Принятие решения о разоблачении Сталина
Внутри советского руководства не было согласия по вопросу о размерах десталинизации и прежде всего в вопросе о том, можно ли открыто критиковать Сталина. Хрущев, позиция которого становилась все сильнее, выступил накануне запланированного на февраль 1956 года XX съезда партии – первого после смерти Сталина – за публичное разоблачение преступлений Сталина и за реабилитацию жертв сталинского террора.
Его критики в Президиуме ЦК, главным образом Молотов, не разделяли его позицию. Они боялись, что советский режим не переживет этого. Молотов требовал, чтобы на съезде была подчеркнута роль Сталина как великого вождя и продолжателя дела Ленина. Молотова поддержали Ворошилов и в некоторой степени Каганович. Хрущев тоже считал, что Сталин был: «…предан делу социализма, но вел политику варварскими способами. Он партию уничтожил. Не марксист он. Все святое стер, что есть в человеке. Все своим капризам подчинял».
Статья: XX съезд партии
В конце концов, Хрущев настоял на своем предложении: проинформировать съезд о преступлениях Сталина на закрытом заседании.
XX съезд КПСС явился одним из важнейших поворотных моментов в истории Восточного блока. Он спровоцировал целый ряд потрясений существующей системы, сравнимых по своим масштабам с теми, которые спустя тридцать лет вызвала перестройка.
Решающим для обоих событием явился тот факт, что импульс обновления системы поступал из центра империи, а не с периферии, как это было, например, в 1968 году во время «пражской весны» или в 1980–1981 годах во время «революции Солидарности» в Польше.
Недостатки в критике Сталина со стороны Хрущева
Важную роль в укреплении авторитета и власти Н. Хрущева призван был сыграть доклад «О культе личности и его последствиях». С этим скандальным докладом он выступил перед советскими участниками XX съезда партии в конце заседаний, в ночь на 25 февраля 1956 года.
Хрущев не жалел черной краски, чтобы изобразить Сталина жестоким тираном, который занимался, в основном, только массовыми репрессиями.
Доклад, который Никита Сергеевич зачитал в гробовой тишине, произвел впечатление разорвавшейся бомбы большой мощности. Ранеными, в разной степени тяжести, были очень многие жители, и не только Москвы. Доклад считался секретным. Его читали на закрытых партийных и комсомольских собраниях, но слухи проникали повсюду, часто в искаженном виде. Многие плакали от потрясения. Сейчас трудно сказать, большинство или меньше половины людей не верили или сомневались в том, что Хрущев сказал правду. Тому было много причин.
Во-первых, корни сознания и духовного развития людей уходят глубоко в историю. Авторитет Сталина и его активное влияние на мировоззрение и культуру россиян формировались годами, и не только под воздействием пропаганды. Сталин возглавлял в 30-е годы переход России к новой, индустриальной цивилизации, опиравшейся на весьма высокий уровень образования народа и развитую науку.
Только Хрущев мог оспаривать ведущую роль Сталина в организации Победы в Отечественной войне. Изменить общественное мнение в стране одним, к тому же не очень грамотным докладом было просто невозможно.
Конечно, массовые репрессии как жуткую трагедию советского народа нельзя вычеркнуть из истории и памяти людей. Вместе с тем эта трагедия должна служить ключевым уроком XX столетия, чтобы ни при каких условиях не повториться вновь. Поэтому нужно знать всю правду о ней, понять, как она возникла и кто ее инициировал.
Следует четко разграничить пострадавших, исполнителей и главных руководителей репрессий. Среди пострадавших были и реальные преступники, наказанные за уголовные и другие нарушения, которые преследуются по закону. Но среди политических заключенных и «врагов народа» абсолютное большинство составляли жертвы, вину которых следователи «доказывали» с помощью пыток и насилия над честными людьми.
Во-вторых, Хрущев был одним из инициаторов и активным участником репрессий, поэтому не в его интересах было вскрытие их движущего механизма. Главная цель его доклада – развенчать авторитет Сталина и тем самым повысить уровень собственного престижа. Он был не оригинальным и не первым в этом деле. Л. Берия опередил его на два-три года, когда начал громко осуждать репрессии, предложил пересмотреть ряд известных дел «шпионов» и «врагов народа».
