Государственная служба в Российской империи в XIX – начале XX вв.

Лекция 3.Государственная служба в Российской империи в XIX – начале XX вв. 2. Военная служба В течение всего XIX в. престиж военной службы был настолько велик, что абсолютное большинство дворян мужского пола предпочитали получить военное образование и хотя бы несколько лет послужить в гвардейских частях, в армии или на флоте. Затем можно было перейти на гражданскую службу, куда охотно принимали бывших офицеров. Напомним, что российские императоры сами были военными, получали военное воспитание и образование. Естественно, что их эстетические представления передавались всему служивому сословию. Культ мундира процветал: расшитый, сверкавший золотом или серебром гусарский мундир был несравненно красивее гражданского фрака, полукафтана или сюртука. "И хотя маменьки предпочитали солидных женихов во фраках, сердца их дочерей склонялись к лихим поручикам и ротмистрам", - писал Ю.М. Лотман. Вот как описывал А.С. Пушкин в "Капитанской дочке" путь в офицеры во второй половине XVIII в.: "Матушка была еще мною брюхата, как уже я был записан в Семеновский полк сержантом, по милости майора гвардии князя Б., близкого нашего родственника. Если бы паче всякого чаяния матушка родила дочь, то батюшка объявил бы куда следовало о смерти неявившегося сержанта, и дело тем бы и кончилось. Я считался в отпуску до окончания наук". Когда 14-летний подросток появлялся наконец-то в полку, за его плечами была солидная "выслуга лет", и он быстро получал офицерский чин. В XIX в. подобное происходило только как исключение из правил, согласно которым офицером русской армии можно было стать, изначально получив военное образование, либо после окончания гражданского учебного заведения, сдав экзамены при военных училищах, либо выслужившись из унтер-офицеров. Первый путь был самым распространенным. Начальное военное образование будущие офицеры получали в кадетских корпусах (в 60-70 годах XIX в. - военные гимназии), поступая затем, как правило, в юнкерские или военные училища. Окончившие военные училища по 1-му разряду производились в подпоручики (в кавалерии - в корнеты) и имели преимущество в чинопроизводстве в один год. Окончившие по 2-му разряду производились в подпоручики и распределялись в воинские части, расположенные в отдаленных районах империи. Окончившие по 3-му разряду направлялись в войска унтер-офицерами и производились в офицеры уже без экзаменов через полгода. Русский офицерский корпус был разделен на три категории: генеральский и адмиральский состав, штаб-офицерский состав, обер-офицерский состав. Генеральских чинов было четыре (генерал-фельдмаршал; генералы: от инфантерии, от артиллерии, от кавалерии и инженер-генерал; генерал-лейтенант; генерал-майор), адмиральских также четыре (генерал-адмирал, адмирал, вице-адмирал, контр-адмирал). К составу штаб-офицеров относились: полковник (в гвардии, армии, казачьих частях), подполковник (в армии, в казачьих частях именовался войсковым старшиной), майор (до 1884 г.), капитан 1-го и капитан 2-го ранга. К обер-офицерам в пехоте, артиллерии и инженерных войсках принадлежали капитаны, штабс-капитаны, поручики, подпоручики и прапорщики (до 1884 г.); в кавалерии - ротмистры, штабс-ротмистры, поручики, подпоручики, корнеты; в казачьих войсках - есаулы, подъесаулы, сотники и хорунжие; на флоте - лейтенанты, мичманы, гардемарины (с 1860 по 1882 г.). Особое место в иерархии военных чинов занимали офицеры гвардейских частей. Еще по Табели о рангах они получили преимущество в два чина перед армейскими офицерами. Лишь в 1884 г., после реформы чинопроизводства, армейские офицеры "за неизменную преданность армии долгу и доблестные заслуги ее в боях" были приравнены к офицерам специальных частей, и с этого года различие между гвардией и армией составило только один чин (например, в гвардейской пехоте капитан был чином VII класса, а в армейской пехоте - VIII; поручик в гвардейской пехоте был чином IX класса, а в армейской пехоте - X и т. п.). Чин полковника в армии и гвардии равнялся VI классу Табели о рангах, однако в армии полками командовали полковники, а в гвардии - генерал-майоры. Производство в чины по военному ведомству осуществлялось: 1) за выслугу лет; 2) на вакансии; 3) за отличие. При производстве в чины соблюдалось правило постепенности, и ни в мирное, ни в военное время никто не мог быть произведен через чин или из низших чинов сразу в высшие. Состоявшие под следствием и судом лишались права на производство в чины. Оправданные по суду повышались в чинах на общих основаниях. Производство в офицерские и генеральские чины зависело от воли императора и совершалось на основе высочайших приказов. При производстве в офицеры занимающих классные должности в военном и гражданском ведомствах допускалось повышение их в чины только соответствующие классам их должностей (в этом отличие от гражданской службы). В штаб-офицерские чины во всех войсках гвардии и армии производили не иначе, как на вакансии по старшинству и избранию начальства или за отличия по службе. При этом помимо обладания соответствующими физическими, нравственными и служебными качествами требовалось командовать ротой не менее двух лет подряд, быть не старше 50 лет, состоять на действительной службе в офицерских чинах не менее 12 лет и прослужить в чине капитана: для производства по старшинству - не менее 6 лет, для производства за отличие - не менее четырех лет. Часто это являлось непреодолимым препятствием для дальнейшей служебной карьеры офицера в чине капитана, так как штаб-офицерских должностей было в несколько раз меньше обер-офицерских. Например, в пехотной бригаде на 58 обер-офицеров приходилось всего 9 штаб-офицеров. Пехотным полком командовал полковник, батальонами - подполковники, ротами - капитаны. Часто поэтому офицеры, достигнув чина капитана и должности командира роты, стояли перед выбором: уходить в отставку в надежде сделать карьеру в гражданских ведомствах, поступить в высшее военное учебное заведение или продолжать службу в этой же должности и чине до пенсии. Известны случаи, когда ротой командовали свыше 18 лет, а эскадроном - свыше 15 лет. Пределом служебной карьеры для абсолютного большинства обер-офицеров был чин подполковника. Приказом по военному ведомству № 187 от 21 июля 1896 г. были утверждены новые правила производства в штаб-офицерские чины. Согласно им 50 % вакансий замещалось производством по старшинству и 50 % - по избранию начальства, причем из числа последних 10 % выделялось к производству за особые отличия, 20 %, для капитанов, окончивших военные академии. При производстве подполковников в полковники принцип старшинства уже никакой роли не играл, т. е. начиная с производства в капитаны все большее значение имела аттестация. Однако аттестации не всегда были справедливы. Вот что писал по этому поводу после русско-японской войны генерал-адъютант А.И.Куропаткин: "Аттестации мирного времени во многом оказывались несоответствующими при боевом испытании. Начальники, которые проходили службу всюду с отметками "выдающийся", "вне очереди", на боевом поле по физическим и духовным качествам не выдерживали боевого испытания. Наоборот, проходившие служебный путь незамеченными в боевой обстановке неожиданно развертывали свои глубокие духовные силы, обнаруживали выдающиеся военные качества. К числу последних принадлежит и незабвенный герой Порт-Артура генерал Кондратенко". Порядки в аттестационных комиссиях не менялись с годами. И уже исходя из опыта первой мировой войны бывший верховный главнокомандующий А.А. Брусилов отмечал: "Аттестации офицеров составлялись аттестационными комиссиями, вполне безответственными за свои аттестации. При известном русском добродушии и халатности зачастую случалось, что недостойного кандидата аттестовывали хорошо в надежде поскорей избавиться от него посредством нового, высшего назначения без неприятностей и жалоб со стороны обиженного". В боевых условиях производство шло по другим критериям. Здесь ценились военное мастерство, уменье воевать не числом, а умом, личное мужество. В артиллерии офицеры производились в штаб-офицерские чины не иначе, как на вакансии. Особые правила производства существовали в лейб-гвардии саперном батальоне, инженерных и железнодорожных войсках. Лица, достигшие чина полковника в любом гражданском ведомстве, впредь не могли переводиться на действительную военную службу и даже в запас ни в мирное, ни в военное время. В 1882 г. было запрещено к чину генерала представлять полковника за отличие, если он в этом чине служил менее 10 лет (за исключением особых случаев). Производство полковников в генерал-майоры, генерал-майоров в генерал-лейтенанты, а последних в высшие генеральские чины не подчинялось никаким правилам и зависело только от личных заслуг каждого и мнения императора. В то же время закон требовал, чтобы к производству в генеральские чины представляли не ранее назначения или же занятия должности, соответствующей чину. В обыкновенном наградном порядке требовалось, чтобы будущий генерал-майор прослужил в чине полковника не менее 8 лет. Столько же нужно было прослужить генерал-майором, чтобы претендовать на чин генерал-лейтенанта. Для производства в полные генералы требовалось не менее 12 лет выслуги в чине генерал-лейтенанта. В русской армии, как и в других армиях мира, многие должности по обслуживанию и обеспечению вооруженных сил замещались гражданскими лицами. Они не имели офицерских чинов, считаясь военными чиновниками. Их чинопроизводство определялось Уставом о службе по определению от правительства. К военнослужащим предъявлялись серьезные требования, их ответственность перед страной была крайне велика. По существу они были неким эталоном и символом существовавшей власти. Армейская жизнь всегда была в центре внимания монархов. По мужской линии они все проходили военную службу и до конца жизни не расставались с военным мундиром. Свод военных постановлений требовал от состоявших на службе по военному ведомству наличия таких качеств, как: 1) здравый рассудок, 2) добрая воля, 3) человеколюбие, 4) верность к службе императорскому величеству, 5) усердие к общему добру, 6) радение о должности, 7) честность, бескорыстие и воздержание от взяток, 8) правый и равный суд всякому состоянию, 9) покровительство невинному и оскорбленному. Военные были обязаны хранить государственную и служебную тайну, беспрекословно выполнять приказы начальников. Закон регулировал и такой вопрос, как отношение к сомнительным приказам. Если военнослужащий считал полученный приказ незаконным или противоречившим интересам императора, то был обязан "с кротостью и пристойностью донести" своему же начальнику или вышестоящему над ним генералу. Если это донесение "не будет уважено", то приказ должен исполняться в точности и беспрекословно, за исключением случаев, когда военнослужащий "не может не видеть, что приказанием этим ему предписывается нарушить присягу и верность службы, или совершить деяние, явно преступное". При исполнении своих обязанностей военнослужащий был обязан строго следовать законам и не поддаваться влияниям извне, никаким лицам, никаким предложениям (особенно частного характера), исходившим "хотя бы от первейших лиц в государстве". Закон требовал, чтобы каждый военнослужащий по крайней мере раз в год по обряду своей веры был на исповеди. Членам Военного совета, начальникам Генерального и Главного штабов, главных управлений Военного министерства, членам состоящих при них комитетов, председателям и членам военно-судебных учреждений, военным прокурорам и их помощникам, состоявшим на действительной военной службе, запрещалось участвовать в торговых и промышленных товариществах и компаниях, кредитных установлениях. Всем состоявшим на военной службе, в том числе гражданским чиновникам военного ведомства, военному духовенству, нестроевым и вольнонаемным нижним чинам, запрещалось принимать участие и тем более входить в состав каких бы то ни было союзов, групп, товариществ, партий и прочих организаций, создаваемых с политической целью, присутствовать на различных собраниях, на которых обсуждались политические вопросы, равно как и принимать участие в противоправительственной агитации, различных "скопищах, сходках и манифестациях, какого бы они рода ни были". Подобные действия были недопустимы для офицеров и генералов, находившихся в отставке, если они носили военную форму. В неполитических обществах можно было участвовать только с ведома начальников. Военнослужащие не имели права без разрешения начальников сообщать в периодические издания какие-либо сведения из дел, известных им по служебному положению. Чинам военного ведомства и воспитанникам учебных заведений не разрешалось участвовать в каких-либо публичных чествованиях. Офицеры, которые в силу семейных традиций или иных причин решили посвятить всю жизнь военной службе, должны были своевременно подумать о дополнительном военном образовании, что учитывалось при ежегодных аттестациях и в дальнейшем чинопроизводстве. Свою квалификацию офицеры повышали в четырех академиях: Генерального штаба, артиллерийской, инженерной и военно-юридической. Прежде чем говорить о прохождении службы, следует отметить, что в русской армии помимо военных чинов существовали военные звания. В начале XIX в. офицеры со званием флигель-адъютанта и генерал-адъютанта составляли Свиту его императорского величества. Флигель-адъютантами могли быть только штаб- и обер-офицеры. С 1827 г. появились звания Свиты его величества генерал-майор и Свиты его величества контр-адмирал. С 1829 г. звание генерал-адъютанта присваивалось лишь генералам I-III классов Табели о рангах. Свитские звания жаловались по усмотрению императора. Отставка влекла за собой автоматическое отчисление из Свиты. Численность Свиты не ограничивалась. При Александре I в ней состояли 176 человек, а к концу царствования Александра II - 405. Лица, пожалованные свитскими званиями, в основном занимали какие-либо должности по военной или гражданской службе. Персональный состав Свиты складывался произвольно. Она быстро превратилась в некое представительство генералов и офицеров от разных родов войск и гвардейских частей. В обязанности чинов Свиты входило выполнение специальных поручений императора (наблюдение за рекрутскими наборами, а после 1874 г. - за призывом новобранцев, сопровождение "иностранных высочайших особ" и военных делегаций, дежурство при императоре во дворце или на церемониях вне дворца, на парадах и смотрах). Все лица Свиты имели право представляться императору в дни приемов, "не испрашивая предварительного разрешения". Важной привилегией дежурных генерал-адъютантов было право объявлять устные указы императора. Для флигель-адъютантов существовали льготные условия производства в чины вне зависимости от вакансий. Чины Свиты носили особые мундиры. Свита первоначально входила в состав Квартирмейстерской части военного ведомства, а с 1827 г. - в Императорскую главную квартиру, которую возглавлял командующий. Эта должность с 1856 г. была совмещена с должностью министра Императорского Двора. Стремившийся к экономии средств и рациональному управлению, Александр III сократил Свиту до 105 человек. Назначения офицеров на должности осуществлялись внутри полка в порядке старшинства в чине. Перемещения младших офицеров из роты в роту или из батальона в батальон производил командир полка. Командиры батальонов и дивизионов назначались приказом по армии (отдельному корпусу). Особо подчеркнем, что в русской армии существовали командиры корпусов, бригад, полков, но начальники дивизий. Войска армии и военного округа возглавлял командующий. При несоответствии чина и должности (по штату) употреблялся также термин "командующий". Так, по штату начальником дивизии был генерал-лейтенант. Если в силу каких-либо обстоятельств эту должность занимал генерал-майор или "полный" генерал, то он именовался не начальником, а командующим дивизией. В начале XIX в. офицер обычно не мог взять отпуск без разрешения императора, Александр I, получая рапорты офицера с просьбой об отпуске для лечения или устройства имущественных дел, предлагал ему уйти в отставку. Правда, офицер мог попросить оказать содействие в устройстве дел по имению, и тогда император отдавал соответствующее распоряжение местному губернатору. Впервые отпуск военнослужащим был разрешен в 1809 г., а в 1815 г. приняты соответствующие правила. Отныне право предоставления отпусков принадлежало командующим армиями и отдельными корпусами. Срок для отпусков был определен с 1 сентября по 1 апреля. В полках вводилась очередность отпусков, так как одновременно могли увольняться в отпуск не более 2 штаб-офицеров и 12 обер-офицеров. В 1816 г. право предоставления отпуска в 28 дней было предоставлено всем корпусным командирам. С 1849 г. командир полка мог отпустить в отпуск офицера на 15 дней, командир бригады - на 28 дней, начальники дивизий - на 2 месяца, командиры корпусов - на 4 месяца (максимальный срок отпуска). Опоздавшие в часть после отпуска лишались права на него до особого разрешения. За просрочку более месяца офицер в установленный срок не получал очередного чина, у него высчитывались 2 года выслуги к пенсии. Если обстоятельства требовали отпуска продолжительностью более 4 месяцев, то офицеры по месту жительства зачислялись в запасные войска без исключения из списков своей части. Повторно просить столь длительный отпуск штаб-офицер мог через 3 года, обер-офицер - через 4. Жалованье за пребывание в таком отпуске не выдавалось. С 1841 по 1865 г. в русской армии существовало право бессрочного отпуска с разрешения императора. Правда, при этом местный губернатор должен был подтвердить необходимость столь длительного пребывания офицера в имении для решения домашних дел, в случае же болезни требовалось медицинское свидетельство. С 1883 г. отпуском свыше 28 дней было разрешено пользоваться раз в два года. Содержание отпускники получали только 2 месяца. В конце XIX в. максимальный срок отпуска составлял один год. С целью замещения вакансий и укомплектования какой-либо части войск чинами вышестоящее командование могло переводить офицеров и военных чиновников с одного места службы на другое без их просьбы. Вместе с тем офицеры могли просить о переводе для совместной службы с ближайшими родственниками: родителем, сыном, родным братом или сестрой. Допускалось ходатайство и в иных случаях, если они признавались уважительными. Переводы вольноопределяющихся допускались исключительно для совместной службы или сближения с родственниками, а именно родителем, родными братьями и сестрами, иногда как исключение. Служившим в отдаленных местностях империи офицерам (Керхи, Кушка, Мерв и Термез Туркестанского военного округа, Амурская или Приморская области и остров Сахалин) предоставлялось право после 5 лет службы переводиться за счет казны в европейскую часть России. Офицеров и чиновников военного ведомства в отставку могло уволить только должностное лицо, которое в свое время определяло их в должности. Никто не мог быть уволен прежде сдачи должности в установленном порядке. Уволенные от должностей по уважительным причинам или оставленные за штатом ввиду упразднения должностей (соответственно на 1 или 2 года) числились состоящими по роду оружия. Затем они увольнялись в отставку, если не получали новых назначений. В отставку офицер мог уволиться по его личной просьбе накануне нового года, а по рапорту начальства - в любое время. С 1862 г. офицеры могли уходить в отставку в течение всего года. Офицер мог быть уволен за совершение предосудительных поступков решением командира части или по коллективному представлению ее офицеров. Более того, командир части нес ответственность за непринятие своевременных мер к офицеру, который своим поведением позорил русскую армию. Так, 24 октября 1817 г. в высочайшем приказе командиру одного из батальонов был объявлен выговор за то, что он, "зная о пристрастии подпоручика Иванова к горячим напиткам, терпел его в батальоне и не представлял к отставке". На офицеров могли налагаться следующие взыскания: устные замечания или выговоры, то же в приказе по части, внеочередной наряд на службу, удаление от должности, домашний арест или содержание на гауптвахте. Закон четко оговаривал, кто конкретно мог наложить взыскание на офицера. Например, начальники дивизий имели право объявлять выговоры подчиненным им генералам, арестовывать полковников на 3 суток, прочих штаб-офицеров - на 7 суток, а обер-офицеров - на 14 суток. Разумеется, в военное время наказания становились суровее. По приговорам военно-полевых судов за преступления офицера могли приговорить к смертной казни, лишить всех прав состояния и сослать на каторжные работы, лишить чина, разжаловать в нижние чины и т. п. В мирное время на офицеров распространялась система наказаний, описанная нами выше. Так или иначе, статья 1-я Воинского устава о наказаниях гласила: "Во всех тех случаях, для коих настоящим уставом не поставлено изъятий или особых правил, к лицам, подлежащим действию военно-уголовных законов, применяются, относительно преступлений, проступков и наказаний, общие постановления действующих по гражданскому ведомству уголовных законов" (Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, и Уголовное уложение 1903 г. в тех его частях, которые введены в действие). С 1882 г. офицер, замеченный в "неодобрительном поведении", но не подлежавший преданию военному суду, мог быть уволен из армии по решению офицерского суда чести. Соответствующее представление через командующих войсками военных округов передавалось военному министру. Материальное положение большинства офицеров русской армии оставалось на протяжении всего XIX в. незавидным. Увеличение содержания явно не поспевало за ростом цен. Это вынуждены были признать даже военные министры. Так, П.С. Ванновский во всеподданнейшем докладе за 1882 г. писал Александру III: "Непрерывный и в высшей степени тяжелый труд офицеров не вознаграждается сколько-нибудь удовлетворительно, не только по сравнению со всеми другими профессиями, но даже по сравнению к самым ограниченным повседневным потребностям офицерского быта"16. В своем исследовании П.А. Зайончковский приводит расчеты необходимых расходов офицеров в конце XIX в. Речь идет прежде всего о питании, покупке обмундирования, канцелярских и туалетных принадлежностей, бане, уборке квартиры, перевозке вещей в лагерь и обратно, найме извозчиков и т. п. По самым скромным меркам, бюджет подпоручика составлял 653 руб., а получал он всего 477 руб. Оклады содержания офицеров почти всех рангов, особенно младших, в армиях ведущих стран мира значительно превышали оклады в русской армии. В 90-е годы вопрос о материальном положении офицеров приобрел особую остроту. В своем дневнике военный министр Куропаткин отметил, что в Москве были случаи, когда офицеры стрелялись из-за неожиданной растраты всего в 150 руб. 15 июня 1899 г. оклады содержания (жалованье и столовые) были повышены. Отныне подпоручик получал 660 руб., но существенных перемен не произошло. Хорошо знавший быт армии начала XX в. главный священник армии и флота писал: "Офицер был изгоем царской казны. Нельзя указать класса старой России, хуже обеспеченного, чем офицерство. Офицер получал нищенское содержание, не покрывавшее всех его неотложных расходов. И если у него не было собственных средств, то он, в особенности если был семейным, влачил нищенское существование, не доедая, путаясь в долгах, отказывая себе в самом необходимом". Офицерские чины, прослужившие не менее 25 лет, при выходе в отставку получали пенсию - частично из сумм государственного казначейства, частично из сумм эмеритальной кассы, а в некоторых случаях также из инвалидного капитала, которым ведал Александровский комитет о раненых. Пенсия из эмеритальной кассы складывалась в результате ежегодного вычета (в течение 20 лет) 6 % содержания. Пенсионный оклад не мог быть менее 300 руб. и более 7000 руб. в год. Но военный министр, председатель и постоянные члены Главного военного суда, командующие войсками военных округов и их помощники, корпусные командиры, начальники главных управлений Военного министерства и командующий Императорской главной квартирой получали пенсии по усмотрению императора. Формально в русской армии для продвижения по службе не существовало ограничений по национальному признаку, однако в действительности они имелись. В 1888 г. была издана секретная инструкция "Расписание войск, военных управлений, заведений и учреждений с показанием в составе их числа офицеров, классных медицинских чиновников и немедицинских чиновников и вольноопределяющихся, принадлежащих к иноверческому населению", согласно которой вводились значительные ограничения, например, для поляков. В войсках, расположенных в прибалтийских губерниях, могло быть не более 20 % уроженцев этих местностей (немцев, латышей, эстонцев, шведов и др.); финны должны были служить в финских войсках; в Кавказском военном округе должно было быть не более 20 % офицеров-армян и пр. А.И. Деникин писал в своих воспоминаниях: "Нужно отдать справедливость офицерской среде - в ней в общем совершенно отсутствовали те начала нетерпимости и предубеждения, которые проводились правительством. В военном быту тяготились этими стеснениями, осуждали их". Все ограничения по национальным (вероисповедным) причинам были отменены сразу после Февральской революции. Добросовестное исполнение обязанностей поощрялось объявлением высочайшей благодарности, новым чином, орденом, назначением аренд, подарком от высочайшего имени, единовременной денежной выплатой, удовлетворением ходатайства о переводе в гвардию или награждением золотым оружием. Все офицеры и генералы, медицинские и гражданские чиновники, служившие в военном ведомстве, были обязаны "как на службе, так и вне оной, носить всегда одежду, каждому присвоенную, не отступая ни в чем от установленной формы и другого платья носить не должны". Исключение делалось только для военно-медицинских чинов и гражданских чиновников, служивших в учреждениях военного ведомства. Вне службы они могли носить партикулярное платье без элементов форменной одежды (фуражек, шинелей и т. п.). За границей всем военным чинам носить форму было запрещено, кроме тех, кто находились в составе официальных делегаций. Отношение к военному мундиру в России всегда было уважительным. Мундир напоминал о военной славе России, особой воинской чести, чувстве долга, товарищества, ответственности. Пример в XIX в. подавали императоры, которые не появлялись на публике в иной, кроме военной, одежде. Любые изменения в мундире осуществлялись лишь с разрешения императора. За соблюдением правил ношения военной форменной одежды существовал строгий надзор. В литературе неоднократно приводился очень характерный эпизод: полковник лейб-гвардии Московского полка Г.А. Римский-Корсаков был вынужден подать в отставку, ибо Александр I заметил у него на балу за ужином расстегнутый мундир. Офицеру не разрешили даже носить мундир в отставке. На прошение об отставке с мундиром император наложил резолюцию: "Мундира Корсакову не давать, ибо замечено, что оный его беспокоит". Офицерская форма была сложной. Существовали следующие ее виды: парадная в строю, парадная вне строя, обыкновенная, повседневная и др. Повседневная форма, в свою очередь, различалась на форму для полевых учений, казармы, выхода в город. Все военные мундиры значительно отличались друг от друга. Подчас в городе трудно было встретить двух одинаково одетых офицеров. Мундиры прежде всего различались цветом, который указывал или на род войск, или на воинскую часть. Мундиры отличались так называемым прибором, который был суконным (цветные воротники, обшлага, выпушки, клапаны, лацканы, отвороты фалд, околыши фуражек) и металлическим (золотое или серебряное шитье, галуны, пуговицы, погоны, эполеты, аксельбанты и т. п.). Основными элементами форменной одежды в начале XIX в. стали темно-зеленый двубортный мундир фрачного покроя с очень высоким (до 11 см сзади) стоячим воротником и узкие белые панталоны, заправленные в сапоги. С 1803 по 1844 г. в качестве головного убора использовался кивер (в 1811 г. к нему добавилась фуражка с козырьком). Офицеры с 1809 г. носили шинель и сюртук. В 1826 г. во всех родах войск, кроме кавалерии, были введены однобортный мундир и темно-зеленые прямые брюки (в кавалерии - серые рейтузы с цветной выпушкой). В 1844 г. кивера заменились кожаными лакированными касками, а на офицерских фуражках появилась овальная кокарда. В качестве основного офицерского знака отличия в 1802 г. были введены суконные погоны, замененные в 1807 г. эполетами, на которых обозначался номер части. У обер-офицеров эполеты были без бахромы, у штаб-офицеров - с бахромой из тонкого жгута, а у генералов - из толстого жгута. Воротники, обшлага и клапаны генеральских мундиров с 1808 г. украшались золотым или серебряным шитьем. При образовании в 1809 г. Корпуса инженеров путей сообщения на эполетах его генеральского и офицерского состава появились звездочки. Инженер-генерал носил три звездочки, генерал-лейтенант - две, генерал-майор - одну; полковник - три звездочки, подполковник - две и майор - одну; капитан - три звездочки, поручик - две, подпоручик - одну; на эполетах прапорщиков звездочек не было. В 1827 г. звездочки на эполетах были установлены в армии, но система обозначения их чинов была уже иная. В 1854 г. в дополнение к генеральским и офицерским эполетам были введены погоны для ношения на шинелях: с одним просветом - у обер-офицеров, с двумя - у штаб-офицеров и с зигзагами - у генералов. В том же году все бригадные, полковые и батальонные адъютанты получили аксельбанты, вольноопределяющиеся - погоны с окантовкой из крученых шнуров бело-черно-оранжевого цвета. При Александре III форма значительно упростилась. В 1881 - 1882 гг. во всей армии были введены темно-зеленые мундиры в виде курток с запашным бортом на пяти крючках вместо пуговиц, такого же цвета шаровары (в кавалерии серо-синие). Головным убором служила круглая мерлушковая шапка с плоским суконным верхом. На воротнике и обшлагах у офицеров имелись шитые золотые или серебряные петлицы. Парадная форма в южных округах (Одесский, Кавказский и Туркестанский) включала фуражку с цветными тульями и околышами. В армии сохранялся сюртук, который разрешалось носить при посещении в обычные дни театров, концертов, гуляний, в учреждениях, заведениях, а также вне службы. Сюртук с эполетами и брюками навыпуск служил формой для визитов. В 1897 г. были введены двубортные приталенные мундиры на шести пуговицах, унифицированы цвета полков, а в 1907 г. проведена очередная реформа военной одежды, обусловленная печальным опытом русско-японской войны. Летнее походное обмундирование стало защитного цвета (зеленовато-серое): фуражки с козырьками, однобортные кителя на пяти пуговицах с накладными карманами на груди и боках и шаровары. В 1909 г. в гвардии, военно-учебных заведениях, для парадной формы генералов были введены кивера по типу 1812 г., но меньшей высоты, просуществовавшие до начала первой мировой войны. В XIX в. генералы и офицеры по желанию имели право носить бороды. Обычно следовали существовавшей моде. Более определенно закон высказывался за усы: "Все генералы, штаб- и обер-офицеры и нижние чины всех родов войск, равно и все гражданские чиновники военного ведомства, должны носить усы". 20 февраля 1901 г. было разрешено носить усы, бороду и бакенбарды юнкерам военных и юнкерских училищ. С 1802 г. офицеры, прослужившие в армии и на флоте в офицерских чинах не менее 10 лет, получили разрешение носить мундир и после отставки. В каждой воинской части были суды чести, избиравшиеся офицерами данной части из наиболее достойных лиц. Суды чести были учреждены "для охранения достоинства военной службы и поддержания доблести офицерского звания". На них возлагалось рассмотрение проступков офицеров, связанных с нарушением этики, разбор ссор в офицерской среде и пр. Суд чести мог принять решение об оправдании офицера, ограничиться вынесением ему порицания или же ходатайствовать перед командованием об увольнении провинившегося в отставку. Постановления суда чести являлись окончательными: никакая власть и никакой суд не могли отменить их или изменить. Таким правом обладал лишь император, но он им никогда не пользовался. Суд чести мог посчитать необходимой дуэль для защиты доброго имени (своего, взятого под защиту лица, своей воинской части и т. д.). Командование в течение почти двух столетий относилось к поединкам между офицерами отрицательно. За них наказывали увольнением из армии, ссылкой в Сибирь и даже смертной казнью. Однако в 1894 г. дуэли были официально разрешены, определены их правила. Офицер, не выполнивший постановления суда чести о необходимости участия в дуэли, подлежал увольнению со службы. В основе офицерской идеологии и морали всегда лежало выполнение воинского долга перед Отечеством. Поведение офицера обусловливалось тем, что всякое явление в жизни общества рассматривалось им сквозь призму национальных интересов и задач России. Вот что писал один офицер в начале XX столетия в письме своему сыну: "Офицерское сословие есть благороднейшее в свете, так как его члены не должны стремиться ни к выгоде, ни к приобретению богатства или других земных благ, но должны оставаться верны своему высокому, святому призванию, руководясь во всем требованиями истинной чести и сосредоточивая все мысли и чувства на самоотверженной преданности своим высшим военачальникам и отечеству".