Лингвосемиотические основы переводоведения

Лекция N 1 ПЕРЕВОД КАК ОБЪЕКТ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ Перевод - это сложный и многогранный вид человеческой деятельности, так как в переводе сталкиваются различные культуры, разные личности, разные склады мышления, разные литературы, разные эпохи, разные уровни развития, разные традиции и установки. В современном переводоведении ведущее место принадлежит лингвистическим теориям перевода. Р.Якобсон подчеркивал, что «широко распространенная практика межъязыковой коммуникации, особенно переводческая деятельность должна находиться под постоянным наблюдением лингвистической науки». Отсутствие у многих языковедов интереса к переводческой проблематике в первой половине 20-го столетия способствовало преобладание в лингвистической науке идей структурализма. Ранее языковеды придерживались объективного описания языка и придерживались точки зрения Соссюра, ограничиваясь областью «внутренней лингвистики» или иначе «микролингвистики». Языковеды сосредоточили свое внимание на тех сторонах языковой структуры, которые можно непосредственно наблюдать, измерять, подсчитывать, доказательно описывать и классифицировать: звуковой, морфемный и лексический состав языка, его синтаксический строй, синтагматические и парадигматические связи его единиц, их сочетаемость, распределение в текстах (дистрибуция), частотность употребления и т.п. В результате языкознание достигло значительных успехов в научном анализе структурной организации многих языков. Однако из структуралистского подхода к изучению языка логически вытекала необходимость отказа от исследования'содержательной стороны языка. Поэтому всякие суждения о значениях заведомо считались ненаучными, «менталистскими», и семантике не находилось места в науке о языке. По этой же причине максимальной единицей языка, подвергавшейся анализу, оказывалось предложение, поскольку более крупные (речевые) единицы - тексты - невозможно было объективно анализировать, не обращаясь к их семантической структуре. Но лингвисты дали основания для появления так называемой теории непереводимости, согласно которой перевод вообще невозможен. Если поэты, критики и филологи высказывали сомнения в возможности воспроизвести в переводе художественные особенности оригинала, его национальную специфику, литературные, исторические и культурно-бытовые ассоциации и тому подобные тонкости, то известная языковедам уникальность словарного состава и грамматического строя каждого языка позволяла утверждать, что полное тождество текстов оригинала и перевода в принципе невозможно, а, следовательно, невозможен и сам перевод. Таким образом, практическая деятельность, которая осуществлялась на протяжении многих веков, оказывалась теоретически невозможной и как бы несуществующей. После окончания Второй мировой войны произошел так называемый информационный взрыв - резкое увеличение обмена информацией между людьми и народами, - который сопровождался «переводческим взрывом» - соответствующим увеличением масштабов переводческой деятельности во всем мире. Появились новые виды переводов: синхронный перевод, перевод (дублирование) кинофильмов, радиопередач, телепрограмм. Переводами стали заниматься не только профессиональные переводчики, но и многие другие специалисты, владеющие иностранными языками: инженеры, библиотекари, дипломаты, референты, преподаватели, сотрудники информационных центров и т.д. Возникла необходимость в подготовке большой армии переводчиков. Потребовалось разработать соответствующие учебные планы и программы. Хотя по-прежнему во всем мире переводилось большое количество произведений художественной литературы, на первое место по объему и значимости вышли нехудожественные (информативные) переводы: научно-технические, общественно-политические, экономические, юридические и др. Если в художественном переводе основные проблемы переводчика связаны с необходимостью передавать художественно-эстетические достоинства оригинала и его индивидуально-авторские особенности, то трудности информативного перевода были, главным образом, лингвистического характера. Здесь переводимые тексты были часто анонимными, написаны стандартным общеразговорным языком, индивидуально-авторские особенности несущественны, и переводческие проблемы, в основном, определялись различиями в значениях единиц двух языков, в их функционировании, в способах построения речевых высказываний и текстов. Развитие языкознания сделало возможным включение перевода в сферу их интересов. Ко второй половине двадцатого столетия лингвистика существенно изменила свою научную ориентацию. Достигнув серьезных результатов в изучении формальной структуры языка, лингвисты значительно расширили область своих исследований, включив в нее проблемы внешней лингвистики (макролингвистики), в рамках которой рассматриваются такие фундаментальные вопросы, как связь языка с обществом, мышлением и действительностью, лингвистические и экстралингвистические аспекты вербальной коммуникации, способы организации и передачи информации в человеческом обществе и т.п. Важное место в науке о языке заняли исследования содержательной структуры речевых высказываний и текстов, контекстуальных значений языковых единиц, способов описания ситуаций. Возник ряд новых лингвистических дисциплин: психолингвистика, социолингвистика, Прагмалингвистика, лингвистика текста, теория речевых актов, когнитивная лингвистика и другие. В распоряжении языковедов появились методы исследования того, как реально осуществляется обмен информацией с помощью языковых единиц в конкретных актах речи, в конкретных ситуациях общения. Понятно, что возможности такой лингвистики в изучении перевода неизмеримо возросли, и теперь многие важнейшие стороны этого феномена могут быть описаны в лингвистических терминах. В ходе переводческой деятельности обнаруживаются сходства и различия в употреблении единиц и структур каждого из языков для выражения одинаковых функций и описания одинаковых ситуаций. Благодаря этому удается обнаружить некоторые особенности структуры и функционирования языка, которые ускользали от внимания при использовании иных методов исследования. Предпринимались попытки создать различные системы машинного перевода. Компьютеры с успехом применялись для декодирования зашифрованных сообщений, а перевод можно было представить как декодирование текста на языке перевода, зашифрованного с помощью языка оригинала.. Однако вскоре стало ясно, что основные проблемы машинного перевода связаны не с недостаточной памятью компьютера, а с неумением создать такую программу, которая позволила бы машине столь же успешно преодолевать многочисленные переводческие трудности, как это делает человек. Поэтому многие лингвисты, занимавшиеся вопросами машинного перевода, переключили свое внимание на изучение перевода «человеческого», пытаясь там найти пути преодоления трудностей. В настоящее время современные программы машинного перевода не могут обеспечивать высокое качество перевода текстов любой сложности и, естественно не претендуют на полную замену переводчика-человека. Тем не менее, машинный перевод успешно применяется в трех основных случаях. Во-первых программа составляется для перевода узко специальных текстов, стандартных по форме, с ограниченным составом лексики и грамматики. Во-вторых, машина дает возможность быстро получить большой объем переводов невысокого качества, которые позволяют судить об общем содержании оригиналов и решать, что в них целесообразно дать переводчику для более точного воспроизведения. В-третьих, в работу включается редактор, который либо готовит текст к переводу (предредактирование), устраняя или разъясняя трудные для машины места, либо редактирует уже переведенный текст (постредактирование), устраняя ошибки и неточности. Очевидно, что самые важные аспекты перевода связаны с языком. Особенности существования и использования языка определяют и саму необходимость перевода и основные трудности, с которыми сталкивается переводчик, и возможности преодоления этих трудностей. 1. Перевод необходим потому, что люди говорят не на одном, а на многих языках. Предстояло рассмотреть многообразие языков как причину существования перевода.. Многообразие языков не имеет биологической основы. Все люди принадлежат к одному биологическому виду. У всех людей одинаковое строение головного мозга, одинаковое количество зубов и позвонков, одинаково устроены пищеварительный тракт, кровеносная система и другие внутренние органы. Все они дышат кислородом и умирают при его отсутствии. Учитывая такое анатомическое и физиологическое единство человеческого рода, было бы естественно, если бы все люди говорили на одном языке. Правда, люди разделяются на несколько групп по расовому признаку, цвету кожи, размеру и форме костей, составу крови и некоторым другим признакам. На этом основании могла быть еще одна естественная ситуация, когда в мире существовало бы пять-шесть языков, возможно с некоторым числом промежуточных диалектов. В действительности дело обстоит иначе. По разным подсчетам в современном мире насчитывается три-четыре тысячи языков. Многообразие языков приводит к идее создания единого языка, на котором могло бы общаться все человечество. Первые замыслы придумать искусственный язык появились еще в античности. В 17--20 веках было создано около тысячи подобных проектов, однако осуществлены были лишь немногие (воляпюк, бесик инглиш, эсперанто и некоторые другие). Наибольшее распространение получил язык эсперанто, завоевавший сторонников во многих странах. На нем пишутся книги, проводятся симпозиумы и конференции, на него переводятся литературные произведения с разных языков. Однако люди не проявляют желания отказываться от своего языка и тем самым от своей культуры, литературы, истории. Любой искусственный язык может, по-видимому, играть лишь вспомогательную роль. В настоящее время можно наблюдать все более широкое использование в международных контактах так называемых мировых языков -- национальных языков, которыми в той или иной степени владеют многие представители других языковых коллективов. Сегодня эту роль выполняют, в первую очередь, английский и в меньшей степени французский, русский и испанский языки. Можно ожидать, что в будущем все большее число людей будут билингвами, владеющими как своим собственным, так и одним из мировых языком. Следует заметить, что распространение мировых языков отнюдь не снизило потребность в переводах и переводчиках. Напротив, масштабы переводческой деятельности в современном мире постоянно возрастают. 2. Основные трудности, с которыми сталкивается переводчик: • Специфичность семантики языковых единиц, несовпадение «картин мира», создаваемых языками для отражения внеязыковой реальности, и различия в самой этой реальности, описываемые в переводимых текстах. У каждого языкового знака имеется устойчивое, ему одному присущее значение, и эти значения у единиц разных языков, как правило, не совпадают. Поэтому перевод никогда не сводится к простой замене одной формы на другую, и переводчику приходится постоянно решать, значения каких единиц языка перевода наиболее соответствуют содержанию оригинала. • Каждый язык по-своему членит действительность, создавая своеобразную «языковую картину мира». Достаточно сравнить русское «рука» с английскими «hand» и «arm», русское «палец» с английскими «finger» и «toe», русские «собака» и «пес» с английским «dog» или «лошадь» и «конь» с «horse». Понятно, что разное членение ставит перед переводчиком особые проблемы при выборе варианта перевода. • В оригинале называются какие-то явления, отсутствующие в принимающей культуре и неизвестные рецепторам перевода. Что такое русское «степь»? Чем занималась помещица Ларина, когда она, по словам Пушкина, «брила лбы»? Как должен понимать англичанин вопрос «Третьим будешь?» Что такое английское «Aunt Sally»? Как выглядят «marshes»? Какой вкус у «brown Betty»? Во всех подобных случаях переводчик должен не только быть знакомым с фактами чужой культуры и уметь их воспроизводить в переводе, но и позаботиться о том, чтобы сделать их понятными читателям перевода 3. Хотя каждый язык уникален, в основе строения и употребления всех языков лежит один и тот же принцип, что делает возможным их соотнесение в процессе перевода. Все языки состоят из двусторонних единиц, обладающих звучанием и значением. Все они обладают словарным составом и грамматическим строем, служат средством формирования мыслей и передачи их в процессе общения с другими людьми. Все языки используются для построения сообщений о внеязыковой реальности. Все они способны различными способами выражать понятийные категории времени, места, числа, модальности и многие другие, обозначать классы предметов и отдельные объекты и их признаки, процессы и состояния. Такая универсальность отражает единство человеческого мышления и окружающего мира и определяет в конечном счете возможность перевода. Сопоставление текстов - источник очень важной информации о переводе. В современном переводоведении используются четыре процедуры такого анализа. Во-первых, сопоставляются тексты перевода с их оригиналами. Это сопоставление позволяет получить ценные данные о степени близости содержания и структуры оригинала и перевода, способах достижения эквивалентности, стандартных приемах перевода и многих других существенных характеристиках переводческого процесса. Во-вторых, сопоставляются несколько переводов одного и того же оригинала, выполненных разными переводчиками. Это дает возможность обнаружить общие закономерности, не зависящие от уровня квалификации и индивидуальных особенностей каждого отдельного переводчика. В-третьих, сопоставляются переводы с оригинальными текстами на языке переводов. Таким путем обнаруживается, что язык переводов представляет собой особую подсистему соответствующего национального языка.Четвертый вид сопоставления заключается в сравнительном анализе параллельных текстов на ИЯ и ПЯ, то есть текстов близкого содержания, принадлежащих к аналогичному функциональному стилю или жанру. Таким путем обнаруживаются различия в использовании языковых средств в соответствующих текстах в двух языках, что вызывает необходимость в стилистической адаптации при переводе. Сопоставительный анализ разноязычных текстов предполагает выявление сходства, различия и соотношения не только структуры и содержания текстов как целостных образований, но и сопоставление отдельных элементов этих текстов. При этом теория перевода широко использует такие лингвистические методы исследования, как компонентный анализ, методы трансформационного анализа и статистических подсчетов. Применение компонентного анализа для выделения в значениях языковых единиц элементарных смыслов (сем) позволяет сопоставлять семный состав единиц оригинала и перевода и выявлять степень их соответствия друг другу. Так, при использовании английского «student» для перевода русского «студент» воспроизводятся семы «обучаемый» и,"единственное число», но утрачиваются семы «учащийся высшей школы» и «мужской род». Очевидно, что если утраченные семы оказываются коммуникативно значимыми, то они должны быть воспроизведены в переводе с помощью других языковых единиц. Напротив, при нейтрализации отдельных сем в оригинале их утрата в переводе вполне оправдана. Например, в русской фразе «Хороший студент не будет прогуливать лекции» сема «мужской род» нейтрализуется (речь не идет только о студентах-мужчинах), а сема «учащийся высшей школы» подразумевается и в значении слова «лекция». Поэтому при переводе этой фразы на английский язык слово «student» будет вполне достаточно: «A good student would not stay away from his lectures». Успешно применяется для описания процесса перевода метод трансформационного анализа, выделяющий ядерные структуры и их производные трансформы. С одной стороны, трансформационные преобразования могут рассматриваться как средство обеспечить адекватное понимание оригинала (трансформация в рамках ИЯ - исходного языка) и выбора окончательного варианта перевода (трансформация в рамках ПЯ). С другой стороны, сам процесс перевода может быть представлен как особый вид (межъязыковой) трансформации: преобразование синтаксических структур оригинала в структуры перевода по определенным правилам перехода. Таким путем оказывается возможным выявить и описать целый ряд приемов перевода в виде набора переводческих трансформаций. Дополнительные данные о соотношении текстов оригинала и перевода можно получить путем точных статистических или приблизительных ориентировочных подсчетов. Важное место в переводческих исследованиях занимает метод лингвистического моделирования: построение теоретических моделей процесса перевода. Поскольку этот процесс осуществляется посредством ряда мыслительных операций в голове переводчика, он недоступен для непосредственного наблюдения и представляет собой своеобразный «черный ящик». Лингвистическая модель переводческого процесса представляет его в виде ряда последовательных преобразований текста оригинала в текст перевода, с помощью которых теоретически может быть достигнут желаемый результат. Хотя любая модель перевода носит гипотетический характер, поскольку нет прямых доказательств, что переводчик действует именно так, как следует из данной модели, совпадение результата перевода с прогнозируемым по модели показывает, что она обладает определенной объяснительной силой. Заимствовали переводоведы у лингвистов (как, впрочем, и у психологов) и процедуру опроса информантов. С одной стороны, в качестве информантов выступают сами переводчики, пытающиеся ответить на вопросы, как они действуют и чем они при этом руководствуются. Хотя возможности интроспекции в исследовании переводческой деятельности ограничены и нередко переводчик действует интуитивно, не умея объяснить, почему он поступает именно так, некоторые данные о переводе получить таким способом удается. С другой стороны, информантами могут служить рецепторы перевода, которые могут высказывать суждения о языке перевода, его «читабельности», отличать переводные тексты от непереводных, формулировать свои требования к переводам и т.д. Подводя итог всему сказанному, можно заключить, что изучение перевода лингвистическими методами вполне обоснованно и продуктивно. Лекция N 2 ЛИНГВОСЕМИОТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ПЕРЕВОДОВЕДЕНИЯ Большое значение для разработки теоретических основ переводоведения имеют положения общего языкознания, особенно его семиотические концепции. Раскрывая важнейшие стороны строения и функционирования языка, лингвистика опирается на некоторые положения семиотики - науки, занимающейся изучением различных знаковых систем. Знаком называется материальный объект, связанный в нашем сознании с определенным мыслительным содержанием, понятием или представлением о каком-то классе других объектов или отдельном объекте. Знаки могут по-разному быть связаны с репрезентируемыми ими объектами. Различаются иконические знаки, знаки-символы, знаки-сигналы и конвенциональные знаки. Иконические знаки репрезентируют другие объекты благодаря сходству с ними, изображая их определенным образом. Такую функцию выполняют картины, фотографии и другие способы воспроизведения облика объектов. Знаки-символы символически представляют обозначаемые объекты, как, например, флаги, гербы, значки и пр. Знаки-сигналы указывают на присутствие определенных объектов: дым - о наличии огня, лай - о собаке, гром - о молнии и т.д. В то же время многие знаки не имеют непосредственной связи с обозначаемым. Их знаковая функция носит условный, конвенциональный характер, закреплена за ними общественной практикой. В качестве примеров таких знаков можно упомянуть огни светофора, точки и тире азбуки Морзе, комбинации сигнальных флажков. Конвенциональный знак может существовать только в системе, в связи с другими знаками. Так, сам по себе зеленый свет не является знаком, но в системе трех цветов -- зеленый, желтый, красный -- он приобретает знаковую функцию: «разрешение продолжать движение». Каждый знак обладает тремя видами связи, без которых он не может выполнять свою функцию. Во-первых, знак связан с тем, что он обозначает, что в семиотике называется семантикой знака. Во-вторых, существуя в системе, знак связан с другими знаками этой системы. Эта связь составляет синтактику знака. В-третьих, знак связан с людьми, пользующимися им как знаком, поскольку он может быть знаком только для кого-то. Если нет людей, воспринимающих данный предмет как знак, то нет и самого знака. Этот третий вид связи называется прагматикой знака. Язык представляет собой важнейшую и наиболее сложную знаковую систему, с помощью которой осознаются и интерпретируются другие виды знаков. Среди основных семиотических свойств языка нужно прежде всего отметить двусторонность, произвольность и значимость. У языкового знака две стороны: материальная (звуковая или ее графическое изображение) и идеальная - мыслительное содержание, репрезентируемое звучанием языковой единицы. Эти две стороны называются также соответственно планом выражения и планом содержания (формой и значением). Социальный характер языковых знаков обеспечивает возможность использования языка как средства коммуникации. Значение языкового знака представляет собой обобщенное отражение внеязыковой реальности и соотносится с другой обобщенной формой мысли - понятием. Значения языковых единиц складываются стихийно и часто лишены такого строгого соотношения между объемом и содержанием, которым обладают понятия (за исключением терминов, называющих научные понятия). Поскольку языковые значения относятся ко второй сигнальной системе и все понятия формируются исключительно с помощью словесных наименований, то значения языковых знаков иногда именуют «языковыми»», «бытовыми» или «общенародными» понятиями, в отличие от строго определенных научных понятий. Если содержание и объем понятия можно четко задать определением, то, раскрывая значение слова часто приходится дополнять определение соотносимого с ним понятия добавочной информацией, указывая синонимы, особенности употребления, приводя цитаты, давая различные пометы. Если понятие «остров» легко определяется как «часть суши, со всех сторон окруженная водой», то для полной характеристики значения русского слова «остров» это окажется недостаточно. Подобное определение не объяснит возможность таких, например, сочетаний, как «зеленые острова (островки) в пустыне», «остров тишины в городе», «острова (островки) сопротивления» и т.п. Если можно говорить о большой общности основных понятий у всех людей, то различия в значениях слов разных языков, соотнесенных с аналогичными понятиями, совершенно очевидны. Как уже отмечалось, эти различия вызывают немалые переводческие трудности. Значения языковых знаков могут по-разному соотноситься с обозначаемой реальностью. Они могут называть классы действительно существующих объектов (дом, дерево, собака) или плодов человеческой фантазии (русалка, леший, жар-птица), единичные объекты (Москва, Наполеон, Африка), отвлеченные признаки (белизна, громкость, твердость) и абстрактные понятия (вечность, обобщенность, неопределенность). Значение языкового знака может иметь сложную организацию (семантическую структуру). В значении основной единицы языка - слова можно различать смысловое содержание, присущее только его форме (лексическое значение), и элементы смысла, общие для целого ряда слов (грамматическое значение). В структуре лексического значения можно выделить несколько макрокомпонентов (которые' часто называют также «значениями»). Это прежде всего предметно-логическое значение лексической единицы, ее способность обозначать определенный класс объектов. Как и в понятии, которое оно выражает, в предметно-логическом значении можно различать класс обозначаемых объектов (денотат) и признаки этого класса, составляющие обобщенное наименование (сигнификат). Поэтому предметно-логическое значение именуется также «денотативно-сигнификативным» или просто «денотативным». Помимо денотативного значения, в семантику языковой единицы могут входить и дополнительные (коннотативные) значения: эмоциональные, стилистические, образные и некоторые другие. Стилистический микрокомпонент коннотации указывает на преимущественное употребление слова в определенных условиях общения. Такая экспрессивно-стилистическая характеристика относит слова к разговорным, книжным, официально-деловым или поэтическим. Образная характеристика выделяет в обозначаемом какой-то признак, который регулярно используется говорящими в качестве основы образа --метафоры или сравнения. Так, «снег» -- это не только вид атмосферных осадков, но и эталон белизны. Русская «щепка» применяется для образного описания худобы человека, а более тонкая «иголка» лишена подобной образной коннотации. Особую важность для понимания сущности перевода имеет вторая особенность языкового знака - его произвольность. Между звучанием и значением языковой единицы нет в большинстве случаев какой-либо естественной или логической связи. В природе, внешнем облике или поведении «друга человека» нет никаких оснований, чтобы обязательно именовать его «собака», а не «кошка» или «верблюд» или, например, «a dog, le chien или der Hund». Произвольность языкового знака делает связь между его звучанием и значением особо прочной, так как ни одна из сторон знака не существует без наличия другой: звук без значения не является знаком, а значение обязательно репрезентируется какой-то материальной формой. В то же время произвольность знака означает, что данное значение не обязательно должно быть связано только с данной формой и, напротив, определенная форма может выражать и другое значение. Отсюда следует возможность передавать одно и то же (или почти одно и то же) содержание с помощью разных форм (средств выражения), в том числе и средств другого языка, что и происходит при переводе. Произвольность знака предопределяет и его асимметрию: одна форма может иметь несколько связанных между собой значений (полисемия) или выражать совершенно разные значения (омонимия). Понятно, что полная произвольность свойственна лишь первичным знакам: у производных слов полностью или частично мотивированы и форма, и значение («белый -- белизна», «писать -- писатель», «камень -- каменоломня»и пр.). Третьим фундаментальным свойством языкового знака является «значимость», под которой понимается зависимость значения знака от значений других знаков, как бы отбирающих у него часть обозначаемого. Так, значение слова «собака» определяется не только тем, что оно называет определенный класс домашних животных, но и значением слова «пес». Аналогичным образом, значение слова «лошадь» ограничивает значение слова «конь» и наоборот. Поэтому другом человека оказывается не пес, а собака, а победитель гордо въезжает в покоренный город на белом коне, а не на лошади. Именно различная значимость приводит к несовпадению близких по значению слов (как и синтаксических структур) в разных языках. Она в значительной степени создает своеобразные «языковые картины мира» и тем самым серьезные проблемы для переводчика. Совокупность связей между единицами языка составляет его структуру. Единицы языка, входящие в его структуру, образуют несколько подсистем, связанных друг с другом межуровневыми отношениями. Основными уровнями языка считаются фонемный, морфемный, лексический (словесный) и синтаксический (уровень предложения). Единицы одного уровня могут сочетаться друг с другом и образовывать единицы более высокого уровня. Так, сочетания фонем образуют морфемы, морфемы -- слова, слова -- предложения. В процессе перевода между единицами двух языков могут устанавливаться как одноуровневые, так и разноуровневые отношения. Не все возможности построения и употребления языковых знаков, заложенные в структуре языка, действительно в нем реализуются. Так, в русском языке от глаголов «читать, греть, жить» можно образовать деепричастия настоящего времени («читая, грея, живя»), а от глаголов «писать, петь, пить» аналогичные формы образовать нельзя, не нарушая нормы языка. «Рок» - это судьба, но есть и «судьбы», а у «рока» множественного числа нет. Не допускает норма потенциально возможных в структуре русского языка таких форм, как «человеки», «победю», «кочергов» и многих других. Норма языка определяет допустимую реализацию его структуры. Кроме нормы языка реальное употребление языковых знаков определяется и нормой речи или «узусом». В каждом языке имеются общеупотребительные формы и структуры и малоупотребительные, хотя и соответствующие норме языка. Если нарушение нормы языка делает речь неправильной, неграмматичной, то нарушение узуса делает ее неестественной, неидеоматичной. По-русски можно сказать «Ответь на телефонный звонок» (ср. англ. «Answer the telephone»), но обычно говорят «Возьми трубку». Запретить мять траву можно надписью «Держись подальше от травы» («Keep off the grass»), но пишут совсем другое: «По газонам не ходить». Одно из важных требований к переводчику заключается в соблюдении правильности языка, на который делается перевод. Если нарушение нормы языка в переводе -- явление сравнительно редкое, то соблюдение узуса требует от переводчика особой бдительности. По определению Соссюра, язык -- это система знаков, выражающих понятия, совокупность необходимых условностей, принятых коллективом, чтобы обеспечить функционирование способности к речевой деятельности. Под речью понималась индивидуальная сторона речевой деятельности, включающая комбинации, в которых говорящий использует код языка с целью выражения своей мысли, и психофизический механизм, позволяющий ему объективировать эти комбинации. Составленные из единиц языкового кода сообщения выступают в речи в виде коммуникативных единиц - высказываний. По форме высказывание может состоять из одного слова, словосочетания или предложения. Ряд высказываний, связанных по смыслу, или отдельное высказывание, употребленное самостоятельно, составляют текст. Текст может создаваться как в устной, так и в письменной форме. Высказывание имеет определенное (конкретное) содержание и форму, Поэтому его иногда называют конкретным предложением, чтобы показать, что речь идет о единице речи, а не о грамматической единице языка -- типе предложения, обобщенном представлении структуры многих высказываний. Именно тексты и высказывания выступают в качестве непосредственных объектов перевода. В процессе коммуникации происходит обмен высказываниями, содержание которых определяется набором составляющих их языковых единиц. Однако такое языковое содержание высказывания составляет лишь часть его общего смысла, хотя и оно не сводится к простой сумме значений, входящих в него языковых единиц. Из особенностей вербальной коммуникации вытекает еще одно следствие, крайне важное для понимания сущности переводческой деятельности. Каждый из коммуникантов обладает собственными знаниями языка (идиолектом) и собственными фоновыми знаниями, вследствие чего их восприятие и понимание высказывания, как правило, нетождественны. Фактически поэтому каждый текст существует как бы в двух ипостасях: текст для говорящего и текст для слушающего. То, что говорит один, - это не совсем то, что воспринимает и понимает другой. Но при этом следует учитывать еще две особенности «одноязычной» коммуникации. Во-первых, сами коммуниканты обычно не осознают существования этих двух ипостасей текста. Они считают, что текст есть текст: что сказал один, то и услышал другой. Обе ипостаси текста воспринимаются ими как коммуникативно равноценные. Происходит как бы объединение двух разных форм существования текста в единое целое в процессе коммуникации. Подобное коммуникативное приравнивание нетождественных сообщений как характерная особенность вербальной коммуникации оказывается весьма важным фактором при объяснении феномена перевода. Во-вторых, объединение двух ипостасей текста при одноязычной коммуникации обусловлено значительной близостью этих форм существования текста. Как мы уже отмечали, говорящие на одном языке используют для общения знаки с более или менее общим для всех них значением и обладают общими фоновыми знаниями. Они принадлежат к одной и той же культуре, у них общая история, литература, общественное устройство, повседневная жизнь. Такая общность и обеспечивает в большинстве случаев успешную коммуникацию. Отсутствие этой общности при общении людей, говорящих на разных языках, во многом определяет специфику перевода. Важная особенность вербальной коммуникации заключается и в том, что в построении высказывания сочетаются произвольность и вынужденность. С одной стороны, говорящий свободен в выборе языковых средств в соответствии со своими коммуникативными намерениями. С другой стороны, язык навязывает ему определенные формы и значения, без которых нельзя обойтись. Так, независимо от желания говорящего в русском существительном воспроизводится значение рода, глаголы имеют значение совершенного или несовершенного вида, а прилагательные согласуются с существительным в роде, числе и падеже. Схема межъязыковой коммуникации выглядит следующим образом. Человек (источник информации), желающий что-то сообщить другим людям и владеющий каким-то языком (исходный язык -ИЯ), создает из единиц этого языка соответствующее высказывание, из которого другой человек, владеющий тем же языком, может извлечь передаваемое сообщение с учетом обстановки общения и своих фоновых знаний. Разумеется, это сообщение недоступно людям, не владеющим ИЯ, и для общения с этими людьми необходимо участие в процессе коммуникации какого-нибудь посредника (переводчика), который владеет как ИЯ, так и другим языком (переводящий язык - ПЯ), понятным предполагаемым иноязычным рецепторам. Переводчик извлекает сообщение из высказывания на ИЯ (оригинала) и создает на ПЯ новое высказывание, предназначенное для рецептора перевода (ПР), который способен извлечь из него передаваемую информацию. То же самое происходит и с рядом высказываний, организованных в единый текст: на основе текста на ИЯ (исходный текст - ИТ) создается текст на ПЯ (переводной текст - ПТ). Отличительным признаком перевода является его предназначение, его особая цель служить полноправной коммуникативной заменой оригинала. Отсюда вытекает возможность дать телеологическое определение перевода (телеология - наука о целях): «Перевод - это вид языкового посредничества, при котором на другом языке создается текст, предназначенный для полноправной замены оригинала в качестве коммуникативно равноценного последнему». Такое определение охватывает все переводы, хорошие и плохие, и позволяет отграничить перевод от других видов языкового посредничества, не предназначенных для этой цели. Следует обратить внимание на понятие «предназначение». Особая предназначенность перевода осознается переводчиком и принимается рецепторами перевода как данность, независимо от того, в какой степени перевод отвечает провозглашенной цели, насколько он реально близок к оригиналу. Как правило, рецепторы перевода не могут судить о степени этой близости, не имея доступа к оригиналу. Презумпция коммуникативной равноценности возникает каждый раз, когда текст создается как перевод и используется в качестве такового. Подводя итог всему сказанному, отметим, что положения современного языкознания о семиотической природе языка и использовании языковых знаков и структур в процессе вербальной коммуникации создают концептуальную основу для изучения важнейших сторон переводческой деятельности, лингвистического механизма и коммуникативной роли перевода. Лекция N 3 ТЕКСТОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПЕРЕВОДОВЕДЕНИЯ Большое значение для современного переводоведения имеют результаты исследований в области лингвистики текста. В процессе перевода происходит коммуникативное приравнивание текстов на разных языках. Осуществление этого процесса и оценка его результатов предполагают умение сопоставлять форму и содержание различных типов текста, учитывать особенности структуры и функционирования текстов в каждом из языков, анализировать соотношение текста как целостного образования с составляющими текст языковыми единицами и структурами. Все это становится возможным на основе положений и подходов лингвистики текста. Текст - это речевое произведение, с помощью которого осуществляется вербальная коммуникация. Текст состоит из высказываний, которые говорящий создает, отбирая языковые единицы и соединяя их по правилам грамматики данного языка в соответствии со своим коммуникативным намерением. Текст представляет собой сложное структурное и содержательное целое, коммуникативный потенциал которого гораздо больше совокупного содержания составляющих его высказываний. Переводчик должен уметь воспринимать эту целостность текста оригинала и обеспечивать целостность создаваемого им текста перевода. Содержательная структура текста может рассматриваться в трех разных измерениях: вертикальном, горизонтальном и глубинном. Вертикальную структуру текста создает его формально-тематическое содержание, начиная с общего замысла или темы текста, которая развертывается во все более мелких фрагментах текста: подтемах, субподтемах, микротемах, вплоть до отдельных суждений. Такое развертывание «сверху -- вниз» осуществляется говорящим, создающим текст в соответствии со своим коммуникативным намерением. Воспринимающий текст формирует эту иерархическую структуру в обратном направлении -- «снизу -- вверх», от более мелких частей содержания к целостному пониманию всего текста. При этом вертикальная структура текста далеко не всегда построена столь четко и логично: некоторые микротемы могут быть опущены, другие вклиниваются в «чужие» подтемы, противоречат друг другу и т.п. Важную роль в создании целостности текста играет его горизонтальная структура, создаваемая формальными и смысловыми связями между высказываниями. Формальная связность текста (когезия) достигается с помощью различных языковых средств: союзов, повторов, слов-заместителей, согласования временных и иных форм и т.п. Смысловое единство текста (когерентность) обеспечивается логической последовательностью и непротиворечивостью изложения, логическими связками («итак», «следовательно», «подведем итоги» и пр.), использованием стереотипных формул, обозначающих начало (зачины) и концовки повествования, анафорическими и катафорическими отсылками к другим частям и т.п. Непосредственно связана с когерентностью текста его тема-рематическая структура. Соотношение темы и ремы или актуальное членение характерно и для смысловой структуры отдельного высказывания. В содержании высказывания можно выделить два смысловых фокуса. Один из них (тема) - это исходный пункт сообщения, то, о чем сообщается, что, как предполагается, известно собеседнику или предлагается ему как нечто данное. Второй (рема) -- главный смысловой центр сообщения, то, что сообщается, та новая информация, ради которой это сообщение создано. Тема-рематическое членение высказывания может осуществляться путем выделения ремы интонационными, лексическими или синтаксическими средствами, например, рема «отсутствие денег» в следующем высказывании может быть выражена разными способами: ударением («'денег нет у него»), лексически («а денег-то никаких нет у него»), синтаксически -- постановкой ремы на последнее место в простом неэмфатическом высказывании («у него денег нет»). В тексте последовательность и связность изложения во многогм зависит от тема-рематических отношений соседних высказываний. Нередко рема одного высказывания становится темой другого. («Николай попытался открыть дверь. Дверь не открывалась»). Кроме того, определенная тема-ремати-ческая структура создается в целостном содержании текста, когда информация в одной части текста выступает в обобщенной форме в качестве исходного момента (темы) для последующего содержания. (Например, за описанием погожего дня следует сообщение, что в этот день произошло какое-то событие.) При создании текста перевода переводчик, как правило, сохраняет тема-рематическую структуру оригинала. Особое значение для теории и практики перевода имеет детальное описание глубинной структуры содержания текста, отражающей процесс построения речевых высказываний и включения их в текст. Языковые средства, которые говорящий использует для передачи задуманного сообщения, служат своего рода «кирпичиками смысла», и в каждом высказывании они отбираются и организуются таким образом, чтобы, интерпретируя их значения относительно друг друга и относительно обозначаемой ими реальности, другие коммуниканты, обладающие необходимыми языковыми и фоновыми знаниями, могли бы извлечь из высказывания передаваемую информацию. Если каждый из таких «кирпичиков» содержит информацию о каких-то отдельных классах предметов, свойств, процессов или отношений, то их сочетание позволяет уже определенным способом (через набор ее признаков) описать целую ситуацию (ряд предметов мысли, связанных между собой определенными отношениями) и реализовать тем самым какую-то общекоммуникативную функцию (общую цель коммуникации). В этом смысле содержание высказывания оказывается более информативным, чем совокупное значение составляющих его единиц. Информация, которую коммуниканты получают путем интерпретации значений языковых единиц, составляющих высказывание, выступает в качестве собственно языкового содержания высказывания. В реальном речевом общении несомненно бывают и такие случаи, когда содержание отдельных высказываний и целых текстов воспринимается (а порой и продуцируется, а также переводится) лишь на самом поверхностном уровне понимания, которое не соотносится с конкретной ситуацией (например, когда я слышу, как незнакомые мне люди обмениваются замечаниями о совершенно неизвестных мне лицах или событиях). В любом акте общения «глубина» понимания передаваемого сообщения может быть неодинаковой для разных коммуникантов, и некоторые из них могут довольствоваться обобщенным языковым содержанием высказывания. Текст, построенный в соответствии с нормами употребления языковых единиц в речи, остается осмысленным, и его содержание потенциально доступно для интерпретации и понимания. Языковое содержание текста составляет лишь первый слой его «глубинной» смысловой структуры. Этот слой играет роль основы такой структуры, поскольку глобальное содержание текста извлекается из него и через него. Однако, он обычно содержит лишь меньшую, а иногда и менее важную часть информации, передаваемой в тексте. Главная роль содержания текста в речевом общении осуществляется благодаря тому, что это описание типовой ситуации соотносится с конкретными референтами и тем самым каждое высказывание включается в единичный контекст, связанный с такими же контекстами других высказываний в том же тексте, становится реальным речевым высказыванием, единицей текста. Теперь «кирпичики смысла», составляющие содержание высказывания, дополнительно интерпретируются по отношению к конкретным предметам мысли. Такая вторичная актуализация значений языковых единиц в значительной степени расширяет и обогащает информацию, которую коммуниканты могут извлечь из отдельных высказываний и текста в целом. Контекстуализация высказывания - основа речевой коммуникации, обязательное условие функционирования языка в качестве средства общения между людьми. Умение соотносить языковые выражения с конкретными ситуациями присуще всем носителям языка. Глобальное содержание текста редко ограничивается двумя семантическими слоями, о которых речь шла выше: языковым содержанием и конкретно-контекстуальным смыслом. Немаловажное значение в речевой коммуникации имеет способность языкового содержания высказывания передавать дополнительный смысл, имплицитно связанный с ним и выводимый из него коммуникантами. В лингвистической литературе понятие импликации заимствовано из логики и основано на логической связи: «Если А, то Б», когда Б не выражено, а лишь подразумевается. Иначе говоря, импликация представляет собой вид подразумевания, а имплицитный смысл текста -- это особый вид импликации. Отдельные разновидности имплицитного смысла различаются как по способу возникновения такого смысла, так и по степени вероятности его восприятия коммуникантами. Наиболее часто изучение имплицитного смысла проводилось в двух противоположных направлениях. С одной стороны, в рамках лингвистики текста исследовались случаи текстовой импликации. С другой стороны, рассматривались имплицитные элементы в семантике лексических единиц. Изучение текстовой импликации связано с филологическим или литературоведческим анализом, главным образом, произведений художественной литературы. Литературное произведение, как правило, многослойно: помимо внешнесюжетного повествования оно обладает дополнительными смысловыми планами, выводимыми из основного содержания. «Песня о буревестнике» - не просто описание птиц во время бури, а горячий призыв к революционной борьбе. Подразумеваемый смысл часто оказывается самым важным в произведении, отражает замысел автора, главную цель, побудившую его взяться за перо. Подобные импликации могут возникать как из содержания текста в целом, так и из содержания отдельных его частей, эпизодов, абзацев. Текстовая импликация находится на значительной семантической «глубине», и для ее восприятия необходимы не языковые знания, а аналитическое мышление, эмоциональная восприимчивость и художественное чутье. Иначе обстоит дело с импликацией, связанной с семантикой отдельного слова. Известно, что в значении слова обобщеныне все признаки обозначаемого класса объектов, а лишь некоторые из них, позволяющие отграничить данные объекты от всех других. В то же время наименования конкретных объектов связаны в сознании коммуникантов с целостными представлениями об этих объектах, охватывающими и те признаки, которые не включены в семантику самих наименований. Отражение в сознании подобных признаков может рассматриваться как своего рода импликация слова, то есть элементы смысла, имплицитно связанные со значением слова. На базе такого импликационала может возникнуть новое образное употребление слова. Так, в семантике слова «море» возникло образное употребление «множество» (море голов, цветов, улыбок), а в семантике слова «лиса» появилось переносное значение «хитрец». Особые переводческие проблемы возникают в связи с имплицитным смыслом высказывания и текста. В подразумеваемом смысле высказывания можно выделить два вида имплицитнос-ти: первый вид связан с конкретно-контекстуальным смыслом, а второй -- с языковым содержанием высказывания. В конкретном контексте любое высказывание может приобретать дополнительный смысл. Простая фраза, например, «Я иду в школу» может подразумевать «Поэтому я тороплюсь», «Я уже не маленький», «Я не хочу с вами разговаривать» и т.п. Имплицитность такого рода слабо связана с набором языковых единиц и всецело обуславливается индивидуальными особенностями конкретного акта общения. В силу этого она обычно наглядна и ясно осознается коммуникантами. Общекоммуникативная имплицитность, с одной стороны, составляет часть текстовой импликации, а, с другой стороны, определяется собственно языковыми факторами. Поэтому она носит более устойчивый характер и сохраняется при включении высказывания определенного состава в различные текстовые ситуации. Такая имплицитность различается по характеру ассоциаций, на основе которых возникает дополнительный смысл. Между выраженным и подразумеваемым смыслом могут существовать отношения предметной тождественности («повернуть ключ в замке» подразумевает запереть дверь), логического следствия («он пробежал 100 метров за 8 секунд» и, следовательно, значительно превысил мировой рекорд), символического выражения («он кивнул головой» подразумевает выражение согласия), этикетного иносказания («у нее критические дни»), образной репрезентации («он на нее пылинке сесть не дает» -- очень любит и заботится) и т.д. Задача перевода заключается в передаче содержания текста оригинала. В идеале переводчик должен бы стремиться к воспроизведению всего глобального содержания этого текста (в связи с этим в теоретических работах по переводу нередко указывается, что следует переводить не просто текст оригинала, а «текст плюс контекст»). Мы видим, что это глобальное содержание складывается как из выраженного смысла, так и из смысловых компонентов, которые лишь подразумеваются или добавляются к языковому содержанию текста самими коммуникантами. Из таких же компонентов складывается и глобальное содержание текста перевода. Поэтому оптимальным решением задачи было бы точное воспроизведение в переводе языкового содержания оригинала, с тем чтобы рецепторы перевода могли бы на его основе самостоятельно вывести конкретно-контекстуальный и имплицитный смысл. Однако языковое содержание оригинала практически никогда не воссоздается в переводе в полном объеме, и добиться здесь тождества невозможно. Фактическая близость содержания текстов оригинала и перевода достигается на разных уровнях эквивалентности с утратой отдельных элементов смысла. И в одном языке языковое содержание высказывания может варьироваться, сохраняя в разной степени инвариантный смысл. Варьироваться могут компоненты значения (семы) отдельных слов («Английские власти устроили суд над восставшими солдатами -- Английские власти устроили судилище над восставшими солдатами»), компоненты значения синтаксических структур («Английские власти устроили суд над восставшими солдатами -- Английскими властями был устроен суд над восставшими солдатами»), набор признаков, через названия которых в высказывании описывается данная ситуация («Английские власти устроили суд над восставшими солдатами -- По приказу властей солдаты-участники восстания были отданы в руки английского правосудия»). Роль конкретной обстановки общения и индивидуальных знаний и опыта рецептора в формировании конкретно-контекстуального смысла настолько велика, что он способен сохраняться при значительном варьировании языкового содержания и, напротив, может изменяться в значительных пределах при максимальном сохранении плана содержания оригинала. Следует также учитывать, что принадлежность рецептора к иному языковому коллективу сама по себе может лишить его каких-то знаний, имеющихся у рецептора оригинала и необходимых для полной интерпретации языкового содержания исходного текста. Здесь уже возникает необходимость сообщить эти знания рецептору перевода, включив их в содержание текста или во внетекстовые ссылки и примечания. По-разному может воспроизводиться в переводе и имплицитный смысл оригинала. И здесь в идеале информация, подразумеваемая в оригинале, должна оставаться имплицитной и в переводе. Во многих случаях эквивалентное воспроизведение языкового содержания оригинала сохраняет и имплицитный смысл текста. Однако нередко сохранение первоначального соотношения явно выраженного и подразумеваемого смыслов в процессе перевода оказывается невозможным. Здесь можно отметить несколько типичных случаев, (например, Ф.М.Достоевский «Идиот». Перевод на английский Ю.М.Катцера): 1) Соотношение эксплицитного и имплицитного смысла высказывания в оригинале и переводе одинаково. При этом пе-редача импликационала обеспечивается воспроизведением языкового содержания оригинала: «Я не из гордости это говорю: я и действительно не знал, куда голову преклонить.» -- «I'm not saying that out of pride. I really didn't know where to lay my head.» -- «Ha улицу пойду, Катя, ты слышала, там мне и место, а не то в прачки.» -- «I'll go on the streets, Katya. You've heard me say so. That's what I'm fit for, or else to be a washerwoman». 2) Соотношение эксплицитного и имплицитного смысла высказывания в оригинале и переводе одинаково. При этом передача импликационала обеспечивается путем модификации языкового содержания оригинала: «Ведь я тебе ни копейки не дам, хоть ты тут вверх ногами предо мной ходи.» -- I won't give you a single kopeck even if you stand on your head before me. «А это правда, что вот родитель мой помер, а я из Пскова через месяц без сапог домой еду.» -- But it's true enough that my parent died a month ago and I'm on my way from Pskov with hardly a kopeck to call my own.» 3) Соотношение эксплицитного и имплицитного смысла в оригинале и переводе изменилось за счет эксплицирования импликационала: «Взял меня родитель и наверху запер и целый час поучал.» -- So Father took me upstairs, locked me up, and thrashed me for a whole hour. «Местечко в канцелярии я вам приищу, не тугое, но потребует аккуратности.» -- I'll find you a post in a Government office -- one that will not require much of you except orderliness. Такая связь импликационала высказывания с его языковым содержанием приводит к более частым изменениям структуры оригинала при переводе, чем наличие индивидуально-контекстуальной имплицитности. Проблемы перевода - это, в основном, проблемы анализа, понимания и построения текста. Текст является той единицей, в рамках которой решается вопрос о контекстуальном значении всех языковых средств. При оценке значимости неизбежных потерь при переводе действует принцип преобладания целого над частью. Это означает допустимость пожертвования менее существенными деталями ради успешной передачи глобального содержания текста. Конечной целью переводчика является создание текста, который отвечал бы требованиям когезии и когерентности, и все решения переводчика принимаются с учетом этих требований. Конечно, признание текста основной единицей перевода не решает проблем, связанных с передачей отдельных элементов его содержания, но оно подчеркивает важность текстологических аспектов перевода. В современном переводоведении существует текстоцентристская концепция, согласно которой переводчик -- это, в первую очередь, создатель текстов, с помощью которых должны быть достигнуты определенные прагматические цели. Эта концепция, которую называют «скопос-теория» (ско-пос -- цель), исходит из того, что успех перевода, как всякой практической деятельности, зависит от степени достижения поставленной цели. В каких-то случаях цель перевода может быть достигнута при максимальном приближении к оригиналу, в других случаях текст перевода создается для того, чтобы сообщить получателю определенную информацию, убедить его в чем-либо, добиться заключения сделки, ввести его в заблуждение и т.п. При этом переводчик выступает не в качестве простого посредника, а как языковой консультант, специалист, хорошо знающий язык, культуру, экономику соответствующей страны и способный создать текст, который нужен для успешных контактов с представителями этой страны. Подводя итог всему сказанному, еще раз подчеркнем, что текст выступает как цель, объект и результат перевода и текстологическим проблемам отводится важное место в современном переводоведении. Лекция N 4 КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ И СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПЕРЕВОДОВЕДЕНИЯ В создание лингвистической базы современного переводоведения немаловажный вклад вносит и социолингвистика, изучающая различные аспекты проблемы «язык и общество». Особую ценность для теории перевода представляют два взаимодополняющих подхода к этой проблеме. С одной стороны, язык рассматривается как единое социально-культурное образование, отражающее особенности определенного этноса как носителя определенной культуры, выделяющей его среди других культур. С другой стороны, изучаются различные виды вариативности в языке, связанные с неоднородностью и многогранностью общественной жизни, существованием социальных, профессиональных и многих других различий между людьми в рамках одной и той же культуры. В последние десятилетия понятие «культура» приобретает все более широкую интерпретацию, включающую все особенности исторических, социальных и психологических явлений, характерных для данного этноса, его традиции, ценности, взгляды, институты, поведение, быт, условия жизни -- словом, все стороны его бытия и сознания. Такое понимание культуры, естественно, включает в нее язык и все другие аспекты вербальной коммуникации как важнейшего условия человеческого существования. Язык как орудие вербальной коммуникации является важнейшей частью культуры, и все особенности его структуры и функционирования могут считаться проявлениями культуры соответствующего языкового (или этнического) коллектива. Для исследования закономерностей переводческой деятельности большой интерес представляют особенности языка, прямо или косвенно обусловленные культурой носителей языка. Подобные особенности могут обнаруживаться на разных уровнях языковой структуры, в правилах вербальной коммуникации, в способах описания внеязыковой реальности. Легко демонстрируется социально-культурная детерминированность словарного состава языка. Для англичанина глаза, зубы и язык воспринимаются как непосредственно расположенные в голове (eyes in the head, teeth in the head, tongue in the head). В английской культуре особое значение имеет «noon» -- 12 часов дня, служащие основной точкой отсчета времени. Это не только середина дня (midday), но и конец утра (morning), которое длится с полуночи, частично перекрывая и темное (night) и светлое (day) время суток. К этой точке привязан и особый прием пищи -- «lunch» в отличие от главной еды в сутки -- «dinner», которую едят в середине или в конце дня. После главной точки отсчета начинается «afternoon» (post meridiem), вроде бы вторая половина дня, которая длится до заката солнца (before sunset or nightfall). Ho «nightfall» -- это, ведь, наступление ночи (или, точнее, темноты), первую часть которой, видимо, составляет «evening», поскольку она же может называться «night». Английский чай (tea) подается вроде бы ближе к вечеру или в конце второй половины дня (in the late afternoon), но есть еще «supper», который едят вечером (если «dinner» съели в середине дня) или поздно ночью. В целом, образуется своеобразная картина суток, характерная для английской культуры. Решающую роль играют социально-культурные факторы в формировании у коммуникантов фоновых знаний, без которых, как мы уже знаем, невозможна интерпретация речевых высказываний. Напрмер, в английских домах спальни часто располагаются на втором этаже, и поэтому фраза «It's late I'll go up» легко истолковывается как намерение говорящего отправиться спать. Когда американец сообщает, что он хочет купить «a three bedroom apartment», его сообщение будет правильно понято лишь тем, кто знает, что в его стране, кроме индивидуальных спален, принято иметь и одну общую комнату, и поэтому речь идет о четырехкомнатной квартире. В каждой культуре существуют свои способы предотвращения нежелательного развития событий: «This appointment will make or break me, so keep your fingers crossed, please.» -- Эта встреча решит мою судьбу, так что ругай меня, пожалуйста. Существует гипотеза лингвистической относительности, которая исходит из предположения, что структура языка определяет структуру мышления и способ познания внешнего мира. Характер познания действительности зависит от языка, на котором мыслит познающий субъект. Люди членят мир, организуют его в понятия и распределяют значения так, как это навязывается им языком. Познание не имеет объективного, общечеловеческого характера: сходные явления складываются в разные картины из-за различий в мышлении, навязываемых различиями языков. Отсюда следует, что полное взаимопонимание между представителями разных культур, говорящих на разных языках, принципиально невозможно: языки воздвигают между мышлением людей разной культуры непреодолимый барьер. Важную роль играют переводы в принимающей культуре, то есть в культуре языка перевода. Известно, что многие национальные языки и культуры формировались под влиянием переводов, главным образом, с античных языков. Переводы сыграли решающую роль в развитии культуры славянских народов. Переводы религиозных книг с греческого на церковно-славянский (староболгарский) язык, выполненные Кириллом и Мефодием, положили начало формированию русского языка, русской письменности и литературы. В рамках разных культур на разных этапах развития к переводам предъявлялись неодинаковые требования. Этим требованиям должен был удовлетворять не только выбор текстов для перевода, но и избираемая переводчиком стратегия. Отчасти выбор стратегии мог определиться характером переводимых текстов или теоретическими установками самих переводчиков. Так, переводчики религиозных текстов, благоговейно относившиеся к каждой букве священного оригинала, стремились к максимально буквальному его воспроизведению, даже в ущерб смыслу и нормам языка перевода. Напротив, многие переводчики художественной литературы весьма вольно обращались с оригиналом. Выдающиеся русские переводчики Карамзин и Жуковский создавали блестящие образцы вольного перевода, а Вяземский, Гнедич и Фет упорно отстаивали необходимость перевода буквального. Но в любом случае переводчикам приходилось учитывать отношение к их деятельности, преобладавшее в их культуре в данное время. Г.Тури указывает и на зависимость характера перевода от жанра переводимого литературного произведения. Если перевод принадлежит к литературному жанру, отсутствующему или слабо развитому в принимающей культуре, то переводчики более тщательно сохраняют жанровые особенности оригинала. Напротив, в жанрах, хорошо развитых в принимающей культуре, переводы соблюдают требования этих жанров в данной культуре. Различные формы культурной детерминированности переводческой деятельности составляют своеобразную конвенциональную норму перевода - совокупность требований, предъявляемых обществом к переводам на определенном этапе истории. Если язык используется в нескольких странах, то в каждой из них он приобретает некоторые отличительные черты, в результате чего возникают национальные варианты этого языка. Так, существуют британский, американский и австралийский варианты английского языка и разновидности немецкого языка в Германии, Австрии и Швейцарии, испанского языка в самой Испании, на Кубе и в ряде стран Латинской Америки. В пределах одной страны могут существовать некоторые различия в речи жителей отдельных территорий -- так называемые территориальные диалекты. Английский язык в северо-восточных штатах США отличается от языка жителей южных штатов или штатов Среднего Запада, а немцы в Баварии говорят не так, как жители Берлина. Между некоторыми территориальными диалектами имеются лишь незначительные фонетические, лексические или грамматические различия, в других случаях эти различия настолько велики, что диалект может считаться отдельным языком. В некоторых странах диалектальные различия постепенно стираются, в других - оказываются более устойчивыми. Для теории перевода существование территориальных диалектов представляет интерес, главным образом, в связи с практическими проблемами, которые они создают для переводчика. Использование в оригинале форм таких диалектов может иметь двоякий характер. С одной стороны, диалект может представлять собой вид языка, используемого в процессе общения, то есть выступать в качестве исходного языка. С другой стороны, диалектальные формы могут употребляться с целью языковой характеристики отдельных персонажей. Варьирование языковых средств не ограничивается территориальным, социальным и профессиональным расслоением языка. В языке выделяются также так называемые функциональные стили - совокупности языковых средств, преимущественно употребляющихся в определенных сферах общения. Хотя число функциональных стилей в отдельных языках может не совпадать, а их границы не всегда ясно очерчены, в большинстве языков достаточно четко выделяются такие функциональные разновидности, как художественный стиль (стиль художественной прозы и поэзии), публицистический стиль, научный стиль (совокупность научно-технического и научно-гуманитарного стилей), официально-деловой стиль (совокупность официально-деловых документов), газетно-информационный стиль, разговорный стиль и некоторые другие. Каждый функциональный стиль использует языковые средства, которые встречаются и в других стилях, но его характеризует преобладающее употребление определенного набора таких средств. Лингвистическая классификация функциональных стилей представляет большой интерес для переводоведения. На ее основе в теории перевода выделяются отдельные виды перевода,отличающиеся характером переводческих трудностей и уровнем эквивалентности, которую должен обеспечивать переводчик. При таком подходе, в первую очередь, противопоставляется перевод текстов художественного стиля (художественный перевод) и перевод текстов всех прочих «нехудожественных» стилей (прагматический или информативный перевод). Жанрово-стилистическая классификация переводов связана с использованием в переводе двух языков и отражает особенности каждого из них. Принадлежность оригинала к определенному функциональному стилю исходного языка определяет его доминантную функцию, которая должна быть передана в переводе, и, как правило, предопределяет выбор функционального стиля в переводе. В свою очередь, выбранный стиль перевода требует соблюдения его норм и особенностей в языке перевода, даже если они в той или иной степени не совпадают с нормами аналогичного стиля в исходном языке. Выбор языковых средств может также зависеть от ситуации общения и ролей, в которых выступают участники коммуникации. В разных ситуациях люди говорят по-разному, и речь докладчика на собрании не похожа на его разговор с незнакомым человеком на улице, с близким другом или с собственной женой. Такие разновидности речи обычно называются «регистрами». Ситуации общения весьма многочисленны, и соответствующие регистры могут по-разному классифицироваться. Наиболее часто выделяются такие регистры, как торжественный, официальный, дружеский и интимный. Выбирая вариант перевода, переводчик должен учитывать, в каком регистре происходит общение. От этого выбора будет зависеть, например, перевод английского «auntie» как «тетя, тетушка, тетенька, тетечка или тетка». Большой интерес для переводоведения представляют лингвистические исследования, посвященные изучению билингвизма - использованию человеком двух языковых систем и взаимодействию этих систем в его речи. Теория языковых контактов рассматривает все виды билингвизма от совершенного владения обоими языками до ситуации, когда человек только начинает изучать второй язык. С одной стороны, различаются случаи коммуникативного равенства двух языков, каждый из которых осознается как одинаково социально значимый и одинаково эффективно используется билингвом. С другой стороны, один из таких языков может играть значительно более важную роль, чем другой, быть более необходимым и престижным, быть основным средством общения для билингва. Оба языка могут существовать как бы в изоляции друг от друга: человек может свободно пользоваться каждым из них, но между единицами этих языков не устанавливается прямых связей, и человек с трудом подыскивает единицам одного языка соответствия в другом языке. Напротив, может быть своего рода смешанное двуязычие, когда такие связи существуют и, говоря на одном языке, билингв легко вставляет в свою речь уместные слова и выражения из другого языка. Всесторонне изучается проблема межъязыковой интерференции. Преобладание одного языка над другим в сознании билингва приводит к тому, что под влиянием доминантного языка (обычно его родного) речь билингва на другом языке претерпевает изменения. Он невольно переносит в этот язык некоторые особенности родного языка. Явление языковой интерференции подобного рода составляет одно из препятствий при овладении иностранным языком, создает более или менее сильный акцент, характерный для большинства людей, говорящих на неродном языке. Характер подобной контаминированной речи зависит от содержания и соотношения форм и структур контактирующих языков. Она обычно рассматривается как нежелательное явление, вид ненормативной речи, создающей помехи для успешной коммуникации. Закономерные языковые отличия переводов от непереводных текстов позволяют говорить о существовании особой разновидности языка - «подъязыка переводов». Изучение особенностей языка переводов с различных исходных языков представляет большой теоретический и практический интерес, давая возможность отличать вызванные интерференцией ошибки переводчика от вполне оправданных способов достижения эквивалентности перевода. Еще один аспект перевода в связи с явлением интерференции заключается в необходимости передачи в переводе контаминированной речи. Появление контаминированных форм в речи может быть непроизвольным или намеренным. В первом случае говорящий, недостаточно владеющий языком, которым он пользуется, употребляет искаженные формы этого языка помимо своего желания. Подобные искажения затрудняют восприятие и обнаруживают принадлежность говорящего к иному языковому коллективу. При восприятии подобной речи другие участники коммуникации соотносят воспринятое с правильными формами языка, осуществляя своего рода перевод с контаминированной на правильную речь. Во втором случае контаминированные формы используются как художественный прием для характеристики речи иностранца. Речевая характеристика персонажа играет немаловажную роль в художественном произведении, и ее воспроизведение входит в задачу переводчика. Иногда в оригинале изображена неправильная речь человека такой национальности, в отношении которой в языке перевода не существует установившегося способа изображения. В этих случаях переводчик выбирает некоторые контаминированные формы, учитывая при этом, что такие формы могут восприниматься не только как речь иностранца, но и как речь человека малообразованного, например русское «твоя моя понимай нету» или «мал-мало платить надо». Обычно в переводе бывает достаточно нескольких неправильных форм, например (речь туземца-канака): «When you see him 'quid then you quick see him 'parm whale.» -- Когда твоя видел спрут, тогда твоя скоро-скоро видел кашалота. В заключение отметим, что фундаментальные проблемы, которыми занимается социолингвистика дают ценные результаты и для изучения многих сторон переводческой деятельности. Лекция N 5 ПЕРЕВОД В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ Перевод - это один из древних видов человеческой деятельности. Многочисленные факты свидетельствуют о том, что перевод имеет тысячелетнюю историю. Среди клинописных шумерских текстов, написанных за 3 тысячи лет до нашей эры, мы находим двуязычные словники, явно предназначенные для помощи переводчику. Известно, что и в древнем Вавилоне, и в Ассирии существовали группы переводчиков, доводивших повеления властителей до сведения покоренных народов. А в древнем Египте уже была специальная школа, готовившая переводчиков для контактов с соседями. О их существовании упоминает и Библия, где рассказывается история о Иосифе и его братьях. На ранних этапах переводческой деятельности в ней проявились две разные тенденции. Первая из них наиболее заметна в переводах религиозных текстов, и в первую очередь, Библии. Для переводчиков таких текстов оригиналы были «словом божьим», где каждое слово, порядок слов и даже отдельные буквы и знаки препинания были священными, имели какое-то особое значение и должны были как можно буквальнее воспроизводиться в переводе. Другие виды переводов, устных и письменных, часто носили весьма приблизительный характер, их создатели вольно обращались с оригиналом, допускали много неоправданных отклонений и ошибок. Отчасти такой вольный (или свободный) перевод был результатом низкой квалификации переводчика, но порой он мог быть следствием отсутствия должного уважения к переводимому тексту и нетребовательности к качеству перевода со стороны переводчика и читателей. Также существовала практика «украшательского» перевода, получившая особенно широкое распространение и теоретическое обоснование у французских переводчиков восемнадцатого века. Французы в эту эпоху считали себя единственными обладателями совершенного вкуса, требованиям которого, по их мнению, не отвечали литературные произведения других народов, именовавшиеся «варварскими». И при переводе произведений таких «варваров» (к которым относились и Шекспир, и Сервантес, и многие другие выдающиеся писатели и поэты) от переводчика требовали исправления оригинала, чтобы сделать его приятным для читателя. И в соответствии в этими требованиями переводчики «украшали» переводимый текст, выпускали то, что считали лишним, неудачным, добавляли свое и т.д. Последний этап в истории переводческой деятельности берет свое начало со второй половины 20 столетия. В этот период произошли значительные количественные и качественные изменения, во многом сказавшиеся как на самом характере переводческой деятельности, так и на требованиях, предъявляемых к переводу и переводчикам. Прежде всего значительно возросли требования к точности перевода. Если переводчики художественной литературы допускали порой, как мы уже знаем, всевозможные вольности, то это в худшем случае приводило к искаженному представлению о творческой манере автора и о литературных достоинствах произведения. Однако, искажения в техническом, коммерческом, дипломатическом переводе могут иметь гораздо более серьезные последствия -политические конфликты, материальные потери, человеческие жертвы и даже новый Чернобыль. Поэтому свободный перевод в таких областях признается совершенно недопустимым. В некоторых текстах политическую значимость могут приобретать и чисто грамматические особенности. В свое время Совет Безопасности ООН принял резолюцию, осуждающую агрессию Израиля, и потребовал вывода израильских войск «from the occupied Arab territories». И до сих пор не утихают споры о том, каково значение определенного артикля в этой фразе и насколько обоснованным был русский перевод (и соответствующая позиция советской дипломатии), трактующий ее как требование вывести войска «со всех оккупированных арабских территорий». Другая отличительная черта современной переводческой деятельности заключается в большом количестве текстов технического (или шире: специального) характера, перевод которых требует от переводчика основательных познаний в соответствующей предметной области. Очень важно научить переводчиков-гуманитариев самостоятельно готовиться к переводу сложного текста: знакомиться с проблематикой по энциклопедиям и техническим справочникам, составлять списки терминов, находить тексты с аналогичной тематикой на языке перевода и т.д. Непосредственно связана с предыдущей и еще одна особенность переводческой деятельности в современном мире: большое тематическое разнообразие текстов, с которыми приходится иметь дело переводчику. Понятно, что переводчик легче достигает хороших результатов, если он переводит тексты из какой-то узкой, всесторонне знакомой ему области. Такая узкая специализация всегда желательна, и порой переводчикам удавалось выбирать самим, какие тексты они будут переводить, а от каких будут отказываться. Что же касается, например, переводчика, работающего в такой международной организации, как ООН, то ему постоянно приходится переключаться от одной тематической области к другой. Сегодня он переводит текст по ядерной радиации, завтра - по наркотикам, послезавтра - по морскому праву и т.д. Тематическое разнообразие переводимых текстов сопровождается и их стилистическим многообразием. Переводчику нередко приходится переводить плохо написанные и по форме, и по содержанию тексты, авторы которых малообразованы, не владеют литературным языком, не умеют логично излагать свои мысли. Различная техническая документация часто составляется непосредственно на предприятиях-изготовителях довольно небрежно, и переводчику порой нелегко догадаться, что действительно имеет в виду автор текста. Немалые трудности создает для переводчика и использование в оригинале вариантных и диалектальных форм языка, различных отклонений от литературной нормы, индивидуальных искажений и речевых ошибок. Особо следует отметить случаи, когда автор оригинала говорит или пишет на неродном языке, которым он владеет далеко не в совершенстве. Такая ситуация обычно возникает на международных конференциях, где используются два - три рабочих языка, а участвуют представители многих стран. Выступающий на чужом языке участник конференции нередко искажает его под влиянием своего родного языка, нарушает нормы произношения, неправильно употребляет слова, грамматические формы и структуры. Переводчик, естественно, не воспроизводит в переводе такие искажения, но они могут затруднять понимание. Он должен сообразить, что, когда француз произносит по-английски странную фразу «I congratulate myself of your plan», он скалькировал французское «Je me felicite de votre plan», желая просто выразить одобрение. А когда невыговаривающий звук «1» японский делегат поздравляет председателя комитета «on your happy erection», он, разумеется, имеет в виду избрание на этот пост (election). Опытный переводчик исправляет подобные оговорки при переводе, хотя это требует дополнительных усилий. В заключение отметим еще одну особенность современной переводческой деятельности - значительное число так называемый канонических переводов. Речь идет о том, что переводы многих ответственных документов часто получают своеобразный официальный статус, выступают в качестве единственного общепризнанного, «законного» представителя оригинала. И когда такой документ, полностью или частично, упоминается или цитируется, он не переводится заново, а используется уже существующий официальный перевод, даже если переводчик находит его не вполне удовлетворительным и хотел бы его улучшить. Такие официальные переводы могут существовать у уставов, резолюций и других материалов, публикуемых международными организациями, у выступлений известных государственных или общественных деятелей, дипломатических нот и деклараций и тому подобных документов. Переводческая деятельность в России имеет богатую историю, начало которой было положено еще во времена Киевской Руси. Уже в 9-м веке на Руси в достаточно зрелой форме одновременно возникли письменность, литература и перевод. В 864 году греческие монахи Кирилл и Мефодий были посланы императором Византии для проповедования христианства среди славянских народов. Они начали свою деятельность с создания алфавита (именуемого до сих пор «кириллицей»), с помощью которого перевели с греческого на староцерковнославянский несколько религиозных текстов. Среди этих первых переводов были Новый Завет, Псалтырь и Молитвенник. После того, как в 988 году состоялось Крещение Руси, появилось множество переводов, которые должны были ознакомить новообращенных с философскими и этическими доктринами новой религии и с церковными обрядами и обычаями. Они включали тексты различных жанров,такие как Жития святых, Притчи, Хроники и т.п. Имя переводчика в этот ранний период никогда не указывалось, и нельзя было определить, сделан ли перевод в самой стране или за ее пределами. Во время тяжелых лет Монгольского ига (1228--1480) переводы продолжали играть важную роль в культурной жизни страны. Были переведены другие части Библии, а многие прежние переводы были исправлены или выполнены заново. Наряду с религиозными текстами, появилось все больше нерелигиозных переводов, например: «Индийское царство», «Троянская война» и другие. Большинство переводов делалось с греческого языка, некоторые переводчики, по-видимому, использовали латинские и древнееврейские источники. В 16-м веке Москва окончательно превратилась в политический, а также в переводческий центр России. Переводы больше не были анонимными, а роль переводчиков в развитии языка и культуры начала получать общественное признание. Решающий вклад в развитие переводческой деятельности в России внес 18-й век. Политические реформы Петра I значительно расширили экономические и культурные контакты Москвы с европейскими странами, создав потребность в многочисленных переводах научно-технических текстов, равно как и произведений художественной литературы. Теперь к переводам стали предъявлять более высокие качественные требования. Царь Петр издал специальный указ о переводах, требуя «внятной» передачи переводимого содержания. В этот период начала складываться литературная норма русского языка, и многие образованные люди видели в переводах средство обогащения своего языка, увеличения его семантического и экспрессивного потенциала. Выдающаяся роль в этом процессе принадлежала великому русскому ученому и поэту Михаилу Ломоносову. Ломоносов и его талантливые современники Сумароков и Тредьяковский создали большое число преимущественно поэтических переводов. На этом новом этапе развитие переводческой деятельности характеризовалось тремя основными особенностями. Во-первых, эта деятельность приобрела новые организационные формы. Так, в Иностранной Коллегии царя Петра имелась группа переводчиков, а в 1735 году при Петербургской Академии Наук была создана «Русская ассамблея» - первая профессиональная организация переводчиков. В ее работе принимали активное участие Ломоносов, Тредьяковский и некоторые другие члены Академии. Второй особенностью рассматриваемого периода было изменение характера переводимых книг. В начале столетия к переводам классической литературы добавилось большое число прагматических переводов, столь необходимых для века реформ. Одновременно изменилось и соотношение языков, с которых делались переводы: все больше стали преобладать такие современные языки, как французский, немецкий, английский, в то время как польский утратил свою популярность. Позднее «технические» переводы уступили первенство переводам литературным. Реформы сопровождались ростом культурных запросов общества, которые не мог удовлетворить уровень отечественной литературы, И литературные переводы должны были восполнить этот пробел, удовлетворить важную социально-культурную потребность. Теперь переводчики считали свой труд служением своей стране и подчеркивали его значимость в многочисленных предисловиях к своим переводам. Они видели свою задачу в том, чтобы просвещать соотечественников, улучшать нравы, создавать новую русскую литературу. С этого времени литературный (или художественный) перевод приобрел в русской культуре высокий статус. Это новое осознание социальной значимости перевода составляет третью характерную особенность данного периода. Перевод стал рассматриваться как вид творчества, столь же заслуживающий уважение, как создание оригинальных художественных произведений. Переводчик выступал в роли соперника автора оригинала, а порой он ставил перед собой более честолюбивую цель и стремился превзойти оригинал по художественным достоинствам. В 18-м веке появился поэтический перевод, который впоследствии занял в России особо почетное место. Так, Тредьяковский завоевал всеобщее признание благодаря своему переводу романа П.Тальмана «Путешествие на остров любви», куда он включил много стихов, успешно переведенных русскими ритмами. Менее известны, но не менее примечательны переводы А.Кантемира «Посланий» Горация и других поэтических произведений с латинского и французского языка. Особенно многочисленны и многообразны были переводы Ломоносова, выполненные с латинского, немецкого, французского и греческого языков. Золотым веком русского перевода стал век девятнадцатый. Если в предыдущем столетии перевод превратился в особый вид профессиональной деятельности, то в 19-м веке эта деятельность была возведена в ранг высокого искусства. Новая русская школа перевода начала формироваться благодаря, в первую очередь, выдающемуся вкладу таких известных деятелей культуры, как историк А.Карамзин и поэт В.Жуковский. Жуковского Пушкин называл «гением перевода». Он был талантливым поэтом, но значительную часть его творчества составляли переводы. Жуковский переводил с английского, французского, старославянского, латинского и немецкого языков. Благодаря ему русские читатели получили доступ ко многим произведениям Шиллера, Гете, Байрона, Вальтера Скотта и других корифеев мировой литературы. Так же, как и Карамзин, Жуковский был сторонником вольного перевода, который порой превращался в парафраз или даже в подражание, новый текст по мотивам оригинала. Почетное место в истории перевода в России принадлежит двум великим русским поэтам А.С.Пушкину и М.Ю.Лермонтову. В поэтических парафразах и подражаниях они сумели воспроизвести наиболее важные особенности иностранной поэзии, но самое главное - их творения были замечательными произведениями искусства, не уступающими их оригинальным шедеврам. Их переводы-парафразы послужили образцовыми примерами для других переводчиков, поскольку они утверждали главный принцип, что хороший художественный перевод должен быть неотъемлемой частью национальной литературы на языке перевода. Вольные переводы использовались для пропаганды демократических идей вопреки официальной цензуре. Такие переводчики, как В.Курочкин, Д.Минаев, М.Михайлов и некоторые другие, достигали этой цели путем подбора соответствующих текстов для перевода или путем внесения незаметных изменений в текст перевода, вызывавших ассоциации с российской действительностью того времени. Использование перевода в качестве орудия диссидентства стало традицией в русской истории. После Октябрьской революции 1917 года в России произошел новый подъем переводческой деятельности. По инициативе М.Горького было сразу же создано новое издательство «Всемирная литература», поставившее перед собой грандиозную цель: издать новые или исправленные переводы всех крупных произведений как западных, так и восточных литератур. Несмотря на огромные материальные и организационные трудности, это издательство сумело в течение последующих десятилетий опубликовать переводы книг многих выдающихся писателей и поэтов -- Бальзака, Анатоля Франса, Стендаля, Гейне, Шиллера, Байрона, Диккенса, Б.Шоу, Марка Твена и многих, многих других. Большое число переводов было также издано в 30-е годы и позднее другими общесоюзными и местными издательствами. Растущим масштабам переводческой деятельности в немалой степени способствовало то, что Советский Союз был страной многонациональной. В стране происходил широкий обмен произведениями литератур населявших ее народов. Русские читатели получили возможность познакомиться с замечательными эпосами грузинского, армянского, узбекского, казахского, азербайджанского и других народов. Большой вклад в эту работу внесли известные русские писатели и поэты Лев Гинзбург, Борис Пастернак, Николай Тихонов и другие. Во второй половине 20-го столетия произошли количественные и качественные изменения в переводческой деятельности во всем мире, в том числе, разумеется, и в России. И здесь резко возросла потребность в информативных (нехудожественных) переводах в социальной, политической, деловой и научно-технической сферах. Профессия переводчика стала массовой, а увеличение масштабов переводческой деятельности сопровождалось и организационными изменениями. После распада Советского Союза характер переводческой деятельности и ситуация на рынке существенно изменились. С одной стороны, государственные издательства, занимавшиеся переводами, перестали финансироваться, резко сократили выпуск продукции или вообще прекратили свое существование. С другой стороны, была ликвидирована цензура и стали переводить произведения, бывшие ранее под запретом по идеологическим или моральным соображениям. Возникло множество частных издательств, цены на книги возросли, качество переводов, в целом, снизилось. Рынок был наводнен переводами книг, предназначенных для «легкого» чтения: детективных, эротических, порнографических и т.п. Новая ситуация по-разному отразилась на переводчиках. Большая часть переводов стала выполняться с английского языка и относительно хорошо оплачивалась. Однако спрос на переводчиков английского языка побудил заняться переводами многих непрофессионалов, что привело к появлению на рынке откровенно слабых переводов. Новые издатели стремятся как можно скорее выпускать новые переводы, чтобы опередить конкурентов, и не заботятся о создании переводческих шедевров. Несмотря на указанные трудности, переводческая деятельность в России в конце 20-го столетия сохраняет свои масштабы и социальную значимость. Продолжается подготовка переводчиков в учебных заведениях, создаются профессиональные объединения переводчиков, готовятся законодательные акты, регламентирующие переводческий труд. Российские ученые, внесшие большой вклад в создание науки о переводе, продолжают исследования в этой важной области человеческой деятельности. Лекция N 6 ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СОВРЕМЕННОЙ ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА Переводческая практика значительно опередила теорию перевода. Перевод возник в связи с общественной потребностью в нем, и переводчики делали свое дело более или менее успешно, не дожидаясь, пока какой-нибудь теоретик объяснит им, как они это делают или что такое «перевод». Отсутствие теоретических работ в области перевода и самой науки в рамках которой они могли появиться, не означало, конечно, что никто не пытался размышлять о сущности, цели и способах осуществления переводческой деятельности. Первыми теоретиками перевода были сами переводчики, стремившиеся обобщить свой собственный опыт, а иногда и опыт своих собратьев по профессии. Понятно, что с изложением своего «переводческого кредо» выступали наиболее выдающиеся переводчики всех времен, и хотя высказываемые ими соображения не отвечали современным требованиям научности и доказательности и не складывались в последовательные теоретические концепции, все же целый ряд таких соображений и сегодня представляет несомненный интерес. Переводчики античного мира широко обсуждали вопрос о степени близости перевода к оригиналу. В ранних переводах Библии или других произведений, считавшихся священными или образцовыми, преобладало стремление буквального копирования оригинала, приводившее порой к неясности или даже полной непонятности перевода. Поэтому позднее некоторые переводчики пытались теоретически обосновать право переводчика на большую свободу в отношении оригинала, необходимость воспроизводить не букву, а смысл или даже общее впечатление, «очарование» оригинала. Позднее отдельные переводчики пытались сформулировать некоторое подобие «нормативной теории перевода», излагая ряд требований, которым должен был отвечать хороший перевод или хороший переводчик. Французский гуманист, поэт и переводчик Этьен Доле (1509--1546) считал, что переводчик должен соблюдать следующие пять основных принципов перевода: 1) он должен в совершенстве понимать содержание переводимого текста и намерение автора, которого переводит; 2) он должен в совершенстве владеть языком, с которого он переводит, и столь же превосходно знать язык, на который переводит; 3) он должен избегать тенденции переводить слово в слово, ибо это исказило бы содержание оригинала и погубило бы красоту его формы; 4) он должен использовать в переводе общеупотребительные формы речи; 5) правильно выбирая и располагая слова, он должен передать общее впечатление, производимое оригиналом в соответствующей «тональности». В 1790 г. в книге англичанина А.Тайтлера «Принципы перевода» основные требования к переводу были сформулированы следующим образом: 1) перевод должен полностью передавать идеи оригинала; 2) стиль и манера изложения перевода должны быть такими же, как в оригинале; 3) перевод должен читаться так же легко, как и оригинальные произведения. Подобные требования не утратили своей значимости, хотя и кажутся нам сегодня самоочевидными. Английский исследователь Т.Сэвори, попытавшись свести воедино основные требования, предъявляемые к переводу различными авторами, получил любопытный список, где рядом помещены взаимно исключающие принципы: 1. Перевод должен передавать слова оригинала. 2. Перевод должен передавать мысли оригинала. 3. Перевод должен читаться, как оригинал. 4. Перевод должен читаться, как перевод. 5. Перевод должен отражать стиль оригинала. 6. Перевод должен отражать стиль переводчика. 7. Перевод должен читаться, как произведение, современное оригиналу. 9. Перевод должен читаться, как произведение, современное переводчику. 9. Перевод может допускать добавления и опущения. 10. Перевод не должен допускать добавлений и опущений. 11. Перевод стихов должен осуществляться в прозе. 12. Перевод стихов должен осуществляться в стихотворной форме. Первые попытки обосновать необходимость научного осмысления переводческой деятельности вызвали резкие возражения со стороны самих переводчиков, усматривавших в них стремление ограничить свободу творчества переводчика, выработать какие-то нормы и правила, которым переводчик должен будет подчиняться. Подобные возражения против научного изучения переводческой деятельности были явно основаны на недоразумении. Литературная деятельность - это, ведь, несомненно, творчество, но на этом основании нельзя отказывать в праве на существование такой науке, как литературоведение. Тезис «перевод -- это не наука, а искусство», который часто выдвигался переводчиками, сформулирован явно некорректно. Как и любая другая практическая деятельность, перевод, естественно, не может быть «наукой», то есть теоретическим описанием себя самого. Теория перевода и переводческая практика -- это разные, хотя и взаимосвязанные понятия. Теория перевода непосредственно связана с переводческой практикой. Любые теоретические концепции должны опираться на описание наблюдаемых фактов реального процесса перевода, обобщать и объяснять эти факты. В свою очередь, научная теория перевода оказывает обратное влияние на переводческую практику, облегчая и обогащая ее. Это, разумеется не означает, что любое теоретическое исследование должно обязательно иметь непосредственный «выход» в практику, что любые теоретические концепции могут быть прямо использованы переводчиком в его работе. Связь теории и практики перевода может носить и более сложный, опосредованный характер. Всякое расширение наших знаний о процессах объективной действительности имеет несомненную ценность, но далеко не всякое знание может быть тотчас же использовано для управления этими процессами. Прежде чем ответить на вопрос, «как надо переводить», теория перевода должна была изучить вопрос о том, «что значит переводить». Как мы уже знаем основы современного переводоведения стали разрабатываться к середине двадцатого столетия, когда переводческая проблематика привлекла внимание языковедов. Как и в любом лингвистическом исследовании, исследователи перевода занимались теперь не формулированием правил, которым должен следовать переводчик, а изучением соотношения языковых и речевых единиц двух языков, устанавливаемого в процессе перевода. «Полевым материалом» для исследования служат тексты оригинала и перевода, сопоставление которых дает объективные фактические данные для последующих теоретических обобщений. Таким образом, изучение перевода ставит своей целью, в первую очередь, описание реальных переводческих фактов, то есть носит дескриптивный, а не прескриптивный характер. Выяснив действительное соотношение единиц двух языков, возникающее в процессе перевода, теория перевода может затем вырабатывать рекомендации о том, какие методы целесообразно использовать переводчику, чтобы обеспечить правильный выбор варианта перевода. Современная теория перевода исходит из того, что одним из важных видов вербальной коммуникации является обмен информацией между людьми, говорящими на разных языках и принадлежащими к разным культурам. Такая межъязыковая (или двуязычная) коммуникация может осуществляться лишь при участии посредника (человека или компьютерной программы), который способен воспринимать сообщение в письменной или устной форме на одном языке и воспроизводить его средствами другого языка. Такое языковое посредничество может осуществляться разными способами, главным из которых является перевод. Перевод отличается от других видов языкового посредничества (реферата, аннотации, пересказа, резюме), в первую очередь, особой функцией - служить полноправной заменой исходного сообщения (оригинала). Само намерение выполнить перевод означает постановку задачи создания подобного репрезентанта оригинала, и пользующиеся переводом (его рецепторы или реципиенты) исходят из предположения, что текст перевода и содержательно, и структурно адекватно воспроизводит оригинал. Перевод может осуществляться как в письменной, так и в устной форме. Письменный перевод - это вид перевода, при котором оригинал и перевод выступают в процессе перевода в виде фиксированных (главным образом письменных) текстов, к которым переводчик может неоднократно обращаться, углубляя свое понимание оригинала и корректируя избранные варианты перевода. Подобная ситуация позволяет добиваться большой точности воспроизведения оригинала, давая возможность переводчику использовать различные словари и справочники, обращаться за помощью к специалистам, тщательно редактировать перевод. При устном переводе оригинал и перевод выступают в процессе перевода в нефиксированной (устной) форме, что предопределяет однократность восприятия переводчиком отрезков оригинала и невозможность последующего сопоставления или исправления перевода после его озвучивания. Устный перевод может выполняться последовательно -- вслед за произнесением оратором своего выступления или какой-то его части -- или синхронно, то есть одновременно с речью оратора. Особым видом устного перевода является перевод беседы или двусторонний перевод, когда переводчик попеременно использует каждый из языков в качестве языка перевода. Существуют также смешанные виды перевода: устный перевод письменного текста («перевод с листа») и письменный перевод магнитофонной записи устного выступления. Перевод и другие виды языкового посредничества составляют предмет изучения науки о переводе - переводоведения. Как всякая научная дисциплина, переводоведение имеет теоретические и прикладные аспекты. Теоретическое переводоведение 'включает общую, частные и специальные теории перевода. Общая теория перевода - это часть теории перевода, изучающая наиболее общие закономерности перевода, независимо от особенностей конкретной пары языков, участвующих в процессе перевода, вида переводческой деятельности, условий и способов осуществления конкретного перевода. Задача общей теории перевода заключается прежде всего в исследовании тех конституирующих факторов, которые лежат в основе всех многообразных актов перевода, позволяя их относить к единому виду человеческой деятельности. Частные теории перевода изучают переводческую проблематику, связанную с взаимодействием в процессе перевода конкретной пары языков. Специальные теории перевода занимаются изучением особенностей отдельных видов перевода, их классификацией в зависимости от типов переводимых текстов и специфических требований, предъявляемых к переводам каждого типа. Прикладное переводоведение охватывает практические аспекты переводческой деятельности: лексикографическое обеспечение работы переводчика, организация подготовки будущих переводчиков и разработка программ и методики их обучения, разработка программ машинного перевода, подготовка банков данных и технического оснащения рабочего места переводчика, проблемы профессионального статуса и оплаты труда переводчика и т.д. Существуют разные типы эквивалентности, различающиеся по степени близости двух текстов. Степень эквивалентности может быть достаточно объективно определена путем сопоставления текста перевода с оригиналом, и она служит одним из критериев при оценке результатов переводческого процесса. Однако, в целом, такая оценка выводится на основе целого ряда факторов. В ряде случаев для успеха межъязыковой коммуникации достижение максимальной эквивалентности оказывается необязательным, а иногда даже нежелательным. Это вызвало необходимость в введении оценочного термина «адекватность перевода», обозначающего соответствие перевода требованиям и условиям конкретного акта межъязыковой коммуникации. В соответствии со значениями терминов «эквивалентность» и «адекватность» адекватный перевод включает определенную степень эквивалентности, но эквивалентный перевод может и не быть адекватным. Оценочный характер часто носят и широко применяемые термины «буквальный перевод» и «свободный (вольный) перевод». Под буквальным понимается перевод, воспроизводящий коммуникативно нерелевантные элементы оригинала, в результате чего либо нарушаются нормы языка перевода, либо оказывается искаженным (или не переданным) действительное содержание оригинала. Свободный перевод -- это перевод, выполненный на более низком уровне эквивалентности, чем тот, которого можно было бы достичь при данных условиях переводческого акта, то есть недостаточно точный, слишком «вольный». Как видно из определений, оба термина указывают на неадекватность перевода. Вместе с тем бывают случаи, когда допустимым оказывается как буквальный перевод (например, при составлении глоссы или подстрочника), так и свободный перевод (например, для достижения максимального художественно-эстетического эффекта в литературном переводе). Соотношение эквивалентности и адекватности в каждом акте перевода определяется выбором стратегии, который переводчик делает на основе учета ряда факторов, составляющих переводческую ситуацию. Из числа этих факторов наибольшее значение имеет цель перевода, тип переводимого текста и характер предполагаемого рецептора перевода. Осуществляя межъязыковую коммуникацию, переводчик может ставить перед собой различные цели, стремиться достичь определенных результатов: Во-первых, задача переводчика может заключаться в обеспечении адекватного понимания рецептором передаваемой информации. Во-вторых, переводчик может стремиться добиться определенного коммуникативного эффекта, создать у рецептора желаемое эмоциональное отношение к передаваемой информации, вызвать у него соответствующие ассоциации. В-третьих, переводчик может поставить перед собой цель побудить рецептора к каким-то конкретным действиям, вызвать у него определенную практическую реакцию. И, наконец, переводчик может использовать свой перевод с целью достижения какого-то «экстрапереводческого» результата, решения каких-то идеологических, политических или бытовых задач, не имеющих ничего общего с адекватным воспроизведением оригинала. И в каждом переводе переводчик может преследовать одну или несколько подобных целей. И каждая из них может потребовать особой прагматической адаптации текста перевода, возможного отказа от максимальной эквивалентности. Прежде всего выделяются два основных функциональных вида перевода: художественный (литературный) перевод и информативный (нелитературный) перевод. Художественный перевод - это перевод произведений художественной литературы. Основная задача переводчика в этом виде перевода -передать художественно-эстетические достоинства оригинала, создать полноценный художественный текст на языке перевода. Ради достижения этой главной цели переводчик более свободен в выборе средств, жертвуя отдельными деталями переводимого текста. Информативным переводом называется перевод текстов, основная функция которых заключается в сообщении каких-то сведений, а не в художественно-эстетическом воздействии на читателя. К таким текстам относятся все материалы научного, делового, общественно-политического, бытового и тому подобного характера. Основная задача переводчика таких текстов - наиболее полная передача содержащейся в них информации, достижение максимально возможной эквивалентности. Деление на художественный и информативный перевод указывает лишь на основную функцию оригинала, которая должна быть воспроизведена в переводе, фактически же в оригинале, требующем, в целом, художественного перевода, могут быть отдельные части, выполняющие исключительно информационные функции, и, напротив в переводе информативного текста могут быть элементы художественного перевода. В каждом из этих основных видов перевода выделяются более мелкие подвиды со своими особенностями, влияющими на выбор переводческой стратегии. Значительное влияние на ход и результат переводческого процесса оказывает и характер предполагаемого рецептора перевода. Межъязыковая коммуникация может быть эффективной лишь при условии, что перевод будет должным образом понят и воспринят теми, для кого он предназначен. Переводчик выбирает варианты перевода с учетом знаний и требований предполагаемых рецепторов. Эффективность межъязыковой коммуникации во многом зависит от языковой и коммуникативной компетенции переводчика, его умения правильно выбрать и последовательно осуществить переводческую стратегию с учетом многочисленных факторов, влияющих на этот сложный вид человеческой деятельности, и особенностей конкретного акта перевода. Значение переводческой деятельности в современном мире постоянно возрастает, и ее изучение и совершенствование -- важная социальная, научная и практическая задача. Лекция N 7 ПЕРЕВОДЧЕСКАЯ ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ Абсолютная тождественность перевода оригиналу недостижима и что это отнюдь не препятствует осуществлению межъязыковой коммуникации. Предположим, мы переведем английское предложение «The student is reading a book» как «студент читает книгу». В большинстве случаев такой перевод будет вполне правильным и не потребует каких-либо улучшений. Очевидно, однако, что полного тождества здесь нет. В английском оригинале содержится указание, что речь идет о каком-то лице, известном собеседникам, и, напротив, о какой-то неопределенной книге. В переводе такое указание отсутствует, как и информация о том, что действие происходит в момент речи, а не повторяется регулярно. С другой стороны, русский язык вынуждает нас сообщить, что читающий - это лицо мужского пола, хотя в оригинале речь могла идти и о женщине. Все эти потери и добавления обычно не будут препятствовать переводу выполнять свою функцию. Попытки передать в переводе абсолютно все, что можно обнаружить в оригинале, как правило, приводят к совершенно неприемлемым результатам. Предположим, мы захотим передать в английском переводе все элементы смысла, которые можно обнаружить в русском предложении «Мальчик катается на коньках». Помимо вполне понятного сообщения, в нем можно обнаружить еще и другие элементы информации. Во-первых, «катается» состоит из глагола «катать» и возвратной частицы «ся», т.е. как бы «катать себя». Во-вторых, слово «коньки» явно ассоциируется с уменьшительной формой слова «конь», которое к тому же мужского рода. Если мы все это переведем, то получим что-то вроде «The boy is rolling himself on the little he-horses». Разумеется, так никто не поступает. Мы переводим «The boy is skating» и нисколько не беспокоимся об утрате нерелевантных элементов смысла. Как мы уже отмечали, вследствие отсутствия тождества отношение между содержанием оригинала и перевода обозначается термином «эквивалентность». Поскольку важность максимального совпадения между этими текстами представляется очевидной, эквивалентность обычно рассматривается как основной признак и условие существования перевода. Следует заметить, что оценочная трактовка эквивалентности делает излишним употребление термина «адекватность». В современном переводоведении можно обнаружить три основных подхода к определению понятия «эквивалент». Некоторые определения перевода фактически подменяют эквивалентность тождественностью, утверждая, что перевод должен полностью сохранять содержание оригинала. А.В.Федоров, например, используя вместо «эквивалентности» термин «полноценность», говорит, что эта полноценность включает «исчерпывающую передачу смыслового содержания подлинника». Само понятие «исчерпывающая передача», по-видимому, должно означать, что перевод будет иметь то же самое содержание, что и оригинал. Так, определив перевод как «процесс преобразования речевого произведения на одном языке в речевое произведение на другом языке при сохранении неизменного плана содержания, то есть значения» и указав, что под содержанием следует понимать все виды отношений, в которых находится языковая единица, Л.С.Бархударов тут же оговаривается, что о неизменности «можно говорить лишь в относительном смысле», что «при переводе неизбежны потери, то есть имеет место неполная передача значений, выражаемых текстом подлинника». Отсюда Л.С.Бархударов делает закономерный вывод, что «текст перевода никогда не может быть полным и абсолютным эквивалентом текста подлинника». Второй подход к решению проблемы переводческой эквивалентности заключается в попытке обнаружить в содержании оригинала какую-то инвариантную часть, сохранение которой необходимо и достаточно для достижения эквивалентности перевода. Наиболее часто на роль такого инварианта предлагается либо функция текста оригинала, либо описываемая в этом тексте ситуация. К сожалению, и этот подход не дает желаемых результатов. Какая бы часть содержания оригинала ни избиралась в качестве основы для достижения эквивалентности, всегда обнаруживается множество реально выполненных и обеспечивающих межъязыковую коммуникацию переводов, в которых данная часть исходной информации не сохранена. И, наоборот, существуют переводы, где она сохранена, неспособные, однако, выполнять свою функцию в качестве эквивалентных оригиналу. Третий подход к определению переводческой эквивалентности можно назвать эмпирическим. Суть его заключается в том, чтобы не пытаться априори решать, в чем должна состоять общность перевода и оригинала, а сопоставить большое число реально выполненных переводов с их оригиналами и посмотреть, на чем основывается их эквивалентность. В романе американского писателя А.Хейли «Отель» есть такой эпизод. Владелец отеля спрашивает у своего воспитанника, молодого негра, почему у него плохие отношения с управляющим отеля. И тот ему отвечает: «Maybe there is some chemistry between us doesn't mix». А в переводе читаем: «Бывает, что люди не сходятся характерами». Вот и сравните английскую «химию, которая не смешивается» и русское «несходство характеров». В одной английской пьесе оскорбленная жена укоризненно говорит мужу: «That's a pretty thing to say», а переводчик переводит: "Постыдился бы» Цель коммуникации, сохранение которой лежит в основе эквивалентности переводов рассматриваемого типа, может быть интерпретирована как часть содержания высказывания, выражающая основную или доминантную функцию этого высказывания. Отдельные отрезки текста могут обладать различной целью коммуникации. Вместе с тем возможно существование общей цели коммуникации для всего текста значительной величины или даже для ряда текстов определенного типа. Важно отметить, что несохранение цели коммуникации делает перевод неэквивалентным, даже если в нем сохранены все остальные части содержания оригинала. Английская пословица «A rolling stone gathers no moss» описывает ситуацию, легко передаваемую в русском переводе, например: «Катящийся камень мха не собирает (или мхом не обрастает)». Однако такой перевод нельзя признать эквивалентным, поскольку рецептор перевода не сможет извлечь из него ту цель коммуникации, которая выражена в оригинале. Требуется, чтобы перевод сохранял цель коммуникации оригинала, а конкретное решение может быть разным. Например, фразеологический словарь А.В.Кунина дает следующий вариант: «Кому на месте не сидится, тот добра не наживет». Но вы сами без труда можете предложить еще несколько возможных переводов, например: «По свету бродить, добра не нажить» или «По свету шататься, бедняком остаться». В каждом языке могут существовать свои предпочтения, в результате которых способ описания одной и той же ситуации, используемый в одном языке, оказывается неприемлемым в другом. Их эквивалентность заключается в сохранении двух частей содержания оригинала - цели- коммуникации и указания на определенную ситуацию - при изменении способа описания этой ситуации. Переводы этого типа весьма многочисленны. Вот еще несколько примеров ситуативной эквивалентности в англо-русских переводах. В романе Дж.Джерома «Трое в одной лодке» один из героев возмущенно кричит другому, уронившему его рубашку в холодную воду: «You are not fit to be in a boat». Буквально: «Ты не годен для того, чтобы быть в лодке». Такой способ описания для русского языка неестественен, и в переводе читаем: «Тебя нельзя пускать в лодку». В оригинале говорится «You see one bear you have seen them all». Русский язык не описывает подобным образом ситуацию подобия и переводчик пишет: «Все медведи похожи друг на друга». Англичанин утверждает «Не is the last man to betray a friend», как бы подразумевая, что, если выстроить всех людей по степени вероятности предательства друга, то он будет в этом ряду последним. В русском переводе эта ситуация будет описана иначе : «Уж он-то друга не предаст». Отметим также существование ситуационных лакун - таких ситуаций, которые в одном языке описываются, а в другом как бы не существуют и не упоминаются в речи. По-русски принято желать здоровья человеку, когда он чихнет, а в Англии на это не принято обращать внимания. Нередко лакуны существуют и при описании самых обычных ситуаций. У нас в России нет общепринятого способа обращения к официантке или продавщице, вследствие чего нередко приходится слышать, как к немолодой женщине обращаются со словом «Девушка!». Не знаем мы, и как позвать в ресторане официанта и как обратиться на улице к незнакомому мужчине или незнакомой женщине. Во многих ситуациях все имеющиеся в нашем распоряжении обращения («товарищ, гражданин, господин» и пр.) оказываются неуместными и появляются уродцы вроде: «Женщина, вас тут не стояло!» Можно выделить одну группу переводов, в которых сохраняются уже три части содержания оригинала: цель коммуникации, указание на ситуацию и способ ее описания. ЭВ романе американского писателя С.Льюиса «Эрроусмит» есть такой эпизод. Герой романа встречается со своей будущей женой в больнице, когда та моет пол. Они при этой встрече поссорились, и впоследствии, вспоминая причину своего агрессивного поведения, она объясняет: «Scrubbing makes me bad-tempered». В переводе романа читаем: «От мытья полов у меня характер портится». Сравнивая перевод с оригиналом, мы видим, что в нем использованы те же признаки ситуации и сохранены отношения между ними. В самом деле, в оригинале «Scrubbing» выражает причину, и такую же функцию выполняет русский эквивалент этого слова «мытье полов». По этой причине героиня становится «плохо-характерной», что и выражается в переводе теми же понятиями, хотя и другими частями речи (портиться, становиться плохим характер). Степень детализации описания. Описание ситуации избранным способом может осуществляться с большими или меньшими подробностями. Различное сочетание названных (эксплицитных) и подразумеваемых (имплицитных) признаков можно обнаружить во всех языках. Так, по-русски можно сказать «Он постучал и вошел», а можно в той же ситуации сказать «Он постучал в дверь и вошел в комнату». Точно так же и по-английски можно выбрать между «Не knocked and came in» и «Не knocked at the door and came into the room». Однако в разных языках соотношение эксплицитного и имплицитного смысла в высказывании может быть различным. В этом отношении, например, английские высказывания часто оказываются более имплицитными, чем русские, и то, что в оригинале подразумевается, в переводе должно быть эксплицитно выражено. Возьмем простое английское предложение «The workers demand the improvement of their conditions», перевод которого на русский язык не представляет трудностей. Однако при переводе мы обнаруживаем, что по-русски нельзя просто написать «Рабочие требуют улучшения условий», а нужно указать «условий чего» (труда или жизни). Конечно, и по-английски ясно, о каких условиях идет речь, но там нет необходимости включать этот элемент смысла в само высказывание. Вот еще один пример из английской газеты: «The workers went on strike in support of their pay claims». «Pay claims» -- это, конечно, требования зарплаты, но в большинстве случаев речь не идет о том, что рабочие вообще не получают зарплату. А тогда подразумеваемый смысл требований очевиден, и в русском переводе будет сказано, что они требуют «повышения зарплаты». Другой вид семантического варьирования заключается в изменении способа объединения в высказывании описываемых признаков ситуации. Одни и те же признаки могут входить в разные словосочетания. Можно, например, сказать «Он быстро скакал на своем скакуне», соединяя «быстро» с глаголом, а можно объединить этот признак с существительным: «Он скакал на своем быстром скакуне». Разные языки обладают неодинаковыми возможностями сочетаемости признаков, что отчетливо выявляется в переводе. Еще один вид семантического варьирования заключается в изменении направления отношений между признаками. Ситуация может описываться с разных точек зрения с использованием лексических конверсивов: «Профессор принимает экзамен у студентов -- Студенты сдают экзамен профессору». И здесь в языках могут обнаруживаться определенные предпочтения, вызывающие соответствующие изменения при переводе. У Марка Твена есть рассказ, озаглавленный «How I was sold in New Ark» о том, как его обманули в этом городе, приведя на его вечер юмористических рассказов глухонемого человека. В русском переводе его не «продали», а «купили». В романе Дж.Голсуорси «Сага о Форсайтах» есть такой эпизод. Герои романа едут в открытом автомобиле, он поворачивает за угол, и автор пишет «They had their backs to the sunshine now». Дословный перевод «Теперь их спины были обращены к солнцу» выглядит по-русски напыщенно и нелепо и в переводе читаем: «Теперь солнце светило им в спину». Существует еще два других типа эквивалентности. В предыдущих трех типах близость перевода к оригиналу основывалась на сохранении частей содержания, существующих в любом высказывании. Всякое высказывание выражает какую-то цель коммуникации и описывает определенным способом какую-то ситуацию. Однако кроме этого, всякое высказывание состоит из определенного набора лексических единиц, организованных в рамках каких-то синтаксических структур. В любом языке синтаксические структуры и лексические единицы обладают собственным относительно устойчивым значением, составляющим часть общего содержания высказывания. Сопоставительный анализ показывает, что во многих случаях переводчик стремится передать в переводе и эту часть содержания оригинала. И мы обнаруживаем группу переводов, где, помимо цели коммуникации, указания на ту же ситуацию и способа ее описания, сохраняется и часть значения синтаксических структур исходного текста. В этом, четвертом типе эквивалентности используются аналогичные структуры, имеющие примерно те же значения в обоих языках. Например, английскому пассивному залогу соответствует страдательный залог в русском языке: «The house was sold for eighty thousand dollars» -- «Дом был продан за восемьдесят тысяч долларов». Стремление использовать в переводе параллельные структуры может объясняться различными причинами. В художественном переводе сохранение авторского синтаксиса является одним из способов достижения адекватности перевода. В информативном переводе синтаксический параллелизм может играть важную роль во многих практических ситуациях. Порой полный параллелизм сохранить не удается, и в этом типе эквивалентности наблюдаются различные случаи синтаксического варьирования. Во-первых, при невозможности использовать аналогичную структуру переводчик выбирает ближайшую синтаксическую форму. Например, русский страдательный залог менее употребителен, чем английский пассив, и английским пассивным структурам нередко соответствуют в русских переводах формы действительного залога: «The port can be entered by big ships only during the tide» -- «Большие корабли могут входить в порт только во время прилива». Часто встречающимся видом синтаксического варьирования является изменение порядка слов при переводе, если его функции в двух языках не совпадают. Так, в английском языке относительно фиксированный порядок слов определяет место отдельных членов предложения, а в русском языке он меняется в зависимости от коммуникативного членения предложения (тема-рематических отношений), которое в английском языке выражается, в частности, с помощью артикля. В простых неэмфатических русских предложениях рематическая часть тяготеет к концу фразы. Поэтому при переводе английского «The boy entered the room», где определенный артикль при первом слове указывает на то, что это -- тема, в переводе может быть сохранен порядок слов: «Мальчик вошел в комнату». В этом же предложении наличие неопределенного артикля «A boy entered the room» приведет к изменению порядка слов в переводе -- »В комнату вошел мальчик». Отметим еще один вид синтаксического варьирования: изменение типа предложения. Нередко в языке имеется выбор между простым, сложносочиненным и сложноподчиненным предложениями, Так, можно сказать «Начался дождь. Мы пошли домой» или «Начался дождь, и мы пошли домой» или «Так как начался дождь, мы пошли домой». Сопоставительный анализ показывает, что стилистические особенности текста могут побудить переводчика изменить тип предложения. Например, в русских переводах английских технических текстов простые предложения нередко заменяются сложными: «The installation must function at low temperatures. The engineers should take it into account» -- «Разработчики должны учитывать, что установка будет работать при низких температурах». Назовем так же группу переводов, в которых близость к оригиналу будет наибольшей, поскольку в них переводчик стремится как можно полнее воспроизвести значения слов оригинала с помощью дословного перевода: «I saw him at the theatre» -- «Я видел его в театре». Этот тип эквивалентности встречается достаточно часто, но достижение эквивалентности на уровне семантики слова ограничивается несовпадением значений слов в разных языках. Переводческие проблемы возникают в связи с каждым из трех основных макрокомпонентов семантики слова: денотативного, коннотативного и внутриязыкового значений. Денотативное или предметно-логическое значение слова обозначает определенный класс объектов, реальных или воображаемых, или какой-то единичный объект. Трудности при передаче этого значения в переводе вызываются, в основном, тремя причинами: различиями в номенклатуре лексических единиц, в объеме значений и в сочетаемости слов с близким значением. В языке оригинала обнаруживается немало слов, не имеющих прямых соответствий в языке перевода. Например, в английском языке есть глагол «to tinker» - «неумело что-либо чинить или налаживать» и существительное «tinkerer». В русском языке нет отдельных слов с таким значением. Значения слов-соответствий в двух языках могут не совпадать по объему. Слову с общим значением в исходном языке может соответствовать слово с более узким значением в языке перевода или наоборот. Например, в английском языке нет слова с общим значением «плавать», а есть несколько более конкретных слов, употребляемых в зависимости от того, кто и как плавает: swim, sail, float, drift. Аналогичным образом, английскому «meal» соответствуют в русском языке только более частные названия приемов пищи: завтрак, обед, ужин. В подобных случаях переводчику приходится выбирать с учетом контекста слово со значением иного объема. Использование же ближайшего соответствия может оказаться невозможным из-за различий в сочетаемости. «Face» -- это, конечно «лицо», но предложение «She slammed the door in his face» будет переведено «Она захлопнула дверь у него перед носом». Если в оригинале человек проваливается в снегу «по талию» (up to his waist), то в переводе он окажется в снегу «по пояс». В области коннотации основные проблемы перевода связаны с наличием у слова эмоционального, стилистического или образного значения. Называемые объекты могут восприниматься языковым коллективом положительно или отрицательно, и соответствующие слова, помимо предметно-логического, обладают еще и сопутствующим эмоциональным значением. Проблемы возникают в тех случаях, когда такие значения у слов-соответствий не совпадают или совпадают неполностью. В контексте переводчик решает, связано ли слово «voyage» или «trial» с выражением отрицательного отношения автора к описываемому и есть ли основания использовать в переводе слова с отрицательной коннотацией «вояж» или «судилище». При этом надо иметь в виду, что эмоциональное значение слова может со временем меняться. Трудности в переводе может вызывать и другой компонент коннотации - стилистическое значение слова, указывающее на принадлежность слова к возвышенной, поэтической, книжной лексике или к лексике сниженной, разговорной, просторечной. И здесь потери возникают тогда, когда слова, совпадающие по предметно-логическому значению, различаются по стилю. Русское «сон» полностью соответствует английскому «sleep», но в английском языке есть еще поэтическое слово «slumber» с тем же значением. При его переводе стилистический компонент будет утрачен. Такие потери переводчик может компенсировать. Прием компенсации заключается в том, что, не сумев избежать утраты какого-то стилистического или смыслового элемента, переводчик воспроизводит этот элемент в другом слове или в другом месте текста, где в оригинале его нет. Например, в пьесе Б.Шоу «Пигмалион» есть такой эпизод. Героиня пьесы, которую профессор Хиггинс научил правильно говорить по-английски, во время ссоры с ним вновь употребляет неправильные формы и вместо «these slippers» говорит «them slippers». Воспроизведение этой неправильности в переводе необходимо, поскольку на ней строится весь последующий диалог. Интересные задачи приходится порой решать переводчику при передаче еще одного компонента коннотации -- образного значения слова. В семантике слова может выделяться какой-нибудь признак, который используется в качестве основы образного употребления. По-русски «баня» -- это не только помещение, где моются, но и «очень жаркое место», в то время как английское «bath» лишено подобной характеристики. Английское «rake» - «грабли» - это что-то очень тонкое, а отличительной чертой павлина оказывается гордость. Несовпадение образного употребления соответствующих слов в двух языках создает порой неожиданные переводческие проблемы. Проблемы могут возникать при передаче внутриязыковых значений, наличие которых в семантике слова указывает на связь слова со значениями или формами других слов. Как правило, внутриязыковые значения нерелевантны для коммуникации и в переводе не передаются. Когда фраза «The board expelled him» переводится «Комиссия его исключила», связь этого значения «board» с другими значениями этого слова не может и не должна отражаться в переводе. Особенно трудным оказывается перевод игры слов, основанной на обыгрывании внутренней формы слова. И здесь переводчик использует прием компенсации, но и при этом часто не удается избежать существенных потерь. В романе Ч.Диккенса «Давид Копперфильд» есть такой эпизод. Маленького Деви везет в интернат возчик по имени Баркис, который расспрашивает его о служанке в их доме. И Баркис задает ему вопрос: «No sweethearts, I b'lieve?», естественно интересуясь, нет ли у девушки возлюбленного. Мальчик, который или не знал слова «sweetheart», или не расслышал его окончание, переспрашивает «Sweetmeats did you say, Mr. Barkis?» В оригинале ошибка кажется достаточно естественной, поскольку начала обоих слов совпадают и находятся под ударением. Эту общность можно сохранить в переводе, только изменив обыгрываемые слова, так как в русских словах «возлюбленный» и «конфета» нет ничего общего. Вот как переводчики пытаются решить эту задачу в двух опубликованных переводах:. (1) -- А нет ли у нее дружочка? -- Пирожочка, мистер Баркис? 2) -- А нет ли у нее зазнобы? -- Сдобы, мистер Баркис? Можно заметить, что в обоих случаях переводчики пытаются сохранить знакомые ребенку названия сладостей и предположить, что он не расслышал безударные начала слов. Очевидно также, что им не удалось избежать натяжек. Итак, сопоставление переводов с их оригиналами показывает, что существуют несколько типов эквивалентности, в каждом из которых сохраняются разные части содержания исходного текста. Изучение уровней эквивалентности позволяет определить, какую степень близости к оригиналу переводчик может достичь в каждом конкретном случае. Понятие эквивалентности раскрывает важнейшую особенность перевода и является одним из центральных понятий современного переводоведения.