М.: Издательство Института Гайдара, 2016. 23. Салмин, А.М. Современная демократия: Очерки становления и развития / А.М.Салмин. – М.: Форум, 2016. 24. Согрин, В.В. Демократия в США: От колониальной эры до XXI века / В.В.Согрин. – М.: Весь мир, 2011. 25. Хелд, Д. Модели демократии / Д.Хелд; пер. с англ. – М.: Изд. дом «Дело» РАНХ и ГС, 2014. 26. Хёффе, О. Есть ли будущее у демократии? О современной политике / О.Хёффе; пер. с нем. – М.: Изд. дом «Дело» РАНХ и ГС, 2015. 27. Хоффманн, Ш.-Л. Социальное общение и демократия: Ассоциации и гражданское общество в транснациональной перспективе. 1750-1914 / Ш.-Л.Хоффманн; пер. с нем. – М.: Новое литературное обозрение, 2017. 28. Ясин, Е.Г. Приживется ли демократия в России? / Е.Г.Ясин. – М.: Фонд «Либеральная миссия»; Новое литературное обозрение, 2012.