Интернет как новое пространство существования литературы

Раздел 1 Лекция 1. Интернет как новое пространство существования литературы Лекция 2. Искусство новых медиа 1. Эксперименты по созданию гиперромана. 2. Европейские попытки создания «искусства эпохи Интернета» Лекция 3. Влияние Сети на язык 1. Язык и речь «населения Рунета» 2. Воздействие Интернета на нормы письменного русского языка и живой разговорной речи. Лекция 1. Интернет как новое пространство существования литературы С середины 90-х годов приобрело популярность словечко «сетература», заговорили об «известных сетераторах» (авторах, создателях этой «сетературы»). Речь шла о литературном творчестве в Интернете. Это было в высшей степени амбициозное начинание. «Первопроходцы» русского Интернета надеялись «переселить» русскую литературу в Сеть, дать ей возможность начать жизнь сначала. По их мнению, художественная словесность в советские годы сильно себя скомпрометировала: она развивалась под мощным идеологическим прессом и, как следствие, была насквозь пропитана тоталитарной идеологией; она создавала почти непреодолимые препятствия для появления писателей с новыми взглядами и новой манерой письма. Интернет, с его вольницей и отсутствием цензуры, должен был стать альтернативой официальной, административно и идеологически скованной литературе. В отсутствие контролирующих инстанций художник мог довериться собственному художественному чутью и уйти от шаблонов социалистической поэтики. Это была важная задача: становилось всё более очевидным, что «главные проблемы российского общества сосредоточены именно в сфере культуры»1, и в литературоцентричной стране решать эти проблемы надо начиная именно с обновления литературы. ("Интернет убьет кино, вино и домино", интервью Ильи Овчинникова с Максимом Мошковым) Для писателей освоение этой, новой, территории – пространства Сети - казалось очень привлекательным: появлялась возможность публиковать свои произведения без издательских сложностей и проволочек, без оглядки на мнение зарекомендовавших себя в литературе людей. Интернет воспринимался как пространство творческой свободы: сказать своё слово здесь любой мог любой. Российский сегмент сети (РуЛиНет) для такой деятельности особенно подходил, потому что в нашей стране ещё не забыты традиции самиздата, дававшего возможность читать не то, что приказано, а то, что действительно интересно. Крупнейший в Рунете ресурс для самодеятельного творчества даже был назван «Журнал «Самиздат» (СИ). Сейчас (2016 год) в нём почти сто тысяч авторов и размещено больше миллиона произведений. Как и в настоящем самиздате, здесь нет цензуры, и возможность публиковаться получают все желающие. РуЛиНет создавали энтузиасты, верившие в необходимость полной свободы творчества. Но эта безграничная свобода, как вскоре выяснилось, способна приносить не только хорошие плоды. Прежде всего – и этим новый литературный андеграунд принципиально отличается от андеграунда позднесоветских времён – в сети размещается то, что нравится авторам, а не то, что понравилось читателям. Проще говоря, в эпоху самиздата ценители хорошей литературы перепечатывали или от руки переписывали не всё подряд, а только те произведения, которые считали особенно интересными, - иначе зачем бы такая трата сил и времени!? А в наше время начинающие авторы наводняют интернет текстами, ещё не прошедшими читательского отбора, и художественный уровень такой литературы несопоставимо ниже самиздатовской. Не удивительно, что критик В. Сердюченко уверенно заявляет: «Общая закономерность: все авторы Интернета пишут плохо. Как дебютанты, так и те, кто уже состоялся по сю сторону электронного зазеркалья. Искушает легкость сетевой публикации. Набрал, щелкнул “мышкой” — и планетарный читатель гарантирован»2. Более того, по его мнению, «при кажущейся готовности Интернета поглотить все, что в него вводится, он высвечивает текст, как рентген. Неряшливое воспринимается вдвойне неряшливым, скучное — невыносимо скучным, модернистское — графоманским. Чтобы писать Интернетом, нужен особый талант. Нужна краткость Устава Гарнизонной Службы, лаконичность Камю, афористичность Блеза Паскаля. Например, “Война и мир” не имела бы в Интернете ни малейшего шанса. Впрочем, и девять десятых традиционной классики тоже»3. Как следствие, по словам блогера Павла Виноградова, «самиздат, что бумажный, что сетевой, – идеальное прибежище для орды бездарных графоманов с манией величия»4. Возразим: в бумажном самиздате графоманам было не так уж комфортно, а вот в виртуальном они, действительно, чувствуют себя как рыба в воде. Талантливый писатель, публикуя свои произведения в сети, серьёзно рискует. Во-первых, репутацией – как тот, кто добровольно отказался от общества коллег ради «сомнительной компании невежд и графоманов». Во-вторых, потерей достойной аудитории: в море самотёка, среди бесчисленного множества публикаций легко затеряться бесследно и навсегда. Помимо прочих неудобств, Сеть требует от автора постоянного присутствия: он должен регулярно предлагать для обсуждения свои тексты, участвовать в их обсуждении, давать оценку чужих произведений и т.д. Здесь не разрешается исчезать из виду, брать паузы – иначе ты «выходишь из игры». Существование в таком режиме трудно совместить с сосредоточенной творческой работой. Надо иметь в виду и то, что Интернет предоставляет полную свободу не только писателям, но и самозваным критикам, готовым не только по каждому поводу высказывать своё мнение (часто незрелое), навязывать свои представления о том, что плохо и хорошо в искусстве (сплошь и рядом – довольно убогие), но и выносить авторам и их произведениям окончательный приговор – обычно в безапелляционной и грубой форме. Хуже того, сеть допускает вброс любого компромата, при том, что виновник этой провокации ничем не рискует, - он может спрятаться за очередным «ником». Многие признанные авторы с удивлением пишут об атмосфере ненависти, характерной для литературных дебатов в РуЛиНете. Ничего неожиданного: для многочисленных авторов, только начинающих самоутверждаться в литературе и избравших для этого Интернет, в самом разгаре эпоха первичного накопления символического капитала, а это время борьбы без правил. Поэтому «традиционная для литературного поля конкурентонеприязнь всех ко всем в РуЛиНете удваивается»5. Но зачем эти унижения писателю с именем?! Серьёзных авторов, - тех, кого признают лидерами современного литературного процесса, - Интернет не столько притягивает, сколько отталкивает – у оффлайновой литературы авторитет куда выше. Так что, по словам Сергея Чупринина, «фанатики сетературы, кажется, в последние годы как-то повывелись. Никто больше не радуется освобождению из-под ига печатного станка и соответственно бегству из «Освенцима Гутенберга». Никто не хвастает творческими прорывами и интеллектуальным лидерством. И никто больше не провозглашает, что уже через поколение всё, что не есть Интернет, станет восприниматься как ацтекская письменность, археологическая диковина»6. Более жёсткие формулировки звучат уже совсем как смертный приговор: «Провал русского литературного Интернета давно стал свершившимся и почти не обсуждаемым фактом»7, - пишет Дмитрий Быков. Мода на сетературу, вспыхнув в 90-е, вскоре прошла. Довольно быстро выяснилось, что неограниченная свобода творчества в Интернете привела к преобладанию самой низкокачественной продукции. Как писала М.Адамович, «по сути, мы имеем дело с очень печальным явлением – победой массовой культуры, массовой литературы8, отсутствием художественного поиска и работы с текстом в новом пространстве интернета. Идет поток дилетантских текстов, направляемый жаждой славы любой ценой»9. И всё же многие талантливые поэты, прозаики и драматурги готовы идти на риск: они, если и не «уходят в сеть» бесповоротно, то печатаются там и там – на бумаге и в сети. У этого много причин. Прежде всего, необычные, экспериментальные, «неформатные» тексты обычно пугают издателей (неизвестно, найдут ли они спрос), а в Рунете им всегда найдётся место. Кроме того, потенциальная аудитория у «сетературы» больше и, если удастся заинтересовать читателей Интернета, писатель может приобрести широкую известность в короткий срок. Ведь здесь оценка произведения зависит не от издательства или позиции критиков (у которых может быть свой корыстный расчёт), а от самих реципиентов. И, главное, в сети автор может установить прямой контакт со своим читателем, узнать, как воспринято его произведение, учесть критику. Диалог с читателем становится частью творческого процесса, и иногда прозаики превращают читателей в соавторов собственных произведений. Это напоминает времена древних сказителей, которые не были авторами в собственном смысле слова, - они лишь «озвучивали» представления сообщества. Надо учитывать и то, что РуЛиНет (русский литературный Интернет) ещё пребывает в поре младенчества. Первый русский литературный веб-журнал был создан Леонидом Делициным в 1994 году. Другое событие, от которого отсчитывают возраст Рулинета – начало осуществления проекта Романа Лейбова «Роман» - произошло 10 октября 1995 года. Предпринимались и предпринимаются серьёзные попытки превратить Рулинет из мусорной свалки дилетантских текстов в упорядоченное, иерархически организованное пространство, где оценка произведений ведётся по надёжным критериям, а талантливые и бездарные произведения больше не приравниваются друг к другу. Так, в 1994 г. в Сети был организован конкурс «Тенёта» («тенёта» – синоним слова «сеть»). Его учредители оценивали прозаические произведения, размещённые в Рунете, выявляли и награждали победителей – главным образом, помогая им «легализоваться» в традиционном литературном поле – напечатать свои тексты в «бумажном» варианте. Одним из условий конкурса была первичная публикация произведения в Сети. «Тенёта» «отлавливали» самых одарённых из начинающих, и вели эту работу в разные годы Александр Житинский, Леонид Делицын, Роман Лейбов, Антон Носик и другие деятели Интернета и литературы10. О серьёзности тех требований, которые предъявлялись молодым авторам, говорит то, что в жюри конкурса работали знаменитые писатели – такие, как Борис Стругацкий, Александр Кушнер, Виктор Кривулин, Валерий Попов. Среди участников конкурса было тоже немало знаменитостей, например, Дмитрий Пригов и Бахыт Кинжеев, а одним из его открытий стал Баян Ширянов, - всё это громкие имена современной литературы. Однако в целом «улов» организаторов «Тенёт» был не так уж велик, и они это с сожалением признавали. «Тенёта» перестали существовать в 2002 г. Важнейшей причиной стала смерть А. Житинского, который был «мотором» этого предприятия. Но и раньше, в ходе работы жюри столкнулось со многими системными сложностями. Прежде всего – с необходимостью лавировать между двумя крайностями – желанием привлечь к участию в состязании всех желающих и необходимостью строгого отбора. Эта дилемма неизменно возникала и позже, перед всеми создателями новых интернет-ресурсов похожего типа. В дальнейшем возник и окреп паритет литературных сайтов. Они разделились на литературные порталы, (прародителем этого направления был "ТЕРМИтник поэзии"), где соединение стандартного литературного сайта с возможностями, например, веб-дневника или фотоальбома открывало новые возможности – прежде всего для общения пользователей, и литературные журналы и объединения (сайты без свободного размещения произведений, соединяющие в себе доступность и элитарность). Литературные порталы, со свободной публикацией, заняли каждый свою нишу в любительском литературном творчестве, стали играть роль литературных клубов со своей структурой, идеологией и системой ценностей. Они предназначаются для самых широких кругов пользователей Рунета. Литературные журналы и литобъединения предназначены для удовлетворения более амбициозной аудитории – чаще всего людей, профессионально связанных с литературой. Это уже не просто «тусовка», - здесь обсуждают важные для литературы и её восприятия проблемы. Например, выясняют, что отличает графоманов от "истинных писателей", чем измеряется профессионализм литераторов, что такое качество текстов и как поднять статус сетевой литературы. Произведения, которые здесь публикуются, проходят серьёзную премодерацию – процедуру тщательного отбора. Таких журналов и литобъединений довольно много. Пожалуй, наиболее известные на сегодня - это «Вавилон» и «Сетевая словесность». Старожилы Интернета, помня о неудачных попытках «переселить» в него всю качественную современную литературу, теперь всё чаще уверяют, что Рулинет – не территория литературы, а, скорее, её «предбанник»: отсюда легче брать старт начинающим авторам (в сети они без труда обнародуют свои вещи, получают первые оценки своего творчества), здесь удобно «разминать творческие мускулы» в литературных играх. Интернет – идеальная среда для этих полезных развлечений11. Опыт разного рода начинаний в Интернете подтверждает эту догадку: самыми успешными за 20 лет существования Рулинета, по общему мнению, были именно игровые проекты. Некоторые из них имели прямое отношение к литературе. Например,  «аРИФМетические игры» Дмитрия Манина — “Сонетник” и “Буриме” (1995 г. запуска). Принцип в «Сонетнике» был тот же, что у старой игры «изысканный труп»: каждый участник этой забавы имел возможность написать только одну строку коллективно сочиняемого текста. «Буриме» предлагало более сложное задание: надо было написать стихотворение с предложенными рифмами. Участники каждой из этих игр хорошо понимали, что шедевров не создадут, а породят что-то нелепое и смешное. И, конечно, все знали, что такое творчество не принесёт им ни славы, ни денег. Но игра в буриме позволяла отточить стихотворную технику, а «Сонетник» стал местом общения для людей с похожими интересами и тоже был очень популярен.  Подводя итоги, можно сказать, что сетевая литература восприняла и гиперболизировала многие проблемы и «болезни», существующие в сегодняшней «бумажной»: она развивается довольно хаотично, конкуренция вырождается в этом литературном поле во взаимную грызню, в ней отсутствуют надёжные критерии оценки художественных достижений, она не радует шедеврами и, кажется, не открыла ещё ни одного по-настоящему значительного писателя. И всё же у неё есть несомненные заслуги. Одна из главных состоит в том, что в эпоху агрессии телевидения и визуальных искусств она не даёт исчезнуть литературе, искусственно вытесняемой из культурного пространства. Интернет, - пишет С. Чупринин, - «сохранил для литературы среду обитания, стал едва ли не идеальным средством связи между всеми, кто хотел бы – собственными ли произведениями, откликами ли на них, острым ли любопытством – участвовать в том, что обычно называют литературной жизнью.    Говоря иначе, самый, по всеобщему признанию, литературоцентричный в мире русский Интернет стал протезом, врио (временно исполняющим обязанности – Т.К.) литературной жизни именно в тот период, когда она покинула зону публичного внимания, ушла с телеэкранов и из радиоэфира, со страниц еженедельников и ежедневных газет»12.  Так что активисты Сети были не так уж неправы, когда заявляли: «Полностью заменить собою Литературу Интернет, конечно, не сможет, а вот изменять - уже начал!»13 Список литературы: 1. Визель М. Литературные игры в рунете. – Эл. ресурс: http://pda.netslova.ru/viesel/litgames.html 1. Кузнецов Сергей. Рождение Игры, смерть Автора и виртуальное письмо– Эл. ресурс: http://www.netslova.ru/teoriya/kuznet.html 2. Кузьмин Д. Где же Гамбург? Рейтинги, конкурсы, премии и русский интернет. Эл. Ресурс: http://www.netslova.ru/kuzmin/kuzmin_hamburg.html 3. Курицын Вяч. Сон о сети, или литература как предчувствие интернета. – Эл. ресурс: http://www.netslova.ru/teoriya/son.html 4. Comparative textual media: Transforming the Humanities in the Postprint Era / Eds. N.K. Hayles, J. Pressman. — Minneapolis; L.: University of Minnesota Press, 2013. — XXXIV, 334p. — (Electronic Mediations. Vol. 42). 5. McGann J. A new republic of letters: Memory and Scholarship in the Age of Digital Reproduction. — Cambridge (MA); L.: Harvard University Press, 2014. — XIV, 238p. Вопросы по теме лекции: 1. Что называют «сетературой» и кого – «сетераторами»? 2. Почему признанные писатели опасаются размещать свои произведения в Сети? 3. Что такое «Тенёта»? Кто ими руководил? 4. Какие литературные начинания в Интернете оказались наиболее успешными? 5. Оправдались ли те надежды, которые возлагали на Интернет русские литераторы? 6. В каких отношениях Сеть оказалась безусловно полезной для существования и развития художественной литературы? Лекция 2 Искусство новых медиа 1. Эксперименты по созданию гиперромана. 2. Европейские попытки создания «искусства эпохи Интернета» 1. Эксперименты по созданию гиперромана. Мы говорили о том, что художественная литература реагирует на Интернет как на важное жизненное новшество. Но во многих случаях Сеть для словесности и других видов искусства – всего лишь объект изучения, очередная тема, хотя, конечно, очень важная, - Сеть меняет человека, его место в мире, его отношения с другими людьми, его восприятие красоты, жизни и смерти. Литература отслеживает эти изменения, то есть стремится понять, как Интернет изменил мир. Но есть и обратная связь: Интернет влияет на литературу. То есть не только она с ним что-то делает, но и он с ней: он пытается изменить её природу. Каким образом? Сообщив ей свои качества. Как уже утверждалось раньше, Интернет имеет несколько преимуществ перед другими СМИ: он интерактивен (не просто вовлекает реципиента в общение, но и делает адресата и адресанта равноправными, позволяет им общаться в данный момент, без отсрочек); он интермедиален (использует буквенные сигналы, визуальные, звуковые); наконец, он гипертекстуален: предлагает не ограниченную дозу информации, а нескончаемое путешествие от одной информационной сферы в другую. Литература с того времени, когда она начала жить в Интернете, пытается овладеть этими возможностями – сделать общение с читателем осязаемым, непосредственным, превратить реципиента в участника протекающего на его глазах творческого процесса. Для этого само литературное произведение должно стать другим – наглядным, существующим одновременно в слове, в звуке, в цвете, и -зависящим от активности реципиента в той же мере, что и от активности автора. По крайней мере, реципиенту должно так казаться. Предполагается, что Интернет и литература способны «слиться в экстазе» и породить нечто третье – какой-то принципиально новый вид творчества. Надо сказать, для того, чтобы это произошло, усилия прилагаются титанические, ведь у каждой эпохи своё искусство, почему бы и нашему времени не породить что-то небывалое!? Воинствующие новаторы на всех континентах изо всех сил изобретают это «искусство завтрашнего дня». У меня нет ощущения, что они уже достигли цели, но их поиски – симптом нашего времени. Мы присутствуем при важном процессе: эпоха ищет соразмерный себе язык, аутентичный способ выражения. Надо сказать, в Европе и Америке это происходит по-разному. Для американцев главное достижение Интернета – гипертекст, и крайние новаторы этой страны стараются сделать художественную литературу прежде всего гипертекстуальной. Понятие гипертекста было введено в науку в 1960-1980-е гг. Тедом Нельсоном, который определил его как нелинейный разветвляющийся текст, позволяющий читателю самому выбирать маршрут движения по его фрагментам, то есть путь чтения. Пример гипертекста – словарь или энциклопедия. Но не только: можно говорить о творчестве писателя как совокупности произведений, – тогда важнее то, чем они отличаются, а можно – как о гипертексте – таком целом, внутри которого варьируются общие темы и идеи. Идея нелинейного письма и до этого вдохновляла многих писателей. Сейчас нередко пишут, что гипертекстовым было воображение Л. Кэрролла, судя по его «Алисе в стране чудес», В. Набокова, написавшего «Бледный огонь», Борхеса, когда он придумал «Сад расходящихся тропок». Хулио Картасар написал свою «Игру в классики» как бесконечный текст, «Хазарский словарь» Милорада Павича, по его собственным словам, «может читаться самыми разными способами. Это открытая книга, а когда ее закроешь, можно продолжать писать ее; так же как она имеет своих лексикографов в прошлом и в настоящем, и в будущем могут появиться те, кто будет ее переписывать, продолжать и дополнять...»14. Всё это случаи, когда, ещё до всяких деклараций на этот счёт, постепенно складывалось гипертекстовое мышление. В каком-то смысле каждое литературное произведение обладает чертами гипертекста, ведь, помимо основного текста книга обычно включает комментарии, сноски, перевод непонятных выражений и т.п., и мы, по своему желанию, вправе читать строчку за строчкой или – отвлекаться на разъяснения. Но гипертекст предоставляет читателю больше возможностей: его устройство похоже на модель вселенной, где число маршрутов бесконечно велико и предложенный человеку выбор вариантов невероятно богат. В этом отношении гипертекст – своего рода «знамение времени», - такого, когда главной человеческой ценностью становится свобода. Безо всяких оговорок, в строгом смысле можно говорить о появлении гиперлитературы, начиная со второй половины ХХ века, - тогда возник мультисеквенциональный (читающийся в любой последовательности) текст. Он обеспечил компьютерный способ создания и восприятия литературных произведений. Гиперлитература может существовать только в Интернете, где произведение рождается при участии читателя. Ему предлагается текст плюс возможности его дописывания и изменения. Читатель «впускает» в него дополнительных персонажей, вставляет эпизоды из предоставленного набора «запчастей». В 1990 году Майкл Джойс выпустил первый в мире компьютерный гиперроман - «Полдень» («Afternoon»). Он представлял собой дискету, на которой находилось более 500 условных страниц и около 1000 «связок» (альтернативных путей развития сюжета). Если выделить на экране слово, текст раздвигался, включая новый эпизод, связанный с этим ключевым словом. Своим героем автор сделал поэта Питера, подозревающего, что из-за него и его друга погибли в дорожной катастрофе его бывшая жена и сын. Но могло быть, что эти подозрения – только проекция чувства вины перед семьёй. Герой был ни в чём не уверен, а читатель должен был помочь ему разобраться. Поэтому нужно было «заглянуть в жизнь» каждого их героев, подглядеть, увидеть происходящее с ним. Из-за этого эффекта сверхосведомлённости читатель текста начинал чувствовать себя почти Богом: он распоряжался судьбой персонажей, создавал мир, где они живут, казнил и миловал. Одну из самых удачных попыток сотрудничества писателя и читателей обычно связывают с именем Дугласа Рашкоффа. В своём сатирическом романе «Стратегия исхода» (2002 г.) он постарался взглянуть на современных американцев глазами человека ХХIII века, и занятие оказалось настолько увлекательным, что ему захотелось поделиться этим удовольствием с другими: «Я так наслаждался, пока писал примечания и переживал настоящее с точки зрения будущего, что решил пригласить в игру читателей.  Почему экспериментировать должен я один? И я выложил всю книгу онлайн, чтобы читатели стали писателями и комментировали ее голосами специалистов XXIII столетия»15. Основную часть текста Рашкофф написал сам, и затем структура романа серьёзно не менялась, но читатели могли предлагать свои ссылки и комментарии к написанному. В результате контекст придуманных автором событий стал совсем другим. «По сути, - признавал прозаик, - комментарии стали отдельной книгой – импровизацией сообщества на тему наших причудливых времен, которая вдохновлялась концепцией открытых исходников»16. В этой работе приняли участие несколько тысяч членов сообщества, но писатель сохранил около сотни присланных комментариев, - значит, руководство процессом он всё-таки оставил за собой. Сейчас энтузиастов этого вида творчества много, и они предлагают разные типы организации текста. Так, Милорад Павич, опубликовавший в 1983 году роман «Хазарский словарь», впоследствии был признан одним из создателей гипертекстовой формы литературного творчества. В своей книге он изложил три версии того, как некий народ выбирал себе религию. Эта история приобретала совсем разный смысл в зависимости от того, с чьей точки зрения ведётся рассказ, а читателю предлагались три ракурса – с позиций христианина, мусульманина и иудея. Роман был стилизован под обычный словарь, и включённые в него словарные статьи предлагали свои комментарии к тем или иным упомянутым событиям и явлениям. Это не было гипертекстом в буквальном смысле слова, но повествование действительно было нелинейным. Позже Павич продолжил эксперименты в этом направлении - последовательно издал роман-кроссворд («Пейзаж, нарисованный чаем»), роман-клепсидру («Внутренняя сторона ветра» - вроде песчаных часов – две завязки, две развязки, читай, как хочешь), роман-карточную игру («Последняя любовь в Константинополе»), роман-ящик («Ящик для письменных принадлежностей»). Этим же путём пошли многие русские авторы. Раньше других – один из создателей Рунета Роман Лейбов: в 1995 году он выступил в Интернете как автор проекта «Роман». Лейбов обнародовал начало истории: влюблённый юноша решает признаться девушке в своём чувстве, пишет письмо и, не доверяя почте, решает бросить его в почтовый ящик лично. А когда бросает, замечает, что этажом выше его пассия целуется с соперником. Что происходило дальше, предлагалось решить читателям и – дописать текст. Любое слово этой и каждой из следующих сцен можно было использовать как гиперссылку и затем предложить собственное продолжение истории. В результате, по замыслу Романа Лейбова, должен был появиться первый русский гиперроман. О том, насколько полезным был этот опыт, высказываются разные мнения. С одной стороны, отмечается, что Роман Лейбов, как филолог, лектор отделения русской и славянской филологии Тартуского университета, достиг интересных результатов в изучении принципов создания гиперромана и, значит, его эксперимент имел серьёзный научный смысл. С другой – уже через год суммарный, созданный коллективными усилиями текст превратился в 300 страниц невнятной, нечитаемой прозы, и затея окончательно исчерпала себя. Предложенное Лейбовым занятие оказалось увлекательным, но результат совместных усилий никакой художественной ценностью не обладал. Куда более обнадёживающими оказались попытки привлекать читателей к сотворчеству при жёстком контроле со стороны  писателя, сохраняющего свои авторские полномочия и строго контролирующего творческий процесс. В отечественной практике самым удачным из похожих экспериментов считается совместная работа Дмитрия Глуховского и интернет-пользователей над серией антиутопий о постъядерной эпохе, заставившей выживших россиян переселиться в подземные лабиринты московского метро. Писатель размышлял о том, способна ли история чему-то научить человека или даже трагический опыт не может его изменить. Первый из этих романов («Метро 2033», 2002 г.) не был принят ни одним издательством, и автор выложил книгу в Интернете – всю и бесплатно, предложив читателям принять участие в её доработке. Позже он объяснял: "У меня нет опыта строительства метро, я не служил в армии, я не строил дома, я не экономист, так что у меня были какие-то ошибки и неточности. Но именно благодаря тому, что книга публиковалась по главам и вокруг нее было сформировано полноценное комьюнити, я мог "мониторить" реакцию людей. Так выяснилось, что у меня среди читателей — метростроевцы, машинисты поездов, обходчики путей, военные, спецназовцы, которые в Чечне воевали. И они мне рассказывали, что у снайперской винтовки Драгунова другие гильзы, что автомат, когда стреляет, производит другой звук, что магазин и обойма — это разные вещи. На меня работал коллективный разум. Они исправляли мои ошибки, и они же делали прогнозы"17. В результате, как утверждается в Википедии, «роман стал одним из главных российских бестселлеров нулевых, его тираж по всему миру превышает миллион экземпляров. Книга переведена на 37 иностранных языков, стала основой для двух культовых видеоигр, а права на её экранизацию были выкуплены голливудской киностудией MGM»18 Этот текст ещё до появления книжной публикации стал самостоятельным культурным явлением: он породил целую субкультуру – полмиллиона активных соавторов, среди которых нашлись прозаики, создавшие свои версии романа на местном материале. Например, Сергей Палий опубликовал роман «Метро 2033. Безымя́нка» (2010 г.) - о тех, кто выжил в самарском метро после ядерной войны. Сейчас это превратилось в одну из обычных технологий творчества. Например, известный фантаст Сергей Лукьяненко постоянно размещает в Интернете отдельные фрагменты недописанных произведений, провоцируя своих поклонников на отклики, в том числе – на соучастие в дописывании текстов. 2. Европейские попытки создания «искусства эпохи Интернета» Не менее напряжённо работая над созданием такого искусства, которое может существовать только в цифровую эпоху, художники Западной Европы предпочли другой путь. Для них особенно важной оказалась мультимедиальность компьютерного текста – его способность соединять слово, «картинку» и звук. Европейские новаторы чаще всего добиваются нового синтеза между литературой и театром, скульптурой, живописью. Результаты их деятельности очень тщательно анализируются критиками, многие и «этапы большого пути» уже зафиксированы. 1. Всё начиналось с простейших вариантов машинного генерирования текста. Это старая забава. Ещё в эпоху Возрождения придумали гармонограф: соединили 2 маятника, а в месте сочленения поместили карандаш, так что он постоянно чертил что-то на бумаге. Как выяснилось, всегда новое, - фазы колебаний маятника никогда не совпадали. И в наше время тоже создаётся что-то, что затем будет действовать автономно – вроде механизма, который потом на глазах публики станет нечто продуцировать. Механизм придумывает автор, но по окончании процесса автор и зрители сообща разглядывают то, что происходит на их глазах и получается в результате. Они могут обсуждать происходящее, выбирать понравившиеся рисунки, размышлять о том, искусство ли это. Возможен другой путь: зрителю предлагают готовые работы, а он должен угадать, как, каким устройством они произведены, - тогда он принимает участи в разгадывании загадки, решении ребуса. Это генеративное искусство, или генарт. В Интернете можно найти фотографии произведений, созданных таким путём. Некоторые из них мы приводим ниже. В генеративном искусстве придуманный автором механизм может генерировать изображения, а может – сочетания слов. Во втором случае это текстовый генератор. Например, португальские учёные смонтировали оригинальный генератор текстов «Порто», который из комбинации четырех слов и предлогов создает 40 320 вариантов «пермутации» текста. Все эти слова из истории о горожание, который сначала целует жену, потом съедает стейк. Но результатами «пермутации» становится то, что он «целует стейк», «съедает жену» и т.д. Неожиданные сочетания слов дают ещё некоторые забавные эффекты, но их немного (один из авторов признавался, что, оглядывая результаты, он скучал). Интереснее выходило, когда современные термины контаминировали с архаичными словами. Но ценный эффект этого занятия в другом – в союзничестве автора и читателей, которые вместе «болеют» за результат. Позже текстовые генераторы соединили со звуком. Один из прославленных объектов этого рода – знаменитая текстовая инсталляция Марка Хансена «Слушая пост» (2003). Это репрезентация Интернета, портрет Интернета. Автор старался показать, как будут выглядеть и «звучать» сто тысяч человек, находящихся одновременно в различных интернет-чатах. Двести тридцать один дисплей установили на монтажные панели и подвесили так, чтобы они образовывали дугу. Текст на экране возникал в режиме СМС – как продолжающийся в нашем присутствии, прямо сейчас обмен репликами. Это позволяло достичь эффекта «множества людей», одновременно пишущих текст. Зрителям инсталляции казалось, что они видят, как работает коллективный разум. Поклонники этого вида творчества не зря считают, что за ним будущее: уже начался процесс медленного поглощения генеративным искусством скульптуры за счет развития 3D печати и проекционных технологий. 2. Вслед за текстовыми генераторами появились текстовые игры. Самая прославленная – «Фасад» Майкла Матиаса и Эндрю Стерна. Это была интерактивная пьеса, где действовали 2 персонажа, а игроки должны были подобрать для них реплики (их набор предлагался). Целью интерактивной драмы было вовлечение игрока в эмоциональные отношения с героями. 3. Почти одновременно с появлением текстовых игр, в конце 1970-х гг., проводились первые эксперименты, связанные с виртуальной реальностью. Рассуждать о ней стало модным в 90-е гг. Виртуальная реальность – искусственно созданная реальность, компьютерная модель реальности. Понятие «виртуальная» странным образом соединяет в себе «действительное» (лат.) и «возможное» (англ.). Суть виртуальной реальности в том, что реципиент, находящийся возле компьютера, может, благодаря системе электронных датчиков, проникать в киберпространство в образе своего двойника, другого Я. Вымышленная реальность будет восприниматься им как подлинная, он сможет в ней действовать, на неё влиять. Её преимущество перед нашей действительностью в том, что её можно наделить желаемыми свойствами. В виртуальной реальности могут быть воплощены многие заветные идеалы ХХ века – идея активизации реципиента, вовлечения его в процесс творчества, мечта о слиянии искусства и жизни, даже о чём-то вроде соборности. Сама идея виртуальной реальности подстегнула воображение многих авторов, и на эту тему к настоящему времени написано огромное число романов и снято множество фильмов. Но создатели современной скульптуры в своей работе тоже пытаются использовать компьютерные эффекты. Так, в 1990-х гг. появились концепции «дополненной реальности», то есть физической реальности, дополненной разного рода виртуальными элементами. С точки зрения сторонников этих практик, компьютер должен быть не «окном в другой мир», а продолжением той самой действительности, к которой принадлежит пользователь. Границу между ними надо уничтожить, а их близость – подчеркнуть. Например, «Текстовый дождь» (1999) американских художников Камилы Аттербэк и Роми Актува – это такое действо, при котором тень зрителя падала на стену и по её контуру вился текст: человек двигался, и вокруг его тени двигались слова, что-то описывалось, рассказывалось. Тень в обрамлении слов напоминала и скульптуру (выделенностью), и кинообраз (движущееся изображение) и, в то же время, была двойником человека и порождением компьютера. 4. Когда появилась система ориентации GPS, возник новый тип художественных практик – локативные нарративы. Участник подобной акции получал ноутбук с подключённой к нему системой космической навигации и наушниками, в которых звучал голос, рассказывающий ему, что он должен сделать. Например, в локативе Стефана Шемата и Тэри Руэб «Геопоэтика» участнику рассказывалась трогательная история женщины, которую надо спасти от страшной беды, и он, ориентируясь в пространстве, должен был её найти и выручить. В этом случае он сам превращался в персонажа художественного произведения, играл героическую роль. Поставить точку в этом рассказе нельзя, - он не закончен. Художники продолжают свои эксперименты по созданию произведений нового типа и при этом самым разным образом включают в их структуру элементы, появившиеся благодаря цифровым медиа. Список литературы: 1. Бычков В.В., Маньковская Н.Б. Искусство техногенной цивилизации в зеркале эстетики. - – Эл. ресурс: http://vphil.ru/index.php?id=303&option=com_content&task=view 2. Визель Михаил. Гипертексты по ту и эту стороны экрана. – Эл. ресурс: http://magazines.russ.ru/inostran/1999/10/visel.html 3. Костюк К.Н. Поможет ли цифра сохранить книгу? – Эл. ресурс: http://www.biblioclub.ru/industry_of_books.php?nid=38&page=1 4. Ерохин С. В. Эстетика цифрового изобразительного искусства. СПб.: Алетейя, 2010. - 432 с. 5. Кузнецов Сергей. Рождение Игры, смерть Автора и виртуальное письмо. – Эл. ресурс: http://www.netslova.ru/teoriya/kuznet.html 6. Мигунов А. С. Многоликий мир современного искусства // Теоретическая виртуалистика: новые проблемы, подходы и решения / Ин-т философии РАН. М.: Наука, 2008. 7. McGann J. A new republic of letters: Memory and Scholarship in the Age of Digital Reproduction. — Cambridge (MA); L.: Harvard University Press, 2014. — XIV. - 238p. 8. Switching Codes: Thinking Through Digital Technology in the Humanities and the Arts / Eds. T. Bartscherer, R. Coover. Chicago; L.: University of Chicago Press, 2011; 9. Burdick A., DruckerJ., LunenfeldP., Pressner T, SchnappJ. Digital Huma-nities. Cambridge (MA): MIT Press, 2012. Вопросы по теме лекции: 1. Что такое мультисеквенциональный текст? 2. Какие художественные произведения считаются построенными с учётом законов гипертекста, хотя они были написаны до появления компьютера? 3. Гиперроман – это произведение или игра? 4. Существуют ли гиперроманы на русском языке? 5. Что общего между хэппенингом, перформансом и локативным нарративом? Чем они различаются между собой? 6. Какие новые цели ставят перед собой художники, создающие произведения с использованием компьютера? Лекция 3. Влияние Сети на язык 3. Язык и речь «населения Рунета» 4. Воздействие Интернета на нормы письменного русского языка и живой разговорной речи. 1. Язык и речь «населения Рунета» Интернет как новая сфера общения не мог не повлиять на формы этого общения, на сам язык постоянных пользователей Сети. Изменения, которые произошли в этой области, очень заметны и, главное, здесь формируется особая языковая мода, оказывающая сильное влияние на очень многих – и, в первую очередь, на молодых людей, сформировавшихся в компьютерную эпоху. Быстрота прохождения информации в Интернете требует упрощения кода, то есть такого языка, который, жертвуя нюансами, кратко передаёт суть – основное, конкретное содержание высказывания. Это заставляет участников общения быть предельно лаконичными, сводить свои реплики к нескольким словам. Но для пользователей Интернета, как правило, не менее важно сделать очевидным, предельно зримым собственное присутствие в Сети – оставить свою «зарубку» на этой новой, только осваивающейся территории. Это значит, выражать свои мысли неким запоминающимся, необычным образом – играя словами, комикуя и т.д. Новое «население Сети» в выборе слов ориентируется прежде всего на опыт устного общения и «тусовочные» языковые привычки (на речевые субкультуры). Это «неизбежно расширяет в Сети поле смешного: возможность пошутить, как правило, не упускается и в сетевом тексте на самую серьезную тему, и на сколь угодно серьезном сайте»19. В результате, как утверждает Гасан Гусейнов, «лучше других к такому типу поведения оказались подготовлены подростки-стебовики (особенно рок-тусовщики) и представители художественно-академической сцены диаспоры; одни проводят беспрерывные конкурсы своих домашних страниц, другие собирают письма благосклонных знаменитостей»20. В русском «виртуальном пространстве» сложился особый способ коммуникации. Отметим две его важнейшие черты. 1. Первая особенность – победа речевой стихии: написанный текст приобретает многие свойства «звучащего вживую». Население Сети в массе своей высказывается небрежно и расслабленно, стараясь передать не столько мысль, сколько свою эмоциональную оценку того, о чём зашёл разговор. К точности и взвешенности суждений здесь особенно-то не стремятся. Вот, например, характерная реплика пользователя, высказывающегося о поэзии: Отец Ф. (ЛИТО им. Стерна): «Стихи Жердева прочитал давно, просто, может быть, я тоже совсем не виртуал, это ведь индивидуально, так вот, я как-то не мог сразу. Нет, непрофессионализма я там совсем не заметил, вполне нормально сделано, нету никакой проблемы. Про КШ с волками все прошло путем, а также многое другое. На Иртеньева? Да, вроде как, похоже. Имхо, имхо, имхо. <...> После 10-12 часов, проведенных за компьютером, у меня такая эйфория развивается, что мне читать уже ничего не нужно, мне уже и так хорошо». Важным показателем разговорности интернет-диалекта оказывается, помимо прочего, популярность в Сети такого жанра городского фольклора, как анекдот: здесь размещаются огромные тематические подборки анекдотов, здесь у всех в ходу общеизвестные фразочки из произведений этого жанра, наконец, чтобы не искать слова для объяснения своей позиции, юзер может просто рассказать анекдот на эту тему, и он будет понят. 2. Интернет долго воспринимался как зона неограниченной свободы – не только от цензуры, но и от культурных ограничений. Поэтому и язык пользователей Сети приобретал заметную контркультурную окраску. Нарушение языковых табу стало здесь если и не нормой, то обычной практикой. Использование мата, сленга, эрративных фигур речи (аграмматичных языковых конструкций, нарочито игнорирующих нормы литературного языка) в Рунете так распространено, что уже никого не удивляет. Многие отмечают, что «в Рунете очень много речевой агрессии, сложилась своеобразная культура онлайнового стеба и троллинга, символического уничтожения или высмеивания собеседника. Она специфична, как кажется, даже несмотря на привычную и распространенную жесткость интернет-общения»21. Обычно это объясняют компенсаторной природой сетевого существования: здесь люди позволяют себе то, что запрещено во внесетевой жизни. Языковые формы этого бунта обычно связаны с умышленным искажением слов, анормативным построением фраз, обращением к низким, неподцензурным слоям речи. Для обозначения этого приёма в последнее время появилось много терминов - эррати́в (от лат. errare в значении «ошибаться»),  какогра́фия (от др.-греч. κακός — дурной и γράφω — пишу), эсхрофемизм (слово с непристойным подтекстом). Филологи стараются найти наиболее точное название для практик сознательного «надругательства» над языком и объяснить его причины. «Русские пользователи, - пишет Гасан Гусейнов, - готовы принять участие в сетевой жизни не в роли послушных учеников, но как активные анархисты, робин гуды или иваны сусанины «глобальной деревни» <…> На Сеть вирмейкер приносит протест против традиций бумажной культуры (и ее апофеоза - академической науки), который соединяется с бунтом против английского языка и вообще современного западного «мещанства»22. До своего крайнего предела эта тенденция была доведена в так называемом «языке падонков» (он же «падонкофский диалект», он же «олбанский йызыг»). Это литературный стиль, который с эпидемической скоростью распространился в Рунете в начале 2000-х годов, в основном -  в блогах, чатах и на веб-форумах. «Падонки» запомнились фразочками вроде «аффтар жжот», «убейся апстену», «выпей йаду», «йазва» (нечто нехорошее), «зачот», «аццкий сотона» и т. п., но вообще-то на таком новоязе они написали множество произведений, так что возник целый самостоятельный культурный пласт. Сейчас это хорошо изученное явление, и исследователи уверены, что язык и творчество «падонков» – продукт самой изощрённой деятельности литературной элиты, а отнюдь не малограмотных юзеров: «Падончество как литературно-языковое явление возникло как здоровая реакция значительной части пользователей Рунета на стремление другой его части контролировать свободу самовыражения первой, в том числе языковую, «затачивать под Пушкина» каждую фразу и того же требовать от остальных»23. Те же «протестные» настроения сделали очень причудливыми отношения сетевых жителей с иностранными языками. Изначально языком Интернета был английский, он превращал Сеть в моноязычную среду, позволяющую общаться людям разной национальной принадлежности на равных. Можно было предполагать, что распространение компьютеров и свободный доступ к ним в России заставит русскоязычное население Сети постепенно перейти на английский язык. Но ожидаемой американизации пользователей не произошло. Старожилы Интернета даже говорят о «закукливании» Рунета, то есть своего рода изоляционизме России как ответе на «атлантический вызов». Другими словами, необходимость включиться в общение на английском языке было воспринято многими русскими пользователями как посягательство на их права. Совсем игнорировать воздействие новой окружающей среды – англо- и немецкоязычной – оказалось невозможно. Но самые наглядные результаты её воздействия были достаточно неожиданны. Неизбежная зависимость от английского языка проявилась прежде всего в том, что русские обитатели Интернета наряду с кириллицей начали использовать латиницу. Это происходит по-разному: иноязычный текст может без перевода включаться в русский; русская речь может записываться латинскими буквами и т.д. Очень быстро это превратилось в популярную забаву: выдумывание новых слов путём комбинации букв латиницы и кириллицы породило такие слова, как выDOOMывать («выдумывать), заLOOPаться («залупаться») и под. Наконец, в сетевом общении стало использоваться множество слов, «заменяющих» иностранные, но схожих с ними – как правило, по звучанию. В Интернете можно найти обширные подборки, целые коллекции таких неологизмов, но мы приведём только несколько примеров: шаровары = shareware; девица = device; зашарить ресурсы = to share каша – от cach-память. энурез - программа восстановления случайно стертых файлов unerase. железо - HARDWARE. совок - музыкальная псевдоприставка COVOX и т.д. Фактически это слова-пародии, каждое из них созвучно слову-образцу, но не столько ему подражает, сколько над ним издевается. При этом очевидно, что ироническое отношение вызывает не конкретная лексема, - предметом глумления становится язык в целом - язык, которому все эти слова принадлежат. Возможно, как слишком сложный, чуждый, подозрительно «неродной». Пользователи Сети действуют так, словно вынуждены вести круговую оборону – сопротивляться натиску врага. Многие из возникших в Рунете слов буквально заряжены агрессией. Например, для настоящего юзера пользоваться клавиатурой – это «топтать (мять) Клаву» (Клава = клавиатура) или «крошить батоны» (батоны = buttons); Архивировать файлы – это их «утаптывать», удалять какие-то материалы из Сети – это их «убивать». Интерфейс он называет «междумордием», Screen Saver - эсэсовцем. Многие отмечают, что «в Рунете очень много речевой агрессии, сложилась своеобразная культура онлайнового стеба и троллинга, символического уничтожения или высмеивания собеседника. Она специфична, как кажется, даже несмотря на привычную и распространенную жесткость интернет-общения»24. Обычно это объясняют компенсаторной природой сетевого существования: здесь люди позволяют себе то, что запрещено во внесетевой жизни. Языковые формы этого бунта обычно связаны с умышленным искажением слов, анормативным построением фраз, обращением к низким, неподцензурным слоям речи. Для обозначения этого приёма в последнее время появилось много терминов - эррати́в (от лат. errare в значении «ошибаться»),  какогра́фия (от др.-греч. κακός — дурной и γράφω — пишу), эсхрофемизм (слово с непристойным подтекстом). Филологи стараются найти наиболее точное название для практик сознательного «надругательства» над языком и объяснить его причины. «Русские пользователи, - пишет Гасан Гусейнов, - готовы принять участие в сетевой жизни не в роли послушных учеников, но как активные анархисты, робин гуды или иваны сусанины «глобальной деревни» <…> На Сеть вирмейкер приносит протест против традиций бумажной культуры (и ее апофеоза - академической науки), который соединяется с бунтом против английского языка и вообще современного западного «мещанства»25. Средоточием культурной заскорузлости многим блогерам кажется русская классика, особенно та, что попала в школьные программы, поэтому, как и следовало ожидать, объектом постоянных нападок становится именно она. О том, что бунт против официоза и война с литературным языком являются сторонами одного процесса, можно судить, например, по реакции заметных ньюсмейкеров Интернета на широко отмечаемое празднование пушкинского юбилея. В одной из своих статей, посвящённых нравам «населения Интернета», Гасан Гусейнов приводит несколько примеров того, как логгеры откликнулись на приближение 6 июня. Среди самых выразительных – отрывок из «Стратегического Евангелiя от Шикеля Грубого»: «В этом году многострадальном, когда мы празднуем юбилей то ли дня рождения, то ли дня смерти, то ли дня зрелости половой А.С.Пушкина - точно я не помню, программисты наши должны внести лепту свою в кладезь духовную народа российского. Необходимо создать стратегическую игру по мотивам произведений его бессмертных. И ежели "Я помню чудное мгновение" поддается тяжко военизированной компьютерной адаптации, то батальное произведение "Капитанская дочка" дает серьезную почву для игры хитЧвой. Несколько сотен воительниц-амазонок полуобнаженных вполовину, этих яростных дочек капитанских, могут составить серьезную силу боевую. И сознавать приятно при этом, что возможно создание продолжения игры "Капитанская дочка", где фигурировать будут не только дочки, но и другие дети капитана Гранта этого. В миссии финальной ждет их встреча с исчадиями ада, наглыми и зверскими - детьми лейтенанта Шмидта, отца позорного Остапа…»26 Здесь глумление становится разнонаправленным и тотальным: псевдоним блогера - переиначенная фамилия Адольфа Гитлера – Шикльгрубер; факты, связанные с Пушкиным и его произведениями, издевательски перемешаны, и так же нарочито, в манере откровенного стёба соединено то, что не смешивает литературный язык – разные стилевые пласты. Автор использует «на равных» слова «интеллигентского» языка – «фигурировать», «миссия» и др., пользуется почти былинным слогом – «внести лепту свою», «кладезь духовную народа российского», и тут же - разговорные выражения «позорный Остап», «зверские исчадья». Подчёркнуто пренебрежительная интонация человека, который неторопливо и вальяжно «несёт околесицу», лучше всего говорит о том, что все эти нелепицы – плод отнюдь не безграмотности, а желания девальвировать, лишить ореола общепризнанные культурные ценности. Это проявление бунта – как против языка культуры, так и вообще против языка. 2. Воздействие Интернета на нормы письменного русского языка и живой разговорной речи. Достаточно очевидно, что под влиянием Сети меняется не только язык фанатиков Интернета, но и язык большинства людей. Эти перемены часто вызывают раздражение и тревогу за судьбу родного языка, особенно у представителей старшего поколения, однако лингвисты успокаивают: «Бывают ситуации, когда люди теряют свой язык, точнее, возможность общаться на нем. Это либо физическая ущербность, либо религиозные обеты, либо просто потеря собеседника на своем родном языке, например, эмиграция. В этих ситуациях всегда происходит своеобразная компенсация, всегда возникает новый язык или знаковая система. То, на чем можно общаться. Так что потеря языка – вещь весьма болезненная, но преодолимая, а вот потребность человека в коммуникации, по-видимому, относится к нашим основным потребностям»27. Что касается коммуникации, то ясно, что Интернет ей не мешает, совсем наоборот. Но её характер существенно меняется, и языковые изменения отражают этот процесс. В истории человечества общению служили письменная и устная речь. Письменная появилась позже, - она вторична по отношению к устной. Но и та, и другая одинаково необходимы. Устная обслуживает непосредственное общение, - это форма быстрого реагирования на чужие поступки и слова. Она отличается большой гибкостью и живостью, она гораздо богаче письменной. Например, в её распоряжении интонации, возможность менять ритм и громкость реплик. Письменная речь обладает тем преимуществом, что она фиксируется и поэтому не боится ни пространства, ни времени: она может сохраняться и передаваться на большие расстояния. В отличие от спонтанной устной, она рассчитана на долгий срок жизни и поэтому более взвешенна, продуманна, нормативна. Интернет уничтожает это противопоставление. В Сети мы пользуемся языком промежуточного типа, который в каком-то смысле является письменным (визуальным), а в каком-то – устным. Не в полной мере письменным хотя бы потому, что мы не выводим буквы, а нажимаем клавиши. Но, как и письменная, такая речь воспринимается глазами. В общении с собеседниками мы можем делать паузы, как при письме. В то же время, по своей структуре, - особенно если мы общаемся в форумах, чатах, ICQ, блогах и т. д., - это, несомненно, речь устная. Она более эмоциональная, прерывиста, не всегда логически последовательна. Мы предпочитаем короткие реплики, а не сложноподчинённые предложения. В устной речи много эллиптических конструкций – незаконченных фраз с пропущенными словами. Такая речь нуждается в живом интонировании, поэтому мы прибегаем к новым приёмам, не знакомым прежнему языку. Хорошо всем известный пример – использование смайликов. Они помогают передавать эмоции, настроение пишущего. Например, подсказывают, что автор послания возмущается, сочувствует, не уверен в справедливости своих слов и т.д. Набор смайликов постоянно расширяется. Сначала возникли очень простые, состоящие из скобки и двоеточия: «):» и «(:». Они могли, например, демонстрировать иронию. Как будто в скобках написано «шутка». Сейчас этих значков придумано уже очень много, и они по-своему обогатили письменный язык. Другой новый приём – зачёркивание текста. Если бы он был не нужен, его можно было бы просто стереть, - в Интернете это делается очень просто. Но его оставляют – как своего рода «умышленную проговорку», как указание на то, что автор думает на самом деле и что он мог бы сказать, не будь он так хорошо воспитан и так осторожен в выборе выражений. «Еще один способ, - отмечает Максим Кронгауз, - это описание поведения. Как правило, это берется в звездочки. Например, *смущается* или *хмурится*. Это очень похоже на авторские ремарки в театральной пьесе, своего рода самооценка, тоже придающая новое измерение тексту»28. Язык пользователей Интернета интенсивно диалогичен: они ведут разговор с собеседником и не могут испытывать его терпение, а значит, должны высказываться коротко и по существу. Это заставляет прибегать к сокращениям. Сложносокращённых слов – аббревиатур – было много и в языке советского периода («Учпедгиз», «Росслельпром» и т.п.), но речь, которая формируется в ходе сетевого общения, предпочитает сокращать не группы существительных, а целые выражения. Например, «IMHO», что означает «In my humble opinion» - по моему скромному мнению. Теперь это чаще записывают русскими буквами – ИМХО. Или «aka» - «also known as» (известное как, называемое), а по-русски АКА. Исследователи языка приводят и совсем новые аббревиатуры того же типа: «ЕВПОЧЯ, ЕМНИП. Первая – «Если вы понимаете, о чем я», вторая – «Если мне не изменяет память». Или СЗОТ – «Сорри за офф-топ». Или совсем забавное - ТТТ – «Тьфу-тьфу-тьфу»»29. Судя по последним примерам, такие сочетания начинают активно зарождаться и в русском Интернете. Появилось ещё много разных приёмов, которые, каждый по-своему, сообщают письменной речи свойства устной. Среди прочих – игра регистрами. Так, использование заглавных букв вместо строчных обычно воспринимается как аналог повышения голоса, а «перепутав регистр» (заменив кириллицу латиницей), пользователи Интернета создают новые необычные слова. Например, Роман Лейбов ввёл в обращение слово lytdybr – «дневник» в латинской раскладке, и оно прижилось в Сети. Игры с регистром стали использоваться и за пределами Интернета. Например, в романе Бориса Акунина «Коронация» одного из героев зовут Фрейби, что при переходе на кириллицу означает «Акунин». Читатель, который об этом догадается, поймёт, что присутствие этого персонажа позволяет автору высказаться в романе напрямую. Понятно, что этот приём тоже подсказан Интернетом, - без его технических возможностей такого механизма просто не существовало. Все эти языковые новшества постепенно меняют наш язык. Конечно, Интернет их никому не навязывает, но он становится всё более влиятельным. Согласитесь, если мы не знаем, как правильно написать или употребить то или иное слово, мы теперь не обращаемся к словарям, а чаще всего смотрим, как оно выглядит или как используется в Сети, - и это говорит о многом. Список литературы: 1. Гусейнов Гасан. Заметки к антропологии русского Интернета: особенности языка и литературы сетевых людей. // НЛО, 2000, № 43. 2. Кронгауз М. Игры с орфографией в интернете закончились. – Эл. ресурс: http://www.nord-news.ru/interviews/2014/12/05/?newsid=68425 3. Язык и коммуникация: новые тенденции. Лекция Максима Кронгауза. – Эл. ресурс: http://gtmarket.ru/laboratory/publicdoc/2009/1980 4. Барлоу Джон Перри. Декларация независимости Киберпространства. – Эл. ресурс: http://www.zhurnal.ru/staff/gorny/translat/deklare.html 5. Habermas J. Faktizität und Geltung. Beiträge zur Diskurstheorie des Rechts und des demokratischen Rechtsstaats, Suhrkamp, Frankfurt a.M., 1992. 6. Kittler F. Grammophon. Film. Typewriter. Berlin: Brinkmann & Bose, 1986. Вопросы по теме лекции: 1. Чем устная речь отличается от письменной? Какие преимущества есть у той и другой? 2. Почему в Сети так легко приживаются «тусовочные» языковые привычки? Какие именно? 3. Кому и зачем понадобилось придумывать «олбанский йызыг»? 4. Чем объяснить то, что Рунет оказался маловосприимчив к английскому языку? 5. Какие новые, рождённые Интернетом, аббревиатуры вам известны? Чем они отличаются от аббревиатур «досетевых» времён? 6. Согласны ли вы с тем, что Сеть уничтожает противопоставление письменной и устной речи? В чём это проявляется?