Электронное правление

период человеческого стада.

феномен рынка всегда занимал центральное место в экономической теории, тогда как в рамках социологического анализа ему придавалось меньшее значение. В наиболее широком смысле рынок — это арена обмена товарами, в ходе которого индивидуальные покупатели и продавцы пытаются извлечь для себя максимальную выгоду. Экономисты склонны рассматривать рынки абстрактно, как механизмы, устанавливающие цену и определяющие размещение ресурсов в рамках экономики. Однако как арены обмена рынки являются также социальными институтами: они обладают социальной структурой, образуемой повторяющимися социальными взаимодействиями, которые соответствуют определенным образцам и санкционируются и поддерживаются социальными нормами. Хотя Вебер заложил основы социологического анализа рынков еще в начале ХХ в., социологи-теоретики в сущности игнорировали тему рынков на протяжении последовавших пятидесяти лет. По Веберу (Weber, 1922), отправной точкой структуры рынков, образуемой взаимодействиями, являются борьба и конкуренция (определяемая им как «мирный» конфликт), которые эволюционируют, превращаясь в обмен. Участники конкурентных социальных отношений стремятся контролировать возможности и преимущества, обладать которыми желают и другие. Участники обмена находят компромисс между своими интересами посредством взаимных компенсаций. Тем не менее, Вебер считал, что социальное действие, имеющее под собой рыночное основание, остается предельным случаем рационального действия и является наиболее калькулируемым и инструментальным социальным отношением из всех возможных в обществе. Социологическая теория рынков стала возрождаться в последнюю четверть двадцатого столетия в связи с новым интересом к экономической социологии. Так называемый «структурный» подход к рынкам сосредоточивается на социальных структурах в той степени, в какой они предстают в образцах социальных отношений и группируются в сети. Например, У. Бейкер (Baker, 1984), наблюдая за образцами торговли между дилерами на финансовом рынке США, приходит к выводу, что социальная структура рынка состоит из двух сегментов. Один представляет собой небольшую и плотную сеть связей, тогда как другой больше по размерам, более дифференцирован, а его члены не столь тесно связаны между собой. Такой социологический подход к рынкам ставит под сомнение положения господствующей неоклассической экономической модели, согласно которым рынки являются недифференцированными и полностью конкурентными. Бейкер также показывает, что социальная структура рынка обладает непосредственным экономическим эффектом: цены в рамках более крупной и более диф ференцированной сети более изменчивы по сравнению с ценами в меньшей и более плотной сети отношений. Культурные, правовые и политические аспекты рынков также имеют прямое отношение к социологии. Хорошо известным примером влияния культурных ценностей на рынки является окончившийся неудачей проект развития рынка человеческой крови в Британии (доноры стремятся сдавать кровь без оплаты), тогда как во многих других обществах продажа и покупка крови социально легитимирована. Существование рынков зависит, в свою очередь, от наличия законов, обеспечивающих осуществление прав собственности и соблюдение условий контрактов. Марксистские социологи рассматривают такие законы в качестве условий существования капиталистической рыночной экономики. Однако в настоящее время социологи не проявляют значительной заинтересованности в разработке систематической теории культурных, политических и правовых аспектов рынков. Вместо этого, их влияние анализируется путем изучения одного случая за другим. Несмотря на относительную скудость социологических теоретических разработок, касающихся рынков, социологи, работающие в рамках традиции политической экономии, долгое время интересовались одним из вариантов понятия рынка, а именно идеей рыночной экономики. Это экономика, в рамках которой большая часть экономической деятельности по производству, распределению и обмену осуществляется частными лицами или корпоративными организациями, подчиняющимися диктату спроса и предложения, а государственное вмешательство сведено к минимуму. Рыночная сфера расширяется по мере того, как все большее число видов человеческой деятельности превращается в товары, которые покупаются и продаются. Вебер считал развитие рыночной экономики основным фактором роста индустриального капитализма и в рамках своего анализа класса основывался на предположении о том, что стратификация отражает распределение на рынке различных жизненных шансов, связанных с трудом. Современный веберианский классовый анализ следует в этом же направлении, и в настоящее время наблюдается растущий интерес к функционированию рынка труда. Марксистская и веберианская школы сходятся в характеристике рынков труда как определенных действующих сил (agencies), посредством которых одна группа или класс осуществляет господство над другой группой или другим классом, поскольку силы участников обмена не равны.

Г. Браверман в работе «Труд и монополистический капитализм» (Braverman, 1974) утверждал, что трудовой процесс в развитых капиталистических экономиках детерминируется капиталистическими общественными отношениями и не является продуктом технологических или организационных факторов, предъявляющих свои собственные требования вне зависимости от формы собственности. По его мнению, способ организации трудовых процессов отражает присущий капитализму антагонизм, основанный на эксплуатации труда капиталом. Этот антагонизм означает, что менеджеры, представляющие капитал в современных корпорациях, не могут рассчитывать на добровольный усердный и эффективный труд наемных работников по производству прибавочной стоимости. Когда работодатели нанимают работников, они покупают способность к труду — рабочую силу, — а не фиксированную величину производительности или усилий, и им необходимо превратить эту способность в эффективную работу. Менеджеры, вследствие этого, ищут пути максимального увеличения своего контроля над трудовым процессом и сведения к минимуму такого контроля со стороны рабочих. С этой точки зрения, эволюция производственной технологии и организация работы определяются потребностью капитала в господстве над трудовым процессом и в ослаблении способности рабочих к сопротивлению. Исторически менеджеры пытались достичь этого посредством введения принципов научного менеджмента в сфере организации труда и новых технологий, менее зависимых от квалификации рабочих, что в целом вело к деквалификации труда. В будущем менеджеры смогут максимально сократить зависимость от рабочих, заменив людей автоматизированным оборудованием в тех случаях, когда это возможно. В то же время, поскольку прибыльность капитала может быть повышена за счет снижения стоимости труда, усилению тенденции к деквалификации и к технологическому замещению с целью удешевления труда способствуют и экономические факторы. Идеи Бравермана способствовали серьезному интеллектуальному сдвигу в индустриальной социологии, который привел к новому отношению к природе трудового процесса, включая эволюцию менеджерских практик и производственной технологии, а также характер социальных отношений, связанных с производством. Последующие исследования сосредоточивались на двух вопросах — деквалификации и менеджерского контроля стратегиях, и к настоящему времени аргументы Бравермана стали выглядеть значительно слабее. (1) Длительная тенденция к автоматизации производства и рутинных офисных задач привела к сокращению возможностей найма, но не оказала необходимого воздействия на квалификацию работников. Новые технологии порождают новые квалификации, например, в области дизайна и технического обслужива ния, тогда как данные о деквалификации производства и рутинной офисной работы неубедительны, поскольку может быть найдено множество примеров как деквалификации, так и переквалификации. (2) Сопротивление наемных работников процессу деквалификации и строгому контролю над ними часто препятствовало политике менеджмента и вело к ее смягчению, в особенности там, где были сильны позиции профсоюзов. (3) В настоящее время менеджеры считают, что строгий контроль над процессом труда связан с неприемлемыми издержками. В тех областях, где автоматизация развита не в такой степени, чтобы можно было вообще обойтись без наемного труда, тщательный надзор может требовать значительных финансовых затрат. Если компании могут сократить свой контролирующий персонал и, тем не менее, достигать адекватного уровня производительности работников, то существуют весомые стимулы к принятию подобных мер. Многие компании расширяют круг задач, выполняемых наемными работниками, включая в их число такие традиционные задачи контроля, как инспекция, контроль за качеством и ответственность за организацию работы. В настоящее время считается, что повышение степени ответственности и независимости работников способствует повышению производительности и улучшению качества. Согласно теории гибкой специализации, компании испытывают потребность в найме людей, обладающих множеством квалификаций или умений (что часто обозначается как «поливалентность»), для того, чтобы работать с новыми технологиями и справляться с быстрыми изменениями продукции, характерными для многих производственных отраслей, а также для того, чтобы предоставить своим работникам большую свободу действий. За пределами производственной сферы и рутинного офисного труда строгий менеджерский контроль может быть еще более неприемлем. В тех областях, где работники имеют дело непосредственно с клиентами, как, например, в сфере розничной торговли, клиенты реагируют с большей благосклонностью, когда служащие обладают достаточной свободой действий для того, чтобы удовлетворить их личные запросы. Многие виды работ, выполняемые техническими специалистами и профессионалами, с трудом поддаются деквалификации или технологической замене, при этом люди, занятые такой работой, обычно ожидают, что им будет предоставлена значительная свобода действовать по собственному усмотрению, вследствие чего строгий контроль может быть контрпродуктивным. Таким образом, менеджменту необходимо использовать различные стратегии, а не какую-либо одну. (4) Общий вывод заключается в том, что анализ Бравермана в целом не соответствует состоянию современной экономики. Однако его положения могут быть уместными в некоторых немногочисленных случаях, когда по-прежнему используются принципы фордизма.