Николай Петрович Резанов — русский дипломат, предприниматель, путешественник. Вместе с Г. И. Шелиховым стоял у истоков Российско-американской компании. Один из руководителей первого русского кругосветного плавания. Первый официальный посол России в Японии.
Дорога от Камчатки до Японии
Во время пребывания на Камчатке и в начале пути в Японию непрерывно шел мелкий дождь и стоял туман, перешедшие в сильный шторм 11 сентября. В корпусе усилилась течь, а кроме того пришлось забить четырех взятых на Камчатке быков, потому что они не могли перенести качку. Первый ясный день был 24 сентября, Японию увидели 28-го числа. В тот же день приблизиться не удалось, поскольку начался сильный ураган, а проведённая Крузенштерном навигация, показала, что имеющиеся карты крайне ненадёжны. 3 октября шлюп «Надежда» достиг Сацумы, власти которой поставили в известность губернатора Нагасаки. Затем экспедиция двинулась по Ван-Дименову проливу, который впервые был точно описан: европейские карты были перерисованы с японских К заливу Нагасаки шлюп подошел вечером 8 октября. Н.П. Резанов имел открытый лист Батавской республики и предписание представителю Ост-Индской компании Хендрику Дуфу содействии.
Статья: Посольство Н.П. Резанова в Японию в 1803-1805 годах
Для России восточное направление внешней политики не было приоритетным.
Резанову в инструкции был дан приказ «считаться с японскими обычаями и не ставить сего себе в унижение». Грамота Александра I была подписана для «японского императора», под которым понимался сёгун. Предыдущее посольство Адама Лаксмана получило от японских властей разрешение на приход в нагасакскую гавань одного корабля, причём текст документа сохранился лишь в дневнике Левенштерна. Резанову предписывалось добиться подписания торгового договора и начать торговлю в Нагасаки или на Хоккайдо. Для японского расположения было решено возвратить на родину японцев, которые в 1794 году потерпели кораблекрушение возле Андреяновых островов. Для японских властей Резанов имел 50 ящиков подарков, надеясь вызвать интерес ими как объектами торговли. Преобладали стеклянные и хрустальные изделия: люстры, жирандоли, столешницы, зеркала, фарфоровые сервизы с золотом Императорского завода, меховые изделия, вазы из слоновой кости.
Для переговоров прислали переводчиков низшего ранга, потребовавших соблюдения церемониала, какой выполняли голландцы. Споры, кому и сколько кланяться, зафиксированы Резановым, Крузенштерном, купцом Шемелиным, а Левенштерн сделал зарисовку японцев, которые разъясняли виды поклонов. Чиновники не понимали причин русского возмущения, считая, что те обязаны подчиняться правилам и уподобиться голландцам.
Истрепанная штормами «Надежда» нуждалась в ремонте. Пришлось пойти на разоружение шлюпа и сдачу всего пороха в японский арсенал. Только после торга офицерам были оставлены шпаги, а почётному караулу — ружья. Резанов экипажу проповедовал самоуничижение перед властями Японии, однако сам держался заносчиво и вызывал подозрения. На внутренний рейд шлюп был переведён лишь через месяц после прибытия — 9 ноября. Из-за несдержанности посла на берег команду допустили лишь 17 декабря.
Пребывание в Нагасаки
Резанову были предоставлены дом и склад в Мегасаки (на улице Умэгасаки), а шлюп на ремонт был поставлен в Кибати. Окруженный бамбуковой оградой дом посла более напоминал место заключения. Резанов, спустя год путешествия, когда его полномочия оспаривались, не имел желания и сил соответствовать японским или же европейским понятиям о представительстве: бранил свиту, ругался с японскими переводчиками, при том, что каждый его шаг докладывался властям.
Положение моряков было еще более стеснённым. Их пускали на сушу только на ограниченную забором площадку в «сто на сорок шагов» и под охраной. На площадке земля была засыпана песком, росли три дерева, в беседке можно было укрыться от непогоды. Однако японцы не поняли, что съёмки и триангуляцию можно проводить с борта корабля, и за короткое время офицерами было сделано больше, чем голландцами за 300 лет. Лангсдорф и Тилезиус исследовали климат и ихтиологию, убедив снабжавших команду рыбаков каждый раз привозить новые виды. Лангсдорф утверждал позднее, что за время пребывания в Мегасаки получил, зарисовал и описал 400 экземпляров 150 родов рыб. Переводчики приносили ему рисунки местных животных. В дневнике Левенштерна часто упоминались сборы биологических образцов: через переводчиков или снабженцев были получены 8 видов улиток, 16 видов рыб, 24 вида птиц для набивки чучел. Общий вес рыб для образцов составил 4 пуда 32 фунта (78 кг).
Резанов владел основами языка, но не понимал, что японцы, его окружавшие, — профессиональные голландоведы, разносторонние и опытные специалисты. Ратманов называл их «разумными бестиями». Самый именитый японский учёный, прикреплённый к посольству, Оцуки Гэнтаку, написал впоследствии книгу об исследователях и офицерах «Надежды». Он высоко оценивал научную квалификацию и моральные качества Лангсдорфа. Наблюдал за посольством и художник Ота Нампо, который скопировал сделанные экспедицией южноамериканские зарисовки.
Действия посла осложняли ход переговоров.
Резанов пытался симулировать болезнь, чтобы шантажировать губернатора гневом русского царя, и требовал японских докторов, хотя в его свите были Лангсдорф и Тилезиус — обладатели степеней по медицине и практического опыта. Посещение японских медиков состоялось 10 февраля 1805 года, и привёло к тому, что серьёзных хворей не было обнаружено; посол на следующий день заявил, что этим актом хотел продемонстрировать своё доверие японской стороне. Далее возник казус: Резанову понравились чёрнолаковые с золотым напылением шкатулки в стиле Айдзу, и он потребовал, чтобы ему предоставили 500 экземпляров как залог до начала торговли.
Окончание посольства
4 и 5 апреля 1805 года Резанов получил аудиенцию губернаторов Нагасаки (визит пришёлся на период смены власти, и полномочия отправляли два губернатора). Посла холодно приняли — несмотря на дождь, в паланкин посадили лишь Резанова, — и объявили отказ в установлении торговых отношений. На прощальной аудиенции 7 апреля было высказано пожелание как можно скорее покинуть Японию. Русские дары не были приняты, но японская сторона не взяла плату за материал для ремонта корабля и продовольствие для свиты посла и экипажа. На судно по указу сёгуна направили 340 пудов риса, 1450 пудов соли и 25 ящиков шёлковой ваты. Был поставлен провиант для возвращения: 150 пудов сухарей, 3 бочонка муки, солёную рыбу, 15 бочонков сакэ, 28 пудов засолёной свинины и живой скот. За десять дней удалось водворить в трюм боеприпасы и снаряжение.
