Основные проблемы изучения литературы ХХ века советского периода: проблема преемственности, периодизация, художественный метод». Об отношении интеллигенции к революции. Проблема «интеллигенция и революция» в публицистике периода революции и гражданской войны. Литература метрополии и русского зарубежья.

Лекция №1 Тема: «Основные проблемы изучения литературы ХХ века советского периода: проблема преемственности, периодизация, художественный метод». Об отношении интеллигенции к революции. Проблема «интеллигенция и революция» в публицистике периода революции и гражданской войны. Литература метрополии и русского зарубежья. 1. О русском литературном процессе после 1917 года. В конце ХХ века отечественное литературоведение столкнулось с серьезной задачей коренного пересмотра истории русской советской литературы: критике подверглась, прежде всего, концепция идеологического единства советской литературы и уникальности метода социалистического реализма. Отметим, что литература - это совокупность ценностей. Прежде всего, текстов, созданных художественным, образным словом. Мы исходим из того, что литературный процесс это способ (свободный, независимый или, наоборот, регламентированный, управляемый) создания текстов художником, живущим в сложной культурной инфраструктуре. Сюда входят многообразные творческие контакты писателя, необходимые для обеспечения его дела. Результаты писательской работы нередко приобретают в контексте времени социальную и политическую значимость. Литература – это национальное слово, оно выражает и вечные и временные состояния духа народного и души человеческой. Таким образом, смысл литературного процесса в том, чтобы этому слову дать возможность существовать наиболее полно и свободно. Литературный процесс в силу собственных внутренних эстетических закономерностей не может быть «монологичным», в нем не может быть единомыслия. Литературный процесс – это взаимодействие, притяжение и отталкивание различных художественных концепций. Сосуществование в нем нескольких систем, стилей, течений – явление закономерное и естественное. Естественной точкой отсчета нового литературного цикла в ХХ веке, стал, несомненно, 1917 год, особенно Октябрь. После Октября новая власть насильственно меняла картину литературного развития. Момент Октября обозначил небывало резко усилившуюся тенденцию фактического огусударствления литературы. Потребовалось немногим более 10 лет, чтобы обеспечить ей полную победу. К концу этого срока (в год «великого перелома» 1929 год) слово было полностью этатизировано, поступило на государственную службу, причем в государстве отчетливо тоталитарного типа. А всякое другое слово, не служившее государству, было и юридически и фактически лишено прав на существование. По мнению М.Голобкова, две тенденции – полифонического и монологического развития – сосуществовали и боролись в русской литературе всегда: с одной стороны, возникали, развивались и сосуществовали множество разнообразных эстетических течений; с другой стороны, литература всегда ощущала влияние власти, насаждаемого сверху литературного единомыслия. Период относительного эстетического плюрализма (1920-е годы) сменяется монологическим периодом (1930-1950-е). 2. О периодизации литературного процесса Говоря о периодизации, мы должны осознавать, что литература ХХ века – от 1917 до 1991 года – вот основной, крупный и завершенный исторический цикл. Но внутри него есть несколько значительных узлов, этапов, стадий, каждый из которых неповторим и своеобразен. В сложной структуре литературного процесса выделяются моменты острых сдвигов и относительно стабильные «эволюционные» промежутки. По мнению В.М.Акимова, с этой точки зрения можно выделить явно стыковые состояния, моменты сдвигов и переходов: это 1917-1922; 1929-1932; 1941-1946; 1954-1964; 1988-1991. Отметим, что в эти сравнительно короткие времена события литературной жизни принимали характер взрывов, резких качественных сдвигов. И были периоды более продолжительные: 1922-1929; 1932-1941; 1946-1954; 1964-1988, когда развивался тот тип литературного развития, который побеждал в результате предшествующих взрывов, либо происходило «мягкое» столкновение подходов и возникало новое литературное качество. 3. Об отношении интеллигенции к революции (проблема «интеллигенция и революция») Первый этап: литература на стыке эволюции и революции. 1917 -1922. В это время с одинаковой силой выразились в литературе совершенно противоположные тенденции: одна из них восприятие войн и революций как обновление культуры, высвобождение всех ее глубинных сил. В этом был смысл знаменитого призыва А.Блока: «всем сердцем, всем сознанием слушайте революцию; пережив внутренний катарсис, к великому духовному преображению приходят герои «Двенадцати». Для романтизированного, маргинального сознания это был «момент свободы»: « Дней бык пег / Медленна лет арба. / Наш бог бег / Сердце наш барабан» - писал В.Маяковский. Н. Бердяев писал « Мы присутствуем при кризисе искусства вообще, при глубочайших потрясениях в тысячелетних его основах». В это же время в цикле «Последние стихи» З.Гиппиус связывает успех большевистского переворота с распадом общества и культуры», вызванной многолетней мировой войной. «Блевотина войны – октябрьское веселье, / От этого зловонного вина, / Как тяжело твое похмелье, \ О бедная, о грешная страна». Этот сдвиг воспринимался как национальная трагедия такими писателями как А.Ремизов («Слово о погибели земли русской» и В.Розанов («Апокалипсис нашего времени»). Резко оценил большевистский экстремизм М.Горький («Несвоевременный мысли) и В.Г.Короленко (в шести письмах к А.В.Луначарскому). В эти дни начинает работу над своим дневником И.Бунин («Окаянные дни»). Факты: Уже в начале 1918 года оказались закрыты или приостановлены все небольшевистские издания в Москве и Петрограде, разогнано Учредительное собрание, создано монопартийное большевистское правительство. В то же время велика роль старых культурных сил (Горький, Луначарский и др.). Силы старой литературной и научной интеллигенции собираются вокруг таких центров, как Дом ученых, Дом литераторов, Дом искусства в Петрограде, Дом печати в Москве. Это было короткое время активно работающей «модели» тоталитарного общества. Оно было поддержано и в литературе: «150 000 000» В.Маяковского, «Мы» В.Кириллова, «Инония» С.Есенина. Но в целом время «военного коммунизма» это преобладание сил разрушения и безжалостного уничтожения культурных ценностей. Оставшаяся творческая интеллигенция, как уже было сказано, пыталась наладить культурный процесс. Новые литературные перспективы открывала связанная с «Домом искусств» деятельность группы «Серапионовы братья», объединившая литературную молодежь (М.Зощенко, К.Федин, Н.Тихонов, Н.Никитин,В.Иванов, В.Каверин и др.). «Цехом поэтов» и «Новым цехом» руководил Н.Гумилев, связь между старыми и новыми литературными силами пытался установить А.К.Воронский (ж. «Красная новь»). В тот период усиливается поток эмигрантов. Родину покидают И.Бунин, А.Куприн, Б.Зайцев, Д.Мережковский, З.Гиппиус и др. В 1921 – начале 1922 гг. за рубеж выехали Г.Адамович, Г.Иванов, А.Ремизов, В.Ходасевич, М.Цветаева, И.Шмелев…. На протяжении 70-летней истории русской литературной эмиграции предельно интенсивно развивалось ее самосознании и самоосознание, делались неоднократные попытки определить вклад зарубежной диаспоры в духовную и интеллектуальную эволюцию нации в XX веке. Необходимо сразу оговориться, что литературная эмиграция как форма духовной оппозиции - явление для России не новое, в какой-то степени даже закономерное, но никогда ранее до 1917 года она не приобретала столь тотального и трагического характера, никогда ранее Россия не переживала столь бурного исхода творческой интеллигенции по причинам прежде всего политическим. Феномен русской эмиграции в ХХ веке определяется, прежде всего, политическими причинами. Идейный раскол общества, уходящий своими корнями в далекое историческое прошлое российского государства, со всей трагической очевидностью проявился в начале столетия, в период войн и революций, во многом изменивших судьбу России, судьбу ее народа, ее культурного наследия. События последних десятилетий свидетельствуют о том, что этот процесс продолжается уже в качественно иных исторических условиях. Именно поэтому опыт всех трех волн эмиграции приобретает сегодня, на рубеже столетий, не только историко-политическое, но и культурно-философское звучание и значение. Философское осмысление феномена эмиграции основывается на различных предпосылках ее формирования и развития: идеологических, геополитических, исторических, религиозных и т. д. Собственно, оно уже началось в первые годы “великого исхода” в зарубежье, где оказались многие насильно высланные представители русской религиозно-философской мысли: Н.А.Бердяев, С.Н.Булгаков, Б.П.Вышеславцев, И.А.Ильин, Л.П.Карсавин, Н.О.Лосский, Ф.А.Степун, С.Л.Франк и др. В трудах этих ученых, творчество которых еще до конца не изучено, мы находим ответы на духовные запросы современности. Каждое из этих имен уже составляет отдельную главу в истории русского самосознания ХХ века. И говоря о духовных исканиях русской литературной эмиграции, мы ориентируемся на тот философский, религиозный, творческий потенциал, который ей был присущ и который она привнесла в мировую цивилизацию. 4. Проблема «интеллигенция и революция» в публицистике периода революции и гражданской войны. О том, что уже с самого начала вопросы об отношении к революции и о будущем России переросли в насущную проблему выживания культуры и защиты её духовных ценностей, говорят документальные свидетельства того времени: статья А.Блока “Интеллигенция и революция”, “Несвоевременные мысли” А.М.Горького, “Окаянные дни” И.Бунина, “Петербургские дневники” З.Гиппиус, “S.O.S” Л.Андреева и т.д. Уже к середине 20-х годов эта проблема становится основой в ожесточенных дискуссиях о самоценности двух потоков русской литературы, о степени их вклада в мировую культуру. Так, например, сквозные образы и мотивы блоковской лирики, обращенной к проблеме исторической судьбы России, сведены воедино в поэме «Двенадцать» (1918). Революционные события воплощаются в образе вселенской стихии (Ветер, Ветер- / На все божьем свете, «разыгралась что-то вьюга» «ох, пурга какая, спасе!»). Мотив движения составляет сюжетную основу произведения («идут без имени святого», «вдаль идут державным шагом»). Герой поэмы Блока, обозначенный числом, имеющим сакральный (священный) смысл, - это рабочий люд, поднятый с самых низов вихрем истории. Их ведет «черная злоба» - святая злоба к «страшному миру». Блок использует антитезу, противопоставляя старый и новый миры. При этом всю тяжесть исторического возмездия, все бремя платы за искупление грехов двенадцать берут на себя. Автор не идеализирует своих героев («народ – не паинька). Известно, что поверх автографа 10 главы поэмы Блок, обратившись к Евангелию, надписал: «И был с разбойниками», а под чертой привел слегка измененную некрасовскую строку «жили двенадцать разбойников». Таким образом, автор не скрывает «гримасы революции», но они, по его мнению, не заглушают главного «музыки революции». Об это Блок подробно пишет в статье «Интеллигенция и революция», 1918. Значение этой статьи, а также ее связь с поэмой «Двенадцать» и стихотворением «Скифы», написанном в том же 18 году мы постараемся определить на практическом занятии. Возвращаясь к краткому анализу поэмы, следует отметить художественные особенности ее стиля. Все критики единогласно отмечают полифонизм поэмы, многоголосицу времени, непосредственно связанную с образом «революционной бури». «Стихия языка» произведения проявляется, например, в том, что высокая патетика («вдаль идут державным шагом») сталкивается со сниженной речью («буржуй на перекрестве»), политическая лексика и лозунг («Вся власть Учредительному собранию») с просторечием и вульгаризмами («ишь, стервец, завел шарманку»). Интонация ораторская, лозунговая соседствует с лирической, частушка с маршем, мещанский романс с революционной и народной песней. Единое художественное полотно революционных дней настолько точно отразило суть происходящих событий, что Блок в день завершения поэмы 29 января 1918 года сделал запись «Сегодня я – гений». Особая роль отводится финалу поэмы. Он рисует историческую панораму вселенского масштаба: Впереди- с кровавым флагом, И за вьюгой невидим, И от пули невредим, Нежной поступью надвьюжной, Снежной россыпью жемчужной, В белом венчике из роз- Впереди – Исус Христос. Таким образом, Образ Христа, который находится «над» бушующим миром, миром, ввергнутым в Хаос, вносит начало светлое, гармонизирующее. Идеальный характер Христа подчеркнут ассоциативным восприятием белого (снег, жемчуг). Гармония приходи на смену какофонии звуков (ассонанс 0-а-е-у). И в то же время финал поэмы содержит богохульную рифму: в гармоничном сочетании «роз-Христос» появляется сниженное «пес». Образ Христа с момента выхода поэмы и до настоящего времени остается поводом для различных трактовок его появления в финале поэмы. Все исследователи справедливо отмечают связь образа Христа с ведущими мотивами предшествующего творчества поэта. Следует отметить, что несомненную связь образа Христа из поэмы и стихотворения «Вот он – Христос – в цепях и розах…» из цикла «Нечаянная радость» (второй сборник стихов «Нечаянная радость»). Именно Христос соединил в себе идеал мировой гармонии (Мировой Души, Прекрасной Дамы, Вечной женственности) с эпической темой революции. Так, например, в цвете «кровавого флага» есть и капелька крови Катьки «Сгоряча загубленной Петрухой. В исторических испытаниях России, в ее «метельном» трагическом пути Блоку виделся незримый Христос. (Подробнее см.: Пьяных М. Россия и революция в поэзии А.Блока и А.Белого // Александр Блок, Андрей Белый: Диалог поэтов о России и революции. М., 1990.). В то же время можно согласиться с мнением, что образ Христа, как и образ двенадцати, несет в себе трагедийность переходного периода революции, и в нем не может быть гармонии. (См.: Громов П.А. Блок, его предшественники и современники. Л., 1986. С.487-488). В статье «Интеллигенция и революция», в ее финале Блок призывает «всем сердцем, всем сознанием слушать музыку революции», надеясь, что в скором будущем мир диссонансов исчезнет, и ему на смену придет гармония заключенная в звучании мирового оркестра. Такой идеалистичный призыв казалось бы резко контрастирует с иногда довольно острым публицистическим стилем этой статьи Блока. Но в художественной картине мира А.Блока этот призыв логичен и закономерен. Известно, что одновременно с поэмой «Двенадцать» Блок пишет стихотворение «Скифы» (1918), в котором также как и в поэме воссозданы эпические картины, передающие движение масс в истории. Есть еще одна тема, обращающая нас к предшествующему творчеству поэта. Это тема отношений Запада и Востока, которая резко обострилась в период революционных потрясений. (Например, цикл «На поле Куликовом»). Традиционно содержание «Скифов» трактуется актуальным для того времени изображения противостояния революционной России и буржуазной Европы. «Скифы» - это стремление поэтическими средствами разгадать загадку исторического пересечения судеб Востока и Запада в России. «Духовный Скиф – так трактует символику поэмы Андрей Белый: «Россия искони была не Востоком, не Западом, она должна стать не Востоком, не Западом, в ней встреча Востока и Запада. В ней есть, в ее личных судьбах, символ судеб всего человечества» (А.Белый. Вступительное слово и речь на открытом заседании Вольной Философской Ассоциации). Блок, несомненно, испытал в своем творчестве влияние Вл. Соловьева, его мысль о том, что провидение возложило на русский народ великую миссию – воплотить идеала всеединства, гармонии. Призыв к братству, в разгар мировой войны, звучит в страстных блоковских стихах: Придите к нам! От ужасов войны Придите в мирные объятья! Пока не поздно - старый меч в ножны, Товарищи! Мы станем братья! Блок по-своему понимал соотношение культуры и цивилизации. (Об этом он пишет в статье «Крушение гуманизма, 1919). Творческий взлет революционных лет стал для Блока последним. Уже к 1919 году он убедился, что попытки художников и поэтов серебряного века обрести гармонию века золотого оказались тщетными. Творческий подъем сменился усиливающейся депрессией, отразившейся и на его физическом состоянии. Р.Иванов-Разумник писал: «Мы знаем теперь, не душа Блока изменилась- изменилась душа революции; ни от чего Блок не отрекался, но он задохся, когда исторический воздух, очищенный стихийным взрывом, снова отяжелел и сгустился». Неоднозначным и противоречивым было отношение к революции А.М.Горького, надолго вошедшим в мировую литературу образцовым «пролетарским писателем». Своеобразное представление Горького о революции, его «социальный идеализм» проявился уже в романе «Мать», в котором появляется образ героя, созидающего «усилием своей личной воли» себя и мир, осознающего себя не рабом, а хозяином мира. Писатель никогда не был «правоверным марксистом». Революционные идеалы сочетались в его восприятии с представлением о добре, справедливости, любви и во многом перекликались с идеалами Библии. В романе проявились богостроительские увлечения Горького, идеи создания новой веры. Противоречие между реалистически трезвым и суровым взглядом на жизнь и восторженной революционностью стало для Горького внутреннего конфликта, который не разрешился до конца его жизни. После всех русских революций, особенно после Октября, Горький оказался в положении «человека в высшей степени несовременного и несвоевременного». Соглашаясь во много с большевиками, с Лениным, Горький категорические не принимал методы большевизма, его разрушительную стихию, которая явно доминировала на созидательностью. «Народные комиссары разрушают и губят рабочий класс России». Этот внутренний протест писателя-гуманиста вылился в цикле статей 1917-1918 гг. под общим названием «Несвоевременные мысли». Прежде всего, следует отметить несоответствие жанра и названия книги. Публицистика должна быть современной и своевременной, а Горький называет свои публицистические заметки «Несвоевременные мысли». Взгляд художника-реалиста не находил в революционной повседневности («буче, боевой, кипучей») порожденного его идеализированными надеждами пролетарского рая. Таким образом, идейным центром цикла очерков Горького можно считать конфликт между двумя революционными началами: одно – присуще вечному обновлению, бунту во имя высшей идеи (Прометей), другое связано с черновой революционной работой «холодных фанатиков», «практиков революции, людей в черных кожаных куртках. Сам Горький, конечно, относится к первой категории, он допускает насилие в революции в «случаях неустранимой необходимости», повседневное же насилие вызывает у него чувство негодования и протеста. Вопрос о насилии можно считать одним из главнейших не только в заметках Горького, но и во все его творчестве. Причину он видит в искажении лозунгов социальной революции народным сознанием: «духовно и физически измученный народ переводит эти лозунги на свой язык несколькими краткими словами: «Громи, грабь, разрушай…». И в тоже время, видя развивающиеся ожесточение революционных масс, Горький призывает смирить его силой мысли, противопоставить буре эмоций разум. Горький после Октября начинается с новой концепции человека. Ему всегда были интересны люди, выломившиеся из породившей их среды: от босяков («На дне» до купцов («Фома Гордеев», 1899), правдоискателей и революционеров. И сам он, как писал К.Чуковский был выломившимся: от деревни отстал, к городу не пристал. Новый Горький предстал перед читателем в циклах «Рассказы 1922-1924 годов», «Заметки из дневника. Воспоминания», «Литературные портреты». Позицию интеллигенции категорически не принявшей Октябрьской революции в полной мере выразил И.Бунин в своей книге «Окаянные дни», опубликованной в Париже и состоящей из дневниковых записей, которые ое вел сначала в Москве, а затем в Одессе, куда уехал в 1918и прожил там до 1920, и откуда 26 января на французском теплоходе бежал из России. На страницах своей книги Бунин показывает «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Эти слова Пушкина, Бунин любил повторять, считая при этом в соответствии со своей философской концепцией, что революция одним разом может исправить несправедливость жизни. Это позицию хорошо выразил Мережковский в книге «Вечные спутники»: «Я ненавижу всякий насильственный переворот: все насильственное, всякие скачки мне противны, потому что они противны природе». Созвучна бунинской позиции и позиция еще одной яркой представительницы серебряного века З.Н.Гиппиус. В своих «Петербургских дневниках» под названием «Синяя книга» (изданы в 1929 году в Белграде). В книге отражены события мировой войны и первых лет большевистской власти. Гиппиус детально рассказывает о судьбах русской интеллигенции, военных, политиков, фиксирует сцены массового насилия и расстрелов, голода и разрухи в столице. О большевиках она пишет с чувством негодования и презрения: надо все же знать: женский батальон, израненный, затащили в Павловские казармы и там поголовно изнасиловали…». ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОКОНТРОЛЯ: 1. В чем заключается специфика развития литературного процесса после 1917 года? Какие тенденции определяют формирование и развитие литературного процесса? 2. Укажите хронологические рамки развития литературы советского периода? Какие этапы можно выделить и почему? 3. Назовите основные проблемы и вызовы, с которыми столкнулась литература и культура нового строя после революции 1917 года? Как разрешалась проблема «интеллигенции и революция» в художественной практике? 4. На какие два основных потока разделилась литература после 1917 года? В чем заключалась специфика культурного развития русского зарубежья?