Античная философия; философия Платона

Античная1 философия (7/6 вв. до н.э. – 6 в. н.э.) Философия Платона Всякая душа бессмертна Платон «Федр» 1. ОТ РОДА К ДУХУ Гайденко П.П. Раздел 1, Глава 1. См.: Философия: Учебник для вузов // Под общ. ред. В. В. Миронова. — М.: Норма, 2005. — 928 с. (http://www.netcabinet.ru/uploads/8/5/0/9/8509295/filosofia_mironov.pdf) К VI в. до н. э. происходит постепенное разложение традиционного типа социальных отношений, предполагавшего более или менее жесткое разделение сословий, каждое из которых имело свой веками устоявшийся уклад жизни и передавало как этот уклад, так и свои навыки и умения из поколения в поколение. В качестве той формы знания, которая была общей для всех сословий, выступала мифология. Сознание человека в мифологическую эпоху еще не вполне индивидуализировано; человек мыслит себя не столько как нечто самостоятельное, сколько как включенный в свое сословие, свою социальную общность, затем — в свой народ, свою религию. Разрушение сложившихся форм связи между людьми потребовало от индивида выработки новой жизненной позиции. Философия была одним из ответов на это требование. Она предложила человеку новый тип самоопределения: • не через привычку и традицию, а через собственный разум. • Философ говорил своему ученику: не принимай все на веру, думай сам. • На место обычаев приходило образование, • место отца в воспитании занимал учитель, а тем самым и власть отца в семье до известной степени ставилась под вопрос. Функции отца и учителя, таким образом, разделились. • Между собой сталкиваются, с одной стороны, родовая, семейная нравственность, которая представляет всеобщее начало, но данное в его природной непосредственности, а с другой — новый, нарождающийся тип всеобщего, по отношению к которому отдельный род, семья выступают как нечто частное: это — государство, все граждане которого составляют правовое и политическое целое. На протяжении нескольких веков — с VII по IV в. до н. э. — наблюдается жестокая схватка между родом и духом, началами, которые прежде выступали как нечто единое. Философия, таким образом, возникает в момент кризиса традиционного уклада жизни и традиционных ценностей. С одной стороны, она выступает как критика традиции, углубляющая сомнение в значимости устоявшихся веками форм жизни и верований, а с другой — пытается найти фундамент, на котором можно было бы возвести новое здание, новый тип культуры. 2. ОТ МИФА К ЛОГОСУ Шелер М. Человек и история. // Макс Шелер. Избранные произведения. М., 1994. С. 75-77. (https://igiti.hse.ru/data/987/313/1234/3_3_1Schel.pdf) Классическую древнегреческую культуру характеризует резкое выделение человека из природы (чувства, мысли, теории), а именно идея о Логосе, разуме, духе как о пути возвышения человека над природой и как о возможности соотнесения человека с божеством. Так, в греческой философии все сущее истолковывается посредством категорий позитивной, активно действующей формы-идеи и негативного, страдательного фактора бытия (материи). Благодаря этому человеческое сознание впервые может возвыситься над природой (материей), так как человеческому роду присуще специфическое деятельное начало, свойственное только ему и неразложимое на элементарные начала, которые присущи растительным и животным душам, а именно - разум (, ratio). Благодаря разуму homo впервые получает способность познавать сущее таким, каково оно есть само по себе (идеально), познавать божество, мир и самого себя. Но этот самый разум в человеке - это частичная функция (позднее - как функция творения) божественного, полагающего идеи а и а, и который все снова и снова порождает этот мир и его порядок - не в смысле творения, но в смысле вечного движения и образования. Характеристики Логоса2, т.о., суть: 1. активно действующая форма-идея 2. божественное начало, т. е. полагающее идеи а и а 3. начало, порождающее этот мир и его порядок (не в смысле творения, но в смысле вечного движения и образования) 4. деятельное начало 5. вечное, неизменное Характеристики идеи "homo sapiens": 1. человек наделен божественным началом, которое вся природа субъективно не содержит; 2. это начало и то, что вечно образует и формует мир как мир (рационализирует хаос, "материю" в космос) суть онтологически или по крайней мере по своему принципу одно и то же; поэтому и познание мира истинно; 3. это начало в качестве а и в качестве человеческого разума достаточно сильно и могущественно, чтобы претворять в действительность свои идеальные содержания ("власть духа", "самовластие идеи"); 4. это начало абсолютно как константно, так и с исторической точки зрения (в плане принадлежности к тому или иному народу и сословию). Космос3: Гайденко П.П. Раздел 1, Глава 1. См.: Философия: Учебник для вузов // Под общ. ред. В. В. Миронова. — М.: Норма, 2005. — 928 с Красивый (упорядоченный, иерахичный): от хаоса→через логос→к космосу (порядку) Целесообразный Самодовлеющее, вечное бытие Живое, одушевленное целое Полон чудес и загадок 3. ОТ КОСМОСА К БЫТИЮ От физического4 (натурфилософского) монизма к метафизическому дуализму Космологизм и онтологизм ранней греческой философии Гайденко П.П. Раздел 1, Глава 1. См.: Философия: Учебник для вузов // Под общ. ред. В. В. Миронова. — М.: Норма, 2005. — 928 с Спецификой древнегреческой философии, особенно в начальный период ее развития, является стремление понять сущность природы, космоса, мира в целом. Не случайно первых греческих философов — Фалеса, Анаксимандра, Анаксимена, представителей так называемой милетской школы (VI в. до н. э.), несколько позднее — пифагорейцев, Гераклита, Эмпедокла так и называли — «физиками», от греческого слова physis — природа. Однако уже у первых «физиков» философия мыслится как наука о причинах и началах всего сущего. В этом подходе сказался объективизм и онтологизм античной философии (термин «онтология» в переводе с греческого языка означает «учение о бытии»). Ее центральный мотив — выяснить, что действительно есть, иными словами, пребывает неизменным во всех своих изменчивых формах, а что только кажется существующим. Уже раннее философское мышление по возможности ищет рациональные (или представляющиеся таковыми) объяснения происхождения и сущности мира, отказываясь (хотя вначале и не полностью) от присущих мифологии персонификаций. Для первых «физиков» характерна особого рода стихийная диалектика мышления. Они рассматривают космос как непрерывно изменяющееся целое, в котором неизменное и самотождественное первоначало предстает в различных формах, испытывая всевозможные превращения5. Однако мышление первых философов еще не свободно от образно-метафорической формы, в нем логическая обработка понятий еще не заняла сколько-нибудь заметного места. Освобождение от метафоричности мышления предполагало переход от знания, обремененного чувственными образами, к знанию интеллектуальному, оперирующему понятиями. Одним из важных этапов такого перехода для греков было учение пифагорейцев (получивших это имя от основателя школы — Пифагора, жившего во второй половине VI в. до н. э.), которые считали началом всего сущего число, а также учение элеатов — Ксенофана, Парменида, Зенона (конец VI — начало V в. до н. э.), у которых в центре внимания оказывается понятие бытия как такового. Согласно Пармениду, бытие — это то, что можно познать только разумом, а не с помощью органов чувств; более того, постижимость разумом — важнейшее определение бытия. Главное открытие, которое легло в основу его понимания бытия, — это то, что чувственному восприятию человека дано только изменчивое, временное, текучее, непостоянное; а то, что неизменно, вечно, тождественно себе, доступно лишь мышлению. Это свое открытие Парменид выразил в форме афоризма: «Одно и то же есть мысль и то, о чем мысль существует», или, иначе говоря, мышление и бытие — это одно и то же. Пармениду принадлежит и еще один афоризм: бытие есть, а небытия нет. Слова Парменида означают: есть только невидимый, неосязаемый мир, называемый «бытие»; и только бытие мыслимо. Выходит, по Пармениду, ничего из того, что мы видим, слышим, осязаем, на самом деле не существует; существует лишь невидимое, неосязаемое, ибо только оно может быть мыслимо без противоречия6. Здесь в классической форме выразился рационалистический характер древнегреческой философии, ее доверие к разуму: то, чего нельзя без противоречия помыслить, не может и существовать. Впервые именно школа элеатов с такой четкостью противопоставила истинное бытие как нечто умопостигаемое, доступное разуму — чувственному миру, противопоставила знание — мнению, т. е. обычным, повседневным представлениям. Это противопоставление чувственного мира истинно существующему (миру «знания») стало, по сути, лейтмотивом всей западной философии. Согласно элеатам, бытие — это то, что всегда есть: оно так же едино и неделимо, как мысль о нем, в противоположность множественности и делимости всех вещей чувственного мира. Только то, что в себе едино, может оставаться неизменным и неподвижным, тождественным себе. По мнению элеатов, мышление — это и есть способность постигать единство, в то время как чувственному восприятию открывается множественность, многообразие. Но это множество, открытое чувственному восприятию, — множество разрозненных признаков. Осознание природы мышления имело далеко идущие последствия для раздумий древнегреческих философов. Не случайно у Парменида, его ученика Зенона, а позднее — у Платона и в его школе понятие единого оказывается в центре внимания, а обсуждение соотношения единого и многого, единого и бытия стимулирует развитие античной диалектики. Идеалистическая трактовка бытия у Платона  «Вся  европейская  философия - это лишь заметки на полях сочинений Платона» А. Уайтхед Гайденко П.П. Раздел 1, Глава 1. См.: Философия: Учебник для вузов // Под общ. ред. В. В. Миронова. — М.: Норма, 2005. Иная трактовка принципов Парменида была предложена Платоном (428/427—348/347 до н. э.). Подобно элеатам, Платон характеризует бытие как вечное и неизменное, познаваемое лишь разумом и недоступное чувственному восприятию. Но, в отличие от элеатов и так же, как у Демокрита, бытие у Платона предстает как множественное. Однако если Демокрит понимал бытие как материальный, физический атом, то Платон рассматривает его как идеальное, бестелесное образование — идею, выступая тем самым и как родоначальник идеализма в философии. Все, что имеет части, рассуждает Платон, изменчиво и потому не тождественно себе, а следовательно, не существует (таковыми являются тело и пространство, в котором находятся все тела). Существует же только то, что не имеет частей и, значит, не принадлежит к чувственно-пространственному миру (существование у Платона — характеристика очень важная и подразумевает вечность, неизменность, бессмертие). Миру сверхчувственных, неизменных и вечных идей, который Платон называет просто «бытие», противостоит изменчивая и преходящая сфера чувственных вещей (мир «становления»): здесь все только становится, непрерывно возникает и уничтожается, но никогда не «есть». «...Нужно отвратиться всей душой ото всего становящегося: тогда способность человека к познанию сможет выдержать созерцание бытия...»7. Критикуя тех, кто «признает тела и бытие за одно и то же», Платон утверждает, что истинное бытие — «это некие умопостигаемые и бестелесные идеи». Идеи Платон называет сущностями; греческое слово «сущность» (ousia) образовано от глагола «быть» (einai) (так же, кстати, как и аналогичные понятия русского языка «существовать», «сущее», «сущность»). Таким образом, нематериальные сверхчувственные идеи, согласно Платону, составляют сущность чувственного мира, данного нам в опыте. Вещи, по словам Платона, причастны идеям, и только в силу этой причастности они существуют. Вот ряд противоположных определений, характеризующих у Платона мир бытия и сферу становления, т. е. чувственный мир: • бытие — становление, • вечное — временное, • покоящееся — движущееся, • бессмертное — смертное, • постигаемое разумом — воспринимаемое чувствами, • всегда себе тождественное — всегда иное, • неделимое — делимое. Здесь легко заметить сходство с учением элеатов и пифагорейцев. Но у Платона есть и существенное отличие от элеатов: ведь идей много, а поэтому возникает вопрос: как обеспечить их связь, единство самого мира идей? Не рассыпаются ли они на множество изолированных сущностей? Чтобы решить этот вопрос, Платон опять-таки обращается к понятию единого, которое он толкует иначе, чем его предшественники — элеаты. Единое, говорит Платон в диалоге «Парменид», само не есть бытие, оно — выше бытия и составляет условие возможности бытия, т. е. идей. Единое, по Платону, выше всякого существования и всякой множественности, но без его объединяющей силы невозможны и сами идеи, и даже множественность: ведь каждое из многих тоже есть нечто одно, а значит, оно тем самым причастно единому. Это единое Платон отождествляет с высшим благом, к которому все стремится и через это получает свое собственное бытие. Само же высшее благо — по ту сторону всякого бытия и, следовательно, недоступно разуму, и о нем самом нельзя сказать ничего, кроме отрицаний, указывающих только, чем оно не является. У последователей Платона для обозначения единого закрепился термин «трансцендентное» («то, что по ту сторону»). Давая идеалистическую трактовку бытия, Платон одновременно осуществил следующий важный шаг в движении философии от метафорического к понятийному мышлению. Чтобы объяснить то или иное явление, надо, по Платону, найти его идею, иначе говоря, его понятие: что постоянное и устойчивое, неизменное в нем, что не подвержено чувственному восприятию. В диалогах Платона даны классические образцы исследования природы понятия. Идеалистическое понимание бытия не могло удовлетворить мыслителей, пытавшихся объяснить реальный мир природы: ведь согласно платоновскому идеализму о движении и изменении нельзя составить строгого знания, а можно иметь только «мнение». Критику платоновской концепции бытия предпринял его ученик Аристотель (384—322 до н. э.). Последний видел ошибку Платона в том, что тот приписал идеям самостоятельное существование, обособив и отделив их от чувственного мира, для которого характерно движение, изменение. При этом у Аристотеля сохраняется характерное для элеатов и Платона понимание бытия как чего-то устойчивого, неизменного, неподвижного. Однако, в отличие от этих своих предшественников, он ставит задачу найти нечто устойчиво пребывающее, непреходящее в чувственном мире, чтобы сделать возможным достоверное и доказательное научное знание подвижного и изменчивого природного мира. В результате Аристотель дает понятию сущности иное, чем у Платона, толкование. Он отвергает учение об идеях как сверхчувственных умопостигаемых предметах, отделенных от «причастных» им вещей. Платон признавал реально существующими виды и роды. Аристотель же назвал сущностью (бытием) индивиды (индивид — неделимое), например, вот этого человека, вот эту лошадь, а виды и роды, по его учению, суть вторичные сущности, производные от указанных первичных. 4. Диалоги Платона (избранные): «Апология Сократа» → «Федон» → «Пир» → «Федр» → «Государство» • «Апология. Душа как объект философского внимания (как возможность соотнесения человека с божеством). • «Федон». Четыре доказательства бессмертия души (теория эйдоса жизни8). • «Пир». Учение о любви как о силе (души), связывающей небо и землю (учение о пределе). • «Федр». Учение о трех частях души (учение об идее как о порождающей модели). • «Государство». Создание совершенного человеческого общества (как цель учения о душе). «Апология Сократа» http://psylib.org.ua/books/plato01/01apols.htm «Даже если бы вы меня теперь отпустили, не послушав Анита, который говорил, что мне с самого начала не следовало приходить сюда, а уж раз я пришел, то нельзя не казнить меня, и внушал вам, что если я избегну наказания, то сыновья ваши, занимаясь тем, чему учит Сократ, испортятся уже вконец все до единого, — даже если бы вы сказали мне: "На этот раз, Сократ, мы не послушаемся Анита и отпустим тебя, с тем, однако, чтобы ты больше уже не занимался этими исследованиями и оставил философию, а если еще раз будешь в этом уличен, то должен будешь умереть", — так вот, повторяю, если бы вы меня отпустили на этом условии, то я бы вам сказал: "Я вам предан, афиняне, и люблю вас, но слушаться буду скорее бога, чем вас, и, пока я дышу и остаюсь в силах, не перестану философствовать, уговаривать и убеждать всякого из вас, кого только встречу, говоря то самое, что обыкновенно говорю: "Ты лучший из людей, раз ты афинянин, гражданин величайшего города, больше всех прославленного мудростью и могуществом, не стыдно ли тебе заботиться о деньгах, чтобы их у тебя было как можно больше, о славе и о почестях, а о разумности, об истине и о душе своей не заботиться и не помышлять, чтобы она была как можно лучше?" И если кто из вас станет спорить и утверждать, что он заботится, то я не отстану и не уйду от него тотчас же, а буду его расспрашивать, испытывать, уличать, и, если мне покажется, что в нем нет доблести, а он только говорит, что она есть, я буду попрекать его за то, что он самое дорогое ни во что не ценит, а плохое ценит дороже всего. Так я буду поступать со всяким, кого только встречу, с молодым и старым, с чужеземцами и с вами — с вами особенно, жители Афин, потому что вы мне ближе по крови. Могу вас уверить, что так велит бог, и я думаю, что во всем городе нет у вас большего блага, чем это мое служение богу. Ведь я только и делаю, что хожу и убеждаю каждого из вас, и молодого и старого, заботиться прежде и сильнее всего не о теле и не о деньгах, но о душе, чтобы она была как можно лучше; я говорю, что не от денег рождается доблесть, а от доблести бывают у людей и деньги, и все прочие блага как в частной жизни, так и в общественной. Если такими речами я порчу юношей, то это, конечно, вредно. А кто утверждает, что я говорю не это, но что-нибудь другое, тот говорит ложь. Вот почему я могу вам сказать: "Афиняне, послушаетесь вы Анита или нет, отпустите меня или нет, но поступать иначе я не буду, даже если бы мне предстояло умирать много раз"». «Я скорее предпочитаю умереть после такой защиты, чем оставаться в живых, защищавшись иначе». «Избегнуть смерти не трудно, афиняне, а вот что гораздо труднее — избегнуть нравственной порчи: она настигает стремительней смерти». «Сократ» Речь перед смертным приговором (СССР, 1991) http://youtu.be/gUj7xctP5I0 «Сократ - Афинская школа» (2009) http://youtu.be/XGqio4w_L50 "Платон - Афинская школа" (2009) https://www.youtube.com/watch?v=wnJLLMYxacw «Федон» http://psylib.org.ua/books/plato01/19fedon.htm Теория души как эйдоса жизни, пока без достаточных доказательств (А. Ф. Лосев). Четыре аргумента бессмертия души: • взаимопереход противоположностей • знание как припоминание того, что было до рождения человека • самотождество идеи (эйдоса) души • теория души как эйдоса жизни «Пир» http://psylib.org.ua/books/plato01/20pir.htm Учение об иерархии красоты, которая завершается вечной идеей красоты. Причем сама идея вещи предстает уже как предел становления вещи (А. Ф. Лосев9). Учение о любви. Платон учит о любви-страсти – эросе. Эрос – это путь из мира земного в мир небесный, это тоска по вечности (бессмертию) и устремленность к возвышенному10 и прекрасному, к истине, добру и красоте, к благу. ПРИМЕЧАНИЕ. Различным значениям, выражаемым в современных европейских языках, как правило, одним словом «любовь», в древних языках соответствовали специальные термины: • чувственная любовь-желание обозначалась словами kāma (санскр.), ἔρως (греч.), amor (лат.), ‘ишк̣ (араб.); • дружеская любовь (см. Дружба) – словами sneha, priyatā (санскр.), φιλία (греч.), delictio (лат.), с̣ада̄к̣а (араб.); • любовь-милосердие – словами prema (санскр. индуизм), karuṇā (санскр. буддизм), ḥesed (евр.), ἀγάπη (греч.), caritas (лат., восходящее к греч. χάρις – благодеяние), рах̣ма (араб.). • Сторге́ (от др.-греч. στοργή) — одно из четырёх древнегреческих слов (наряду с эрос, филия, агапе), переводимых на русский как любовь. Древние греки так называли семейную, родственную любовь, привязанность, любовь, которую испытывают родители по отношению к детям. • Людус (иногда также людос; от лат. ludus — игра) — один из первичных видов любви (наряду с эросом и сторге), выделяемых в концепции Джона Алана Ли, пользующейся популярностью в современной социальной психологии[1].Согласно Ли, людус — это любовь как игра, не слишком глубокая и ориентированная на получение удовольствия. Комбинируясь с другими базовыми разновидностями любви, людус образует вместе с эросом — навязчивую любовь-манию, вместе со сторге — реалистичную и практичную любовь-прагму. В живых европейских языках также имеются различные понятия и термины, аналогичные вышеприведенным, напр., в русском – «вожделение», «дружелюбие», «сострадание» («жалость»), «милосердие», «благоговение». Параллельно допустимое совмещение различных значений в одном слове «любовь» отражает интуицию глубокого родства между различными опытами душевной и духовной активности человека: любовь всегда выступает целестремительной и соединительной силой. См. также: • «эрос» http://iph.ras.ru/elib/3569.html • «любовь» http://iph.ras.ru/elib/1741.html • Р.Г. Апресян «Слова Любви…» http://iph.ras.ru/uplfile/ethics/biblio/Apressyan/Slova_lyubvi.pdf В «Пире» любовь — это • стремление (к благу и бессмертию) • тенденция «низшего» к «высшему» • «несовершенного» к «совершенному» • «формирующегося» к «сформировавшемуся» • «μη ον» (небытия) к «ον» (бытию) • «видимости» к «сущности» • «незнания» к «знанию» • «нечто среднее между обладанием и необладанием» Сравнивая античное и христианское понимание любви, М. Шелер (критически) пишет (См. Шелер М. Ресентимент в структуре моралей. СПб, 1999. Гл. 3. Христианская мораль и ресентимент https://vk.com/doc221585240_437020807?hash=745c39fd66fac8265a&dl=e5786b29147e216b7f): «Какова была ценность любви в античном мире и значимость ее для античной морали? • На первом месте по ценности над любовью здесь стоят логическая форма, закон, справедливость — все «рациональное» внутри нравственного, момент, основанный на мере и равенстве в наделенности благами и страданиями. • Любовь для греков остается чем-то относящимся к чувственной сфере, а именно формой «желания», «потребности» и т. п., не свойственных совершенному бытию. Такого понимания требует античное разделение человеческой природы на «разум» и «чувственность», на формирующее и формируемое начала. В христианской морали любовь, «которая больше всякого разума делает счастливым» (Августин), • явно превосходит по ценности рациональную сферу. «Agape» и «Caritas» резко и дуалистически отделены от «Eros» и «Amor», между тем у грека и римлянина было скорее представление о постепенности перехода от одного к другому. • Христианская любовь как надприродная духовная интенция прерывает и гасит все закономерности естественно-инстинктивной жизни, например ненависть к врагам, месть и желание расквитаться, и переносит человека в совершенно новое жизненное состояние. Но главное — направление движения, которое согласно античному мировоззрению имеет любовь. Все античные мыслители сходятся в одном: любовь — это, как говорит Платон в «Пире», стремление, тенденция «низшего» к «высшему», «несовершенного» к «совершенному», «формирующегося» к «сформировавшемуся», «μη ον» к «ον», «видимости» к «сущности», «незнания» к «знанию», «нечто среднее между обладанием и необладанием». Все отношения людей, так или иначе связанные с любовью, делятся на отношения между «любящим» и «любимым», при этом любимый всегда — более благородная, совершенная часть и одновременно образец бытия, воли, действия для любящего. Уже Платон говорит: «Если бы мы были богами, то не любили бы». Ведь у совершенного бытия не может быть никакого «стремления», «нужды в чем-либо». Здесь любовь — только «путь», «méthodes». Согласно Аристотелю, во всех вещах коренится порыв к божеству. Связь между этой идеей любви и принципом состязания (Agon): в этой идее вещи точно так же «опережают друг друга», соревнуются друг с другом за победу в космическом состязании за божество. Здесь любовь — имманентный мирозданию динамический принцип, движущая сила великого «состязания» вещей за божество. В христианской концепции перед нами - поворот в движении любви. Греческой аксиоме нанесен удар. Любовь проявляется в том, чтобы благородный снизошел, низвел себя до неблагородного, здоровый до больного, богатый до бедного, красивый до безобразного, добрый и святой до злого и подлого, мессия до мытарей и грешников — и все это не только без античного страха потерять себя и самому стать неблагородным, но и в благочестивой вере приобрести в совершении этого акта «снисхождения», «склонения», в этой «самоутрате» нечто более высокое — стать подобным Богу». В «Пире» 7 речей: Федра, Павсания, Эриксимаха, Аристофана, Агафона, Сократа, Алкивиада КОМПОЗИЦИЯ ДИАЛОГА А. Ф. Лосев Комментарии к диалогам Платона http://psylib.org.ua/books/losew06/txt13.htm В отличие от прочих произведений Платона композиция "Пира" весьма легко поддается анализу ввиду того, что между небольшим вступлением и таким же заключением в нем содержится семь речей на одну и ту же тему. I. Вступление 1. Встреча некоего Аполлодора из Фалера с неким Главконом (не тем, который изображен в "Государстве" в качестве брата Платона), просьба последнего рассказать о пире в доме Агафона и согласие Аполлодора сделать это, со слов некоего Аристодема из Кидафин, лично присутствовавшего на этом пире (172а – 173е). 2. Рассказ Аристодема об обстоятельствах, предшествовавших пиру: встреча Аристодема с Сократом, приглашение его этим последним на пир, опоздание Сократа на пир (Сократ, как известно, часто прерывал разговор ради молчаливого раздумья), любезная встреча Аристодема в доме Агафона и предложение Павсания не просто заниматься пиршеством, но каждому из его главных участников произнести похвальную речь Эроту (Эросу), богу любви (174а – 178а). II. Речь Федра: древнейшее происхождение Эрота. Древнейшее происхождение Эрота (178bс); величайший моральный авторитет и ни с чем не сравнимая жизненная сила бога любви (178с – 179b): "любящий божественнее любимого, потому что вдохновлен богом", а любимый благороден своей преданностью любящему (179с – 180b). III. Речь Павсания: два Эрота Так как ничто само по себе ни прекрасно, ни безобразно (181а, 183d), то критерием прекрасного Эрота служит происхождение его от Афродиты Небесной в отличие от вульгарного Эрота, сына Афродиты Пошлой (180d). Небесная любовь есть любовь к мужчине, который прекраснее, умнее женщины (181cd), т.е. достойная и благородная любовь к юноше (181е – 182а). Влюбленному все позволено (182d – 183с), но только в сфере души и ума, бескорыстно, ради мудрости и совершенства, а не ради тела (183е – 185с). IV. Речь Эриксимаха: Эрот разлит по всей природе После эпизода с икотой Аристофана (185с-e) Эриксимах говорит о наличии Эрота не только в человеке, но и во всей природе, во всем бытии (185е – 186d). Разделение двух Эротов должно подчиняться необходимости для них быть в постоянной взаимной гармонии, и это касается не только медицины (186е), но и гимнастики и музыки (187а-e). Благодетельность двух Эротов возможна только при условии их гармонии также и в смысле правильного чередования времени года и полезного для человека состояния атмосферы (188ab). Наконец, жертвоприношения и гадания тоже являются актами любовно-гармонического единения людей и богов (188с-e). V. Речь Аристофана: Эрот как стремление человека к изначальной целостности После шутливого пререкания с Эриксимахом (189ab) Аристофан сочиняет миф о первобытном существовании людей одновременно в виде мужчин и женщин, или в виде андрогинов (189d – 190b). Поскольку люди в этом виде были очень сильны и злоумышляли против Зевса, последний рассекает каждого андрогина на две половины, разбрасывает их по всему миру и заставляет их вечно искать друг друга для восстановления их прежней полноты и могущества (190с – 192е). Поэтому Эрот есть стремление рассеченных человеческих половин одна к другой ради восстановления целостности, что, однако, возможно при условии почитания богов, которые в случае нашего нечестия могут рассечь нас на еще более мелкие части (193а-d). VI. Речь Агафона: совершенства Эрота После небольшой интермедии (193е – 194d) Агафон в отличие от предыдущих ораторов перечисляет отдельные существенные свойства Эрота: красоту, вечную молодость, нежность, гибкость тела (195а – 196а), совершенство, непризнание им никакого насилия, справедливость, рассудительность и храбрость (196b-d), мудрость как в мусических искусствах (196de), так и в порождении всего живого (197а), во всех искусствах и ремеслах (197ab) и в упорядочении всех дел богов (197b). Перечисляются и разные другие прекрасные и совершенные свойства Эрота (197с-е). VII. Речь Сократа: цель Эрота – овладение благом 1. Пролог речи (199с – 201с). Поскольку всякое стремление есть стремление к чему-нибудь, чем не обладаешь, а Эрот есть стремление к красоте и благу, то Эрот сам по себе еще не есть красота или благо. 2. Срединная природа Эрота как сына небесного Пороса – Богатства и земной Пении – Бедности (201d – 204d). 3. Вытекающая отсюда цель Эрота: овладение благом, но не каким-нибудь отдельным, а всяким благом и вечное обладание им (204d – 206а). 4. А так как вечностью нельзя овладеть сразу, то люди овладевают ею постепенно, т.е. зачиная и порождая вместо себя другое. Значит, Эрот есть любовь к вечному порождению в красоте ради бессмертия, к порождению как телесному, так и духовному (206b – 207а), включая любовь к поэтическому творчеству и общественно-государственному законодательству (207b – 209е). 5. Учение об эротической иерархии: от одного прекрасного тела ко всем прекрасным телам, отсюда – к прекрасным душам, от душ – к наукам и от отдельных наук – к пределу всех наук, к идее прекрасного, которая уже не подвержена никаким изменениям, но существует вечно и неизменно (210а – 212а). 6. Заключение. О необходимости почитать Эрота (212bс). VIII. Речь Алкивиада: панегирик Сократу Инцидент с Алкивиадом, который ворвался на пир Агафона в пьяном виде и в окружении буйной ватаги (212d – 215а). 1. Сравнение Сократа с силенами и сатиром Марсием (215b). Сократ пользуется для завораживания слушателей не флейтой, а речами, заставляя жить людей по-новому и стыдиться своих неблаговидных поступков (215с – 216с). 2. Характеристика иронии Сократа не только в его речах, но и в его личных отношениях с Алкивиадом (216d – 219е). 3. Небывалая физическая выносливость Сократа и его героическое поведение на войне (219е – 221с). 4. Заключение. О ни с чем не сравнимой индивидуальности Сократа и снова о его иронии (221с – 222b). Комментарии А. Ф. Лосева: Так и возникла в платоновском "Пире" знаменитая иерархия красоты, ставшая популярной на целые тысячелетия. Сначала нам нравятся физические тела. Однако говорить о данном теле можно только тогда, когда имеется представление о теле вообще. Физическое тело, взятое само по себе, с точки зрения Платона, инертно и неподвижно, но, поскольку все тела активны и подвижны, должно существовать то начало, которое ими движет; и начало это уже нетелесное, нефизическое. Для Платона, как и для всей античности, таким самодвижущим началом было то, чтó называлось душой. Без этой предпосылки тогдашние мыслители вообще не допускали жизни и бытия, хотя сущность души понимается по-разному. Значит, переход от одного прекрасного тела к другим прекрасным телам и к прекрасному телу вообще, а отсюда переход от прекрасных тел к прекрасным душам и прекрасной душе вообще, – этот переход для Платона вполне необходим и вполне логичен. Но ведь душа движется и движет все другое. Существует и нечто неподвижное, подобно тому (добавим от себя) как белый цвет предполагает черный, верх предполагает низ и т.д. Но вот оказывается, что это неподвижное в душе есть не что иное, как науки, а все науки тоже предполагают для себя такой же вечный и неподвижный предмет, который они и призваны осознавать. Все это, по крайней мере в известном отношении, может представляться вполне логичным. Однако созерцательно-вещественный онтологизм заставляет Платона и здесь учить о пределе всех наук как о вечной и неподвижной идее красоты. Этим самым Платон снова соскальзывает с чисто логического пути на путь мифологии, и его предельная идея красоты, доказанная им с полной логической безупречностью, вдруг предстает перед нами в таком виде, на который нас одно лишь логическое умозаключение вовсе не уполномочивало. Появляется учение о вечном и идеальном царстве красоты, с которым согласится не всякий логик и которое не может обойтись без пусть недоказанной, но зато для Платона аксиоматической мифологии красоты, возникающей на почве безудержного созерцательно-субстанциального онтологизма. 2. Ясно, однако, что даже с тогдашней точки зрения подобная теория Эрота представлялась слишком уж общей и чуждой всякого анализа. Естественнее всего было различить в Эроте высшее и низшее начало. Мифология подсказывала, что высшее есть нечто пространственно высшее, т.е. небесное; а традиционное для античного мира учение о превосходстве мужского над женским (для нас это сейчас только остаток эпохи патриархата) подсказывало, что высшее – это обязательно мужское. Значит, ясно, что высший Эрот – это любовь между мужчинами. А так как ко времени Платона уже давно научились отличать психическое от телесного и ценить первое выше второго, то мужская любовь и оказалась в речи Павсания любовью максимально духовной. Историк философии прекрасно понимает всю неизбежную логичность речи Павсания, формулирующей нам непонятное уже теперь тождество небесного, мужского и духовного. Примечания А. А. Тахо-Годи http://psylib.org.ua/books/plato01/20pir.htm : [31] Тема любви мужчины к прекрасному юноше, которой так насыщен диалог "Пир", да и другие диалоги Платона, не должна казаться столь необычной, если подойти к ней исторически. Многие тысячелетия матриархата, оставившего заметный след во всей греческой жизни вплоть до классической эпохи, обусловили своеобразную реакцию в мифологических представлениях греков и в их социальном бытии. Хорошо известны, например, миф о рождении Афины без матери из головы Зевса или трилогия Эсхила "Орестея", в которой молодые олимпийские боги Аполлон и Афина доказывают превосходство мужчины, героя и вождя рода. Известно также, как бесправна была женщина в греческом классическом обществе. Знаменитые гетеры, образованные, умные и пользовавшиеся полной свободой поведения, по сути дела стояли вне официального общества. В то же время вся античность принципиально отличается от новой Европы еще недостаточно развитым сознанием неповторимости личности, задавленной сначала родовыми, а затем и полисными авторитетами или на Востоке неограниченным владычеством деспота, перед которым миллионы людей были все на одно лицо и лежали ниц (ср. "Персов" Эсхила). В Персии особенно была распространена однополая любовь, и именно оттуда этот обычай перешел в Грецию, когда между этими странами завязались прочные отношения. Отсюда представление о высшей красоте, воплощенной в теле, причем неважно, в каком именно, в мужском или женском, но скорее в мужском, так как мужчина – полноправный член государства, он мыслитель, издает законы, он воюет, решает судьбы полиса, и любовь к телу юноши, олицетворяющего идеальную красоту и силу общества, прекрасна. Вот почему собеседники "Пира" (см. 181cd) считают Афродиту Небесную ("Уранию" – см.:Гесиод. Теогония 195-250) покровительницей любви к юноше, в атлетически-прекрасном теле которого воплощена высшая красота. Афродита Пандемос ("Пошлая", букв. "Всенародная") помогает любви к женщине, существу низшему, способному рождать лишь детей (а это все-таки надо для продолжения рода), но не мысли и не идеи, которыми живет общество и ради которых мужчина-герой идет на подвиг и даже на смерть (см. также прим. 40). [74] Образ мантинеянки Диотимы достаточно загадочен у Платона. Его можно считать чистой фикцией и видеть в имени этой мудрой женщины только символический смысл (мантинеянка – из г. Мантинеи; μάντις – "пророк", "пророчица", μαντικός – "пророческий". Мантинея в Аркадии славилась прорицателями: Диотима – "чтимая Зевсом"). Не исключена, однако, возможность ее реального существования. Ведь у нас не вызывает никакого сомнения реальность таких выдающихся своим умом и талантом женщин, как Аспасия, Сапфо и Коринна. Известно, что Сократ считал Аспасию своей наставницей в риторике (Менексен 235е). Пиндара наставляла в поэтическом искусстве Коринна (Plutarchi. De gloria atheniensium 4 // Moralia. Vol. II) и даже побеждала его в состязаниях (Павсаний IX 22, 3). Женщины – пророчицы и жрицы чрезвычайно почитались в Греции. Диоген Лаэрций, например, упоминает дельфийскую жрицу Фемистоклею, у которой заимствовал многие из своих принципов Пифагор (VIII 8). Порфирий, излагая учение пифагорейцев, пишет о дельфийской жрице Аристоклее (Vita Pythagorae 41 // Porphyrius opuscula / Ed. Nauck. Lipsiae, 1886). Прокл в своих комментариях к "Государству" Платона (I 248, 25-30 Kroll), следуя Тимею, говорит, что известны несколько женщин-пифагореек, и рядом с Феано и Тимихой называет и Диотиму. Схолиаст к ритору II в. н.э. Элию Аристиду именует Диотиму "мистериальным философом, провидицей", "жрицей Ликейскою Зевса в Аркадии" (р. 468, sch. 127; 11, 15 Dindorfii), которая отсрочила так драматически изображенную Фукидидом (II 47-54) чуму в Афинах (430 г.) на десять лет. Сам Элий Аристид называет Диотиму – наряду с Аспасией – образованнейшей женщиной. Пьер Адо «Плотин, или простота взгляда» Гл. 4. Любовь Критика платоновской теории любви. Иной взгляд на психологическую сущность любви. http://psylib.org.ua/books/ado_p01 «Федр» http://psylib.org.ua/books/plato01/21fedr.htm Пусть себе торжествуют победу те, кто докажет…, что не на пользу… ниспосылается богами любовь, – нам же надлежит доказать, наоборот, что подобное неистовство боги даруют для величайшего счастья. Платон Учение о любви: Постоянные воспоминания на земле о небесных видениях и неистовое стремление к небу – это и есть настоящее неистовство и подлинная влюбленность, видящая в любимом отблеск небесной красоты (А. Ф. Лосев) Учение о • идее как о порождающей модели • единстве и взаимопроникновении идеи и материи • реальной возможности нарушения этого единства • наличии разных степеней его совершенства (А. Ф. Лосев http://psylib.org.ua/books/losew06/index.htm) Учение о трех началах души (о «крылатой парной упряжке и возничем»): • Разумном (возничий) • Яростном (белый конь) • Вожделеющем (черный конь) Проблема души и тела у Платона Гайденко П.П. Раздел 1, Глава 1. См.: Философия: Учебник для вузов // Под общ. ред. В. В. Миронова. — М.: Норма, 2005. — 928 с. У Платона, как и у его учителя Сократа, ведущей темой остается нравственно-этическая, а важнейшими предметами исследования оказываются человек, общество и государство. Платон полностью разделяет рационалистический подход Сократа к проблемам этики: условием нравственных поступков он тоже считает истинное знание. Именно поэтому Платон продолжает работу своего учителя, пытаясь путем исследования понятий преодолеть субъективизм учения о познании софистов и достигнуть верного и для всех единого, т. е. объективного, знания. Эта работа с понятиями, установление родо-видовых отношений между ними, осуществлявшаяся Платоном и его учениками, получила название диалектики (греч. dialektike — беседовать, рассуждать). Знание подлинного бытия, т. е. того, что всегда себе тождественно и неизменно, — а таков у Платона, как мы уже знаем, мир идей, являющихся прообразами вещей чувственного мира, — должно по замыслу философа дать прочное основание для создания этики. А последняя рассматривается Платоном как условие возможности справедливого общества, где люди будут добродетельны, а значит, — вспомним Сократа — и счастливы. Этическое учение Платона предполагает определенное понимание сущности человека. Подобно тому как все сущее Платон делит на две неравноценные сферы — вечные и самосущие идеи, с одной стороны, и преходящие, текучие и несамостоятельные вещи чувственного мира — с другой, — он и в человеке различает бессмертную душу и смертное, тленное тело. Душа, по Платону, подобно идее, едина и неделима, тело же, поскольку в него привходит материя, делимо и состоит из частей. Сущность души — не только в ее единстве, но и в ее самодвижении; все, движущее себя само, согласно Платону, бессмертно, тогда как все, что приводится в движение чем-то другим, конечно и смертно. Но если душа едина и неделима, если она есть нечто самостоятельное и нематериальное, то почему же она нуждается в теле? По Платону, человеческая душа состоит как бы из двух «частей»: высшей — разумной, с помощью которой человек созерцает вечный мир идей и которая стремится к благу, и низшей — чувственной. Платон уподобляет разумную душу возничему, а чувственную — двум коням, один из которых благороден, а другой — низок, груб и туп. Здесь телесное начало рассматривается не только как низшее по сравнению с духовным, но и как само по себе злое, отрицательное. Платон — сторонник теории переселения душ; после смерти тела душа отделяется от него, чтобы затем — в зависимости от того, насколько добродетельную и праведную жизнь вела она в земном мире, — вновь вселиться в какое-то другое тело (человека или животного). И только самые совершенные души, по Платону, совсем оставляют земной, несовершенный мир и остаются в царстве идей. Тело, таким образом, рассматривается как темница души, из которой последняя должна освободиться, а для этого очиститься, подчинив свои чувственные влечения высшему стремлению к благу. Достигается же это путем познания идей, которые созерцает разумная душа. С учением о предсуществовании душ связано представление Платона о познании как припоминании. Еще до своего воплощения в тело душа каждого человека пребывала в сверхчувственном мире и могла созерцать идеи во всем их совершенстве и красоте; поэтому и теперь для нее чувственные явления — лишь повод для того, чтобы прозревать за ними их подлинную сущность, идеи, которые душа тем самым как бы смутно припоминает. Учение о припоминании оказало большое влияние на развитие теории познания не только в античности, но и в Средние века и в Новое время. «Вот к чему пришло все наше рассуждение о четвертом виде неистовства: когда кто-нибудь смотрит на здешнюю красоту, припоминая при этом красоту истинную, он окрыляется, а окрылившись, стремится взлететь; но, еще не набрав сил, он наподобие птенца глядит вверх, пренебрегая тем, что внизу, – это и есть причина его неистового состояния. Из всех видов исступленности эта – наилучшая уже по самому своему происхождению, как для обладающего ею, так и для того, кто ее с ним разделяет. Причастный к такому неистовству любитель прекрасного называется влюбленным. Ведь, как уже сказано, всякая человеческая душа по своей природе бывала созерцательницей бытия, иначе она не вселилась бы в это живое существо» (Платон «Федр»). Платон «Федр»: «d, 251 Благодаря памяти возникает тоска о том, что было тогда, – вот почему мы сейчас подробно говорили об этом. dКак мы и сказали, красота сияла среди всего, что там было; когда же мы пришли сюда, мы стали воспринимать ее сияние всего отчетливее посредством самого отчетливого из чувств нашего тела – зрения, ведь оно самое острое из них. Но разумение недоступно зрению, иначе разумение возбудило бы необычайную любовь, если бы какой-нибудь отчетливый его образ оказался доступен зрению; точно так же и все остальное, что заслуживает любви. Только одной красоте выпало на долю быть наиболее зримой и привлекательной. eЧеловек, очень давно посвященный в таинства или испорченный, не слишком сильно стремится отсюда туда, к красоте самой по себе: он видит здесь то, что носит одинаковое с нею название, так что при взгляде на это он не испытывает благоговения… 251Между тем человек, только что посвященный в таинства, много созерцавший тогда все, что там было, при виде божественного лица, хорошо воспроизводящего [ту] красоту или некую идею тела… испытывает трепет, на него находит какой-то страх, вроде как было с ним и тогда… bВосприняв глазами истечение красоты [36], он согревается, а этим укрепляется природа крыла: от тепла размягчается вокруг ростка все, что ранее затвердело от сухости и мешало росту; благодаря притоку питания, стержень перьев набухает, и они начинают быстро расти от корня по всей душе – ведь она вся была искони пернатой. cПока это происходит, душа вся кипит и рвется наружу. Когда прорезываются зубы, бывает зуд и раздражение в деснах – точно такое же состояние испытывает душа при начале роста крыльев: она вскипает и при этом испытывает раздражение и зуд, рождая крылья. Глядя на красоту.., она принимает в себя влекущиеся и истекающие оттуда частицы – недаром это называют влечением [37]: впитывая их, она согревается, избавляется от муки и радуется.dКогда же она вдалеке от него, она сохнет: отверстия проходов, по которым пробиваются перья, ссыхаются, закрываются, и ростки перьев оказываются взаперти. Запертые внутри вместе с влечением, они бьются наподобие пульса, трут и колют, ища себе выхода – каждый росток отдельно для себя, – так что душа, вся изнутри исколотая, мучается и терзается, но все же, храня память о прекрасном, радуется. Странность такого смешения ее терзает, в недоумении она неистовствует, и от исступления не может она ни спать ночью, ни днем оставаться на одном месте. eВ тоске бежит она туда, где думает увидеть обладателя красоты. При виде его влечение разливается по ней, и то, что было ранее заперто, раскрывается: для души это передышка, когда прекращаются уколы и муки, в это время вкушает она сладчайшее удовольствие. 252По доброй воле она никогда от него не откажется, ее красавец для нее дороже всех; тут забывают и о матерях, и о братьях, и о всех приятелях, и потеря – по нерадению – состояния ей также нипочем. Презрев все обычаи и приличия, соблюдением которых щеголяла прежде, она готова рабски служить своему желанному и валяться где попало, лишь бы поближе к нему – ведь помимо благоговения перед обладателем красоты она обрела в нем единственного исцелителя величайших страданий. bСостояние, о котором у меня речь, прекрасный мой мальчик, люди зовут Эротом, а боги – ты, наверное, улыбнешься новизне прозвания: думаю, это кто-то из гомеридов приводит из отвергаемых песен два стиха об Эроте, причем один из них очень дерзкий и не слишком складный; поют же их так: Смертные все прозвали его Эротом крылатым, Боги ж – Птеротом, за то, что расти заставляет он крылья [38]. Этому можно верить, можно и не верить. Как бы то ни было, но причина такого состояния влюбленных именно в этом». «Государство» http://psylib.org.ua/books/plato01/26gos01.htm Тема – определение справедливости, одного из понятий этики. Учение об истинно сущих причинах бытия всех вещей («идеях»), о высшей из них – идее «блага», о природе человека (душа, познавательные силы души, отношение души и тела, вселение души в тело и ее судьба после смерти человека), об общественной связи между людьми, о происхождении государства и разрядах его граждан, наконец, о том, каким должно быть образцовое государство, кем и каким образом оно должно управляться, какой должна быть наиболее пригодная для его граждан система воспитания и обучения, каким должно быть разрешаемое его властями искусство и т.д. «Государство» считается изложением всей системы Платона зрелого периода его жизни, за исключением космологии, см. «Тимей» (А. А. Тахо-Годи http://psylib.org.ua/books/plato01/26gos01.htm#c) Учение о • справедливости (Кн. 1, 2, 4), • подобии блага Солнцу (Кн. 6), • мире земном как о пещере (Кн. 7), • пяти типах государственного устройства (Кн. 8): • Аристократия • Тимократия • Олигархия • Демократия • Тирания Платонова теория государства Гайденко П.П. Раздел 1, Глава 1. См.: Философия: Учебник для вузов // Под общ. ред. В. В. Миронова. — М.: Норма, 2005. С учением о человеке и душе тесно связана теория государства Платона. Антропология и этика греческого философа, так же как и его онтология, имели целью создание совершенного человеческого общества, а поскольку жизнь греческих сообществ протекала в полисах — городах-государствах, — создание идеального государства. Платоновская этика ориентирована не на формирование совершенной личности, а скорее на формирование совершенного человеческого рода, совершенного общества. Она имеет не индивидуальную направленность, как, например, у стоиков или эпикурейцев, а социальную и потому органически сращена с политической теорией Платона. Платон делит людей на три разных типа в зависимости от того, какая из частей души оказывается в них преобладающей: разумная, аффективная (эмоциональная) или вожделеющая (чувственная). Если преобладает разумная, то это люди, которые стремятся созерцать красоту и порядок идей, устремлены к высшему благу. Они привержены правде, справедливости и умеренности во всем касающемся чувственных наслаждений. Их Платон зовет мудрецами или философами, и отводит им роль правителей в идеальном государстве. При преобладании аффективной части души человек отличается благородными страстями — храбростью, мужеством, умением подчинять вожделение долгу. Это качества, необходимые для воинов, или «стражей», которые заботятся о безопасности государства. Наконец, люди «вожделеющего» типа должны заниматься физическим трудом, ибо они с самого начала принадлежат к телесно-физическому миру: это — сословие крестьян и ремесленников, обеспечивающих материальную сторону жизни государства. Есть, однако, добродетель, общая для всех сословий, которую Платон ценит очень высоко, — это мера. Ничего сверх меры — таков принцип, общий у Платона с большинством греческих философов; к мере как величайшей этической ценности призывал своих сторонников Сократ; умеренность как добродетель мудреца чтили Аристотель, стоики и эпикурейцы. Согласно Платону, справедливое и совершенное государство — это высшее из всего, что может существовать на земле. Поэтому человек живет ради государства, а не государство — ради человека. В учении об идеальном государстве мы находим ярко выраженное господство всеобщего над индивидуальным. Опасность абсолютизации такого подхода увидел уже Аристотель. Будучи большим реалистом, чем его учитель, он хорошо понимал, что идеальное государство в земных условиях едва ли удастся создать в силу слабости и несовершенства человеческого рода. А поэтому в реальной жизни принцип жесткого подчинения индивидуального всеобщему нередко выливается в самую страшную тиранию, что, кстати, сами греки могли видеть на многочисленных примерах из собственной истории. Кн. 4. Справедливость государства и человека (427d – 445е). Сократ с Главконом разбирают основные добродетели совершенного государства: мудрость, мужество, рассудительность и справедливость (427е – 434е). Справедливость (432b – 434е) состоит в том, чтобы каждый занимался своим делом и не вмешивался в чужие (433b). Свойства совершенного государства переносятся на человека (434е – 435с), в душе которого выделяются (435с – 436b) три начала: познающее, гневное и вожделеющее. Следует детальный разбор начал души (436b – 444а); каждому началу соответствуют те же добродетели, что и в государстве: мудрость, мужество и рассудительность. Справедливость человека – это упорядоченность и согласованность начал души (443с – 444а). Несправедливость человека уподобляется болезни, а справедливость – здоровью (444а – 445с). Как здоровое состояние человека – одно, а болезней много, так и среди государств имеется одно совершенное устройство и четыре основных вида извращенных, что соответствует пяти типам души (445с-е). И. И. Маханьков (http://psylib.org.ua/books/losew06/txt19.htm) Четыре значения мифа о пещере В центре «Государства» мы находим знаменитый миф о пещере http://psylib.org.ua/books/plato01/26gos07.htm. Мало-помалу этот миф превратился в символ метафизики, гносеологии и диалектики, а также этики и мистики: миф, который выражает всего Платона. Так что же символизирует этот миф? 1. Во-первых, это представление об онтологической градации бытия, о типах реальности — чувственном и сверхчувственном — и их подвидах: тени на стенах — это простая кажимость вещей; статуи — вещи чувственно воспринимаемые; каменная стена — демаркационная линия, разделяющая два рода бытия; предметы и люди вне пещеры — это истинное бытие, ведущее к идеям; ну а солнце — Идея Блага. 2. Во-вторых, миф символизирует ступени познания: созерцание теней — воображение (eikasia), видение статуй — (pistis), т.е. верования, от которых мы переходим к пониманию предметов как таковых и к образу солнца, сначала опосредованно, потом непосредственно, — это фазы диалектики с различными ступенями, последняя из которых — чистое созерцание, интуитивное умопостижение. 3. В-третьих, мы имеем также аспекты: аскетический, мистический и теологический. Жизнь под знаком чувства и только чувства — это пещерная жизнь. Жизнь в духе — это жизнь в чистом свете правды. Путь восхождения от чувственного к интеллигибельному есть «освобождение от оков», т.е. преображение; наконец, высшее познание солнца-Блага — это созерцание божественного. 4. Впрочем, у этого мифа есть и политический аспект с истинно платоновским изыском. Платон говорит о возможном возвращении в пещеру того, кто однажды был освобожден. Вернуться с целью освободить и вывести к свободе тех, с которыми провел долгие годы рабства. Несомненно, это возвращение философа-политика, единственное желание которого — созерцание истины, преодолевающего себя в поисках других, нуждающихся в его помощи и спасении. Вспомним, что, по Платону, настоящий политик — не тот, кто любит власть и все с ней связанное, но кто, используя власть, занят лишь воплощением Блага. Возникает вопрос: что ждет спустившегося вновь из царства света в царство теней? Он не увидит ничего, пока не привыкнет к темноте. Его не поймут, пока он не адаптируется к старым привычкам. Принеся с собой возмущение, он рискует навлечь на себя гнев людей, предпочитающих блаженное неведение. Он рискует и большим, — быть убитым, как Сократ. Но человек, который знает Благо, может и должен избежать этого риска, лишь исполненный долг придаст смысл его существованию... (Дж. Реале и Д. Антисери Западная философия от истоков до наших дней. I. Античность. — СПб, ТОО ТК «Петрополис», 1994. — стр. 129—130)