Выбор радикального пути реформирования
На первом этапе развития посткоммунистической России политическая инициатива принадлежала радикальным реформаторам; они, окрыленные августовской победой, мечтали о быстром переходе страны к рыночной экономике, к правовому государству и открытому обществу.
28 октября 1991 года, выступая на Съезде народных депутатов РСФСР, Ельцин провозгласил ряд основополагающих реформ. Он говорил, что время мелких шагов прошло. Поле для проведения реформ свободно. Необходим мощный реформаторский прорыв.
После защиты политической свободы надо обеспечить экономическую свободу и устранить все препятствия на пути к свободному предпринимательству и предоставить людям возможность работать и получать за эту работу столько, сколько они заслуживают. Наиболее болезненной мерой, продолжал Ельцин, будет отпуск цен. Но без этой меры все разговоры о реформах и рынке – пустая болтовня. Хотя за последние годы это всем стало ясно, никто не решается сделать этот трудный шаг. Отсюда, говорил Ельцин, бесконечные компромиссы, открывающие дорогу экономическому хаосу. Вторым аспектом экономических реформ, которые планировало правительство, являлась приватизация, создание смешанной экономики с сильно развитым частным сектором.
Ельцин не скрывал, что запланированная реформа (по крайней мере, ее первоначальная стадия) будет чрезвычайно жесткой. В условиях острейшего кризиса, который переживает страна, не удастся безболезненно осуществить реформы. Особенно тяжелым, подчеркнул он, будет первый шаг. Это приведет к некоторому снижению уровня жизни, но зато исчезнет, наконец, неопределенность, и проявится ясная перспектива.
Российские реформаторы, в первую очередь министр финансов Е. Т. Гайдар, ориентировались в своей политике на так называемую политику «шоковой терапии» в Польше, провозглашенную 1 января 1990 года министром финансов правительства Мазовецкого Лешеком Бальцеровичем.
Последний, незадолго до начала «шоковой терапии» в России, в основу которой должен был быть положен отпуск цен, находился в Москве. Бальцерович рассказал о разговоре, который состоялся у него с Ельциным. Озабоченный президент поинтересовался, насколько высоко поднимутся цены: в два – три раза, как полагали его экономические советники, или в десять раз, как опасался он сам. Тем не менее, Ельцин твердо решил пойти этим тернистым путем:
«У Горбачева не было шансов осуществить эти смелые и непопулярные реформы. При [его] низком авторитете среди населения подобный шаг означал бы политическое самоубийство».
Тяжелый процесс перехода от плановой к рыночной экономике
Переход России от планового хозяйства к рыночной экономике все же оказался процессом гораздо более сложным, чем в бывших государствах – союзниках СССР:
- Польше,
- Венгрии,
- Чехословакии (теперь Чехии и Словакии).
Государственный контроль, пытавшийся задушить любое проявление экономической инициативы, существовал в России с 1918 года, а потом, после краткого перерыва во время нэпа, с 1929 года; в Восточной и Центральной Европе он появился на двадцать-тридцать лет позже.
Помимо этого, Россия, как великая держава, располагала, в отличие от своих бывших вассалов, мощным военно-промышленным комплексом, зависимым от государства и имевшим массу привилегий. Интеграция ВПК в рыночные структуры была задачей чрезвычайно сложной. Не в последнюю очередь по этой причине российские реформаторы не смогли добиться таких же успехов, каких достигли их единомышленники в Восточной и Центральной Европе.
Если экономическое развитие Польши, Венгрии или Чехии после определенного сложного этапа снова начало стабилизироваться, то российская экономика даже через несколько лет после начала нового экономического курса все еще была далека от стабильности.
По некоторым расчетам, в 1992 году темпы инфляции составляли 2600%, а в 1993 году – 940%. Хотя правительство и пыталось компенсировать рост инфляции за счет повышения доходов жителей страны, оно не могло остановить стремительное снижение уровня жизни населения, который, по мнению некоторых экономистов, понизился почти наполовину. Валовой промышленный продукт сократился в 1992 году на 23%, падение производства сохранялось на протяжении нескольких последующих лет, хотя и не в таком большом размере. Число людей, живущих за чертой бедности, составило весной 1995 года, согласно принятым в России нормам, 46 миллиона человек – 31% населения страны.
Только в 1994 году, в какой-то степени благодаря поддержке Международного валютного фонда, удалось приостановить гиперинфляцию. Во второй половине 1990-х годов уровень инфляции в стране даже начал приближаться к однозначному числу. С 1996 года начало сокращаться число граждан России, живущих за чертой бедности. Примерно в 1997 году был приостановлен спад валового внутреннего продукта. Тогда это называлось «стабилизацией на нижнем уровне». Однако в результате резкого падения курса рубля в так называемый «черный понедельник» 17 августа 1998 года, уничтожившего сбережения миллионов людей, начавшемуся процессу стабилизации был нанесен новый удар.
Сопротивление капиталистическим преобразованиям
Как реагировало население России на экономическую шоковую терапию? Российский вице-президент А. В. Руцкой говорил в феврале 1992 года о распространенной в России тоске по брежневским ценам и добавил, что, судя по всему, эти люди хотят возвращения прежней политической системы. Сторонники прежнего порядка действительно почувствовали свой шанс.
Неудавшееся в августе 1991 года нападение на московский Белый дом должно было повториться. Но на этот раз противники реформ хотели штурмовать его не танками, а во главе отчаявшихся народных масс. За неудавшейся «реставрацией сверху» должна была последовать попытка «реставрации снизу». Однако демонстрации протеста, которые сторонники разрушенного Советского Союза постоянно организовывали в российской столице с февраля 1992 года, выглядели не слишком устрашающими.
Призывы к свержению «демократических эксплуататоров» при помощи силы не находили должного отклика. Невероятное терпение русского народа, невзирая на чудовищно высокие цены и катастрофически недостаточное снабжение, выдержало первую зиму второй русской демократии.
